Служебный роман, или История Милы Кулагиной, родившейся под знаком Овена

«ЕСТЬ УПОЕНИЕ В БОЮ»

Во вторник, будучи вызван на ковер, Анатолий Эдуардович, похоже, совершенно растерялся и только клятвенно уверял, что документы по сделке передал Снегову лично. Положил на стол в присутствии Снегова — правда, тот, кажется, в этот момент был занят чем-то другим, но объяснения выслушал и какие-то подтверждающие социальные звуки издал. Забирал папку Лисянский тоже сам. Зная дотошность нашего юриста, он не допускает и мысли, что бумаги могли остаться непроверенными. Готов понести любое наказание, но уповает на мою справедливость и божится в полной непричастности.

Подтвердить его слова, впрочем, тоже некому. Кроме, может быть, Снегова. Который слово уже имел, но использовал вовсе не для реабилитации Лисянского.

Пат.

Дома я побилась еще немного над проклятыми вопросами. Не представляю, где теперь искать ответы и какое принять решение! В конце концов я махнула рукой и подалась в И-нет к Бродяге — плакаться на жизнь. Вообще-то «железные леди» так не поступают, но мне уже было все равно.

БРОДЯГА: Здравствуйте, незабвенная!

ЛЕДИ: Оставьте ваши шуточки на сегодня, прошу вас! Я еще не настолько отошла от предыдущих комплиментов, чтобы получить следующую порцию.

БРОДЯГА: Не смею перечить! Но отчего вы мрачнее тучи? И что же я такого сказал, презренный, что опечалило мою маленькую Леди?

ЛЕДИ: Ничего, что можно было бы вменить вам в вину. Просто я более чем не заслуживаю тех пышных эпитетов, коими вы регулярно меня именуете.

БРОДЯГА: Неужели я ненароком сказал что-то обидное?

ЛЕДИ: Вовсе нет. Просто… Вот, например, не далее как вчера вы обозвали меня Немизидой. А какая из меня, простите, Немезида, если она богиня Правосудия (!), тогда как я порой не могу понять, где элементарная правда — не то что справедливость.

БРОДЯГА: Не расстраивайтесь попусту, дорогая. Вы все-таки, полагаю, человек, тогда как чистое знание — привилегия богов. А человеку, чтобы разобраться в происходящем, надо знать факты. Если же их у вас недостаточно и добыть не представляется возможным — разве это ваша вина?

ЛЕДИ: Пусть не моя — разве от этого легче? Чистой совести недостаточно для принятия верного решения.

БРОДЯГА: Ну, если в подобных условиях вам необходимо принимать решения — слушайте свое сердце и действуйте в согласии с ним.

ЛЕДИ: Вот неразумный совет! Не ожидала от вас, Бродяга. В делах сердце не лучший советчик. Не знаю, годится ли оно вообще в советчики.

БРОДЯГА: Это значит лишь, что вы не умеете слушать.

ЛЕДИ: То есть?

БРОДЯГА: Если говорить обобщенно, чувствами можно назвать все без исключения ощущения человека, причем самого разного порядка. Как сугубо физиологические, так и высшие. Голод, холод, боль, страх, тоска, радость, любовь, наконец — все это чувства. Эмоции же по сути являются психической реакцией человека на происходящее внутри него и вовне. Таким образом, эмоции — это трактовка чувств. Они субъективны. Возьмем боль: если человек привык к ней, он может и вовсе ее не заметить. В конце концов, что для одних — невыносимые страдания, для других — пожизненный фоновый дискомфорт.

ЛЕДИ: Вы объясняете это именно отношением, а не болевым порогом?

БРОДЯГА: Ну, вполне возможно, что одно гораздо сильнее зависит от другого, чем мы привыкли считать. А возьмите случаи, когда сильные духом люди неизвестным науке образом избавлялись от своих болезней…

ЛЕДИ: К ощущениям, как я поняла, вы относите чувство, не загрязненное мыслью?

БРОДЯГА: <<смеющийся смайлик>> Примерно так. Мы уже говорили о разнообразии ощущений. А есть ведь еще «седьмое чувство».

ЛЕДИ: И вы предлагаете мне в принятии серьезных решений руководствоваться интуицией? <<недоверчивый смайлик>>

БРОДЯГА: Если нет других ориентиров — да.

ЛЕДИ: Вы противопоставляете интуицию логике?

БРОДЯГА: <<улыбающийся смайлик>> Вообще-то это противопоставление старо как мир. Логика вообще по большому счету индивидуальна. Разные люди из одних и тех же фактов склонны делать различные выводы — и для каждого его вывод будет соответствовать логике. Есть, конечно, весьма сомнительные — якобы общепринятые — моменты, но их не так много, как может показаться.

ЛЕДИ: Не до такой же степени велики эти различия — как-то ведь люди находят общий язык!

БРОДЯГА: Во-первых, далеко не все. Человеку свойственно мерить все своей меркой — просто потому, что другой у него нет. На восприятие логичности или, соответственно, нелогичности явления, поступка или события влияет множество факторов: культура и обычаи, воспитание, возраст, пол, уровень развития, личный опыт, склад мышления — перечислять можно бесконечно.

ЛЕДИ: А еще логически можно доказать все, что угодно — и тут же доказать противоположное? <<унылый смайлик>>

БРОДЯГА: Не расстраивайтесь так, прошу вас! Да, и это тоже. Но если даже забыть о перечисленном выше, достаточно взять хотя бы основу: логические построения оперируют в основном фактами. И здесь мы с вами возвращаемся к тому, с чего начали — к вашей ситуации. Чтобы сделать правильные выводы, человек в идеале должен знать ВСЕ факты — но где идеал и где мы? Жизнь показывает, что в подавляющем большинстве случаев все факты учесть просто невозможно. И хорошо еще, если ты осознаешь, что владеешь неполной информацией — это, по крайней мере, оставляет пространство для корректировки. Хуже, когда уверен, что знаешь ситуацию досконально. Неясность, на мой взгляд, лучше, чем искаженные выводы.

ЛЕДИ: Не хочется почему-то соглашаться, но, видимо, придется…

БРОДЯГА: И заметьте: подобной системой люди пользуются изо дня в день, как кривым зеркалом — а потом удивляются, когда рушится их мир.

ЛЕДИ: <<печальный смайлик>> Вы нарисовали ужасную картину, Бродяга. А вы? Неужели вас не угнетает осознание полной невозможности адекватного восприятия? Скажите, как вам удается жить с подобными мыслями?

БРОДЯГА: Полно, Леди, не принимайте все так буквально. В жизни, надеюсь, все далеко не так мрачно. А защита… Для меня единственный способ защиты — это ежеминутно быть готовым к тому, что все окажется совсем не таким, как мне привычно видеть.

ЛЕДИ: Но это жестоко! Какая же это защита? Каждый день знать, что твой мир может рухнуть!.. Что же служит вам опорой в мире, где земля то и дело норовит ускользнуть из-под ног?

БРОДЯГА: Сознание того, что я сделал все, что мог. Оставаться собой — это тоже опора.

ЛЕДИ: Может ли человек быть достаточной опорой сам для себя?

БРОДЯГА: Вы ли это говорите, Леди? Разве не вы в одиночку противостоите миру?

ЛЕДИ: Может и так… Но иногда мне кажется, что этой опоры недостаточно.

БРОДЯГА: Наверное, и в этом вы правы тоже. Мы слишком слабы, и если все время рассчитывать только на себя — рано или поздно не хватит сил. Другое дело, готовы ли вы позволить кому-то поддержать вас.

ЛЕДИ: <<смеющийся смайлик>> Ну, слава богам, я еще не падаю!

БРОДЯГА: Очень рад! А то, знаете ли, чрезвычайно неудобно набирать текст, сидя на полу.

ЛЕДИ: Бродяга! Вы не меняетесь! <<смеющийся смайлик>> Это единственное, что утешает меня сегодня.

БРОДЯГА: Приятно слышать. Но, возможно, если б вы знали меня лучше, вы не считали бы, что я не меняюсь.

ЛЕДИ: Иногда вы говорите так странно, будто слова ваши имеют двойное дно. Вы меня дразните?

БРОДЯГА: Ни в коей мере. <<смеющийся смайлик>>

ЛЕДИ: Замечательно! Так спокойной ночи?

БРОДЯГА: Спокойной ночи! И мирных вам снов.

ЛЕДИ: Того же и вам!

Выключив компьютер, я долго сидела, обдумывая разговор. Бродяга удивил меня сегодня. Таким я его еще не видела (не слышала?). Наши тематические обсуждения всегда проходили весело, с неизменной иронией — а сегодня он говорил так серьезно и увлеченно! Хотя не могу сказать, что мне понравилось. «А разве на самом деле по-другому?» — спросил внутренний голос. Не к месту вспомнилось мое неудачное замужество (всегда не к месту). Как все просто и радостно начиналось — и куда делось потом? Воспоминания давно не были болезненными — но оставались неприятными. А, не буду думать об этом!

Я посмотрела на часы. Боже мой! Четвертый час! Срочно спать.

Среда прошла в судорожном поиске вариантов. Единственной относительно хорошей новостью был звонок от Перова. Жена с ребенком приезжают на днях, но родители уехали пожить к сестре — пока здесь все не выяснится, сообщил он. Видимо, наш многострадальный клиент, ученый горьким опытом, теперь боялся, как бы предложенный нами вариант не оказался невыгодным. Поэтому он предпочитал подождать пару лишних недель, но получить достойную альтернативу. Что ж, его можно понять.

Ладно, информацию к сведению приняли. Хоть какая-то передышка. Я, однако, понимала, что нас это не спасет.

Ближе к вечеру, готовя себе чай, я оказалась по соседству с Анной Федоровной. Вид у нее был задумчивый и отрешенный.

— И что же вы, если не секрет, обо всем этом думаете? — спросила она меня, помешивая ложечкой в чашке.

Я пожала плечами:

— Не знаю, что и думать, Анна Федоровна.

— И тем не менее?..

— Ну, в данной ситуации ничего нельзя сказать однозначно, — осторожно начала я, тщательно подбирая слова. — Но в первую очередь, безусловно, подобный прокол конторы бросает тень на юриста.

— То есть вы склонны более доверять Анатолию Эдуардовичу? — уточнила Анна Федоровна, словно размышляя о чем-то своем.

Я вздохнула.

— Пока не знаю. Будем искать…

Анна Федоровна посмотрела с сожалением, легонько коснулась моего плеча:

— Сдается мне, деточка, вы не там ищете. — И вышла.

Озадаченная, я осталась стоять посреди кухни, глядя ей вслед. Повернувшись к столу, я увидела чашку Анны Федоровны, она осталась нетронутой.

А если вдуматься, Анна Федоровна не одинока, взяв сторону Снегова в этой истории — большинство сотрудников, похоже, придерживается того же мнения, что и она. Только Козлов пребывает в полной растерянности, не в силах никого заподозрить. Несмотря на солидный возраст, он уверен, что среди его знакомых не может оказаться непорядочных людей.

Дотащившись до дома, я быстро и без настроения сообразила некое подобие ужина, сжевала его и устроилась на диване, по уши завернувшись в пушистый плед. Мне предстояло в последний раз обдумать сложившуюся ситуацию и принять наконец решение.

Замечательно теперь будет выглядеть мое гипотетическое увольнение: довела агентство до ручки, спровоцировала скандал и сбежала. Как крыса с корабля. «Чем это ты его, интересно, спровоцировала?» — въедливо спросил внутренний голос. «Попустительством, моя радость, попустительством!» — сурово ответила я. Не знаю уж, в чем оно проявлялось, но раз в подведомственном мне учреждении произошло что-то подобное, все равно я виновата — так или иначе.

Ситуация складывается отвратительная. А мне ведь еще предстоит, наверное, как-то разбираться с виновными. Но кто все-таки виновен — Снегов или Лисянский?

Вспомнился вчерашний разговор с Бродягой. Интуиция, ощущения, голос сердца! Я прислушалась. Ощущения говорили мне, что Снегов не виноват. А про Лисянского они просто молчали как зарезанные. Но поверить, что он в лицо обманывал, уверяя в своей невиновности, было выше моих сил.

А что там насчет логики? Слова Лисянского и Снегова прямо противоречили друг другу — значит, как ни крутись, а один из них говорит заведомую неправду.

Ошибка, нестыковка? Вряд ли. Мог Лисянский перепутать, представив Снегову папку по другой сделке? Нет, в этот период на стадии оформления у него была только одна квартира — я проверяла. Мог он забыть отдать документы на проверку? Нет, он уверял, что помнит, как отдавал их. Могло ему, наконец, показаться, что он уже ходил к Снегову? Конечно, нет, с головой у Лисянского всегда было хорошо.

А мог ли Снегов забыть, как Лисянский приносил ему папку? В принципе это более вероятно — но только не с нашим Снеговым. Этот человек никогда не упускает из внимания ничего, что касается работы. Могли документы проваляться у него на столе достаточно долго, чтобы можно было счесть, что все проверено? Исключено, на столе у Снегова царит абсолютный порядок, каждый вечер все документы сортируются и отправляются в соответствующий ящик. Мог ли он небрежно проверить документы или вовсе не проверять их, посчитав, что они в порядке? Скорее верблюд пройдет через игольное ушко… Снегов и небрежность — две вещи несовместные.

Итак, ответы «нет», «нет» и «нет» — всего этого быть не могло. Понять, кто говорит неправду, я даже не пыталась — затея заведомо безнадежная. Как верно заметил Бродяга, знать все факты нам не дано, того же, что есть, явно недостаточно. Ну и какой я после этого директор?

За окном темнело, дождь постукивал в стекло, делать ничего не хотелось. Завтрашний разговор с гендиректором нависал дамокловым мечом.

Лучшее, что я могла сделать, это лечь и уснуть. Тоскливо-то как! Хоть засни и не просыпайся. Даже идти в Интернет не хотелось. О чем я могу сейчас говорить? Бродяга, конечно, утешит, наговорит милой ерунды, но я и так последнее время позволяю себе слишком много слабостей.

Зарывшись в одеяло, я еще раз вспомнила последний разговор в привате. Бродяга, Бродяга! Что бы я без тебя делала? То есть без вас, конечно, поправилась я. Новый облик моего старого виртуального знакомца зацепил меня гораздо сильнее, чем я ожидала. Это было так неожиданно — услышать, как ирония в речах Бродяги исчезает, сменяясь вдумчивостью и глубиной.

Неожиданно и… волнующе. Он говорил суровые вещи — но сколько участия было в его словах!

В который раз с ужасом ощутила: это самый близкий мне человек. Я знаю его тысячу лет — и честное слово, мне кажется, что мы не раз встречались вживую. Мне почти помнятся бессчетные разговоры за чашечкой кофе в маленьких уютных забегаловках… Разговоры, которых не было.

Пронзило: кто я для него?

И еще одна мысль — не новая, но давно не навещавшая меня — окончательно обнажила всю иллюзорность моей личной жизни. Как там говорил Бродяга? «В любой момент все может оказаться не таким, как мы привыкли видеть». Перспектива нарисовалась с небывалой отчетливостью: однажды я выйду на форум — и не найду там Бродягу-Профессора. Никогда больше не найду. И даже не узнать будет, почему…

Захотелось плакать. Что-то нервы у меня последнее время никуда не годятся. Устала, устала! Бродяга прав — нельзя все время опираться только на себя, сил не хватит. Весь ужас в том, что кроме него, опереться мне вообще не на кого. Да и силы, похоже, на исходе.

Ах, как мне нужен отпуск!..