ПРОЛОГ

Город-остров Зайра в Бережном море,

Ритский порт, корчма «Надежный якорь».

То, что я сглупила, выяснилось сразу же у невзрачной двери № 3 в трухлявой портовой корчме. Она и скромного то скрипа не скрывала, не то, что мужских громоподобных голосов. И мой ученый ум даже не дернулся допытываться: какова же причина? Он был отключен. Хорошие успокоительные капли делает наш столичный эскулап.

— Добрый день!

Мужчины, один огромный, как бык лесной и со взлохмаченной рыжей шевелюрой, другой — чуть мельче, самую малость, но гораздо спокойнее, смуглее и слегка… посимпатичней, развернулись от накрытого стола. Ус-спокоительные капли? Как же! Сердце, немедленно вооружась кувалдой, успело выбить пять ударов по вискам, когда рыжий, вдруг, громко хмыкнул:

— Хых! Ты ж глядишь, какая…

— Я к диру Кишу! По делу! — получилось даже истерично. Слегка.

— Ну а, допустим, — выдал рыжий и, поднявшись с хлипкого стула, уже в развороте по танцевальному гротескно, но косовато подбоченился.

— Арх, выйди, — последовал, вдруг, жесткий неожиданный ему совет из-за стола.

— Хых? — второй хмык рыжего, видно обозначил уже решительный вопрос. Но, обмен грозными взглядами у двух этих пьяней закончился довольно скоро с явной победой второго. Киша? Вот это он? С темными, чисто омадийскими волосами, однако странно длинными и убранными в уже порядком растрепавшийся хвост. А глаза… А что «глаза»? Вперед!

— Дир Киш, спасибо, что решили меня выслушать наедине. Мне вас рекомендовали, как специалиста по пустыне Амбей в Омаде и, мне бы очень хотелось выдвинуться туда как можно скорее… — очень быстро заговорила я, упав на нагретое место рыжего. И я говорила ему. Говорила, рассказывала, смотрела в карие, затуманенные выпитым глаза, и говорила, говорила, пока… — А вы меня слышите? — он меня вовсе не слышал. Да как можно спать с открытыми глазами, опершись щекой на увесистый кулак? Это опять вопрос к моему ученому уму? А зря! — Дир Киш?!

— Ого!

Мужчина, перехватив мои холодные от страха пальцы на собственном литом плече уже через мгновение оказался рядом… Надо мной… А с ростом его я ошиблась. Что ж я так глуплю то в последние дни?

— Мне вам снова все повторить? — медленно, прогнувшись назад, чтоб избежать прикосновений, поднялась я со стула.

Он пару раз моргнул, с нежданно возникшим интересом разглядывая все ж слишком близкую меня, и, вдруг, оскалился:

— После. У нас мало времени. Как тебя зовут?

— Что?.. А, ну, так и я говорю, что пора нам. И…

— Как зовут тебя?

— Эльза.

— Эльза, — повторил дир, чтоб его, Киш. — Как кошечку моей тетки, — сказал и облизнул чётко очерченные губы.

А дальше началось… Я хорошая! Я послушная! Скромная! Вежливая!

— Да чтоб тебя! Отлепись, бесов чепчик! Отлепись!

Он прижал меня спиною к стене. Нет, хотел прямиком в еще разворошенную после ночи кровать, но я ухватилась за набалдашник на ее высокой спинке. И была тут же прижата к стене. Одна мужская рука оказалась сзади на моей талии, другая уверенно скользнула под волосы к затылку. И я против воли в следующее мгновение словила первый в собственной жизни настоящий мужской поцелуй. Как я отмолю грехи перед светлым образом Сельдерина? Он так не целовал меня! Он берег меня, прикасаясь своими тонкими аристократическими губами едва лишь. Едва. А этот мужлан! Сердце, отбросив кувалду, сначала ошарашенно замерло и, вдруг, взмыло! Предательское сердце! А этот мужлан продолжал и продолжал. И это не я застонала. Нет! И руками его обхватила не я, и в волосы вцепилась. А уж когда губы его, наглые и горячие, оказались на моей, уже лишенной скромности, груди… Сельдерин…

— Ммм… Мне сказать вам нужно. Я ж не за этим…

— Какая же ты сладкая, кошечка… По-мол-чи.

И я не знаю. Наверное, проведение помогло. Если, конечно, оно в состоянии в один удар выбить из петель и без того незапертую дверь…

Загрузка...