Сутки я пытаюсь прийти в себя, успокоиться от правды, которая обрушилась на меня настолько неожиданно. Я не думала, что Никита может оказаться настолько прогнившим человеком, а теперь просто хочу сбежать от него подальше, скрыться от его зоркого взора и спрятать от него малыша. Своего малыша. Ребёнок не виноват в том, что его отец просто захотел получить наследство, а моя тётя удумала свести меня с первой любовью. До сих пор её поступок не укладывается в голове, и мне страшно даже просто представить, какие мысли придут в голову Никиты, когда ему станет известна правда об участии моей тёти в столь страшном преступлении. Впрочем, это последнее, что должно беспокоить меня: она сама заварила эту кашу, пусть разбирается.
— Милая, ты сама не своя, — начинает мама, когда мы с ней пьём чай на кухне со свежими булочками, которые она не так давно достала из духовки.
Я поднимаю на неё взгляд и понимаю, что устала. Просто не хочу больше изворачиваться, врать и что-то придумывать.
— Мам, я хочу уехать в деревню. Мне нужно время, чтобы отдохнуть и успокоиться. Ты должна узнать кое-что, только не расстраивайся. Хорошо?
Рассказываю маме о том, что отцом моего ребёнка оказался Никита. Мама знает, какие отношения у нас были. Я умалчиваю историю об участии тёти во всём этом спектакле, пусть мне очень хочется рассекретить её. Прошу не говорить папе имя отца малыша, потому что точно знаю, что он поедет разбираться с Воронцовым, и дело закончится очень плохо. Скорее не для Никиты, а для моего отца.
Мама выглядит шокированной. Вижу, что ей даже добавить нечего: она просто не понимает, как случайность могла свести меня с бывшим, первой любовью, разрушившим до основания веру в сказочную любовь и принца на белом коне. А ведь я ждала его тогда, была уверена, что как Ассоль однажды встречу своего Грея.
— Я понимаю твоё желание уехать. Ты уверена, что он не найдёт тебя там? — волнуется мама. — Я бы могла поехать с тобой, но мне нужно закончить несколько срочных заказав по пошиву одежды, да и записи в больницу не перенести уже.
Мама виновато опускает голову, а я беру её за руки и улыбаюсь, глядя ей в глаза.
— Мамочка, перестань ты так волноваться, всё будет хорошо. Ты пойми, что мне там нужно побыть одной. Так я быстрее смогу восстановиться и прийти в себя. Ну а если буду плохо себя чувствовать, то просто вернусь домой раньше. Пока я хочу на какое-то время спрятаться от Никиты, перестать общаться с ним и попытаться понять, как действовать дальше. Ему ребёнок этот не нужен, как никогда не была нужна я.
— Пусть получит свое проклятое наследство и подавится, но даже не смеет трогать малыша, — хмурится мама, и я лишь тяжело вздыхаю на её слова.
В идеале всё, конечно, именно так, но я чувствую, что он не исчезнет из моей жизни так просто. Или не хочу снова окончательно потерять его?
Хочется волком выть от боли, терзающей душу на части, но я улыбаюсь. Если мама будет видеть мою боль, она точно так просто не отпустит меня.
— Я пойду собирать вещи. Ладно? Хочу сегодня же вызвать такси и уехать в деревню. Уверена, что на свежем воздухе быстро смогу прийти в себя.
Мама кивает и украдкой утирает слезинку.
— Хорошо, что мы не продали его после смерти бабушки, — бормочет мама, и я согласно киваю.
Спешу в спальню, чтобы поскорее собрать вещи. Телефон начинает нещадно вибрировать, и этот звук отражается эхом от столешницы, на которой он лежит. Я невольно ёжусь, тянусь за ним и смотрю на экран.
«Никита»…
Он смог отыскать мой номер и уже вчера завалил меня уймой сообщений о том, что мы должны поговорить, в чём я не видела совершенно никакого смысла. Он не готов к разговорам. Пока он не поймёт, что ведёт себя как избалованный ребёнок, ничего хорошего в наших отношениях не будет. В этом я уверена на все сто процентов, поэтому не хочу тратить время на очередную перепалку с ним.
Догадается ли он, где искать меня?
Может, конечно, но не сразу.
Пройдёт хотя бы немного времени, когда Яков сообразит, что я не просто не выхожу из квартиры, но уехала из города. А когда пройдёт это время, я буду готова к разговору. Да и Никита должен будет успеть осмыслить происходящее.
Дверь в комнату открывается, и я поднимаю взгляд на уставшего отца. Он выглядит растерянным, даже слегка испуганным. Несмело переминается с ноги на ногу, стоя на пороге.
— Пап, всё хорошо, — улыбаюсь я. — Мама уже сказала, что я решила поехать в деревню? — спешу опередить все возможные вопросы.
— Она сказала, что тебе будет полезно провести время на свежем воздухе, но ты уверена, что это на самом деле то, что тебе нужно? — не унимается отец, а я улыбаюсь и уверенно киваю.
— Тебе не следует переживать, пап!
— Знаю, что не скажу ничего нового, но когда узнаю, что за тварь напутала всё в этом центре, убью. Даже думать не стану — убью. Пусть сяду, но он или она больше не испортит жизни молоденьких девчонок.
Я смотрю на отца и с горечью думаю, что это его сестра, пусть пока он даже не догадывается о её причастности ко всему случившемуся. И мне не хотелось бы, чтобы их отношения испортились ещё сильнее, пусть тётя Лена и поступила, как тварь.
— Как ты вообще оказалась в том репродуктивном центре, милая? — задает вопрос отец.
«Воспользовалась предложением твоей сестры пройти обследование. Бесплатное, в хорошем центре», — думаю, но не произношу эти слова вслух.
Я тогда даже удивилась, что тёть Лена позвонила, но так как у меня были кое-какие проблемы, то решила пойти и провериться, всё ли в порядке. Для обследования там есть небольшая пристройка, и я даже удивилась, когда меня направили именно в репродуктивный центр. Вот только я не думала, что близкий человек может оказаться настолько жестоким и доверилась тёте.
Думаю о том, что чуть позже попробую поговорить с отцом и объясниться с ним, но пока не готова рассказать о Никите.
— Пап, я ходила туда на бесплатное обследование, увидела рекламу и пошла. Не думала, что всё закончится вот так. Просто хотела проверить свое здоровье. Но… Помнишь, как говорится — всё, что ни делается — к лучшему.
Мы оба понимаем, что я просто стараюсь успокоиться и успокоить отца, поэтому он молча обнимает меня и прижимает к себе.
Кошусь на экран телефона, куда приходит сообщение от Никиты: «Я всё равно заберу у тебя ребёнка». Закрываю глаза, жмурюсь — до него пока так и не дошло, как сильно он не прав.