Шотландский рыцарь

Глава 4

Как только Тор с братьями покинули главный зал Данблейна, Манро спросил, обращаясь к Анне:

– Ты тоже считаешь, что я не должен был его отпускать? Анна не сразу нашлась что ответить. Ей было приятно, когда Манро или Элен интересовались ее мнением. Если кого-то интересуют твои мысли – значит, с тобой считаются. И уважают твое право иметь собственное мнение – даже если сами думают по-другому.

– Нет, лучше пусть поступает как знает, – отвечала она таким же серьезным тоном. – Для него было слишком большим потрясением узнать, что его отец – добрый, порядочный человек и примерный семьянин, а не чудовище с раздвоенным хвостом, каким он вас представлял все эти годы… и каким надеялся увидеть.

– Что такого он успел тебе наговорить? – растерянно захлопал глазами Манро.

Прежде чем ответить, Анна прислушалась к грохоту тяжелых мужских сапог на лестнице.

– Мы едва успели перекинуться парой слов. И я не могу сказать, что на уме у вашего сына, милорд. Но то, каким тоном он говорил о вас… – Анна вдруг умолкла, неожиданно осознав, что Тор доверился ей – пусть только самую малость, но доверился, – и ей не хотелось обмануть его доверие. – Возможно, это только игра моего буйного воображения, но мне кажется, жизнь его не баловала. В таком случае всегда удобно иметь под рукой человека, которого можно обвинить во всех своих несчастьях.

– То есть меня…

Анна улыбнулась грустной улыбкой, полной сочувствия к тому обиженному мальчику, каким представила себе Тора в детстве.

– Мне знакомы чувства, которые испытывает внебрачный ребенок, – добавила она и прямо посмотрела в глаза человеку, которому привыкла доверять.

Манро вздохнул и ласково пожал руку своей прелестной воспитаннице, но предпочел не продолжать разговор на эту щекотливую тему. Брюс был его близким другом, и они давно пришли к соглашению, что каждый останется при своем мнении относительно степени ответственности родителей перед ребенком, рожденным вне брачных уз.

– Ну, – сказал Манро, возвращаясь к разговору о Торе, – допустим, он был потрясен и захвачен врасплох, увидав меня. А он не пытался поставить себя на мое место и подумать о том, что должен был чувствовать я? Черт побери, Анна! – В запальчивости Манро машинально провел рукой по своим волосам, взъерошив их. – Не далее как нынче утром я считал себя счастливым отцом двух очаровательных дочерей. Я понятия не имел о том, что у меня есть взрослый сын, пока он сам не явился в Ранкофф несколько часов назад.

Манро направился к выходу из зала, и Анна пошла с ним.

– Но я сразу понял, что передо мной сын Хенны. Мне достаточно было посмотреть в глаза этому упрямому верзиле. Я сразу понял, что это сын Хенны, – задумчиво повторил Манро. В его голосе прозвучали нотки гордости за сына.

– И она ни разу не обмолвилась о том, что беременна? Не пыталась связаться ни с вами, ни с вашей родней?

– Конечно, нет! – Манро посмотрел Анне прямо в глаза. – Кем ты меня считаешь, Анна? Бессердечным чудовищем?

Они не спеша спустились по лестнице и прошли по металлическому люку, скрывавшему вход в темницу, в которой Манро пришлось провести почти три недели. – Я никогда ничего ей не обещал. О нашей женитьбе не могло быть и речи. Отец ни за что бы не позволил мне жениться на Хенне. Но это не значит, что я готов был бросить своего ребенка на произвол судьбы. Мой отец первым осудил бы меня за это.

Анна молчала, мысленно сравнивая судьбу Тора со своей. Ее мать тоже скрыла от отца появление на свет их ребенка и хранила эту тайну до тех пор, пока не стало ясно, что она умирает. Однако это нисколько не умаляло в глазах Анны вину ее отца, и она продолжала ненавидеть его все эти годы. Ведь даже сейчас, когда он прекрасно знает о ее существовании, его нисколько не интересует судьба родной дочери. Да, это правда, он нашел ей пристанище после того, как не стало матери. И при этом наверняка щедро оплатил хлопоты Манро, так что в его доме Анна ни в чем не знает отказа. Но разве так поступает любящий отец? Эта отстраненная забота больше походит на замашки рачительного управляющего, призванного позаботиться об имуществе своего хозяина.

Анна горько усмехнулась, размышляя над тем, что сказал Манро.

– И кем же прикажете вас считать? Ответственным человеком? Человеком, не бросающим на произвол судьбы свое потомство? Значит, вам просто повезло, что из соображений порядочности не пришлось прогуляться с Хенной к алтарю! Ранкофф промолчал и только криво усмехнулся в ответ.

– Ну, что же вы молчите? – напирала Анна. – Простите за нескромность, но я все же хочу услышать, что бы вы стали делать, если б узнали, что Хенна носит под сердцем ваше дитя?

– Конечно, я забрал бы их с собой в Ранкофф и растил бы ребенка как одного из Форрестов. Тогда никто не посмел бы упрекать его в том, что он рожден вне брака!

– Вы в этом уверены?

Их взгляды встретились, и Манро, не выдержав, отвернулся первым и распахнул перед Анной дверь.

Они вышли на холод и пересекли внутренний двор, Направляясь к башне, где располагались жилые помещения и спальни.

– Сын… – пробормотал Манро, так и не ответив на заданный ему Анной вопрос. Она не обиделась, поняв, что он попросту не готов был к такому повороту их разговора.

– И вы нисколько не сомневаетесь, что он действительно ваш сын? – снова спросила Анна. Конечно, это было не ее дело – выяснять, самозванец Тор или нет, – но слишком часто случалось так, что в замок к богатому аристократу являлся какой-то оборванец и объявлял себя внебрачным сыном и наследником.

– Да-да, он действительно мой сын, это совершенно точно. – Манро толкнул дверь, которая вела в башню. Оттуда повеяло уютным теплом. – Ты же сама убедилась, какой у него норов. Его мать была кроткой и терпеливой женщиной. Нет, он чистокровный Форрест, в этом я абсолютно уверен.

Анна не спешила отправиться к себе. Ее слишком взволновали сегодняшние события. Прислонившись спиной к массивной двери, она стояла в задумчивости, стараясь разобраться в собственных чувствах. Трудно было предугадать, как повлияет на ее судьбу появление в замке сына Манро, но Анна не могла отделаться от смутного ощущения, что их пути пересеклись сегодня неспроста. Она была уже взрослой девушкой и давно привыкла доверять своему внутреннему чувству.

– И как по-вашему, что ему нужно? – снова обратилась Анна к Манро.

Он насупился и помассировал пальцами виски, пытаясь унять сильную головную боль, которую вызвали сегодняшние хлопоты и переживания.

– Ну, возможно, ему важно, чтобы я признал его за своего сына. А может, ему нужна крыша над головой. Или он желает получить мою голову на серебряном блюде. Честно говоря, я и сам не знаю.

– Надеюсь, что утром все станет ясно, – рассудительно сказала Анна. Они прошли по сумрачному узкому коридору и оказались возле лестницы. – Я присмотрю за девочками. А вы лучше ступайте к жене. Боюсь, она все еще пребывает не в лучших чувствах. – Анна лукаво улыбнулась, глянув на Манро через плечо.

Оба они любили Элен, но слишком хорошо знали ее крутой нрав. Элен могла принимать Тора в главном зале как дорогого гостя и вести себя мило и радушно, потому что у нее не оставалось иного выхода. Однако это вовсе не означало, что она обрадовалась его появлению в замке. Анна отлично понимала, что такой властной особе, как Элен, нелегко свыкнуться с тем, что у Манро есть ребенок где-то на стороне. Да и какая нормальная женщина будет рада живому доказательству того, что ее муж спал с другой – пусть даже до того, как познакомился с ней?

– Да ниспошлет тебе Господь добрые сны, Анна. И спасибо тебе! – пожелал Манро воспитаннице.

– За что? – удивилась Анна.

– Элен сказала, что только благодаря твоему вмешательству мой сын провел с нами этот вечер. Она утверждает, что Тор не устоял перед твоими очаровательными глазками!

Анна рассмеялась и пошла дальше по коридору, чувствуя, как потеплело у нее на сердце. Манро считает ее глазки очаровательными. А Тор?

Манро осторожно вошел в спальню, которую делил с Элен последние восемь лет. Он аккуратно притворил дверь и прислонился к ней спиной. Элен стояла возле окна и всматривалась в ночной мрак. Ее отражение, подсвеченное пламенем в камине, колебалось в темном стекле. Она машинально подняла руку и провела гребнем по распущенным волосам, спускавшимся ниже пояса.

– Прости меня, – тихо проговорил Манро.

– Простить за то, что ты зачал его, или за то, что он явился? – спросила Элен и обернулась.

Манро сокрушенно вздохнул. Его жену никто не назвал бы заурядной особой. Но разве не это ее качество внушило Манро такую любовь? Разве найдется в горных кланах хоть одна женщина ей под стать? Женщина, которой хватило бы отваги взять его в плен и держать в темнице до тех пор, пока не добьется своего?

– Это нечестный вопрос, – промолвил Манро. – Признаться в том, что я не хотел бы, чтобы он появился на свет, – все равно, что признаться в желании погубить человеческую душу. А признаться в том, что я не хотел бы, чтобы он пришел сюда…

– Ты прав, – перебила его Элен. – Я задала нечестный вопрос. Прости. – Она посмотрела мужу прямо в глаза. – Но это еще не значит, что я больше на тебя не сержусь.

– И чем же я тебя так рассердил? – Теперь Манро уже не скрывал раздражения. Ну почему эта женщина вечно все усложняет? – Тем, что в шестнадцать лет был неопытным и беспечным? Что страдал от одиночества и разлуки с родными? Что нашел утешение в объятиях женщины намного старше себя?

– Вот именно. – Элен кинула гребень для волос на стол и стала раздеваться.

Манро скрестил руки на груди, продолжая стоять, подперев спиной дверь. Он не мог удержаться, чтобы горько не усмехнуться. По крайней мере, она была с ним откровенна.

– Элен, Хенна ушла из моей жизни много лет назад. Задолго до того, как я женился в первый раз. Я…

– Ты ее любил? – опять перебила его жена.

– Любил? – Манро досадливо махнул рукой. – Тысяча чертей, Элен, мне едва минуло шестнадцать лет! Я был далеко от дома. До смерти испуган и одинок. И она приняла меня, когда остальных свалила лихорадка. Она кормила меня, и она…

Элен перешагнула через спущенную на пол юбку и стала стягивать через голову мужскую рубашку.

– И она пустила тебя к себе в постель!

Манро вздохнул и подошел к жене, чтобы помочь ей раздеться.

– Да, она пустила меня к себе в постель, и я был этому ужасно рад. – Стянув с Элен рубашку, он в сердцах швырнул ее на стул.

Они стояли лицом к лицу и ни за что не хотели уступать друг другу. У Манро не укладывалось в голове, как можно ревновать к женщине, с которой он расстался тридцать лет назад.

– Элен, я люблю тебя, и ты это знаешь! Хенна умерла, ее больше нет на этом свете!

– Так вот почему он приехал! – Элен отошла к кровати и села, чтобы снять башмаки.

Манро тут же опустился перед женой на одно колено и стал снимать с нее чулки.

– Я сам пока не понимаю, что привело его сюда. Нам так и не удалось толком поговорить.

– Он на тебя ужасно зол. – Элен с облегчением вздохнула и откинулась на кровать.

– Это единственное, что мне удалось выяснить.

– Пожалуй, я бы на его месте тоже разозлилась. Манро осторожно снял с жены второй чулок, ласково проведя ладонью по гладкой и нежной коже ее молочно-белых икр.

– Анна уж точно злится на Роберта.

– Да, мы не раз говорили с ней об этом. Я стараюсь взглянуть на это дело беспристрастно. Роберт прежде всего король, и это налагает на него определенные обязанности, а Анна – всего лишь женщина.

– Но от этого она не перестает быть его плотью и кровью. – Манро не спеша улегся на кровать рядом с женой.

– Так же, как Тор – твоей. – Элен повернулась, чтобы взглянуть на мужа, и они оказались буквально нос к носу.

– Но это нисколько не влияет на наши отношения, Элен. И уж тем более на отношения между мной и дочерьми.

– Кто-то наверняка скажет, что он – твой первенец, а значит, достоин лучшей участи, чем его сводные сестры, – возразила Элен, поднимая глаза к балдахину над кроватью.

Манро повернулся на бок, чтобы видеть ее лицо. На этой самой постели они зачали своих возлюбленных чад. Манро ласково провел рукой по лицу жены, откинув прядь волос со лба. Элен выглядела необычно бледной и усталой.

– Так вот в чем дело, любовь моя… Ты боишься за своих крошек?

– Он – твой сын. А они всего-навсего мои дочери, – произнесла Элен и посмотрела мужу прямо в глаза, словно пытаясь найти в них ответ на мучивший ее вопрос.

Манро помолчал, а потом сказал:

– Они не только твои дочери, но и мои. Это наши дети. Вот уж не ожидал, что ты так плохо обо мне подумаешь! – Он положил руку жене на талию и продолжил: – Да явись сюда хоть десять, хоть сто сыновей, даже целый легион – разве они займут в моем сердце место Лии и Джудит?

Элен слабо улыбнулась.

– Ничто не может повлиять на мою любовь к тебе или к нашим дочерям. – Манро с нежностью поцеловал жену в губы. – Никогда не забывай об этом.

– Все это лирика, дорогой муженек, однако правда состоит в том, что у тебя в замке сидит человек, назвавшийся твоим сыном! – Элен внезапно нахмурилась и села. – А ты уверен, что он твой сын?

– Анна задала мне такой же вопрос. – Манро перевернулся на живот и сложил руки под подбородком. – До чего же вы, женщины, подозрительные!

– А вы, мужчины, легковерные! – Элен спустилась с кровати и стала снимать с мужа сапоги.

– Можешь не сомневаться, он мой родной сын.

– С чего ты взял? – Элен ловко стянула сапоги и принялась за чулки.

– А с чего ты взяла, что Джудит – твоя дочь? Или Лия?

– С того, что я сама видела, как они появились на свет – точно так же, как и ты! А еще, между прочим, я их выносила и родила!

Манро рассмеялся, а потом произнес с серьезным выражением лица:

– Ты обратила внимание на застежку у него на плаще? Я сам подарил эту брошь Хенне.

– Как будто ее нельзя было украсть! – предположила Элен, втайне желая, чтобы эти слова были правдой.

– Нет, – твердо возразил Манро, осознавая, что тем самым невольно ранит ее в самое сердце. – Он мой, Элен. Я почувствовал это, как только он заговорил. – Манро прижал ладонь к груди слева. – Почувствовал вот здесь.

Элен вздохнула:

– Может, ему вообще ничего особенного не нужно. Вдруг он просто ехал мимо и решил…

– Элен, Элен! – Манро протянул руку и привлек жену к себе. – Давай не будем торопить события и просто дождемся утра. Тогда я смогу поехать в Ранкофф и обо всем поговорить с моим сыном.

Элен снова легла на кровать, опустив голову мужу на плечо. Манро был доволен своей жизнью в замке Данблейн. Ему по душе были здешние шум и суета. Временами спокойствие их размеренной жизни нарушали набеги разбойничьих шаек, но это только приятно горячило кровь и вносило некоторое разнообразие. А самое большое удовольствие доставляли Манро вечерние часы, когда он мог уединиться с женой в их просторной уютной спальне. Конечно, они занимались любовью – хотя в последнее время это случалось значительно реже, – но чаще всего разговаривали обо всем на свете. Он мог поделиться с женой своими мыслями, радостями и сомнениями, зная, что она поймет его и поможет советом.

Элен зажмурилась и потерлась носом о плечо мужа.

– Завтра тебе придется несладко. Он слишком зол на тебя, этот твой сынок-викинг!

Он поцеловал Элен в лоб и потянулся за теплым одеялом, чтобы укрыть их обоих.

– Теперь мне ничто не страшно, любимая. Я ведь уже признался тебе в том, что имею внебрачного сына, – и остался жив. По сравнению с этим завтрашний разговор будет просто приятным свиданием!

– Не вздумай откупиться от меня лживыми извинениями! – загремел Тор, едва увидел Манро на следующее утро. Всю ночь он распалял в себе праведный гнев, вспоминая слова и действия отца, и к утру взвинтил себя настолько, что готов был вот-вот взорваться.

Манро не спеша опустился в кресло перед очагом в большом зале замка Ранкофф и подбросил полено в огонь.

– Ты что, не можешь говорить нормально? – Он демонстративно зажал руками уши и добавил: – Черт побери, от твоих воплей у меня наверняка разболится голова!

Тор захлебнулся от ярости. Опять этот шотландец взялся за свое! Похоже, сегодня с ним будет управиться еще сложнее, чем вчера! Ночью Тор был так возбужден, что долго не мог заснуть, а когда сон сморил его, то он спал так крепко и долго, что не уследил и все дрова в очаге прогорели. Утром братья проснулись, стуча зубами от холода. Черт бы побрал эти проклятые горы! Как и следовало ожидать, слуги не явились, и на завтрак пришлось довольствоваться пустым кипятком, черствым хлебом и копченой рыбой, привезенной еще из дому.

Манро Форрест соизволил прибыть в Ранкофф только к полудню, когда терпение Тора было на исходе. Братья не пожелали торчать с ним в главном зале и отправились на прогулку, чтобы осмотреть здешние конюшни. А теперь Манро устроился в кресле с таким безмятежным видом, будто собирался говорить о погоде! Неужели он до сих пор не понял, зачем Тор явился в этот замок? Неужели не отдает себе отчета в том, как зол на него его родной сын? Вот уж воистину блаженное неведение!

Тор перевел дыхание.

– Я приехал сюда издалека, – сердито буркнул он.

– И путь был нелегкий. Но это еще не дает тебе права грубить на каждом шагу и орать на меня в моем же доме.

Тор стоял позади Манро и буквально прожигал взглядом его затылок. Он мог бы убить этого человека в два счета! Только глупец так беззаботно подставляет спину своему врагу, думал Тор.

Наконец он отвернулся, мысленно содрогнувшись. Причем он не мог сказать с уверенностью, чем это было вызвано: беспечностью отца или его вероломными мыслями. Только трус и подонок поднимет руку на безоружного. И как бы велико ни было искушение воздать мерзавцу по справедливости, он не убьет человека, который дал ему жизнь!

– Я готов был смириться с твоим поведением накануне, принимая во внимание твою усталость и недовольство, вызванное оказанным тебе, по недоразумению, холодным приемом, но… – Манро поднял вверх указательный палец правой руки и продолжил, даже не потрудившись обернуться и посмотреть на Тора: – Я больше не намерен терпеть твою грубость!

Ступая так, что даже толстые половицы прогнулись под его ногами, Тор обошел вокруг кресла и встал прямо перед Манро.

– Ты говоришь со мной как с ребенком! – произнес он резким тоном, глядя отцу прямо в глаза.

– Потому что ты ведешь себя по-детски, – не моргнув и глазом ответил Форрест.

Тор, выругавшись, отошел в сторону и стал ходить вокруг стола. «Этот стол в два раза больше смертного одра моей матери! И ему хватило стыда жить в такой роскоши, тогда как мать его ребенка прозябала в нищете и голодала! Холодные ветры и непосильный труд до срока свели ее в могилу!» – так думал Тор, прохаживаясь у стола и время от времени бросая косые взгляды на Форреста.

– Ну, – Манро хлопнул в ладоши и поднялся с кресла, – как говорится, ближе к делу. Просвети меня наконец, зачем ты явился в мой замок?

Тор застыл на месте и уставился на отца. Давно заготовленные гневные и, как ему казалось, справедливые упреки почему-то не шли с языка. Он с таким наслаждением повторял их все время, пока кони несли их через скованные морозом пустоши и заваленные снегом горы! Тор забывал о холоде и голоде, стоило ему представить, как он будет бросать в лицо этому негодяю хлесткие, оскорбительные фразы. Но почему же теперь он не может их произнести?

– Моя… моя мать сказала, что я должен приехать к тебе, – начал Тор, осторожно подбирая слова. – Она заставила меня дать клятву. – Он широко развел руками и добавил: – И вот я приехал. Я выполнил ее последнюю волю.

– Ты бы не стал тащиться за тридевять земель только ради того, чтобы сказать, что твоя мать умерла и велела тебе явиться, – возразил Манро и, недоверчиво прищурившись, посмотрел на сына. – Зачем ты пришел ко мне? Выкладывай, чего ты от меня хочешь? Если это касается признания отцовства…

– Ты мне не отец! – взревел Тор. – Ты тот негодяй, что обрюхатил мою мать и бросил меня!

– Ну вот, а я-то надеялся, что этот пункт мы уже миновали! – с издевкой в голосе произнес Форрест. Тор чуть не лопнул от злости. – Я уже сказал тебе, что был тогда сопливым юнцом и действовал необдуманно и беспечно. И вдобавок ничего не знал. Она ничего мне не сказала. Ни тогда, ни потом, хотя я не скрывал от нее свое имя и то, где находится Ранкофф.

Тор молчал. Мысленно он перенесся в то время, когда был мальчишкой и не смог ужиться с отчимом. Он уговаривал мать отпустить его из дому, отослать на юг, в Шотландию, к его родному отцу. Хенна клялась и божилась, что много раз посылала туда известие о его рождении, но не получила ответа. Тор принял молчание своего отца за равнодушие, хуже того – за отказ признать его сыном. И вот теперь шотландец уверяет, будто ни сном ни духом не ведал о его существовании! Неужели Хенна солгала?

– Деньги! – выпалил Тор в ненавистное лицо. – Деньги, и чем больше, тем лучше! Вот чего я хочу!

Манро иронично усмехнулся. Он все еще не желал воспринимать Тора всерьез!

– Деньги! Только и всего?

– Ты богатый человек, – сбивчиво начал Тор. – Дай мне то, что я хочу, и больше мы не встретимся в этом мире, пока не попадем в ад. Не сомневаюсь, что он уготован и тебе, и мне!

– И о какой же сумме идет речь? – Манро подался вперед и оперся ладонями о стол. – Хотелось бы знать!

Тор отшатнулся. У этих шотландцев все шиворот-навыворот! И что это за дурацкая манера пялиться на человека? Он глубоко вздохнул и выпалил сумму, по его понятиям, невероятную. Тор даже не представлял, что столько денег можно увидеть сразу – а тем более получить.

У Манро не дрогнул ни один мускул на лице. Он ничего не сказал. В зале повисла гнетущая тишина.

Тор напряженно ждал ответа. Боль в затылке сковала мышцы шеи так, что он даже не мог повернуть голову. Казалось, что стены зала угрожающе движутся на него, как будто собираются раздавить. Тор буквально прирос к месту под суровым взглядом отца. Надменные лица, смотревшие на него с потемневших от времени портретов, казалось, тоже замерли в напряженном ожидании.

– А что ты сделал такого, чтобы иметь эти деньги? – наконец спросил Манро.

– Что я сделал? – вопросом на вопрос ответил Тор. Он уже вышел из оцепенения. – А при чем тут я? Это не я, а ты сделал! Вернее, не сделал!

– И это позволяет тебе рассчитывать на долю в моем наследстве? Причем на немалую долю? – продолжал Манро суровым тоном.

– Да!

– Хорошо! – бросил Манро и отвернулся.

– Что? – спросил Тор и растерянно захлопал глазами, не зная, как понимать последние слова отца.

– Я сказал – хорошо. – Манро твердой рукой налил себе эля из кувшина, стоявшего на столе. – Я выделю тебе эту сумму наличными… или землей – если ты пожелаешь.

– Не нужна мне твоя земля! – зарычал Тор. Его бесил спокойный, даже холодный тон, которым говорил с ним этот тип. Поначалу ему показалось, что Манро просто старается скрыть гнев, но вскоре он понял, что ошибся. В голосе Манро звучали какие-то особенные нотки, нотки разочарования. И это бесило Тора сильнее, чем гнев отца или даже его прямой отказ.

– Ты волен будешь получишь свою долю в любое время, но… – Манро осекся.

– Но что?

– Но прежде тебе придется доказать свою состоятельность. Ты должен будешь проявить себя рачительным хозяином, достойным нашего родового имени, ибо только чистокровный Форрест имеет право владеть этой землей и тем, что нажито нашими предками на протяжении долгих веков. Я не выделю ни гроша проходимцу и вору, будь он хоть трижды моим сыном!

– Ну, это уж слишком! – Тор взревел так, что под сводами зала раздалось низкое гулкое эхо.

В эту минуту отворилась дверь на лестницу и в зале появилась Анна.

– Ага, вот вы где! Я сразу вас нашла, как только услышала боевой клич атакующих викингов.