Синица в руках

Синица в руках1

Принято писать так: «основано на реальных событиях». Отчасти это правда, но больше вымысла. Все предприятия реальны, названия и адреса намеренно не называю. С одной стороны получается свободный очерк о событиях, в которых участвовал сам, с другой, гораздо большей, художественный вымысел, дописанные и дорисованные судьбы людей, с которыми довелось работать и немного узнать.

1.

Самолет лег на левое крыло, зачерпнув добрую горсть мясистых облаков. Сквозь белую пелену стал проступать солнечный день, и в иллюминаторе оказался огромный котлован заснеженного карьера, к которому самолет стремительно приближался, совершенно не боясь задеть крылом извилистый серпантин, заполонивший собой все вокруг.

От крутого виража у Игоря захватило дыхание, живот резко похолодел от истинного понимания высоты, усугубляющегося стремительным развитием мысли о ничтожности этой трясущейся коробки, так безответственно теряющей высоту. Самолет выровнялся и снова врезался в густоту облаков, продолжая быстро снижаться. Вот уже подернулась нижняя поволока, и показалась наскоро очищенная полоса. Садимся. Самолет дернуло в сторону при касании, Игорь вцепился руками в подлокотники, ожидая резкого ухода в сторону или удара, но самолет упрямо выравнивался резкими толчками, заныло шасси слева.

Пассажиры рядом даже не повели бровью, продолжая свое тупое копание в огромных смартфонах, с трудом помещавшихся в маленьких ручках коренного населении. Проснулся малыш сзади, возвещая своим ревом окончание полета, его поддержали еще пара недовольных голосов, требовавших внимания от своих мам, безразлично глядевших в сторону.

Самолет вырулил с единственной полосы и встал рядом с одноэтажным зданием северного аэропорта. Они задержались на два часа, ожидая разрешения от аэропорта.

– Так вот только и прояснилось, – объясняла стюардесса, провожая недовольно бурчавших пассажиров. – Доброго вам пути.

– Спасибо, – поблагодарил Игорь, когда она с несвойственной ее тонкой фигуре ловкостью вытащила его набитый рюкзак из служебного шкафа.

Она улыбнулась ему в ответ, слегка сощурившись, открывая взору подлые морщинки уже начавшей стареть женщины. Он замялся и, неожиданно для себя, спросил.

– А через месяц Вы будете?

– Через месяц, – она задумалась. – Нет, меня переводят на другой рейс. Они нас тасуют периодически, чтобы не скучали.

Она засмеялась тихим, легким смехом, игриво посматривая на его давно небритое, уставшее лицо.

– Не беспокойтесь, с нашими девчонками не пропадете, – улыбаясь, она кивнула ему на выход.

Внизу уже собралась целая очередь на получение багажа, выдававшегося прямо с борта самолета. Игорь спустился на землю, с головой погрузившись в морозную свежесть запоздалого дня, набираясь сил после душного салона самолета и бессонной ночи. Где-то там, в глубине багажного отделения, стоял его тяжелый чемодан, рюкзак, забитый запчастями и тяжелым ноутом, безжалостно оттягивал плечи.

Впереди открылись зеленые ворота, и несколько блестящих Prado влетело на аэродром, бесцеремонно закрывая часть дороги. Они приехали за директорами фабрики, Игорь подметил их еще во время ожидания вылета. По странному стечению обстоятельств, он не был склонен к построению теорий заговора, но получалось так, что самолет вылетел только после их появления на борту.

Он подошел поближе к самолету, ожидая своей очереди на выдачу. Собственно его чемодан уже выгрузили на снежное поле, но расталкивать людей, не хотелось, торопиться было некуда. Прадики, забрав ценный груз, так же резко дернулись с места, обдав зазевавшихся мужчин снежной пылью.

– Я тебе говорю, сам посмотри! – возмущался крупнолицый мужчина в замасленной спецовке, указывая пальцем на левую стойку шасси. – Заказывай. Это тебе не АН-ка. В Край вернешься, ставь на ремонт.

– Да понял я, – нервно сплевывая, курил рядом мужчина в темно синем пальто и летной фуражке. – Достала меня эта французская хрень. Ну не для Севера это!

– Спасибо, что хоть это есть, – вздохнул крупнолицый мужчина. – Ладно, зайдешь?

– Да, рейс сдам. Сейчас приборку начнем и забегу.

Игорь с интересом со стороны разглядывал левую стойку шасси, но поймав неодобрительный взгляд пилота, поспешил забрать свой чемодан. Последние пассажиры уже приближались к зеленым воротам, он поспешил на выход.

Северный город, проносившийся за окнами фабричного автобуса, был нов и, в то же время, не отличим от подобных ему городов и поселений, с невысокими домами с большим первым этажом, опасно утыканными на склонах бесконечных оврагов. Узкие, покрытые толстым слоем снега дороги, не имеющие ни начала, ни конца, резко уходящие в сторону и вновь растекающиеся по равнине, как успокоенная горная река. Все было как всегда, но чувствовался иной дух города, застрявшего между рудниками и промысловым бытом. С блестящими праворульными «японцами» последних годов выпуска и со связками шкур, небрежно брошенных на забор или шаткие стропила у дома, заделанного неестественно белыми рамами стеклопакетов.

Не тормозя, автобус резко ушел влево, взлетая на гору, и выскочил из города, оставляя за спиной яркое солнце и манящие клубы пара от домов. Дорога приветствовала пассажиров чередой ударов в спину, водитель, подпрыгивая на месте от бесконечных ям, не сбавлял хода, летя вперед по лесной дороге с крутым откосом, переходящим в глубокий овраг, внизу которого тихо поджидали заостренные стволы мертвых деревьев.

Игорь осмотрелся, вокруг все уже спали, упершись ногами в свои сумки. Водитель воткнул трансмиттер с флэшкой в прикуриватель, и салон заполнился кислотной попсой прошлого десятилетия, с инфантильными текстами, но почему-то так точно вписывающуюся с бесконечность ледяной дороги, окружившей их автобус со всех сторон.

Быстро стемнело. Позади остались безликие населенные пункты с полуразвалившимися коровниками с одной стороны и парой-тройкой магазинчиков, с яркими вывесками «Свежее пиво» и «Мясо». Дорога стала ровнее, изредка напоминая о себе небольшими провалами и буграми, чем дальше уходила она вглубь тайги, тем казалась ровней.

– Первый раз на вахту? – спросил Игоря проснувшийся сосед, он, как и многие другие, проснулся почти сразу после того, как автобус пересек первый КПП, где стояли полусонные охранники, больше для вида осматривавшие автобус.

– Сюда уже не в первый. У меня короткая вахта.

– А, понятно. Подрядчик, что ль? – сосед бросил на него слегка насмешливый взгляд. Это был скуластый плотный мужчина, наглухо пропитанный плохим табаком.

– Да, можно и так сказать.

– Понятно, – протянул он. – А нам тут три месяца куковать. Есть правда, идиоты, по полгода сидят.

– Почему идиоты? – Может хотят больше заработать.

– Идиоты и все. К чему все эти деньги, когда в итоге быстрее сдохнешь, чем они тебе пригодятся, – он посмотрел на Игоря с той же усмешкой. – По доброй воле никто тут работать не станет, никто из нас.

Они молчали до самого конца пути. Когда показались пятиэтажные корпуса общежитий, сосед неожиданно, будто разговаривая сам с собой, сказал.

– Это моя двадцатая вахта. Каждый раз я себе обещаю, что она последняя. Каждый раз…

– Хорош заливать, Виктор! – толкнул его в спинку кресла сидящий сзади.

– Не слушайте его, он уже обоим дочкам по квартире купил, горазд заливать.

– Ну и что? А жить когда буду? Только и есть перед глазами этот чертов ГОК2.

– Все, философы, хреновы, приехали, – гаркнул позади хриплый бас.

– Да, – вздохнул сосед. – А мне в ночную.

Он встал, легко подхватив свою увесистую сумку, и вышел из автобуса одним из первых. На остановке дремало еще несколько автобусов, черные людские змейки расползлись вверх и вниз по склону к разноцветным корпусам. Молодой парень толкнул Игоря в плечо и молча показал на единственную белую пятиэтажку, видимо там теперь сидел комендант. Рядом находился небольшой магазинчик с яркими большими окнами, забитый полностью зелеными и синими фигурами, часть толпилась снаружи, ожидая товарищей и куря, не торопясь.

Комендант оказался моложавым мужчиной лет шестидесяти, как показалось Игорю, со слегка лукавым взглядом добрых карих глаз. Он аккуратно записал данные паспорта и название компании, не терзая его лишними разговорами и передал ключ, хотя Игорь почувствовал, что он не прочь поговорить, но, скорее всего, внешний вид Игоря наглядно демонстрировал его неготовность к долгим беседам.

– Ну, отдыхайте, отдыхайте. Вот тут у нас расписание автобусов, завтра изучите, – улыбнулся комендант и ушел в свою комнатку.

Игорь вышел на улицу и подумал, что получилось не очень хорошо, он не поблагодарил и начисто забыл его имя, правда и возвращаться не хотелось, все завтра. Он спустился вниз к синему корпусу, вытянутому небольшой змейкой вдоль склона. Не без труда найдя нужный вход, пришлось полностью обогнуть длинный корпус, т.к. пошел сразу не с того конца, он выпросил у недовольного служащего свежее белье и отправился в свою комнату.

В коридоре его встретил запах недавно помытого пола, следы застоявшегося мужского пота, перемешанного с отдушкой дешевой косметики.

– Куда? – возмутилась женщина неопределенных лет, выходя из одной из комнат.

– Тут женское крыло, туда иди.

Она дернула рукой в противоположное крыло, Игорь пожал плечами и пошел обратно, слыша в спину шумное перешептывание и незлобное хихиканье.

Комната на четыре кровати, короткая ванная и туалет, тепло и душно. За окном начала разыгрываться метель, задувая легким ветерком сквозь невидимые щелки в старых рамах. Игорь наскоро расстелил постель и лег спать, моментально проваливаясь в водоворот событий вторых бессонных суток.

Большая часть дня прошла в тупом ожидании, когда же служба безопасности полностью отработает свой хлеб и договорится внутри себя с собой же. Конторский служащий безапелляционно сказал, что это надолго, и ушел в систематическое перебирание бумажек и вялые ответы на редкие телефонные звонки. Не желая долго находится в одном помещении с этим бледным, уже начавшим свой путь юношеского ожирения молодым человеком с жидкими волосами неясного цвета, Игорь предупредил, что будет снаружи. Служащий не выявил никакого интереса к его словам, заметив, что за сохранность оставленных им вещей он ответственности не несет.

«Вот тебе и служба безопасности», – проговорил Игорь и вышел.

Утренний туман, застилавший своим низким одеялом усыпанную пустой породой выровненную дорогу фабрики, медленно поднимающуюся на плоский холм, где едва виднелись сине-желтые панели новых корпусов гидрометаллургических цехов, был рассеян не злобным ветерком, весело гулявшим в лучах яркого горного солнца. Голову слегка припекало, неизвестно откуда выползли ленивые собаки, нагло растянувшись на убранном плацу возле административного корпуса.

– Тут нельзя пользоваться телефоном. Уберите, – строго сказал Игорю проходивший мимо охранник.

– Да, хорошо, – он послушно убрал телефон, он уже набросал пару утренних приветствий Кристине.

Фабрика жила своей неторопливой жизнью, громыхали грязные самосвалы, тянущие наверх черные оглобли затейливых металлоконструкций, не спеша следовали по своим делам бригады сварщиков и слесарей, покуривая сладковатый дешевый табак. Никто особо не интересовался его фигурой, одиноко стоящей возле одноэтажного корпуса СБ, только несколько девушек, закутанных в неженственную пухлую робу, спешащих к лаборатории, изучали его своими черными, блестящими на солнце, озорными глазами. Игорь пытался представить этих милых девушек в нормальной одежде, но безликая роба не давала больше информации, открывая взору только глаза, тонкие носики и полураскрытые в слегка насмешливой улыбке губы. Определенно это была не Кристина, с ее пафосом и стилем, хотя в простом макияже лаборанток угадывалось стремление к другой, лучшей жизни.

– О-о! Здорово! – хлопнул Игоря по плечу тяжелой рукой широкоплечий мужчина в смешно болтающейся на толстой шапке белой каске. – Давно приехал?

– Привет, вчера вечером, – улыбнулся Игорь, потирая плечо. – Я думал, что Вы сменились, вроде не Ваша вахта.

– Да попросили, сам знаешь, как это. Сейчас вторую очередь ГМО3 ставим, вот. Лучше я сам все проконтролирую, чтобы потом не переделывать, верно?

– Согласен. Я собственно к вам на участок.

– Ну так это хорошо. Привез?

– Да, полный чемодан. Я хотел сегодня план работ согласовать, но опять это, – Игорь махнул за спину.

– Саныч! Ты обедать идешь? – крикнул один из группы белых касок около КПП.

– Да! Догоню! – крикнул Саныч, махнув рукой. – А чего тут стоишь, пошли, обед уже.

– Так вроде еще и работать не начал.

– Похвально, но не верно. Я ж тебе еще в первый раз сказал, что тут ничего по-быстрому не бывает, каждое большое дело требует уважительного подхода, а начинать надо с обеда.

– Ну, Сан Саныч, уговорили.

Сан Саныч нахлобучил плотнее каску на шапку и властно повел Игоря к КПП. Он был как всегда гладко выбрит, ровные небольшие усы слегка заиндевели, видимо он долгое время стоял на улице. Он был немного ниже Игоря, но значительно шире в плечах. Твердая походка свидетельствовала о хорошей физической форме, не смотря на предпенсионный возраст, новенькая чистая роба смотрелась на нем как военный мундир, подтягиваясь под армейскую выучку.

– Ваше поколение какое-то не торопливое, что ли. Вы когда жить то собираетесь? – Сан Саныч махнул охранникам, требуя пропустить. – Да, со мной. Ну куда, на время посмотри!

– Игорь не нашелся, что ответить и только пожал плечами.

– Ты не обижайся, я привык все напрямую говорить.

– Да я и не обижаюсь, – пожал плечами Игорь.

Когда он приехал на фабрику в первый раз, то он старался вылезти из кожи, доказать всем, но что доказать сам не понимал. Его поначалу сильно коробили слова Сан Саныча, но позже, возвращаясь домой, он каждый раз понимал, что житейская мудрость, может и передана слишком резко, но все же она была вернее его убеждений.

– Вот и не обижайся, а то помнишь, какой раньше был?

– О, да, помню. Сейчас другой. Старею, видимо.

– Это я старею, а ты взрослеешь, – усмехнулся Сан Саныч. – Ох, ты не представляешь, таких операторов взяли. Ребята все конечно хорошие, умные, но ничего делать не хотят. А как работать, если ничего не делать? Ну ничего, я из них выкую гвозди.

– А Вы думаете им это надо?

– Они сами, по-моему, не знают, что им надо.

– Жизнь такая.

– Нет, сам знаешь. Жизнь она другая. Кстати, ты женился?

– Нет, пока нет, – смутился Игорь, вспомнив свою попытку сделать предложение Кристине, после последней командировки на фабрику.

– Так, не понял. Отказала что ли?

– Нет, не отказала. Сказала, что надо подождать, проверить чувства.

– Пф, фу ты ну ты. Бросай ты ее, это не то. Я, конечно, понимаю, что пока ты думаешь только членом, но это же все временно. Тебе надо к нам переезжать, найдешь себе хорошую дивчину.

– Ну вы меня совсем раскатали, – пожурил его Игорь. Они вошли в корпус столовой.

– И где мне ее сыскать-то?

– Начинай прямо здесь, у нас классные девчонки, – Сан Саныч подмигнул двум девушкам, спускавшимся из столовой, девчонки заразительно рассмеялись, погрозив ему пальцем.

– Ну все, крыть нечем! – рассмеялся Игорь, вешая фирменную куртку.

В «офицерской» столовой, как называли ее на фабрике, потому что в нее пускали работников ИТР и конторских, было многолюдно, очередь тянулась от самой раздевалки. Сан Саныч перекрикивался со знакомыми, стоящими впереди, несколько незнакомых людей, по-видимому, знавших Игоря, поздоровались с ним, крепко пожимая его небольшую ладонь.

– А как цех работает? – решил сменить тему Игорь.

– Да как, работает, – пожал плечами Сан Саныч. – Как и раньше, днем все хорошо, а как ночная смена, так все, хоть вешайся.

– Понятно. Короче, как и раньше, ничего не меняется.

– А что должно поменяться? Сам подумай, люди все те же, с чего меняться-то? Вот и я думаю, что не с чего.

– Не вы одни такие, у нас тоже самое.

– Ну, куда нам, до вашей Москвы.

– Москва она и ваша тоже, не забывайте.

– Да помню я, не начинай опять. Но мы тебя за москвича не признаем.

– Почему это? Это мой родной город.

– Ну что ты Ваньку валяешь? Понял же, о чем я.

– Понял, конечно.

Взгляд Игоря скользнул по залу, почти ничего не изменилось, те же круглые столы, маленькие островки участков, даже в столовой, на нейтральной территории, все старались держаться своего участка, обособляясь от других. В конце зала у окна два столика занимали лаборантки в сиреневых костюмах. Они шумно что-то обсуждали, разряжая атмосферу короткими взрывами хохота.

Сан Саныч подтолкнул Игоря вперед, заметив, что тот слишком пристально разглядывал одну из лаборанток, молча копающуюся вилкой в тарелке и не принимающую в беседе никакого участия.

– Не спи, – Сан Саныч передал ему мокрый после мойки поднос. – Ты на Катьку что ли засмотрелся? Она уже многим яду в сердце напустила, смотри, пожалеешь.

– Я? Да нет, какая еще Катька? – Игорь вновь бросил взгляд на столик у окна. Девушка отодвинула от себя тарелку и ответила на его взгляд, а может и нет, трудно было через весь зал понять, куда она смотрит, но по его спине пробежал легкий холодок и он отвернулся к стойке с салатами.

– Ее зовут Катя?

– Кого ее? – начал дурачиться Сан Саныч. – Да. Хорошая барышня, но уж больно строгая, от этого и несчастная.

– Почему Вы думаете, что она несчастная? На вид вполне неплохо выглядит.

– Ты давай, бери уже, – снова подтолкнул его Сан Саныч и добавил тише. – Не везет ей.

– Ладно, меня это не касается.

Во время обеда к ним за столик подсаживались старшие мастера соседних цехов, с неизменным вопросом «Как там Москва?» и, удовлетворившись простым ответом: «Стоит, не сдается», быстро уходили, не дожидаясь встречных вопросов от Сан Саныча.

– Вот ведь жуки, – ворчал Сан Саныч. – Ничего толкового от них не добьешься.

– Может, вы не правы. Они заботятся о своем участке.

– Да ну, что ты. Их заботит только их премия.

– По-моему это всех заботит.

– Тебя же не заботит.

– У меня ее нет, мне проще.

– О, Катюша, привет, – помахал рукой Сан Саныч Кате, ставящей поднос в приемный шкаф.

Она подошла к их столику и бросила прищуренный взгляд на Игоря.

– Привет, Саныч, – ответила она, поправляя рукой съехавшую заколку.

– Вот, знакомься. Это специалист из Москвы, зовут Игорь.

Игорь от неожиданности привстал, чем вызвал у нее незлобный смешок. Она пригвоздила его к стулу взглядом внимательных серых глаз и улыбнулась, в ответ на его попытку галантного поведения.

– Желаю удачи, – сказала она и удалилась быстрым шагом.

– Все, подцепила, – цокнул языком Сан Саныч.

– В смысле? Не понял.

– А тебе и не надо понимать, главное дурака не валяй.

– А что, обычно валяю?

– Да, мы тебя каждый раз вспоминаем.

– Ну, перебрал, с кем не бывает. Пора бы уже забыть.

– А потому что нечего доверчивым барышням заманчивые дали обещать!

– Мне кажется, что у меня опять начинает болеть челюсть.

– Это болит твоя совесть, вот как, – Сан Саныч сложил все тарелки на свой поднос. – Пойдем, твой пропуск уже должен быть готов.

Вечер наступил незаметно. Едва вступив за порог цеха, Игорь потерял счет времени, растворяясь в дружеских разговорах со знакомыми мастерами и операторами, будто бы они недавно расстались, а ведь прошло уже больше года. Все в цеху было знакомо и мило сердцу, Игорь чувствовал здесь настоящую работу, пускай и с большой долей бессмысленности, зачастую принимающей поистине гигантские размеры, но разве кто-то волен сам выбирать начальство, и главное, не станет ли он сам таким же, попав в этот капкан?

Строгость учета была призвана экономить ресурсы, но порождала собой буквоедство исполнителей, по бумагам все было верно, но в итоге простой вопрос решался неделями, зато масштабные проекты вводились в строй в максимально короткие сроки, хотя этого и не требовалось. Ничего не изменилось, все как и раньше, как дома.

Возвратившись в общежитие, Игорь вспомнил про телефон, и что он так и не позвонил Кристине. С работы тоже никто не звонил, что было к лучшему. Телефон распух от входящих сообщений, почувствовав устойчивый сигнал. Вслепую пролистав ленту вайбера, Игорь решил ничего не отвечать и набрал Кристину.

– Привет. Да, вот, закончил. Нет, не видел… но там не было связи, вот и не вид…да я понимаю… ладно, короче. Что ты хочешь?.. Но это моя работа, и другой нет… Нет, не собираюсь… А, что? Собираться? То есть ты так ставишь вопрос?.. Хм, оно и правильно, я тоже так думаю… Все, приеду, заберу вещи… выбрасывай… да выбрасывай! – он в сердцах бросил телефон на кровать.

После очередного душного разговора захотелось помыться. Игорь быстро скинул одежду и залез в начавшую облезать ванну. Через десять минут он наконец почувствовал, что вода стала совсем холодной, наскоро вытерся и как был улегся спать.

Легкий дурман стоял в голове, местные говорили, что это всегда, когда возвращаешься, горы, разреженная атмосфера, но он чувствовал, что это не давление, необъятная, всепоглощающая тоска сковывала его сознание каждый раз, когда он приезжал сюда.

Дни пролетали мимо, сливаясь в одну долгую смену. Он не замечал ни восхода, ни заката солнца, пропадая в искусственном бетонном и стальном мире с мертвым солнцем.

Работа процесс интересный, не имеющий ни начала, ни конца. Оговоренный план разрастался, как куст, попавший в жирную почву, раскидывая свои ветви все дальше. И по мере того, как рос этот куст, росла и потребность фабрики в дальнейших работах.

Он уже выбрал свой лимит командировки, с трудом согласовав ее продление еще на месяц. Выдумывая все новые объяснения для руководства, Игорь все больше утопал в своем комплексе абсолютизма. Ему доставляло физическую боль несовершенство процесса, недочеты на отдельных участках, которые все вместе вели к выходу из процесса всей линии. Можно было бы оперировать формальным подходом, что и требовало от него руководство, но природное упрямство вело его вперед, все дальше развивая сюжет придуманной им легенды.

Директора фабрики, когда заканчивались грозные телеконференции с его работодателем, где основной повесткой всегда была плохая работа их линии, лично с ним были приветливы, и он чувствовал даже некую благодарность. Но упрямый характер и тут не помогал ему продвинуться, набрать побольше очков, кому они правда были нужны. Никто и никогда не любит критики, тем более от того, кто в этом понимает.

– Ночная с реакторов передала, – ухмылялся у пульта молоденький оператор. Игорь его помнил еще шнырем, драившим раздевалки с душем.

– Их вчера так выдрали после твоего отчета. Так им и надо. Они косячат, а нам потом ноль отмывать из-за них.

– Не знаю Леха, мне кажется все это бесполезно.

– Конечно, бесполезно. Вот ты уедешь, и все вернется, как было. Ты думаешь это надо кому-то? Ни хрена. Они только за сводки свои дрожат, – Леха сплюнул вниз на транспортер. – Саныча кто слушать будет? Его дело за машинами следить, а не в технологию лезть.

– Да уж. А почему больше журнал не ведете, я же оставлял программу.

– Ха, так они нам больше данных не дают, чтобы мы их прищучить не смогли. Анализы с нас сняли, а у меня получалось чище, чем у этих, лаборантских, – хвастливо вскинул голову Леха, густые темные волосы выбивались из-под каски, он нравился Игорю, высокий, статный парень, с горделивым и умным взглядом.

– Да у вас вроде нормальная лаборатория была.

– Была, сейчас понабрали, типа наших, – он махнул рукой на операторскую.

– Только семки щелкать могут, да порнуху в телефоне смотреть. Вот Катя уйдет и тогда совсем труба будет.

– Катя? – переспросил Игорь, вспомнив о девушке в столовой.

– Да, она там за старшего мастера. Вот ведь суки, – Дима оскалил зубы. – Не дала одному уроду, так ее не то что старшим мастером не сделали, так хотели вообще разряд понизить.

– Прямо мексиканские страсти. Так не понизили же?

– Нет, директор фабрики вмешался, когда Саныч попросил. Он конечно умный, но он директор, куда ему до нас.

– Да, он нормальный. Так она последнюю вахту здесь?

– Пацаны говорят что да, больше вызывать не будут. А у нее сестренка больная, только и жили на ее зарплату.

– Откуда ты все знаешь?

– Так тут как в моей деревне, все всё знают. Ты, кстати, сходи к коменданту, он тебе и не такое расскажет, – Леха показал руками небольшой пузырь. – Он очень уважает.

– Да, хотел сходить. А как его зовут, всегда забываю.

– Не знаю, все зовут Паном, – пожал плечами Леха.

– А почему Паном?

– Поляк, потому что. Я вот тоже не знаю, вернусь ли на следующую вахту, – вдруг помрачнел он.

– А что так? Нашел другую работу?

– Нет, просто надо в одном деле разобраться. Понимаешь, была у нас одна девчонка, вместе выросли, короче, как сестра она мне. А тут мне мать пишет, что умерла.

– Как умерла?

– Говорят, упала и головой ударилась. Но это все не то, не могла она, не могла. Связалась с одним уродом, он у нее деньги таскал, бил, сука. Я хотел в этот отпуск разобраться, но видишь, не успел.

– Хм, а что полиция говорит?

– Ничего, несчастный случай. Но соседи говорят, что она к нему тогда ходила.

Разговор прервала сирена, снизу послышался звук бурно текущей воды, запахло серой и сладковатой горечью.

– Ах, ты ж твою мать! – вскрикнул Леха и они вместе побежали вниз на нулевой уровень.

Стоя по колено в горячей пульпе, они в четыре руки пытались передавить задвижкой неистовый насос, чтобы перекрыть поток, вырывавшийся из лопнувшего патрубка. Сверху слышались возгласы разбуженных операторов, суетливо бегающих вверх-вниз.

Это был последний чистый комплект спецовки, и Игорю выдали фабричную, и теперь он полностью слился с заводчанами, на него даже перестало обращать внимание СБ, пропуская не глядя.

Игорь стоял возле КПП и ожидал автобуса до жилого сектора. Ночная смена уже заступила, и это был последний рейс. Народу было немного, несколько запоздалых работяг, сильно хотелось спать.

– Я смотрю, вы уже к нам работать устроились? – спросила Игоря девушка в безликой зимней робе.

– Ой, добрый вечер, – удивился он, не сразу разглядев сквозь слабую метель насмешливые глаза Кати. – Да, как видите, поработили.

– Поработили! Ха-ха, скажете тоже, – рассмеялась она. – А чего не уехали? Ваши недельки-то прошли.

– А откуда вы все знаете? – удивился он.

– Что тут знать, спросила кого надо, – она запнулась, понимая, что выдала себя.

– Спросили, значит, так-так. Значит, интересовались, хм.

– Особо не воображайте себе, – фыркнула она и пошла к резко разворачивавшемуся автобусу.

Игорь догнал ее и встал рядом.

– А вы почему так поздно?

– Ну уж точно не в пульпе купалась, – расхохоталась она.

Они вошли в автобус, Игорь, не веря себе, нагло сел рядом с ней, Катя строго посмотрела на него, но ничего не сказала.

– А вы и это знаете?

– Да, – отчеканила она. – Это вы зря, здоровья себе не прибавите.

– Это я знаю. А вы всегда так задерживаетесь?

– А вы?

– Наверно, не особо это отслеживал, – пожал плечами Игорь.

– А что ж так? У Вас такое рвение к работе?

– Вроде нет, просто в общежитии делать нечего.

– Как нечего? У нас же есть бассейн, библиотека, в конце концов. Есть даже концертный зал! – она расхохоталась. – Правда, я сама не знаю, где он! Ни разу не была.

– Так давай поищем вместе.

– А мы разве перешли на «ты»? – неожиданно жестко ответила она.

– Давай перейдем.

Оставшееся время они ехали молча, Игорь старался сидеть аккуратнее, но раскачивающийся на крутых поворотах автобус сталкивал их ноги, и ему было неудобно, за себя.

– Где Ваше общежитие? – спросил он, когда они вышли.

– Так почему это мы должны перейти на «ты»? – Катя пристально посмотрела на него.

– Не думаю, что для этого нужна причина. Просто должно быть так.

– В первый раз слышу такое объяснение. Ладно, ты хочешь меня проводить?

– Да, хочу, – твердо сказал Игорь.

– А не боишься, что тебя мой парень изобьет?

– Нет, не боюсь.

– Ну, раз такой храбрый, пошли.

Ее корпус находился в верхней точке склона, и Игорь под конец сильно запыхался, перебирая уставшими ногами скользкие ступеньки.

– Ну вот и пришли, – Катя с ухмылкой смотрела на него. – Теперь мне тебя проводить?

А то не дойдешь.

– Нет, дойду, спасибо, – шумно выдохнул он. – Так как насчет зала?

– Какого зала?

– Концертного, пойдем искать?

– Ты что, ты меня погулять зовешь? О-го-го, Я должна растаять?

– Это ты сама решай, будешь таять или нет. Так когда?

– Не знаю, нет времени.

– А в выходные?

– А что выходные? У меня куча дел, знаешь, сколько надо постирать? Тут же нет горничных, все сами, да сами.

– Тогда завтра. Во сколько?

– Я разве согласилась?

– Ты не отказала.

Катя нервно потопталась на месте, завидев приближающиеся к ним из корпуса фигуры.

– В половине первого. Все, я побежала.

– В 12.30! – крикнул он ей вдогонку, курившие у входа в корпус стали громко гортанно хохотать.

За окном прогромыхали пустые КАМАЗы, опаздывавшие на пересменку, солнце даже и не пыталось выглянуть сквозь толщу облаков, низко свисавших над землей. Игорь тяжело поднялся с постели и открыл окно. Тяжелый холодный воздух с привкусом дешевой солярки вошел в комнату, вытесняя духоту перетопленного помещения.

После неуспешной попытки размяться, кровати стояли слишком близко в узкой комнате, и Игорь пару раз сильно приложился ногой о железный корпус, он пошел умываться. В узком зеркале его встретила мятая небритая физиономия с воспаленными глазами, а ведь в этот раз он даже не пил, передав всю привезенную батарею Сан Санычу без малейшего сомнения. Брился он медленно, тщательно очищая каждый сантиметр, в голове медленно вращались вчерашние переговоры с офисом, чувство досады от непонимания руководства он пытался выжимать из себя с каждым взмахом бритвы. Быть может, Кристина не так уж и была не права в том, что ему давно уже следовало поменять работу. Да, Кристина, а ведь они не общались уже несколько недель. Вчера Коля забрал его вещи из ее квартиры, странно, он только сейчас заметил, насколько Коля сдружился с Кристиной. Игорь усмехнулся сам себе в зеркале, прямо «Малаховские страсти». Не было ни чувства сожаления, ни досады от новой мысли, только легкое пощипывание одеколона на чисто выбритом лице.

Уже к девяти часам он был полностью готов, одетый в чистую рубашку. Вот только зачем, вряд ли сквозь глухо застегнутую куртку он сможет продемонстрировать этот жест своей галантности, наверное, ему просто хотелось чувствовать это самому. Он сидел за небольшим столиком у окна, пил остывший чай и методично чистил рабочую почту от пустых сообщений коллег по работе, впутывающих в свой треп всю компанию «остроумными ответами» по элементарным вопросам. Игорь отложил телефон в сторону и надолго задумался, глядя на посеревшую от старости светло-коричневую штору.

В комнату постучали, Игорю показалось, что это в соседнюю комнату, но второй настойчивый стук снял все его сомнения. Он быстро встал и открыл дверь.

– Доброе утро! Хорошо, что не разбудил! – весело поприветствовал его Слава, мастер их участка. Игорь крепко пожал его руку и закрыл дверь.

– Привет, а что случилось, Слав? У тебя вроде выходной.

– Да какой там, вызвали с ночи, вот, только вернулся, – Слава раздосадовано хлопнул себя большими ладонями по бедрам, расстегивая куртку.

– Давай чаю попьем, – распорядился Игорь, набирая в ванной электрочайник.

– Не откажусь, – Слава бросил свою одежду на свободную кровать и сел за стол, сразу ухватив рукой пару печенек.

– Ты представляешь, вчера опять прорвало. Я только со смены вернулся, через два часа за мной машина пришла.

– Что, опять черные патрубки варили? – спросил Игорь, ставя чайник.

– Извини, кроме печенья больше ничего нет.

– Да ладно, я в столовку на завтрак забежал, так, чайком побалуемся, – он улыбнулся своим широким скуластым лицом с немного узкими, с добрыми морщинками светло-коричневыми глазами.

Игорь до сих пор не мог понять, сколько ему лет, на вид было не больше сорока, но Дима как-то сказал, что его дочка уже родила второго внука.

– В итоге-то все заварили?

– Да, заварили. Нашли, оказывается, черт, а ведь оказывается, все закупили! Ну, помнишь, мы с тобой и с Санычем в прошлый раз ведомость составляли, так ведь эти черти все закупили!

– Поразительно, а почему не выдали?

– А вот шут их разберет. Короче все дошло до директора фабрики, он же лично Санычу подписанную заявку отдавал, блин, хороший мужик, все помнит. Короче, там такая кутерьма началась. Эти две аварии остановили реакторный блок, у-у-у, сейчас головы полетят!

– Да у вас всегда так, а потом волевые кадровые решения.

– Почему только у нас, у нас так везде в стране. Вот я тебе скажу, в моем городке пока полгорода не замерзло, никто даже и пальцем шевелить не хотел. А как замерзли, так

нате, пожалуйста, оказывается, все было еще два года назад закуплено. И в итоге, по морозу, землю долбили, ох, как вспомню, все поменяли. Ну не идиоты, а?

– Я все больше склоняюсь к мысли, что идиоты мы.

– Не понял, поясни?

– Давай разберем твой случай, кстати, у нас такое тоже было, но давно, я еще в только-только в школу ходить начал.

– Ну, так куда нам то, уральцам, до Москвы-матушки! – патетично прогудел Слава, довольный своей шуткой.

– И это тоже верно. Но, с вас, как с жителей, никто ответственности не снимает.

– А точно мы можем? Не самим же все менять, хотя, я могу организовать бригаду, сам, если надо, поварю, навык не утрачен, все будет по ГОСТу, шовчик одно загляденье.

– Давить надо, эту гадину, вот я о чем. Выход найти, чтобы напрямую решать все вопросы.

– Где ж нам найти такого Саныча, чтобы он мог в любые кабинеты ходить? Клонировать, что ли?

– Можно и клонировать. Почему бы и тебе им не стать? Ведь ты же получше других знаешь, что нужно?

– Ой, да куда нам, семь классов церковно-приходской, – рассмеялся Слава.

– Не, не говори, ты же в этой письменной галиматье разбираешься? У тебя порядок с нарядами и списаниями.

– Приходится, некуда деваться! Знал бы ты, как мне все это осточертело!

– Не а, тут ты брат лукавишь, – покачал головой Игорь, искоса взглянув на него.

– Тебе это нравится.

– Вот что ты за человек! От тебя житья спокойного нет! Каждый раз приезжаешь и тыкаешь всех – у вас тут неверно, тут переделать, ужас какой-то, – расхохотался Слава, покрасневший после чая.

– Может ты и прав. Мне жена о том же говорила. Зять так вообще возню какую-то начал, дочка написала, что они меня выдвинули, вот. Приеду, буду разбираться.

– Ну, вот видишь, значит так и должно быть. Леха сказал, что у тебя еще прибавление в семье.

– Да, второго батыра доченька родила, а я тебе не говорил? Ой, я уж и забыл, кому еще не говорил!

– Да ничего, я гость редкий.

– Ох, ладно, уболтал ты меня. Пойду думать. Честно говоря, мне тут работать уже осточертело. Жена нашла пару вариантов дома, денег конечно меньше, но зато ты дома. Не хочу всю жизнь на ГМО прожить, устал, что ли, – он хлопнул Игоря по плечу и поднялся.

– Кстати, а куда это ты намылился? Уж не на свиданку ли?

– А тут можно назначать свидания? Не особо романтичное место, – попытался скрыть смущение Игорь, но щеки все же выдали его.

– Романтики тут хоть отбавляй. Пойдешь за концертный зал, туда, дальше вверх по склону, там такой вид, – ни одна баба не устоит!

– А где концертный зал? – оживился Игорь.

– Ну как где? Пройдешь дальше пятаки, там будет магазин, ну помнишь? Вот, чеши еще дальше до развилки, куда КАМАЗы сворачивают, а тебе налево, и там сразу почти концертный зал. Это был раньше дом культуры, красивый, с колоннами, не промахнешься. Ну а сразу за ним узенькая дорожка вверх. Кого заприметил, надеюсь не этих шлюх? – он махнул рукой на женское крыло.

– Нет, а почему шлюх?

– Так потому что шлюхи и есть. Берут по три-четыре рубля. Тьфу, что за женщины, им бы только бабло грести.

– Ты это серьезно? – удивился Игорь, вспомнив, как несколько раз слишком красноречиво на него смотрели трое размалеванных девах.

– Серьезно. Потом долго лечиться будешь. В этот корпус всех подрядчиков селят, чтоб культурная программа была под боком.

– Хм, не знал, я раньше в офицерском корпусе был, в этот раз все занято.

– Ага, там акционеров понаехало, то бухают, то в баню к шмарам ездят. Ладно, это не наша жизнь. Давай, завтра в смену?

– Да, завтра, что тут еще делать?

– И то верно! – они попрощались, и Слава вышел, захлопнув за собой дверь.

На условленное место Игорь подошел ровно в 12.30, успев прогуляться до старого дома культуры, и уже подготовленным идти на встречу. Слова Славы о романтике заставили его долго вспоминать опыт своей юности, и в итоге часовой борьбы у него вышла вполне ровная розочка из белого листа бумаги, теперь аккуратно лежащая в кармане безразмерной куртки.

Ветер с легкой снежной пылью бил прямо в лицо, и он отвернулся от входа в корпус, выискивая на небе редкие лучи зимнего солнца.

– Не красиво стоять к даме спиной, – раздалось сзади.

Он резко повернулся и увидел перед собой Катю, смотревшую на него все теми же чуть насмешливыми серыми глазами, которые сейчас казались ему скорее темно-голубыми. Он заметил слегка подведенные глаза и накрашенные ресницы, от этого сердце радостно сжалось, истомленное ожиданием.

– Привет, ветер, – сказал он и, немного помедлив, протянул ей бумажную розочку, прикрывая второй рукой от порывов нервного ветра.

– О, какая прелесть! – без иронии сказала Катя, ловко выхватывая цветок меховыми варежками и тут же пряча его во внутреннем кармане безразмерной куртки.

– А я смотрю, ты прямо гардемарин.

– Любовь и Родина едины! – поклонился он, и они оба расхохотались.

– Ну, пойдем, – Катя властно взяла его под руку. – Знаешь куда идти?

– Да, знаю, – сознался Игорь.

– Разведал уже? – усмехнулась Катя.

– Да, маршрут проверил.

– Ну, тогда веди.

До клуба они шли молча, ветер немилосердно хлестал по лицу, проезжающие на бешенной скорости груженные щебнем КАМАЗы обдавали их сладковатым угаром дешевой солярки. Он искоса посматривал на ее лицо, почти полностью скрытое капюшоном, открывавшим ему только покрасневшие от мороза щеки с острыми скулами и тонкий нос, который она периодически терла варежкой. Она замечала его внимание и колола ответными взглядами, слишком серьезными, но левый край рта выдавал ее, кривясь в еле сдерживаемой озорной улыбке.

– Вот, это и есть дом культуры, – сказал Игорь, подводя ее к высоким белым колоннам недавно покрашенного здания.

– Пойдем внутрь?

– Что, замерз уже?

– Пока нет. А тебе неинтересно, что там внутри?

Дверь оказалась закрыта, на стенде висела старая афиша, приглашающая на вечер самодеятельности, прошедший уже два месяца назад.

– Не судьба, пойдем обратно? – спросила Катя, быстро взглянув на часы в телефоне.

– Нет, рано еще. Пойдем, мне посоветовали одно место.

Катя не стала спорить, и он повел вверх по узенькой дорожке, начинавшейся сразу от здания клуба. Было видно, что по ней несколько дней никто не ходил, ноги вязли в снегу, а подъем становился все круче. Катя, казалось, не испытывала затруднений, когда как он уже чувствовал нарастающий тем сердца, непривыкшего к таким нагрузкам.

Вершина была усеяна невысокими соснами и редкими кустарниками, пройдя вперед по этому небольшому плато, они вышли к крутому обрыву. Перед ними открылась огромная чаша, обрамленная грядой невысоких холмов. Вдали слева виднелась вся клубах пара фабрика, ветер доносил глухие раскаты с карьера, оранжевыми букашками казались редкие КАМАЗы, снующие далеко-далеко по серпантинам дорог.

– Спасибо, – Катя повернулась к нему и сверкнула глазами на пробившемся сквозь тучи солнце.

– С меня ответ.

– Я сам не ожидал, – сознался Игорь. Он достал телефон и сделал панорамный снимок, потом перевел камеру на Катю, та недовольно поморщилась, но все же встала так, чтобы фотографу было удобнее.

– Теперь ты, – она достала свой телефон и долго вымеряла позицию, заставляя шевелиться то в одну, то в другую сторону. – Мне пора, завтра в смену, а я ничего не сделала, все проспала.

Игорь понимающе кивнул, Катя крепко взяла его под руку, и они стали медленно спускаться. Торопиться никто не хотел, растягивая обратную дорогу как можно дольше.

– Когда ты уезжаешь? – спросила она, когда они вернулись к ее корпусу.

– Через неделю. А ты?

– Мне еще две недели и все. И все, – грустно улыбнулась она. – Не забудь, с меня ответ, через неделю, хорошо?

– Хорошо. А как я узнаю?

– Узнаешь. Ну, до встречи.

– А где мы встретимся? – забеспокоился Игорь.

– Как где? – засмеялась она. – В столовой. Ну, не грусти, пока-пока!

Она легонько ткнула его кулаком в живот и убежала. Он некоторое время еще стоял как столб, обдумывая, чем дальше заняться, нестерпимо хотелось курить.

Сан Саныч нервно копался в шатких кучах бумаг, выискивая нужные отчеты, его лицо покраснело от напряжения, а могучие руки зависали каждый раз в опасном движении, способном снести все со стола на пол.

– Задолбали своими совещаниями, – бурчал он. – Чего сидишь, тебе не надо подготовиться?

– Нет, я и так все помню, – пожал плечами Игорь, отрываясь от своих раздумий.

Неделя уже подходила к концу, а ему так и не удалось толком поговорить с Катей, отрывистые приветствия в столовой не в счет. Он каждый день пытался угадать время ее обеда, но всегда приходил либо он раньше, либо она. Игорь бесцельно вращал свой телефон, время уходит, а у него нет даже ее номера.

– Ну чего задумался, Ромео? – окликнул снова его Сан Саныч, заталкивая нужные бумаги в сумку с символикой фабрики. – Пошли, пора.

По пути к административному корпусу Сан Саныч согласовывал с ним их линию поведения, настойчиво отмечая наиболее острые моменты, которые Игорю не стоит обострять, он через два дня уедет, а им тут жить. Игорь соглашался, прикидывая про себя как обойти эти скользкие моменты, но все же добиться своего.

Не смотря на всю проделанную работу, результат был достигнут лишь отчасти, вставал вопрос о принципиальной невозможности достижения требуемого уровня извлечения для данной технологии, получалось, что крайним, как и раньше, был он, точнее компания, на которую он работал, но, т.к. больше никого не было, то и отвечать ему.

– Вы же понимаете, что все работает, когда другие работают нормально? Выполняют хотя бы то, что обязаны! – Игорь в возмущении вскидывал руки вверх, не находя для себя лазеек, обойти этот вопрос.

– Надо как-то помягче, деликатнее, понимаешь? – Сан Саныч изобразил руками небольшой шарик. – Как с девушкой, бережно, чтобы не травмировать тонкую душу руководства.

– Боюсь, что с девушкой было бы попроще, – усмехнулся Игорь.

Они проходили мимо лаборатории, Сан Саныч махнул кому-то рукой в окне и сбавил ход.

– Так, я пока сводку занесу, а ты меня тут подожди, хорошо? – не дожидаясь ответа, он побежал в диспетчерскую.

Игорь подошел ближе к зданию, прячась в не глубокой нише от разгулявшегося ветра, ворочавшего снежными клубами по плацу.

– Вот ты где! – Катя возмущенно дернула его за рукав. – Я вышла, а его нет.

– Привет, – расцвел он. – Саныч, Саныч.

– Это я его попросила. Ты когда уезжаешь?

– Послезавтра. А мы…

– Так, у меня завтра выходной, так что будь готов. Подходи к шести вечера к моему корпусу, договорились?

– Хорошо, а что ты задумала?

– Вот завтра и узнаешь. Все, не опаздывай, хорошо? – она пристально посмотрела ему в глаза, он утвердительно кивнул, не в силах скрыть дурацкой улыбки.

– Мне пора.

Катя огляделась, вокруг никого не было. Она жестом потребовала его протянуть руку, Игорь снял толстую перчатку и протянул ей свою красную от химического ожога ладонь. Катя неодобрительно покачала головой, быстро сняла свою варежку и, пошарив в кармане, положила ему в ладонь пару конфет. Ее ладонь была холодной и немного влажной, слышался резкий запах дезинфицирующего раствора. Он бережно сжал ее в своей ладони, ловя яркие вспышки в ее глазах.

– Да завтра, – прошептала она, и убежала, заслышав, как заворчал вдали дизель КАМАЗа.

Вскоре вернулся Сан Саныч, и они быстрым шагом, поскальзываясь на спрятавшимся под свежим снегом льду, направились на совещание.

Кабинет главного инженера был полностью заполнен, стояла душная атмосфера от пропахшей кислотами и потом робы, старшие мастера участков в полголоса переговаривались между собой, инженера смотрели что-то без звука на мониторе, переговариваясь возбужденными междометиями.

– Так, все в сборе, – сказал главный инженер. Когда Игорь с Сан Санычем заняли места между директором фабрики и исследовательским отделом, на которые никто не хотел садиться, стараясь максимально удалиться от взора высокого руководства.

– Ну, какие можем подвести итоги?

– Да какие итоги, – возмущенно вздохнул директор исследовательского центра.

– Итоги такие же, как и были раньше, ни хрена эта линия не работает.

Сан Саныч сжал руку Игоря, призывая не начинать первым полемику, но Игорь, все еще переживающий встречу с Катей, спокойно улыбался.

– Разве в этом есть что-то смешное, а, Игорь? – легким фальцетом спросил заведующий лабораторией.

– Нет, я не смеюсь. Просто настроение хорошее, – пожал плечами Игорь.

– Понятно, ты то уезжаешь, а нам как быть?

– Я бы не стал вешать всех собак на Игоря, он свою работу выполнил, я считаю, хорошо. Давайте лучше послушаем представителя компании, что он может предложить, – сказал директор фабрики.

Сан Саныч легонько пнул ногой Игоря, напоминая о своей просьбе.

– Да что слушать, надо было сюда конструкторов звать, – начал было заведующий лабораторией, но главный инженер остановил его жестом руки.

– Для начала я предлагаю обозначить то, с чем согласятся все присутствующие. Перво嬬: требуемое качество извлечения не достигнуто, – Игорь сделал паузу, ожидая возражений, но все согласно закивали головами.

– Второе: имеются сложности в переработке сырья и периодическое забивание оборудования.

– Периодическое? Постоянное! Периодическое – постоянное! – хохотнул старший мастер реакторного цеха.

– Нет, все же периодическое, – спокойно парировал Игорь,– думаю, что предварительный анализ сводок по сменам показал, что эффективность извлечения имеет волнообразный характер.

– Ну и что? Какую руду достали, такая и выработка, – возмутился старший мастер первого участка, его поддержали мастера других участков.

– Это легко проверить по данным анализа руды, поступающей на фабрику, и, насколько мне позволяют мои знания, большая часть полезной руды в итоге идет на хвосты, особенно в первую смену, – Игорь замолчал, ожидая, но кабинет погрузился в глухое молчание.

– Мы уже неоднократно убеждались в том, что эффективность работы новой линии зависит от степени раскрывания руды. При недостаточной степени раскрытия линия не работает.

– Значит, вы поставили не то оборудование! – воскликнул директор исследовательского отдела.

– Мы не поставляли оборудование для переработки нераскрытой руды, – спокойно, делая паузу между словами, ответил Игорь. – Это оборудование другого типа, которое, следовало бы, устанавливать перед нашей линией.

–То есть вы хотите сказать, что мы сами виноваты? Виноваты в том, что поверили вам и купили это говно? – вспылил директор исследовательского центра.

– Это юридический вопрос, который вы можете решить в рамках контракта на поставку. Но, я считаю, что главной задачей является не поиск виновных, а подготовка маршрутной карты решения сложившейся проблемы.

– Поддерживаю, – сказал директор фабрики и обратился к главному инженеру.

– Павел Николаевич, что думаете?

– Согласен. Я думаю, что мы все должны уже понять, что решить все вопросы одной линей не удастся, – главный инженер остановил резким жестом директора исследовательского центра. – Наука наукой, но работаем мы с тем, что есть. Какие Ваши предложения, Игорь?

– Основной проблемой я считаю запаздывание информации, а именно данных о первичных анализах и промежуточных пробах. Анализы поступают слишком поздно, и их результаты видит уже следующая смена, а процесс уже вошел в необратимую стадию. Для работы не требуется абсолютная точность, важно понимать тенденцию. Поэтому стоит разработать схему экспресс-анализов, которые бы могли выполнять операторы участков на месте и совместно с технологами корректировать процесс.

– Так, принято. Вы записывайте, записывайте, – обратился главный инженер к заведующему лаборатории.

– Но операторы и так перегружены работой, где нам взять ресурсы еще и на анализы? – возмутились старшие мастера участков.

– Я думаю, что поначалу им будут помогать лаборанты, а потом, когда процесс наладится, им будет хватать времени на все, так же? – директор фабрики хмуро посмотрел на старших мастеров. – Поменьше ноль будете мыть и дыры латать.

– Второй важный вопрос – это отсутствие прямой коммуникации участков между собой. Общение через диспетчерскую и сводки ничего не дает. Необходимо, чтобы мастера смен своевременно оповещали последующие технологические участки о своих проблемах. Это поможет скорректировать производительность и сохранить оборудование, – Игорь поерзал на стуле, ощущая на себе злые взгляды старших мастеров, Сан Саныч старательно записывал все в свой ежедневник, больше не пиная его ногой.

– И, наконец, третье – своевременная закупка и выдача материалов требуемого качества и исполнения.

– С этим мы разберемся, – сказал директор фабрики. – Мне этот завскладом еще ответит, козел…

– Пока хватит, – резюмировал главный инженер. – Есть что добавить?

Все отрицательно покачали головой, главный инженер встал, показывая, что собрание окончено.

– Через неделю жду отчетов о выполнении, – главный инженер взглянул на часы, время подошло к ужину. – Закончили, пора на ужин.

Когда все расходились, Игоря в дверях поймал директор исследовательского центра.

– Ты особо на нас не обижайся, понимаешь же ситуацию? Иначе бы денег не выделили, а так все довольно неплохо, я думал, что будет хуже, – он пожал руку Игорю, тот понимающе кивнул.

– Ну что, нормально? – спросил Игорь Сан Саныча в коридоре.

– Нормально, в один момент я испугался, что опять начнешь всех крыть. Посмотрим. Мне кажется, что до них дошло.

– Я вот никак в толк не возьму, разве больше никто этого не понимает?

– Да все понимают, вот только нет пророка в своем отечестве, а когда кто-то со стороны скажет, а тем более иностранец, тогда да, сразу под козырек.

– Но я не иностранец.

– Ты все равно от них, так или иначе прямая связь, а немцам Россия всю жизнь в рот смотрит.

– Знаю. Тошно уже от этого.

– Это не твоя война, пошли на ужин и по домам, ты же завтра работать не собираешься?

– Нет, с утра заберу вещи, подпишу документы и свободен.

– Ну, все, пошли.

Сан Саныч потянул его в столовую, почему-то весело подмигнув.

Столовая практически опустела, а Игорь с Сан Санычем все сидели, медленно допивая теплый чай. Разговор шел ни о чем, плавно сворачиваясь в сферу общежитейских интересов.

Когда Сан Саныч относил поднос на мойку, к Игорю подошел незнакомый мужчина в костюме. Он видел его пару раз в компании акционеров.

– Вы же завтра уезжаете? – не здороваясь, спросил он.

– Послезавтра, а что?

– Дома же хорошо, всегда хочется, чтобы все было хорошо?

– Я Вас не понимаю.

– Завтра сиди в общаге, понял?

–Почему это я должен Вас слушать?

– А ты послушай, а то ведь мало ли что, – незнакомец недобро посмотрел ему в глаза и вышел из зала.

– Что он хотел? – спросил подошедший взволнованный Сан Саныч.

– Не знаю, я так и не понял.

– Лучше с этим не общаться, плохой человек, – Сан Саныч задумался, стоит ли говорить. – Он очень мстительный, особенно к женщинам.

В комнате мастеров было шумно, под горячий чай и кофе с печеньем и конфетами, которыми должен был проставляться каждый, кто заканчивал вахту, вспоминались последние курьезные случаи, прополаскивали заново особо отличившихся. Складывалось впечатление, что все было похоже не на проводы друга на большую землю, а на долгожданную встречу старых друзей.

– Не понимаю, что ты все время туда–сюда ездишь? Давай уже, иди в наш отдел кадров и оформляйся! – прожевал Слава, шумно запивая горячим кофе три тягучие конфеты, схваченные им от жадности со стола.

– Да, – подхватил его Леха. – Мы тебе дорогу покажем, можем проводить, если что!

– Да что его провожать, он тут и сам уже каждый угол знает, – по-доброму проворчал мастер по ремонту, в очередной раз неаккуратно взявший хрупкое печенье, раскрошив его в мелкую пыль на столе.

– Тебе бы только гайки есть! – воскликнул Сан Саныч, под дружный хохот.

– Саныч, иди-ка сюда, я тебе руку пожму, по-дружески, – улыбнулся мастер по ремонту, грозно выставляя свою большую красную ладонь.

– С удовольствием, друг! Но, чур, левую, а то как я журналы заполнять буду?

Дружный хохот заглушил звонок телефона.

– Тихо вы! – прикрикнул Сан Саныч. И взял трубку.

– Да, а, понятно. Ну, сейчас отправим. Спасибо, спасибо. Ну, конечно, как полагается.

– Что, готов уже? – спросил Слава, раздумывая о третьей чашке.

– Да, Игорь, документы тебе все подписали, надо до обеда забрать, а то она намылилась куда-то.

– Понятно, тогда пора собираться, – ответил Игорь.

– Я с тобой пройдусь, мне надо бы еще в диспетчерскую до обеда заскочить, – Сан Саныч поставил чашку на небольшой, покрытый чистой клеенкой столик около потертого холодильника.

Прощание было недолгим и теплым, каждый желал по сути одно и тоже, крепко пожимая руку, чувствовалось, что расстаются они ненадолго, куда ж без родного ГОКа?

Громыхая пустым чемоданом, Игорь налегке скользил вниз по склону, Сан Саныч подгонял его, боясь, что он не успеет на автобус до общежития и придется ждать, когда кончится обед на всех участках.

В общем отделе женщина неопределенного возраста и с неизменным недовольным выражением лица выдала ему все документы, заставляя расписываться в бесконечных журналах, разложенных на отдельном столе.

– Ну что ж, спасибо, спасибо что приехал! – Сан Саныч сердечно пожал ему руку, увидев в туманной дымке карабкавшийся вверх по склону автобус.

– Ты всерьез подумай, может ну ее, вашу столицу, а? Давай к нам, поживешь по-настоящему!

– Это и ваша столица, не забывайте, – ухмыльнулся Игорь, глядя на очередное проявление сепаратизма сибиряков.

– Нам до Москвы далеко, мы ее не знаем, а она нас знать не желает, – назидательно ответил ему Сан Саныч.

– Но я и так вижу, что ты задумался об этом.

– Задумался, – сознался Игорь и вздохнул, – дома меня особо тоже ничего не держит, так что почему нет?

– Ладно, бывай. Приезжай в следующий раз летом, у нас такая рыбалка!

– Знаю я вашу рыбалку, – махнул рукой Игорь.

– Так тебя никто пить и не заставляет, лови себе на здоровье.

– Ну-ну, вашими бы устами да мед пить.

– Все, до скорого! – Игорь схватил чемодан и направился к резко затормозившему автобусу. Сан Саныч подождал, пока автобус не уедет и отправился по своим делам, прижимая к себе сумку с бумагами, все норовящую сорваться с плеча от сильных порывов ветра.

До заветного часа времени было много. Игорь сходил в «пацанячью» столовую, где столовались преимущественно слесаря и аппаратчики низших разрядов. Столовая находилась в соседнем корпусе общежития, кормили там не так разнообразно, как в «офицерской», но зато порции были больше, и в целом ему там понравилось, сытно и просто.

Вещи были собраны еще со вчерашнего дня, оставалось бросить подаренную ему спецовку в пустой пластиковый чемодан, но это завтра, сегодня она ему еще понадобится, почему-то не хотелось в последний день выделяться, в голове прокручивалось вчерашнее предупреждение этого странного субъекта, нечеткие намеки Сан Саныча. Он лег на кровать и закрыл глаза. Откуда-то снизу поднялись воспоминания о Кристине, не отозвавшиеся в его душе даже малейшим звуком. Он понимал, что эти отношения надо было заканчивать сразу же, после ее обтекаемого отказа. Хм, обтекаемого, верное слово, так точно отражавшее всю ее. Он подумал о своем друге, который, когда-то и познакомил их, в голове тут же сопоставились факты, дружеские приходы Коли к Кристине, дружеские ли? Игорь поморщился от мысли, что у него довольно странные друзья, хотя он сам тоже не особо. Он спокойно и рассудительно, как бы со стороны, оценил себя, да ничем не лучше, но все же потаенное чувство обиды все нарастало в нем, не то, чтобы ему хотелось вернуть их отношения, нет, было просто обидно от этих гнусных игр, наверное этим он отличался от них.

Игорь достал телефон и долго смотрел на фотографию Кати. Ее лицо горело от лучей прорвавшегося солнца, слегка косые глаза сузились до маленьких щелочек, из-под которых выбивался тот озорной огонек, который так ему нравился. А может он и его придумал? Как придумал для себя отношения с Кристиной и друга Колю? Пускай! Он любовался ею, сощуренными глазами, тонкими острыми скулами, ровным, прямым носом, полураскрытый рот застыл в улыбке, жадно манящей негой поцелуя нежных алых губ.

«Вот дурак!» – вслух воскликнул Игорь, откладывая рядом телефон и понимая, что давно уже не ощущал этого забытого с солнечного студенчества томительного чувства влюбленности, подогретого неопределенностью ее решения, ее чувств. Сейчас все переносилось легче, чем тогда, когда душа буквально разрывалась от обилия чувств, когда сердце, руки, ноги – весь он был готов на все, лишь бы добиться хотя бы тайного, брошенного как бы случайно, благожелательного взгляда самой прекрасной девушки в мире! Да что там в мире, во всей Вселенной, будь она в тысячу раз больше той, чем представления даже самого сумасшедшего ученого!

Он вскочил и бросился к окну, чтобы впустить холодного воздуха. В памяти всплывали все предыдущие несчастные влюбленности, вспоминался и он. Ведущий себя как дурак, не понимавший, оглушенный гормонами, простых вещей и напрочь портивший все, руша хлипкие мостики его избранниц, которые они строили для него к себе. Нет, они не были похожи на Катю, нет, абсолютно не похожи, возводя ее в непоколебимый абсолют, он знал, что все может быть лишь его воображением, он сам придумал себе все это! Пускай так и будет, не в первый и не в последний раз! Но сердце ему уже сигнализировало, что это будет последний раз.

Ему далось выпросить у неприветливого служащего общежития утюг, и потертую засаленную гладильную доску, подкупив его нетронутой пачкой печенья, на которое он уже смотреть не мог. Постиранная накануне рубашка плохо проглаживалась, топорщась от неровно сложенной на доске простыни. Чисто выбритый, густо пахнущий одеколоном, Игорь придирчиво оглядывал свое лицо, осунувшееся за последние две недели. Серые мешки под глазами, нос, больше чем требовалось бы, вытянутое лицо, не урод, но и не красавец.

Ровно в шесть вечера он стоял на том же месте, теперь уже не отворачиваясь от входа в корпус, стойко перенося резкие порыва ветра, бьющие прямо в лицо.

– Ай, опять ты спиной к даме! – воскликнула Катя, подойдя снизу с двумя большими пакетами.

– Опять ты меня подловила, – Игорь принял у нее пакеты и вопросительно посмотрел.

– Пойдем, что стоишь? – удивилась Катя, потянув его за рукав в сторону корпуса.

– Блин, вот лопух, – с легкой досадой произнес Игорь. – Стоило бы догадаться, а так с пустыми руками, нехорошо.

– Ничего, я же тебя не предупреждала, – успокоила его Катя. – Давай быстрее.

Ее комната находилась на третьем этаже. Ночная смена уже отправилась, а дневная еще не вернулась, общежитие было пустынным, где-то далеко гремел телевизор.

– Заходи, – Катя открыла дверь и первой юркнула в комнату.

Она была такой же, те же четыре кровати, из которых занято было две, а на остальных ровными кучками были сложены вещи. Но в отличие от его комнаты, здесь стоял волнующий запах женской комнаты, чувствовалось присутствие двух совершенно разных женщин.

Катя буквально выпрыгнула из безразмерной куртки и ватных штанов полукомбинезона, оставшись в мягком, слегка обтягивающем трикотажном костюме, намекавшем на тонкую талию его обладательницы, стройные ноги и волнующую округлость маленьких ягодиц. Катя ему казалась совсем маленькой и походила на школьницу.

– Давай пакеты! – одернула она его нескромные взгляды, явно довольная его интересом. – Раздевайся и мой руки.

Он послушно разделся, оставшись в белоснежной рубашке и темно-синих джинсах. Катя улыбнулась, оглядывая его, но промолчала, кивнув на дверь ванной. Раковина была вычищена до блеска, все вокруг пахло чистотой и задушенным парфюмерными отдушками хлором.

– У тебя очень приятно, – нашел неуклюжий комплимент Игорь, садясь на указанное ему место за столом. Катя бросила на него благодарный взгляд, сейчас ее глаза не были такими узкими, едва-едва выдавая национальную принадлежность одного из родителей.

– Ну, это не только моя комната. Нас тут двое живет, к счастью.

– Для меня – это твоя комната, – безапелляционно сказал Игорь. – Это изумительно!

Он с восторгом смотрел на стол, уставленный тарелками со всевозможными салатами, как ей удалось из столь скудного ассортимента местных чипков соорудить такое роскошество. После многих недель питания в заводской столовой, организм ликовал, при виде домашней еды.

– Ну ты меня совсем захвалил, – рассмеялась Катя, добрым, солнечным смехом, который бывает у настоящей хозяйки, смущенной похвалой, но так в ней нуждающейся.

– Нет, все честно. Я в настоящем восторге.

– Да ладно, будто тебе жена не готовит, а? – Катя бросила хитрый взгляд, ловя реакцию его лица.

– У меня нет жены, да и не планируется, – пожал плечами Игорь, не выдав лицом и тени лукавства, он себя именно сейчас так и ощущал. В душе росло чувство неистощимой любви, не требующей сразу же взаимности, но подталкивающей его прямо сейчас бросить все цветы к ее ногам. Он засмеялся.

– Что смешного? – недоуменно возмутилась Катя.

– Да ничего, я себя ощущаю зеленым студентом, вот и смеюсь над собой.

– А сколько тебе лет?

– Много, целых тридцать два года.

– Да ну, это разве много. Много лет мне.

– А сколько тебе лет?

– Вообще-то воспитанные люди у дамы возраст не спрашивают.

– Можно я буду немного невоспитанным? Так сколько же?

– Тридцать, – Катя расхохоталась. – Старушка уже.

– Вовсе и не старушка, – пожал плечами Игорь.

– Старушка, меня так бабушка называет. Ей все не дает покоя, что у меня нет мужа, и деток еще не нарожала. Она меня воспринимает как инкубатор.

– А как воспринимаешь себя ты?

Катя наконец закончила с приготовлениями и села рядом. Она пристально посмотрела в его глаза, гипнотизируя глубокими серо-голубыми озерами.

– А с какой целью интересуешься? – она резко отвернулась, неестественно отшучиваясь.

– С прямой. Может, я жениться хочу?

– Да ну! – она бросила слегка презрительный взгляд на него.

– Знаю я ваших, московских.

Игорь возмущенно прокашлялся, не ожидая такого выпада. Катя, чувствуя свою излишнюю грубость, положила ему на тарелку кушанья и ласково дотронулась до его руки.

– Не сердись, сам же знаешь, как мы к вашим относимся, вот и вырвалось. Давай есть, а? А то я не обедала, все готовила и готовила! – она игриво блеснула глазами, толкнув под столом ногой. – Давай, хватит дуться.

– Действительно, надо есть, – согласился он, с удовольствием принимаясь за предложенное угощение.

Вдвоем они умяли почти все, что было на столе. Катя ни на шаг не отступала от него, но, в отличие от себя, он даже не заметил, что у нее хоть на чуть-чуть надулся живот, хотя его ремень уже просил пощады.

– Не в коня корм! – Так всегда говорит моя бабушка. Она все хочет, чтобы я набрала вес, а то я, по ее мнению, так со школы и не выросла. Поэтому мужчины на меня и не смотрят, – она заразительно рассмеялась.

– По-моему все прекрасно, но, может, твоя бабушка и отчасти права.

– Вот так да, значит я некрасивая? – возмутилась Катя, собирая пустые тарелки со стола.

– Нет, некрасивая, – ехидно улыбнулся Игорь, за что тут же получил ложкой в лоб.

– Хам! И чего я тебя в гости позвала?

– Ты меня не так поняла. Я пока не могу подобрать слова, – начал оправдываться он, вертя в голове весь свободный словарь, подбирая нужный эпитет.

– Мне надо еще подумать.

– У, думай, думай, – фыркнула Катя, унося тарелки в ванную.

– Расскажи о себе? – спросила Катя, разливая чай.

– Да особо нечего рассказывать. Довольно пустая жизнь. Родился, учился, потом опять учился, непонятно зачем, работаю. Ни семьи, ни детей. Ничего особенного.

– Грустно, как-то. И что, нет ничего, даже увлечение?

– Раньше было, сейчас все забросил.

– А чем занимался, почему забросил?

– Музыкой, гитарист-любитель, – он изобразил руками гитариста виртуоза, – не до этого теперь, одна работа, вот и все.

– Песни поешь?

– Нет, не пою, мне мой голос не нравится, противный такой, – он поморщился.

– А я пою, меня бабушка научила.

– Споешь что-нибудь?

– Сыграй, тогда спою! – увернулась Катя.

– Хорошо, я запомню.

– Запоминай, – она пожала плечами, – опять все спуталось.

Катя положила на стол заколку и распустила темные волосы по плечам, строгость прически улетучилась, и на него смотрела простая красивая женщина, выискивая ответы в его смущенных, слегка опущенных глазах.

– А как мы дальше будем? – решился Игорь, собирая всю силу воли, твердо смотря ей в глаза.

– В смысле? Ты завтра уедешь. Вот и все. А чего ты хочешь?

– Не знаю, но…

– Так узнай, а потом говори! – воскликнула она, сверкнув гневно глазами. Он опешил от ее поведения, выдав это лицом. Катя, распаляясь, неверно понимая его реакцию, вскочила.

– Продолжения хочешь? Тебе же, конечно, рассказали, сколько тут что стоит, да? Нашелся тут, московский мажор! Так вот что, я тебе не всякая там, вырядился он тут! Да вам всем только одно и нужно!

Она резко дернула за молнию курточки костюма, обнажив плоский белый живот и небольшую грудь, спрятанную в простой белый лифчик.

– Пять рублей, понял? Потянешь, нет? – закричала она, покраснев.

– Десять, – не поддаваясь на ее истерику ответил Игорь.

– Что десять?!

– Дам десять рублей, – он встал и, взяв кружку, ушел в ванну.

Катя стояла посреди комнаты, открыв от возмущения рот, не в силах выговорить ни слова от накатившего на нее гневного оцепенения. Игорь вернулся и молча вылил ей кружку холодной воды на голову. Катя изумленно смотрела на него, медленно остывая, Игорь протянул ей полотенце со словами: «Вытрись».

Катя послушно вытерла лицо и шею и застегнула курточку.

– Садись, – приказал Игорь, она села на свое место.

– Я не буду спорить, что мне этого тоже надо, как ты выражаешься. Но не только этого, понимаешь?

Он встал и стал ходить по комнате, ероша волосы на голове, не в силах больше бороться с волнением.

– Я не знаю, что это, но не хочу, понимаешь, не хочу, чтобы все закончилось здесь и сейчас.

– Но зачем я тебе? Как, как ты себе это представляешь? – Катя плакала от досады на него, на себя, давшую волю своей наболевшей истерике.

– А что, что нам мешает? Расстояния? Ерунда! – воскликнул он. – Давай поедем отпуск вместе. Я не сделаю ничего, чтобы тебя могло оскорбить. Но надо попробовать, ты сама это чувствуешь, не ври хоть себе.

– Я… я, не могу, – заплакала она, закрыв лицо руками. – Не могу, не могу, не могу…

– Не понимаю, объясни, – он встал рядом с ней на колени, деликатно взяв за плечи.

Катя уронила свою голову ему на плечо и зашептала жарким дыханием: «Мне надо работать, понимаешь? Мне нужны деньги, а меня увольняют. Я не имею права».

– Ты не имеешь права? Кто это решил?

Катя нежно посмотрела блестящими от слез глазами и поцеловала его в губы, обжигая его жаром своих чувств.

– Не терзай меня. Я просто не могу.

– Не согласен, не согласен! Черт возьми! – неожиданно для себя, Игорь с легкостью поднял ее вместе со стулом, держа на весу возле своего лица. Катя негромко охнула от резкого подъема, от удивления широко раскрыв глаза. – Так не будет, слышишь?!

– Опусти меня, ну, что за игры? – Катя слегка повеселела, гладя его напряженные плечи. – Ну, не дури.

– Не отпущу! Не отпущу, никогда!

– Ты уверен, что тебе это надо? Я же не камень, пожалей меня.

– Уверен. Я никогда в своей жизни еще не был так уверен!

– Отпусти меня! – потребовала Катя и еще раз поцеловала. – Я согласна, согласна! Отпусти же!

Игорь отпустил ее на пол и устало сел на свой стул. Они долго еще смотрели друг на друга, глупо улыбаясь, Катя утирала последние слезы ладонью, второй рукой она крепко сжимала его пальцы.

– Тебе пора, – Катя вздохнула, опасливо глядя на часы.

– Давай свой номер, Игорь достал телефон.

Катя продиктовала ему номер, он тут же набрал его, проверив, не обманула ли. В мессенджере тут же появился новый контакт с маленькой птичкой, вместо фотографии.

– Это ты? – спросил он. – Что это за птица?

– Синичка, – пожала плечами Катя. А сбрось мне мою фотографию, а?

– Ты когда будешь дома?

– Через неделю, может чуть позже. Но ты так сильно не торопись, ладно? Дай мне время, – суетливо заговорила Катя.

– Я не буду тебя неволить, но и на поводу у тебя идти отказываюсь.

– Хорошо, я согласна. Позвони мне, как домой доберешься, хорошо?

– Конечно, позвоню.

– Все, тебе надо идти, – голос ее дрогнул.

– А что случилось?

– Пожалуйста, не спорь.

– Я тебе завтра вечером позвоню, хорошо? – спросил Игорь, уже одетый, с наглухо завязанным Катей шарфом.

– Хорошо, я буду ждать, – она притянула его к себе и быстро поцеловала.

– Всё, иди уже!

Выйдя из общежития, он так и не понял ее опасений, в коридорах на него никто не обратил внимании, редкие жильцы молча шли по своим делам, уткнувшись в телефоны.

Ветер на улице разгулялся, неистовствуя и продувая насквозь толстую робу. Игорь спешил в свой корпус, не замечая, как еще от ее общежития за ним следовали две фигуры в безликой робе.

– Эй! Закурить не найдется? – окликнул его сиплый голос на лестнице, ведущей вниз к его корпусу.

– Не курю, ребят, – только и успел ответить он, почувствовав обжигающую боль, от вонзившейся в его живот холодной стали.

– Тебе же говорили, чтобы ты сидел дома! – шепнул ему второй голос, выдернув нож и толкая его вниз.

– Ты че? Я на мокрое не подписывался? – зашипел первый, видя, как тело Игоря кубарем катится вниз по металлической лестнице.

– Заткнись, козел! Валим! – шикнул второй, и они убежали наверх.

2.

В комнате было тепло и очень сухо. Стоявший рядом с принтером увлажнитель изо всех сил пылил водяным туманом, но датчик упрямо не хотел двигаться дальше 15%. Принтер тихо зажужжал, и из него снова вылез абсолютно чистый лист.

В комнату вошел высокий мужчина в синем зимнем комбинезоне, на голове крепко держалась белая каска, насаженная на толстую вязаную шапку, лицо было покрыто белым инеем, нос слегка посинел.

– Ох, ну и морозец сегодня, аж зубы ломит! – Антон с трудом расстегнул ремешок каски, еще не оттаявшую за переход по длинному коридору между рабочими корпусами, замерзшие, даже сквозь двойные перчатки, пальцы не слушались, молния на куртке долго сопротивлялась, перекошенная от мороза.

– Антон, наконец-то ты вернулся. А то я никак не могу распечатать отчет, посмотри, пожалуйста, – обратилась к нему сидевшая у окна женщина с пышной прической, на вид ей было уже за пятьдесят, но поговаривали, что значительно больше, косвенно это подтверждалось желанием отдела кадров каждую вахту отправить ее на пенсию, но главный энергетик отменял это решение, видя, какую смену ей готовят.

– Да. Что-то я задержался, скоро же сводку отправлять. Сейчас поправим, Маргарита Федоровна, – Антон стянул с себя дубовые штаны полукомбинезона, ощущая легкое покалывание во всем теле, отходившем от ледяной стужи, внезапно накрывшей месторождение. – Так-так. Я сейчас второй поставлю.

Антон достал из тумбочки второй увлажнитель и поставил его совсем рядом с принтером.

– У меня что-то горло першит, – пожаловалась Маргарита Федоровна.

– Еще бы, – бодро ответил Антон. – Вы бы знали, какой там ветер поднялся, ни зги не видать, влажность ноль, минус сорок пять, ух, благодать!

– Кошмар какой! Я, наверное, тут спать останусь, не дойду до автобуса, – ужаснулась Маргарита Федоровна.

– Ничего, не беспокойтесь. Если что, мы Вашу окоченевшую тушку сами в автобус загрузим, – весело подмигнул ей Антон, набирая из кулера воду для увлажнителя в бутылку.

– Я всегда знала, что на Вас можно положиться. Вы настоящий друг! – по-молодецки воскликнула она. – Ну как там наш печатный станок, жить будет?

– Будет, но минут через десять.

– Ну, хорошо. Я тогда пока чайку поставлю.

– Вот спасибо, а то мне еще надо сводку набросать, – Антон закончил возиться с увлажнителем и сел за свой стол перебирать разбросанные сменой отчеты.

– Какой бардак.

– Я им говорила, чтобы клали аккуратно, но они меня не слушают, – пожаловалась Маргарита Федоровна, ставя ему кружку чая с малиновым вареньем.

– Большое спасибо, Маргарита Федоровна! Вы знаете, что мужчине нужно.

– Да, – нескромно ответила она, изящно поправляя прическу.

– Вот только мужчины об этом не знают.

Они дружно рассмеялись. В комнату ворвался запыхавшийся слесарь с заледеневшими усами и тремя здоровыми сосульками на бороде.

– Эй, дед мороз, ты бы хоть отряхнулся, – пожурил его Антон, принимая замасленный отчет.

– Да куда уж там, только закончили. Два раза пламя гасло, это просто… – он посмотрел на Маргариту Федоровну.

– В общем ужас, а не погода.

– Браво, Никита, я из тебя сделаю джентльмена, – похвалила его Маргарита Федоровна. – Чайку?

– Спасибо большое, но я побегу, автобус скоро, а мне еще переодеться надо.

– А чего спешишь так? – спросил Антон, внося его каракули в сводку.

– Это что, за слово?

– Это? Да шут его знает, прорыв, вроде. Сегодня привоз был, так что надо успеть пока все не разобрали.

– Понятно, ну беги, а то действительно разберут. Маргарита Федоровна, а Вам не надо пополнить запасы?

– Да у меня вроде все есть. Кофе я девчонкам заказала, они для меня отложат. Себе бы взяли что-нибудь, а то до последнего рейса торчите на работе, – она покачала головой.

– До свидания! – попрощался замерзший Никита, пожав протянутую руку Антона, плотно засевшего в набивание сводки.

– Да куда там, вечером не сделаешь, утром стружку снимут. Лучше я все закончу. Попробуйте, должно уже нормально напечатать.

Принтер зажужжал, и из него вылез запечатанный лист с бледными серыми буквами.

– Ну, хоть что-то, – удовлетворилась Маргарита Федоровна.

– Пошла отчитываться, не опаздывайте. Когда наконец возьмут еще инженера, раньше –было до трех в смену, а теперь вы один.

– Да, да, мне еще пару минут, – Антон с тоской поглядел на оставшиеся отчеты и на ожидающе его журналы, стопкой подпиравшие монитор. – Оптимизация непреклонна, не мне тут права качать.

– Да, не нам уж точно. Но мы не будем сдаваться!

– Никогда! Победа будет за нами!

– Абсолютно точно! – она гордо вышла, унося за собой шлейф недорогих, но вполне выносимых духов.

Антон уважительно относился к ней, всегда помогая, когда у нее были трудности с новыми бланками или очередной надстройкой к базе, назойливо спускаемой отделом развития, постепенно выдавливающим тем самым всех «динозавров» с предприятия. Никто никогда ее не расспрашивал, но все знали, что она была единственная работающая в семье, вытягивая на себе непутевую дочку с двумя внуками, в которых она души не чаяла, с удовольствием рассказывая о том, как они встречают ее в короткие дни отпусков между вахтами. Антону казалось, что Маргарита Федоровна, показывая ему новые фотографии из дома, молодела лет на двадцать, заново переживая в своем рассказе забавы озорных внучат.

В очередной раз он опоздал на сводку, спасало только то, что его участок был самым последним. Редкие проверяющие грозили потом, что в следующий раз с него и начнут, но главный энергетик объяснял, что у него самый отдаленный участок и это необходимо принимать во внимание.

Антон протараторил отчет за день. Половина запланированных работ была не сделана, скользящим графиком переходя на следующий день.

– И долго Вы будете копить долги? – недовольно буркнул мастер смены. – Это уже похоже на стиль работы, безответственной работы, не находите?

– У нас не хватает людей, в такую погоду работать дольше нельзя, – твердо ответил Антон. – Я об этом уже неоднократно писал в отчетах. Переведите ко мне по два человека от других участков, разгребем завал. Также прошу снять с меня списания, на это уходит очень много времени.

– Нам некого дать, – развел руками мастер смены. – Я не буду разрывать участки, а то там начнется то же самое. По поводу списания Вы все знаете, позиция была сокращена, этим должны заниматься мастера участков.

– Но тогда потребуйте, чтобы база начала нормально работать, а то каждое действие по пять минут выполняется! – возмутился Антон.

– Почему это только у Вас на участке такие проблемы? Все время жалуетесь только Вы, почему? – возразил мастер смены, обращаясь к главному энергетику.

– Антон, насчет базы я поговорю, а людей действительно нет, надо самим выбираться, понимаешь? – главный энергетик по-дружески кивнул Антону и обратился к мастеру смены. – Олег Павлович, прошу найти резервы, надо помочь Антону. Дайте инженера на списания, мы материал в этом квартале получили только на его участок. Решите вопрос?

– Да, Дмитрий Александрович, – мастер смены кинул недовольный взгляд на Антона.

– Остались еще открытые вопросы? Нет, тогда до завтра, Ночная смена, удачи, –сказал главный энергетик.

Все молча покинули переговорную. Мастер смены отвел в сторону Антона.

– Завтра пришлю к тебе Никифорова, объяснишь ему.

– А можно не Никифорова? – вздохнул Антон.

– Больше никого нет, бери, что дают.

– Ладно, присылайте.

Антон вернулся к себе и устало сел за стол. Маргарита Федоровна расправляла на себе толстый слегка приталенный пуховик, кокетливо рассматривая себя в зеркале.

– Не засиживайтесь, Антон. До завтра, – попрощалась она, торопясь на первый рейс.

– До завтра! – крикнул ей вдогонку Антон.

На заполнение журналов ушло больше двух часов, связь была неважная, и поэтому дублирование рукописных журналов в базе приходилось делать по нескольку раз, получая после каждого обрыва чистый бланк на экране.

До последнего рейса в жилой блок оставалось еще полчаса. Антон открыл личную папку и медленно пролистывал фотографии с дочерями, сделанные им в последний отпуск. Девочки росли прямо на глазах, все больше походя на мать, а иногда на него. Старшая Женя копировала поведение бабушки и смотрела с экрана на него строгим взглядом тещи, младшая, Маша, только начавшая ходить в школу, широко улыбалась, протягивая к фотографу тоненькие ручки. Он с грустью посмотрел на календарь, оставалось еще четыре недели, а потом всего полтора месяца и снова обратно, обратно в тундру. Антон долго смотрел на экран невидящим взглядом, слушая неистовые завывания ветра снаружи. Он в который раз открыл папку с фотографиями жены, красивой, с белоснежными волосами и такой далекой, совсем далекой уже от них улыбкой. Рука дрогнула, и он в который раз не смог удалить ее фотографии.

В столовой было немноголюдно, в полголоса переговаривались запоздалые посетители под притушенные вопли безликих певцов на Ru-tv. Антон набрал на поднос все, что осталось, и подошел к кассе.

Девушка на кассе скучала, искоса поглядывая на экран. Было видно, что ей неудобно сидеть на поворотном стуле, слишком высоком для ее роста, поэтому каждый раз ей приходилось, сильно ссутулившись, наклоняться к терминалу.

– Добрый вечер, Вы как всегда последний, – простой, слегка смущенной улыбкой поздоровалась она, неодобрительно оглядев его поднос.

– Добрый вечер, – Антон улыбнулся ей в ответ, ловя на себе легкие искорки ее заинтересованного взгляда, брошенного вскользь по нему большими черными глазами, под стать длинным толстым волосам, распирающим своим объемом стандартный поварской колпак. – Работаем, Вы, между прочим, тоже припозднились.

– Ну, я, – усмехнулась она и вытащила из невидимой взглядом полки снизу тарелочку с двумя пирожками, поставив его на поднос. – У меня работа такая.

– Большое спасибо, – Антон прямо посмотрел ей в глаза, ему нравился этот рабочий флирт, глупый и детский, но приятно щекотавший нервы. – Вы меня откормить решили?

– Я знала, что вы придете поздно. А некоторым следовало бы и поменьше лопать, – она суетливо стала копаться в терминале, а на ее щеках ярким пятном на белоснежной коже выступил откровенный румянец. – Приятного аппетита, и приходите пораньше, сегодня оленину завезли, надо нормально питаться, не одними же салатами.

– Я постараюсь выполнить ваш наказ, – Антон взял поднос и пошел на свое место прямо под телевизором. Он как всегда сел к нему спиной, чтобы не видеть происходящего на экране.

Девушка за кассой ушла, выключив над пустыми прилавками свет. Последние посетители устало несли подносы с грязной посудой к мойке. Через несколько минут он остался один в большой столовой, окруженный пустыми белыми столами, над которыми висела неестественная чувствительность песен женоподобных гладеньких мальчиков с экрана. Кто-то заботливо выключил над ним телевизор, и Антон облегченно вздохнул.

Вот уже больше года, пятую вахту, он вяло флиртовал с мастером по столовой, он не знал ее должности и определил ее так, наподобие структуры его подразделения. Он даже не знал ее имени, хотя она знала точно, каждый раз получая на терминале его полное имя и индивидуальный номер при валидации личной карточки. Пора было уже на что-то решаться, убеждал он каждый день себя, но раздувающаяся не к месту рефлексия по сбежавшей жене, появляющаяся всегда к вечеру, рубила на корню все его попытки и желания.

– Антон, вот ты где! – вбежал в столовую высокий худощавый парень с всклокоченными волосами. Он был чуть выше Антона, но когда они стояли рядом казался очень высоким, по сравнению с широкоплечим Антоном. – Я уже к тебе забегал, Никитич сказал, что ты еще не приходил.

– Я на последнем рейсе вернулся. Чего искал то?

– Да как чего? – возмутился парень. – Ты что, новостей вообще не читаешь?

– Нет, вроде просматриваю газету, а что случилось то, Дим?

– Через две недели к нам приезжают команда со старого месторождения, нам нужен ты, без такого подающего, мы не выиграем! – воскликнул он. – Так что ты бросай свою работу, я уже договорился с главным энергетиком, после обеда должен идти на тренировки, мы должны победить, сам понимаешь!

– Да, честь завода на кону, – усмехнулся Антон, слегка презиравший это постоянное соперничество между месторождениями, возведенное в ранг принципиального противостояния, но перспектива тренировок его обрадовала. – Конечно же, я согласен, но не знаю, старый я уже.

– Да ладно тебе причитать! Нашел тут молодых! Я всего на пять лет моложе тебя, а удар твой валит с ног даже этих лосей! Помнишь, летний матч?

– Да, нехорошо тогда получилось.

–– Хорошо, просто отлично получилось! Как ты разыгрывающему в лоб подачей засвистел, а? Жалко записи нет.

– Ладно, я тебя понял, Дим, – Антон поднялся и отнес поднос в окошко мойки.

– Во сколько завтра?

– В два часа начинаем, так что после обеда на первом же рейсе к нам, ага?

– Договорились! – он крепко пожал горячую руку Димы, и они, продолжая обсуждать будущую стратегию игры, направились по длинным коридорам мимо библиотеки и спортивного зала в жилые отсеки.

На перекрестке рядом с маленьким киоском они распрощались, и Дима пошел по перпендикулярному коридору в свой корпус. Дима работал на буровой, они познакомились три года назад, когда набирался первый состав волейбольной команды. Диму приняли в команду сразу, так как он был мастером спорта, а вот Антон прошел все круги отбора, поражая назначенного тренера своей сногсшибательной подачей, правда в розыгрыше Антон сильно уступал другим, подчас отдавал слишком сильные или неточные пасы.

В киоске Антон взял пару плиток горького шоколада, который, по мнению смурной девушки продавца, брал только он, и пошел к себе в комнату. Никитич, слесарь высшего разряда предпенсионного возраста, как всегда смотрел бесконечные дебаты политологов на телевизоре, покачивая сильно поседевшей головой и цокая языком. По статусу Антона должны были перевести в инженерный отсек, но он не хотел переезжать, не желая жить рядом со старшими мастерами, погрязшими в обсуждениях планов своего развития и карьерного роста. Антону было гораздо приятнее жить с Никитичем, житейская мудрость которого стоила многих десятков высших образований, отмеченных на корочках инженеров.

– Добрый вечер, Степан Никитич! – поздоровался Антон, отрывая Никитича от просмотра.

– О, привет Антон. Опять ты поздно, это к добру не приведет,– осуждающе цокнул языком Никитич. – Работа тебе не поможет избавиться от хандры, поверь мне.

– Просто много работы, – пожал плечами Антон.

– Ее и много потому, что ты ее себе сам создаешь. Никитич посмотрел на него слезящимися от телевизора глазами. – Тебя Димка нашел?

– Да, мы поговорили. Берут в команду.

– Вот, отвлечешься. Я надеюсь, ты не отказался?

– Нет, я же не совсем дурак.

– А мне иногда кажется, что совсем. Из дома пишут?

– Да, дочки набросали сообщений, каждая свое, личное. Совсем большие стали.

– Да, дети растут неожиданно. Чего пишут?

– Их на экскурсию в соседний город возили, у каждой свои впечатления, кардинально противоположные. Старшей не понравилось, а вот младшая в восторге.

– А старшая это Маша или Женя?

– Старшая Женя, строгая такая, приказывает уже.

– А что приказывает?

– Говорит, чтобы нашел им новую маму, чтобы вернулся уже с вариантами.

– Вариантами, ты смотри, и правда взрослая уже. Ай-яй-яй. Ну а ты что?

– Какие в тундре варианты? Лемминги?

– Сам ты лемминг! Столько красивых барышень вокруг, я вот начинаю сомневаться, ты часом может не мужик?

– Мужик, мужик, не беспокойся, – расхохотался Антон. – Ладно, я пошел мыться.

– Ты давай, думай, как наказ дочери выполнить, а то они с тебя не слезут.

– Знаю, буду думать. Теща мне тоже самое говорит, не верит, что Олеся вернется.

– Она не вернется, забудь про нее. Раз уж теща, да какая она тебе теща, она для тебя уже мама, золотая женщина, только на земле русской такие могут родиться.

– Да, теща у меня золотая, – улыбнулся Антон. – Ты прав, она мне уже как мама, как мама.

Он в задумчивости разделся и пошел в душ. Мылся он долго, меняя воду с обжигающей до ледяной, представляя в голове назидательный тон Жени, отчитывающий его за невыполнение наказа, и большие яркие серо-голубые глаза Маши, любящей душить его в своих объятьях.

Спортивный азарт, особенно у руководства, способен сдвинуть даже самые неприступные горы. На участок Антона неожиданно нашлись резервы в лице двух слесарей на дневную смену и маленькой юркой девчонки с огромными синими глазами из общего отдела. Присланного инженера Никифорова Антон быстро отправил обратно, несколько дней подряд переделывая за ним работу.

Слесаря теперь подолгу зависали в его кабинете, надиктовывая свои каракули в отчетах маленькой Оле из общего отдела, покорившей их своим заразительным смехом и неподдельным, по-детски наивным, удивлением, когда они рассказывали ей о тягостях работы настоящих мужиков.

Антон первую половину дня пропадал на объектах, по ходу составляя план на следующие смены, а Оля, приходя после обеда, быстренько решала все вопросы со списаниями и вносила данные в базу. На вторую неделю тренировок им вместе удалось расчистить все накопившиеся завалы, главный энергетик уже вел переговоры о переводе Оли к ним на постоянную работу, видя, как все вокруг подтягивались под влиянием чар молодой девушки.

Движение и нагрузка – вот главные компоненты успеха. Не задерживаясь на одном месте подолгу, Антон почти полностью освободился от навязчивой хандры, довлеющей над ним уже долгих два года. Как прав был Никитич, он действительно создавал себе слишком много ненужной работы, пытаясь мнимой занятостью заместить пустоту в душе.

Тренер, невысокий армянин с карикатурно большим носом, которого все называли Арсеном, изматывал всех так, что члены команды после ужина буквально падали на кровати и тут же засыпали. Тренировки шли в усиленном режиме, иногда казалось, что сам тренер двигается на площадке больше спортсменов, отыгрывая своим зычным голосом каждую подачу, каждый розыгрыш.

На вторую неделю тренировок Антон заметил, что на кассе в столовой уже сидел белобрысый парень, постоянно зависающий в своем телефоне. Тогда у Антона екнуло сердце от мысли, что он так и не поговорил с милым мастером по столовой, а она, скорее всего, уже ушла в отпуск. Эти мысли тут же сказались на его игре, подача стала жестче и менее точной. Арсен тогда отвел его в сторону и, с сильным акцентом, который появлялся у него, когда он был в возбужденном состоянии, заставил его «выбить дурь из себя», оставляя после тренировки его еще полчаса пробивать стену зала с тридцати метров удвоенной подачей. К концу тренировки Антон еле-еле добрел до комнаты, но с абсолютно чистой головой.

Ко дню матча накал страстей достиг своего апогея, ни у кого не было и тени сомнения, что возможно было бы проиграть на своей земле. Спортивный зал был заполнен до отказа, для гостей выделили отдельный сектор, подальше от разгоряченных болельщиков. Для всех работающих смен была организована радиотрансляция, вещавшая по линии экстренных оповещений.

И вот матч начался. Сложная, тягучая борьба с долгими розыгрышами, каждая команда буквально выгрызало заветное очко для себя, не уступая противнику. Комментатор захлебывался в эмоциях, искусно передавая напряжение игры через узкий канал экстренной связи. В час игры были приостановлены все работы, все слушали молча, ожидая окончания розыгрыша, взрываясь победными воплями, когда родная команда выбивала соперника с поля. Комментатор старался вести радиорепортаж максимально объективно, не выдавая своих пристрастий к одной из команд, но все равно каждое набранное победное очко выдавало его чувства.

Антон был полностью погружен в игру, он не видел ничего, кроме площадки и мяча. Он даже толком не рассмотрел своих соперников, настолько все его внимание было поглощено игрой. Его подачи доставляли сопернику сильные неудобства, заставляя разыгрывающих свечой запускать мяч при приеме к потолку и падать на площадку, и только растущий азарт не позволял Антону максимально точно использовать свои пушечные подачи, отправляя мяч далеко за пределы площадки.

Бешенный стук крови в ушах, окрики Арсена, мечущегося по бровке площадки – все растворялось в дыхании зала, полностью отдавшегося азарту игры, казалось, что он сам становился единым целым со своей командой, бесстрашной волной набрасывавшейся на неприступный риф команды соперника. Пот застилал глаза, Антон чувствовал, как время замедляется, и мяч уже не столь стремительно летит, посланный мощным ударом его руки, которую он уже давно перестал чувствовать, забив окончательно все мышцы. В пылу азарта он даже сразу не понял, как и многие другие игроки его команды и соперники, что игра закончилась. Команды продолжали стоять на изготовке, ожидая свистка судьи. Радостные вопли болельщиков, счет на табло – все это было неважно, хотелось играть дальше, просто играть.

Болельщики на трибунах, поддерживавшие обе команды, не смотря на навязанное противостояние, ликовали, поздравляя друг друга с победой. Как сквозь сон слышался крик Арсена: «Мы выиграли! Выиграли!».

Потом были совместные фото для газеты, братание с командой соперника, еще

неостывшей, как и они, от игры, жаждущей выплеснуть куда-нибудь накопленную борьбой энергию, праздник спорта и дружбы. Еще долго все вместе, с командой соперника, таких же как они сами, обсуждали игру, подчеркивая особо сильные моменты и подтрунивая друг над другом за глупые ошибки. Спортсмены остывали, а вместе с энергией уходило и зыбкое чувство свободы, спортивного счастья, день заканчивался, и праздник тоже кончался, оставляя после себя воспоминания и безликость рабочих будней.

– Я на участок, – Антон нахлобучил на шапку каску и помахал улыбчивой Оле, уже прочно закрепившийся у них в кабинете, чему Маргарита Федоровна была очень рада.

Буханка врезалась в разгулявшуюся метель, подпрыгивая на неровностях дороги. Водитель напряженно всматривался вперед, вполголоса ругаясь на непогоду.

– Вот и как я должен ехать? А мне еще в три места надо успеть! А тут своего носа не видишь, вот врежемся сейчас в опору, пиши пропало!

– Но ты же знаешь дорогу, Семен, – успокаивал его Антон, безразлично смотря на белую пелену впереди.

– Я-то доеду, а вот как ты обратно собираешься, я не пойму. Сейчас все заметет, а технику выпустят только утром, когда метель утихнет.

– Разберемся, не замерзну же я там.

– Кто знает. Я в этот цех уже год не ездил. С чего его решили восстанавливать? Что, лета нельзя было дождаться? – не унимался водитель.

– Руководству виднее, когда работы проще проводить, сам понимаешь.

– Да что они там понимают, сидят себе в кабинетах за двести верст отсюда, – Семен длинно и затейливо выругался.

– А ты когда в отпуск?

– Да я только что оттуда. Страсть как хочется обратно. Представляешь, попытался найти что-нибудь дома, вроде обещали варианты, а на деле, пф. Пшик!

– Понятно. А я через неделю.

– Это хорошо, дочек увидишь. Красавицы растут, просто загляденье.

– Да у тебя тоже вроде ничего деваха вымахала.

– Вот именно, что вымахала. Отца не слушается, мать посылает. В город собралась, не хочет, как мы, в этой дыре прозябать.

– А может она не так уж и не права?

– Да я сам понимаю, что она права. Но не могу, что-то давит внутри. Как можно родной край покинуть? Тут же все свои, не могу, – Семен помолчал.

– Мы с женой ей уже вариант в Тюмени подыскали, хоть поближе будет от дома, а то в Москву собралась. А где мы, и где Москва.

– Ну, Москва не так уж и далеко.

– Очень далеко, как на другой планете, – вздохнул Семен.

– Наверное, я об этом не задумывался.

– И не задумывайся, а то знаешь, какая тоска берет. Посмотрю этот ящик, убить кого-нибудь хочется.

– Так все же просто, не смотри.

– Как не смотри? А что тогда делать?

– Хм, действительно.

– Вот, то-то. Я же, сам знаешь, в институтах не учился. Ящик же он как, наше все, поздно из себя интеллектуала делать. А почитать я люблю, но летом, Лермонтова, например. Как в школе полюбил, так больше ничего и не хочу.

– Я давно Лермонтова не читал, – задумался Антон. – Не могу вспомнить, когда сам читал в что-нибудь в последний раз. Все как-то не до того – то на работе, то дома, а дома одни дела, дела.

– Вот, а ящик вечером включишь, мозг отключился, вроде как отдохнул. А читать – это как работать, тут силы нужны.

– Нужны, – повторил Антон.

Через полчаса буханка остановилась около еле заметного в снежной пыли здания.

– Ну, смотри, не замерзни там. Через два часа постараюсь быть, – сказал Семен, что-то отмечая в маршрутной карте.

– Договорились. Ты на рацию сообщай, когда подъезжать будешь, – Антон застегнулся и вышел из теплой машины в ледяную стужу.

Буханка затарахтела и, проскальзывая при развороте, понеслась обратно.

В здании было темно и пахло старой масляной краской. Антон быстрым шагом прошел в цех, уловив ухом неровные шаги со стороны столовой.

– Привет! – поздоровался он с незнакомцем, присланным, видимо так же, как и он на инвентаризацию.

В столовой загромыхала металлическая посуда, Антон понял, что напугал сотрудника и поспешил скрыться в цеху.

По цеху навалом валялись наполовину разобранные газовые насосы, остатки порванных уплотнений и прочий мусор. Скорее всего сюда уже давно свозили то, что выбросить было нельзя, но вкладываться в ремонт никто не хотел. Освещение не работало, пол был весь покрыт легкой изморозью. Антон старался подолгу не засиживаться, ограничившись простой описью имеющегося, оценкой состояния лучше заниматься в нормально освещенном помещении, а не с карманным фонариком в руках и медленно коченевшими пальцами. Паста в ручке быстро замерзла, и возле каждого агрегата приходилось отогревать ее своим дыханием.

Прошло уже больше четырех часов, а рация все молчала. Антон попробовал связаться с диспетчерской, но в ответ слышался только белый шум и завывание ветра, беснующегося за стеной.

– Эй! Простите! – оторвал его от вызова женский голос, донесшийся от входа в цех.

– У Вас рация работает? Вы машину вызвали?

Антон увидел вдалеке высокую женскую фигуру, одетую в длинный пуховик, а не в безразмерную робу, как он.

– Пытаюсь! – крикнул он в ответ и направился к ней.

– О, это вы! Какая встреча, – сказала женщина, осветив его фонариком, когда он подошел. – А меня сюда на инвентаризацию отправили.

– Здравствуйте, не ожидал Вас тут увидеть, – улыбнулся Антон, узнав девушку с кассы.

– Да я сама как-то не ожидала себя здесь увидеть, – иронически рассмеялась она.

– Так что с машиной? Моя рация молчит, а уже поздно.

– Моя тоже молчит, но Семен обещал приехать. Тут холодно.

– Да, я уже вся окоченела. Надо было робу выпросить, как у Вас.

– Мне кажется, она бы Вам не пошла.

Девушка была немногим ниже его, но, как и все женщины, казалась выше. Ее черные глаза блестели при свете фонаря красноватым блеском заинтересованности.

– Сейчас бы не помешали Ваши пирожки, – вздохнул Антон, вспомнив, что на обед он не успел, сорвавшись на инвентаризацию.

– Да, я бы тоже не отказалась. Пойдемте лучше в столовую, мне кажется там теплее.

Они вышли из цеха, она повела его в небольшую кухоньку, где так же, как и в цеху все валялось на полу в безобразном виде.

– Вот, с этим будем работать, – вздохнула она, с досады махнув рукой. – Что за люди, зачем так делать? Самим же потом тут жить, не понимаю.

– Никто не хочет лишней работы, тем более, ее никто и не требует.

– А стоило бы! – ее глаза вспыхнули.

Антон стряхнул мусор с пары стульев и предложил ей сесть.

– Я смотрела игру. Мне очень понравилось, как вы играли. На площадке Вы совсем другой.

– Другой? А где лучше?

– Не знаю, я же Вас в жизни не видела, только в столовой.

– И какой я в столовой?

– Смешной, – смущенно хихикнула она. – Надеюсь, я вас не обидела?

– Вовсе нет, – пожал плечами Антон, пытаясь представить себя со стороны.

– Вы наверное правы, и правда смешон.

– Почему же? – оживилась она.

– Ну, хотя бы потому, что до сих пор не знаю вашего имени.

– А хотели бы знать?

– Да, хотел бы. Мое имя вы знаете.

– Знаю, Антон. Мое имя тоже на «А», сможете угадать?

– Алла?

– Ну, Антон, какая же я Алла? – девушка звонко расхохоталась. – Ну, посмотрите на меня.

– Действительно, Вам больше подойдет Алина или Альбина.

– Алина.

– Алина? – он внимательно посмотрел ей в лицо, угадывая искорки веселого нрава в ее глазах, внимательно следивших за ним. – Подходит.

– Ну слава богу, а то я думала, что вам не понравится.

Они рассмеялись, следом нависла неловкая пауза.

– Вы не замерзли? – спросил он ее, глядя, как она ерзает на стуле.

– Начинаю коченеть, – призналась она.

– Вот, держите, – он стал снимать свою куртку.

– Э, нет, а как же вы? Я, конечно, чувствую, что вы настоящий гусар, но гусары нужны даме здоровыми.

– Подождите отказываться, – Антон снял куртку и через мгновение отстегнул подкладку, протянув ее ей. – Поделим поровну.

Алина, не споря, завернулась в толстую подкладку, стуча крепкими зубами.

– Может, перейдем на ты? А то мне неудобно, чувствую себя совсем старой. Не девочка уже, что таить возраст.

– Давай, – он бесцеремонно изучал ее белое лицо, отливавшее желтоватым тоном слоновой кости при свете его фонарика, Алина, нисколько не смущаясь, подбадривала его движение внимательным взглядом больших черных глаз. – Я веду себя бесцеремонно?

– Да, но пока мне это нравится, – она притянулась к нему ближе трогая холодной ладонью его горячее лицо. – Ты всегда такой горячий?

– Не знаю, – он обнял ее, почувствовав сквозь мягкую одежду стройный стан.

Алина обдала его жарким дыханием, он не стал терять это драгоценное тепло, ловя губами ее жаркие поцелуи, вздрагивая от прикосновений ее руки к его лицу, когда она нежно гладила его обветренную кожу.

– О чем ты думаешь? – спросила Алина, прижимаясь к нему, истомленные долгим первым поцелуем, стесненные невозможностью желанного продолжения, их тела под толстой одеждой слегка вздрагивали, расточая впустую накопленную энергию.

– Ни о чем.

– Ну вот! А я думала обо мне.

– О тебе, – поспешно поправился Антон.

– Врешь, ты сейчас не думал обо мне.

– Нет, думал, но не только о тебе. О многом сразу, а по сути ни о чем.

– Ты женат?

– Формально да.

– Как это формально, не понимаю? – она с легкой ухмылкой посмотрела ему в глаза.

– Да нет, так и есть. Осталась одна формальность. В этот отпуск иду в суд, там и разведут.

– Понятно, – она почувствовала, как он весь напрягся, и решила более не терзать его расспросами, хоть внутри нее все кипело от любопытства и затаившейся надежды.

– А у вас есть дети?

– Да, две дочки. Это даже смешно, – Антон широко улыбнулся, глядя куда-то в сторону.

– Что смешного?

– Просто старшая Женя дала мне наказ, строгий наказ, получается я его выполняю.

– А что за наказ? Сколько ей лет?

– В этом году будет одиннадцать. Они с младшей, Машей, каждый отпуск терроризируют, чтобы я нашел им новую маму.

– И ты думаешь, что нашел, наконец? А куда делась старая? – не удержалась от вопроса Алина, немного с вызовом глядя ему в глаза.

– Мама у нас сбежала, – вздохнул Антон. – Пока я на вахте, девчонки живут с тещей, а в отпуске со мной.

– Прости, я же не знала.

– За что? Все это уже не так уж важно. Да и случилось это неслучайно. Несколько лет теща намекала мне, когда я был на вахте, ну а потом впрямую стала говорить, что жена моя гулящая, вот так, – Антон с досады цокнул языком, непроизвольно копирую Никитича.

– Не понимаю, как мать может бросить своих детей.

– И я не понимаю. Собственно заявление на развод за меня теща составила, а мне надо было только расписаться. Все вокруг все понимают, один только я, как тюлень, хватаюсь за призрачные надежды.

– Ты ее до сих пор любишь? – с плохо скрываемой досадой спросила Алина.

– Нет, не люблю, но и забыть о ней тоже не могу. Это просто невозможно, все-таки почти десять лет вместе прожили.

– Понятно, – Алина отвернулась в сторону, злясь на его слова и на свое любопытство.

– Ну чего ты обиделась? – сильнее прижал он ее к себе, – разве я был с тобой нечестен?

– Нет, просто я замерзла. Когда за нами придет вахтовка?

– Надеюсь, что скоро. Эфир пока молчит, – он задумался, вдыхая запах ее шапки с едва слышимым ароматом терпких зимних духов.

– Ну а ты что думаешь?

– О чем?

–– О нас, как будем дальше жить?

– А что такого произошло? Будем жить, как и жили. Ты будешь моим вахтовым мужем! – неестественно весело воскликнула она.

– Почему ты решил, что я не замужем?

– Не знаю, просто.

– Ну, раз просто, тогда сам сначала разведись, а потом и думай, – она отстранилась от него, резко поправляя одежду.

– По-моему за нами приехали.

– Дай свой телефон.

– Зачем?

– Чтобы я мог сообщить тебе, когда я разведусь.

– Ну, записывай, – она нехотя продиктовала свой номер. – Все, пошли, или ты решил тут ночевать?

Она резко встала, было видно, что она сильно раздражена, ее белое лицо покрылось густым красным румянцем, который еле-еле был виден в свете двух фонарей. Алина резкими отрывистыми движениями расправляла на себе пуховик, отказавшись от подкладки куртки Антона, она злилась на себя, выдавшую свои чувства и так нелепо закончившую разговор, но природная гордость не позволяла ей вернуться назад, требуя встречного шага от него.

– Эй! Не замерзли там еще? – раздался голос Семена, вошедшего в здание.

3.

– Семен Карлович, наше Вам, – вальяжно раскланялся здоровый мужчина в помятой спецовке с масляными разводами перед пожилым слесарем, не спеша обедавшим в полупустой заводской столовой.

– Не паясничай, Миша, садись, – Семен Карлович указал на свободное место, на которое тут же плюхнулся здоровяк, прогремев неаккуратно поставленным подносом.

– Вот все у тебя так, Миша, – покачал головой Семен Карлович.

– Смотри, разлил же суп на поднос.

– А мы в гимназиях не учены, вообще безграмотны наполовину, вот оно как.

– Давай вытирай, а то грязь развел. Вот, посмотри на меня и на себя, – Семен Карлович показал на свою старую идеально чистую робу.

– Я сделаю из тебя настоящего трудового интеллигента.

– Так ведь я и не против, – пожал плечами Миша. – Эй, Марат, иди к нам!

Он помахал рукой молодому парню, отошедшему от кассы с полным подносом. Марат подошел к ним и сел за стол.

– Добрый день, – поздоровался Марат, голос его был низким и не совсем подходил для его небольшого роста и худого тела, но в каждом его движении опытному глазу была видна сила, скрытая от всех легкостью телосложения.

– Семен Карлович, вот наша новая смена, Марат, – представил его Миша. – Марат, а это наш гуру, сенсей всея Руси, Семен Карлович. Если у тебя что не получается, смело спрашивай у него, он поворчит, но поможет.

– Ну не такой уж я и ворчун, просто люблю порядок. А ты, Марат, не стесняйся, хорошо?

– Хорошо, Семен Карлович, я понял, – Марат четко, по-армейски, ответил, немного смущаясь при разговоре со старшим коллегой.

– Зови меня просто Карлович, а то затеяли здесь формальщину, – Семен Карлович аккуратно отложил на салфетку две котлеты с тарелки.

Марат удивленно посмотрел, но решил ничего не спрашивать.

– Это он подружке своей, – пояснил Миша. – Обратно пойдем, посмотришь.

– А ты откуда к нам? – спросил Марата Семен Карлович.

– Я местный, – улыбнулся Марат.

– Хм, что-то я тебя не припомню. Как это тебе удалось мимо нашей фабрики пройти? – удивился Семен Карлович.

– Ага, мимо нее еще никому не удавалось пройти, без вариантов! – гоготнул Миша.

– После срочки остался на контракте, вот, вернулся, – ответил Марат, быстрее всех закончив обед.

– А что не остался на контракте? Там вроде не хуже, чем у нас, – пожал плечами Семен Карлович.

– Да нигде не хуже чем у нас! – захохотал Миша, остальные поддержали его, одобрив шутку.

– Отец умер, надо матери помогать, – Марат забрал посуду у Семена Карловича и поставил на свой поднос. – Я отнесу.

– Молодец, – одобрительно кивнул ему вслед Семен Карлович. – Хороший парень.

– Ты не представляешь, какой он зануда! Все по правилам, по стандартам, с ним работать умаешься, – Миша запихнул в себя последний пирожок.

– Это называется педант – очень полезное качество, тебе бы не помешало.

– Мое дело гайки крутить, а не бумажки всякие читать, – Миша встал и понес поднос к мойке.

– Не куришь? – спрятал пачку сигарет Семен Карлович, после того как Марат отрицательно покачал головой.

Они вышли из столовой и, не торопясь, разогретые сытным обедом, шли по заводской территории к своему цеху. По устланной утрамбованным снегом дороге громыхали пустыми кузовами КАМАЗы, спешившие на обед, фабрика медленно затихала, переходя в заветное ленивое время, заводскую сиесту.

Когда они дошли до небольшого палисадника, втиснутого между дорогой и бесконечными эстакадами трубопроводов, опутавших всю фабрику, Семен Карлович смахнул снег со скамьи и сел на нее, разложив возле себя на салфетке припасенные котлеты. Миша с Маратом остались стоять в стороне, наблюдая за происходящим.

Через минуту на скамейку, совершено не боясь, села большая серая ворона и громко каркнула.

– Это она здоровается, – пояснил Семен Карлович. – И тебе привет, Каркуша.

Ворона еще несколько раз довольно каркнула, причем звук ее карканья напоминал человеческую речь: «Карович, Карович».

– Ну, ты, Карлович, прямо братец Запашный, – подивился Миша. – Вороний дрессировщик.

– Нет, какой я дрессировщик. У нас все по-дружески, – он по-детски, с легкой наивностью смотрел, как ворона методично уплетает предложенное ей угощение.

Закончив с едой, ворона поблагодарила его громким карканьем, будто даже кивая в такт, и дала себя погладить по головке.

– Ну, давай, лети, – скомандовал Семен Карлович, и ворона взмыла в воздух, совершив над ним круг почета, и улетела по своим делам. – Пошли работать?

–– Какой работать? А как же чай? – возмутился Миша, смоля очередную сигарету.

– Да, пойдемте чай пить, – улыбнулся Марат. – Мне мама дала с собой большой кусок пирога.

– Ну все, уговорили, – сдался Семен Карлович. – Тем более, что вроде нарядов пока не присылали.

– Ага, поспим пару часиков, а там уже и по домам, – обрадовался Миша. – То-то я смотрю, погода разгулялась, вон, солнце выглянуло, какая уж тут работа.

– Да тебе бы и не работать, – заметил Семен Карлович.

– Неправда, неправда, – возмутился Миша, – когда надо я самый первый поработать.

– Да, конечно, – похлопал его по плечу Семен Карлович.

После затянувшегося чаепития в слесарке, да и мастеров как ветром сдуло, и все были предоставлены сами себе, Семен Карлович повел Марата по цеху, так как он еще плохо ориентировался в новом месте.

Цех жил своей жизнью: тихо гудели трубопроводы, вырвавшиеся из пола и несущиеся через весь цех. Грозно стояли давно некрашеные колонны и широкие емкости, где-то шипел не закрывшийся пневмоцилиндр, вдали гудела компрессорная станция, и вокруг никого. Семен Карлович в общих чертах описал технологию, больше уделяя внимание основным болевым точкам, где не прекращались ремонты.

– А разве нельзя сразу поставить опоры или заказать болты из нержавейки? – удивлялся Марат, выслушивая очередной рассказ о провалившейся в емкость мешалке из-за черных деталей, выписанных мастерами со склада.

– Все можно, вот только зачем? Понимаешь, тут логика проста, чем больше ремонтов, тем выше эффективность или как ее там, забыл, как они это называют, – объяснял Семен Карлович. – Все вроде работает, а премия считается от количества успешных ремонтов. Не будет ремонтов, не будет премии. Вот так.

– Не понимаю, бред какой-то. Это же вредительство.

– Это раньше было вредительство, а сейчас это, черт, как ее, все время по ящику твердят, – Семен Карлович пытался вспомнить набившее оскомину слово.