Служебный роман для богини любви (СИ)

3

Стоило только Себастьяну покинуть кабинет и громыхнуть дверью где-то в другом конце своего коридора — он, очевидно, ушел куда-то к себе, — как Димитрий уставился на меня, будто бы на ненормальную, и выпалил:

— Эди, ты что?! Совсем с ума сошла? Он же в самом деле припрется тебя провожать! И ты что, хочешь с этим неадекватным под ручку идти домой?!

Я серьезно взглянула на подчиненного-купидона. Засевшее на уровне подсознания стойкое недоверие к бывшему сработало просто идеально, и я отказывалась просто так верить его словам. Сейчас наговорит каких-то гадостей о Себастьяне, а тот, между прочим, хоть порадовать меня пытался. Ну да, костями. Но в букете зато! Может, для него это совершенно нормальная практика!

Скорее всего, так и есть, иначе с чего б то вдруг он делал мне такие роскошные подарки? Да, бога смерти я побаивалась, но доверяла ему и того больше, чем Митьке-Димитрию. Наше знакомство в другом мире ничем хорошим не закончилось, да и… В моем понимании заслуживающие доверие люди не носят куриные крылышки, привязанные к плечам.

— Во-первых, — мрачно отозвалась я, вспомнив, что вроде как здесь начальство, — давай, тащи сюда отчеты. И что там у нас должно быть как обычно?

— А может, — скривился Димитрий, — мы подождем, пока прилетят другие? И они затащат и это? Ты же знаешь, я — существо нежное, мне нельзя…

Да-да, знаю. В одном мире я слушала эту песню целых полгода, пока наконец-то не поняла, что рядом со мной не мужчина, а личинка какая-то мерзопакостная! Гусеница! Трутень!

— Я сказала, — ледяным голосом произнесла я, — тащи сюда отчеты, а не рассказывай мне о том, как жить! И поживее! Нежное существо… И поподробнее про «обычно».

— Тебе зачем? — насторожился Димитрий.

Решив, что это недостойно богини любви — отвечать на такие глупые и совершенно неприятные вопросы, я гордо вскинула голову и отвернулась от него. Поохав, купидон наконец-то понял, что настроена я не в меру серьезно, потому решительно повернулся к тележке с отчетами и попытался втащить её в кабинет. Судя по виду, весила кипа бумаг ну от силы килограммов десять — эту неподъемную ношу могла бы понести даже я, хрупкая девица. Ну, или не очень хрупкая, смотря кого послушать.

Но Димитрий отчаянно делал вид, будто ему тащить эту ношу невыносимо тяжело. Он охал, ахал, хватался то за спину, то за голову, то вообще за задницу, упирался ногами и руками и всем своим видом доказывал, что сейчас просто умрет от того, насколько непосильная ноша только что посмела на него свалиться. Я же была неумолима. Вдоволь налюбовавшись на бывшего в родном мире, спускать с рук все его двойнику, облаченному в насыщенно-розовые оттенки, я точно не собиралась.

Наконец-то ужасная преграда в виде порога была преодолена. Димитрий охнул ещё раз, свалился на диван, закатил глаза, прижал запястье ко лбу и застыл, очевидно, взывая меня к жалости.

Жалости не последовало. Когда он через несколько минут приоткрыл один глаз и любопытно покосился на меня, то не увидел ничего, кроме вящего равнодушия, отображавшегося на моем лице. Поняв, что заставить меня проникнуться его горем не получится, Димитрий как-то подсобрался, одернул розовую рубашку, поправил помявшиеся крылья и сообщил:

— Ну вот, сейчас купидоны донесут за вчера отчетность, её надо будет рассортировать. Потом прилетит любовный патруль…

Это ещё что такое?!

— Будут докладывать о том, на какие преступления удалось спровоцировать людей и кто из них любви высокой недостоин, — продолжил Димитрий. — Потом будут подаяния из храмов, но там обычно сущие копейки, ну и казной, как всегда, я займусь сам, — он довольно потер руки, и я поймала себя на мысли, что не такие там уж и копейки, если Димитрий рьяно проявляет инициативу. — А дальше… Ну, по мелочи. Опять карга старая из архива может прилететь, сказать, что мы там ничего не посортировали, но не царское это дело. А! И ещё разнарядки купидонам надо выписать.

— Разнарядки купидонам? — уточнила я.

— Да брось! — отмахнулся Димитрий. — Просто передай им то, что напишет любовный патруль…

Что-то мне подсказывало, что те, о ком составлял отчеты любовный патруль, совершенно не заслуживали на поиск истинной любви. Тем более, на стороне от жен да мужей! Но чем дольше я смотрела на Димитрия и на завалы бумаг в кабинете, на грязь по углам, тем больше я понимала, что здесь вся работа делается именно так.

Заправлявшая делами любви Эдита явно была не лучшей сотрудницей всего этого божественного комплекса, или как оно у них там называлось?

— В общем, — довольно закончил Димитрий, — не заморачивайся!..

Я серьезно взглянула на него и, решив, что хуже точно не будет, решительно заявила:

— Вставай!

— Зачем? — уточнил он.

— Ну как зачем? — удивилась в ответ я. — Нам надо, — я окинула взглядом помещение, — починить антресоли… И где, ты говоришь, остальные купидоны с документацией?

— Что?! — охнул Димитрий. — Ты считаешь, этим я должен заниматься?!

Я скептически взглянула на него.

— Кто в этом отделе начальство?

— Ты, Эди, — отозвался он, все ещё недоумевая. — А в чем вопрос-то?

— Ну вот если, — мрачно промолвила я, — начальство здесь я, а в кабинете нас всего двое, то кто из нас должен чинить шкаф?

Судя по тому, как Димитрий на меня уставился, это совершенно не вписывалось в его понимание о моем правильном поведении. Он кашлянул, как будто пытался прочистить горло, не понимая, как мне вообще в голову пришло такое сказать, а потом воскликнул:

— Не верю своим ушам! Ты хочешь, чтобы я, твой верный заместитель, чинил шкаф?!

— Ну, да, — ответила я. — А что в этом такого?

— Но ведь… — Димитрий вернулся на диван и наконец-то стянул с себя крылышки, как я и ожидала, прикрепленные к его плечам. — Не понимаю!.. Мы столько лет с тобой дружили, чтобы ты вот так просто меня, своего самого близкого товарища, бросила на амбразуру отвратительного физического труда? Нет, нет и ещё раз нет, ни за что не поверю, что ты в самом деле такое творишь! Я считаю, — он гордо вскинул голову, — что ты можешь обратиться к кому-то другому! Например, это крылатое чудовище, — я даже не сомневалась, что сейчас Димитрий говорил именно о Себастьяне. — Он с удовольствием починит тебе антресоли! Я тебе больше скажу, я его такой стрелой прошил, что он и архив разберет, и всё на свете сделает, ты только ему скажи! Разве ж я не молодец?

В эту секунду мне стало жалко бога смерти. Он, может, неплохой мужчина! От антресолей, которые стремились свалиться мне на голову, спас. До дома вызвался проводить. У каждого есть свои недостатки, но у него их заметно меньше, чем у этого гада!

И зачем он вообще в бога смерти стрелял?!

Я б спросила, но опасалась, что сама — точнее, моя предшественница, — отдала такой приказ. С неё станется! Натворила ерунды, а теперь мне разгребать последствия… Но в любом случае, при всем ужасе, который вселяло в меня словосочетание «бог смерти», Димитрий выглядел куда более негативным персонажем. Оно-то, может, и по старой памяти, потому что я никак не могла избавиться от ощущения, что Димитрий — это мой чертов бывший, но в любом случае, кроме внешности, у них было ещё предостаточно всего похожего.

Лень, например. Нежелание работать. Попытки выкрутиться, схитрить, намолоть с три короба, навешать лапши мне на уши, да только ничего не делать.

Не сомневаюсь, Эдита — та, предыдущая, очень ушлая Эдита — могла даже считать его своим другом. Но я очень сомневалась, что готова проникнуться к Димитрию такими теплыми чувствами.

— Скажи-ка мне, Димитрий, — протянула я. — Себастьян будет спасать меня от антресолей, потом чинить их… Провожать меня до дома… Как думаешь, может, стоит попросить его раздать своим подчиненным стрелы и пострелять вместо тебя?

— А что, можно! — оживился купидон. — Они ж там за умершими летают туда-сюда… могут и подстрелить кого-нибудь…

— Ага, — подхватила я. — И отчеты составлять будут. Тележку, опять-таки, донесут, коль тяжелая…

— Отличная идея! Он, кстати, согласится, — подмигнул мне Димитрий. — Он же по тебе с ума сходит! А за всего один поцелуй горы свернет…

— Не сомневаюсь, — скептически отозвалась я. — Вот только у меня к тебе актуальный вопрос… Смотри. Антресоли чинит Себастьян. Стреляют его сотрудники. Отчеты составляют они же. А что делаешь ты?

— Я? — удивился Димитрий.

— Ну да, — я уверенно кивнула. — Ты. Что ты делаешь?

— Ну, — протянул он, — я могу оказывать тебе моральную поддержку?

— Не-а, — развеяла я его надежды. — Не можешь. Так что выбирай. Либо я сейчас иду к Себастьяну, он мне помогает, ты сдаешь лук, крылья и свой пропуск, — интересно, я таки попала пальцем в небо, у него есть какой-то пропуск? — и ищешь себе другую работу, либо…

— Либо?

— Либо сейчас отрываешь свой зад от злополучного дивана и помогаешь мне разобрать хотя бы вот эти завалы, — решительно промолвила я. — Че… — нет, чертей тут лучше не упоминать, мало ли, вдруг их здесь нет? — Плевать уж на те антресоли, потом как-нибудь разберусь. Но с этой кипой бумажек надо что-то сделать именно сегодня. Сейчас же. Пока сюда новые отчеты не притащили.

— Ты ж их не будешь читать, — фыркнул Димитрий. — Просто перешлешь в архив…

— Я сказала, сделать что-то с кипой бумажек, а не обсуждать мой подход к разбору отчетов, — гневно воскликнула я, пытаясь придать голосу нотки, которые регулярно слышала в исполнении своей начальницы.

Нет уж. Я, менеджер с высшим образованием и каким никаким, но опытом работы, просто так себе прозябать здесь не позволю. И всяким Димитриям садиться мне на шею тоже. Натворила Эдита, но разгребать-то мне! Ещё понять бы, как здесь что функционирует…

Вздохнув, я всё-таки взялась перебирать бумажки. Димитрий тоже встал рядом и нехотя, очень лениво, а поднимал упавшие на пол папки, открывал их, сверяясь, что там внутри, и раздраженно отбрасывал на и без того захламленный стол.

— Трактаты о любви… — бормотал он. — Стихи для купидонов… Ты их упразднила несколько лет назад, к счастью, иначе я б сдурел, пока б их зубрил…

Я воздержалась от комментария, что меня мало интересует, как бы он там себя чувствовал, изучая стихи. Пусть лучше тщательнее занимается документами, ему не помешает. А то что-то мне подсказывало, что бардак здесь был главным царем и господином.

Отбросив ещё несколько старых, почти истлевших книг в общую кучу, я внезапно добыла довольно свеженький томик. И застыла, держа его в руках.

— Ой! — воскликнул Димитрий. — Зачем тебе эта ересь? Выбрось!

Но я ухватилась в книгу клещом. Слишком уж привлекательно зазывало к себе название: «Свод правил функционирования Канцелярии Богини Любви».

Димитрий совершил весьма наглую попытку заглянуть мне через плечо, чтобы посмотреть, что ж меня там так сильно заинтересовало, но я лишь зло сверкнула глазами и отступила от него на полшага.

— Мы уже мусора нагребли целый стол, — отметила я. — Его б выбросить… Не считаешь, что это хорошая идея?

Димитрий точно так не думал, но, перехватив мой серьезный взгляд, закатил глаза и взял первые две книжки.

— Это выброшу. Но я не могу перетрудиться! Так что…

— Ничего. Мало носишь — больше походишь, — заявила я. — Но можешь делать это медленно. Не волнуйся, мусор тебя дождется.

Димитрий печально вздохнул, прихватил ещё третью книжечку, очевидно, чтобы не перетрудиться, и гордо покинул кабинет. Я вздохнула, открыла «Свод правил» и попыталась было прочесть первый абзац, но не успела сделать ровным счетом ничего.

Буквально над ухом просвистела стрела и, едва не проткнув книжку, застряла аккурат в правом верхнем углу книги. Я медленно, с угрозой повернулась к заляпанному окну и обнаружила, что оно уже было открытым. А на подоконнике восседал незнакомый мне юнец — ну лет пятнадцать, не старше, — с аналогичными куриными крылышками, трепетавшими за спиной.

Ни о каком полете и речь не шла. Просто Канцелярия Богини Любви размещалась на первом этаже, и залезть сюда не составило большого труда. За спиной у юнца топталось ещё несколько разновозрастных представителей купидоньего братства. Все, как один, в розовом, но разной комплекции. Паренек на подоконнике был юн и, в общем-то, привлекателен. Но там, среди остальных сотрудников, я разглядела и мужчину серьезно так за сорок.

Тоже в розовом.

Ах, прелесть какая!

— Мы с отчетами, — довольно сообщил юнец. — А чего вы сегодня такая серая, Эдита?

— На моем ясном небе трудоголика появились тучи из вашей лени, — мрачно отозвалась я. — Отчетность принесли? Сдавайте.

Юнец оглянулся, опасливо покосился на топчущихся за его спиной коллег и опасливо уточнил:

— В смысле, отчетность?

— Ну, в прямом, — хмыкнула я. — Вон, Димитрий мне целую кипу притащил. Стоит в углу. Сказал, и вы свои притащить к сегодняшнему дню обещали. Или ваши тоже там?

Почесав затылок, горе-сотрудник только осторожненько протянул мне лист бумаги.

— Мы решили упростить форму отчетности.

— В каком смысле?

— Ну, — протянул он, — что это такое — каждый раз писать новую бумажку на нового человека? Или дурацкий принцип — «одна стрела — один человек»? Это ж так одуреть можно! Потому мы это… Ну… Просто считаем, скольких подстрелили за день. Вот. Перевыполняем норму!

Я взяла из его рук листок и опасливо окинула его взглядом. Судя по данным, стрелами пользовались направо и налево. Несколько имен было смазано, и хотя я понятия не имела, позволяется ли купидонам такое своеволие, поймала себя на мысли, что нет. Не просто так им дают разнарядки. И не просто так эти гады…

Смылись, пока я смотрела на лист бумаги!

— Ну что ты будешь делать! — возмутилась я. На подоконнике осталось только перо от крыльев одного из купидонов да потерянный колчан со стрелами. Я взяла одну в руки, покрутила её, потрогала оперение. Касаться острия не решилась — мало ли, вдруг, случайно уколовшись, влюблюсь в кого-то без памяти и буду преследовать его, как какая-то ненормальная?

Надо думать головой всегда, прежде чем что-то делать.

Жаль только, что Димитрий и купидоны как-то не особо увлекаются этим самым занимательнейшим процессом. И что-то мне подсказывало, что такой бардак творится по всей канцелярии.

Я ещё раз посмотрела в зеркало и кивнула самой себе, соглашаясь: серая, да. Но такой бардак в этой самой канцелярии любви меня совершенно не интересует! Может, сунуть нос в книжечку, где был описан устав?

Но я подозревала, что мне надо сесть и вникнуть, а тут точно будут отвлекать. И посмотреть ещё на жилище Эдиты, чтобы понять, насколько я вообще могу слиться с фоном и, так сказать, соответствовать окружающей среде. Это будет ох как непросто!

Стать такой, как она?

Вряд ли получится.

— Для начала, — произнесла я вслух, используя одну из давних практик — то, что проговаривается, сразу становится в разы понятнее, — надо тут убраться.

Димитрия уже и след простыл, и я не сомневалась, что он не вернется. Потому, вместо того, чтобы взяться за изучение любовного трактата, я решила трудиться в другой сфере — облагораживать помещение. Всё же, особых знаний о мироустройстве не надо, чтобы вытереть пыль, вымести грязь из углов, разложить книги, свалившиеся с антресолей, разобрать бумажки…

Нет, особых знаний не надо. Да и мозгов в какой-то мере тоже.

Зато силы требуется — будь здоров!

…И вон тот страх и ужас, несущийся в направлении моего окна, это часом не любовный патруль?