Сломай мой лед

Глава 2. Взрослые дети

Элли.

Как только я вошла в пентхаус Макса, в нос сразу ударил запах алкоголя, дыма и чего-то горького, что я не смогла идентифицировать. Чтобы это ни было, надеюсь, оно выветрится из организма Макса до сдачи анализов. Бутылки, окутанные облаками пыли от ночного безумия, лежали, разбросанные по полу. Мебель казалась перевёрнутой в агонии последних мгновений вечеринки, а пятна на коврах всем своим видом злорадно кричали «Мы останемся здесь навсегда!».

– О-о, Макс, твой Цербер пришёл! – оповещает о моем присутствии мажор и лучший друг моего подопечного – Демис.

– И тебе привет, греческая тушка, не планируешь за голову взяться? Уже 30-ка как никак?

– А ты так и не научилась расслабляться? Такая красивая и такая холодная: вот, знаешь, тебя даже не хочется… – мямлит он ленивым хмельным голосом.

– И, как я теперь буду жить с этим, не представляю – саркастично закатываю глаза и направляюсь дальше по коридору – искать остатки моего клиента.

– Девчонки, подъём! – громко произношу я, сопроводив звонкими хлопками, которые тут же отражаются от всего стеклянного в комнате.

К слову, девчонок уже не было: на диванах лежали полуобнажённые тела ещё пары хоккеистов, но их судьбы меня не волнуют, я здесь, чтобы спасти одну-единственную задницу. Как говорится, по одной проблеме за раз.

– Боже, Элли, ты дьявол! – хныкает Макс, с трудом открывая свои глаза – Зачем так орать?

– Затем, что у нас мало времени: тащи свою груду мышц в душ, я пока тебе сделаю коктейль «Беги или умри»

– Это тот, который пить невозможно? А можно мне просто пива?

– Можно! А ещё можно спустить свою карьеру в унитаз и уехать жить к маме.

– Злая ты… – обиженно, но побеждённо он всё же плетётся в душ.

Я провожаю Макса взглядом, а после принимаюсь искать его телефон. Нужно просмотреть что и куда он успел отправить во время вечеринки и успеть почистить все следы преступления от греха подальше.

– Чёрт, голова просто раскалывается, – Понамарёв, один из хоккеистов, развлекавшийся здесь с Максом, подал голос за моей спиной. – А попка у тебя зачётная!

– Ты на попки всех агентов засматриваешься? У Звонарёва она тоже ничего, – не поворачиваясь, отбиваю комментарий.

– Я по девочкам, – улыбается этот помятый громила.

– И я по девочкам, – отвечаю наигранной улыбкой.

– Серьёзно?

– Да, поэтому губу закатай и советую тебе тоже привести себя в порядок, пока Артур не заявился.

– Он не заявится: обычно он просто звонит, орёт двадцать минут в трубу и лишает меня каких-то бонусов, засранец. А ведь эти бонусы я ему и заработал.

– А если бы не позвонил, тебе было бы плевать на свою карьеру?

– Нет, просто…

– Просто мы с вами как с детьми! Вы, чёрт возьми, лучшие годы убили на этот спорт, чтобы что? В самом рассвете напиться и всё прогулять? Тебе играть осталось… сколько? Пять? Ну шесть лет от силы! Так потрать эти годы с умом, не веди себя как безмозглый подросток!

– Откуда ты знаешь сколько мне осталось?

– Не знаю, просто предположила. – Я вновь принимаюсь искать телефон Макса, на этот раз уже достаю свой и звоню ему. – Ты играешь в лиге с 2006 года, помню, ты сказал, что хочешь перевести мать из Новосибирска в Москву, но, видимо, слава голову вскружила? – Я говорю это на автомате, не фильтруя особо выражения и не беспокоясь, что могу кого-то этим обидеть. Всё дело в том, что, несмотря на свой холодный внешний вид, я рассматриваю каждого игрока не только с точки зрения машины по зарабатыванию денег с набором навыков, цифровыми характеристиками и статистикой. Я вижу в них молодых ребят, которые отказываются от нормальной жизни, убивают своё тело ради лучших результатов, изводят себя тренировками и постоянно находятся под сильнейшим эмоциональным давлением. Поэтому я в первую очередь узнаю ситуацию дома и на душе у спортсмена, а потом уже делаю из него хладнокровную звезду хоккея.

– Охренеть! Ты знаешь обо мне больше, чем мой агент.

– На то она и лучший агент, тупица! – уже более бодро отвечает товарищу Макс, вышедший из душа.

– Одеться не хочешь? – Я окидываю взглядом Стриженова, который стоит передо мной в чём мать родила и светит своим накачанным торсом. Спасибо, что хоть полотенце на бёдрах оставил.

– А что? Смущаю? – начинает Макс старые добрые приколы на тему того, что все женщины, по определению, должны его хотеть, а значит, и его агент рано или поздно падёт к его ногам. Вот только хоккеисты для меня существа бесполые: я с ними не сплю, не целуюсь, не флиртую и не завожу отношения. Точка.

– Нет, хочу убедиться, что ты в таком виде не припрёшься на тренировку – спокойно отвожу глаза и направляюсь к дивану, где вибрирует его телефон. Оказавшись спиной к парням, я принимаюсь чистить телефон Макса, который непонятно с чего решил, что всё же я оценю его следующую шутку.

– Упс…

Я слышу его голос за спиной и мне даже не нужно поворачиваться, чтобы понять, что означает это «упс». Как дети, честно слово! Вскинув голову наверх, я набираю воздух в лёгкие, чтобы не сорваться на нём.

– Макс, заканчивай, одень трусы и тащи свою тушку на кухню – даже не обернувшись и не взглянув на голого Макса, как вы поняли, уже без полотенца, я прохожу мимо парней в углубление огромной гостиной, где находится кухня.

– Она же лесбиянка, ты чего стараешься? – встревает Понамарёв, чем у меня вызывает приступ смеха.

– Ты дебил? Она не лесбиянка!

– Она сама сказала…

– Это чтобы ты к ней не лез, придурок!

– Вас не смущает, что я всё слышу? – смеюсь я из кухни, параллельно закидывая в блендер всё, что может помочь восстановить силы двухметровой горе мышц.

– Нет, ты всё равно не услышишь ничего нового, Золотце, – кричит Макс и снова возвращается к разговору с товарищем по команде. – Короче, она всё равно не спит с хоккеистами, поэтому единственная ебля, которая тебе светит – это в качестве её клиента, вот здесь она тебя во все…

– Тебя что-то не устраивает, Стриженов? – я обрываю его монолог.

– Нет, всё отлично, просто я…

Я включаю миксер, намеренно не дав ему сказать.

– Я говорю… – снова жму на кнопку – Ты не могла бы… – и снова: – Чёрт, Элли, дай сказ… – миксер работает, а я наигранно показываю ему, что не слышу. – Ладно, я понял!

– Иди пей! – с усмешкой бросаю я.

Макс плюхается на высокий стул, я ставлю перед ним огромный стакан с питательной жидкостью и кладу его телефон рядом.

– Твои фото слиты в Интернет, постарайся не попадаться прессе до игры, после дашь комментарий из серии: «с кем не бывает, я тоже человек». Но, думаю, об этом уже завтра все забудут.

– Тина эта согласовала?

– Тина не твой агент, поэтому это она со мной должна согласовывать, а не я с ней.

– Она PR-агент

– Макс…

– Ладно, я просто решил тебя позлить. – Он мнётся, потирает рукой шею и потом нерешительно добавляет: – И это… спасибо!

Я отрываюсь от своего телефона и вопросительно поднимаю бровь.

– За то, что помогла с сестрой, – это было важно для меня.

– Всё в порядке, это моя работа, – спокойно отвечаю, а потом, подумав несколько секунд, добавляю: – Береги её. Фигурное катание хоть и красивый спорт, но не менее жестокий, чем хоккей.

Сестра Стриженова подверглась сексуальному домогательству со стороны своего партнёра по фигурному катанию. Как только Макс узнал об этом, он чуть было не сорвался в Екатеринбург, чтобы сломать ноги тому парню, а вместе с ними и свою карьеру. Хорошо, что, Костя вовремя заметил транзакцию с корпоративной карты, которой был оплачем билет, и я смогла перехватить разъярённого хоккеиста до того, как он на эмоциях наломает дров. Убедив его остыть, я в тот же вечер нашла Лере тренера и нового партнёра в Москве, и уже через пару дней девушка переехала в столицу к брату. Такова работа спортивных агентов: вдали от дома ты становишься для своих игроков и матерью, и отцом, и психологом. Я спасла не Леру, я спасла всю чёртову команду, не дав их форварду пропустить игру, выпустив его на лёд в адекватном эмоциональном состоянии.

– И Стриженов! – обращаюсь я снова к сидящему напротив провинившемуся хоккеисту – Не дай Бог, не увижу тебя сегодня на вечерней земле, клянусь, я заставлю тебя пить эти отвратительные смузи всю неделю, – пригрозила я ему и направилась к выходу.

– Как скажешь, шеф! – обаятельно паясничает он.

– Элли, можно с тобой поговорить? – уже у двери меня ловит Понамарёв.

– О чём?

– Эм… я тут подумал, может… В общем, что если я захочу сменить агента?

– Ты хочешь ко мне?

– Думаю, что да. – Он расплывается в улыбке – Ты классная!

– Спасибо, но это не аргумент для перехода. Хоть мы со Звонарёвым производим впечатление бывшего мужа с женой, которые не могут решить, у кого будет писать их собака, не могу не признать – он профессионал своего дела. Тебе может показаться, что его действия не всегда логичны, но в результате всё, что он делает – это только на пользу тебе. Я это точно знаю.

– Ты же понимаешь, что отказываешься от целой кучи денег?

– Я отказываюсь не от кучи, а от хоккеиста, развитие которого я не смогу предложить. Удачи тебе, и как твой несостоявшийся агент тоже рассчитываю увидеть на тренировке сегодня, иначе будете сидеть на отвратительной диете у меня оба.

– Ты и правда Цербер, – цокает Понамарёв с лёгкой улыбкой.

– Сочту за комплимент, – с этими словами я покидаю пентхаус и с чувством выполненного долга еду в офис, чтобы заняться бумажной работой.

Проезжая по набережной, я ещё раз отмечаю, как люблю этот город: многим Москва кажется слишком шумной, слишком многолюдной, одним словом «слишком». Однако я сразу влюбилась в неё: поняла – это мой город. Поверьте, мне есть с чем сравнивать: я побывала во многих странах на сборах и соревнованиях по фигурному катанию, и каких бы красот мне не удавалось увидеть, ни в одном городе мне не захотелось остаться навсегда. В Италии очень много и быстро разговаривают, на Мальте меня жутко бесили мажоры-англичане, в Испании никто не говорит по-английски, да, и вообще никто в Европе не в курсе, что такое транспорт по расписанию или работа по графику. В Штатах было бы неплохо, но слишком далеко, да и Нью-Йорк не может похвастаться безопасностью, не говоря уже о несоизмеримо высоких ценах буквально на всё, даже на здоровье – это я сейчас про медицинскую страховку. Поэтому сколько бы мир ни ругал Россию, а мои тренеры ни твердили мне, что на западе у меня есть будущее, я выбрала будущее здесь и ни капли не жалею о своём выборе.

Город окутали оранжевые лучи заходящего солнца, и Пречистенская набережная заиграла новыми красками. Под этот вид отлично подойдёт песня Summer Moved On группы A-ha. Я включаю трек, и погружаюсь в свою особую медитацию. Дорога, музыка и даже московские пробки не раздражают, а, наоборот, напоминают, что жизнь – это не только гонка за трофеями, но и такие медленные поездки под разливающийся, как тёплое молоко, вокал Мортена Харкета.