Глава 17

№21 . Создай принадлежащие тебе воспоминания

Кэлли

Вчера вечером, по меньшей мере, было интересно. Кайден напился и говорил мне то, что в трезвом состоянии, наверно, не сказал бы, поэтому я все это остановила. Я не хочу, чтобы он мне что-то говорил, только потому что пьян. Я слишком много раз видела, как Сет нес околесицу, и большую часть из этого он не собирался говорить.

В конце концов, я уснула в углу дивана, а когда проснулась, то пережила мгновение «Вот дерьмо!». Телефон светится тысячами сообщений от мамы. Я даже не потрудилась прочитать хотя бы одно. Я спрыгиваю с кровати и несусь к дивану, где Кайден лежит на боку с закрытыми глазами и загородив лицо рукой.

Я оглядываюсь через плечо на Люка, который спит на полу, лежа головой на подушке, и сажусь на корточки перед Кайденом.

— Проснись. Меня надо отвезти домой.

Его дыхание спокойно, грудь поднимается и опускается, поэтому я кладу ладонь на его щеку и провожу большим пальцем по шраму под глазом.

— Кайден, пожалуйста, просыпайся. Моя мама очень волнуется.

Его веки открываются, зрачки сужаются, когда на них попадает свет, и кажется, будто он вообще не спал.

— Сколько сейчас времени?

Я смотрю на экран телефона.

— Почти одиннадцать. Ты все это время не спал?

Он пожимает плечами, садясь и вытягивая руки над головой. Его кофта задирается, и я стараюсь не смотреть.

— Я уже не спал какое-то время. Думал о всяком.

— А-а. — Я выпрямляюсь и обыскиваю комнату в поисках куртки. — Можешь меня отвезти? Или мне разбудить Люка?

— И вступить в опасную территорию, — говорит он, поднимаясь с дивана. — Люк не ранняя пташка.

Я просовываю руки в рукава куртки.

— Я даже не помню, как заснула. В одно мгновение мы лежали и разговаривали, а в другое я просыпаюсь в постели.

Он улыбается и берет с кофейного столика ключи Люка.

— Думаю, ты это сделала во сне. Ты лежала рядом со мной, а потом встала и ушла туда. По-моему ты была не в себе.

Он открывает заднюю дверь, и мы выходим в холодный дневной воздух. Светло-голубое небо местами покрывает дымка, и слева от себя я вижу бильярдный домик. Кайден закрывает дверь, и мы молча идем по траве. Я не знаю, что сказать. Я чувствую себя неловко после его слов, которых он не помнит.

Внезапно он останавливается на углу дома и проводит руками по взъерошенным волосам.

— Я помню.

Я оглядываюсь на него через плечо.

— А?

Он делает ко мне несколько неуверенных шагов.

— Я не настолько был пьян. И помню, что сказал. Почти полночи я лежал на диване, пытаясь придумать, что же тебе сказать, когда мы оба проснемся.

Я выдыхаю.

— Тебе не нужно объяснять. Я достаточно узнала Сета, чтобы знать, как это бывает на следующий день. Поверь мне, он делал и говорил столько вещей, о которых жалел.

С озадаченным выражением лица он качает головой.

— Но я не жалею. Просто я... я не знаю, как с этим справиться. Когда я сказал, что испытываю к тебе чувства, которых не испытывал никогда, то это я и хотел сказать, и меня это чертовски пугает. Тем более из-за того, что ты еще очень многого обо мне не знаешь — плохого.

Я сокращаю между нами расстояние.

— Я в это не верю. Я не верю, что в тебе есть плохое. Только то, что ты таковым считаешь.

Массируя затылок, он вглядывается в дорогу позади меня.

— Ты бы так не говорила, если бы знала.

— Ты всегда можешь мне рассказать, — предлагаю я. — И позволить самой судить.

Кайден встречается со мной взглядом.

— Если ты узнаешь, то я перестану тебе нравиться.

Я делаю глубокий вдох, готовясь сказать то, что меня пугает.

— Последние шесть лет я боялась практически всех, кроме Сета, но мы разделяли эту связь, и я довольно быстро поверила ему. То же самое было с тобой. В тот день, когда мы поднимались на утес, могло показаться, что я напугана — хотя так оно и было, — но просто отправиться туда с тобой и позволить тебе помочь мне взобраться на утес стало для меня огромным шагом. Я поверила тебе, а это имеет значение.

— Я хочу рассказать тебе, — тихо говорит он. — Правда, но не знаю, смогу ли.

— Ты рассказал мне о своем отце.

— Да, но это другое. Это...

— Где тебя черти носили? — Из-за угла вылетает отец Кайдена в темно-синем тренировочном костюме, с раскрасневшимся лицом и сжатыми в кулаки ладонями. — Ты должен был... — Он замолкает, когда видит меня, стоящую рядом с Кайденом. — А ты кто?

Я машинально беру Кайдена за руку.

— Кэлли Лоуренс.

На его разгневанном лице отражается узнавание.

— О, так ты дочка тренера Лоуренса?

Дежа вю.

— Да, мы встречались несколько раз.

Какое-то время он смотрит на меня, как будто пытается заставить съежиться. Наконец, он переводит взгляд на Кайдена.

— Сегодня утром мы должны были тренироваться. Помнишь?

Рука Кайдена сжимается на моей кисти.

— Да, прости. Я проспал, а еще должен отвезти ее домой, так что пока не могу прийти.

Мистер Оуэнс разжимает и сжимает ладони, вены на его шее пульсируют.

— Как долго тебя не будет?

Кайден пожимает плечами.

— Не знаю, может, минут двадцать или около того.

Мистер Оуэнс в раздражении смотрит на меня.

— А почему она не может сама доехать домой? У нас есть расписание.

— Нет, это у тебя расписание, — говорит Кайден, а потом напрягается, когда лицо отца искажает гнев. — Просто ты считаешь, что я должен ему следовать.

— Прости, ты сейчас со мной разговариваешь? — Угроза, исходящая от него, чертовски пугает, и мне хочется нырнуть за Кайдена и спрятаться. — Потому что, похоже, ты забываешь о правилах здесь и о последствиях этой забывчивости.

— Мне надо идти. — Кайден дышит прерывисто, когда крепче сжимает мою руку и обходит отца, таща меня за собой.

— Кайден Оуэнс, — кричит тот. — Лучше бы тебе вот так не уходить от меня.

Мы с Кайденом бросаемся к грузовику, припаркованному под деревьями на подъездной дорожке.

— Черт тебя подери! — кричит нам вслед его отец.

Кайден помогает мне залезть в грузовик, потом запрыгивает сам на водительское сиденье и заводит двигатель. Стоя посреди двора, его отец с мрачным выражением лица наблюдает за нами. Я мысленно возвращаюсь к тому ужасному вечеру и тому, что этот мужчина может сделать.

Шины визжат, когда мы выезжаем на дорогу, и Кайден увеличивает скорость, по бокам дороги мимо проносятся размытые силуэты деревьев. Проходит затянувшаяся пауза, и Кайден говорит:

— Можешь отправить Люку сообщение? — Он протягивает мне свой сотовый. — И сказать ему оставаться внизу, пока я не приеду?

Я киваю, беря его телефон, и пролистываю список контактов, пока не нахожу имя Люка.

— Думаешь, он спустится вниз и накричит на Люка? — спрашиваю я, отправляя сообщение.

Он качает головой, пальцы крепче сжимают руль.

— Так он поступает только со своими детьми.

Я кладу телефон на приборную доску и придвигаюсь к нему.

— Кайден, я не думаю, что тебе следует туда возвращаться. Что если он что-то с тобой сделает?

— Все будет хорошо. Нет ничего, что я не смог бы пережить. — Его голос звучит резко, и я отшатываюсь, отодвигаясь от него. — Нет, подожди. — Он быстро кладет руку на мое бедро. — Прости. Я не должен был на тебе срываться. Просто так все и есть. Я целую вечность с этим маюсь. Такова моя жизнь.

— Тогда сделай так, чтобы это больше не было твоей жизнью, — говорю я, в моем голосе звучат умоляющие нотки.

Он поворачивается ко мне с сомнением в глазах, как будто это не выход.

— И что мне делать? Никогда не возвращаться? Каким бы чертовым придурком он ни был, но он мой отец. В этом доме я вырос — это мой дом.

— Так больше не может продолжаться. Уезжай, — говорю я, пытаясь понять, что же мне сказать, чтобы убедить его. — Останься со мной. Ты не заслуживаешь такого обращения. В тебе столько хорошего, и ты заслуживаешь лучшего. — У меня дрожит голос. — Пожалуйста, пожалуйста, останься со мной.

Он с трудом сглатывает, его глаза расширяются.

— Ты мне это позволишь?

Я киваю, мое сердце разрывается из-за него, поэтому я тянусь и дотрагиваюсь до его руки.

— Конечно. Я не хочу, чтобы ты к нему возвращался. Он... почему он такой?

— Думаю, так с ним поступал его отец. — Он направляет грузовик к моей дороге. — Когда мы были маленькими, все было не так уж плохо, хотя все равно отстойно. Он мог просто взбеситься на что-то, закричать, иногда шлепнуть или ударить нас ремнем. Все стало хуже, когда мы повзрослели, как если бы он знал, что мог... — Он скрежещет зубами. — Бить нас сильнее, при этом не убив. Мои братья начали давать сдачу, когда стали достаточно взрослыми, но когда они съехали... и я остался один... Все рухнуло. Вся его злость сконцентрировалась на мне.

У меня горят глаза, когда я моргаю несколько раз, чтобы сдержать слезы, думая о том, как он находился один в этом доме с этим ужасным человеком.

— Больше не живи с этим. Оставайся со мной. Тебе не нужно там находиться.

Когда его глаза ищут мои, он выглядит испуганным, смущенным и словно маленьким потерянным мальчиком.

— Хорошо, но мне нужно забрать Люка.

Я снова могу дышать, мои легкие раскрываются, и поток воздуха возвращается в них.

— Но ты сразу вернешься? Обещаешь?

Он кивает и поворачивает грузовик на мою подъездную дорожку, припарковываясь позади маминой машины.

— Обещаю.

Я гляжу на окно у задней двери, где отдернуты шторы, и из него выглядывает мама.

— Хочешь, я вернусь с тобой? Мне нужно только сказать ей.

Кайден накрывает ладонью мою щеку и гладит подушечкой большого пальца под глазом.

— Со мной все будет хорошо. Оставайся здесь и постарайся успокоить маму.

— Ты уверен? Может, мне попросить папу поехать с тобой?

— Кэлли, все будет хорошо. Там Люк. Я лишь заберу свои вещи и приеду. Ничего не произойдет.

У меня сжимается сердце, когда я наклоняюсь вперед и прижимаюсь к нему губами. Я начинаю отстраняться, но он кладет руку мне на затылок и снова прижимается ко мне ртом, страстно целуя, а потом отпускает. Я вылезаю из машины с тяжелым чувством на сердце и гляжу, как он сдает назад, понимая, что не смогу вздохнуть, пока он не вернется.

Кайден

Я боюсь до смерти. Я никогда так не разговаривал с отцом, и взгляд в его глазах сказал мне, что я попал, но Кэлли права. Я больше не должен это выносить. Я лишь должен уйти. Это то, что я понял давным-давно, но по какой-то причине не мог осуществить. Все, что я видел в своей жизни — это отворачивающиеся люди, которых не заботили удары, крики, которые говорили мне все это проглотить. Но вот появляется Кэлли и говорит мне, что я могу это изменить — что я заслуживаю гораздо лучшего. Это так просто, но при этом ее слова столько значат для меня.

Я паркую грузовик за деревом и посылаю Люку сообщение, чтобы он встретил меня у грузовика через десять минут, потому что мне нужно собрать сумку. Мой разум преследуют воспоминания, когда я поднимаюсь по крыльцу. В воздухе висит мертвая тишина, а парадная дверь распахнута.

Сохраняя осторожность, я вхожу в дом. Когда я был маленьким, отец любил из избиений устраивать игры. Он давал нам время спрятаться, а потом искал. Если мы прятались хорошо, то выигрывали. Если нет, то платились за это. Мы все время платились, потому что он никогда не переставал искать.

В доме, похоже, пусто, поэтому я взбегаю по лестнице в свою комнату и кидаю вещи в сумку. Закинув ее на плечо, я бегу вниз, чувствуя ждущую меня свободу, когда перед глазами уже маячит дверь. Но тут из-под лестницы выходит отец и встает внизу, загораживая мне проход.

Он скрещивает руки на груди.

— Мне вот интересно, ты себя ведешь так глупо из-за этой девчонки или ты стал тупее, когда уехал в колледж? Ты никогда особо не блистал.

Я взвешиваю в голове все варианты.

— Послушай, прости, но я больше здесь не останусь. Я просто... — Я спускаюсь на ступеньку ниже.

Он сдвигается в сторону, преграждая мне путь.

— Ты можешь компенсировать тренировкой.

— Нет, не могу, — говорю я, у меня потеют ладони. Так далеко я еще не заходил. — Мне хватает тренировок в колледже. — Моя нога спускается еще на одну ступеньку, и я оказываюсь перед его лицом. — Я ухожу.

Он хватает меня за руку и сжимает ее настолько сильно, что у меня горит кожа.

— Ты сейчас посадишь свою гребаную задницу в эту чертову машину, и мы поедем на поле тренироваться. Больше ты от меня не отмахнешься.

Я думаю о Кэлли, которая сидит дома и ждет меня, на самом деле, беспокоится обо мне. Никто никогда не беспокоился обо мне. Я вырываю руку из его хватки и пихаю его в грудь, при этом дрожа от страха, как трехлетний. Воспользовавшись возможностью, я перепрыгиваю оставшиеся ступени, но он восстанавливает равновесие и наступает на меня с кулаками наготове и неконтролируемой злостью в глазах.

— Ты чертов кусок дерьма! — кричит он, направляя удар к моему лицу.

Я пригибаю голову, и его рука попадает по окну парадной двери, разбивая стекло и костяшки пальцев. Но его это не смущает, и он наносит еще один удар, кулак ударяет меня в челюсть. Трещат кости, в ушах звенит.

— Твою мать!

Я хватаюсь за лицо, когда щеку пронзает боль, но я достаточно привык к боли, что отмахиваюсь от нее. Впервые в жизни я замахиваюсь на него. Костяшки моих пальцев трещат, когда он нагибается, и моя рука ударяет по деревянной балюстраде.

Несколько секунд спустя я оказываюсь на земле: его руки обхватывают меня, и мы оба падаем на пол. Стекло прорезает кофту и впивается в мои мышцы, когда я пинаю отца в живот. Он скользит по полу, ударяясь головой о стену, и я вскидываю руки вверх, поднимаясь на ноги.

— С меня хватит, — говорю я и, пока он не успел встать, выбегаю за дверь.

Люк ждет меня в грузовике, двигатель уже заведен. Я не оглядываюсь, пока не оказываюсь в безопасности салона, и дверь не закрывается. Люк выпучивает глаза, осматривая застрявшее в моей коже стекло, разводы на толстовке и отекшую и дважды увеличившуюся в размере щеку.

— Что за черт? — восклицает он. — Он снова этим занимается?

Я качаю головой, когда на крыльцо выходит отец и смотрит на грузовик.

— Просто езжай. Отвези меня к Кэлли. Я больше не хочу здесь находиться.

Он выводит грузовик на главную дорогу, а я прикладываю раненую руку к груди, не отрывая при этом взгляда от отца, пока тот не исчезает из моего поля зрения.

Кэлли

Не могу сидеть на месте. Я шлю ему сообщения, но он не отвечает. Мама прочитала мне длиннющую лекцию о том, как она беспокоилась, что меня не было всю ночь. Я позволила ей говорить, а сама думала о том, как бы она встревожилась, если бы я рассказала ей свою тайну.

После того, как она закончила, я жду Кайдена в своей комнате над гаражом. С прошлой ночи я чувствую липкость, как будто алкоголь выходит через поры, поэтому принимаю душ. Завернувшись в полотенце, я расчесываю пальцами волосы и выхожу в комнату, чтобы одеться.

Ко мне спиной на кровати сидит Кайден, его плечи поникли, поэтому я удивленно отскакиваю назад.

— Ох! — Я закрываю рот ладонью, отступая к двери и чувствуя смущение из-за того, что я в одном полотенце.

Он поворачивает ко мне голову, и мне становится все равно. У него опухла и покраснела щека, на кофте кровь и брызги, а костяшки пальцев покрыты запекшейся кровью.

Завязав полотенце в узел, я подбегаю к нему.

— Что случилось?

Он качает головой, его глаза блуждают по моему едва прикрытому телу.

— Теперь это больше не имеет значения. Все кончено.

— Что именно?

Он протягивает ко мне дрожащую руку.

— Я пытался ударить его, а потом пнул.

— Своего отца? — спрашиваю я. — Он... ты в порядке?

— Теперь да.

Он берет меня за бедра, закрывает глаза и выдыхает сквозь стиснутые зубы, усаживая к себе на колени. Мои губы размыкаются в протесте, когда нижний край полотенца раскрывается, и грубая ткань его джинсов касается моей голой кожи. Но он кладет голову мне на плечо, и его тело начинает вздрагивать. Я сжимаю челюсти, закрываю глаза и, борясь со слезами, глажу его рукой по волосам.

Я сижу неподвижно, боясь пошевелиться, когда он ловит ртом воздух. Спустя долгое время, которое, казалось, длилось целую вечность, он поднимает голову, у него красные глаза.

— Прости, — говорит он на выдохе и трет ладонью глаза. — Просто меня на мгновение все это накрыло.

— Я прекрасно тебя понимаю, — говорю я ему и целую в лоб.

Его пальцы ищут мою щеку, он проводит линию по родимому пятну у меня на виске.

— Я никогда раньше не противостоял ему. Это было чертовски страшно.

Он настолько храбрее меня: противостоять тому, что преследует тебя с самого детства. Я ему завидую.

Я слегка провожу рукой по его больной щеке, и он морщится.

— Хочешь, я принесу лед? Бинты? Обезболивающее? У моей мамы в аптечке полно всего.

Он выгибает бровь.

— Зачем?

Я пожимаю плечами.

— Однажды я у нее спросила, и она сказала, что они остались еще со старой травмы, которую она получила в средней школе, будучи чирлидершей.

Он хмурит брови, и его опухший глаз закрывается.

— Разве это было не двадцать лет назад?

— Она безумная, — говорю я, поднимаясь с его колен. — Может быть, поэтому она все время счастлива.

Кончики его пальцев впиваются в мои бедра, удерживая меня на месте, в его глазах поселяется паника.

— Я не хочу тебя отпускать.

Мне знаком этот взгляд — тот, который умоляет о помощи.

— Пожалуйста, помоги мне, мамочка, — шепчу я, когда чувствую, как он нависает надо мной, и каждая частичка моего тела будто разрывается пополам. Он грубо накрывает мой рот рукой, и из моих глаз проливаются слезы. Где она? Почему она не приходит за мной? Потому что она думает, что я прячусь, как и все остальные дети. Это то, что я должна была делать вместо того, чтобы умирать изнутри. Хотя какая-то часть меня хочет, чтобы и снаружи я тоже умерла.

Пожалуйста, мамочка...

Я обхватываю Кайдена руками за шею и обнимаю, когда он зарывается лицом в мою шею, прижимаясь губами к моему бешено стучащему пульсу. Закрыв глаза, я проживаю это мгновение: напуганная до смерти, но всецело желающая этого. Он медленно целует мою шею, наслаждаясь каждым прикосновением, и моя голова отклоняется в сторону.

— Я пойду смою кровь с рук, — шепчет он, и я отстраняюсь. — Оставайся здесь, ладно?

Подобрав низ полотенца, я киваю и убираю ноги с его коленей. Он встает и идет в ванную, пока я ложусь на кровать, понимая, что что-то должно произойти. Я чувствую это в воздухе, в теплом ощущении на шее, где он целовал меня, и везде, где его руки меня касались.

Когда Кайден выходит из ванной, на нем нет кофты, а к широкой груди он прижимает полотенце. Он забирается на кровать, а я сажусь и опускаю его руку, держащую полотенце, чтобы можно было посмотреть на порез. Он глубокий и тянется вдоль верхнего ребра — еще один шрам в его уже и без того изодранном теле. Я веду пальцем по его предплечью, отмечая свежие раны на коже.

— Что произошло с этим? — Я останавливаюсь на порезе возле бицепса и рассматриваю его. — Похоже на то, как если бы кто-то порезал твою кожу.

Его пальцы смыкаются на моих, и он качает головой, глядя на стену.

— Со мной все хорошо. Обещаю, Кэлли. С этим я могу справиться.

Я встаю на колени, чувствуя, как полотенце внизу открывается, но даже не пытаюсь его закрыть. Я скольжу губами по его груди, поднимаясь вдоль шеи к неровному шраму. Я посасываю его кожу, нежно провожу по ней языком, а потом поглощаю мягкость его губ. Его голова наклоняется в сторону, и наши губы соединяются, его пальцы накрывают мою талию. Он придвигает меня ближе к себе, размыкая губы и втягивая мой язык в свой рот. Я издаю стон, когда меня накрывают всепоглощающие эмоции и проходят сквозь меня, стирая всю внутреннюю боль.

Его пальцы находят низ полотенца, и он касается моей обнаженной кожи на талии. Я не могу мыслить ясно, когда он чувствует мое тело, пробует мои губы и в одно мгновение забирает мои мучительные мысли. Я сажусь, прижимаясь к нему грудью, а он переносит тяжесть своего тела и ложится на постель. Наши ноги переплетаются, его колено скользит между моих бедер. От ощущения ткани его джинсов у меня по телу пробегает жар, который собирается в животе.

— Кайден, — стону я ему в губы, впиваясь ногтями в его лопатки.

Он отстраняет рот, прерывисто дыша, а его глаза осматривают мои.

— Хочешь, чтобы я остановился?

Я крепче его сжимаю и качаю головой, волосы падают мне на глаза.

— Нет.

Втянув воздух, он впивается в меня губами, и нежные поцелуи наслаждения сменяются отчаянными, когда полотенце разворачивается, и я лежу голая под ним. Мои соски касаются его груди с каждым дыханием, а ноги раздвигаются в стороны. Мои ладони лежат на его щеках, его тепло дает мне уверенность, когда он тянется к моим рукам, и пальцы смыкаются на запястьях. Отводя мои руки от лица, он кладет каждую по обе стороны от головы, а язык в это время поглощает мой рот.

Внезапно он отпускает одну мою руку, и мое тело содрогается под ним.

— Кэлли, дай мне знать, если мне нужно остановиться, — выдыхает он мне в губы.

— Не останавливайся, — шепчу я, мое сердце бьется беспокойно, но уверенно. — Я не хочу, чтобы ты останавливался.

Он открывает глаза, расширенные и остекленевшие, и закусывает мою нижнюю губу, когда его рука скользит вниз по моему животу. Несколько секунд спустя его пальцы оказываются внутри меня, как и вчера. Я чувствую возбуждение и потерю, но самым ошеломляющим образом. Как будто мой разум, наконец, вышел из тьмы, и я снова могу постичь свет.

Я хочу больше. Мне нужно больше, но я не знаю, как ему об этом сказать.

Мои бедра ударяются о его руку, когда он ощущает меня изнутри, постанывая у моих губ, я зубами прикусываю его губу, а потом отпускаю. Пряди его каштановых волос касаются моего лба, когда я двигаю телом, желая большего. Его грудь тяжело вздымается, он вытаскивает пальцы.

— Кэлли, где грань? — спрашивает он, возвращая пальцы на запястье, удерживая меня под собой, его глаза изучают мои. — Я должен знать, где остановиться.

Я качаю головой из стороны в сторону, глядя ему в глаза.

— Я не хочу, чтобы ты останавливался, Кайден. Я уже сказала.

У него сужаются зрачки, когда он обдумывает мои слова.

— Кэлли, я...

Мое сердце замедляет ритм, когда мгновение начинает растворяться. Меня догоняют образы из прошлого, но потом быстро исчезают, тогда он приподнимает бедра, чтобы расстегнуть джинсы и сбросить их. Через несколько секунд он освобождается от одежды и надевает презерватив. Он снова ложится на меня, наши обнаженные тела соприкасаются, и целует меня со всей страстью и желанием, переплетая наши руки у меня над головой. Моя нервозность смешивается с ожиданием, и я чувствую каждую частичку этого мгновения. Грубая кожа на его ладонях, гладкая грудь, касающаяся моей, его влажный язык у меня во рту, покалывание во всем теле. Кожу покрывают капельки пота, а тело пылает от желания, поэтому я раздвигаю ноги, а его тело соединяется с моим. Когда он входит в меня, я чувствую боль, но при этом ощущаю, как невидимые цепи на запястьях ломаются и разваливаются.

Он втягивает воздух, а мои ноги сжимаются вокруг его бедер, и постепенно глубже проникает в меня. Он убирает губы с моего рта и заглядывает в мои глаза, в то время как ласково проводит пальцами по моей щеке. Потом он замирает, прежде чем совершить последний толчок и оказаться полностью внутри меня.

Открывается каждая частичка моего тела и разума, когда он меня целует. Пока он двигается вперед и назад, сначала я чувствую жжение и чуть не кричу, чтобы он остановился, но постепенно боль отступает, каждая мышца расслабляется, и моя голова откидывается на подушку.

Это мгновение я запомню навсегда, потому что оно принадлежит мне.

Кайден

Никогда в жизни я не испытывал такого страха. Ни когда на меня кричали, ни когда били или даже когда я взбунтовался против отца. Я и раньше занимался сексом, множество раз. Все это было ради забавы, даже с Дейзи. Больше ничего в этом не было, я считал, что так и должно быть. Но когда Кэлли смотрит на меня, доверяет мне, я теряюсь. Никто никогда раньше так на меня не смотрел, никто никогда не вызывал у меня таких эмоций, которые я испытываю в данный момент. Как если бы все мои шрамы вскрылись, и боль настоящая, но я не могу остановиться.

Я целую ее яростно, поднимая ее руки над головой и входя в нее. Так приятно, что я не хочу останавливаться. У нее прикрыты глаза, зрачки расширены, а губы раскрыты. Ее шея выгибается, когда она от удовольствия ловит ртом воздух и подает бедра вперед навстречу моим движениям. Я отпускаю ее руки, а мои ладони скользят к ее груди, ощущая под собой ее кожу, и впиваюсь в ее шею. Ее пальцы обводят каждый шрам, оставляя жаркие дорожки везде, где она касается, и меня это чуть ли не сводит с ума. Ее спина выгибается, когда она вскрикивает, и мгновение спустя я присоединяюсь к ней, зная, что никогда не смогу из этого вернуться. То, что я чувствую, необратимо: овладевший, желанный, нужный, связанный. Я никогда не смогу это отпустить.

Когда мы переводим дыхание, я говорю себе, что со мной все будет в порядке, что я справлюсь с этим, и на мгновение мне кажется, что все так и будет.

Я неровно выдыхаю, выскальзывая из нее и перекатываясь на спину, и провожу руками по волосам. Переворачиваясь на бедре, ее теплое тело следует за мной. Она кладет щеку мне на грудь, обвивая ногой меня за талию.

— Ты в порядке? — наконец, осмеливаюсь я спросить, пробираясь сквозь свои стремительно мелькающие мысли.

Она кивает, обводя мизинцем линии на моем животе.

— Более чем в порядке.

Я закрываю глаза и кладу подбородок на ее макушку.

— Кэлли, мне нужно кое-что тебе рассказать.

Она поднимает голову с моей груди и смотрит на меня.

— Что случилось? Я... я сделала что-то не так?

Подушечкой пальца я касаюсь ее нижней губы.

— Нет, дело не в тебе. А во мне. Есть вещи, которые ты обо мне не знаешь, и мне кажется, я должен рассказать.

Она садится, и мой взгляд скользит по ее телу, такому хрупкому, как и ее сердце.

— Ты заставляешь меня нервничать.

— Прости, — отступаю я, когда меня накрывает чувство стыда. — Я просто запутался в своих мыслях.

Она хмурится.

— Кайден, ты можешь все мне рассказать. Я не стану осуждать.

— Я знаю, — честно говорю я и при этом властно хватаю руками ее за талию. Приподнимая, сажаю ее на себя сверху, так что по обеим сторонам моих бедер оказываются ее ноги. — Мы поговорим об этом, но немного позже.

Облизав губы языком, я накрываю ладонью ее затылок и притягиваю ее губы к себе. Другая моя рука скользит спереди, обхватывая ее грудь. И мне хочется вернуться назад и снова пережить единственное мирное мгновение в своей жизни.



Загрузка...