Смертельные клятвы

Глава 14

Райя

Сначала я думаю, что мне мерещится, потому что вижу перед собой не просто Энджел, а очень беременную Энджел. Я в шоке. Знать о беременной Энджел и видеть её такой — две разные вещи.

Ее руки автоматически обхватывают меня, и она стаскивает меня прямо со стула. Неловко обнимаю ее в ответ, разница в росте очевидна, особенно когда я на своих четырехдюймовых каблуках. Она ничего не говорит, пока мы обнимаемся, но я чувствую, что она плачет. Глажу ее по спине и жду, когда она успокоится, и, когда думаю, что Энджел наконец-то собирается отпустить меня, она сжимает меня чуть сильнее, а ее круглый живот прижимается ко мне.

В конце концов она начинает успокаиваться.

Отстранившись, смотрю на нее сверху вниз.

— Ты здесь, — поднимаю руку и вытираю ее слезы. Она улыбается и протирает руками оба глаза, размазывая тушь.

— Извини. Мне очень жаль. Я столько раз пыталась приехать к тебе.

— Все в порядке, ты сейчас здесь. Я имею в виду, откуда ты узнала, что я здесь? — спрашиваю в замешательстве. Я никому не говорила, что приеду сюда, но она вошла так, словно знала. Мы пытались организовать встречу, чтобы наверстать упущенное, но на этой неделе все срывалось.

— От него, — говорит она и указывает через плечо назад большим пальцем. Поднимаю глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как открывается дверь и входит Крю. Люди смотрят на него, а затем так же быстро отводят взгляд. Я пришла сюда с несколькими коллегами по работе, которые были на моей вечеринке в тот вечер. А это значит, что они скорее всего видели его и то, что он сделал. Некоторые начинают пятиться, я остаюсь на месте, а он подходит ближе. Блядь, это плохо. То, что нас увидели вместе один раз — можно списать на совпадение, но дважды — уже похоже на проблему.

Крю смотрит на мужчину, стоящего слева от меня. Мэтью, который работал со мной над несколькими делами.

— Ты знаешь кто я? — спрашивает Крю, на что Мэтью кивает головой. Крю оглядывается назад, где находятся еще несколько моих коллег. — Вы все знаете, кто я?

— Да, — говорят они в жуткий унисон.

Он думает, что он Бог?

— Хорошо. Мне приятно видеть, что все вы держали язык за зубами, — он указывает на бармена, — Всем выпивка за мой счет.

Поворачиваюсь и вижу, что у всех настороженные лица, у одних головы склонились набок, пытаясь подслушать, у других, будто в замешательстве, сузились глаза. Как мне взять ситуацию в свои руки? Сказать ему, чтобы он ушел? Или сделать вид, что я его не знаю? Но по тому, как все с любопытством наблюдают за ним, очевидно, что они слишком напуганы, чтобы когда-либо высказываться против него. Мы отличная юридическая фирма. Когда я перевожу взгляд обратно на то место, где стояла Энджел, ее уже нет, а на ее месте человек, который, кажется, просто своим существованием выводит меня из себя.

— Нам нужно поговорить, — требует Крю.

— Нет, не нужно, — я смотрю мимо него и вижу, как Энджел обнимает Доминика, его рука сразу же тянется к ее животу.

— Нет, нужно. У меня есть для тебя кольцо.

Я потрясена, когда он вытаскивает синюю коробочку и начинает ее открывать. Быстро протягиваю руку и захлопываю ее.

— Лучше бы тебе не давать мне ебаное кольцо.

— Кто-нибудь говорил тебе, что у тебя грязный язык?

— Кто-нибудь говорил тебе, что ты засранец, который думает, что может получить все, что захочет?

Он ухмыляется, прежде чем наклониться и прошептать.

— Не думаю. Я знаю, что могу.

— Ты не можешь получить меня, — говорю, хватая сумку со стула и обходя его.

Он не тянется, чтобы схватить меня. Ну, по крайней мере, это прогресс.

К черту! Я все равно собиралась уйти. Допиваю остатки напитка и направляюсь к Энджел, которая все еще стоит с Домиником.

— Хочешь поесть десерт? — спрашиваю ее, и она кивает и берет меня за руку, когда мы выходим.

— Он разозлится, — весело говорит Энджел.

— Пусть злится. Мне все равно.

— Он купил это кольцо сегодня. У ювелира ушла целая вечность, — она лукаво поглядывает на меня.

— Ты же не думаешь, что я действительно выйду за него замуж?

— Конечно, думает, — говорит Крю, подходя к нам сзади.

— Боже мой, пожалуйста, оставь меня, блядь, в покое, — я показываю рукой между нами. — Вся эта история с преследованием — уже слишком.

— Поужинай со мной, и я оставлю тебя в покое. По крайней мере, на какое-то время.

— Ты пытаешься подкупить меня, чтобы я поужинала с тобой? Разве мы уже не исполняли эту песню и танец? Ничего не вышло, помнишь?

— Ужин, и даю тебе слово. Я оставлю тебя в покое ненадолго.

У меня тревожное предчувствие, что он не отстанет от нас, если я не соглашусь, а единственный человек, с которым я хочу сейчас проводить время, — моя лучшая подруга. Меня жутко раздражает осознание того, что я не могу провести с ней время без его разрешения. Но я так давно ее не видела.

Я поворачиваюсь к Энджел.

— Ты будешь свободна позже? — спрашиваю я.

Она смотрит на Крю, а затем снова на меня и кивает.

— Конечно.

Поворачиваюсь к Крю.

— Хорошо, я поужинаю с тобой. А потом оставь меня, блядь, в покое, — говорю я.

— Как пожелаешь, — он ухмыляется, и почти сразу же из-за угла выезжает еще одна блестящая черная машина и паркуется у обочины.

Смотрю на машину, на которой только что приехал Доминик, и на него самого. Во мне пробегает искра раздражения. Этот придурок знал, что в конечном итоге я соглашусь пойти с ним.

— У тебя всегда есть мужчины наготове? — сухо спрашиваю я, раздраженная его высокомерием.

Дерзкая улыбка кривит его губы.

— И еще больше женщин.

Незнакомое жжение охватывает мой желудок при мысли о Крю с другой женщиной. Я отмахиваюсь от этой мысли, удивляясь, как вообще женщина в здравом уме может всерьез рассматривать возможность влюбиться в этого придурка. С другой стороны, с такой внешностью, как у него, он может заполучить кого угодно.

Крю поправляет пиджак, открывая передо мной дверь. Сажусь в машину, а он обходит ее с другой стороны и садится рядом со мной. Смотрю в окно и вижу, как Доминик свистит, а Энджел мне машет рукой.

У меня до сих пор не укладывается в голове, то, что я вижу их такой… счастливой семьей. После всех этих лет, на протяжении которых я знала о них. Но не про брак. И все равно это так непохоже на мою шестнадцатилетнюю подругу, которую я много лет назад оставила позади.

— Не могу поверить, что они все еще вместе, — говорю я.

— И все еще невыносимо увлечены друг другом. Это отвратительно.

Поворачиваюсь к нему и вижу отвращение на его лице.

— Ты не веришь в любовь? — спрашиваю я.

— А ты?

— Возможно, — говорю, пожимая плечами.

— А я нет. Это всего лишь одержимость друг другом, которая неизбежно угаснет. Потому что со всеми навязчивыми идеями так происходит.

Искоса смотрю на него, поражаясь его привлекательности даже под таким углом. Он держит кулак под челюстью, наблюдая за прохожими. Не с любопытством, а так, словно он король в своих владениях, раздраженный тем, что они мешают ему.

Не удивительно, что этот мужчина не верит в любовь. В нем явно нет ни капли заботы или доброты. Но в его словах чувствуется яд. Может, бывшая возлюбленная? Или проблемы с родителями? Господь свидетель, они есть у каждого из нас. Сложилось впечатление, что из всех преступников, которых я изучала и с которыми общалась, его ранили наиболее жестоко.

— Сфотографируй, принцесса. Сможешь дольше разглядывать.

Чувствую, как к моим щекам приливает жар, и раздражена тем, что мой взгляд задержался на нем так надолго. И что еще хуже, он, кажется, всегда знает, когда я смотрю.

Машина останавливается, он выходит из нее и идет в мою сторону. Открыв дверь, он протягивает мне руку, но я отказываюсь ее принять, вылезаю и прижимаю к себе сумочку.

И все же что-то не сходится.

Все, о чем он говорит — это брак.

Он человек, который не верит в любовь и мог бы владеть всем миром, если бы захотел. Так зачем же преследовать меня?

— Так в чем же смысл брака? — спрашиваю я, когда он входит в ресторан, проходит мимо официантки и направляется к кабинке в глубине зала. Крю машет мне рукой, чтобы я проходила, и садится напротив меня, когда я сажусь. Ненавижу то, что все это так удобно было приготовлено для нас. Он знал, что я пойду с ним, и меня это так бесит.

— Брак — всего лишь еще один контракт, — говорит он, беря воду и наливая ее нам в стаканы. — Это сделка между двумя людьми, и такое соглашение может принести тебе немалую пользу. У тебя будет не только статус, но также ты станешь одной из самых опасных женщин на свете.

— Я не хочу, чтобы меня боялись, разве что в зале суда, — сообщаю ему. Он откидывается на спинку кресла и смотрит на меня холодным, суровым взглядом, словно решая, что со мной делать. — Почему я здесь?

Когда подходит официантка, он снова достает коробочку с кольцом и ставит ее на стол между нами. Делаю резкий, сдавленный вдох при виде этой чертовой коробки прямо передо мной. С одного взгляда на нее ясно, что кольцо стоит целое состояние. Эта чертова коробка станет моей смертью. Мне хочется швырнуть ее через весь ресторан, но если я это сделаю, он потребует, чтобы я встала на четвереньки, доползла до нее и принесла ему обратно.

Просматриваю меню, пока он заказывает стейк и ждет, когда я заговорю.

— Мне, пожалуйста, зеленый карри боул Будды, — сделав заказ, передаю официантке меню, но ее взгляд прикован к Крю. А его взгляд прикован ко мне.

— Почему ты не ешь мясо? — спрашивает он, фактически игнорируя официантку.

— Я отказалась от него много лет назад и никогда не хотела поменять решение, — отвечаю я, мой взгляд отрывается от его лица и падает на коробку.

— Ты можешь открыть её.

Какая-то часть меня действительно хочет просто посмотреть на то, что у него получилось, так как я осознаю, что это будет потрясающе. Но другая часть знает, как это глупо — даже смотреть на кольцо, потому что это даст ему надежду, которую я не хочу давать.

Вместо этого я снова встречаю его взгляд, моя незаинтересованность — достаточное доказательство того, что я не собираюсь играть в его игру.

— Как давно ты уже главный? Как вы называете это в наши дни… крестный отец? — говорю я, закатывая глаза.

Он недружелюбно улыбается и наклоняется ко мне.

— Твой отец — один из нас, так почему у тебя такое отношение? — и, прежде чем я успеваю ответить, он поднимает бровь, — Крестный отец?

— Звучит неплохо. И правда подходит, — пожимаю я плечами.

— Мне нравится просто «босс», — он ухмыляется, когда официантка возвращается с бутылкой вина. Она молча наполняет наши бокалы и ставит бутылку на стол, прежде чем снова уйти, явно обиженная тем, что он не оказал ей ни унции внимания с тех пор, как мы приехали. И мне неожиданно приятно обладать безраздельным вниманием этого влиятельного человека. Даже если он чертовски сумасшедший. Черт, неужели я так отчаянно пытаюсь утолить свои потребности? Делаю глоток вина, в попытке избавиться от всех угрожающих способов, с помощью которых этот человек, кажется, заползает мне под кожу.

— Уверена, ты можешь жениться на любой женщине, — говорю и киваю в сторону коробочки.

— Я хочу именно тебя.

— Ты даже не знаешь меня, — напоминаю ему, затем делаю еще один глоток, который он похоже находит забавным, прежде чем делает глоток сам. — А я не знаю тебя.

— А так ли это? — спрашивает он, наклоняясь.

— Хорошо, красавчик. Какое у тебя сложилось впечатление обо мне? — часть меня задается вопросом, насколько сильно я буду жалеть о том, что задала ему этот вопрос — как будто мне не все равно, что он обо мне думает, — но я люблю бросать вызов и доказывать, что кто-то ошибается.

— Ты любишь побеждать во всех сферах жизни. Ты не из тех, кто рассказывает о своей личной жизни, и Энджел может это подтвердить. Ты не задаешь много вопросов, разве что хочешь получить ответ. И я знаю, что заставляю тебя нервничать.

Закатываю глаза на это и делаю еще один глоток, но он продолжает.

— Твои губы дергаются, когда ты смотришь на меня, как будто ты разрываешься между желанием поцеловать и выкрикиванием ругательств, — я пристально смотрю на него, — Ты только что сделала это снова.

И теперь я стесняюсь. Высокомерный, самоуверенный ублюдок. Он поднимает свой бокал и подносит его к губам.

— Хочешь узнать обо мне?

— Не особо, — отвечаю я.

Но он все равно продолжает рассказывать.

— Меня не выбирали для этой работы. Я родился с ней. С ранних лет из меня лепили того, кто я есть сейчас. Меня тренировали и учили быть тем, кем я являюсь.

— И чему же это?

— Власти. Послушанию. И прибыли.

— Классический крестный отец, — издеваюсь я. — Высокого мнения о себе и обо всем остальном.

Он медленно откидывается назад и оценивает меня. Сомневаюсь, что многие говорят с ним подобным образом, и думаю, не моя ли решимость освободиться от этой жизни заставляет меня выходить из себя. А может, дело в моей неспособности позволить любому человеку в суде или вне его пытаться властвовать надо мной.

— Мой отец гордился мной, пока я не убил его.

— Прости, ты что? — недоверчиво говорю я. Крю смертельно опасен — это факт.

— Носить фамилию Монти — значит нести бремя. Уверен если бы ты оставалась рядом с семьей и выполняла свои обязанности, ты бы поняла.

Начинаю стучать острым ногтем по столу, готовая запрыгнуть на его поверхность и задушить этого человека.

— Падение моего отца заключалось в том, что он настолько целенаправленно оттачивал меня как клинок, что не заметил в какой момент его люди начали слушать меня больше, чем его. А затем независимо от того Монти мы или нет, он задумал убить обоих своих наследников. Он был человеком, не готовым отказаться от своего трона несмотря на то, что он уже принадлежал мне, — продолжает он.

— Я тебе не верю, — открыто отрицаю. Возможно, я и была вдали от политики мира моего отца, но я знаю, что семья важнее всего. Особенно сын.

— Это правда, принцесса. Я был воспитан на жестокости, а не на привязанности. Мне она никогда не была нужна. Именно поэтому я добился того, чего добился. Вот почему мне не нужна любовь. Мне нужен только брак. Очередной контракт. Который будет одинаково выгоден обоим, — он поднимает свой бокал и делает глоток.

Несмотря на его высокомерие, я не могу себе представить, каково было узнать, что твой собственный отец хотел тебя убить. Мой отец, возможно, был кем угодно, но он никогда бы не сделал ничего подобного.

— Мне жаль тебя.

Он выглядит почти растерянным, если, конечно, у него может быть такое чувство.

— Твоя мать не любила тебя, — говорит он как ни в чем не бывало. Если бы я не осознала это давным-давно, мне, возможно, было бы почти больно. Он говорит мне то, что я уже знаю. Моя так называемая мать обладает всеми признаками социопата. Внешне она могла притворяться заботливой и имитировать социальные навыки так натурально, что я почти считала ее аферисткой. Но внутри моя мать была пустой. Она была эгоистична во всех отношениях. И конечно, мне было больно, когда я узнала о том, что она регулярно получает от моего отца крупные суммы за то, что приютила меня. Но я использовала ее, чтобы выбраться оттуда. Так что если она нажилась на этом, для нее же лучше.

Моему отцу не все равно, несмотря на его тяжелую жизнь и то, что его боятся. Может, не в такой степени, как другим отцам, но это его заботит. Он никогда не осыпал меня любовью, хотя я уверена, что Хани ее получает. Не от него, а от моей мачехи. Она обожает Хани, которая не осознает, насколько ей повезло.

— Мне не нужна была ее любовь, только помощь.

— Чтобы покинуть страну, — подтверждает он.

— Да.

— Видишь, мы похожи больше, чем ты думаешь.

— Мы не похожи.

— Как скажешь, — Крю подмигивает, а когда приносят еду, он замолкает, пока мы едим. Затем он смотрит на мою тарелку.

Момент упущен, и я никак не могу найти в себе силы спросить о его матери, о которой ничего не было сказано.

— Что тебе нужно, чтобы мы поженились? — спрашивает он.

Делаю еще один разочарованный вздох. Для какого-нибудь влиятельного авторитета он, конечно, очень похож на попугая.

— Почему ты такой настойчивый? — спрашиваю я.

— Потому что моя альтернатива — не то, что мне нужно.

— Альтернатива?

— Да. Я женюсь к тридцати четырем годам. Этого ждут. Семьи ожидают свадьбы и наследника.

— А что, если ты не оправдаешь ожиданий? — спрашиваю я, — Ты же босс, как ты сказал. Разве ты не можешь установить новые правила?

Крю роняет вилку и берет салфетку, чтобы вытереть лицо.

— Это так не работает. Да, потенциально я мог бы попытаться избежать этого. Но, видишь ли, все идет своим чередом благодаря бизнесу. Они ожидают определенных вещей, и я в свою очередь тоже. Приготовленные наркотики, приспешники, которые следят за всем бизнесом, ожидают, что семья останется крепкой, а когда ты идешь против течения, это доверие разрушается. Мы можем прийти и убить их за просрочку платежа, но мы по-прежнему пользуемся их уважением, потому что они всегда знают, чего ожидать. Эти правила связаны с нами еще до нашего рождения. Могущественные семьи, в том числе и твоя, заключили с нами контракты и согласились на это. Мы закрепляем их браком. Затем следующее поколение переходит в другую могущественную семью. Все это взаимосвязано. Уверен, твой отец тебе рассказывал.

Он рассказывал мне отрывки. Но я никогда по-настоящему не понимала внутренней составляющей этого и почему это должно было быть так. Но как только я узнала, что меня выдают замуж, я сбежала с полной решимостью, что не буду принадлежать никому, кроме себя. И тем не менее, вот он, сидит передо мной, тот самый человек, который хочет надеть мне на горло ошейник, и эта мысль мне совсем не нравится.

— А что произойдет, если я снова откажусь?

— К тридцати четырем годам я женюсь, — заявляет он, и это единственное объяснение, которое он дает.