Снежный ангел

Глава 5

В эту ночь они почти не спали. Помня, как это обычно происходило с мужем, Розамунда полагала, что остаток ночи Джастин проведет у себя в спальне, но, казалось, он и не думал уходить. Свечи постепенно догорали и гасли. Он набросил на нее одеяло, обнял и тихо гладил по волосам.

Они разговаривали… в общем-то ни о чем. Потом она так и не смогла вспомнить, о чем же они говорили столько часов напролет. А еще они целовались – лениво и медленно – и улыбались друг другу.

– Никогда в жизни не переживал такого ужасного дня, как сегодня, – сказал он. – Или теперь уже вчера?

– Я тоже, – призналась она.

– Но зато я убедился в том, что подозревал уже давно: бильярд – не женская игра.

– Но я же выиграла, – улыбнулась она. – Или ты не любишь проигрывать, Джастин?

– Полагаю, не больше, чем другие, – сказал он. – Дело не в этом. Смотреть на женское тело, склонившееся над бильярдным столом, – слишком тяжелое испытание для мужчины.

– О-о, – протянула она.

– Вот именно. О-о. Немного погодя он спросил:

– Как ты думаешь жить дальше, Розамунда? Снова выйдешь замуж?

– Наверное. Леонард оставил мне все, что мог, но этого недостаточно для полной независимости. А я не хочу зависеть ни от Денниса, ни от племянника мужа.

– У тебя есть кто-нибудь на примете?

– Нет. Мне было всего семнадцать, когда я вышла замуж, и с тех пор я все время жила в провинции. Но Деннис успел присмотреть мне жениха.

– Похоже, ты говоришь об этом без особого удовольствия.

– С этим человеком мы знакомы с детства. Он уже тогда пытался делать мне комплименты, но это выходило у него очень напыщенно и неуклюже. Сейчас он стал священником, ему покровительствуют влиятельные люди. Узнав о смерти моего мужа, он, видимо, решил возобновить свои ухаживания. У него большое состояние, и Деннис считает его хорошей партией.

– Возможно, так оно и есть, – сказал Джастин, целуя ее волосы. – Ты не видела его… сколько лет? Девять? Десять? С возрастом он мог измениться.

– Возможно.

– Но ты не должна выходить за него только потому, что он подходящая партия. У вас будет уйма предложений, Розамунда Хантер.

– Если это комплимент, спасибо.

– Это самая настоящая правда.

На протяжении ночи они еще четыре раза принадлежали друг другу. И Розамунда, которая после первого раза думала, что он прикасался к ней уже всеми возможными способами, узнала, что чувственные удовольствия так же многочисленны, как звезды на небе.

На рассвете они задремали. К этому времени для Розамунды стал драгоценным каждый час, проведенный вместе с Джастином. Мысль о том, что впереди у них только один день и одна ночь, была невыносимой. Но она решила пока не думать об этом, жить только чувствами. А подумать можно и потом.

Примерно те же мысли промелькнули у графа Уэзерби, когда он одевался к завтраку. Только один день – совсем короткий, потому что они встали поздно, и всего одна ночь. Расстаться со свободой оказалось труднее, чем ему представлялось раньше. В его планы входили несколько безоглядных ночей с Джуд и короткое спокойное прощание по возвращении в Лондон. Без слез и душераздирающих сцен, ибо Джуд не способна на глубокие переживания. Она уже поняла, что их связи пришел конец, выбрала себе нового покровителя и без малейшего смущения сообщила об этом Джастину.

Грустно, конечно, сознавать, что какая-то часть его жизни безвозвратно ушла, но Джастин уже смирился с этим фактом. Он всегда понимал, что когда-нибудь придется обзавестись семьей и прилепиться к одной-единственной женщине.

Но сейчас он вдруг почувствовал, что не может и не хочет расставаться с Розамундой. Если бы они провели вместе целую неделю, а не одну только ночь… Нет, это ничего бы не изменило.

Он никак не мог понять, почему у него так щемит сердце при мысли о расставании с ней. Может быть, потому что она была леди и так неопытна, а может, потому что отдалась ему так страстно и безраздельно, хотя была испуганна и невинна, почти как настоящая девственница. Ведь должно же быть какое-то объяснение его чувствам к ней!

Единственное, что он понял, так это то, что близость с Розамундой Хантер дала ему не только плотское удовлетворение, как это бывало с другими женщинами. Он и сам пока не знал, чем так отличается эта связь от множества других мимолетных связей, он только чувствовал, что жизнь без Розамунды станет бессмысленной и пустой.

Джастин даже не был уверен, что близость с ней принесла ему облегчение. По крайней мере до этого он с нетерпением ждал нового дня. Лучше бы они никогда не встречались! Что теперь будет? Граф предпочитал не заглядывать в завтрашний день. «Это случится завтра», – подумал он, глядя в окно. Облака посветлели и поднялись выше. Наверное, снега уже не будет.

Миссис Ривз, должно быть, теряется в догадках, почему они опоздали к завтраку, подумал он, выходя из комнаты. А может быть, догадалась. В самом деле, нужно быть уж очень непонятливой, чтобы не догадаться.

Розамунда испытывала какую-то необъяснимую нервозность, сидя за столом в ожидании Джастина. Вот он появился в дверях, подошел к ней, поцеловал руку, улыбнулся и пожелал доброго утра. Какая странная официальность! Правда, в комнате находилась миссис Ривз.

И как странно было осознавать, что с этим франтоватым красавцем с длинными светлыми волосами и неизменной усмешкой в голубых глазах, в безупречно облегающем зеленом фраке и белой рубашке, в обтягивающих песочных панталонах и высоких черных сапогах, она провела всю ночь. Трудно было поверить, что за несколько часов он узнал ее тело лучше, чем Леонард за целых восемь лет.

Она чувствовала себя как невеста после первой брачной ночи. Впрочем, сравнение было в высшей степени неуместным. Она заменила на время его любовницу, только и всего. Однако Розамунда неожиданно почувствовала себя счастливой в этой роли.

– О чем мы еще не говорили? – спросил он с улыбкой, когда миссис Ривз неторопливо покинула комнату. – Или темы для беседы уже истощились?

Несколько минут они сидели в молчании. Только теперь молчание не вызывало у них чувства неловкости.

– Четыре года назад Леонард вывозил меня на месяц в Шотландию, – сказала она. – Я еще не рассказывала тебе?

– Нет, ты скрыла это. Рассказывай все, Розамунда.

Он много смеялся, слушая ее пространный рассказ о путешествии в горную страну. Леонард тоже всегда смеялся, когда она делилась с ним своими наблюдениями. Он сжимал ее в объятиях и называл счастьем своей жизни.

– Интересно, – сказал граф, – а люди догадываются, как пристально ты к ним приглядываешься, замечая их маленькие слабости? Я дрожу от страха при мысли о том, как ты будешь описывать меня где-нибудь на светском рауте. Успокаивает лишь то, что в твоих замечаниях совершенно отсутствуют злость и недоброжелательство.

– О тебе я никогда никому не расскажу. Он сразу стал серьезным, перегнулся через стол и сжал ее руку.

– В прошлом году я ездил в Европу, – сказал он. – Что-то вроде большого турне по «опять безопасному континенту», как пишут в газетах.

– Ты был в Италии? – с восторгом спросила она. – В Риме?

– Как я мог побывать в Италии и не заехать в Рим?

– Расскажи мне об этом как можно больше, – попросила она. – О, как я тебе завидую! Леонард много раз собирался со мной в путешествие, но каждый раз мы откладывали поездку из-за его болезни. После битвы под Ватерлоо он много болел.

Он рассказывал ей о Париже, Вене, Флоренции, Венеции и Риме, а она смотрела на него, подперев голову кулачком, и ее кофе совсем остыл.

– Как я завидую тебе! – призналась она, когда Джастин закончил.

– Я надеюсь, что преподобный мистер «хорошая партия» в свадебное путешествие отвезет тебя за границу, – пошутил он.

Но Розамунда не улыбнулась этой шутке. Она опустила глаза на скатерть и взяла чашку с кофе. Отпив глоток, отставила ее снова.

– Ну, как мы проведем день сегодня? – наигранно бодро спросил он, поднимаясь со стула и подавая ей руку.

Она вспыхнула, сама не зная отчего.

Джастин рассмеялся.

– Мы не можем заниматься этим весь день после прошедшего вечера и ночи, – сказал он. – Так мы доведем себя до полного изнеможения, Розамунда.

– О-о, как ты ужасен! Я вовсе не об этом подумала.

– Лгунья, – улыбнулся он.

– Вы не джентльмен, сэр, – с достоинством ответила она.

– Уже капает с крыши. За сегодняшний день снег растает, и завтра ты сможешь уехать.

– Да, – бесстрастно произнесла она.

Он обвил рукой ее плечи и притянул к себе. Свободной рукой приподнял ее лицо за подбородок и поцеловал.

– Поэтому мы должны как можно лучше использовать оставшийся у нас день, верно?

– Да, – В ее голосе не прозвучало энтузиазма.

– Ты о чем-то жалеешь, Розамунда? Она покачала головой и прислонилась к его плечу.

– Может быть, выйдем на улицу? – спросил граф. – Померяемся силами в снежки?

– Да, давай погуляем. Но только не будем играть в снежки. Я никогда не попадаю в цель, а у тебя абсолютно точный бросок.

– Ты не любишь проигрывать? – поддразнил он ее.

– Не больше, чем ты. Я не буду настаивать на бильярде, если ты согласишься отменить снежки.

– Согласен, хотя ради того, чтобы посмотреть, как ты готовишься к удару, наклонившись над бильярдным столом, я готов стерпеть позор поражения.

Она надменно выпрямилась.

– Вы не джентльмен, сэр, – презрительно протянула она, но на этот раз они засмеялись вместе.

Снег уже не был таким легким и пушистым, как накануне, и хрустел под ногами. К вечеру он должен был стать совсем мокрым и плотным.

– Из такого снега я самый раз лепить снеговика, – заметил граф. – Давай будем сегодня беззаботными, как дети, Розамунда? Посмотрим, у кого снеговик выйдет больше?

– Каким будет приз? – спросила она.

– Таким же, как всегда.

– Проигравший разливает чай? Он искоса глянул на нее.

– Нет, другое «как всегда».

– Ах, это очень воодушевляющий приз. – И Розамунда без промедления принялась за дело.

Ее снеговик получился высоким и узким. Когда дошла очередь до плеч, ей уже приходилось вставать на цыпочки. У Джастина снеговик вышел приземистым и широким, с огромной головой. Он закончил раньше и, скрестив руки на груди, наблюдал за работой Розамунды. Она уже скатала шар для головы и теперь пыталась придать ему нужную форму.

– О Боже! – воскликнула вдруг она, оглядываясь на своего снеговика.

– Я все жду, когда ты догадаешься.

– Может быть, принести стул из дома? – предложила она после некоторого раздумья.

– Нет. Он утонет в снегу, и ты сломаешь себе шею. Я мог бы посадить тебя к себе на плечи.

– Да, это хорошая мысль. А почему ты смеешься?

– Готов спорить еще на один поцелуи, что ты не сможешь даже поднять эту голову – сказал он. – Не говоря уж о том, чтобы балансировать с ней у меня на плечах и поставить ее на место.

– О Боже!

– Ты готова признать, что проиграла?

– Ни за что. С головой мой будет больше твоего.

– Зато мой больше в обхвате.

– Если бы ты был джентльменом, – упрекнула его Розамунда, – то помог бы мне поставить голову на место.

Граф засмеялся:

– Я могу надорваться. – Он поднял огромный снежный ком и водрузил его на плечи снеговика Розамунды. – А теперь, если мы быстро отвернемся, то не увидим, как она свалится.

– Не свалится. Я сделала на плечах выемку, чтобы голова лучше держалась.

– Ах вот оно что.

– Ты готов признать, что я победила? – спросила она, торжествующе глядя на него.

Джастин окинул обоих снеговиков оценивающим взглядом.

– Полагаю, наш спор будет бесконечным, если я не признаю этого, – сказал он. – Поэтому иди ко мне и получи свой приз.

Минутой позже он поймал ее за руку, когда она попыталась увернуться.

– Ты моя должница. Я помог тебе доделать снеговика, помнишь?

– Помню.

– Очень хорошо. – Граф снова привлек ее к себе.

На этот раз он раздвинул ей губы языком и сполна насладился своей наградой.

– Наверное, нашим снеговикам холодно без одежды? – сказал он, оторвавшись от нее. – Подожди здесь немного.

Через две минуты он вернулся из дома с горстью угольков и двумя морковками. Вскоре у снеговиков появились оранжевые носы, черные глаза и ряд черных пуговиц на животе. Лорд Уэзерби и миссис Хантер стояли рядом, рука об руку, и любовались своей работой.

– Ривзы и твой кучер подумают, что мы сошли с ума, – смеясь, сказала Розамунда.

– А разве нет? Но, Розамунда, ведь это не ангелы. Я хочу, чтобы ты сделала мне ангела.

– Нет ничего проще. – Розамунда упала в снег, перекатилась на спину и затем медленно поднялась. – Ну как? Настоящий белый ангел. Давай посмотрим, может быть, у тебя тоже получится.

– Не думаю, что я сделан из подходящего материала.

– Скажи просто, что боишься уронить свое достоинство.

Он посмотрел на нее исподлобья и упал в снег, копируя ее движения.

– Ты похож на ведьму, вызывающую бурю, – смеясь, сказала Розамунда. – Движения должны быть мягче.

Она стояла в опасной близости от его ног. Неожиданно он обхватил ногой ее колени и повалил на себя. Розамунда с воплем полетела вниз.

– Ведь ты не стала бы делать из меня посмешище? – сказал он, обняв ее.

Она посмотрела ему в лицо и хихикнула:

– Никогда.

– И высмеивать меня за неуклюжесть?

– О чем ты говоришь?

– А просить, чтобы я тебя наказал?

– А каким будет наказание?

– Хороший поцелуй.

– О-о, – сказала она, не переставая смеяться. – Я чувствую себя немножко виноватой, Джастин.

– Присяжные разделяют вашу точку зрения. Судья вынес приговор: минимум две минуты.

– О-о!

– Как только ты перестанешь хихикать. Она снова хихикнула.

– Три минуты, если ты немедленно не перестанешь. За неуважение к суду.

Опять хихиканье, и приговор был приведен в исполнение с точностью до секунды.

– Розамунда, – сказал он, глядя в ее лицо, склоненное над ним. Сейчас они были серьезны и смотрели друг другу в глаза. – Ты не жалеешь?

– О том, что пошутила над тобой? Нет, нисколько.

По губам его скользнула улыбка.

– Нет, о другом. О том, что случилось с тобой с таким запозданием.

Она медленно покачала головой.

– Я рад, – сказал он. – Мне бы очень не хотелось, чтобы ты уехала отсюда, думая, что совершила непростительный грех или что-нибудь в этом роде.

– Нет, Джастин. Мне всегда будет приятно вспоминать о тебе.

– И мне.

Они улыбнулись друг другу.

– Чертовски холодно здесь лежать, – сказал он. – Я могу, не особенно напрягая мозги, назвать множество более удобных мест, где мы могли бы заниматься с тобой любовью.

– Это была твоя идея – сделать ангела, – напомнила Розамунда.

– А твоя – сделать из меня посмешище, – ответил Джастин, перекатываясь на бок и окуная ее в снег. Потом вскочил на ноги, быстро отряхнулся и протянул ей руку. – Пойдем посмотрим, не подадут ли нам ленч.

– Это лучшее твое предложение за сегодняшний день, – похвалила она, поворачиваясь спиной, чтобы он отряхнул ее.

– Предложение, которое я сделаю после ленча, понравится тебе еще больше, – пообещал он. – Гораздо больше.

Розамунда спала, пристроив голову у него на плече. Постель была мягкой и теплой, в комнате весело потрескивал камин, в окно светило солнце. Час назад облака рассеялись окончательно.

Джастин тоже погрузился в приятную дремоту. После двух почти бессонных ночей ему необходимо было восстановить силы для предстоящей. Он посмотрел на спящую Розамунду и улыбнулся. Она заснула, когда он еще лежал на ней. Почувствовав, что он скатился с нее, она попыталась слабо протестовать, но сон опять одолел ее, и слова замерли на ее губах.

Граф надеялся, что Розамунда не ошиблась в своих подсчетах относительно безопасных дней. Боже, только бы у нее не было ребенка! Конечно, он даже не узнает о нем, и расплачиваться за сладость этих ночей придется ей одной. Но Розамунда была слишком важна для него, чтобы он мог думать только о своем добром имени.

Она чертовски много значила для него. "И почему только я велел кучеру остановиться, когда мы встретили ее на дороге, – думал граф. – Ее мог подобрать кто-нибудь другой. Или брат вернулся бы за ней. Или она сама нашла бы себе прибежище. Но даже взяв ее сюда, я мог бы проявить больше твердости и не поддаваться инстинктам. Можно было взять к себе в комнату книгу с проповедями и запереться на все время.

Но с другой стороны, что уж такого необыкновенного случилось за этот день? Ничего особенного. Мы стали любовниками, к обоюдному удовольствию. Я – мужчина, который решил в последний раз насладиться свободой, прежде чем связать себя брачными узами. Она – вдова, рискнувшая пережить небольшое любовное приключение. Мы нашли друг в друге то, что искали".

За этот день они были близки шесть раз, и никогда еще он не получал такого полного удовлетворения. Джастин не сомневался, что и Розамунда – испытывала не меньшее наслаждение от их близости. Несколько минут назад она так громко выкрикивала его имя, что он испугался, как бы Ривзы не прибежали наверх, подумав, что он убивает ее.

За целую неделю с Джуд он не получил бы столько удовольствия, сколько получил за эти две ночи и один день. Но к завтрашнему дню у него уже не останется сил. Ей в любом случае следовало бы уехать, даже если бы в этом не было необходимости.

У него останутся самые. приятные воспоминания об этих днях. Утром Розамунда сказала ему то же самое. Какие чудесные дни! Прощание с юностью и свободой получилось просто великолепным.

Он потерся щекой о шелковистые темные волосы.

Если бы только она не нравилась ему так сильно! При мысли о завтрашнем дне его охватывало чувство, близкое к панике.

– Я спала? – Розамунда перевернулась на бок и сонно улыбнулась ему.

– Это очень полезно для тебя. И весьма лестно для меня.

– Лестно?

– Полагаю, это мои усилия на любовном фронте заставили тебя уснуть.

– Ты так думаешь? – Она с улыбкой закрыла глаза. – А не имеет ли к этому какого-нибудь отношения тот факт, что я не спала две ночи подряд?

– А что помешало тебе спать прошлой ночью?

– Твои усилия на любовном фронте.

– О чем я и говорю. – Джастин поцеловал ее в нос и в рот. – Спи.

– Это приказ?

– Определенно. Я тоже собираюсь спать. Потому что сегодня нас ждет еще одна бессонная ночь.

– М-м.

– Это надо понимать как одобрение или возражение?

– Ш-ш, – прошептала она. – Я подчиняюсь приказам.

Он опять поцеловал ее в нос.

Натянутость вчерашнего вечера исчезла. Но вместо нее пришло отчаяние от сознания предстоящего расставания. «У нас остались только этот вечер и одна ночь», – думала Розамунда, когда они перешли в гостиную, чтобы сыграть партию в карты. Ривзы и кучер Джастина уже высказали свое мнение, что завтра, ближе к полудню, можно будет двинуться в путь.

Так мало времени. Однако ей действительно пора уезжать. Если бы она осталась дольше, то, возможно, надоела бы ему… или влюбилась. Она уже поняла, как реальна эта опасность. Правда, она объясняла себе это тем, что Джастин оказался первым мужчиной, открывшим ей физическую сторону любви. Теперь она знала, какая пропасть лежит между истинным наслаждением и супружеским долгом, который она с такой готовностью исполняла восемь лет.

У нее мелькнула мысль, понимал ли это Леонард. Может, и понимал, но считал, что подобные развлечения не годятся для порядочных женщин. Она знала, что у него не было любовниц. Через несколько месяцев после свадьбы Розамунда спросила его об этом. Он рассмеялся и посоветовал больше не заводить разговора на эту тему. А еще сказал, что надо быть совершенно ненасытным мужчиной, чтобы искать кого-то на стороне, имея такую прелестную жену. Нет, заверил ее муж, у него нет и никогда не будет любовницы. И она верила ему.

А может быть, Леонард и не понимал, чего не хватает его жене.

– Розамунда, ты собираешься играть или так и будешь продолжать смотреть в карты невидящим взглядом? – услышала она голос графа.

– Что? – Она неохотно подняла глаза. Он улыбнулся и отложил карты.

– Я вижу, что в любом случае выиграю. Так зачем продлевать агонию? Ты хочешь играть? Розамунда покачала головой.

– Тогда давай посидим у огня, – предложил Джастин.

Он взял стул и, поймав ее за талию, когда она тоже направилась за стулом, притянул к себе на колени. Она уселась поудобнее и положила голову к нему на плечо.

Слово за слово, даже не заметив, как начался этот разговор, Розамунда начала рассказывать ему о том, как прожила последний год с Леонардом. Каким тяжелым был этот год. Муж таял у нее на глазах, пряча боль за улыбкой. Она садилась рядом с ним на табуретку, брала его за руку и говорила, говорила, о чем угодно, только бы говорить. Сколько раз она лежала с ним рядом, подложив свою руку ему под голову и стараясь не шевелиться, потому что малейшее беспокойство могло причинить ему боль.

– За какие заслуги Господь наградил меня тобой, дорогая? – сказал он однажды. А потом попросил ее как можно скорее выйти замуж после того, как он умрет. – Чтобы любить, дорогая. И иметь детей. Я хочу, чтобы у тебя были дети и ты была счастлива.

– Я и так счастлива, родной. Я счастлива с тобой, Леонард.

– Не сомневаюсь в этом. Но ты найдешь еще большее счастье и настоящую любовь. Другую любовь. Потом ты поймешь, что я имею в виду.

Розамунде казалось, хотя она никогда и не спрашивала об этом мужа, что с первой женой его связывала какая-то особенная любовь. Временами она даже испытывала ревность к давно ушедшей Дороти.

– Ты знаешь, у нас с Дороти не было детей, – сказал ей Леонард незадолго до смерти. – Иногда мне кажется, что ты наша дочь, дорогая. Ты была отрадой всей моей жизни. – Он уже сильно ослабел и лежал с закрытыми глазами, очень бледный, исхудавший. Это было первый раз за восемь лет их совместной жизни, когда он назвал по имени свою первую жену. – Дороти тоже полюбила бы тебя.

– Он уснул, – продолжала свой рассказ Розамунда, – чтобы никогда уже не проснуться. Через три дня его не стало. И все это время я сидела рядом, всем сердцем желая, чтобы он проснулся. Мне так много надо было ему сказать.

– Он все знал, – сказал лорд Уэзерби. Заколки, скреплявшие прическу Розамунды, куда-то подевались, и шелковистые темные волосы рассыпались по плечам. – Ведь ты хотела ему сказать, что любила его?

– Мне кажется, даже папу я не любила больше.

– Он знал это. И вот что я тебе скажу: твоему мужу очень повезло – сначала у него была Дороти, потом ты. Тебе не стоит жалеть его.

– Конечно, я веду себя глупо. С тех пор прошло уже больше года.

– о ты прожила с ним восемь лет и любила его, – сказал Джастин. – Иногда печаль остается даже после того, как заканчивается время траура.

Не в силах больше сдерживаться, Розамунда уткнулась лицом ему в грудь и расплакалась. Она взяла носовой платок, который он вложил ей в руку, и плакала так, как не плакала еще ни разу со дня похорон.

– Ему очень повезло – повторил граф. – Потому что Господь подарил ему такую женщину, как ты, Розамунда.

– Прости, – сказала она, решительно и громко высморкавшись в его платок, – прости, что заставила тебя выслушать все это.

– Не извиняйся. Я чувствую себя избранным.

– Такова, – сказала Розамунда, справившись с волнением, – печальная история моей жизни. Кажется, вчера вечером я примерно в это время пересела на тот стул?

– Да, – улыбнулся он.

– Должно быть, я выгляжу ужасно.

– Глаза и нос слегка покраснели, – признал он, изучив ее лицо. – Но ты все равно очень красивая. Хочешь, я повторю тебе то, что сказал вчера?

Она кивнула.

– Я хочу заняться с тобой любовью. Она без улыбки смотрела на него.

– Да, я тоже хочу этого, Джастин.

– Сегодня я поднимусь наверх вместе с тобой. Я хочу сам раздеть тебя. Можно?

Розамунда встала и протянула ему руку.