Шлюха -1

Глава 29.

Беременна… Она была беременна. Зара судорожно провела ладонью по лицу, стирая выступившие капельки пота. Чертова беременность. Чертовы тесты, принесшие эту ужасную новость! Третий оказался положительным. Стук сердца оборвался. Раз и навсегда. От беременности так просто не избавишься. И не хотела она ни от чего избавляться. Девушка завернула тест в пакет и стала собираться на улицу, под предлогом выноса мусора, хотя это и было до крайней степени смешно. Не дай бог, ещё Макс увидит тесты.

— Куда ты? — спросил он, появляясь в коридоре.

Зара подняла на него взгляд, заматывая шею тонким шарфиком. Только начало сентября, но ведь она теперь была не одна…

— Можно на улицу выйти? Мусор надо выкинуть. — Показала на ведро.

— Ты сейчас прикалываешься? — Перевел на неё насмешливый взгляд, как бы говоря, что он её раскусил. — Мусор выкинут специально существующие для этого люди. Хочешь сказать, ты об этом не знала? Еще и ведро сюда вытащила… — Взгляд, говорящий, что она дура. Хитрая, но дура.

Она вздохнула, признавая поражение. Действительно глупо…

— Я хочу выйти на улицу. Там мне становится легче. Можешь надеть на меня какой-нибудь электронный ошейник, чтобы следить. Клянусь, я далеко не уйду. Просто посижу на скамейке рядом с домом. — Жалостливо посмотрела на него, теребя в руках шарфик.

— Почему ты не хочешь съездить в больницу? Сидеть на скамейке на улице лучше, чем сходить к врачу и узнать причину недомогания?

Да, лучше, черт возьми. Достал со своей заботой, человек-хамелеон. То он маньяк, то сама доброта. И подобная смена настроений пугала больше, чем любая его жестокость.

— Со мной всё хорошо, я это знаю. Я просто устала сидеть в четырех стенах, мне нужен свежий воздух. Пожалуйста.

Он долго смотрел на неё. Красивая. Очень. Как будто что-то в ней изменилось. Что-то неуловимое, но он это чувствовал. На щеках все чаще появлялся игривый румянец, глаза блестели мягким светом, губы стали цвета сочной малины… Она распускалась, как цветок. Постепенно, с каждым днем, по чуть-чуть. Это сбивало его с нужных мыслей. Что с ней вдруг стало? Каждый день у неё болела голова, её тошнило, но, тем не менее, она улыбалась и расцветала ещё больше. Изменения шли изнутри. Макс опустил взгляд ниже, на тонкие пальчики, теребившие шёлк шарфа. Такая нежная и ранимая, робкая и беззащитная…

— Иди.

Зара чуть не запрыгала от счастья, уже хотела кинуться ему на шею, но остановилась.

— Спасибо, — довольно сказала она и, накинув теплую кофту, вышла.

Зачем ей нужна была эта кофта? На улице пекло… Она удивляла его все больше и больше. По дому ходила в носках, включила отопление полов… Что-то с ней происходило, а вот что, он никак не мог понять. И ему было жаль. Жаль отпускать её.

Дверь за Зарой закрылась. Скоро она закроется за ней навсегда. Он принял это решение, сломал себя и заткнул Зверя. Совсем скоро он отпустит её. Весь вопрос в том, как скоро. Язык не поворачивался позвать её и сказать о своём решении. Она же обязательно запрыгает от радости, расцелует его, соберет вещи и убежит. Может, даже заплачет от счастья. Макс вышел на лоджию и нашел её глазами. Села на скамейку и оглянулась вокруг. Подняла на него взгляд и помахала. Он вошел в дом.

Как это было тяжело. В последние дни он не принимал таблетки, так как не было стрессовых ситуаций. Казалось, что голова очистилась от дурмана. Он уже не смотрел на неё через дымку жестокости, кровавая пелена рассеялась. С ней ему было плохо — он не мог принять её прошлое, её предательство, её саму. Но и без неё лучше не станет — она была в его крови. Кровь мутировала, принимая на себя клеймо её имени. Угораздило же остановить свой выбор на ней. Чертово сердце. Хоть бы раз в жизни с кем-то посоветовалось!

Мужчина прошёл в кабинет, достал из сейфа конверт с фотографиями и нашел пустую. Её. Она не появится здесь никогда. Потому что монстр решил отпустить её на волю, живую и здоровую. Она восстановится, забудет о нём, вернётся к своей прошлой жизни, к Михаилу… Неважно, это неважно. Не думать об этом, иначе он даст по тормозам. Лучше сойти с ума без неё, сгореть в пустоте, превратиться в пыль, чем медленно умирать день за днем, зная, что убил её, навсегда забрал её личность. Пусть она уйдет от него такой, цветущей и радостной.

Пламя поднялось вверх и поглотило фотографию. Стереть все следы, чтобы ничто не напоминало о ней. Хотя Макс понимал, что это было абсолютно невозможно. Эти стены хранили звуки её голоса, почти каждая поверхность в его доме помнила мягкость её тела. Он словно прощался с частичкой себя. Так романтично, и больно в то же время. Любовь не играет по правилам, никогда. Это жестокие бои без правил, и ты всегда в проигрыше. На столе осталась кучка пепла от фотографии… и его души.

Он решится. Еще немного времени, и он сделает это. Сообщит ей о своем решении.

… Зара сидела на улице и наслаждалась природой. Прекрасный район. Сразу видно — элитный. Чистый воздух, яркая трава, цветы… Хотелось петь. Внутри она будто заново родилась. Новость о беременности сначала дезориентировала, подкосила её. Хотелось вырвать этого ребенка из себя, вытащить ненавистный плод. Кому нужна была беременная шлюха? Ненависть к себе никогда не даст ей полюбить ребенка. А он был недостоин такой поганой жизни. Только не в этой пошлости и грязи, не в этой ненависти.

Когда третий тест окончательно развеял её надежды на ошибочный результат двух предыдущих, мир рухнул. Опытная шлюха, и залетела, как глупая девчонка. Но сердце и материнский инстинкт, женская сущность в ней, взывали взглянуть на ситуацию по-другому. Наконец-то появится тот, ради кого она будет жить, появится смысл в этом бессмысленном существовании. Не этого ли она всегда хотела? Иметь смысл жизни? Вот он, появился. Рука аккуратно легла на живот. Так трепетно и нежно, боясь напугать или обидеть малыша резким движением. Он не заслужил резкости и грубости, он не получит её. Она убережет его от всего. Улыбка тронула губы. Её ребенок. ЕЁ! У неё никогда не было ничего своего. Даже жизни. Но малыш её...

Взгляд устремился вдаль. Могла ли она когда-нибудь представить, что у неё вообще будет ребенок? Нет. Хотела ли она детей? Нет. Кто же знал, что так выйдет. Судьба любит жестокие розыгрыши и злые шутки. Беременная шлюха. Не ребенок, а отродье. Так люди скажут. Так скажет Макс. Глаза увлажнились. Как сказать ему? И какой будет его реакция? Было страшно. Очень. А может, избавиться от этого ребенка? Он проклят. Руки сжались в кулаки, упираясь в скамейку. Плевать на всех, пусть говорят, что хотят! Это её плоть и кровь, её всё, её жизнь. И она впервые будет бороться за жизнь. Теперь жизнь стоила того, чтобы бороться.

Девушка повернула голову в сторону дома. Примет ли он этого ребенка? Сердце сжалось в кулак. А если нет... Что будет? Нет, он примет. Он же не монстр, хоть и хотел таковым казаться. Зара слабо улыбнулась. Он примет... Обязательно. Как можно отказаться от своего ребенка? Даже у животных есть инстинкты. А Макс все-таки был человеком. Решив, что хватит с неё свежего воздуха, малышу все нужно давать в меру, она направилась домой. На душе было так тепло и радостно. Мысли об аборте навсегда покинули её голову. Чушь. Бред. Никогда. У ребеночка есть отец и мать, они смогут прийти к согласию, смогут простить друг друга, забыть всё и двигаться дальше. Ради малыша, ради их малыша. На глаза опять навернулись слёзы. Какой она стала плаксивой.

— А всё ты, малыш. Из-за тебя я ем, как слон, и плачу, как истеричка, — шутливо сказала Зара, засовывая руки в карман кофты, поближе к животу.

Магическое чувство единения с крохой, которая жила в ней, струилось по венам истинным блаженством. Простое касание пальцев через ткань кофты и топа, а казалось, будто она прикасалась к своей душе. Трепет на кончиках пальцев передавался и ему или ей, её любовь окутывала малыша непроницаемым коконом. И пусть тошнит, пусть болит голова, пусть просто выворачивает наизнанку. Оно того стоило. Стоило всё это терпеть. Её малыш... Её ребенок... Плотней закутавшись в кофту, со счастливой улыбкой, она пришла домой.

— Чего такая радостная? Свежим воздухом надышалась? — Макс встретил её у входа. Он копался в кейсе.

—Да. Спасибо, что отпустил. Погода прекрасная! — Она так и светилась.

И румянец стал ярче... Глаза ещё больше зажглись. Макс сбросил с себя наваждение, отводя от неё взгляд. Это было опасно.

— А ты уходишь? — Казалось, что она была расстроена.

— Да. На работу надо.

Он быстро собрался и вышел, словно убегая от неё. Убегая от угрозы потерять то шаткое душевное равновесие, что он смог обрести не так давно. Зара вздохнула. Странный он. А она хотела сказать ему о ребёнке. В душу закрались противные червячки сомнений. Макс никогда не примет ребенка от неё, никогда. Он выкинет её, как ненужную вещь, сразу, как только узнает о беременности. Его поведение было невозможно предсказать, его было невозможно понять. Поступки этого мужчины выходили за границы ее понимания. Как же решиться сказать ему?

Девушка остановилась у большего зеркала и замерла, вглядываясь в свое отражение. Было ли видно животик? Сняла кофту и провела рукой по животу через топ. Снова это приятное тепло побежало по пальцам.

— Скажи, кто ты? Ты мой сыночек или моя доченька? — ласково говорила она, гладя живот. — Неважно. Я уже люблю тебя, и это ни от чего не зависит. — Подняла топ и повернулась боком.

Ничего не было, плоский живот, но под рукой словно теплилась жизнь, она ощущала это тепло. Зара улыбнулась. Ну вот, опять она улыбалась во все тридцать два. Столько улыбок за всю жизнь её губы не знали, сколько они познали за эти дни. Рука осторожно легла на оголившийся живот, и она перестала дышать. Кожа к коже. Она наедине с собой, со смыслом своей жизни.

— Толкнись, — попросила ребеночка. — Толкнись, солнышко. Я же знаю, ты слышишь меня. Я чувствую это. — Поводила ладонью вверх-вниз. — Я люблю тебя, знай, — нежно прошептала, опустила топ и, бросив короткий взгляд в зеркало, ушла на кухню.

Мороженое из холодильника просто нагло подмигивало ей, одновременно с этим напевая песенку о том, как хорош вишневый сироп. Не устояв, Зара достала большой кусок ванильного и обильно полила его сиропом. Желудок довольно заурчал, предвкушая пир.

— Вкусно, правда? — спросила малыша, облизывая ложку с закрытыми от наслаждения глазами. — Это твой папа купил. — Осеклась. — Твой папа...

Так непривычно это звучало. Коленки всё равно начинали дрожать от одной только мысли о нём. Зара вздрогнула. Ей показалось, или её кто-то толкнул?

— Это ты, что ли, там буянишь? Еще хочешь мороженку? Ну, держи. — Отломила кусок и с удовольствием проглотила. — Знаю, это не ты, мой маленький, пинался. Тебе еще рано. А может, ты услышал о папе? Поверь, он будет рад, что ты у него есть. Я в него верю, — прошептала она, действительно веря в него всей своей душой. — Он полюбит нас... Обязательно.

* * *

Сегодня. Он сделает это сегодня. Этот день будет ознаменован её свободой. Макс работал в кабинете. Хотя слово "работал" было преувеличением. Скорее, думал о ней весь день. Эти несколько дней понадобились ему, чтобы укротить себя, очистить мысли и убедить Зверя окончательно, что она не его добыча. Может быть, она захочет остаться по доброй воле... Но об этом он не мог даже мечтать. Любовь приносит боль. Его любовь и была болью. И лучше ей её не знать больше никогда.

Было так... Грустно? Странное ощущение пустоты в душе, словно молекулы распадаются на атомы, а атомы превращаются в пыль. И ты умираешь... Что она сделала с ним? Как смогла подчинить себе? Почему ему было жаль отпускать её? Всего лишь очередная бабочка. Бабочка, которую он полюбил. С яркими, полными жизни глазами, пухлыми губами и легким румянцем на щеках. Взгляд переместился на экран телефона. Он и она на фоне звездного неба. Приём у Чарльза. Тогда, когда она рассказывала ему о своей семье и больной матери. Рука сжала телефон, но он не треснул, не сломался, не стер эту боль от обмана из его души.

Она задерживалась. Он же позвал её минут пятнадцать назад. Где её носило? Было время подумать и сказать ей совсем другие слова. Например, предложить мир. Но врать самому себе не было больше сил. Никакого мира. Либо война, либо свобода пленным. От войны он устал, устал проигрывать. Это его игра, но правила внезапно обернулись против него же. Усталость пропитала кровь, она звенела в ушах скрежетом металла. Её имя было выцарапано ржавыми гвоздями у него на сердце. Пусть пойдет кровь, пусть будет больно, пусть останутся шрамы. Он был готов, по крайней мере, убеждал себя в этом. В дверь постучали, и Макс вздрогнул. Он будто стоял перед дверью в ад. Ещё секунда — и она отворится.

— Можешь войти, — нетвердым голосом отдал последнее распоряжение ей.

Зара робко вошла, чувствуя скованность каждой клеточки тела. Она решилась. Сегодня, нужно рассказать ему обо всем. Дольше тянуть было просто нельзя. Надо столько всего сделать: навестить врача, узнать срок, а может, даже и пол ребенка, купить ему первые вещи…

— Где ты так долго ходила? — Он избегал смотреть ей в глаза, опустив взгляд на стол.

— Я была на кухне. Там клубника просто отпад! — улыбнулась она, вспоминая вкус спелой ягоды. Малышу так понравилось, что пришлось еще и шоколадную пасту съесть. — А что ты хотел?

— Поговорить с тобой. Сядь.

Девушка села, моментально напрягаясь. О чём он хотел поговорить? Нет, сначала она, а то растеряет весь боевой настрой. И так тянула очень долго. Пока ещё клубника успокаивала нервную систему, но ладошки уже вспотели. Она набрала в легкие побольше воздуха, и произнесла:

— Можно я первая?

— Что «ты первая»? — Посмотрел на нее с заинтересованностью.

— Скажу кое-что важное, а потом уже ты. Пожалуйста.

Мужчина принял еще более напряженную позу. Черта с два. Что ей так срочно понадобилось сказать? Сама у себя забирает шансы. Кивнул ей, разрешая говорить, и приготовился слушать.

— Я хотела сказать… — Все слова разом пропали.

Зара сглотнула, проталкивая ком в горле, мешающий говорить. Решила дать заднюю в последний момент? Нет, нельзя.

— … что я…

— Ты что? Быстрее можно.

— Беременна, — выдохнула и подняла на него испуганный взгляд, руки машинально легли на живот, защищая ребеночка.

Макс нервно хохотнул. Галлюцинации. Довел себя до помешательства этой драмой в их отношениях.

— Повтори эту шутку ещё раз. — Откинулся на кресле и насмешливо посмотрел на неё.

— Это не шутка. Я, правда, беременна, — повторила Зара. — Поэтому я плохо себя чувствовала и много ела. Три теста, сказали «да».

Улыбка тут же исчезла с его губ, лицо замкнулось, становясь угрожающе суровым. Беременна. Один из его самых страшных кошмаров. Беременная бабочка, мать-шлюха и он, маленький, никому ненужный сын шлюхи…

— У нас получится, слышишь? Мы сможем. Только дай нам шанс. Мне и твоему ребенку. — Она подошла к нему и подняла топ, показывая живот. — Он любит тебя, я знаю. — Тепло улыбнулась и погладила себя.

Его ребенку. Макс поднял на Зару недоверчивый взгляд. Это неправда… Она коснулась его руки и притянула её к животу. Рука дрогнула, замирая на нежной коже. Никогда он еще вот так её не касался. Нежно, волнительно, забывая дышать. Девушка не дышала тоже. Момент, которого она с таким страхом ждала все эти дни, настал.

— Мой… — прошептал Макс, потрясенный этой новостью. В голове пролетали с бешеной скоростью неприятные картинки из прошлого, брали в захват и не отпускали. Какой, к черту, ребёнок… От нее, от… Он не мог произнести даже про себя это слово, но всё понимал.

Ребенок не его… Не его! Джеймс. Она была с ним в последний раз. Мужчина отдернул руку от живота девушки. Бастард. Не его сын. Это сын шлюхи. Боль сдавила виски, отдаваясь дрожью в пальцах.

— Что с тобой? — Зара протянула к нему руку, но он отскочил от нее.

— Уйди.

— Почему? — Её сердце начало потихоньку срываться в бездну. Что внезапно ударило ему в голову?

— Я сказал, УЙДИ!

Безумные нотки в его голосе и пугающий взгляд сделали свое дело. Девушка выбежала за дверь, находясь в абсолютной растерянности. Да что с ним творилось такое? Ей показалось, что он прикасался к животу с неким трепетом… А потом, что произошло потом?! В кабинете послышались страшные звуки погрома, и Зара поспешила скрыться от него подальше.

Макс разносил кабинет, озверев вконец. Нагуляла ребенка! Реальность обрушилась на него так неожиданно, прошивая сердце свинцовыми пулями, что он просто не мог совладать с собой, не мог взять себя в руки. Бутылка коньяка разбилась о стену, забрызгивая её темно-коричневой жидкостью. Стакан из ящика стола полетел туда же. С диким рычанием он опрокинул стол. Боль, его окружала чистая боль, выносящая мозг. Шлюха. Ребёнок. Его мамаша. Столько лет жизни, проведенные в самых грязных местах Москвы, постоянные клиенты мамаши, унижения… Он обхватил голову руками, шатаясь из стороны в сторону. И этот ребенок будет ничем не лучше. Это был он. Сын шлюхи.

Кулак угодил в картину, стоимостью сто пятьдесят тысяч долларов. Подарок отца. Как же он ненавидел всю это гребаную жизнь! Зачем Джек вообще появился в их жизни? Зачем он вытащил его со дна? Лучше бы он там и сдох, вместе с потаскухой-мамашей. Кем был его настоящий отец? Такой же мудак, как Дастон? Его самая любимая бабочка… Его Зара… И чужой ребенок. Выдернув со всей силы ящик стола, он не нашел таблетки, которые должны были быть там. Почти разломав стол, он обшарил все ящики, но ни одной таблетки не было. Опять закончились. Запихнув в карман телефон и карточку, Макс сорвался с места, громко хлопая дверью.

Зара наблюдала за ним из окна. Он стремительно вышел из дома, злой и весь взъерошенный. Открыл дверцу машины, чуть ли не вырывая её, и отъехал от дома. Куда он? Что его так разозлило? Слезинка упала с ресниц.

— Нет, он просто погорячился. Не бери в голову. Он полюбит нас. Я всё ещё в него верю, — прошептала она малышу, гладя живот, который начал сильно болеть. Нервы… — А даже если и нет… Я люблю тебя, слышишь? Я тебя люблю! — Стерла вторую слезинку.

Свернувшись на кровати калачиком, она попыталась заснуть, напевая про себя колыбельную малышу.

* * *

Где он был? Прошло уже два дня, а Макс так и не появился. Она боялась за него. Он явно был не в себе, когда уходил из дома. Вдруг с ним что-то случилось? Её звонки оставались без ответа, сообщения тоже. Единственным утешением был малыш, с которым она говорила днями напролет. И он был лучшим на свете собеседником.

Два дня Макс где-то пропадал. Вроде бы не так уж и долго, но она не находила себе места. Вдруг попал в аварию? Или ещё что-то страшное случилось? Телефон пискнул, извещая о новом сообщении. От Макса! Зара едва не проломила диван, запрыгав от радости и нахлынувшего облегчения. Живой…

— Одевайся. Заеду за тобой через час, — прочитала она.

И всё? Куда они поедут? Зачем? И как понять его двухдневное отсутствие и эту смс-ку? Но что поделаешь, поэтому девушка стала собираться. Оделась потеплей, прихватила с собой плитку шоколадки и ровно через час стояла у двери, готовая к выходу. Он подъехал вовремя. Точен, как часы.

— Привет, — улыбнулась ему, но его пустой взгляд погасил эту улыбку в миг.

Молча села на сидение рядом с ним и, буквально кожей, ощутила исходивший от него холод. Что-то в нём было не так… Пустота во взгляде, легкая дрожь в руках, бледное лицо.

— Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо.

— Что-то случилось?

— Нет.

— Куда мы едем? — спросила, надеясь хоть на этот вопрос услышать ответ, состоящий из большего количества слов.

— В больницу.

— Зачем?

— Ты беременна. — Продолжал жалеть для неё слова.

Зара затаила дыхание. Не может быть… Он принял ребёнка?! Они ехали в больницу узнавать её срок? Решив отстать от него, чтобы не злить больше, она счастливо уставилась в окно. Может, на работе были проблемы? Он же вечно говорил, что на него работают одни идиоты. Лёгкая улыбка сняла напряжение с лица. Да, точно, он всех всегда называет идиотами.

С таким настроением, веселым и непринужденным, она зашла в больницу. Огромное здание, ремонт, сделанный по высшему классу… Дорогая, наверное, больница. Для её малыша только самое лучшее! Макс с кем-то что-то обсуждал, а Зара оглядывалась вокруг, рассматривая кабинеты, диванчики, людей. В основном женщины, должно быть, они приехали в гинекологию.

— Пошли, — сказал он, и они поднялись на третий этаж.

— Что мы будем тут делать?

— Осматривать тебя и… ребёнка, — холодно, почти с отвращением сказал он.

Девушка поежилась. Он был совсем не рад ребенку… Дверь открылась, и к ним вышла приятной наружности женщина в форме врача и пригласила войти. Кабинет был оснащен всем необходимым для гинекологического осмотра. Современный, оборудованный по последнему слову техники, стерильный и сдержанно-красивый, кабинет помогал ей успокоиться.

— Меня зовут миссис Томпсон, я заведующая гинекологией в этой больнице. Расскажите, как вы себя чувствуете? — обратилась врач к ней.

— Меня тошнило раньше сильно и часто, сейчас уже лучше стало. Голова болела, есть хотелось. Но не соленого, как должно было хотеться, а больше сладкого… — неуверенно говорила Зара, чувствуя на себе сверлящий взгляд Макса.

— Это нормально. Тяга к соленому лишь стереотип, не больше. Думаю, есть смысл осмотреть вас на кресле, а после сделать экспресс-тест на определение срока.

Женщины зашли в соседнюю дверь, а Макс так и остался сверлить стену взглядом. Пустота вилась вокруг него клубами, она подменила его сущность. Эти два дня прошли в пьяном угаре, приправленном острой болезненностью воспоминаний. Таблетки он все же достал, и они дали сногсшибательный эффект. В прямом смысле этого слова. Они просто свалили его с ног, вместе с алкоголем. А еще ему вроде предлагали покурить… В голове стоял непроницаемый туман, и ему было всё равно. Он принял окончательное решение. Последнее слово за врачом. И Зара будет свободна.

— Вы абсолютно здоровы. Присаживайтесь. — Кивнула на стул перед Зарой.

Взгляд мужчины сфокусировался на докторе. Он весь превратился вслух, ибо от полученной информации зависело многое.

— Вы беременны, поздравляю. Размер плода соответствует трем неделям. Сложно сказать точнее, срок совсем не большой, — объясняла она Заре, но сама смотрела на Макса.

Он закрыл глаза, понимая, что они подошли к точке невозврата. Этот выродок алкаша Дастона и этой шлюхи не появится на свет. Ни за что. Ему хватит денег и влияния для этого. Слабо кивнув доктору в ответ, мужчина встал и направился к двери. Конец. Пути назад больше нет.

— Ты куда? — спросила Зара.

— Он подождет вас за дверью. — Доктор подошла к ней с каким-то шприцем в руке.

— А это для чего? — Девушка скосила подозрительный взгляд на шприц.

— Витамины для ребенка. — Сделала укол.

— Но зачем… — Слабость укутала её мгновенно. Зара сползла на стуле, заставляя себя всеми силами не закрывать глаза.

Доктор сняла халат и позвонила кому-то, прося прийти. Что, что она сделала? Глаза закрылись, и Зара уснула.

…Голоса наперебой звучали в голове. Глаза не хотели открываться, словно были налиты свинцом. Что с ними случилось? И почему свет нещадно бьет по ним, даже сквозь закрытые веки? Она хотела дотронуться до глаз, чтобы потереть их и оживить, но что-то удержало её. Зара дернула рукой, вырывая её из чего-то. Сквозь рубашку, низ живота обжигал холод. Она дотронулась до ледяного пакета и скинула его с себя. Что за хрень? Почему между ног влажно?

— Девушка, успокойтесь, — раздался холодный, стерильный голос женщины.

Она быстро разлепила глаза и попыталась подняться. Головокружение вернуло её обратно в горизонтальное положение, а глаза начали закрываться, лишь бы не видеть режущего света и ярких пятен перед ними. Кто эта женщина? Где она была?

— Где я?

— В больнице.

— Что со мной произошло? — Рука машинально коснулась живота. — С ребёнком всё хорошо?

Молчание. Почему она молчала? Что-то случилось с ребенком…

— Что с ним? — шепот Зары, а рука все так же пыталась протереть глаза.

— Вы больше не беременны.

Приговор. Смерть. Голос, словно нож, прошелся по её сознанию. Кровь затопила мозг и полилась из ушей по спине, падая алыми каплями на пол. Не беременна… Не могло этого быть!!! Зара закричала, подскакивая на койке. Та женщина-врач и её странный укол… Макс ушёл, оставив их наедине. Наедине с убийцей. Но… но зачем она это сделала?! И где Макс? Слёзы потекли по щекам бурным потоком, прожигая кожу. Где он… Почему она осталась здесь одна, с этими убийцами?

— Где он? — обратилась к врачу. — И что вы сделали со мной? — перешла на крик, вставая с постели.

— Успокойтесь, мисс.

— Хватит меня успокаивать, мать вашу! Что значит «я не беременна»?! Ещё сегодня утром была! Что вы сделали?! И зачем?..

— Спросите это у своего парня, или кем он вам приходится. За дверью вас ждут, — безразлично сказала врач и вышла. Ей было абсолютно плевать на эту девушку. Была заплачена огромная сумма за аборт, и причины мало волновали её.

Мир накренился, а затем рухнул. Зара схватилась за спинку кровати, чтобы устоять на ногах. Они лгут, лгут!!! Она беременна. Её малыш всё ещё в ней и ждет своего часа. Низ живота стянуло узлом, и она согнулась пополам. Нет… нет… Нет!!! На её крик в дверь забежала Маринка, а за ней и Стефан.

— Зара, Зара! Что происходит? — затараторила она, напуганная состоянием и внешним видом подруги. Помогла ей опереться на себя и усадила на кровать. — Почему ты здесь?

— А почему ТЫ здесь? — спросила она в перерывах между рыданиями. — Что вы оба здесь делаете?! И где он, черт возьми? Что он сделал со мной… — Слезинка закончила свой путь на губах, отдавая всю горечь ее обладательнице.

— Макс позвонил и попросил нас приехать сюда… Что случилось, Зара? — Марина встряхнула её за плечи, но Зара уже не понимала, что происходило вокруг.

Это ад. Она умерла и попала в ад. И имя Дьяволу — Макс. Вырвавшись из объятий Марины, она понеслась в ванную. Перед зеркалом подняла больничную сорочку и осмотрела сорочку. Вроде никаких изменений, если только округлость спала. Отчаяние ворвалось в мозг, разрывая нервные сплетения, выжигая нейроны и электроны, оставляя за собой лишь анархию… Он убил её малыша. ЕЁ! Девушка упала на кафельный пол и заплакала. Убил… Убил!!!

— Нет, нет, нет… Неправда… Ты здесь, со мной… Я знаю… — шептала, свернувшись в клубок и гладя живот. — Ну же, давай, толкнись. Скажи им всем, что ты жив! Скажи!!! Скажи это мне… — Но горькие слёзы, оставлявшие ожоги на коже, говорили о том, что она знала, что всё это было правдой.

— Зара, Зарочка… — Марина попыталась поднять её. Что произошло? В неё вселился бес? — Не плачь, моя милая. Что случилось? — Погладила по голове, прижимая к себе.

— Он убил его… — еле слышный шепот.

— Кого, любимая, кого он убил? — Убрала волосы с лица подруги и ахнула. Столько боли в глазах и безумия.

— Моего ребенка… — Зара уткнулась лицом в грудь Марины и вцепилась руками в её кожаную куртку. — Убил!

— О чем ты, дорогая? Не плачь, тише, не плачь. — Марина укачивала её, думая, что Зара сошла с ума по какой-то причине.

— Она об аборте. — Стефан вошел в ванную. Лицо не выражало ничего. Опять пустота.

— О каком аборте? — голос Марины стал на две октавы ниже, она чуть не подавилась.

— Макс заставил её сделать аборт.

— Что?! — закричала она и, оставив Зару, подлетела к Стефану. — Почему ты не спас её? — Ударила его в грудь. — Я же говорила тебе, что он чокнутый! Почему ты закрыл глаза на те ужасы, что он творит?! Почему?! — Кричала она и била его. — Почему ты не остановил его, если знал?

— Я узнал только что. От врача. Продажная больница. Элитная, поэтому продажная. Здесь вечно делают аборты знаменитости и жены политиков, конфиденциальность зависит от суммы. Макс разрешил им сказать мне о произошедшем, — спокойно ответил он, встречая ненависть Марины.

Зара забилась в угол и тихо всхлипывала, что-то бормоча себе под нос. По ногам сбегали капельки теплой жидкости — её кровь. Жизнь малыша сейчас стекала по бедрам и вниз. Она дотронулась до внутренней стороны бедер и обмакнула палец в кровь. Кровь её сыночка или дочки… Рыдания нахлынули с новой силой. Марина повернулась к ней, исследуя тревожным взглядом, потом к Стефану.

— Ненавижу тебя. Ненавижу за то, что ты мог помочь, но выбрал своего придурка-друга, — выплюнула она и с трудом оторвала Зару от пола. — Выйди. — Даже не посмотрела на Стефана.

Он вышел, не проронив ни слова. Она была права. Он всю жизнь делал выбор в пользу Макса. И видимо, зря.

Марина помогла Заре умыться и принять душ, одела её в чистую одежду. Зара ничего не соображала. Нервная система потерпела крах, полное уничтожение. Всё происходящее вокруг её мало интересовало. Она про себя говорила со своим малышом. Переставляя ногами на автомате, двигая руками, словно робот, она делала то, что говорила Марина. В голове раздавался детский плач, затем — смех. Кровавые слёзы омывали сердце, раны в душе болели, поливаемые ядом осознания его поступка. «Зря мы верили в него. Зря, — говорила она сама себе. — Он не полюбил нас. Он не способен на любовь». Марина взялась за ручку двери, но Зара остановила его.

— Он убил его, — хрипло прошептала, смотря подруге прямо в глаза. Зрачки расширились, цвет глаз помутнел.

— Не думай об этом, моя дорогая. Не думай. — Чмокнула Зару в лоб, подставляя плечо для опоры.

Стефан отвез их в аэропорт. Билеты были забронированы заранее. Макс. Все просчитал.

— Останьтесь, — попросил Стефан, чувствуя, как внутренности сжигает пожар пустоты. Его девочка оставляла его навсегда. А его брат убил ребёнка и окончательно свихнулся.

— Нет. Никогда. Забудь обо всем, что между нами было. Ненавижу вас обоих. Уроды. Оба. — Марина отвернулась от него, поддерживая Зару, которая, казалось, была готова упасть в любую минуту. Она не подавала признаков жизни. Не говорила, казалось, даже не дышала.

Он протянул к ней руку, но она скинула её с себя.

— Не прикасайся ко мне, — прошипела. — Такой же псих. Надеюсь, он сдохнет в скором времени в страшных муках. И ты с ним!

Мужчина проводил их взглядом. Его жизнь уходила сейчас вместе с ними. С ней — Мариной. Он прощался со своим сердцем. Макс убил и его тоже. Спокойствие было напускным, в душе сейчас кислота прожигала то светлое, что осталось в его душе после пожара. В глазах отражалась улыбка Марины и её объятия и… Зара в её нынешнем, разбитом состоянии. Он сломал её, опустошил, вырвал с корнем женскую сущность… Боже, что Макс наделал. Ему это не сойдет с рук. Больше не сойдет. Стефан уехал из аэропорта, разламываясь на части внутри.

В это время самолет рейса Лос-Анджелес — Москва набирал скорость. Зара смотрела в иллюминатор невидящим взглядом. Огни большого города сменились поминальными… Всё правильно. Она же шлюха. Шлюхе не было прощения. Малышу будет лучше без неё на небе. Такая мать, как она, самое большое наказание.

— Я буду любить тебя всегда, — тихо, почти не слышно, проговорила она и приложила ладонь к окошку, словно касаясь небес и её малыша. — Всегда…

* * *

Женщина стояла перед входом в церковь, теребя в руках носовой платок, насквозь мокрый от слез. Она устала их стирать, устала пытаться остановить этот поток боли. Слёзы просто катились по щекам, падали и навсегда умирали, унося с собой все мечты и надежды, смывая воспоминания. Зачем она тут стоит? Что хочет сделать? Она и сама не знала. Впервые она пришла к Богу, впервые захотела попросить прощения у Всевышнего за всё. Теперь, когда у нее зияла огромная дыра вместо сердца, теперь, когда она была пуста внутри, оставалось лишь одно - покаяться. Как всегда, люди начинают тянуться к свету слишком поздно, когда стоят уже на руинах своей жизни, когда не к кому больше пойти, кроме как к нему, к Богу…

Сделав несмелый шаг в сторону храма, женщина остановилась. Примет ли Он ее? Дарует ли Он ей свое прощение? Женщина положила одну руку на живот, шепча о своей любви малышу, который никогда не будет рожден, мысли о чём заставляли слёзы сильней катиться по щекам, а другой — толкнула тяжелую дверь. Свет десятков витражей окрашивал помещение всеми цветами радуги, как бы приветствуя грешную душу женщины и обещая ей свободу и прощение. Иконы испускали волны успокаивающего света, как будто зовя ее к себе, помогая сделать этот шаг к свету. Она не знала, что надо делать, но сердце само подсказало. Женщина упала на колени перед иконой Пресвятой Богородицы, и слезы затопили ее с новой силой.

— Прости! Прости меня, Боже!!! И забери эту жизнь. Прошу, отпусти меня с этой грешной земли. Хочу к своей девочке на небо, хочу к ней… — голос женщины надломился, и она упала на пол, сотрясаясь в безудержных рыданиях. — Прошу тебя, дай мне умереть. Пожалуйста!!!

Она не знала, сколько прошло времени, когда наконец-то боль отпустила ее, и она смогла хотя бы вздохнуть. Воздух принес новые мучения ее легким, которые рвались наружу. Внутри им было тесно. Боль и слезы заняли все свободное место. Пустота съедала ее день за днём, превращая душу в выжженное поле. Руки безостановочно тряслись, сминая ткань юбки, желая навсегда прекратить это никчемное существование. Она дико устала. Сколько раз она подносила к венам бритву, сколько раз держала в руках горсть различных таблеток, сколько раз ходила по крыше, не решаясь сделать этот роковой шаг. Но так и не смогла. За это она ненавидела себя еще больше. Кому нужна жизнь в пустоте и забвении? Но она не могла убить себя, иначе у нее не будет шанса увидеть свою малышку на небе. Хотя его и так не было. Но она верила, что Господь смилостивится и простит её, позволит стать счастливой хоть на миг, на минуту, на секунду…

— Пожалуйста, прости меня... — шептала она севшим голосом, наблюдая за очередной соленой каплей, сорвавшейся с ресниц. — Прости меня, моя девочка, моя маленькая, моя любимая... Нет смысла теперь в моей жизни. Как мне жить без тебя? Как?!

Больше не было сил плакать, не было сил кричать. Да и что это даст? Ничего. Она навсегда мертва в душе. Ничто не сможет её оживить. Остаётся лишь прожить эту несчастную жизнь, собрав все силы, выстоять в этой бессмысленной череде дней, что могли бы быть озвучены смехом её малышки и озарены ее яркой улыбкой, но которых она никогда не видела и не увидит. Ради нее, ради ее малышки, которая сейчас должна быть счастлива там, где нет боли, нет ветра и туч, где вечное солнце и свет.

Женщина встала с колен, поправляя сбившийся платок, и направилась к выходу, поставив перед этим две свечи за упокой души, своей и не родившейся малышки. Каждый год, в этот день она будет приходить в церковь и зажигать свечу Смерти. И никто кроме неё самой не поставит эту свечку и не помолится о душе. Никто и никогда. Она была одна в этом проклятом мире, совсем одна. Девушка вышла из церкви, сопровождаемая жалостливыми взглядами настоятеля и других прихожан. Плевать на них! Плевать на всех. Все пустое, ничто больше не имеет смысла. Что делать дальше?.. Она не знала. Да и это было неважно. Она будет жить дальше, попытается начать все заново, с чистого листа, попытается найти свое счастье, если оно вообще ей предназначено.

Счастье… Он бы сейчас злобно рассмеялся ее наивным мыслям, ее глупым желаниям. Он отобрал бы у нее эту надежду одним взмахом руки, одним единственным ударом. Но его больше не было рядом. Она ушла. Точнее — он выкинул ее из своей жизни, за что она была дико благодарна ему. Он разбил все её мечты и не дал даже собрать осколки. Но теперь ее сердце само стало черепками, которые невозможно ни склеить, ни хотя бы собрать воедино.

Тряхнув головой, отгоняя непрошенные мысли и роняя последнюю слезинку на пол, женщина направилась к выходу с территории храма. Куда она держала свой путь? Куда-нибудь. Она будет идти, пока ее ноги не отсохнут, будет искать свое пристанище, пока не умрет. Но есть ли ей место в этой жизни? Кто она? Шлюха. Это слово было выжжено у нее на лбу огромными буквами. Шлюха. Всегда ею была и всегда будет.