Сладостный обман

17

– А ну-ка давай вставай, соня. Вставай, моя ленивица, – скомандовал Ричард, входя в спальню Эллен. Он распахнул тяжелые шторы, и лучи мартовского солнца залили комнату.

Эллен раздраженно посмотрела на Ричарда и, натягивая на голову легкое одеяло, недовольно проворчала:

– Отстань от меня, дай поспать.

– Эллен, пора вставать и идти на репетицию, – сказал Ричард. – Ты что, хочешь, чтобы все твои роли отдали Люси Мейнор? – Эллен повернулась на живот и уткнулась лицом в подушку. – Ты меня слышишь?

– Пусть отдают, – ответила Эллен. – Мне все давно надоело: и роли, и этот проклятый театр.

– Ба, какие речи мы слышим, – шутливым тоном произнес Ричард. – Еще немного, и ты почти убедишь меня в том, что тебе и Кэвин Меррик надоел. – Ричард открыл шкаф и достал из него пикантную салатового цвета сорочку из тончайшего шелка, делавшую Эллен такой соблазнительной.

– А его я просто ненавижу, – проворчала она в ответ, приподнимая голову с подушки. Эллен отбросила назад упавшую на лицо прядь волос и уже мягче продолжила: – Правда, и люблю тоже.

Ричард бросил сорочку на край кровати.

– Тогда вставай и отправляйся к нему. Я, черт подери, уже устал изо дня в день повторять тебе одно и то же. Два месяца прошло, живу как в преисподней – постоянно одно и то же. Да хватит тебе ныть, вставай!

– Я не могу пойти к нему, – ответила Эллен, переворачиваясь на спину. – И ты это прекрасно знаешь.

– Тогда замолчи и перестань рассказывать мне сказки о своей любви. Не понимаю, чего ты все время стонешь. Вставай, жизнь продолжается!

Эллен показала Ричарду язык.

– Ты чудовище, – сказала она. – В тебе нет ни капли сострадания.

– Мне надоело сострадать, потому что ты извела меня своими жалобами. Или вставай и отправляйся к своему пирату, или продолжай делать то, что делала раньше.

Эллен приподнялась на локте и посмотрела на Ричарда. Он уже выздоровел и даже совсем не хромал.

– Как ты можешь так говорить о человеке, который тебя вылечил. Кэвин – совсем не пират.

– Ну, значит, крестьянин. Друг дикарей.

– Он и не крестьянин, – возразила Эллен. – Он плантатор, и к тому же очень богатый. У него много земли, и он выращивает табак. А сейчас, когда получит грант на новые владения, станет еще богаче.

Ричард, усмехаясь, налил ей чашку крепкого дымящегося кофе.

– У меня создается такое впечатление, что ты начала изучать географию наших колоний. Особенно Мэриленда. Или я не прав? – он весело посмотрел на свою подопечную.

– Нет, не начала, – капризно ответила Эллен. Она спустила ноги с кровати и надела мягкие шлепанцы. Затем она поднялась и перекинула через плечо сорочку. – И мне совсем не хочется ехать к дикарям.

– Зато в Мэриленде ты будешь в полнейшей безопасности. Ты навсегда избавишься от Ханта. – Ричард налил себе чашку кофе и сел за стол. – Лично я советую тебе хорошенько подумать. Представь, что тебе никогда больше не придется бояться, оглядываться на каждый шорох, жить в постоянном страхе… А сейчас? Или ты забыла про него? Нет, – вздохнул Ричард. – Такой человек не даст забыть себя.

Эллен нахмурилась. В последнее время о Ханте ничего не было слышно, он словно исчез, но она отлично понимала, что это не так. Герцог попросту затаился. Словно змея, он выжидал момента для атаки. Эллен чувствовала его присутствие. Однажды, возвращаясь из театра, она заметила, что за ней следят, и с тех пор Ричард всегда сопровождал ее. Да и в самом театре происходили какие-то странные, непонятные вещи. Ее, к примеру, начали лишать ролей, причем именно тех, которые она прекрасно играла. Эллен пользовалась несомненным успехом у публики, и тем не менее директор театра вдруг стал все лучшие роли отдавать этой бездарной кривляке Люси Мейнор. Эллен устроила директору сцену, потребовав объяснений, но Джон, выслушав ее, ответил, что Эллен должна еще благодарить его.

– Это за что же?! – возмущенно воскликнула она.

– Да за то, что ты еще у нас работаешь, – ответил Джон, и на этом их разговор закончился. Эллен все поняла. Директор никогда бы не сказал ей, что действует по указке Ханта, но только наивный человек не догадался бы об этом. Эллен рассказала Ричарду о том, что происходит в театре, и тот заявил, что во всем этом определенно чувствуется рука Ханта.

– Если ты хочешь избавиться от меня, то так и скажи, – огрызнулась Эллен в ответ на предложение Ричарда ехать в Мэриленд.

– Перестань, глупышка. Ты же знаешь, что это не так, – барон провел рукой по волосам. – Я хочу не избавиться от тебя, а сделать тебя счастливой. Видит Бог, ты заслуживаешь счастья.

Эллен взяла со стола чашку кофе и направилась к окну.

– Господи, как надоело. Ричард, умоляю тебя, не будем снова начинать этот разговор. У меня и так голова трещит от всех этих проблем.

Он смотрел на залитую солнцем фигуру Эллен, на ее сверкающие золотом длинные волнистые волосы. Ему вдруг показалось, что вокруг ее головы образовался нимб. Ричард улыбнулся.

– Мне кажется, что у тебя с твоим милым Кэвином есть одно общее качество – глупость. Вы оба несчастные люди, но объясни мне, почему вы с таким поразительным упорством шарахаетесь от каждой возможности стать счастливее?

Эллен заткнула уши.

– Я не желаю тебя слушать! – воскликнула она.

– Разумеется. Слова умного человека – яд для глупца.

– Вот как? Значит, я глупая? А тогда кто же, по-твоему, Кэвин? Умник? Так вот это он обозвал меня жалкой актрисочкой.

– Погорячился немного, – ответил Ричард. – Хотя в общем-то он прав. Ты же действительно актриса. Не такая уж заурядная, но тем не менее актриса. На кого же ты, собственно, обижаешься?

Эллен отвернулась к окну.

– А еще он сказал, что я гожусь только в содержанки, – бросила она через плечо.

Ричард рассмеялся:

– Вот парочка подобралась. Сразу и не поймешь, кто глупее.

Эллен недовольно фыркнула.

– Наверное, мне все-таки нужно идти в театр, – немного помолчав, сказала она. – Пойду. Хотя непонятно, зачем я туда хожу?

– Мое предложение уехать в Эссекс остается в силе, – Ричард изучающе посмотрел на Эллен, стараясь угадать ее реакцию. – Места там прекрасные. Особенно весной… Хотя что я говорю, ты и сама прекрасно знаешь.

Да, Эллен знала, как хорошо в Эссексе весной. Она вспомнила, как еще маленькой девочкой ходила на лужайку собирать цветы. Их было много возле Хаверинг-хауза, целое море цветов. Еще она часто ездила в лес… Но все это было так давно. В то время еще была жива ее мама… Эллен казалось, что с тех пор прошла целая вечность.

– Ты знаешь, Ричард, – тихо ответила она, – наверное, мы все-таки поедем к тебе в Эссекс.

Ричард с легкой усмешкой посмотрел на Эллен.

– И когда же?

Она прошла к кровати, взяла разложенную на ней одежду и направилась за легкую китайскую перегородку. С некоторых пор Эллен стала стыдиться перед Ричардом своей наготы. Такого с ней никогда не было, и только совсем недавно она пришла к выводу, что не должна находиться перед Ричардом обнаженной. Ей стало казаться, что этим она совершает предательство по отношению к Кэвину.

– Так когда же? – повторил Ричард. – Может быть, мне имеет смысл послать письмо? Предупредить маму о нашем приезде?

– Пока не нужно, – ответила Эллен из-за перегородки.

Ричард нахмурился.

– Я пришлю к тебе Розу, она поможет тебе одеться, – сказал он, направляясь к дверям. – Поторопись, карета уже ждет.

– Ричард! – окликнула его Эллен, выглядывая из-за перегородки.

Он остановился и вопросительно посмотрел на нее.

– Ты что-то еще хочешь сказать?

Она внимательно смотрела на его высокую, стройную фигуру, на красивое, мужественное лицо с голубыми глазами и волевым подбородком, каштановые волосы. Ричард был, несомненно, красив, но не вызывал в Эллен тех трепетных чувств, которые она испытывала, глядя на Кэвина.

– Ричард, я люблю тебя, – сказала она.

– Ну, разумеется, – небрежно ответил он и, что-то бормоча себе под нос, вышел из спальни.

– Олух! Идиот! Ну куда ты прешься?! Туда! Туда нужно идти! – кричал Кэвин, показывая пальцем на противоположный борт корабля.

Погрузка товаров и продуктов шла полным ходом. Матросы таскали тюки, ящики, бочонки. Кэвин не успевал за всем присматривать.

– Так куда же мне идти, сэр? Капитан приказал грузить воду на правый борт, – недоумевал матрос.

– Осел! – орал Кэвин. – Нельзя все складывать на один борт. Если произойдет перегрузка, то при первом же шторме мы все пойдем ко дну!

Матрос пожал плечами и направился туда, куда ему показал Кэвин.

Через некоторое время к Кэвину подбежал Юлиус.

– Послушай, приятель, так у нас дело не пойдет, – заявил он. – Капитан здесь я, так что не вмешивайся-ка ты в мои дела.

Кэвин резко обернулся, в глазах его плясали злые искорки.

– Дураки мне на корабле не нужны, – ответил он. – И, между прочим, забота о твоих матросах – мое дело. Если корабль недогрузить – они с голоду перемрут. Но и грузить нужно правильно! Ты посмотри, куда они идут? – он показал на матросов, направляющихся на правый борт. – Сейчас они его завалят, а что потом? Придется все перегружать. Так мы в Париж не то что завтра, а и через две недели не отправимся.

Юлиус с сомнением покачал головой и сдвинул на затылок матросскую шапочку.

– Знаешь что? Меня ты не проведешь. Если у тебя неприятности, то иди и выпей. Не мешай мне заниматься работой.

– Как ты со мной разговариваешь?! – возмутился Кэвин. – Или ты забыл, кто хозяин корабля? Тогда я тебе напомню! Ладно, иди отсюда, не раздражай меня, – Кэвин отвернулся.

– Что ты терзаешь себя? Давно бы пошел к ней – и дело с концом, – сказал Юлиус, глядя на море. Он говорил так, словно рядом с ним никого не было. – Подумаешь. Эка невидаль – баба ехать не хочет. Да взял ее под мышку и увез. Тоже мне цаца!

– Заткнись! – Кэвин снова повернулся к капитану. – Я уже говорил тебе, что слышать про нее не желаю.

Юлиус засунул за пояс большие пальцы и, цокнув языком, со смехом произнес:

– Эх, малый. Ну и дошел же ты до ручки. Да, я всегда говорил, что от пули можно только умереть, а вот погибнуть можно только от женщины.

– Слушай, ты, философ, я в последний раз предупреждаю тебя – еще одно слово про нее, и ты вылетишь с этого корабля, как пробка из бутылки.

– Вот-вот, – невозмутимо продолжал Юлиус. – От пули что – кувырк, и точка. А вот баба… Сначала мужик начинает потихоньку пить, перестает бриться, умываться. Ну свинья свиньей. Потом он и вовсе спивается. Глядишь – был мужик мужиком, а кем стал? Ничтожеством, пьянью подзаборной.

– Ты что-то сегодня разговорился, – процедил Кэвин сквозь зубы. – Смотри, друг, договоришься. Учти, врежу по зубам – не обижайся, сам виноват.

Юлиус рассмеялся. Глядя на его добродушное лицо, Кэвин смягчился.

– Ладно, извини. Но ты же сам видишь – я делал для нее все, что только мужчина может сделать для женщины. Я предложил ей выйти за меня замуж. Но она не согласилась! Что ж я, должен тащить ее на себе? Нет, затаскивать женщину силком к себе в постель – это не в моих правилах. Все должно делаться добровольно.

– Вот же собрались два глупца. Ну словно угри. А тебе не приходило в голову, что она просто-напросто такая же упрямица, как и ты? Ты подумай над моими словами, сразу в голове все и прояснится.

Кэвин, недовольно сопя, смотрел на Юлиуса.

– Я не об этом думаю, а о тебе. Что ты все ходишь, да надоедаешь мне? Я уж и забывать стал эту Скарлет – так нет же, этот старый пень все крутится, крутится возле меня. Чего ты ко мне лезешь? Проваливай, не мешай мне работать.

Юлиус тяжело вздохнул.

– Эхе-хе. Работай, но только не здесь. Здесь от тебя толку нет. И вот еще что – если ты не возьмешь себя в руки, то в море с кораблем действительно может случиться беда. Займись-ка чем-нибудь стоящим. Лучше всего сходи в город да найди бабу погрудастей. И не донимай меня своим плохим настроением. А то кое-кто из матросов волнуется, говорят, давай перейдем на другой корабль. А если уйдут матросы, то и мне придется покинуть тебя.

– Хочешь уйти? Иди, я тебя не держу, контракта у нас нет.

– Для меня контрактом является наша дружба, а не бумажка, – Юлиус повернулся. – Тоже мне, молодой влюбленный нашелся. Пора бы уж и остепениться, – пробурчал он и начал спускаться вниз, на палубу.

– Это ты мне? – крикнул ему вдогонку Кэвин.

– Да что ты, конечно, нет, – повернувшись, ответил Юлиус и рассмеялся.

Погрузка продолжалась. Кэвин изучал документы, но после вчерашней попойки они выглядели так, словно их долго топтали. Кэвин нервничал, искал нужные пункты, ветер вырывал из рук бумаги. Через некоторое время вновь появился Юлиус.

– Ты снова притащился? – Кэвин свирепо взглянул на него. – Что ты ходишь? Заняться нечем? Так я тебе сейчас подыщу работенку. За те деньги, что я тебе плачу…

Не обращая внимания на слова Кэвина, Юлиус, переминаясь с ноги на ногу, заговорил:

– Тут, значит, такие дела. Не знаю, правда или нет, но говорят, что театр горит.

– Кто-нибудь пострадал? – встревоженно спросил Кэвин.

– Вот этого я не знаю, – пожал плечами Юлиус. – Говорят только, что горит и…

– Что еще? Не молчи!

– Сказали, что вроде кто-то не может выбраться из здания. Кричат, будто их специально закрыли, что ли… Я, собственно, ничего…

Кэвин ринулся вниз.

– Куда ты?! Ее, может, там и нет вовсе! – крикнул ему вдогонку Юлиус, но Кэвин не слышал его слов. Он мгновенно сбежал по трапу и бросился к одному из находящихся на пристани купцов. Тот болтал с приятелем, рядом с ним стояла его лошадь.

– Монти, мне нужна твоя лошадь. Спасибо, – проговорил Кэвин, выхватывая у купца из рук поводья.

– Постой! – закричал Монти. – Кэвин, ты куда ее уводишь?

– Верну сразу же, как только вернусь, – ответил Кэвин, вскакивая в седло. Хлестнув лошадь, он поскакал. Навстречу ему попалась группа матросов с тюками. Видя скачущего во весь опор всадника, матросы в страхе побросали свою ношу и бросились врассыпную.

– Чтоб тебя черт побрал! – кричал ему вдогонку Монти. – Мне ж ехать нужно!

Но Кэвин уже не слышал разъяренного купца, который долго еще кричал и чертыхался. Миновав пристань с ее многочисленными складами, Кэвин вылетел на Друри-лэйн и устремился к зданию Королевского театра.

В голове его была только одна мысль: «Что с Эллен? Жива ли она?» Только сейчас Кэвин понял, как дорога ему эта женщина. Ему не хотелось и думать о том, что с ней может случиться беда. В те минуты, что он мчался к театру, все вдруг потеряло смысл – и земли, и наследство. Никакие богатства не могли бы заменить ему его прекрасную Эллен, без которой дни стали для него невыносимо однообразными, а долгие ночи превратились в мучительную пытку. Кэвину нестерпимо хотелось Эллен, но еще больше ему хотелось знать, что и она хочет его.

«Вперед! Вперед!» – шептал он, нахлестывая лошадь. Однако иногда Кэвину приходилось ехать шагом, улица была запружена народом и экипажами. В одном месте улицу переезжала груженная хворостом телега. Кэвин так свирепо заорал на крестьянина, что тот, пригнув голову, поспешил убраться с его пути.

К тому времени, когда Кэвин проехал Флит-стрит и вылетел на Стренд, в воздухе отчетливо запахло гарью. Над крышами деревянных домов показался густой черный дым. Ехать становилось невозможно, повсюду стояли толпы перепуганных людей, крестьянские повозки, кареты аристократов. Проехав еще немного, он увидел здание театра. Оно было окружено плотной толпой зевак. Кэвин понял, что дальше проехать невозможно – лошадь пугалась крика и гвалта, шарахалась из стороны в сторону. Кэвин смотрел на горящий театр – он почти весь был объят пламенем, к небу поднимался столб дыма. Зная расположение здания, он понял, что пожар начался спереди, где-то у самого входа. Задняя часть еще не была объята пламенем. «Если Эллен жива, она наверняка находится там», – мелькнула в голове Кэвина спасительная мысль.

Спешившись, он подошел к невысокой светловолосой женщине, еще не старой, но с изможденным заботами и невзгодами лицом. Рядом с ней, держась за подол поношенного платья, стояли двое босоногих ребятишек.

– Мэм, – обратился к ней Кэвин, – постерегите мою лошадь, пока я не вернусь. Держите пока вот это, – он сунул ей в руку серебряную монету, – а потом получите еще.

– Ох, спасибо, милорд, – поклонилась женщина. – Можете не волноваться. Конечно, я охотно послежу за вашей лошадью. А можно моим малышкам посидеть на ней? Я боюсь, что в эдакой толпе их могут раздавить.

– Пусть садятся, – Кэвин махнул рукой и начал пробираться ко входу в театр. Позади раздался веселый смех детишек. Кэвин обернулся и увидел, что они уже оба сидят в седле и радостно смеются. Вид горящего здания их очень забавлял. При каждом треске и залпе огня они подпрыгивали в седле и хлопали в ладоши.

Пробираясь сквозь толпу, он достиг входа в театр и вдруг увидел одну из актрис в обгоревшем платье, с черным от копоти лицом. Она стояла, жадно вдыхая воздух.

– Послушайте, вы не знаете, где Эллен Скарлет? – спросил у нее Кэвин.

Актриса покачала головой.

– Не знаю, – еле выдохнула она. – Она была внутри, вместе с нами. Это точно. А потом начался пожар, и куда она делась – я не могу сказать. В здании началась такая паника…

Кэвин протиснулся еще ближе к входу, и тут ему снова повезло – он нос к носу столкнулся с одним из актеров, постоянно игравшим ведущие роли в комедиях.

– Паркер, это вы! – воскликнул Кэвин.

– Как видите, милорд, – стряхивая с себя грязь и копоть, ответил актер. – Простите за некоторую неучтивость, но сами понимаете…

Кэвин перебил его:

– Вы не знаете, где Эллен Скарлет?

– Представления не имею. Знали б вы, что там творится – не спрашивали бы. Дым, огонь. Ни черта не видно, все мечутся. Крики такие, что звон в ушах стоит.

– А в каком месте возник пожар?

– Черт его знает. Где-то в задней части здания, а где точно – сказать не берусь.

Кэвин ринулся к входу, Паркер схватил его за руку.

– Куда вы, милорд?! Остановитесь, там же ад кромешный! Вы не выберетесь обратно! – в глазах Паркера стоял ужас.

– Не знаете, из актеров кто-нибудь остался внутри?

Паркер развел руками.

– Не могу утверждать определенно, но возможно.

Кэвин ринулся вперед, и в ту же секунду дорогу ему преградил вооруженный охранник.

– Стойте, милорд! У нас есть приказ никого не подпускать к театру. Постройка может развалиться.

– Но внутри, возможно, остались люди! – воскликнул Кэвин.

– Ничего не знаю, милорд, – равнодушно ответил охранник. – Мне дан приказ никого не подпускать к теа… Стойте! Стойте! – заорал он вслед оттолкнувшему его мужчине. – Остановитесь, милорд!

Кэвин подбежал к дверям театра и вошел внутрь. В здании стоял густой дым, он резал глаза, и Кэвин с большим трудом всматривался в дымовую завесу. Несколько секунд он стоял, прислушиваясь к звукам, пытаясь различить чьи-нибудь голоса. Сделать это было довольно трудно – повсюду раздавался треск пламени, быстро охватившего деревянную постройку. Рушились перекрытия, падали перегородки.

«Они сказали, что пожар начался в задней части. Именно там находится гримерная Эллен», – мелькнула в голове мысль, и он рванулся в глубь здания. Дышать стало почти невозможно. Кэвин вынул из кармана платок и, прижав его к носу, продолжал медленно продвигаться вперед. Ему приходилось часто останавливаться и высчитывать, где он находится. Хотя Кэвин и хорошо знал внутреннее расположение театра, разрушения сделали некоторые места просто неузнаваемыми. Но вот он уже и в задней части театра. «Где-то здесь и начался пожар», – подумал Кэвин и в ту же секунду услышал голоса.

– Эллен! Эллен! – закричал он изо всех сил.

Голоса стали громче. Видимо, его услышали.

– Эллен! – снова крикнул Кэвин. – Отзовись, Эллен! Где ты?

– Я здесь! – еле услышал он сквозь грохот падающих перегородок и треск пламени.

Кэвин вновь остановился.

– Эллен! Где ты? – прокричал он.

– Мы здесь, Кэвин! – на этот раз он отчетливо услышал ее голос.

Издав вздох облегчения, Кэвин бросился вдоль заполненного дымом коридора. «Она жива! Слава Богу, она жива!»

Невдалеке от него возник знакомый силуэт.

– Эллен, это ты?! Что ты здесь делаешь?!

Внезапно рядом раздался истошный крик:

– Помогите! Спасите!

Кэвин подбежал к Эллен и обнял ее.

– Милый, – прошептала она, вытирая рукавом слезящиеся от дыма глаза. – Помоги им. Они заперлись и не хотят выходить.

– Кто там? – спросил Кэвин, глядя на ближайшую дверь, из-за которой раздавались истошные крики.

– Наши новенькие актрисы. Они испугались и заперлись изнутри.

– Но тогда у них должен быть ключ, – удивленно проговорил Кэвин. Внезапно страшная догадка осенила его: «Значит, их кто-то запер. Надеялся, что среди них окажется и Эллен».

К счастью, Эллен не расслышала его вопроса.

– Если мы не откроем дверь, они задохнутся. Давай скорее им поможем, – сказала Эллен и закашлялась.

Кэвин понял, что сейчас не время выяснять, как и почему актрисы оказались запертыми. Разбежавшись, он с размаху ударил ногой в дверь, затем налег на нее всем корпусом. Все оказалось бесполезным – дверь даже не шелохнулась.

– Найди мне что-нибудь потяжелее, – попросил Кэвин. – И побыстрее, скоро здесь совсем ничего не будет видно.

Эллен отошла в сторону и сразу же исчезла в дыму.

– Умоляем, помогите нам! – к крикам добавился громкий плач.

Кэвин снова налег на дверь, затем еще и еще, но все его попытки открыть ее оказались тщетными.

– Кэвин! Иди сюда! – послышался голос Эллен.

Он подбежал к ней и взял из ее рук длинную металлическую опору, на которой на сцене вешали лампу.

Опора даже для него оказалась тяжела. «Как она ее дотащила?» – удивленно покачал он головой. Вскинув опору на плечо, Кэвин прокричал:

– Эй, кто там внутри! Отойдите от двери.

Разбежавшись, он с силой ударил опорой по двери.

– Кэвин! Еще, бей еще, дверь подается, – Эллен заплакала.

Кэвин и сам видел, что он сможет проломить ее. Так и случилось – после третьего удара дубовая дверь слетела с петель. Он отбросил опору и стремительно вбежал в комнату. Там на полу лежали две насмерть перепуганные девушки. Зажав ладонями лица, они навзрыд плакали.

– Вставайте! – закричал на них Кэвин. Видя, что девушки находятся в полуобморочном состоянии, он схватил их за руки и приподнял. От страха и нехватки воздуха актрисы едва держались на ногах.

– Эллен, иди впереди, показывай дорогу. – Подхватив актрис, Кэвин поволок их практически на себе. Дышать с каждой секундой становилось все трудней. Он понял, что до выхода им не дойти, и остановился.

– Кэвин, сюда! – испуганно закричала Эллен.

– Подожди! – ответил он. – Послушай, мы доберемся до выхода только в одном случае – если станем двигаться ползком. Внизу меньше дыма. Как ты чувствуешь себя? Сможешь ползти?

Эллен опустилась на пол и почувствовала, что дышать стало немного легче.

– А как же ты? – спросила она. – Ты же не дотащишь их.

– Двигайся вперед, Эллен. Я заставлю этих истеричек ползти, – с этими словами он положил девушек на пол.

– Я не могу ползти, – зарыдала одна из них. – Не могу. Уходите, оставьте меня.

Эллен с силой ударила ее по щеке.

– Замолчи, дуреха! Посмотри – виконт Меррик прибежал, чтобы спасти тебя. А ты? Или тебе не жалко своей жизни? Ползи, кому говорят!

Громко всхлипывая, девушка поползла вперед. Вторая девушка молчала и только смотрела на горящий театр круглыми от ужаса глазами.

Они миновали коридор и уже завернули за угол, откуда было совсем недалеко до выхода. Проползая мимо костюмерной, Кэвин заметил ведро. Он ринулся к нему, к счастью, в нем оказалась вода. Затем Кэвин подбежал к одному из манекенов, на котором была надета оставшаяся недошитой блузка. Разорвав ее на несколько частей, он намочил их водой и дал девушкам.

– Прижмите это к лицу, – приказал Кэвин. – Так вы меньше будете чувствовать дым. А теперь вперед! – скомандовал он, и они снова поползли к выходу.

Дым становился все гуще. Эллен чувствовала, что даже намоченная тряпка не помогает ей. Глаза щипало, изо рта вырывался надрывный кашель, ныли суставы, но она все равно продолжала упорно двигаться вперед. Наконец вдалеке показался свет. Кто-то догадался помочь им – открыл двери, выпуская дым наружу.

– Свет! Я вижу свет! – радостно закричала Эллен и, вскочив, побежала к выходу.

Кэвин тоже поднялся и, подхватив под руки полуживых от страха девушек, устремился за Эллен.

Выскочив на улицу, он остановился, словно уперся в невидимую стену. От потока свежего воздуха он тотчас же закашлялся и, зашатавшись, выпустил девушек. Кто-то подхватил их на руки. Кэвин заставил себя открыть глаза, сильно слезившиеся от дыма и ярких солнечных лучей.

– Эллен, Эллен! Где ты? – произнес он.

– Я здесь, – прозвучал ее ответ. Кэвин почувствовал прикосновение ее руки.

Эллен радостно засмеялась, но голос ее дрожал.

– Я здесь, рядом с тобой, дорогой Кэвин. Со мной все в порядке… Кэвин, ты и представить себе не можешь, как я боялась, что никогда больше не увижу тебя.

Кто-то подал им кувшин с водой, и они вдвоем выпили его. Вскоре легкие у них очистились от дыма, а глаза перестали слезиться. Обнявшись, они отошли от входа, давая возможность потушить пожар.

Кэвин провел рукой по черным от копоти волосам Эллен.

– С тобой действительно все в порядке, – улыбнулся он.

Эллен прижалась к нему.

– Когда ты рядом, меня ничего не беспокоит. Но как ты узнал о пожаре? – она внимательно посмотрела на него. – Кто сказал тебе, что театр загорелся?

– Не имеет значения, – ответил он, гладя ее почерневшие щеки с белыми полосками слез.

Она положила руки ему на плечи и оглядела его небритое лицо, помятую одежду, немытые волосы. Эллен впервые видела Кэвина таким неопрятным. Она все поняла.

– Ты действительно прибежал сюда ради меня? – тихо спросила она.

– Ну а ради кого же еще? Эллен, я завтра отплываю. Поедем со мной.

– Кэвин, ну, пожалуйста, не надо, – она прильнула к его груди.

– Завтра, – твердо произнес он. – Ты поняла меня? Завтра мой корабль уходит, и ты больше меня не увидишь.

Эллен почувствовала, как к ее горлу начинают подступать рыдания. Зажмурив глаза, она зашептала:

– Милый, я не могу… Не могу…

– Ты будешь жалеть об этом всю свою жизнь, – проговорил Кэвин, легонько отстраняя ее от себя.

Она отвела полные слез глаза. Как она хотела бы отправиться с Кэвином, но не могла бросить Ричарда. И, кроме того, ее пугало замужество, которое Эллен испытала на собственном горьком опыте.

– Нет, – покачала она головой, – я не могу поехать с тобой. Я не оставлю Ричарда. Кэвин! – вскрикнула она, почувствовав, что он уходит.

Кэвин высвободил ее руки.

– В десять начинается отлив. В это время мы отчаливаем, – он поднял кверху указательный палец. – Запомни – ровно в десять. Я буду ждать тебя на пристани. Мы поплывем в колонии, и там ты станешь моей женой.

– Нет, – Эллен закрыла лицо руками.

Кэвин повернулся и начал пробираться к тому месту, где он оставил лошадь.

– Так я жду тебя, Эллен Скарлет! – крикнул он, оборачиваясь. – Не опаздывай!

Слезы текли по ее лицу.

– Нет, нет, нет, – шептала она. – Кэвин, дорогой, я не могу, я боюсь.

Но Кэвин не слышал ее, он нашел свою лошадь и уже скакал к пристани.