Скрытые желания

Глава 15

Изводить Милену доставляет мне столько же удовольствия, сколько и разочарований. Притом, что мне нравится играть с ней и гадать, когда же она наконец поддастся, вся затея обернулась против меня, потому что я не могу перестать о ней думать. Я ничему не позволяю стоять на пути бизнеса, но в последнее время чаще думаю о Милене, чем об инвестициях и проблемах, которые должны меня волновать.

Миновала неделя с того дня, как я впервые попросил ее пойти со мной в офис, и с того времени она приходит каждый день после обеда. Милена настаивала взять один из стульев, чтобы сидеть на нем, отвечая на электронные письма. Я сказал «нет». Сначала она пыталась спорить, но когда это не возымело успеха, сдалась и теперь постоянно садится ко мне на колени, как только входит в дверь. Как сейчас.

Я смотрю, как она приближается, на ее лице совершенно невозмутимое выражение. Затем опускает свою упругую попку на мое бедро и придвигает ноутбук поближе.

— Еще один контракт, — произносит она. — Есть какие-нибудь комментарии по нему, или мне переслать его Грегу?

— Просто перешли.

Милена кивает, отправляет письмо и открывает следующее.

— Местная школа просит о пожертвовании. Что мне ответить?

— Проигнорируй.

Она оборачивается через плечо и смотрит на меня.

— У тебя ведь есть деньги.

— И что?

— Значит, ты можешь немного пожертвовать.

— Могу. Но не понимаю, почему я должен раздавать деньги. — Я перевожу взгляд с ее глаз на грудь. На ней белая шелковая блузка. Первые две пуговицы расстегнуты, и дразняще виднеется бледно-розовый бюстгальтер.

— Потому что ты хочешь стать лучше?

— Мне не нужно быть лучшим человеком, Милена. Меня вполне устраивает то, кто я есть.

— И кто же это?

Я поднимаю глаза от ее декольте и сосредотачиваюсь на ее лице. Ее волосы сегодня распущены. Я убираю светлые пряди, чтобы открыть нежную кожу ее шеи.

— Обычный плохой парень. — Я крепче обхватываю ее талию, наслаждаясь тем, как она напрягается. Желая еще больше ее завести, в легчайшей ласке едва касаюсь ее шеи. Я говорил серьезно на кухне. Она еще не знает об этом, но очень скоро окажется в моей постели. — Напиши им, что они получат ноутбуки для отличников, но я пошлю кого-нибудь проследить за тем, чтобы техника реально попала в руки учеников. Если узнаю, что хоть один предмет используется в другом месте, они больше не увидят от меня ни цента.

Она кивает и начинает печатать, но ее пальцы слегка дрожат. Я снова легонько целую ее шею, на этот раз чуть выше, под ухом, и наслаждаюсь тем, как Милена вздрагивает.

— Сальваторе, ты меня отвлекаешь.

— Тебе нужно поработать над концентрацией, — говорю я и перемещаю правую руку вниз по ее бедру, пока не добираюсь до подола юбки. — Давай потренируемся.

Милена открывает рот, собираясь что-то сказать, но когда ладонью скольжу между ее ног и прижимаюсь к ее сердцевине, она ахает. Я провожу кончиками пальцев по кружевной ткани, затем снова слегка надавливаю.

— Что ты делаешь? — шепчет она.

— Помогаю тебе.

— В чем?

— В работе над твоей концентрацией. — Я сдвигаю ее трусики в сторону, чувствую влажность и нежно массирую клитор круговыми движениями, усиливая давление в нужные моменты.

Некоторое время Милена не шевелится. Сидит неподвижно на моих коленях, затем делает глубокий вдох и возвращается к клавиатуре. Я наблюдаю, как она снова вдыхает, нажимает «Энтер» и возобновляет свое тихое клацанье по клавишам.

Милена довольно быстро печатает. Намного быстрее, чем я ожидал. Впервые, насколько помню, я отвечаю на всю свою корреспонденцию. Я могу печатать, но одной рукой — это просто тыканье и занимает слишком много времени. Обычно я уделяю внимание только самым срочным вопросам, а остальное решаю по телефону. Однажды попробовал набирать текст и левой, и правой рукой, но результат оказался ужасным. На исправление ошибок ушло больше времени, чем на то, чтобы набирать текст одной рукой.

— Что мне делать с теми документами, которые прислал Грег? — Голос Милен ровный, но я улавливаю в нем легкую дрожь. Она изо всех сил старается изобразить безразличие и притвориться, что мои шаловливые пальчики ничуть ее не трогают.

Я зарываюсь носом в ее волосы и вдыхаю.

— Оставь. Я проверю их завтра, — говорю я, проводя большим пальцем по ее клитору.

С губ Милен срывается слабое хныканье.

— Пожалуйста, остановись.

— Почему? — Я провожу кончиком пальца по влажным половым губкам. — Тебе не нравится?

Она поворачивается ко мне на коленях и прикусывает нижнюю губу.

— Не нравится.

— Хорошо. — Я начинаю отдергивать руку, но она сжимает ноги, удерживая мою руку на месте. Смесь гнева и растерянности на ее лице бесценна. Интересно, понимает ли она, что ее гнев направлен не по адресу? Она злится не на меня, а на себя, потому что ей это нравится. Милена опускает глаза ниже и останавливается на моих губах.

В тот момент, когда она ослабляет хватку, я просовываю руку в трусики и снова ее дразню. Вздох срывается с ее губ, когда ввожу в нее палец. Она раздвигает ноги, ее дыхание учащается. Теплое дыхание обдувает мое лицо, пока ввожу и вывожу палец. С ее уст срывается тихий стон, и услышав его, мой член твердеет.

— Я так хочу трахнуть тебя до потери сознания, cara, — говорю я, глядя ей в глаза.

— Мечтай, — выдыхает она, а затем стонет, когда добавляю еще один палец.

— Уже мечтаю. Как буду входить в тебя, трахать твою сладкую киску каждую гребаную ночь. — Я ввожу пальцы до упора, наслаждаясь ее неровным дыханием. — Но в конце меня ждет лишь разочарование, потому что ты такая чертовски упрямая.

— Ты мне не нравишься! — говорит она сквозь зубы.

— Нет? Ну, похоже, что твоей киске очень нравится моя рука. Но, возможно, я ошибаюсь. — Я вытаскиваю пальцы и убираю руку.

Милена смотрит на меня, стиснув зубы и широко распахнув глаза. Кажется, что она вот-вот взорвется.

Кто-то стучит в дверь. Милена быстро отворачивается и снова смотрит на экран ноутбука.

— Войдите, — разрешаю я и убираю руку из-под ее юбки.

Входит Нино, но замирает, увидев Милену, сидящую у меня на коленях. Я жестом приглашаю его подойти, и Нино садится в кресло напротив стола.

— У нас появились новые сведения о стукаче, — сообщает он. — Утечка информации сработала.

— Ты знаешь, кто это?

— Нет. Но он был в группе из пяти человек.

— Их телефоны чистые? — спрашиваю я.

— Да. Мы не сможем узнать, кто это был, если только кто-нибудь не признается.

— Отвези всех пятерых на старую конспиративную квартиру и заприте их в комнате под видеонаблюдением. Всех вместе. Без охраны. Без еды и воды. — Я откидываюсь в кресле, потянув за собой Милену. — Но прежде чем ты это сделаешь, возьми того, кто меньше всего похож на стукача, и расскажи ему, что происходит. Дай понять, что если к утру никто не признается, все пятеро окажутся мертвыми в канаве.

Милена напрягается. Возможно, мне не стоит обсуждать такие вещи при ней.

— Мы продолжим завтра, Милена.

Она смотрит на Нино, потом на меня, встает и выходит из кабинета, и я не могу не заметить, как побледнело ее лицо. Когда она закрывает за собой дверь, я снова обращаюсь к Нино.

— По крайней мере, один из них должен был видеть, как крыса использовала не тот телефон или вела себя странно, но им нужен стимул, чтобы запомнить. Поставь двух своих людей на наблюдение. Посмотрим, начнут ли они обвинять друг друга. Возможно, что виновник сам обнаружится.

— А если нет?

— Как уже сказал, убей всех пятерых. На моем корабле не будет ни одной крысы.

— Считайте, что дело сделано.

— Расскажи мне о Фицджеральде. Есть что-нибудь новое?

Нино сообщает мне последние новости о местонахождении Фицджеральда, когда телефон на моем столе громко звонит. Я смотрю на определитель номера и вижу, что это служба безопасности внизу. На мгновение думаю проигнорировать звонок, но потом решаю все-таки ответить.

— Мистер Аджелло, я хотел сообщить вам, что ваша жена только что покинула здание.

— Что? — Я вскакиваю со стула. — Одна?

— Да. Я... я должен был остановить ее?

Я сжимаю трубку в руке.

— Она все еще внизу?

— Нет, она поймала такси и уехала.

— Если ты все еще будешь там, когда спущусь, я прострелю тебе башку, Стивен.

Беру со стола телефон и ключи от машины и иду к двери.

— Босс? — окликает Нино, спеша за мной. — Что случилось?

— Случилась моя жена, — огрызаюсь я, вхожу в лифт с Нино на хвосте и звоню Милене.

— Да?

— Куда ты, мать твою, пошла без охраны? — кричу я.

— Ты сказал, что у тебя полно работы. Я еду к Пиппе выпить кофе. Буду дома через два часа.

— Скажи водителю, чтобы вернулся за твоими телохранителями. Сейчас же, Милена!

— Я не собираюсь везти четырех телохранителей в крошечную квартиру моей подруги. Такси высадит меня перед домом Пиппы, и я сразу же вернусь обратно.

Я нажимаю кнопку выезда из гаража.

— Скажи водителю, чтобы он развернулся!

— Не кричи на меня, Сальваторе. Я не собираюсь рисковать и скоро вернусь. Раз уж тебе так хочется, чтобы я в следующий раз взяла охрану, мы можем обсудить это позже и найти какой-нибудь компромисс.

О, я покажу ей компромисс.

— Адрес?

— Зачем?

— Я приеду за тобой. Не выходи из такси, пока я не приеду.

— Перестань нервничать. Поговорим, когда я вернусь. — Она прерывает звонок. Я снова набираю ее номер, но звонок попадает прямо на ее голосовую почту.

Она бросила трубку. Никто, черт возьми, не бросает трубку. Я закрываю глаза, делаю глубокий вдох и иду к своей машине.

— Босс? — зовет Нино позади меня.

— Найди адрес Пиппы! — Я сажусь в машину, оставляя дверь открытой, пока продолжаю разговор. — Она работает медсестрой в больнице Святой Марии.

— Он будет у меня через пять минут, — говорит он и пристально смотрит на меня. — Босс, вы в порядке?

Я вставляю ключ в замок зажигания.

— А почему бы и нет?

— Вы орали всю дорогу сюда. Вы никогда не кричите. — Он кивает в сторону моих рук на руле. — И у вас трясутся руки.

Конечно, у меня трясутся руки, я в такой ярости, что кажется, будто сейчас взорвусь, и понятия не имею, как с ней справиться.

— Найди мне ее адрес. Сейчас же! — Я захлопываю дверь, завожу машину и жму на газ.

Я игнорирую красный свет, выезжая из гаража, и сильнее нажимаю на педаль газа. То, как я веду себя, совершенно неразумно, но мне плевать. Я не могу смириться с мыслью, что не знаю, где Милена. Это грызет меня изнутри. Я изо всех сил вцепляюсь в руль и глубоко вдыхаю, пытаясь успокоиться. Не получается. Где она?!

— Что, черт возьми, случилось? — Пиппа набрасывается на меня с вопросами, прежде чем успеваю войти в ее квартиру. — Почему ты уволилась? Где ты пропадала последние пару недель? Я дважды приходила к тебе домой. Я думала, что тебя похитили.

— Извини, я просто не хотела говорить об этом по телефону. Это долгая история. — Сажусь на диван и, откинувшись на мягкие подушки, закрываю глаза. Я скучала по этому. По обычному миру. По обычной жизни. Я провела пятнадцать минут перед зданием, делая глубокие вдохи, чтобы успокоиться настолько, чтобы подняться наверх.

Выйдя из кабинета Сальваторе, мне показалось, что стены внезапно сомкнулись вокруг меня, и я не могла сделать вдох. Не могла заставить себя подняться в пентхаус. Мне нужно было пойти куда-нибудь, куда угодно, только не туда, и я позвонила Пиппе. Наверное, четыре года, проведенные в попытках избежать всего, что связано с «Коза Ностра», сделали меня мягкосердечной. Я забыла, как решаются многие проблемы. Убийство пяти человек, четверо из которых невиновны, — вполне нормально в нашем мире.

— Ну же рассказывай! — просит Пиппа и садится на диван рядом со мной.

— Помнишь таинственного парня?

— Да.

— Так вот, мы понравились друг другу, — говорю я, понимая, как совершенно глупо прозвучит остальное объяснение. — И я решила последовать твоему совету.

— Что? Ты вышла замуж за того парня? — Она смотрит на меня. — Но ты знаешь его около месяца!

— Мы очень понравились друг другу. — Я пожимаю плечами.

— Ого, Милена. Это... это безумие.

Да. Она и половины не знает.

— Значит, ты была с ним все это время? Кто он? Поэтому ты уволилась? Я... ух ты. Я все еще не могу в это поверить. Ты никогда не казалась мне импульсивной особой.

- Я поняла, что моя жизнь стала слишком скучной, и должна... ну, знаешь, немного ее оживить.

Пиппа смеется и качает головой.

— Ну, ты определенно оживила ее, детка. Ты хотя бы узнала его имя до того, как вышла за него замуж?

— Да. Его зовут Сальваторе.

— Итальянец? Мило. Не могу дождаться, когда расскажу об этом девочкам на работе.

Громкий удар в дверь, и та распахивается, и на пороге стоит Сальваторе. Его губы сжаты в тонкую бледную линию, а тьма в глазах выдает, что он зол, как черт. Сальваторе бросает на меня кинжальные взгляды. Как, черт возьми, он так быстро меня нашел?

— Милена, — произносит он с напускным спокойствием.

Но я вижу по его лицу. Он готов тащить меня обратно за волосы, если понадобится. Я вздыхаю. Мне не следовало уходить без охраны, но я была на взводе. Теперь мы здесь, и он собирается устроить сцену.

— Мне нужно идти, дорогая, — говорю я Пиппе и встаю с дивана. — Я лишь хотела заскочить и поздороваться, но я позвоню тебе, и мы сходим выпить кофе как-нибудь днем. Договорились?

Она смотрит на Сальваторе, отбрасывающего длинную тень на полу квартиры, и снова на меня.

— Все в порядке? Ты можешь остаться здесь, если хочешь.

— Все в порядке. — Я наклоняюсь, чтобы поцеловать ее в щеку. — Я позвоню тебе на следующей неделе.

Я иду к двери и приподнимаю подбородок, встречаясь взглядом с мужем. Он все еще ждет, чтобы наброситься на меня, как лев на добычу, но я не отступаю.

— Позже, — тихо произношу я.

Он молча берет меня за руку и ведет к лифту.

В машине он опирается предплечьями на руль и глядит вдаль. Мы оба смотрим вперед и сидим в угрожающем молчании, по крайней мере, пять минут, пока он наконец его не нарушает.

— Ты больше никогда так не сделаешь, — говорит он и ударяет ладонью по рулю. — Никогда, Милена.

Я откидываюсь на сиденье и закрываю глаза.

— Я психанула, Торе. Мне нужно было выбраться из здания.

В ответ он крепко обхватывает мою шею, и я открываю глаза, увидев лицо Сальваторе в паре дюймов от моего.

— Почему? — спрашивает он сквозь зубы и слегка сжимает мою шею.

— Я не готова была услышать о казни пяти человек, как будто речь идет о том, чтобы выбросить перезрелый плод, что ж, это может встревожить человека. Полагаю, ты можешь это немного понять.

— Ты хорошо знаешь, как все устроено в семье, Милена.

— Да. Именно поэтому я ушла. Или попыталась, по крайней мере.

Он ругается, затем прижимается к моему рту в жестком и гневном поцелуе. Я вскрикиваю, потрясенная и растерянная.

— Никогда. Больше никогда, — говорит он мне в губы и снова сжимает мою шею. — Понятно?

— Хорошо. — Я киваю.

Сальваторе смотрит на меня сузившимися глазами, и я думаю, не собирается ли он поцеловать меня снова. Но он просто кивает, затем отпускает мою шею и заводит двигатель.

Глава 16

— Милена!

Я резко сажусь в кровати и с трудом пытаюсь проснуться. Сальваторе стоит в дверном проеме моей комнаты, волосы взъерошены, рубашка расстегнута. За окном кромешная тьма.

— Одевайся, — говорит Сальваторе, начиная застегивать рубашку. - Ты нужна нам на одиннадцатом этаже.

— Что там? — спрашиваю я, торопливо включая лампу, затем иду к шкафу, чтобы достать леггинсы и футболку.

— Лазарет. Ирландцы напали на моих людей, пока те грузили наркотики. Их привезут через десять минут.

— У тебя здесь есть лазарет? Сколько у тебя этажей? — Я спешу в ванную, чтобы почистить зубы.

— Я владею зданием, — доносится до меня его ответ.

Сальваторе все еще возится с пуговицами, когда я возвращаюсь. За те четыре минуты, что я провела в ванной, он успел застегнуть только две верхние. Я смотрю, как он пытается застегнуть третью, но она все время выскальзывает из пальцев левой руки, и он ругается.

Я подхожу и убираю его руки. Он застывает, как статуя, пока я застегиваю пуговицу за пуговицей, пока те не заканчиваются.

— Вот. Все готово, — говорю я и поднимаю глаза.

Его взгляд прикован к моим глазам несколько долгих секунд. Затем он резко говорит:

— Пошли.

Выйдя из лифта на нижнем этаже, я следую за Сальваторе и вхожу в просторную комнату, выложенную белой плиткой от пола до потолка. У меня отвисает челюсть, когда вижу это зрелище. Слева стоят три каталки с высококлассным медицинским оборудованием рядом с каждой. Позади пространство разделено стеклянной стеной, внутри которой виден операционный стол. Вдоль правой стены тянутся большие белые полки, уставленные медицинскими принадлежностями.

Я ожидала увидеть небольшую комнату, где, возможно, будет стоять тележка с бинтами и другими предметами первой помощи, может, капельница, а не миниатюрную больницу. Как только поворачиваюсь к Сальваторе, пораженная всем увиденным, двери огромного служебного лифта, расположенного на противоположной стороне комнаты — не того, которым пользовались мы с Сальваторе, — открываются, и из него выходит группа людей, более половины из которых покрыты кровью.

— Где, черт дери, Илария? — кричит Сальваторе на Нино, который тащит на себе Алессандро. Здоровяк прижимает руку к кровоточащему животу. Огнестрельное ранение?

— Я здесь, — доносится откуда-то женский голос. Я поворачиваюсь и вижу элегантную, высокую женщину лет пятидесяти, выходящую из главного лифта. У нее идеально уложенные волосы песочного цвета. На ней темно-синие брюки с шелковистой блузкой и белое кашемировое пальто поверх. Дойдя до нас, она рассматривает меня и вздыхает.

— Полагаю, это и есть твоя жена. Мы познакомимся позже, — говорит женщина, снимая пальто. Она направляется к раковине, чтобы вымыть руки, затем берет из одного из ящиков пластиковый халат врача, надевает пару перчаток и быстрым шагом идет к группе раненых мужчин.

— Кто это? — Я смотрю на Сальваторе и шагаю к раковине, чтобы вымыть руки.

— Моя мама, — отвечает он.

Я смотрю ему в спину, на мгновение потрясенная, когда он присоединяется к группе, сгрудившейся вокруг Алессандро. Я лишь удивленно моргаю, слегка мотнув головой, чтобы прийти в себя после такой маленькой бомбы.

Его мама?

Я заканчиваю подготовку и бегу к хаосу в другом конце комнаты, где мама Сальваторе указывает Нино отвести Алессандро в маленькую операционную.

— Прижми тут. — Милена хватает меня за руку, притягивая мою ладонь к марлевой давящей повязке на плечевой ране Кармело. — Черт возьми, Торе. Прижимай сильнее.

Кармело смотрит на нее круглыми глазами, потом на меня. Я не обращаю внимания на его пристальный взгляд и наблюдаю, как Милена переходит к Филиппо и задирает его рубашку, осматривая рваную рану на его боку.

— Поверхностная. Хочешь, чтобы я тебя зашила или Илария? — спрашивает она.

Филиппо переводит взгляд на меня, и я качаю головой. Я не позволю жене прикасаться к другому мужчине, если в этом нет крайней необходимости.

— Док поможет, миссис Аджелло, — быстро отвечает Филиппо.

— Хорошо, пойду посмотрю, нужна ли я им в операционной.

Она останавливается, чтобы проверить капельницу рядом с кроватью Алессандро, на ходу меняет перчатки и стерильный халат, затем идет в небольшую комнату, где Илария пытается извлечь пулю из бедра Паскуале. Они провозились с его раной еще двадцать минут. Милена перевязывает ему ногу, а Илария выбрасывает свои перчатки в мусорное ведро, надевает новую пару и открывает раздвижную дверь.

— Следующий! — кричит Илария, затем смотрит на Кармело. — Давно не виделись, Кармело. Что у тебя сегодня, а?

У Иларии и Милены уходит еще два часа на уход за ранеными, и к тому времени, когда всех обработали, уже восемь утра. Из-за ранения в живот Алессандро придется остаться в лазарете на несколько дней. Ранения Кармело и Паскуале менее серьезны, поэтому их выпишут завтра. Четверо других бойцов отправили домой сразу после оказания им медицинской помощи. Всего раненых семеро. Не могу дождаться, когда смогу заполучить в свои руки Фицджеральда.

Служебный лифт открывается, из него выходит Нино, а за ним две медсестры, которые у меня в штате как раз для таких ситуаций. Они будут присматривать за Алессандро, Кармело и Паскуале до завтрашнего полудня, когда их сменит другая смена.

— Пойдем наверх. Я сказал Аде приготовить нам что-нибудь поесть. — Я передаю Иларии ее пальто. — Ты можешь переночевать в одной из комнат для гостей, или я могу попросить кого-нибудь тебя подбросить.

— Нет необходимости. Козимо заедет за мной в девять. Я хочу еще раз проверить Алессандро, перед тем как уйти.

— Его нужно перевезти в больницу? — спрашиваю я.

— Нет. Ему повезло. Пуля не повредила никаких органов. Я буду заходить к нему дважды в день до понедельника. К тому времени он должен поправиться.

Я киваю.

— Я заберу Милену, и мы поднимемся.

Илария смотрит на меня, как будто хочет что-то сказать, но уходит, не произнеся ни слова. Я поворачиваюсь в поисках жены и обнаруживаю, что она меняет капельницу Паскуале, болтая с ним, а он смотрит на нее, как на ангела. Я за пять секунд дохожу до нее, подхватываю на руки и несу к лифту, подавая сигнал одной из медсестер, чтобы она заняла ее место.

— Торе? Что ты делаешь?

— Забираю тебя домой.

— Я была на середине разговора.

— Я видел, — говорю и локтем нажимаю на кнопку двенадцатого этажа. — Ты не будешь разговаривать с моими мужчинами без необходимости. Да и вообще с любыми мужчинами, если уж на то пошло.

— Что?

— Ты меня слышала.

— Не будь смешным.

Лифт звякнул, когда мы поднимаемся на верхний этаж, и двери открываются. Я ставлю Милену на пол, но вместо того чтобы позволить ей выйти, жму на кнопку «стоп» и делаю шаг к ней, загоняя ее в кабину, прижимая ладони к стенкам по обе стороны от ее головы. — Никаких бесед с моими мужчинами, Милена.

— Господи, что на тебя вдруг нашло? — Она пытается вырваться, но я обхватываю ее за талию и притягиваю к себе.

— Не. Надо. Испытывать меня, — шепчу, кладя руку ей на затылок и притягивая ее лицо к своему. — Потому что если увижу, что кто-то еще смотрит на тебя так, как только что Паскуале, я его прикончу.

— Ради Бога, Сальваторе. Это полная...

Я проглатываю ее слова, прильнув к ее губам и запустив руку под ее футболку. Милена ахает и на секунду застывает, но затем обвивает руки вокруг моей шеи, притягивая к себе.

Осторожно прикоснувшись губами к ее губам, я отстраняюсь на волосок, чтобы посмотреть ей в глаза.

— Я убью его, Милена. Кем бы он ни был, — обещаю и скольжу руками по бокам ее тела к бедрам. Затем подхватываю ее попку и прижимаю к стенке. — Поняла?

Милена кивает и обхватывает ногами мою талию, и стонет, почувствовав мой твердый член. Не помню, чтобы я когда-либо хотел женщину так безумно, чтобы она занимала все мои мысли.

— Почему в твой гостиной кошка точит когти о персидский ковер? — спрашивает мама откуда-то сзади меня.

— Мы заняты, Илария, — бросаю я в ответ и продолжаю атаковать губы Милены.

— Так я вижу.

Милена извивается в моих руках, я неохотно отпускаю ее и провожаю ее взглядом, когда она выходит из лифта и мчится через коридор, мимо Иларии и в пентхаус. Черт бы побрал эту кошку.

— Ты позволил ей привести сюда кошку? — спрашивает Илария.

Я прохожу мимо нее и направляюсь прямо к гостиной.

— Это не кошка. Это дьявольское отродье. И разве Козимо не должен был встретиться с тобой?

— Он уже в пути, — отвечает Иллария.

Ада накрыла обеденный стол к завтраку, и я выбираю стул, с которого открывается беспрепятственный вид на гостиную. Милена стоит перед книжной полкой, положив руки на бедра, и пытается уговорить Курта спуститься с самого верха. У него во рту что-то похожее на кусок колбасы.

— Сколько ей лет? — спрашивает Илария и садится рядом со мной.

— Двадцать два.

— Молодая. Она хорошо себя показала. Она студентка медицинского факультета?

Кошка спрыгивает с полки и забирается под диван. Милена поворачивается, приседает, заглядывая под мебель.

— Медсестра. — Я беру свой кофе и делаю глоток.

— Почему ты женился на ней, Сальваторе? Козимо сказал, что это из-за какого-то соглашения с семьей Чикаго, но мы оба знаем, что никто не может заставить тебя что-либо сделать.

— Я и сам не уверен, Илария. — Я наклоняю голову, глядя на упругую попку Милены, пока та продолжает заглядывать под диван. — Она полностью запудрила мне мозги. Я стал вести себя иррационально.

— И как же?

— Несколько дней назад она ушла к подруге. Одна. Я взбесился. Орал на Нино всю дорогу от офиса до парковки.

— Это на тебя не похоже.

— Я знаю.

Милен, наконец-то, ловит кошку и несет ее на кухню.

— Ты ешь здесь! — Она показывает на миску в углу.

Кот смотрит на нее, запрыгивает на стойку, а затем на холодильник, где продолжает жевать сосиску. Милен вскидывает руки вверх, оставляет кота сидеть на холодильнике и подходит ко мне, чтобы занять место рядом со мной.

— Итак, ты никогда не говорил мне, что твоя мама хирург. — Она берет кусок тоста с блюда в центре стола. — Было удивительно наблюдать за вами, миссис Аджелло. Вы постоянно латаете людей Торе?

Мама вскидывает брови, услышав прозвище.

— У Сальваторе есть врач общей практики для повседневных дел. Меня вызывают только в случае серьезных ранений, — говорит она и бросает косой взгляд в мою сторону. — Я не возражаю, если только пули, которые извлекаю, не в моем сыне.

— Да, я слышала, что такое довольно часто случается. — Милена доедает пирожное и встает из-за стола. — Я пойду спать. Сегодня днем я нужна тебе в офисе?

— Нет. Через час у меня встреча с Артуро, и это займет почти весь день, — отвечаю я.

— А как же сон? Мы не спим с двух часов.

— Ты приглашаешь меня присоединиться к тебе, cara?

Ее глаза расширяются, затем она морщит нос.

— Ты знаешь ответ на этот вопрос. — Она поворачивается к Иларии. — Было приятно познакомиться с вами, госпожа Аджелло. Надеюсь, в следующий раз мы встретимся при менее драматических обстоятельствах.

Как только Милена исчезает из виду, мама скрещивает руки и встречается со мной взглядом.

— Cara?

— Да. А что?

— Я никогда не слышала, чтобы ты говорил кому-то ласковые слова.

— Все бывает в первый раз.

Глаза Иларии сужаются.

— И вы не спите вместе?

— Не понимаю, какое это имеет отношение к тебе.

— Значит, не спите.

— Нет. Пока нет.

— Сальваторе, ты не умеешь строить отношения. Я очень сомневаюсь, что ты знаешь, как вести себя в таких отношениях. Насколько знаю, ты использовал женщин только для того, чтобы трахаться, так что же такого в этой девушке? Вы двое уже женаты. Зачем играть в сожителей?

— Я уже лишил ее всех возможностей выбора в жизни, — говорю я. — Когда мы, в конце концов, переспим, то потому что она решила сделать этот шаг.

— То, что я видела в лифте, нельзя назвать первым шагом. — Она качает головой. — Воздух вокруг вас двоих практически гудит от сексуальной энергии. Я начинаю думать, что было бы прекрасной идеей запереть вас двоих в комнате и уйти.

— Она все еще злится на меня.

— За то, что женился на ней?

— Не думаю, что сам брак сильно ее беспокоит. Дело в другом. — Я наливаю себе еще кофе. — Я заставил ее уволиться из больницы.

— Она не хотела уходить с работы?

— Нет. Возможно, если бы ситуация была другой, мы могли бы что-нибудь придумать, но сейчас, когда ирландцы на пороге войны, я не могу рисковать.

— Значит, ты бы позволил ей работать, если бы не ирландцы?

— Возможно. Если бы она согласилась перевестись в гинекологию или педиатрию. Куда-нибудь, где нет пациентов-мужчин.

— Ты хочешь сказать, что ревнуешь?

— Я не ревную. — Я делаю глоток кофе. — У меня просто неконтролируемое желание убить любого мужчину, который хотя бы взглянет на мою жену.

Мама смотрит на меня несколько секунд, затем кладет руки на стол и наклоняется вперед.

— Я искренне надеюсь, что это мимолетное увлечение, — произносит она. — Боже, помоги ей, если ты действительно зациклился.

— Прозвучало зловеще.

— Потому что так оно и есть. У тебя всегда были проблемы с общением с людьми, с самого детства. Она слишком молода, чтобы справиться с кем-то вроде тебя.

— Илария, пожалуйста, ты говоришь так, будто я психопат.

Мама вздыхает и переводит взгляд на что-то позади меня. Она не отводит глаз от этого места в течение нескольких минут и, кажется, над чем-то глубоко задумалась.

— Ты мой ребенок, Сальваторе. Я люблю тебя таким, какой ты есть, — заявляет она, а затем смотрит мне прямо в глаза. — Но мы оба знаем, что ты не такой, как большинство людей считают нормальным. Если я права и если ты и правда что-то чувствуешь к этой девушке, то сильно осложнишь ей жизнь. Ты знаешь, что становишься неразумным, когда на чем-то зацикливаешься. Тебе придется либо контролировать себя, либо кое-что ей объяснить. Иначе, в конце концов, она сбежит.

— Что, по-твоему, я сделаю?

Телефон в ее пальто пикает.

— Хотелось бы мне знать. Твой мозг устроен по-другому, сынок. Помни об этом. - Она достает телефон и смотрит на экран. — Козимо приехал. Я проверю Алессандро, а потом уйду.

— Интересно, ты утверждаешь, что ненавидишь «Коза Ностру», но при этом поддерживаешь отношения с одним из моих капо.

— Конечно, я ее ненавижу. Ты чуть не умер из-за этой чертовой семьи, — рявкает она, ее маска вежливости немного сползает. — Я до сих пор не знаю, как ты выжил. Ты не представляешь, что со мной было, когда ждала в больничном коридоре, молилась, чтобы вышел хирург и сказал, что ты будешь жить.

— Я выжил, Илария. И это было семь лет назад.

— Ты был на волосок от смерти и выжил не без последствий, — огрызается она, посмотрев на мою левую ногу, но быстро отводит глаза.

Потеря части ноги затронула Иларию больше, чем меня. Она до сих пор не смирилась. Я всегда стараюсь надевать протез, когда она рядом, потому что последние несколько раз, когда она видела меня без него, то уходила со слезами на глазах. Она сдерживала их, но я все равно видел.

Илария берет свое пальто, сжимает мое плечо.

— Позвони мне, если тебе нужно будет поговорить. Я заеду сегодня вечером, чтобы узнать, как дела у Алессандро.

Глава 17

Сквозь сон мне кажется, что за мной кто-то наблюдает, и я мгновенно просыпаюсь. Мне даже не нужно открывать глаза, чтобы понять, что это Сальваторе.

— Который час? — бормочу я.

— Три часа дня.

Боже, его голос пагубно влияет на мой полусонный мозг. Глубокий и сексуальный, вызывает у меня желание зарыться под одеяло и просто впитывать звук его баритона. Не слова, а тембр. Интересно, во время секса его тембр становится еще ниже? О нет, я не собираюсь прыгать в эту кроличью нору.

Я несколько раз моргаю, а затем открываю глаза и вижу, что Сальваторе прислонился плечом к дверной раме, рукава его черной рубашки закатаны до локтей, а две верхние пуговицы расстегнуты.

— Ты проверил ребят?

— Да. Они в порядке. — Он смотрит на Курта, который свернулся калачиком на подушке над моей головой. — Ты знаешь, что твой кот спит, положив хвост тебе на лицо?

— Да он с самого начала так делал. Я пыталась заставить его спать у изножья кровати, но ничего не помогает.

— Попробуй еще раз.

— Зачем?

— Потому что когда ты переедешь в мою спальню, я не хочу, чтобы кот спал на моей кровати.

— Я не планирую спать у тебя.

— А я планирую, Милена.

Сальваторе уходит, а я сжимаю бедра вместе, презирая себя за желание проводить каждую ночь в его постели.

В памяти всплывает эпизод в лифте и то, как приятно было прижиматься к его телу, чувствуя его твердый член. Вспоминая, как подавила стон, мне становится не по себе. Я изо всех сил стараюсь не поддаваться желанию побежать за ним и прыгнуть в его объятия. И иду в ванную, чтобы вымыть волосы.

Подняв ручную душевую лейку, направляю струю воды на клитор и ввожу палец внутрь. Наслаждение захлестывает меня, и, дрожа от удовольствия, представляю перед собой Сальваторе, его палец во мне взамен моего собственного, и со стоном кончаю.

* * *

За поздним обедом пишу сообщение Бьянке, спрашиваю, что у нее нового. Я также пытаюсь позвонить Андреа, но она не отвечает. Сальваторе нигде не видно. Вероятно, он либо спит, либо сидит в своем кабинете, замышляя месть ирландцам. Покончив с едой, отправляюсь в лазарет, чтобы проверить раненых.

Кивнув дежурной медсестре, убирающей в шкафчик лекарства, иду к Алессандро, который лежит на кровати у самой дальней стенки палаты. Он прокручивает ленту на телефоне, но когда я подхожу, опускает устройство.

То, как он буравит меня взглядом, крайне тревожно. Словно он анализирует каждое мое действие и реакцию. Я вижу по его взгляду, что он готов ко всему, и заметила, что он так поступает со всеми. То, как он наблюдает за людьми с таким пристальным вниманием, пугает.

Однажды я встретила похожего на него мужчину, ветерана войны, который вернулся из своей пятой командировки из Афганистана, с почти таким же взглядом в глазах. Он вел себя так, словно все еще находился на вражеской территории, готовый сражаться с повстанцами, скрывающимися за каждым углом.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашиваю, проверяя его капельницу. Он не отвечает, а просто смотрит, как я заменяю пакет с физраствором и делаю запись в карте у изножья кровати.

— Хорошо, — наконец говорит он.

— О. — Я театрально хмурюсь. — Он может говорить.

Алессандро одаривает меня очередным мрачным взглядом, затем берет телефон и продолжает листать. Я закатываю глаза и направляюсь к соседней кровати.

Я как раз меняю повязку на бедре Паскуале, когда телефон в моем заднем кармане вибрирует. Вероятно, звонит Андреа, поэтому я пропускаю звонок и продолжаю перевязывать рану. Однако как только звонок прекращается, то начинается снова. Я закрепляю повязку и достаю телефон. На экране высвечивается имя Сальваторе.

— Ты. Где? — выкрикивает он, как только поднимаю трубку, его голос смертельно тих.

— На одиннадцатом этаже. А что?

Он вешает трубку. Что-то случилось? Я собираю медицинские принадлежности и несу их в другой конец комнаты. Пока кладу неиспользованные бинты в шкаф, дверь справа от меня с грохотом открывается, и в комнату заходит Сальваторе. Я никогда не видела, чтобы он выходил из пентхауса без протеза или в безупречном костюме, но сейчас на нем только треники и он опирается на костыли.

Судя по удивленному выражению лица Паскуале, это не обычное явление. Как только Сальваторе находит меня взглядом, то ковыляет в мою сторону. Он не останавливается, даже когда подходит почти в плотную ко мне, и я отступаю назад, пока не упираюсь в стену.

— Сальваторе? — Я смотрю ему в лицо.

Его глаза сужены, дыхание учащенное, а ноздри раздуваются.

— Я искал тебя, но тебя не было на месте, — говорит он сквозь стиснутые зубы. — Ты никуда не уходишь из пентхауса, не поставив меня в известность.

— Но я спустилась на этаж ниже.

— Неважно.

— Я что, пленница?

— Нет. — В его глазах едва сдерживаемое безумие. — Мне нужно знать, где ты находишься в любое время.

Какая глупость.

Он ожидает, что я буду ставить его в известность всякий раз, когда захочу выйти из квартиры? Но вижу, он предельно серьезен.

— Почему? — спрашиваю я.

— Потому что я так хочу. Ты закончила?

— Я хочу проверить, как там Кармело.

— Илария придет позже. Она позаботится о нём. Пойдем.

Я качаю головой и следую за ним к лифту. Он ничего не говорит, пока мы добираемся до пентхауса. Его странному поведению нет объяснения. Я иду позади него, когда он направляется в свою спальню, и останавливаюсь в дверях.

Сальваторе садится на кровать и развязывает узел на левой штанине треников. Он натягивает материал и тянется за протезом, прислоненным к стене. У него уходит много времени на то, чтобы его надеть. Намного дольше, чем следовало бы. Закатать подкладочный рукав — тот еще подвиг, когда у него только одна полностью функционирующая рука, потому что ткань постоянно выскальзывает из пальцев. Я задумалась, почему он не надевает протез вечером, после того как примет душ. Наверное, слишком хлопотно делать это дважды в день.

— Что-то происходит? — спрашиваю я.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты настаиваешь, чтобы я давала тебе знать каждый раз, когда выхожу из пентхауса. Ты ожидаешь, что ирландцы могут попытаться проникнуть в это здание?

— Ирландцы тут ни при чем. — Он ругается, когда фиксирующая прокладка снова выскальзывает из его пальцев. — И никто не может проникнуть в это здание.

— Тогда почему? Думаешь, я сбегу?

Он не отвечает, но продолжает возиться с протезом. Надев его, он встает и подходит ко мне, кладет руку мне на шею.

— Ты можешь попробовать убежать, — говорит он и поднимает мою голову, — но я буду каждый раз тебя ловить, Милена.

Он все еще без рубашки, и то, что так близко ко мне, вносит сумятицу в мой и без того запутанный разум. У парня, черт возьми, восемь кубиков на прессе. Как я могу притворяться равнодушной, глядя на его живот и пересчитывая каждый кубик? Я думала, что подобное — миф.

— Не мог бы ты надеть рубашку?

— Нет. — Он делает еще шаг вперед, заставляя меня отступить назад. Скользит рукой по моей шее вниз, пока не останавливается на спине. Крошечные волоски на моей коже поднимаются, и мурашки покрывают все тело.

— Торе?

— Да? — Еще шаг, за ним еще один, пока я не упираюсь спиной в стену коридора.

— Почему ты всегда загоняешь меня в угол? — спрашиваю я, пытаясь отвлечься от мыслей и не прижать ладони к его груди. — Тебя это заводит или что?

— Может быть. Почему бы тебе не проверить? — Он берет мою руку и прижимает ее к своей промежности, и я втягиваю воздух. Он твердый, как камень.

— Прекрати свое сексуальное запугивание, Сальваторе, — задыхаюсь я.

— Я не вижу, чтобы ты пыталась убежать. — Он наклоняет голову, наблюдая за мной, затем проводит пальцем по моей щеке. — Или чтобы ты отпустила мой член, если уж на то пошло.

Я ахаю и быстро убираю руку.

— Скажи мне, Милена, если бы сейчас запустил руку тебе в трусики, — он скользит правой рукой по моему бедру, проводя пальцем по линии от пупка до пояса шорт, — я бы нашел тебя мокрой?

Я должна сказать ему, что у меня все сухо, или повернуться и уйти. Или попросить его остановиться. Вместо этого прикусываю нижнюю губу и удерживаю его взгляд, не моргая.

Медленно я расстегиваю первую пуговицу на своих джинсах. Сальваторе наклоняет голову и прижимается губами к моим, но лишь на секунду.

— Следующая, cara, — говорит он мне в губы, и я расстегиваю еще одну пуговицу.

На этот раз он берет мою нижнюю губу между зубами и нежно посасывает ее, сводя меня с ума от желания.

— Дальше.

Я расстегиваю последние две пуговицы и глубоко вдыхаю, ожидая, что Сальваторе будет делать. Он проводит пальцем ниже, под кружева трусиков, и прижимается к влажной коже.

— Мокрая. Тебе следовало сказать мне, что все так плохо, Милена. — Он быстро проводит пальцами по клитору, и мое дыхание учащается. — Почему ты такая чертовски упрямая?

— Я не упрямая, — шепчу. — Я зла на тебя.

— Ты можешь продолжать злиться на меня. Я не возражаю. - Он сжимает левую руку рядом с моей головой. — Повернись и прижми ладони к стене.

«Нет! Убери его руку и уходи», — кричит разум. К сожалению, мой разум не в состоянии контролировать тело, потому что я делаю то, что он приказывает. Как только поворачиваюсь, Сальваторе прижимается ко мне всем телом, снова запускает руку в мои трусики, и мне едва удается сдержать стон. А может быть, и нет, поскольку едва слышное поскуливание все же вырывается через мои приоткрытые губы.

— Мне очень нравится наша маленькая игра. — Он толкает и надавливает, и кружит пальцем, заставляя и без того влажное лоно еще больше намокать.

Когда он надавливает еще немного, я скрежещу зубами, сдаваясь, даже пытаясь удержать последние остатки сопротивления, прежде чем оно исчезнет. Я немного вскрикнула? Возможно, но ощущения, которые испытываю благодаря его ловким пальцам, мешают мне думать. На этот раз он медленно обводит клитор, оказывая давление во всех нужных местах, я словно марионетка на его ниточках. Дыхание учащается, сердце бешено колотится в груди.

— Но, как и в любой подобной игре, в конце концов, победитель может быть только один. — Он давит на клитор чуть сильнее, его движения становятся быстрее, и под его контролируемыми и методичными прикосновениями последние остатки моего сопротивления быстро исчезают.

— Ты думаешь, что победишь?

Я снова прикусываю губу и прижимаюсь лбом к стене. Еще. Мне нужно больше, но я скорее умру, чем ему признаюсь. Демону. Да, он демон, посланный мучить меня и играть на мне, как на инструменте, своими дьявольскими пальцами. С каждым нажатием его пальцев я теряю очередной кусочек своего разума.

— В том-то и дело, Милена, — шепчет он мне на ухо и медленно двигает пальцем к моему входу. — Я уже победил. Осталось только, чтобы ты это признала.

— Ты еще не победил, Сальваторе.

— Уверена в этом, cara? — спрашивает он и вводит в меня два пальца.

Я втягиваю воздух и стону, закатывая глаза. Он проталкивает пальцы еще глубже, а другой рукой быстро массирует мне клитор. Затем сгибает пальцы, лаская мои внутренние стенки и нащупывая точку G. На этот раз очень громкий стон наполняет воздух, так как удовольствие переполняет мое тело.

Сальваторе щипает за клитор чуть сильнее и быстрее дразнит его двумя пальцами, и я достигаю такого оргазма, какого еще никогда не испытывала. Волна за волной спазмы сотрясают мое тело, заглушая все рациональные мысли. Кажется, что в этот момент мой разум полностью отключился.

Сальваторе касается губами моей шеи. Легкими поцелуями осыпает мое горло до самой мочки уха. Затем тихо шепчет:

- Это были лишь пальцы, Милена. Сегодня ночью, когда ты попытаешься заснуть, представь, как это будет, если вместо них в тебя войдет мой член.

Он осторожно вынимает пальцы и уходит, оставляя меня посреди коридора, я упираюсь лбом и руками в стену и пытаюсь отдышаться.

* * *

— Черт бы его побрал, — бормочу я и беру телефон с тумбочки, проверяя время. Четыре утра. Застонав, кладу телефон обратно и зарываюсь лицом в подушку, пытаясь выбросить из головы воспоминания о том, как меня прижимали к стене. Никакая умственная гимнастика не помогает.

Встаю с кровати и иду на кухню. Может, мне стоит напиться и вырубиться на диване? Много времени это не займет, так как я редко пью. Хватило бы и трех бокалов вина.

Я достаю из холодильника открытую бутылку белого вина и иду к шкафу рядом с раковиной, чтобы взять бокал. Пока тянусь за ним, слышу, как Сальваторе входит в кухню, и моя рука замирает на пути к моему священному Граалю. Несколько мгновений спустя чувствую легкое прикосновение к своей спине.

— Не можешь заснуть? — шепчут мне за ухом, а затем следует легкий поцелуй, от которого тонкие волоски на моей шее мгновенно становятся дыбом.

— Нет.

— Я тоже. — Снова легкий поцелуй в шею. — Возьми два бокала. И принеси вино.

— Куда принести?

— В мою спальню, — говорит он и касается губами моего плеча, слегка покусывая. — Я буду вести себя хорошо.

— Да? Как ты ведешь себя сейчас?

— Такая упрямая. — Он целует меня в шею. — Мы можем поговорить. Если ты этого хочешь.

— Да. — Я сжимаю ножки двух бокалов между пальцами и поднимаю охлажденную бутылку со своего места. Повернувшись, вижу, что Сальваторе смотрит на меня с любопытным блеском в глазах. — Просто поговорим, Торе.

— Просто поговорим, Милена.

Я киваю и прохожу мимо него в коридор, который приобрел новый смысл после предыдущих событий. И ощущаю на себе взгляд Сальваторе, который идет в нескольких шагах позади. Дверь в его спальню закрыта, поэтому я наклоняюсь, чтобы нажать локтем на ручку, и чувствую, как поднимается моя футболка. Я оборачиваюсь и вижу, что Сальваторе стоит прямо за мной, подцепив пальцем подол моей футболки, и разглядывает мою задницу.

— Торе! Мы же договорились.

— Но я и пальцем тебя не тронул, Милена, — говорит он, не отрывая взгляда от моего зада. — Красный цвет тебе очень идет, cara. Особенно мне нравятся рюшечки.

— Я рада, что ты одобряешь мой выбор нижнего белья. А теперь прекрати.

Открываю дверь и прохожу в его спальню, прекрасно понимая, что пришла сюда не для разговоров. В какой-то момент в течение ночи, между метаниями и ворчаниями, в попытках заснуть, наконец призналась себе — я больше не могу сопротивляться. К черту мою принципиальность. Так больше продолжаться не может, иначе я сойду с ума.

Прохожу мимо Милены, ставящей бокалы на тумбу рядом с дверью, сажусь на край кровати и прислоняю костыли к стене, а затем растягиваюсь на атласных простынях. Милена наливает вино, затем, покачивая бедрами, идет к тумбочке рядом со мной и ставит мой бокал. Расхаживая по комнате, она потягивает вино «Совиньон бланк», осматривая комнату. Надеюсь, ей все нравится, потому что с этого момента она будет спать здесь со мной каждую ночь.

— Ты на самом деле увлекаешься искусством, — комментирует она, стоя перед широкой картиной с пейзажем на стене напротив кровати.

— Да.

— Дорогое хобби. — Она делает глоток вина и продолжает рассматривать остальные картины.

Интересно, как долго она будет притворяться, что мы собираемся просто поговорить. Мы оба знаем, чем это закончится. У моей жены, как я понял, почти патологическая потребность отстаивать свои решения, даже если они неправильные. Если верить Нино, отец Милены был тираном, который всячески старался навязать свою волю детям. Вероятно, она делает все, даже борется против себя, чтобы сохранить хоть какое-то подобие контроля над своей жизнью. Она хочет меня, но боится, что это приведет к ее неудаче. Я был терпелив с ней, позволяя ей танцевать вокруг этой ситуации довольно долгое время, но сегодня все закончится.

— Иди сюда, Милена.

Она поворачивается, отпивает еще глоток и вопросительно приподнимает бровь.

— В твою постель?

— Да. Иди сюда, или я буду гоняться за тобой по всему пентхаусу, пока ты не сделаешь это.

— Уверена, что смогу тебя обогнать, — ухмыляется Милена.

— Ты издеваешься над инвалидом, cara? Какое неблагородное поведение для медицинского работника. — Я скрещиваю руки за головой, замечая, как она смотрит на мои бицепсы.

— Ты инвалид только потому, что не можешь понять значение слова «нет», Сальваторе.

Я несколько мгновений смотрю на изгиб ее губ, а затем спрашиваю:

— Может, сыграем в небольшую игру?

— Меня не интересуют твои игры.

— Боишься проиграть, cara?

Она переводит взгляд на меня, прикрывая рот бокалом.

— Я не боюсь ни тебя, ни твоих игр, — говорит она. — Что за игра?

Нет, не похоже, что она меня боится.

— Я расскажу тебе кое-что о тебе самой. Если я прав, ты снимешь с себя какую-нибудь одежду.

Милена смеется, и услышав ее смех, на душе у меня становится теплее.

— А если ты ошибешься? — спрашивает она.

— Я снимаю что-то с себя.

— Ты меня не знаешь. И окажешься голым меньше чем через пять минут.

— Тогда тебе не о чем волноваться.

Она прислоняется спиной к стене и делает еще глоток вина, улыбаясь.

— Хорошо.

На ней моя серая футболка. Мне было интересно, наденет ли она мои футболки после того, как я выбросил все, что принадлежало ее бывшему. В тот день я едва сдержался, чтобы не поджечь весь шкаф. Мысль о том, что Милена ходит в вещах своего бывшего мужчины, едва не повергла меня в пучину ярости. Однако видеть ее в моей одежде для меня очень приятно.

Я провожу взглядом по ее телу, пока не дохожу до ее рта. Она все еще улыбается.

— Ты солгала, когда сказала, что не знаешь, почему хочешь стать медсестрой, — говорю я и наблюдаю за реакцией Милены.

Милена застывает, ее рука, держащая стакан, замирает на полпути ко рту.

— Ты ошибаешься.

— Ошибаюсь? — Я качаю головой в сторону. — Почему не на врача? Нейрохирурга? Кардиолога?

— Не знаю. — Она пожимает плечами и смотрит в свой бокал.

— За ложь ты выбываешь из игры, cara, — говорю я. — Что ты видела, что побудило тебя стать медсестрой?

Милена закрывает глаза и прислоняется головой к стене.

— В одиннадцать лет моя сестра, Бьянка, попала в автомобильную аварию. Она чуть не погибла, потому что парамедик не знал, что делать. — Она качает головой. — Какой-то идиот записал все на телефон и выложил в интернет. Я была у подруги дома, когда это случилось. Ее брат показал мне видео. Я смотрела, как парень пытался и не смог интубировать мою сестру, пока она лежала на тротуаре. Только когда приехали другие парамедики, им удалось привести ее в чувство. — Милена делает глубокий вдох и открывает глаза, но продолжает смотреть в потолок. — Мой отец управлял машиной, когда они разбились. Он был пьян.

Да, Бруно Скардони был невероятным сукиным сыном.

— Итак, что ты хочешь, чтобы я сняла? — спрашивает Милена и встречается со мной взглядом.

— Сама выбирай.

Она нагибается, забирается под футболку и медленно снимает трусики. Когда выпрямляется, я киваю в сторону красного кружева, которое она держит, и протягиваю руку.

— Теперь они мои.

Милена выгибает бровь, запуская трусики мне в лицо.

— Тебе просто повезло с вопросом. Давай следующий.

Красное кружево падает мне на грудь, я намеренно поднимаю его к носу и вдыхаю, наслаждаясь выражением удивления на лице Милены.

— У тебя аллергия на рыбу, — заявляю я, а затем добавляю: — И на арахис.

Она самодовольно улыбается.

— Два промаха, Торе. Я съедаю полбанки арахисового масла в неделю, и у нас была рыба в том ресторане, где ты заставил уйти всех остальных гостей. Я ожидала, что ты будешь более внимательным для человека, который... — Она останавливается на середине предложения, и в ее глазах мелькает удивление, когда ее пронзает понимание.

— Да, наверное, я должен быть более внимательным, — говорю я и снимаю треники из-за рыбы. А из-за орехового масла избавляюсь от футболки. На ней остается только футболка, а я в одних трусах-боксерах. — Похоже, на данный момент мы квиты.

Милена блуждает взглядом по моей груди и животу и останавливается на моей промежности, а точнее на выпуклости.

— Игра в игры со мной тебя заводит?

— Дело не в игре, Милена, — отвечаю я. — Только в тебе.

Она снова переводит взгляд зеленых глаз на мое лицо, плотно поджав губы.

— Скажи мне, Милена, почему ты так боялась завязать отношения с кем-то из «Коза Ностры»?

Она растерянно смотрит на картину над кроватью и быстро переключает внимание.

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

— Ты очень плохая лгунья, cara. Еще раз соврешь и снимешь футболку в наказание. — Я беру вино с тумбочки. — Я заметил очень интересную вещь, когда просматривал информацию, собранную для меня Нино. Этот последний парень, с которым ты была, Дэвид ...он был инструктором по йоге.

— И что?

— До него был какой-то кондитер. А до него — флорист. Даже когда ты училась в школе, то всегда выбирала самых... ручных партнеров. Ты никогда не ходила на свидания с кем-то из нашего круга.

— Ты заставил своего начальника охраны раскопать мои школьные увлечения? — Ее пристальный взгляд не отрывается от моего лица.

— Да.

Милена оставляет свой пустой стакан на тумбе позади себя и хватается за спинку изножья кровати.

— Ты не имел права! — огрызается она.

— Ты боялась, что все в «Коза Ностра» похожи на твоего отца? Терроризируют людей из-за собственного комплекса неполноценности? — Я продолжаю: — Или потому что ты не чувствовала себя в безопасности?

— А с тобой я в безопасности? — слегка ухмыляется Милена. Удивительно, как сильно меня заводит ее маленькая ухмылка. Я смотрю, как она забирается на кровать, затем садится мне на талию, лицом к лицу.

— Думаешь, что ты лучше, чем другие мужчины в «Коза Ностра», поэтому мне нечего бояться? Так?

— Со мной ты в безопасности, Милена. — Я делаю глоток вина и оставляю бокал на тумбочке. — Но не потому что я лучше остальных. На самом деле как раз наоборот.

— Да?

Я беру ее за подбородок и смотрю на нее пристальным взглядом.

— Со мной ты в безопасности, потому что я — самый худший, кого только можно представить, cara. И никто не посмеет прикоснуться к тому, что принадлежит мне.

— И снова ты ошибся. — Она цепляется пальцами за пояс моих трусов. — Я никогда не боялась, что мне могут причинить боль, если окажусь с кем-то из семьи.

— Тогда почему? — спрашиваю я и наблюдаю, как Милена стягивает боксеры по моим ногам. Она не вздрагивает, когда доходит до середины икры, продолжая спускать трусы по правой ноге, а затем бросает их через плечо.

— Меня пугала мысль влюбиться в кого-то из «Коза Ностры», — говорит она и ползет вверх по моему телу, избегая моего уже полностью эрегированного члена, и садится мне на живот, прижимаясь голой и полностью мокрой промежностью.

Мой член так чертовски тверд, что кажется, будто сейчас взорвется.

— И почему это создает для тебя трудности? — спрашиваю я и провожу пальцем по линии ее губ.

— Потому что вряд ли я переживу, когда увижу, как умирает любимый мужчина, Торе, — шепчет Милена, глядя мне в глаза.

— Хорошо, что ты ненавидишь меня, cara. Значит, тебе не грозит сердечная мука.

— Конечно, я тебя ненавижу, — говорит Милена сквозь зубы.

Я смотрю, как она сидит на мне, ее светлые волосы падают на лицо и на грудь. Моя прекрасная, упрямая лгунья. Она глубоко вдыхает и закрывает глаза, а когда выдыхает, это звучит как вздох поражения. Секунду спустя она открывает свои озорные зеленые глаза. Не сводя с меня взгляда, хватает подол своей футболки и стягивает ее.

— Похоже, для нас игра окончена, cara, — говорю я и кладу руку ей на шею, притягивая к себе.

— Да пошел ты, Сальваторе, — шепчет Милена и прижимается ко мне поцелуем.

Я переворачиваю ее на спину, нависая над ней, и упиваюсь ее видом. Наконец-то, моя маленькая чертовка сдалась. Я редко испытываю удовлетворение или какое-либо возбуждение, но сейчас, когда моя жена лежит подо мной, не может сравниться ни с каким другим ощущением, которое когда-либо испытывал. Милена обнимает меня ногами, прижимаясь теплой и долгожданной киской к члену. Я думал, что могу не спешить, насладиться моментом и немного помучить ее, заставив ждать. Я намеревался затянуть процесс на час или больше, после чего ввести член в нее полностью. Довольно странный план, потому что раньше я никогда не хотел медлить с женщиной. Для меня секс всегда служил средством разрядки. Но не с ней. С моей Миленой все по-другому.

Я провожу пальцами по ее груди и животу, затем веду между ее ног. Она такая мокрая, словно безмолвно умоляет меня оттрахать ее до небес.

Я уже близок к тому, чтобы лопнуть, вены на члене пульсируют. Когда Милена впивается ногтями в мою спину, то полностью теряю самообладание. Я хочу, чтобы она кричала и стонала. Хочу услышать, как она выкрикивает мое имя... Хочу всего, и немедленно! Я убираю руку и одним толчком вгоняю в нее член. Идеально. Милена ахает и сжимает ноги вокруг меня. Я проникаю в нее до упора, наслаждаясь тем, как мой член ее заполняет.

Наклонив голову, я беру ее за затылок.

— Посмотри на меня.

Милена открывает глаза и глядит на меня, обдувая мое лицо своим глубоким и тяжелым дыханием.

— Кто владеет тобой, Милена? — Она поджимает губы и слегка прищуривает глаза. Я вывожу член, пока он почти полностью не выходит из ее дрожащего влагалища. Милена сжимает ноги вокруг меня, пытаясь, но безуспешно, удержать меня глубоко внутри.

— Я спросил... — Запускаю руки в волосы на ее затылке. — Кто владеет тобой?

Она пыхтит, обхватывая руками мою шею, и притягивает к себе, но не произносит ни слова. Желание снова войти в нее до упора сводит с ума, но я не двигаюсь ни на дюйм, наслаждаясь тем, как она умоляет глазами и телом.

Я сжимаю светлые пряди чуть сильнее.

— Кто, Милена?

— Ты! — кричит она.

— Я. — И тут же врезаюсь в нее. — Никогда не забывай об этом.

Она убирает руки с моей шеи и запускает их мне в волосы, потом заглядывает мне в глаза.

— Я все еще злюсь на тебя, Сальваторе.

Я выскальзываю и снова вхожу, затем шепчу ей на ушко:

— Я тебе не верю.

Она крепче прижимается ко мне. Перемещая руку между нашими телами, нахожу ее клитор и дразню его. Дыхание Милены учащается. Немного вытягиваю член, затем ввожу его полностью, массируя ее изнутри и снаружи.

— Быстрее, — дышит она.

Я ласкаю губами изгиб ее плеча, целую мягкую кожу.

— Ты все еще злишься на меня?

— Да.

Я выхожу из нее и заменяю член пальцем. Она обхватывает мою руку и впивается ногтями в кожу.

— В чем дело, cara? — спрашиваю я и добавляю еще один палец. — Тебя что-то тревожит?

О, как она смотрит на меня. Разочарование в чистом виде. И все же она не отвечает. Упрямая. Такая, черт возьми, упрямая. Я загибаю пальцы внутри нее и нажимаю большим пальцем на клитор.

Милена стонет и крепче стискивает мою руку.

— Я хочу твой член, — наконец говорит она.

Я убираю пальцы из нее и слегка прикусываю ее нижнюю губу.

— Ты все еще злишься на меня?

— Нет, черт тебя побери! — кричит Милена, и я снова вгоняю в нее член по самые яйца.

Я медленно вхожу в нее, не отрывая глаз от ее лица. Затем быстрее, пока кровать не начинает скрипеть под нами, а изголовье биться о стену.

Милена вскрикивает и прижимает ладони к изголовью над головой, шире разводя ноги и тяжело дыша. Я провожу рукой вверх по ее телу, обхватываю ее горло и вхожу в нее еще глубже и сильнее, чем раньше. Моя. Я выскальзываю, чтобы снова войти в нее. Только моя. Смотрю на нее — в ее полузакрытые глаза, на ее губы, покрасневшие от покусывания. Рот, который так очаровывает меня.

— Улыбнись мне, — рявкаю я, вжимаясь в нее.

Она находит мои глаза и смотрит в них, но ее губы остаются поджатыми. Я слегка сдавливаю пальцы на ее шее и склоняю голову, пока мы не оказываемся лицом к лицу.

— Улыбнись. Мне. — Я вбиваюсь в нее — раз, два, три раза. Ее улыбка для меня как воздух. Мне нужно ее увидеть. Если не увижу, я сойду с ума. — Улыбнись, упрямая женщина.

Милена щурит на меня глаза, а потом улыбается. Ее улыбка подобна первому лучу солнца после тысячи долгих ночей, пронзающему темноту моей души и наполняющему меня светом. Я целую свою упрямицу в губы и наслаждаюсь ощущением, как растягиваю членом ее внутренние стеночки, пока ее влагалище не начинает спазмировать вокруг моей длины.

Милена вскрикивает, когда еще глубже вгоняю в нее член, и это сводит меня с ума. Я выскальзываю и снова вхожу в нее, чувствуя, как содрогается ее тело. Покусываю ее подбородок и провожу зубами по ее шее.

— Я хочу, чтобы ты улыбалась мне каждый день, — говорю я рядом с ее ухом и снова вхожу в нее. — Каждый. — Толчок. — Чертов. – Толчок. — День.

— Почему? — выдыхает она, а потом стонет, кончая.

Потому что мне это нужно. Потому что каждый раз при виде ее улыбки, что-то происходит в моей душе. Потому что от нее захватывает дух, а сердце бешено колотится.

— Потому что я тебе приказываю, — рявкаю, глядя на нее сверху вниз.

Она взирает на меня несколько секунд, затем сжимает ноги вокруг меня и взрывается смехом.

Я делаю глубокий вдох и всаживаюсь в нее в последний раз, не в силах сдержать оргазм, пока изливаю в нее недели своего страдания. Ни на секунду не отрываю глаз от ее улыбающегося рта.

— Ты в порядке, cara? — Сальваторе проводит тыльной стороной ладони по моей скуле.

Нет, я не в порядке. Мои ноги все еще слегка дрожат, между ног саднит, как и болит все тело. Самое лучшее чувство на свете.

— Надеюсь, завтра я смогу ходить, — говорю и поднимаю голову с груди Сальваторе, заметив, что он наблюдает за мной.

Кончиком пальца прижимаю уголок его рта и слегка подталкиваю вверх. По-моему, я никогда не видела, чтобы Сальваторе улыбался, поэтому не понимаю, почему он, кажется, зациклился на моей улыбке. Ранее он едва не уничтожил мою вагину за это.

Сальваторе прикусывает кончик моего пальца, затем его целует.

— Или же я могу везде носить тебя, если понадобится.

— На спине?

— Если ты настаиваешь.

Я представляю, как отреагируют его люди, и смеюсь.

— Ты такой противоречивый, Торе.

— Разве это проблема?

— Нет. Мне нравятся твои причуды. — Запускаю пальцы в его волосы. — Когда ты начал седеть?

— Пару лет назад. Это у нас семейное.

— По отцовской линии?

— Нет. Мне досталось от Иларии. — Он наклоняет голову в сторону, открывая мне доступ к своей шее. — Я все еще помню день, когда она заметила первые седые волосы на своей голове. Я нашел ее плачущей в ванной. Я был уверен, что кто-то умер. По-моему, ей было двадцать девять лет.

Я поднимаю брови.

— Судя по тому, что видела, она производит впечатление очень спокойного человека.

— Это притворство, — отвечает он. — Она поднаторела в искусстве притворства, поскольку годами этим занималась. Мой отец и она были плохой парой. Я рад, что теперь у нее есть Козимо. Он делает ее счастливой, а значит, я не смогу убить его, если он облажается.

Сальваторе так говорит, будто читает вслух прогноз погоды. Факты. Выводы. Ноль эмоций. На секунду думаю, что муж шутит, но он смотрит на меня сверху вниз, и я вижу в его глазах убийственную серьезность.

— Что случилось с твоим отцом? — спрашиваю я.

— Его убили во время разногласий в семье.

Я вздыхаю и снова опускаю голову ему на грудь.

— Мой отец тоже был убит. Четыре года назад.

— Я знаю. Он попал в переделку с Братвой.

— Да. Он чуть не убил мужа Бьянки. — Я вздрагиваю. — Я ненавижу «Коза Ностру».

— Можешь с Иларией организовать клуб. — Его рука ложится на мою руку, и он выводит хаотичные узоры на моей коже. — Но если и есть человек, которому «Коза Ностра» испортила жизнь, так это Артуро.

— Подручный босса?

— Да. Его родители, вместе с четырьмя другими людьми, были убиты во время полицейского рейда в одном из казино. Предыдущий дон вкладывал большие деньги в нелегальный игорный бизнес. — Он проводит рукой по моей заднице, затем снова на спину. — Артуро сам воспитал своих сестер. Ему было двадцать.

— Господи. Сколько им было лет?

— Пять лет, близнецы.

— Ого. — Я моргаю. — Ему кто-то помогал с ними или?..

— Тетя, которая приходила иногда, но на этом все.

Мы долго молчим, я изучаю стену, а Сальваторе все еще выводит узоры на моей спине.

— Я бы хотела родиться в другой семье, — шепчу я. — В нормальной.

— Я рад, что ты там не родилась. — Он сжимает мою задницу и смотрит на меня расчетливыми глазами. — Потому что наши пути никогда бы не пересеклись.

Я кладу ладонь ему на грудь и скольжу вверх, чтобы обвить рукой его шею.

— Это в высшей степени эгоистично.

— Я знаю. Но это правда. — Другой рукой он берет меня за подбородок и наклоняет мою голову. — Ты бы предпочла, чтобы я солгал тебе?

— Нет, не предпочла бы. — Я перекидываю ногу через его и забираюсь на него сверху, чувствуя, как стремительно набухает его член. — Серьезно?

— Ты отказывала мне несколько недель. — Он запускает пальцы мне в волосы. — Я планирую взыскать все, что ты мне должна, Милена.

— И думаешь, что сегодня получишь все? — Я выпрямляюсь, обхватывая его за талию.

— На данный момент ты отрабатываешь проценты, cara.

— Да? И сколько же я тебе должна в общей сложности? — Я приподнимаю бровь и скольжу по его длине. Моя вагина пока слишком чувствительна, но меня это не волнует, поскольку его твердый член заполняет меня, напрягая нежные внутренние стеночки, и это того стоит. Боль совсем небольшая, что делает проникновение еще лучше.

— Я мог бы убить тебя, когда обнаружил в своем городе. — Он проводит левой рукой по моей талии, скользит ею вверх по животу и груди и снова обхватывает меня за горло. — Но не убил, поэтому я бы сказал, что ты должна мне все.

От его слов по моему телу бегут мурашки, и я слегка наклоняюсь вперед, прижимаясь горлом к его ладони. Было что-то тревожно-чувственное в том, что он держит руку на моей шее, зная, что чувствует каждый мой вдох и выдох, и, если захочет, может полностью перекрыть мне доступ воздуха.

Меня это должно напугать. Я не люблю давать мужчине, любому мужчине, подобие контроля над собой, никогда. Но по какой-то причине это меня не беспокоит. Может, потому что его прикосновения легки, а пальцы едва касаются моей кожи, как будто он не хочет меня напугать и словно это игра. Да, вот такой противоречивый мой муж. Приказывает казнить четырех невинных людей, а потом предлагает носить меня на руках по квартире, потому что мне больно.

Я прижимаю ладони к груди Сальваторе и медленно вращаю бедрами. Теперь моя очередь дразнить, поэтому я слегка приподнимаюсь и снова опускаюсь вниз, жестко, наблюдая за ним так же пристально, как он за мной. Я меняю темп и подаюсь вперед, принимая его в себя еще больше, а он выгибает бедра, чтобы войти в меня снизу. Я стону, впиваясь ногтями в его грудь, и двигаюсь на нем быстрее, меня омывает смесь удовлетворения и возбуждения. Сальваторе Аджелло, самый опасный человек во всей «Коза Ностре», лежит подо мной.

Он обхватывает мою спину, притягивая меня к себе. Переворачивает нас, пока снова не оказывается сверху, вбиваясь в меня, мышцы на его шее напрягаются от усилий. Он так красив — так, как бывают красивы экзотические, опасные животные. Чем ближе я подхожу, тем больше вероятность, что меня съедят заживо.

Сальваторе проводит рукой между нашими телами и кладет мне между ног. Я уже близка к завершению, поэтому, когда он сжимает клитор и резко вводит в меня член, кричу от дрожи в теле.

— Мне нравится, когда ты кричишь, cara, — говорит он и внезапно отстраняется.

Я взираю на него в растерянности. Он не мог так поступить!

— Можешь не беспокоиться о наемных убийцах, Сальваторе, — рычу я, обхватывая его ногами за талию и хватаясь рукой за его горло. — Потому что я сама покончу с твоей жизнью, если ты снова не введешь в меня член.

Сальваторе наклоняет голову, пока наши носы не соприкасаются.

— Твоя зловещая жилка чертовски сексуальна, — говорит он и снова врезается в меня так сильно, что я непроизвольно сжимаю его шею. Его глаза вспыхивают, а с губ срывается рычание. Я еще сильнее стискиваю его горло и улыбаюсь. Он отстраняется и снова входит в меня еще сильнее, заставляя меня стонать и наблюдая за мной зоркими глазами.

Я отпускаю его шею и провожу руками по его плечам, обхватывая пальцами его выпуклые бицепсы. Сальваторе снова врезается в меня. Я впиваюсь ногтями в кожу его рук. Еще один рык, и твердые губы прижимаются к моим. Я улыбаюсь в рот Сальваторе и приникаю к нему еще ближе, впиваюсь ногтями в его плоть. Сделав следующий вдох, я прикусываю его нижнюю губу.

Он полностью теряет контроль. Скользит ладонью между моих грудей и по шее, затем запускает пальцы в мои волосы и тянет. Я ахаю, в то время как на меня обрушивается водопад наслаждения. Сальваторе продолжает свои мощные толчки, заставляя изголовье кровати снова ударяться о стену. За моими веками вспыхивают звезды, и я кончаю одновременно с ним.

Когда волны блаженства проходят через меня, мы снова целуемся, тяжело дыша, а воздух вокруг наполнен ароматом наших занятий любовью.

Я открываю глаза и вижу, что Сальваторе смотрит на меня сверху вниз. Его пальцы все еще опутаны моими волосами. Я поднимаю руку и убираю черную прядь, упавшую ему на лоб.

— В тебе было много сдерживаемой агрессии, Сальваторе, — говорю я и провожу тыльной стороной ладони по его щеке. — Ну и сколько сейчас я тебе должна?

— Столько же, сколько и два часа назад.

— По-моему, это не совсем справедливо.

Он опускает голову, наклоняясь к моему лицу.

— Мне плевать.

Со вздохом я притягиваю его голову вниз, пока наши губы не встречаются.

— Значит, я все еще должна тебе все?

— Все, Милена, — шепчет он, не отрывая своего рта от моего.

Глава 18

Я останавливаюсь на пороге, выходя из ванной, и гляжу на свою кровать. Пустая. Милена еще спала, когда я пошел в душ, так что она, вероятно, отправилась в свою комнату, чтобы сделать то же самое. Она должна быть здесь. Я скрежещу зубами и иду к шкафу.

Через пятнадцать минут у меня встреча с Артуро и Нино, а я ненавижу опаздывать. Надев протез и одевшись, я быстро иду по коридору и останавливаюсь перед дверью Милены. С той стороны доносится звук фена. Покачав головой, я продолжаю идти к лифту, но приостанавливаюсь через несколько футов. Сжав руки в кулаки, делаю еще шаг и снова останавливаюсь. Черт! Я разворачиваюсь и направляюсь обратно к комнате Милены.

— Привет. — Она выключает фен, когда видит, что я вошел. — Тебе что-то нужно?

Да. Она в моей комнате. В моей постели. Тот факт, что ее там нет, вызывает чувство беспокойства, от которого я не могу избавиться.

— Нет, — говорю я. — У меня встреча, так что сегодня пропущу завтрак.

— Хорошо. — Она оставляет фен на туалетном столике и подходит ко мне. — Тебя что-то беспокоит?

— Нет. А что?

— Ты выглядишь... злым. — Она кладет руку на мое предплечье и слегка его поглаживает.

— Я не злюсь, Милена.

Она вскидывает брови.

— Меня тебе не одурачить.

Я обхватываю ее за талию и притягиваю к себе. Милена улыбается. Одной из тех улыбок, которые мне нравятся — когда ее глаза как будто мерцают.

Люди редко улыбаются мне, да я и не хочу, чтобы они улыбались. Мне просто нужно, чтобы они выполняли то, что им говорят.

Крепче стискивая ее руку, я прижимаюсь губами к ее губам, крадя ее улыбку. Моя. Она моя. Вместе со всем, что она может дать. Каждую улыбку, каждый поцелуй, каждый стон. Они все мои.

— Я не могу... дышать, — бормочет Милена, прижимаясь к моим губам.

Я слегка ослабляю свою хватку.

Ее взгляд немного тускнеет, и Милена выглядит озадаченной. Даже обеспокоенной. Тыльной стороной ладони она проводит по моей щеке.

— Ты уверен, что с тобой все в порядке?

— Конечно, я в порядке.

Милена кивает, целует меня в подбородок, а затем идет в гардеробную.

— Мне нужно отвезти Курта к ветеринару. Он уже три дня чешется задней лапой, как одержимый.

— Если эта тварь принесла блох в мой дом, я ее задушу.

— У него нет блох, — бросает она через плечо. – Больше похоже на какую-то аллергию. В двух кварталах отсюда есть ветеринарная клиника. Я нашла в интернете. Я позвоню и узнаю, есть ли у них сегодня свободные места.

— Позвони Нино, когда узнаешь время. Он отправит телохранителей ждать тебя внизу.

— Четверых?

— Да.

— Господи. — Она вздыхает и качает головой.

— Позвони мне перед отъездом и когда вернешься.

— Да, мама.

Я скриплю зубами. Она не понимает. Я тоже ни хрена не понимаю. Знаю лишь, что мне нужно, чтобы она мне позвонила.

— Я буду в офисе.

— Я зайду, как только закончу с Куртом, — обещает она.

Артуро и Нино приедут через несколько минут, но вместо того чтобы направиться в свой кабинет, я встаю позади Милены. Она все еще роется в своем шкафу и ворчит что-то о желтой футболке. Я зарываюсь носом в ее свежевымытые и высушенные волосы.

— Шоколадный? — спрашиваю я.

Она оглядывается через плечо и ухмыляется.

— Не-а. Кокосовый.

— Хм. — Я обхватываю ее за талию и притягиваю к себе. — Тебе больно?

— Немного. — Она стонет, когда я засовываю руку в ее трусики. — Ты вроде как хорошо порезвился со мной прошлой ночью.

Я обвожу ее клитор кончиком пальца, дразня его быстрыми движениями, пока не чувствую, что она становится влажной. Ее дыхание учащается, и я медленно опускаю палец ниже и ввожу его внутрь. Милена хватается за полку перед собой и раздвигает ноги шире, издавая сладостный стон.

— Больно? — спрашиваю я и ввожу палец чуть глубже.

— Нет, — выдыхает она и хватает меня за запястье. — Еще.

— Ты позвонишь мне, как мы договорились?

— Да!

— Хорошая девочка. — Я вытаскиваю палец, еще несколько раз провожу по ее клитору, а затем одним толчком ввожу в нее два пальца. Милен вскрикивает и содрогается, когда кончает.

— Видишь, как хорошо, когда мы во всем сходимся? — Я целую ее шею и вынимаю пальцы из нее. Когда выхожу из комнаты, жена все еще сжимает полку, делая быстрые, неглубокие вдохи.

* * *

— Итак, мы знаем, кто стукач? — спрашиваю я Нино, который сидит на стуле рядом с Артуро.

— Да, это Томазо, — говорит он. — Ребята загнали его в угол, и он сломался через два часа.

— Пошли кого-нибудь его допросить. Я хочу знать, кто его контакты, как они с ним связались и что он им рассказал. У вас есть, — смотрю на часы, — девять часов.

— Хорошо. — Нино кивает. — Что потом?

Я перевожу взгляд на Артуро.

— Я хочу, чтобы все капо и руководители групп были в старой конспиративной квартире в десять часов вечера.

— Хорошо. Что я должен им сказать? По какому поводу?

— Я кое-что покажу.

— Никакой конкретики?

— Нет, оставим все, как есть, — говорю я. — Что у нас с Фицджеральдом?

— Он не покидал своего логова. — Нино качает головой. — У меня два человека постоянно находятся возле его дома, но пока никакой активности.

Я откидываюсь в кресле, взвешивая наши варианты.

— Я хочу, чтобы ты поймал одного из людей Фицджеральда и привел его ко мне. Кого-нибудь из его близких. Невредимого. Убедитесь, что никто не заметит, когда схватите его, хочу, чтобы эта встреча была только по необходимости.

— Куда мы должны его привести?

— В безопасное место в центре города. У нас есть другие неотложные дела?

— Вы планируете пойти на открытие городского музея на следующей неделе? — спрашивает Нино. — Если да, то мне нужно будет организовать охрану.

— Нет.

— А как же свадьба Рокко? Все ожидают вас там увидеть.

Я не в настроении общаться с семьей, но сплетни вокруг моего брака уже набирают обороты, так что думаю, стоит взять Милену на встречу с ними.

— Мы пойдем.

— Сколько телохранителей?

Если бы я был один, то не взял бы ни одного, особенно на свадьбу семьи.

— Стефано и Альдо.

— Хорошо. Что-нибудь еще?

— Нет. Это все.

Когда Нино и Артуро уходят, я беру трубку, чтобы позвонить Милене. Она написала мне сообщение двумя часами ранее после возвращения от ветеринара. Не прошло и часа, как я уже на взводе. Безумие какое-то. Я знаю, что она на два этажа выше, в пентхаусе, потому что позвонил Аде, убедиться, что она там, и все же испытываю сильное желание проверить ее еще раз.

— Я собиралась тебе позвонить, — говорит Милена в тот момент, когда линия соединяется. — Почему Ада перенесла все мои вещи в твою комнату?

— Потому что я ей так сказал.

— А тебе не пришло в голову, что, может быть, сначала стоит спросить у меня?

Нет.

— Я хочу, Милена, чтобы ты переехала в мою комнату.

— У тебя серьезный пробел в социальных навыках. Ты ведь это знаешь, да.

— Да.

Она вздохнула.

— Курт тоже переедет, просто чтобы ты знал.

— Я не собираюсь спать в одной постели с котом. Особенно с блохастым.

— У него нет блох. Ветеринар сказал, что у него депрессия.

Депрессивный кот.

— Может, записать его на групповую терапию? — спрашиваю я.

— Ха-ха.

— Что делать с депрессивным котом?

— Он предложил взять еще одного, чтобы они могли играть.

— Нет.

— Он страдает, Торе!

— Я сказал «нет», Милена. — Еще один кот, и страдать буду я.

— Тут неподалеку есть приют. Мы можем пойти посмотреть после обеда.

— Никаких. Больше. Кошек.

— Ты плохой человек.

— Да.

— Пожалуйста? Только одну. Можешь сам выбрать.

— Мы не возьмем еще одну кошку, Милена, — говорю я и обрываю звонок.

— О, ты только посмотри на рыжего! — Я хватаю Сальваторе за руку и тяну его к последней клетке в ряду. — Он похож на мини Гарфилда.

— Он немного проблемный, — произносит женщина, управляющая приютом, с беспокойством наблюдая за Сальваторе. Мой муж не относится к обычным клиентам — он неподвижно стоит в своем угольно-черном костюме от Армани и хмурится, рассматривая кота. Думаю, она права. Он определенно не производит впечатления человека, который любит кошек.

— Проблемный? — спрашиваю я. — В каком смысле?

— Больше никаких умственно неполноценных животных, Милена, — ворчит Сальваторе. — Одного достаточно.

— Ну, он немного сварливый, — говорит женщина. — Не очень хорошо ладит с людьми.

— Очень похоже на тебя, Торе. — Я кладу руку на его. — Мы можем его взять?

— Нет.

— Но посмотри на него! Разве он не милый?

— Нет.

— Торе!

Он смотрит на кота, затем переводит взгляд на меня.

— Ты сказала, что мы придем сюда просто посмотреть.

Я приподнимаю бровь и улыбаюсь.

— Я солгала.

Сальваторе наблюдает за мной, его глаза прикованы к моим губам. Он часто так делает. Всегда внимательно смотрит на мои губы, когда я улыбаюсь.

— Просто возьми этого чертова зверя, и пойдем домой, — ворчит он.

* * *

— Торе! — кричу я из гостевой ванной. — Он не выходит из душевой кабинки.

Я подталкиваю миску с едой к коту и воркую с ним, но он продолжает упрямо сидеть в углу.

Курт пришел посмотреть на нового жильца, как только мы приехали, зашипел на него и вернулся в мою старую спальню. Все идет не так, как я ожидала, и это еще мягко сказано. Я вздыхаю, оставляю кота в ванной и иду в столовую, где Сальваторе уже кушает.

— Нам нужно дать ему имя, — сообщаю я, садясь на стул рядом с ним. — Как насчет Риггса? Как персонаж Мела Гибсона в «Смертельном оружии».

— Мне не очень нравится, как ты называешь своих животных.

— Я рада, что тебе нравится. — Я зачерпываю ложку картофельного пюре из миски на столе и бросаю ее на свою тарелку.

— Что у тебя за одержимость фильмами восьмидесятых?

— Тогда снимали лучшие фильмы. Хочешь пересмотреть со мной «Побег из Лос-Анджелеса»?

— Я не смотрю фильмы, Милена.

Я опускаю вилку и взираю на него.

— Ты не смотришь фильмы? Что ты делаешь в свободное время?

— Хожу в спортзал на третьем этаже. Время от времени смотрю игры. Сплю.

— И... и все?

— Да.

— Неудивительно, что ты все время угрюмый.

Он хватает меня за подбородок, наклоняя мою голову в сторону, пока наши взгляды не встречаются.

— Я угрюмый?

— Очень.

— И просмотр боевиков восьмидесятых годов это исправит.

— Может быть? — Я улыбаюсь. — Хочешь попробовать?

Он переводит хмурый взгляд на мои губы.

— Мы можем посмотреть фильм в выходные, — соглашается он и отпускает мой подбородок, возвращаясь к трапезе.

— Мы будем разбирать электронные письма после обеда? — спрашиваю я.

— Да.

— Хорошо. Сначала я пойду проверю, как там Алессандро.

— Я пойду с тобой.

— Не стоит, — говорю я с набитым ртом. — Это займет всего минуту, и сразу после этого я поднимусь в офис.

— Я сказал, что пойду.

Я опускаю столовые приборы и вздыхаю.

— Ты думаешь, я стану флиртовать с Алессандро или что?

— Нет. Мне не нравится мысль, что ты наедине с другим мужчиной.

— Тебе не кажется, что ты слишком остро реагируешь?

— Возможно. Но я все равно не хочу, чтобы ты оставалась с ним наедине.

Я вздыхаю.

— Иногда мне очень трудно понять тебя, Сальваторе.

— Я знаю. — Он поднимает стакан с водой и откидывается в кресле, не сводя с меня взгляда. — Сегодня вечером у меня есть дела, и я вернусь домой не раньше двух часов ночи. Мне нужно, чтобы ты позвонила мне и сказала, что все в порядке.

— Хорошо. Я позвоню тебе перед сном.

Он кивает, но замечаю, что его челюсть сжата в жесткую линию, как будто он недоволен моим ответом.

— Что-то не так?

— Нет, — говорит он, стискивая стакан в руке, как будто пытается его разбить.

— Торе?

Он ставит стакан на стол, поворачивается ко мне и сжимает переносицу. Не знаю, что происходит, но он кажется необычайно взволнованным. Я не могу понять, почему.

— Нет. Тут дело в другом. — Он проводит кончиком пальца по моему предплечью, слегка поглаживая кожу. — Когда был сегодня в офисе, даже зная, что ты здесь, я чувствовал себя обязанным позвонить и удостовериться. Я не могу это контролировать, Милена. Я пытался.

— Это похоже на какое-то беспокойство?

— Да, но в десять раз хуже.

— У тебя есть это... навязчивое желание с кем-нибудь еще? С твоими сотрудниками?

— Только с тобой.

Я смотрю на него в замешательстве.

— Почему? И почему так внезапно? Я что-то сделала, чтобы это спровоцировать?

— Нет, не внезапно, Милена. Последние недели мне едва удавалось сдерживать себя. - Он гладит меня по щеке другой рукой. — Ты будешь звонить мне каждый час. Пожалуйста.

— Это пройдет? — спрашиваю я. — Это наваждение.

— Я так не думаю. — Его лицо мрачно, и вижу, что ему не нравятся мои вопросы. Он прав, я не понимаю.

Сальваторе производит впечатление очень уравновешенного человека, но чем больше я думаю об этом, тем больше понимаю, что многие его реакции были не совсем нормальными. Например, на парковке, когда кто-то в нас стрелял. Никто не должен быть настолько спокойным и собранным под огнем, но при этом выходить из себя, когда я спускаюсь на этаж ниже, не предупредив его заранее. Я также никогда не видела, чтобы он улыбался. Он немного странный — я знала это с самого начала — но это не похоже на глупую причуду. У него действительно есть проблема, и не уверена, что он говорит мне все.

— Ну, надеюсь, хуже не будет, потому что я не пущу тебя в туалет. — Я касаюсь своим носом его. — Как часто нужно тебе звонить?

Он закрывает глаза и прикасается своим носом к моему. Это такой неожиданный и нежный жест, настолько противоречащий его характеру, что вызывает нежность в моем сердце, как теплое объятие, утешающее меня.

— Когда я в офисе, каждые два часа, — говорит он и смотрит на меня. — Но когда меня нет в здании, то каждый час, по часам.

— И что ты хочешь, чтобы я сказал тебе, когда буду звонить?

— Неважно. Что угодно.

— Хорошо. — Я киваю и глажу его волосы. — Что мы будем делать, когда мне нужно куда-то уйти?

— С этого момента я стану сопровождать тебя.

— Ты не можешь всегда ходить со мной, Сальваторе. Что, если мне нужно посетить парикмахера? Или сделать маникюр? У меня есть подруги. Мне нравится время от времени ходить с ними на кофе.

Его тело напрягается.

— Как часто?

— В салон красоты — раз в месяц. С девушками — два раза в месяц.

— Хорошо. Я как-нибудь с этим справлюсь. — Он сжимает руки вокруг моей талии. — Но сегодня вечером... каждый час, Милена.

— Я позвоню, — шепчу. — Куда ты идешь сегодня вечером?

— На одну из наших конспиративных квартир. Мне нужно разрешить кое-какую ситуацию.

— Хочу ли я знать подробности?

— Не хочешь. — Он быстро целует меня в губы. — Пойдем поработаем над письмами.

* * *

Звук дверного звонка доносится до меня, когда я пытаюсь выманить Курта из кухонного шкафа. Он прячется в большой кастрюле из нержавеющей стали уже двадцать минут, и каждый раз, когда я пытаюсь его вытащить, только шипит и скалит клыки. Кроме того, у меня на предплечье остались два длинных следа от когтей, когда я пыталась его вытащить.

— Ада, ты можешь открыть? — кричу через плечо, затем снова поворачиваюсь к дьявольским глазам передо мной. Я не признаю поражения перед котом! Схватив крышку с полки внизу, накрываю ею кастрюлю и, с котом внутри, беру ее за ручки. Я отнесу Курта в спальню и положу его на кровать, чтобы избежать дальнейших травм.

С кастрюлей в руках я поворачиваюсь и сталкиваюсь лицом к лицу с матерью Сальваторе.

— Илария. — Я сглатываю, затем улыбаюсь. — Как приятно тебя видеть. Не хочешь кофе?

— Конечно, — говорит она и снимает пальто.

— Отлично, я только... унесу это. — Я киваю на кастрюлю в своих руках. Курт выбирает именно этот момент, чтобы издать страдальческое мяуканье. Я стону, опускаю кастрюлю на пол и осторожно снимаю крышку. Курт выпрыгивает из кастрюли, шипит на меня еще раз для убедительности и бросается в сторону коридора. Когда я встаю, Илария смотрит на меня округленными глазами. Думаю, она не привыкла к тому, что люди носят кошек в кастрюлях.

— Отчаянные меры, — бормочу я, ставя кастрюлю в раковину и направляясь к кофеварке. — Молоко? Сахар?

— И то, и другое. — Она садится за барную стойку.

— Сальваторе нет дома, — говорю я через плечо. — У него кое-какие дела.

— Я знаю. Я пришла проведать Алессандро, но сначала хотела поговорить с тобой.

— О? — Я несу кофе и сажусь напротив нее. — О чем-нибудь конкретном?

— Как продвигаются дела между вами?

— Под «делами» вы имеете в виду брак?

— Да. Быть вынужденной выйти замуж за незнакомого человека — мечта не каждой женщины, — произносит она и опускает взгляд в свою чашку. — Поверь мне, я знаю по опыту.

— Вы не знали отца Сальваторе, пока не вышли за него замуж?

— Нет. Так что, как видишь, я понимаю тебя и твою ситуацию.

— Хм. — Я делаю глоток своего кофе. — Мы с Сальваторе знали друг друга до того, как он решил заманить меня в ловушку брака.

Илария замирает с чашкой кофе на полпути ко рту.

— Что?

— О, он вам не рассказал?

— Нет, — шепчет она.

— Мы встречались всего несколько раз. Уверена, что он преследовал меня. Мы даже ходили на свидание. Что-то вроде свидания.

Она пристально смотрит на меня.

— Сальваторе не ходит на свидания.

— Он мне говорил. — Я фыркаю. — Кроме того, не уверена на сто процентов, но мне кажется, что он вломился ко мне домой и заполнил холодильник едой.

Осознание этого пришло всего пару дней назад, когда я наткнулась на Аду, готовящую суп. Я спросила, зачем нам суп, если никто не болеет, и она ответила, что это потому что в прошлый раз Сальваторе сказал ей, что мне он понравился. Единственный суп, который я ела за последние два года, был тот, который я нашла в своем чудом укомплектованном холодильнике. Я до сих пор не знаю, что думать об этом откровении. Очень мило в очень причудливом смысле.

Илария продолжает смотреть на меня несколько мгновений, затем медленно опускает свою чашку.

— Он вел себя... странно?

— Ну, ваш сын очень необычный человек, Илария, и я не знаю его достаточно хорошо, чтобы определить, какое поведение является «нормально-странным», а какое «странным-странным». — Я пожимаю плечами. — Он хочет, чтобы я звонила ему и отмечалась каждые два часа. Это считается «странным-странным»?

— Да. Он сказал почему?

— Из-за какого-то навязчивого желания знать, где я нахожусь в любое время. Как вы думаете, это что-то вроде ОКР? Вроде того, когда нужно каждые несколько минут трогать бумажник, чтобы убедиться, что он на месте?

Илария закрывает глаза и делает глубокий вдох.

— Это не ОКР, — говорит она и смотрит на меня с серьезным выражением лица. — Я думаю, ты ему... нравишься.

Я смеюсь.

— Он заставил меня выйти за него замуж, так что да, думаю, что нравлюсь ему.

— Сальваторе не любит людей, Милена. Он либо уважает их, либо нет. Но они ему не нравятся.

Я хмурю брови в замешательстве.

— Глупости. Ему нравятся его люди. Я видела, как он беспокоился, когда ирландцы напали и некоторые из его парней пострадали.

— Люди Сальваторе чрезвычайно преданы ему. Он уважает их преданность. Возможно, он даже по-своему о них заботится. — Она наклоняется вперед и берет меня за руку. — Но он ни к кому ничего не чувствует.

— Конечно, чувствует. Он же не чертова статуя. Да, иногда у него бывают странные реакции, но... он любит вас. Вы его мама.

— Сальваторе заботится обо мне, да. — В ее глазах мелькает грусть. — Ты позвонишь ему, как он просил?

— На самом деле он не просил. Скорее, потребовал. — Я ухмыляюсь. — Но он сказал «пожалуйста», так что да.

— Он сказал «пожалуйста»... — бормочет она, затем сжимает мою руку. — Я пойду проверю Алессандро.

Пока она берет свое пальто и сумочку, я размышляю, что, возможно, это был самый странный разговор в моей жизни.

Г

лава 19

Сегодня у входа в конспиративную квартиру стоят четыре охранника, что вполне ожидаемо, учитывая количество приехавших.

— Босс. — В унисон кивают, когда я прохожу мимо них, и тот, что ближе ко мне, открывает дверь.

Нино ждет у окна в первой комнате, потягивая выпивку, а Альдо и Стефано сидят за столом в углу, но быстро встают, как только видят меня.

— Томазо заговорил? — спрашиваю я.

— Он все рассказал в течение часа. — Альдо машет рукой в сторону двери справа. — Вы хотите с ним поговорить, босс?

— Нет. Как сильно вы его отделали?

— Отрезали три пальца. Немного побили. Его было относительно легко сломать.

Я киваю и осматриваю помещение.

— Принесите мне стул и поставьте его в центре комнаты. У вас есть плоскогубцы и крепкие ножницы?

Альдо смотрит на меня с растерянностью в глазах, но потом берет себя в руки.

— А садовые ножницы подойдут?

— Да.

Телефон в моем кармане вибрирует. Когда достаю его, тревога, которая нарастала, начинает ослабевать.

— Милена.

— Риггса вырвало на весь ковер.

— Чем?

— Откуда, черт возьми, мне знать, Сальваторе? Похоже на шерсть и полупереваренный кошачий корм.

— Я просто высказал свое недовольство, а не просил провести анализ кошачьей рвоты.

— Тебе нужно научиться правильно передавать смысл голосом. Интонация у тебя отстойная. Ладно, я пойду приберусь тут. — Она прерывает звонок. Видимо, Милена дословно поняла, когда я ей сказал, что неважно, о чем она говорит.

Я убираю телефон обратно в карман и замечаю взгляды Альдо и Стефано.

— Мы взяли кота. Он проблемный, — заявляю я и поворачиваюсь к двери, как раз когда входят Козимо и Артуро. — Возьмите стул и приведите Томазо. Привяжите его покрепче.

* * *

На все про все уходит пятнадцать минут. Нино приказывает всем встать вдоль стены напротив стула, на котором сидит Томазо, связанный и с кляпом во рту. После того как Артуро кивает, давая понять, что все двенадцать человек, которых мы ждали, здесь, я подхожу к Томазо и поворачиваюсь к группе капо и командиров наших бойцов.

— Томазо решил, что будет неплохо подлизаться к властям и слить информацию о наших поставках наркотиков, — начинаю я, глядя на стоящих вокруг в полном молчании людей.

Я снимаю пиджак, вешаю его на спинку стула, стоящего позади меня, и закатываю рукава рубашки.

— Нино, вынь кляп и открой ему рот. И держи его открытым.

Томазо хнычет и мотает головой вправо-влево, пытаясь, но безуспешно, избежать рук Нино. Как только Нино удается открыть парню рот, я беру со стола плоскогубцы и ножницы и встаю перед стукачом.

— Людям свойственно забывать, поэтому я решил, что сейчас самое время напомнить всем, что мы делаем с доносчиками.

Я не сразу смог поймать плоскогубцами язык Томазо. Когда его захватил, я вытаскиваю язык и садовыми ножницами отрезаю от предательского рта. Кровь брызжет на мою белую рубашку, Томазо кричит. Я поворачиваюсь лицом к группе — каждый мужчина смотрит на вопящего Томазо — и бросаю плоскогубцы вместе со все еще прикрепленным розовым комочком плоти на пол перед ними.

— Я не потерплю предателей. - Обойдя стул и встав позади Томазо, кладу правую руку ему под подбородок, а левую — на макушку. — Запомните это.

С этими словами я силой зажимаю Томазо рот и держу его в таком положении. Стукач бьется, захлебываясь собственной кровью, и я жду, пока он не затихнет, а потом его отпускаю.

Беру со стола тряпку и вытираю руки. Кровь на правой руке сходит легко, но перчатка на левой полностью пропиталась кровью. Я снимаю ее и бросаю на пол, прямо в лужу крови, скопившуюся под мертвецом.

— Вы свободны, — говорю я и накидываю пиджак.

* * *

К моему приходу Милена уже спит. Я прислоняюсь плечом к дверному косяку и просто гляжу на нее, как мне кажется, часами. Будет ли она смотреть на меня по-другому, если узнает, что я совершаю отвратительные поступки, чтобы сохранить организацию? Позволит ли прикасаться к себе руками, которые всего два часа назад были по локоть в крови? Милена в курсе, как обстоят дела в «Коза Ностре», но не хочу рисковать, чтобы она стала этому свидетельницей. Меня должно беспокоить то, что ее мнение так важно. Я не обращаю внимания на то, что люди за моей спиной называют меня монстром, - это в порядке вещей. Но только не она. Я изо всех сил хватаюсь за дверной проем, не обращая внимания на боль, простреливающую левую руку до самой головы. Только не она.

Я чувствую легкое прикосновение к подбородку, затем палец прослеживает линию моей скулы. Вскоре твердые губы находят мои. Я сонно улыбаюсь и поворачиваю голову в сторону тепла, которое ощущаю под боком. Открыв глаза, вижу, что Сальваторе смотрит на меня, лежа в постели.

— Ты разговариваешь во сне, — говорит он.

— Я знаю. — Глажу его по волосам. — Надеюсь, я не разболтала никаких секретов.

— У тебя нет от меня секретов, Милена. — Он проводит пальцем по моей шее, все ниже и ниже. — Я уже говорил тебе, что ты в долгу у меня за все. — Он скользит ладонью между моих ног. — И это касается всех твоих секретов.

Я улыбаюсь, затем ахаю, когда он вводит в меня палец.

— Ты не можешь этого требовать.

— Еще как могу. — Второй палец проникает внутрь. — Ты принадлежишь мне. Телом. Мыслями. — Он прижимает большой палец к клитору и дразнит меня своими виртуозными пальцами. — Твоей улыбкой. И твоими секретами.

— Ты не можешь владеть человеком. — Я хватаюсь за его плечи и насаживаюсь на его руку. То, что он может делать своими пальцами, не поддается никакой логике и здравому смыслу.

— Не владею? — Он вводит пальцы так глубоко, что я стону и хнычу. Потом задевает чувствительную точку, и я кончаю мгновенно и неистово.

Я все еще стараюсь отдышаться, когда он накрывает меня своим телом, вдавливая в кровать.

— Ты весишь центнер, Сальваторе, — ахаю я, а затем стону, когда он сменяет пальцы на твердый член.

— Кто... — он вводит головку, но так медленно, что мне хочется застонать от разочарования, — владеет тобой, cara?

Я встречаю его хищный взгляд, улыбаюсь и переношу руку на его шею. Когда крепче прижимаюсь к нему, Сальваторе издает рык и вводит член до упора, заполняя меня настолько полно, что сознание покидает мое тело. Ощущение такое, будто я лечу.

— Ты, — шепчу я и провожу ладонями по его спине до крепкого зада. — А я владею тобой, Торе?

Он не отвечает сразу, а продолжает входить в меня, пока мои внутренние стенки не сжимаются вокруг его члена, и я снова кончаю от его напористого темпа. Затем целует меня в плечо и шепчет на ухо:

— Боюсь, что да, Милена.

Он прижимается губами к моим губам и, толкнувшись в последний раз, наполняет меня горячей спермой.

* * *

Я приподнимаюсь на постели и наблюдаю за Сальваторе, который подходит к шкафу на другой стороне комнаты, достает оттуда рубашку и надевает ее. У него на спине четыре шрама от пулевых ранений. Один около плеча, два с левой стороны и еще в нескольких дюймах справа от позвоночника. Если учесть ногу и царапину на правом бицепсе, то всего их шесть.

— Где другие? — спрашиваю я.

— Что?

— Огнестрельные ранения.

Он поворачивается и возится с пуговицами на рубашке.

— Правое бедро и левая нога.

— Елки-палки, Сальваторе. Когда ты успел получить столько огнестрельных ран? — Я встаю с кровати и принимаюсь застегивать пуговицы на его рубашке.

— То, что на плече, произошло несколько лет назад. А ранение в бедро — в прошлом году. — Он говорит это так, будто перечисляет список продуктов. — На левой ноге и три на спине схлопотал во время одного и того же инцидента. Семь лет назад.

Я замираю на средней пуговице. Три пули в спину — это не обычная перестрелка. Это была казнь.

— Кто это сделал?

— Старый дон отдал приказ, — говорит он. — Но исполнил его один из капо.

— Почему?

— Предыдущая верхушка стала жадной. Они решили оставить львиную долю денег себе.

Безумие какое-то. Я же не могла неправильно понять.

— Они воровали у семьи?

У семей «Коза Ностра» очень строгий порядок работы, основанный прежде всего на доверии. Доны и капо отвечают за организацию бизнеса, но они имеют право только на часть прибыли. Оставшиеся деньги распределяются между всеми остальными членами, вплоть до рядовых бойцов. Размер доли зависит от положения человека в организации, но дон и капо никогда не берут более сорока процентов от общего дохода. Я не знаю, сколько человек в нью-йоркской семье, но в Чикаго их было не меньше сотни.

— Да, — говорит он. — И я об этом узнал.

— Значит, они решили тебя убить?

— В конечном счете, да. — Он наклоняет голову и касается своей щекой моей. — Сначала они пытались вовлечь меня в свою маленькую схему. Я тогда был капо и уже начал развивать свой строительный бизнес. Он приносил большие деньги.

— Что случилось?

— Я отказался. Они попробовали дать мне шанс, чтобы я передумал. — Сальваторе проводит пальцем линию вдоль моей челюсти. – Старались с большим энтузиазмом.

— Твоя рука? — спрашиваю я и кладу свою ладонь поверх той, что ласкает мой подбородок.

— И нога.

— Господи, Торе. — Я моргаю, чтобы сдержать слезы. — Как кто-то может выжить после такого?

— Нино нашел меня на складе, куда меня пригласили на «встречу». У него привычка следовать за мной, даже когда я говорю ему не ходить. Когда меня выписали из больницы, Артуро помог мне залечь на дно, пока я не поправился настолько, чтобы снова обсудить этот вопрос с доном и капо.

— И что ты им сказал?

— Ничего особенного. Я только показал, где они ошиблись. — Он прижимается губами к моим пальцам. — Когда ты хочешь убить человека, нужно стрелять в голову.

— Ты убил дона?

— И всех шестерых капо.

По спине пробегают мурашки. Трудно смириться с тем, что мне нравится человек, который олицетворяет собой все то, от чего я хотела убежать.

— Торе?

— Да?

— Сколько людей ты убил? — я шепчу. — Самолично.

Он проводит пальцем под моим подбородком и поднимает мою голову. Наши взгляды встречаются.

— Ты правда хочешь, чтобы я ответил на этот вопрос, cara?

Я смотрю в глубину янтарных глаз и, чувствуя себя самой большой лицемеркой на свете, медленно качаю головой. Нет, я не хочу знать. Но не потому что боюсь, что от этого Сальваторе станет мне меньше нравиться. Боюсь, что он будет нравиться вне зависимости от ответа.

Глава 20

— Вот так потеха, — произносит Пиппа, оглядываясь через плечо на Стефано и Винченцо, которые идут в нескольких шагах позади нас. Еще два телохранителя следуют чуть поодаль.

— Ага, а то я не знаю, — вздыхаю я и поворачиваюсь, чтобы войти в следующий бутик.

— Мне кажется, что за нами должна следовать еще и съемочная группа, — хихикает Пиппа. — Зачем нужны четыре телохранителя? Ты же сказала, что твой муж — бизнесмен, а не президент.

— Он немного экстравагантен. — Я подхожу к вешалке с платьями и достаю из сумочки телефон, чтобы позвонить Сальваторе.

— Милена.

— Я звоню по поводу платья для свадьбы Рокко. Как думаешь, серое подойдет? — спрашиваю, глядя на длинное и струящееся платье. — Или лучше выбрать что-то более яркое?

— Можешь надеть все, что хочешь, лишь бы это прикрывало твою задницу.

— Ну, спасибо, сладкий, ты мне очень помог. — Я фыркаю и обрываю связь.

— Он тебе очень нравится, — комментирует Пиппа, глядя мимо меня на платье. — Ты уже третий раз звонишь ему с тех пор, как мы начали ходить по магазинам.

Вообще-то, четвертый. Я звонила ему, пока она была в туалете.

Прошло две недели с тех пор, как Сальваторе попросил меня звонить ему всегда, когда мы не вместе.

Вначале я не отличалась пунктуальностью. Он никогда не комментировал это и не отчитывал меня за опоздания с «отметками». Думаю, Сальваторе было неудобно просить меня отмечаться, но я заметила, что каждый раз, когда опаздывала, в его голосе слышалось легкое напряжение, словно он на взводе. После этого решила проявлять больше пунктуальности.

— Ага. — Я киваю. — Очень нравится.

Это правда. Странно это или нет, но мне нравится проводить время с Сальваторе. Я даже не обращаю внимания на его причуды. Если бы не его настойчивое требование, чтобы я не работала, то не затаила бы обиду на этот брак, по расчету или нет.

— Черт, — бормочу я, неся платье к кассе. Кажется, я влюбилась в своего мужа.

После чашечки кофе в торговом центре мы высаживаем Пиппу у ее квартиры и едем домой. Машина въезжает в гараж, и пока я достаю телефон, чтобы позвонить Сальваторе и сказать, что вернулась, двери лифта открываются, и появляется он. Я тянусь за пакетами с покупками, которые лежат рядом со мной на заднем сиденье, как дверь открывается, и Сальваторе проскальзывает внутрь.

— Вон! — рявкает он водителю и Стефано, сидящим на переднем сиденье.

Как только они выходят из машины, муж обхватывает меня за талию, притягивает к себе на колени и утыкается носом в мои волосы. Я пытаюсь повернуть голову, но он лишь крепче держит меня за талию, прижимая к себе.

— Четыре часа, Милена, — шепчет он мне на ухо.

— Я звонила тебе каждый час.

— Знаю. — Он прижимается лицом к моей шее и вдыхает. — Ты считаешь меня сумасшедшим?

— Немного? — Я фыркаю, обнимаю его за шею и приникаю губами к его губам.

— Это проблема?

— Не совсем. — Я пожимаю плечами и целую его. Это должно меня волновать. Но дело в том, что меня не беспокоит ни ОКР Сальваторе, ни его потребность знать, где я нахожусь. Я не против звонить ему, даже чаще, чем каждый час, если это необходимо, чтобы успокоить его тревогу. Более того, мне это даже... нравится. — Знаешь, мне кое-что пришло в голову, когда мы с Пиппой проходили мимо цветочного магазина.

— Что? — спрашивает он, покусывая мой подбородок.

— Ты был тем самым вторым гадом. Тот, который прислал мне кучу цветов.

— Да.

Я отстраняюсь и смериваю его взглядом.

— Сто ваз?

— Девяносто шесть. Это все, что у них было.

— Одной было бы более чем достаточно.

Сальваторе смотрит на меня какое-то время, затем наклоняется вперед и касается своим носом моего.

— Со мной все или ничего, Милена. Ты уже должна была это понять.

Да. Думаю, так и есть.

* * *

Зачесывая пальцами волосы Сальваторе, я наблюдаю за ним, пока он поднимает с пола бутылку пива. Меня до сих пор удивляет, что он так расслаблен.

Мы валялись на диване в гостиной уже почти час — Сальваторе смотрел игру, а я, растянувшись у него на груди, писала Бьянке. Она не отвечает на мое сообщение уже минут десять - значит, Михаил, скорее всего, вернулся домой. Видит Бог, эта парочка не может оторваться друг от друга.

— Не могу поверить, что ты любишь пиво.

— Почему?

— Не знаю. Мне всегда казалось, что ты предпочитаешь изысканные вина. — Я провожу тыльной стороной пальца по его скуле. — Это из-за костюмов.

— Я ничего не имею против вина. Но оно лучше сочетается с сыром, чем с футболом. — Он целует мой палец. — Что написала твоя сестра? Есть новости из дома?

— Все то же самое. Я все еще жду, когда она ответит на последнее сообщение.

Сальваторе проводит большим пальцем по моей нижней губе.

— Попроси ее передать от меня сообщение Петрову.

— Русскому пахану?

— Да. Он должен знать, что албанцы начали вести дела с ирландцами.

Я быстро набираю текст и отправляю его Бьянке.

— Что-нибудь еще?

— Нет. — Он берет телефон из моих рук, кладет его на журнальный столик и сбрасывает с дивана подушки на пол.

— Тебя чем-то обидели бедные подушки?

— Да. — Он отбрасывает последнюю подушку. — Они занимают слишком много места.

— Может быть, нам стоит купить диван побольше. — Я целую его в челюсть.

— Не могу не согласиться.

Он обнимает меня за талию и тянет вниз, чтобы я легла сбоку, между ним и спинкой дивана. Я тянусь к поясу своих леггинсов и снимаю их, а затем стаскиваю с Сальваторе спортивные штаны и трусы-боксеры. То же самое я делаю со своими трусиками, бросая их на пол рядом с одеждой Сальваторе.

Он берет меня за руку, подносит пальцы к своим губам, нежно целует каждый из них по очереди, затем проводит губами по запястью и вдоль руки, вызывая во мне трепет. Он делает все это очень медленно, задерживая губы на несколько секунд, а затем переходя к другому месту, как будто каждый поцелуй — это утверждение. То, как он ласкает мою кожу, завораживает, ведь Сальваторе никогда не казался мне терпеливым любовником. Притяжение между нами всегда отличалось взрывной силой, одновременно жесткой и интенсивной.

— Ты даже не представляешь Милена, что делаешь со мной, — шепчет он, добираясь до моего плеча, и я вздрагиваю. — Не представляешь.

Он приникает к моим губам, и я обнимаю его за шею, прижимая к себе со всей силой. Не думаю, что он понимает, насколько сильно запудрил мне мозги. Это пугает. Я уже даже не знаю, что чувствую. Я влюбилась в него? Во властного, ворчливого, замкнутого человека? В того, кто даже не улыбнулся мне ни разу за все то время, что его знаю? Боюсь, что да.

Я провожу руками по его шее, по плечам, упираюсь в рельефную грудь и, не разрывая поцелуя, перекидываю ногу через его талию и сажусь на него сверху.

— Я хочу заняться с тобой любовью, — говорю ему в губы и чувствую, как он замирает подо мной. — Ты позволишь мне?

Когда открываю глаза, его пристальный взгляд устремлен на меня.

— Да.

Я улыбаюсь и провожу пальцами по его губам. Илария была права. Он не умеет справляться с чувствами. Как будто не в силах уловить значения различных эмоций и ему трудно их обрабатывать. Я спускаюсь по его телу вниз, пока его член не упирается в мокрые половые губки. Дюйм за дюймом я принимаю его в себя, наслаждаясь постепенным заполнением. Его член большой. Когда он входит в меня целиком, кажется, что мои внутренние стеночки вот-вот разорвутся. Мне это нравится.

Когда он полностью входит в меня, я прижимаюсь губами к его груди и поднимаюсь выше, целуя его шею, пока не достигаю его сильной челюсти. Я методично и непрерывно вращаю бедрами, но так нежно и медленно, как только могу, чтобы держать его на грани. Достигнув его рта, я поднимаю бедра вверх, до тех пор пока внутри не остается лишь головка члена. Сальваторе смотрит на меня, его взгляд прикован к моим глазам, он сжимает руками мои бедра, но не двигается. С улыбкой опускаюсь на его член и одновременно прикусываю губу. Он резко вдыхает и легонько сжимает мою ягодицу, а другой рукой скользит к месту соединения наших тел.

— Мне интересно, cara, — говорит Сальваторе и массирует большим пальцем клитор, заставляя меня застонать.

— Что? — Я откидываюсь назад и продолжаю вращать бедрами.

Он слегка щипает меня за клитор, и я вздрагиваю, но не желаю двигаться быстрее. Наоборот, сохраняю медленный темп, наслаждаясь тем, как он смотрит на меня затуманенными, полными похоти глазами.

Сальваторе сжимает мою попку, заставляя меня хныкать. В следующее мгновение он с силой врезается в меня снизу, и я ахаю.

— Ты никогда не боялась меня, — говорит он. — Почему?

Я улыбаюсь, а он продолжает входить в меня, наращивая темп.

— Ответь мне, Милена.

— Я была слишком зла на тебя, чтобы бояться!

— Это, — он снова вгоняет в меня член с такой силой, что я мгновенно взрываюсь, как фейерверк, — самый глупый ответ, который я когда-либо слышал.