Случайная встреча Кэлли и Кайдена

Глава 16

№7 . Займись чем-нибудь веселым

Кайден

Я боялся, что зашел слишком далеко. Я не мог перестать о ней думать после того, как мы с Люком подвезли ее домой, вот почему держался от нее подальше. И чем дольше это длилось, тем сильнее становились мои чувства. Все, о чем я мог думать, — это быть с ней, особенно из-за того, что с момента моего приезда домой отец вел себя как придурок. Он меня не бил, но и находиться с ним рядом было не легче, даже недолгое время.

В конце концов, я решил зайти к Кэлли, потому что после встречи с ней мне станет лучше. Я собирался забежать на минутку, но столько эмоций обрушилось на меня, что я не мог себя контролировать, и нас накрыло страстью. Когда Кэлли кончила, я чуть не умер. Мне хотелось сорвать с нее одежду и вонзить в нее свой член, почувствовать ее везде — почувствовать все. Но я боюсь того, что произойдет, если мы перейдем эту черту. Что это значит для нее, что это значит для меня. У меня в голове полная неразбериха. Я должен уйти от нее, но я чертовски слаб для этого.

Кэлли бродит по маленькой комнатке в подвале моего дома, рассматривая трофеи и фотографии на стене. Она глядит на кровать в углу, а потом на кожаные диваны и телевизор. То место на стене, куда я бил, заделали, как будто той ночи и не было. Но это не так. И часть меня этому рада, потому что так в моей жизни появилась Кэлли.

— Так что это такое? — с любопытством спрашивает она. — Вроде твоей холостяцкой берлоги?

Я открываю боковую дверь, ведущую на улицу, чтобы впустить Люка — он бегал к грузовику за сумкой-холодильником. К счастью, на ночь моего отца не будет, а мама не видела, как мы приехали.

— Думаю, ее можно так назвать. На самом деле, раньше мы здесь с братьями прятались, когда пытались казаться невидимыми. — Так странно открыто говорить с ней об этом.

Она садится на спинку дивана, свесив ноги через край.

— Как бы мне хотелось тоже иметь такую комнату в детстве.

— Ну, так чем сегодня займемся? — Внутрь вваливается Люк, таща голубую сумку-холодильник, у него раскраснелось лицо, а в волосах грязь. — Лично я не хотел бы заново пережить последний вечер, когда мы тут тусовались.

— А что тогда произошло? — с любопытством спрашивает Кэлли.

— Кто-то напился и подрался с Дэном Зельманом. — Люк смотрит на меня, когда ставит сумку на стол. — Было чертовски глупо с твоей стороны затевать с ним драку.

От этого воспоминания я морщусь и сжимаю руку.

— Да, было больно.

Кэлли смотрит на меня.

— Дэн Зельман? Он же огромный. Из-за чего ты с ним подрался?

Я пожимаю плечами, присаживаясь к ней на диван.

— Я был пьян. — Я понижаю голос до шепота и наклоняюсь к ее уху. — А еще я был расстроен, что у меня не хватило смелости кое-кому набить морду в то утро.

— Твоему отцу? — шепчет она, поворачиваясь ко мне, ее губы едва касаются моих.

Я неловко ерзаю.

— Да, очень сильно.

Люк открывает холодильник, и на пол падают бутылки с пивом, звякает стекло.

— Твою мать! Я не виноват.

Я преувеличенно закатываю глаза, а Кэлли хихикает. Я спрыгиваю с дивана и помогаю ему собрать бутылки, радуясь, что ни одна не пролилась. Мне только не хватало, чтобы отец спустился сюда и обнаружил ковер с пятнами и запахом пива.

После того, как мы все собираем, Люк достает из сумки бутылку Джека Дэниелса.

— Пьем по очереди.

Кэлли качает головой, снимая ноги с дивана и спрыгивая на пол.

— Никакой выпивки.

Я одариваю ее игривой улыбкой.

— Что? Разве тебе не понравился последний раз, когда ты напилась?

— Я даже ничего не помню, — говорит она с оттенком смеха в голосе. — Хотя ты помнишь. Так расскажи. Мне понравилось быть пьяной?

Я с улыбкой заправляю прядь ее волос за ухо.

— Похоже на то.

— Было бы очень любезно с твоей стороны, если бы ты просто сказал мне, что я сделала и сказала.

— Не-а, лучше я оставлю это при себе. Поверь мне, меньше знаешь — крепче спишь.

— Знаете что? — вмешивается Люк, отвинчивая крышку бутылки. — Мы можем устроить игру. В этом случае, если у тебя все пойдет хорошо, то тебе даже не придется пить.

Кэлли переводит взгляд с него на меня.

— Что еще за игра?

Люк искоса поглядывает на меня, и я качаю головой, понимая, к чему он клонит.

— Правила довольно просты. Кто-нибудь говорит что-то вроде: «Я никогда не спал на лужайке в доме по соседству, потому что был пьян в стельку и думал, что это мой дом». — Он протягивает мне бутылку. — И теперь ему придется выпить.

Я выхватываю у него бутылку, запрокидываю голову и, набрав полный рот, с трудом глотаю.

— Спасибо, что привел меня в пример.

— И что? — спрашивает Кэлли. — Если ты делал то, о чем сказал человек, то должен пить?

Я слизываю с губ алкоголь.

— Да, но ты не должна играть. Мы можем просто пообщаться. Просто Люк считает, что все должно крутиться вокруг выпивки.

Люк забирает у меня из руки бутылку, бросая на меня суровый взгляд.

— Неправда. Я просто пытаюсь избавиться от скуки. Сейчас, когда здесь никого нет, тут нечем заняться.

Кэлли один раз пожимает плечами.

— Можем сыграть. Я не так уж много чего делала, так что, похоже, шансы в мою пользу.

— Да, но ты не много знаешь о нас, — гадко говорит Люк. — Так что тебе будет трудновато придумать то, что подходило бы нам.

Она снова пожимает плечами с таким взглядом, что я начинаю гадать, не знает ли она чего.

Мы устраиваемся на диване: Кэлли с одной стороны, я — с другой. Люк занимает кресло с откидной спинкой, закинув ноги на кофейный столик и делая глоток прямо из бутылки.

Он ставит бутылку на стол.

— Ну, кто хочет начать?

— Я, — предлагает Кэлли, поднимая руку.

— Ты уверена? — спрашиваю я. — Потому что ты не должна. Тебе необязательно участвовать в подобном.

Она невинно улыбается, накручивая прядь волос на палец.

— Я не возражаю. Клянусь.

— Поехали, — говорит Люк, складывая руки на спинке и расслабленно откидываясь назад. — Мне очень интересно, что же вылетит из этого ротика.

Я киваю на бутылку.

— Ладно, посмотрим, что из этого выйдет.

Обдумывая, она закусывает губу, а потом переводит взгляд на Люка.

— Я никогда не спорила с тренером о том, что не пьяна, хотя во время игры было очевидно, что я в стельку.

Лицо Люка сникает.

— Откуда ты об этом узнала?

Она пожимает плечами.

— Мой папа — тренер, и я всякое слышу.

Не отрывая взгляда от Кэлли, он откидывает голову назад и делает больше одного глотка из бутылки.

— Ладно, теперь я должен тебе отомстить.

— Этого нет в правилах! — Кэлли смотрит на меня в поисках помощи, ее голубые глаза в панике расширяются. — Ведь так?

— Это мои правила. — Люк постукивает пальцем по подбородку и наклоняется вперед. — Я никогда не наступал на баллончик с краской и не оставлял на полу грязь, чтобы парню с кассы пришлось все это убирать.

Она закатывает глаза, на губах расплывается улыбка, показывающая соревновательный дух, который, к сожалению, был направлен на меня.

Дразня, Люк машет у нее перед лицом бутылкой, и она выхватывает ее. Сморщив лицо от отвращения, она прикладывает губы к горлышку, откидывается назад и делает крошечный глоток.

Поперхнувшись, она сует бутылку Люку, а сама отворачивается с закрытыми глазами.

— Господи! Это хуже водки! — Она вздрагивает, моргая, как сумасшедшая.

Посмеиваясь, я быстро придвигаюсь к ней на диване и обнимаю рукой за плечи.

— Кэлли, Люк играет нечестно. Если сначала ты будешь его доставать, то потом он уже будет много доставать тебя.

Надувшись, она выпячивает нижнюю губу, которая блестит от Джека.

— Подожди, у тебя что-то на губах. — Я наклоняюсь вперед и слизываю виски.

Ее глаза расширяются, когда я провожу языком по своим губам и отстраняюсь.

— Ты права, Джек чертовски ядреный.

— Он ужасен, — дрожащим голосом соглашается она.

— Ладно, у меня кое-что есть, — откашливаясь, говорю я. — Я никогда не шел домой в одном розовом халате и домашних тапочках.

Кэлли фыркает от смеха, когда Люк прищуривает глаза.

— Ты напросился, черт возьми. Я расскажу ей сейчас все твои грязные секретики, ты чертов придурок.

Я смеюсь, закидывая ботинки на стол.

— Это тебе наказание за то, что начал ее доставать.

— А можно услышать, почему ему пришлось это делать? — спрашивает Кэлли, когда Люк делает глоток. — Потому что мне очень любопытно.

— Он был дома у девчонки, — начинаю я, игнорируя убийственный взгляд Люка. — И когда они занимались сексом, появились ее родители. Все вещи они сняли в гостиной, так что ему пришлось одолжить ее халат и тапочки, потому что это единственное, во что он мог влезть.

— А еще было ужасно холодно, — вспоминает Люк, делая еще один глоток из бутылки. — Хотя секс с Кэрри Дельмарко стоил того.

Кэлли прикрывает рот, а подбородок опускает вниз, наверно, чтобы спрятать свое смущение. Это чертовски очаровательно, и мне вдруг хочется, чтобы Люк куда-нибудь ушел, а я мог остаться с ней наедине.

— У меня тоже есть, — заявляет Люк, одаривая меня злобной усмешкой. Его глаза наливаются кровью, а речь становится слегка несвязной. — Я никогда не говорил девушке, что я солист группы «Шевелл», чтобы переспать с ней.

— Я убью тебя нахрен за это. — Я тянусь через стол, чтобы конфисковать у него бутылку. — Тебе это известно?

Он улыбается мне, пока я делаю глоток и смотрю на Кэлли.

— Мне было пятнадцать. В то время я совершал много глупостей.

Похоже, ее не слишком-то это волнует, но иногда ее трудно прочитать.

— Тебе не нужно ничего мне объяснять.

— Ладно, теперь моя очередь. — Я сосредотачиваюсь на Люке, желая надрать ему задницу. — Я никогда не танцевал стриптиз на столе в комнате, полной людей.

Его карие глаза холодны, когда он опрокидывает бутылку и рывком головы проглатывает алкоголь.

— Я никогда не просыпался с плачем посреди ночи, потому что мне приснился кошмар после просмотра «Хэллоуина».

— Мне было десять, — возражаю я, вырывая у него из руки бутылку. Я делаю большой глоток, чувствуя, как алкоголь начинает обжигать весь организм. — Я никогда не писался в штаны, потому что дом был заперт и я не мог попасть внутрь.

Люк забирает бутылку из моей протянутой руки, проливая немного виски на кофейный столик.

— Я никогда не присылал девушке письмо с вопросами да/нет. Я тебе нравлюсь, Тами Бентлер? Ты считаешь меня привлекательным?

Кэлли взрывается от смеха, закрывая рот ладонью, а ее плечи склоняются над коленями.

— Я даже не знаю, что делать со всей этой информацией.

Я запрокидываю в себя еще виски и вытираю рот рукавом. Несмотря на то, что Люк выставляет меня придурком, я рад, что она счастлива.

— Так, ты считаешь, что это смешно? — спрашиваю я, и она, кивая, поднимает голову и вытирает слезы в глазах. — Потому что я с легкостью могу добраться до тебя.

Все еще улыбаясь, она мотает головой.

— Ты не так много знаешь обо мне, Кайден, так что я не слишком беспокоюсь. Кроме того, я тебе уже сказала, что ничего такого не делала.

Я наклоняюсь к ней, поднося губы к ее уху и убирая волосы в сторону.

— Я никогда не обнимался под дождем и у меня не было самого лучшего поцелуя в жизни. — Я чертовски пьян и болтаю больше обычного, но моему пьяному мозгу в данный момент наплевать.

От моего дыхания она вздрагивает, ее плечи дергаются вверх.

— Но у тебя же это было, да? Или, нет. Я не знаю.

— Обожаю, когда ты запинаешься. Это так мило. — Я прикладываю бутылку к губам и, запрокидывая голову назад, делаю глоток, чем даю ей понять свой ответ. Я протягиваю ей бутылку, не отрывая от нее взгляда. — Твоя очередь, если только это неправда.

У нее дрожат пальцы, которые обхватывают бутылку. Я слежу за движением ее губ, когда она отклоняет голову назад и делает большой глоток. Наверно, я не должен смотреть, но движение ее губ привлекает и заводит меня.

Она кашляет, ее щеки надуваются, а потом ставит бутылку на стол и вытирает рукавом кофты свои губы.

— Боже, он так обжигает.

Люк берет бутылку со стола и встает на ноги.

— Мне надо отлить.

Он открывает дверь подвала и вываливается наружу, с треском захлопывая ее за собой.

Кэлли недоуменно смотрит на меня.

— Зачем он вышел на улицу?

— Причуды пьяного. — Я откидываюсь на спинку дивана, по-прежнему обнимая ее. — Ему нравится выходить на улицу и писать.

— С ним все будет в порядке? — Кэлли подгибает под себя ноги. — Похоже, он сильно пьян. Что если он уйдет в деревья и заблудится?

— Все будет хорошо, — отмахиваюсь я, не желая больше говорить о Люке.

Минуту мы сидим молча, и я смотрю на нее краем глаза, чувствуя настолько сильное желание прикоснуться к ней, подобное тому, что было в ее комнате.

Кэлли разворачивается ко мне и поджимает губы, сдерживая улыбку.

— Так ты, правда, написал Тами Бентлер письмо с вопросами да/нет?

— Позволь мне прояснить то, что произошло в третьем классе. — Я разваливаюсь на диване, беру ее за плечо и укладываю рядом с собой, так что теперь мы лежим бок о бок, мои ноги обвиваются вокруг нее.

Она ударяется головой о подлокотник дивана, когда устраивается.

— Ой... и что она ответила?

— Подними голову. — Я просовываю руку под нее, а потом она ложится, используя ее в качестве подушки. — Она ответила «ни за что».

Кэлли поворачивается набок, лицом ко мне.

— Это так печально. Я бы ответила «да».

— Неужели? — вопрошаю я. — Потому что тогда я не был таким очаровательным, как сейчас.

Она давится от смеха, а потом поднимает голову к моей груди.

— В начальной школе я была вроде как влюблена в тебя.

— Что? — Положив палец на подбородок, я поднимаю ее голову, чтобы заглянуть в глаза. — Правда?

— Думаю, тебе известно, что в тебя была влюблена каждая девушка, поэтому я удивлена, что Тами сказала «нет».

— Мне кажется, Тами лучше бы отнеслась к письму, если бы его отправила, допустим, ты.

— Ты хочешь сказать... что ей нравились, нравятся девушки?

Я пожимаю плечами, уставившись в потолок.

— Это то, что я слышал, но не знаю, правда ли это. — Я замолкаю, глядя на нее, когда она облизывает губы. — Насколько ты пьяна?

— Я вообще не пьяна, — говорит она. — Я сделала всего два крошечных глотка.

Я щипаю ее за бок, и она, защищаясь, прижимает руку к ребрам.

— Ага, но ты маленькая и легкая.

— Я не маленькая, — возражает Кэлли. — И клянусь, я почти ничего не чувствую.

Я замираю, изучая ее глаза, а потом осторожно двигаюсь вперед.

— Значит, если я сейчас тебя поцелую, то не воспользуюсь твоей беззащитностью?

— Нет, но я могла бы воспользоваться твоей. От твоего дыхания пахнет так же плохо, как и от бутылки. — Она с улыбкой машет у носа.

— Поверь мне. Ты можешь мною воспользоваться, и я не буду против, даже когда протрезвею. — Я прижимаюсь к ее губам, чувствуя, как в груди колотится сердце, и у нее перехватывает дыхание.

Повисает тишина, когда мы лежим, прижавшись друг к другу лбами, а наше дыхание смешивается. Я кладу руку на ее бедро, закрываю глаза, ощущая всю напряженность момента, словно открытую рану.

— У меня вопрос, — шепчет Кэлли. — Сколько людей видели Люка, идущего в этом халате?

— Ты знаешь, что каждое Рождество в центре города устраивают колядки?

— Ага.

— Ну, так он шел там именно в этот момент.

Она смеется, сворачиваясь возле меня и утыкаясь лицом в мое плечо, а ее нога скользит по моему животу.

— Там всегда уйма народу. Боже мой, могу поспорить, что и мои родители там были. Они все время ходят.

— Я знаю... — Я вдыхаю запах ее волос — смесь шампуня и сигарет, которые курил Люк в машине по дороге сюда. — Кэлли, мне... — Твою мать! Что со мной происходит, черт возьми? — Сейчас мне очень хочется тебя поцеловать.

Она замирает, ее грудь касается моей, когда она выдыхает.

— Да?

Я убираю ее волосы с лица, а она глядит на меня из-под своих длинных ресниц.

— Можно?

Секунду она неподвижна, а потом кивает.

— Да, можно.

Я напряженно выдыхаю и наклоняюсь к ней, склонив голову в сторону и впившись в нее губами. Слегка закусив нижнюю губу, она издает хриплый стон, который наполняет мое тело голодом. Я ныряю в поцелуй, открываю рот и ласкаю языком ее губы. Она теплая и со вкусом виски, мне хочется больше — больше, чем мы, наверно, сейчас готовы.

Взяв за запястье, я притягиваю ее к себе на колени, так что она сидит сверху на мне.

— С тобой я не могу остановиться.

С ее губ слетает крошечный вздох, когда мой твердый член прижимается к ней.

— Кайден... — начинает она, но замолкает, когда я сжимаю пальцы в ее волосах и притягиваю ее лицо к своему. Покрывая ее шею поцелуями, я посасываю кожу, как бы пробуя на вкус.

— Мне нужно тебе кое-что сказать. — В глубине души я кричу, что мне нужно заткнуться. Что я пьян и то, что я собираюсь сказать, не очень хорошо, но я все равно это делаю. — Я никогда ни к кому не испытывал ничего подобного.

Ее тело напрягается, дыхание ласкает мою кожу.

— Что?

— Я и ты... Мне очень это нравится. Мне никогда раньше не нравилась быть с кем-то.

Медленно выдыхая, она выпрямляется и слезает с меня.

— Думаю, нам нужно поговорить еще о чем-то.

— О чем? — Я боюсь, что спугнул ее, как это произошло со мной.

— О том, что делает тебя счастливым, — предлагает она. — Или о том, о чем ты не будешь жалеть утром.

— Это ты. Кэлли, ты единственная, с кем я когда-либо чувствовал себя счастливым. В тот вечер, когда ты спасла меня, что-то внутри меня изменилось — ты вызвала у меня желание жить. — Я говорю ей правду, прекрасно зная, что с наступлением утра меня все это накроет.