Скандальная история

Глава 10

Переступив порог столовой, Кэтрин успела уже сделать несколько шагов, когда криво висевшая картина внезапно привлекла ее внимание. Поправив картину, она, не удержавшись, прошептала себе под нос:

– Ах, если бы этот упрямец только позволил, я бы все здесь привела в идеальный порядок. Это не труднее, чем поправить картину на стене.

– Добрый вечер, миссис Мэллори.

Кэтрин стремительно обернулась на голос и с изумлением обнаружила, что оказалась лицом к лицу с Адрианом Мелвиллом – тот сидел в кресле у стены и читал какую-то газету. На губах его играла улыбка, и поэтому он казался гораздо моложе своих лет. Впрочем, барон ей сразу же понравился, еще при первой встрече. И он действительно был довольно привлекательным мужчиной. Седеющие виски прибавляли ему импозантности, а карие глаза смотрели остро и пристально, точь-в-точь как глаза ловчего сокола, только они казались гораздо добрее.

– Простите, милорд, я не заметила, что вы здесь, – сказала Кэтрин. Не было никакого сомнения, что лучший друг мужа прекрасно расслышал ее ворчливое замечание. Вероятно, он решил, что она и глупа, и сварлива.

– Это мне следовало бы извиниться, – сказал барон, поднимаясь на ноги и предлагая ей руку. – Не следовало мне позволять себе такие вольности и бродить по дому. Но, проходя мимо столовой, я случайно увидел ту самую картину, которую вы поправили, и не мог не остановиться. Мне захотелось рассмотреть ее получше.

– В этом доме множество очень красивых вещей, – заметила Кэтрин с улыбкой. Она предложила барону перейти в гостиную, где было гораздо удобнее. – Очень странно, милорд, что Доминик не проявляет ни малейшего интереса к Лэнсинг-Скверу.

– Гм… – Барон покачал головой и подвел Кэтрин к потертому креслу перед столь полюбившимся ей большим окном. – Не уверен, что мне следует осуждать Доминика. Видите ли, мы с ним знакомы уже много лет, но даже я далеко не всегда понимаю мотивы, которые стоят за его поступками.

Несколько мгновений барон вглядывался в лицо собеседницы, и Кэтрин вдруг подумала: «Почему он так на меня смотрит? Словно с жалостью…»

– Собственно говоря, я несколько удивлена, что застала вас одного, а не в обществе моего мужа, милорд, – сказала она. – Он с таким нетерпением ожидал вашего приезда.

– Я познакомился с Домиником, когда он был совсем юнцом, почти мальчиком. – Адриан снова улыбнулся. – В некотором смысле он стал для меня как бы сыном. И моя роль наставника вынуждает меня говорить ему правду в глаза, даже когда эта правда ему очень не нравится. К сожалению, он иногда на меня обижается.

Заинтригованная словами барона, Кэтрин внимательно на него посмотрела. Она чувствовала, что старший друг мужа нравится ей все больше и больше. В отличие от членов семьи Доминика барон явно питал к ее мужу и искреннее уважение, и сердечную привязанность. Что бы ни послужило причиной их размолвки, было ясно, что это ненадолго.

– Ах, милорд, я ведь, кажется, уже говорила, что Доминик порой бывает чудовищно упрямым. – Она нахмурилась, вспомнив, с какой резкостью муж отказал ей, когда она отважилась попросить у него денег на восстановление дома. – И иногда он просто безрассуден в своем упрямстве.

Адриан рассмеялся:

– Да, совершенно верно. Но увидев вас вместе, я сразу догадался: вам прекрасно известно, что упрямство – далеко не единственная черт характера вашего мужа. У него имеются и другие…

Кэтрин молча кивнула. Конечно же, барон и на сей раз был прав. Сколько бы Доминик ни пытался казаться человеком холодным, лишенным эмоций, ясно было, что все это напускное, внешнее. Он ни разу не поступил с ней жестоко. Собственно говоря, он даже проявлял заботу.

Ведь ей не раз случалось просыпаться среди ночи и замечать, что Доминик, пока она спала, прикрывал ее одеялом. К тому же он пообещал ей, что сразу по приезде Лондон в ее распоряжении будут лучшие модистки. Конечно, дело было не только в этих проявлениях его заботливости. Она уже не раз замечала, как он раним и как тщательно старается скрыть свою ранимость. Особенно ясно это проявилось, когда она застала его на чердаке. И еще – во время разговора о его юношеских годах. Иногда ей даже казалось, что он смотрит на нее с какой-то странной грустью в глазах. Да, с грустью и с нежностью.

Впрочем, вероятно, она просто принимала желаемое за действительное.

Кэтрин снова взглянула на барона. Судя по всему, он ждал, что она станет задавать вопросы. И, ах, как же ей хотелось расспросить его! Но она все же сдержалась. Она ведь не очень хорошо знала барона, в сущности – совсем не знала.

И тут, словно прочитав ее мысли, он сказал:

– Возможно, вам хотелось бы узнать побольше о человеке, за которого вы вышли замуж. Я знаю Доминика давно. И я уверен, что он был с вами не так откровенен, как мог бы. Он обычно не торопится рассказывать о своем прошлом – даже людям, которые сердечно привязаны к нему.

Она опять кивнула. Барон словно видел ее насквозь. Он понял, что она неравнодушна к Доминику. Неужели это настолько очевидно? Неужели и ее муж это видит?

Впрочем, быть неравнодушной к мужу – это совсем не то, что любить его. А она ведь боится полюбить его до безумия, не так ли?

Адриан вдруг вновь заговорил:

– Когда я впервые повстречался с Домиником, им владело одно чувство – гнев. Он был так озлоблен из-за… из-за прошлого. Но я увидел нечто особое в этом молодом человеке. Я понял, что ему нужен друг и нужен совет, хотя довольно долго, почти целый год. Доминик отказывался принимать как мою дружбу, так и мои советы. И еще он…

Барон внезапно умолк, и в глазах его появилась грусть – казалось, ему трудно было вспоминать о том времени.

Немного помедлив, Кэтрин спросила:

– Но почему?.. Почему он долго отказывался принимать вашу дружбу? А впрочем… мне, наверное, не следовало об этом спрашивать.

– Нет-нет, миссис Мэллори, напротив… Почему вы считаете, что вам нельзя меня расспрашивать?

– Видите ли, я не уверена, что мне следует говорить о муже с вами. Вы же знаете, какой он скрытный. И мне не хотелось бы своими расспросами испортить ваши отношения.

Барон улыбнулся:

– Не стоит тревожиться об этом. Мы с Домиником столько раз вступали в словесные баталии… Столько у нас их было, что и не вспомнишь. И я действительно думаю, что вы имеете право знать… – Барон ненадолго умолк. – Ну, во всяком случае, я считаю, что вы имеете право узнать очень многое. Но мы спешить не станем, будем продвигаться шаг за шагом. Так что задавайте вопросы, а я стану давать ответы настолько полные, насколько мне покажется удобным.

Кэтрин сделала глубокий вдох и проговорила:

– Почему Доминик был в таком гневе, когда вы впервые повстречались много лет назад?

Барон поджал губы:

– К сожалению, это как раз одна из тех тайн, которые я не вправе раскрывать. Однако я могу вам сообщить, что Харрисон Мэллори всегда жестоко обращался с Домиником, а старший брат Доминика не отставал от отца.

Эти слова ошеломили Кэтрин.

– Коул?! – воскликнула она.

Адриан кивнул:

– Люди часто носят маску, миссис Мэллори. Не может быть, чтобы вы не знали этого. Коулден Мэллори выглядит в глазах света… определенным образом, но это не значит, что именно таково его истинное лицо.

– Да, наверное, – пролепетала Кэтрин.

Ей всегда казалось странным, что Доминик так ненавидит Коула, но ей ни разу даже в голову не пришло, что ненависть эта может быть вполне заслуженной, и что инициатором конфликта был именно Коул. Неужели она настолько ошибалась в человеке, которого сама выбрала себе в мужья?

Барон же тем временем продолжал:

– Доминик, возможно, тоже носит маску. Маску, которую, право, стоит сбросить.

У Кэтрин тотчас же возник добрый десяток вопросов. Но имела ли она право задавать все эти вопросы? Конечно, барон сам предложил, но все же… В конце концов, она решила задать еще один вопрос, но тут вдруг раздался голос мужа:

– Адриан!

Кэтрин вздрогнула от неожиданности и повернулась к двери. Взгляд Доминика был устремлен на барона, и чувствовалось, что муж охвачен гневом. «Но если и это маска, то что же скрывается за ней?» – промелькнуло у Кэтрин.

Она поднялась на ноги и проговорила:

– Мой муж может теперь составить вам компанию, барон, так что позвольте покинуть вас. Мне надо проверить, как там с ужином.

Улыбнувшись гостю, Кэтрин направилась к двери. У порога она обернулась и снова взглянула на барона.

– Да, разумеется, миссис Мэллори. – Адриан улыбнулся ей в ответ.

Стараясь не смотреть на мужа, Кэтрин вышла из гостиной. Когда Доминик закрывал за ней дверь, она успела услышать, как он резко бросил барону:

– Мне не нужно, чтобы ты вел за меня мои сражения.

– Не думаю, что ты сам понимаешь, что тебе нужно, – тотчас же ответил барон.

Тут дверь, закрылась, и Кэтрин уже не слышала продолжение спора. Она остановилась и прислонилась спиной к стене. Руки ее дрожали, а сердце в груди так и трепетало. И какой-то ворчливый голос в глубинах сознания упорно твердил ей, что она, как и ее муж, не понимает, что ей нужно.

– Что ты ей рассказал? – спросил Доминик, едва сдерживаясь, чтобы не дать волю своему гневу. Ничего, если он станет все время напоминать себе о том, что никогда у него не было друга более верного, чем этот человек, он как-нибудь да сдержится.

– Имей в виду, что о многом она и сама уже успела догадаться, – ответил Адриан, со вздохом откинувшись на спинку кресла. – Скажи, а чего ты так боишься?

Доминик в волнении расхаживал по комнате. Хотя он ни за что не признался бы в том даже своему другу, но это был именно тот самый вопрос, который он неустанно задавал себе. Хотя ему, казалось бы, должно быть безразлично, что Кэтрин думает о нем и какие чувства к нему испытывает. Ведь он, в сущности, равнодушен к своей жене, не так ли? Да, равнодушен, если не считать всепоглощающего плотского влечения к ней, от которого кровь вскипала в жилах всякий раз, когда она просто проходила мимо.

Но все, кроме этого влечения, сентиментальные глупости! Да-да, глупости!

– Ты не имел никакого права вмешиваться в мои дела, Адриан. Ты что же, рассказал ей о том, кто мой отец? Или про то, какую сделку я заключил с Коулденом?

На самом деле он не думал, что приятель раскрыл его жене хотя бы одну из этих тайн. Если бы такая женщина, как Кэтрин, вдруг узнала, что вышла замуж за незаконнорожденного, она пришла бы в ужас. Ну а уж если бы ей стало известно, что этот незаконнорожденный женился на ней, выполняя условие сделки, женился ради того, чтобы заполучить поместье… Доминику даже страшно было подумать о том, что произошло бы, если бы Кэтрин действительно узнала всю правду о его женитьбе.

– За кого ты меня принимаешь, Доминик? – Барон посмотрел на друга с некоторым удивлением. – Может, ты забыл, что я – на твоей стороне? Впрочем, я и в самом деле считаю, что твоя жена имеет право знать правду о той омерзительной сделке, которую ты заключил, и о причинах, побудивших тебя пойти на эту сделку. Но, полагаю, услышать правду она должна именно от тебя. Я хочу заставить тебя опомниться, пока еще не слишком поздно, но я никогда не стану предавать тебя, раскрывать твои тайны.

Доминик повалился в кресло; его грызло чувство вины, и одновременно он испытывал неимоверное облегчение.

– Ну конечно, ты никогда не стал бы выдавать мои тайны. Извини. – Он прижал ладони к глазам. – Я сам не понимаю, что со мной такое. Это все проклятые розыски на чердаке на меня так действуют.

– Ну, если тебе нравится так думать…

Доминик снова взглянул на друга:

– Так что же ты ей рассказал?

– А почему бы тебе не спросить у нее самой?

Доминик, не удержавшись, выругался сквозь зубы. Барон передернул плечами.

– Я сказал ей, что тобой владел сильный гнев, когда я впервые повстречал тебя. Сказал, что твои родственники не всегда были добры к тебе. И о том и о другом она, думаю, сама догадалась. Или, возможно, уже слышала из твоих уст.

Доминик утвердительно кивнул. Верно, Кэтрин уже была осведомлена и о том и о другом. А все же ему было неприятно, что Адриан сказал ей об этом.

– Мне не нужна ее жалость, – буркнул он, обращаясь скорее к самому себе, чем к своему другу.

– А что же тебе нужно?

Доминик медлил с ответом. Его одолевали противоречивые мысли и чувства. Ему хотелось узнать правду. И хотелось, чтобы жизнь его снова стала простой и понятной, такой, какой была до встречи с Кэт. И в то же время он хотел, чтобы жена оставалась с ним, хотел, чтобы их взаимное влечение никогда не ослабевало.

– Я не знаю, – признался он наконец. Какое-то время Адриан хранил молчание, потом наконец заговорил:

– Вероятно, в этом отчасти и состоит проблема. – Барон встал и хлопнул друга ладонью по спине. – Так или иначе, а вряд ли ты сумеешь найти ответ сегодня вечером. Пора ужинать. Ты заработаешь себе несварение желудка, если станешь тревожить себя сейчас этими мыслями. У тебя потом будет достаточно времени, чтобы предаться тягостным раздумьям.

Что верно, то верно. Это свое свойство Доминик знал хорошо. У него всегда находилось время для тягостных раздумий.

Кэтрин не хотела становиться причиной новых раздоров между мужем и его лучшим другом и твердо решила принять должные меры. Сегодняшний ужин будет просто приятной трапезой, без прений и споров.

Конечно, Доминик был особенный человек… Где бы он ни появлялся, споры возникали как бы сами собой. Что ж, она приложит все силы, чтобы их избежать.

Сердце ее гулко колотилось в груди, когда она приблизилась к дверям кабинета, в котором, как сообщил ей Мэтьюз, мужчины уединились, дабы пропустить по рюмочке. Она не знала, чего ожидать. Если судить по тем фразам, которые она услышала, покидая друзей в гостиной, то вполне можно было предположить, что сейчас они уже дошли до рукопашной.

Кэтрин осторожно приоткрыла дверь и, к великому своему изумлению, была встречена взрывом громкого хохота. Не шумом ссоры или ревом отчаяния, а хохотом. Мужчины стояли, опершись о каминную полку, и корчились от смеха.

Никогда еще ей не доводилось видеть своего мужа таким, каким она его увидела сейчас. Конечно, ему случалось смеяться в ее присутствии, но никогда он не смеялся так беззаботно. С Адрианом он был совсем другим. Настороженность не таилась в его серых глазах, и тревоги в них тоже не было. К тому же он казался гораздо моложе.

Она вдруг поймала себя на мысли о том, что ей очень хотелось бы вот так же смешить своего мужа. И хотелось, чтобы он доверял ей так же, как доверял своему лучшему другу.

Она решительно отбросила эти мысли и вошла в кабинет. Тихонько откашлявшись, проговорила:

– Прошу прощения за то, что потревожила вас, джентльмены.

Доминик тут же перестал смеяться и повернулся к жене. На губах его по-прежнему играла улыбка, но настороженность вернулась. Кэтрин почувствовала страшное разочарование – хотя на что она надеялась?

– Знаешь, Кэт, тебе надо было присоединиться к нам раньше, – сказал Доминик. – Впрочем, некоторые истории Адриана отнюдь не для дамских ушей.

– Извините, но к ужину уже накрыто. А истории, не предназначенные для дамских ушей, я с удовольствием выслушаю за олениной, – с улыбкой добавила Кэтрин.

Адриан разразился смехом. Затем подошел к ней и предложил руку. Кэтрин взяла барона под руку без всяких колебаний, и он повел ее к столу. Только один раз она бросила взгляд на Доминика, следовавшего за ними.

С бьющимся сердцем она заняла за столом место хозяйки и сказала прислуге, что пора подавать ужин.

– Я уверена, что вы с моим мужем имеете в запасе множество историй, которых мне не услышать никогда, – заметила Кэтрин и подмигнула Доминику.

Адриан улыбнулся:

– Не так уж и много, уверяю вас. Мы с Домиником гораздо чаще ввязывались вместе в коммерческие предприятия, чем в увеселительные затеи. Поверьте, он совсем не такой легкомысленный, каким пытается казаться. Что же касается его репутации, то она совершенно не соответствует действительности.

Сердце Кэтрин затрепетало. Ведь почему она так упорно противилась обаянию Доминика? Во многом из-за его репутации. Но прав ли Адриан? Серьезно ли он говорит? Или его слова – своего рода шутка?

Взгляд ее метался от одного мужчины к другому. Но уверенности у нее все равно не появилось. Принужденно засмеявшись, она сказала:

– А я-то думала, что способствую исправлению Доминика.

– Так оно и есть, – отозвался он с противоположного конца стола. В голосе его звучал едва сдерживаемый смех, а многозначительный взгляд, который он устремил на жену, не оставил сомнений в том, чем именно он сейчас с удовольствием занялся бы. Явно не застольной беседой и супом.

Она отвернулась, потому как надо было поддерживать внешние приличия. Ну как это может быть, что от одного-единственного взгляда, брошенного на нее мужем, она превращается в безмозглую и болтливую идиотку?

– Доминик как-то не упоминал об этом… Вы были женаты, милорд? – спросила она, отчаявшись найти более безопасную тему. Все, что угодно, только не обсуждение репутации ее мужа. Адриан бросил взгляд на приятеля:

– Неужели ты даже этого не сказал? Удивляюсь, что твоя жена вообще узнала о моем существовании. – Он скроил мрачную мину, затем обратился к Кэтрин: – Нет, миссис Мэллори, я пока не имел удовольствия познать прелести супружеской жизни.

Кэтрин склонила голову. Наверняка этот интересный и остроумный мужчина имел возможность выбирать из множества девиц на ярмарке невест. Странно, что он дожил до своих лет, так и не выбрав себе спутницу жизни.

– Адриан предпочитает давать советы, а не следовать им, – хохотнул Доминик.

Кэтрин тоже рассмеялась. Ее забавляла шуточная перепалка друзей.

Тут барон вновь заговорил:

– Я все равно до сих пор верю в любовь. И не важно, что сам я свою любовь пока не нашел. Когда же я наконец повстречаю ту женщину, которая создана для меня, любовь обрушится на меня мгновенно – нисколько не сомневаюсь.

Кэтрин улыбнулась, выслушав это милое описание любви с первого взгляда. Но даже когда застольная беседа перешла к более скучным темам, она все равно продолжала время от времени поглядывать на Доминика. Едва она встретила его, он сразу привлек ее внимание и вызвал желание. Да-да, с первого же мгновения.

Но существует ли и в самом деле неувядающая любовь? И существует ли любовь, которая не губит?

Доминик распустил узел халата и, скрестив на груди руки, уставился в окошко ванной комнаты. Он был рад побыть в одиночестве. По крайней мере, он старательно убеждал себя в том с тех самых пор, как Кэтрин сообщила ему через прислугу, что она сегодня будет ночевать в своих покоях, а не в главной спальне.

Не важно, что гордость его уязвлена, все равно все к лучшему. Ему необходимо было подумать. Адриан поставил перед ним слишком уж много вопросов. И совсем сбил его с толку многозначительными замечаниями насчет противостояния «эмоций и желания». И теперь ему, Доминику, придется решать, говорить Кэтрин правду или нет.

Он тихо застонал. Страшно было даже представить, как его жена может отреагировать, если узнает правду. Она будет в ярости. И свет, который порой начинал сиять в ее глазах, когда она смотрела на него, потухнет навсегда. Пусть лгать нехорошо, но как подумаешь о последствиях, к которым приведет полная откровенность…

Он вздрогнул, когда за его спиной заскрипела дверь. Резко развернувшись, он с изумлением увидел жену, стоявшую в дверном проеме. Вид у нее был недоуменный, будто она сама не понимала, зачем явилась на половину мужа.

– Почему ты здесь, Кэтрин? – спросил он шепотом, опасаясь, что громко произнесенное слово может погубить этот чудесный момент.

А ему не хотелось губить такой момент. Потому что ее угольно-черные волосы рассыпались по плечам. Потому что он различал темные соски под тонкой тканью ее ночной рубашки. Потому что в глазах ее было желание.

Но довольно ли одного желания? Ни разу не приходилось ему видеть, чтобы супружеские отношения продолжали жить после того, как умрет плотская страсть. Для его матери и Харрисона Мэллори совместная жизнь была сплошным мучением. И ведь они тоже вступили в брак не по своей воле…

Ларисса обратила свое внимание на другого – на человека, которого, по ее словам, она любила, но даже и эта любовь оказалась недолговечной.

А у них с Кэтрин не было и взаимного чувства, так что же могло спаять их супружество? Она хотела выйти за его брата, но согласилась на брак с ним, потому как выбора у нее не было. То, что в данный момент она испытывает к нему влечение, – это всего лишь счастливая для него случайность.

А что же он? Он лгал своей жене каждый день. Адриан сказал, что Кэтрин – его будущее. Станет его будущим, если только он поддастся той искре чувства, что вспыхивала между ними. Но есть ли на земле человек, который мог бы, имея искру желания, возжечь неугасимое пламя любви?

– Доминик… – Она посмотрела ему в глаза.

Он замер в неловкой позе. Затем, откашлявшись, проговорил:

– Я так понял, что ты решила ночевать в своих покоях сегодня. Ведь мне верно передали твои слова?

– Моя спальня показалась мне ужасно пустой. – Она переступила порог и затворила дверь за собой. – Да, пустой и холодной.

И тут Доминика поразила ужасная мысль: ведь он успел услышать часть разговора Адриана с Кэтрин – Адриан рассказывал ей о его юности. Уж не из жалости ли жена явилась к нему?

– Если ты пришла, потому что тебя растрогала одна из грустных историй, поведанных Адрианом, то напрасно. – Он отвернулся, чтобы не смотреть на нее и не прикасаться к ней. – Мне не нужны твои утешения.

– Я пришла не для того, чтобы утешать. – Она прикоснулась к его плечу, и по всему телу Доминика пробежала дрожь.

Судорожно сглотнув, он спросил:

– Тогда почему же ты пришла?

Резко развернувшись, он посмотрел ей в лицо. Он хотел знать, какое выражение будет на ее лице, когда она станет отвечать на этот вопрос. Ее глаза оставались такими ясными и блестящими, в них было столько чувства и желания, что больно было глядеть.

– Я здесь потому, что я… Я хочу быть с тобой. – Это признание заставило ее вспыхнуть.

Он прикрыл глаза. «Хочу быть с тобой». Желание. Не более того.

А Адриан-то забивал ему голову романтическими бреднями и твердил, что возможно нечто большее. Говорил, что то теплое чувство, которое переполняло его всякий раз, когда он смотрел на Кэтрин, и было любовью.

Кэтрин шагнула к нему. Дрожащими руками распахнув его халат, она коснулась ладонью его обнаженной груди, Он издал тихий возглас, но тут же взял себя в руки. Ее ладони были необычайно горячими, более горячими, чем огонь, в который он недавно смотрел. И ему хотелось, чтобы эти ладони жгли его, чтобы они выжгли на его груди клеймо, засвидетельствовали, что он принадлежит ей, как сам он столько раз свидетельствовал, что она принадлежит ему.

– Я тоже хочу быть с тобой, – прошептал он, глядя ей в глаза.

Кэтрин приподнялась на цыпочки и поцеловала его с такой страстью, что у него колени подогнулись. Доминик снова застонал.

– О, Кэт… – выдохнул он, прижимая ее к себе.

К его удивлению, жена тихонько оттолкнула его и улыбнулась. Затем покачала головой.

– На сей раз – нет, – проговорила она чуть хрипловатым шепотом, который словно специально был создан для того, чтобы сводить его с ума. – На сей раз я буду ласкать тебя.

Доминик ни за что бы не признался в этом даже под пытками, но на короткое мгновение ему и в самом деле показалось, что вот сейчас он лишится чувств от переполнявшего желания. Жаркая кровь пульсировала все сильнее в его возбужденной плоти, а ведь Кэтрин еще не прикасалась к нему толком. Это все – от ее голоса.

– Я хочу, чтобы ты выкрикнул мое имя, – пояснила она, спуская халат с его плеч. Улыбка ее сделалась игривой, едва она поняла, что он не только совершенно голый под халатом, но и пребывает в полной боевой готовности.

На языке у него уже вертелся какой-то ответ, но Кэтрин не дала ему сказать и слова. Вновь приподнявшись на цыпочки, она впилась поцелуем в его губы. Ее поцелуй был долгим и страстным – именно так и он целовал ее множество раз.

Но на сей раз инициативой владела она, и он не собирался отказывать ей, о чем бы она ни попросила. Он не смог бы отказать. Если плотское желание – это единственное, что могло их объединять, то он станет наслаждаться каждым мгновением их близости. Да, он будет наслаждаться, словно в последний раз, потому что каждый раз мог и в самом деле оказаться последним.

У Кэтрин голова шла кругом от желания и от ощущения своей власти над мужем. Он возбуждался от каждого ее прикосновения, и она, чувствуя это, тоже все больше возбуждалась. Наконец, не выдержав, она вытолкнула его из ванной комнаты и осторожно подтолкнула в направлении их широкой кровати. Затем высвободилась из его объятий и лукаво улыбнулась ему.

– Ложись, – приказала она, кивнув на постель.

Он молча посмотрел на нее, затем подчинился. Руки Кэтрин ужасно дрожали, когда она стаскивала с плеч бретельки ночной рубашки. Наконец она сняла рубашку, и та скользнула на пол у ее ног. По какой-то необъяснимой причине она безумно нервничала. Почти так же нервничала, как в первую брачную ночь.

Хотя глупо было нервничать. Они ведь провели вместе уже много ночей, и она прекрасно знала, что нужно делать. И все же она нервничала. Возможно, потому, что никогда еще не брала инициативу на себя. Никогда еще не расточала мужу таких любовных ласк. А теперь ей хотелось сделать именно так. Не из жалости и не для того, чтобы утешить его. Нет, ей хотелось разжечь в муже ту искру страсти, которую он всегда разжигал в ней. И еще она надеялась, что ей удастся найти какой-нибудь способ сохранять контроль над собственными чувствами.

– Боже мой, какая ты красивая при таком свете, – проговорил Доминик почти шепотом.

Кэтрин вспыхнула и бросила взгляд на камин, пламя которого и в самом деле освещало ее самым выгодным образом. Что ж, может, это был знак того, что сама судьба желала, чтобы она подарила мужу эту ночь наслаждений.

– Ты бы видел, какой ты в этих отблесках, – прошептала она в ответ и легла рядом с Домиником.

Он тут же потянулся к ней, но Кэтрин отстранила его.

– Нет, нет, нет, – строго сказала она. – Лежи.

Муж покосился на нее и спросил:

– А что, если мне вовсе не хочется быть пассивным участником твоих игр, моя маленькая Кэт?

Она положила руку ему на ногу и провела ладонью до самого колена. Он шумно выдохнул, и она улыбнулась:

– Ах, Доминик, ты никак не сможешь быть пассивным.

Очень медленно и осторожно она довела ладонь до его бедра, и Доминик со стоном подался навстречу ее руке. Но Кэтрин игнорировала его возбужденную плоть. Пока игнорировала.

– Собственно говоря, я собираюсь сделать все возможное для того, чтобы ты стал активным и горячим участником, – прошептала она с такой соблазнительной бойкостью, какой и сама в себе не подозревала.

Доминик снова застонал, когда жена склонилась над ним и ее длинные роскошные волосы легли на его бедро в опасной близости от возбужденной плоти. Затем ее волосы передвинулись к его груди. Инстинктивно он протянул к ней руки, но Кэтрин не стала падать в его объятия. Она с улыбкой отстранила его руки и проговорила:

– Ты же знаешь, какой будет ответ на твой невысказанный вопрос.

Теперь ее лицо находилось совсем рядом с его лицом, и дыхание ее было необыкновенно сладостным. От нее пахло клубникой, и запах этот смешивался с цветочным ароматом, исходившим от ее волос. Это было дивное блаженство, ароматный рай, которым он мог бы наслаждаться вечно.

Тут она снова его поцеловала, и он пришел к выводу, что наслаждаться вечно ее вкусом – это близко к идеалу. Странно, что никогда прежде он не обращал внимания на то, каковы женщины на вкус. Впрочем, Кэт была несравненна, он никогда еще не встречал такой женщины. Губы ее были как вино, а кожа – как сливки. Он нисколько не сомневался, что смог бы вкушать от сладости ее тела много дней напролет, прежде чем возникла бы необходимость подкрепиться чем-нибудь иным. И он всерьез подумывал: а не проверить ли на практике эту теорию?

Наконец она отстранилась и, вновь заглянув ему в глаза, прошептала:

– Обожаю целовать тебя. – Она провела пальцами по его груди и чуть задела ногтем один из его сосков.

Доминика тотчас же словно жаром опалило, и он прохрипел:

– Тогда поцелуй меня снова.

Кэтрин рассмеялась:

– Что ж, хорошо.

Она стала склоняться над ним, но губы ее приближались вовсе не к его губам. Она одарила жарким поцелуем тот из его сосков, которым прежде играла. Громкий стон сорвался с его губ, и Кэтрин снова рассмеялась. Затем приблизила губы к его уху и прошептала:

– Дорогой, я, кажется, знаю, что тебе нравится больше всего.

В следующее мгновение губы Кэтрин скользнули к его животу, и тотчас же рука ее коснулась его возбужденной плоти. Когда же и губы ее оказались рядом с рукой, он громко вскрикнул – вскрикнул от неожиданности.

А впрочем, что могло быть естественнее, чем такой поцелуй, интимнейший из поцелуев? Ведь и он целовал ее точно так же множество раз. И, как ни странно, не было в ее движениях ни малейших признаков робости. Не будь он уверен в обратном, никогда бы не подумал, что она делает это в первый раз.

Она целовала его как женщина, которая прекрасно знает, как именно надо целовать. Но вовсе не опыт сделал ее такой искусной. «Просто она уже успела узнать мое тело», – подумал Доминик, и это открытие привело его в изумление и в восторг. Было совершенно очевидно: те недели, что они прожили как муж и жена, она внимательно изучала, как именно он ее ласкал, и примечала, что ему доставляет наслаждение. И вот теперь она способна довести его до безумия своими ласками.

– О Боже, Кэт, я больше не выдержу! – прохрипел он, судорожно комкая простыню. – Кэт, прошу тебя, пожалуйста…

Она подняла на него глаза и кивнула:

– Хорошо, дорогой.

Осторожно передвинувшись на постели. Кэтрин уселась на мужа верхом. Он ощутил жар ее тела и ее готовность, когда она приблизила его набухшую плоть к своему лону. Затем она сделала едва уловимое движение бедрами – и он обнаружил, что вошел в нее.

В следующее мгновение она снова сделала движение бедрами, и Доминик почувствовал, что уже качается на волнах наслаждения. Его ладони тотчас же легли ей на бедра, и все мысли вылетели у него из головы.

Кэтрин содрогнулась, когда ощутила, как они соединились. Она не уставала поражаться, как же замечательно они с Домиником подходят друг другу. Словно его тело было создано с единственной целью – доставлять ей наслаждение. Она двигалась все быстрее, и муж раз за разом приподнимался ей навстречу. В какой-то момент он приподнялся чуть выше, и Кэтрин почувствовала, как он впился поцелуем в ее сосок. Она громко вскрикнула и стала двигаться еще быстрее, как бы требуя большего. И Доминик не разочаровал ее; крепко сжимая ее бедра, он устремлялся ей навстречу все энергичнее.

Содрогаясь всем телом и запрокинув голову, Кэтрин взмолилась:

– О, Доминик, скажи мое имя! Произнеси его, пожалуйста!

Он в очередной раз приподнялся, подводя ее к вершине блаженства, и Кэтрин, не в силах более сдерживаться, испустила вопль восторга. Он присоединился к ней через долю секунды, выкрикивая ее имя и извергая в нее свое горячее семя. Затем привлек ее к себе и нежно поцеловал.

Довольно долго она лежала, совершенно обессилев, наслаждаясь ощущением тепла и уюта. Наконец муж уложил ее рядом с собой и снова обнял.

– Знаешь, – прошептал он с улыбкой, – а мне нравится, что у моей Кэт есть коготки.

Легонько царапнув ногтем его спину, она ответила:

– Ты еще не знаешь, какие у меня коготки.

Он засмеялся и прижался губами к ее губам. Затем отстранился и сказал:

– Надеюсь, ты будешь пускать их в ход только в постели.