Со вкусом яда на губах (СИ)

Глава 2

«Это произошло два года назад.

Два года назад Айсон Карлас пропал в любви окончательно и бесповоротно. В тот день он даже не подозревал, как круто изменится его жизнь, когда сопровождал своего принца в эксцентричной и неуместной поездке в дальний монастырь после сражения, когда нужно было спешить в столицу с докладом королю.

Но, так, как герцог фактически был приставлен к принцу Эрику Кирмасу его наставником и телохранителем на поле сражения, куда король отправил наследника набираться опыта, Айсон не мог оставить Эрика в этом путешествии. Пусть герцог и подчинялся королю, он не мог игнорировать желания взбалмошного и юного принца. Вначале было совсем плохо, но Айсон был научен горьким опытом в общении с самоуверенными юнцами и гордился дисциплиной среди своих солдат, потому вскоре нашел управу и на Эрика, который постепенно оставил свою спесь и прислушивался к наставнику, признавая в нем более мудрого и опытного человека.

Оттого герцог Карлас был особо раздосадован таким пренебрежением всеми правилами безопасности и долгом перед короной, когда принц категорически отказался слышать глас разума и своего учителя, вознамерившись исковеркать выверенный и безопасный путь до дворца, ради сиюминутной прихоти навестить богом забытый монастырь на дальнем краю королевства.

И, вместо нормального и уважительного ответа, относительно причины такой необходимости, принц лишь уходило от ответа, намекнув, что это как-то связано в его сестрой.

Герцог не совсем понимал связи и поначалу оказался сильно озадачен, и лишь затем с трудом припомнил, что у короля и впрямь есть дочь, которая не жила во дворце. Королева родила слабую девочку, которая едва не умерла в младенчестве, и вскоре, вместе с ней, покинула королевский двор.

Королева, желая спасти дочь, отправилась в дальние земли, в монастырь, который славился своими целителями и те смогли выходить девочку. Однако, вскоре случилось большое несчастье: монастырь стоял на высоком утесе, с которого и сорвалась королева, сгинув в морской пучине. Ее обезображенное тело нашли лишь спустя несколько дней. Траур был у всей страны, и тем печальнее, что королевская семья все же лишилась одного из своих представителей, в попытке спасти другую.

Карлас слышал, что король узрел в этом злое предзнаменование и… обвинил в этом дочь. Хоть и понимал, что младенец ни в чем не мог быть повинен, но потеря любимой больно сказалось на правителе и совсем маленьком принце. Принцессу же, которая, хоть и жила, по слухам, была слабой и хворой, король велел оставить под присмотром монахинь.

Так девочка и росла, а придворные порой забывали, что помимо принца Эрика существует еще одна наследница. Минуло уже более четырнадцати лет, с момента окончания траура по королеве, а королевский двор так ни разу и не видел наследницы, не считая самого короля, который изредка навещал принцессу, его свиты и принца.

Теперь данной чести может удостоиться и Карлас, хотя не видел в этом необходимости или желания. Ему было все равно на принцессу. К тому же хворую и юную. Карлас был практичным человеком и предпочитал иметь знакомства лишь с теми, кто мог быть полезен.

Принцесса Мелисса же в этот список не входила. Если она выживет — единственным проком от не будет — ее выгодное замужество. Благо, наследный принц был, хоть и горяч, но все же тверд и умен. Как только наберется опыта, Эрик станет отличным правителем, что Айсону было довольно.

Но у принца на этот счет были свои планы.

В отличие от отца, Эрик сестру любил и, несмотря на неудобства, раз в месяц отправлялся в дальнее путешествие, чтобы проведать Мелиссу.

Хотя герцог и невольно восхищался преданностью и братской любовью своего принца, но считал данный порыв нецелесообразным. Потому никак не мог одобрить авантюру Эрика в ситуации, когда проклятые наги активизировались на поле сражений под предводительством нового главнокомандующего под именем Иштаан Ситхиис — Красноволосый Демон. Лишь спустя несколько месяцев герцог узнает, что волосы нага имею белый цвет, а красноволосым его назовут совсем по иной причине.

Спустя много дней пути, за которые герцог тщетно пытался убедить принца вернуться в столицу, двое мужчин все же достигли заветного монастыря, который с виду больше походил на неприступную крепость.

Там их уже ждали. Монахини привыкли, что принц навещает их раз в месяц, потому не были удивлены его появлению. Скорее — опозданию того на несколько дней. Принимала Эрика, как родного непосредственно сестра-настоятельница, у которой он первым делом спросил о самочувствии Мелиссы. Та, бросив любопытный взгляд на Айсона, заверила принца, что принцесса в добром здравии, хоть и печалится в последнее время в связи с возобновившимися военными действиями на границах.

А затем герцог услышал от настоятельницы странный вопрос, адресованный принцу:

— Все, как обычно, Ваше Высочество? — при этом она вновь выразительно посмотрела на герцога. Проследив за взглядом старухи, принц усмехнулся и кивнул.

— Как обычно. Герцог отчаянно жаждал узнать причину моего желания оказаться здесь. Он — станет великим человеком и за то, что он делает для страны и короны, я решил поощрить его. Как знать, быть может, сегодня решится его судьба… — коварно прищурился принц, а опытный и взрослый мужчина стал подозревать об истинных мотивах принца. Сводничество.

Герцогу это не понравилось. Жениться на принцессе его статус и титул — позволяет. Но ему не была нужна хворая жена. Такой обузы он не желал.

— Как вам будет угодно, — покорно поклонилась настоятельница, но губы поджала в тайном неудовольствии. — Мы все подготовим.

Спустя несколько часов герцог продолжал находиться в подвешенном состоянии, но все стало проясняться, когда принц велел сопровождать его в богато украшенный зал с угощениями, огромным количеством выпивки, ковров и… музыкантов.

Смотрины начинались, а герцог ощутил себя обманутым. Отказать принцу в женитьбе на принцессе прямо и грубо он не мог. Особенно после официального представления. В этом плане нужно было быть очень аккуратным, чтобы не оскорбить ни принца, ни короля.

Насчет принцессы ему не было никакого дела.

— Терпение, мой дорогой друг, — видя нервозность своего наставника, усмехнулся Эрик, приканчивая очередной кубок с крепленным вином. Яркие карие глаза принца опасливо и лихорадочно поблескивали в нетерпении и предвкушении, чего Айсон пока не мог понять. — То, что я хочу тебе показать, с лихвой окупит дорогу сюда.

— Сомневаюсь, — отозвался Айсон, презрительно скривив губы. — Посещение сестры — лишь повод, не так ли? Я должен был догадаться, — чертыхнулся он, но едва не поперхнулся, наткнувшись на хитрый и снисходительный взгляд принца, который загадочно улыбнулся, а после, когда раздался звон колокольчик, умиротворенно вздохнул.

— Начинается.

Герцога обуяла злость и разочарование в своем принце. Он даже хотел подняться и просто уйти из зала, но тут заиграла музыка, а вслед за ней из-за ближайшей колоны появилась девушка, скрытая платками, лишь небольшие монетки позвякивали от ее движений, пока она не замерла напротив стола принца, что не спускал с девушки завороженного взгляда.

«Танцовщица? В таком месте? Разве они не должны были встретиться с принцессой? — озадачился Айсон. — Прелюдия, чтобы задержать меня и не дать сбежать, прежде чем Мелисса успеет подготовиться к представлению?»

Айсон снисходительно хмыкнул и покосился на принца. Мужчину никакими женщинами и танцами невозможно пронять. Слишком взрослый, слишком опытный, слишком много женщин прошли через его постель, чтобы удивляться хоть чему-то.

Но Айсон вздрогнул, при видя своего принца.

Казалось, Эрик даже не дышал, осматривая незнакомку, что не поднимала взгляда от пола из прорези в платке, плотно скрывавшим, как Айсон догадался, юное лицо.

— Начинай, — едва слышно выдохнул Эрик. Он говорил так тихо, что даже сидящий рядом герцог едва расслышал его за музыкой. Но смотрящая в пол девушка каким-то образом различила приказ и вскинула пронзительный взгляд больших, фиалковых глаз, которые посмотрели, казалось, прямо в душу герцога.

Тот вздрогнул, точно его толкнули и выбили воздух из легких. Ноги подкосились, и мужчина безвольно опустился на место, которое еще недавно собирался покинуть.

А дальше началось… волшебство. Ничем другим герцог и не мог это описать. Как иначе объяснить то, что он, не отрывая глаз, мог лишь с трудом дышать, боясь спугнуть момент, точно его неосторожное движение или голос были в силах разрушить мгновение этого волшебства, развеять этот мираж завораживающе двигающейся гибкой фигурки, которая приковывала взгляды, завораживала и лишала воли не только плавными и грациозными движениями тела. Но и звоном монеток, пришитых по краю довольно откровенного костюма танцовщицы, который открывал руки и шею девушки.

Распущенные густые и темные волосы живой волной разлетались в воздухе, окутывая женскую фигурку, точно хотели защитить свою хозяйку от посторонних глаз, но новое движение танцовщицы, и тайна приоткрывалась вновь, лишь для того, чтобы свести зрителя с ума.

Она не танцевала.

Она парила, кружилась и гипнотизировала плавными движениями бедер, длинными ногами в широкой юбке, из-под которой мелькали крошечные ступни, увенчанные драгоценностями, что лишь добавляли перезвона, способного полностью заглушить музыку, созданную музыкантами.

Каждое движение тела танцовщицы было пропитано женственностью и грацией. Она словно раскрывала себя перед зрителями, привлекая их внимание своими изящными движениями бедер, рук, плечей и торса. А мелькающий платок, которым она точно дразнила свою публику, завораживал. Ее ритмичные и плавные движения создавали волшебную атмосферу, в которой герцог погружался в мир чего-то мистического и магического, хотя до этого момента Карлас и не подозревал о существовании подобной магии.

Она двигалась точно пламя, маня, завораживая, обещая и ускользая. А если попытаться до нее дотронуться и поймать, угрожала обжечь.

Мужчина и сам не понял, в какой момент протянул руку в остром желании поймать, или просто мимолетно прикоснуться если не к телу, то, хоть, к летающему платку. Но смог поймать лишь воздух, который она разгоняла своими ритмичными движениями.

А затем, на самой громкой ноте… танец завершился, а девушка замерла. Точно статуя богини, которая ожидала на краткий миг, чтобы одарить своих почитателей своей красотой, а после вновь отправиться на небосвод. И, смотря на хрупкую гибкую фигурку, что вновь укрылась платком, мужчина ощущал, как закололо, а после бешено забилось его сердце, причиняя физическую боль.

«Как? Что произошло? Что она сделала со мной?!» — судорожно думал Айсон, сжимая кулак на уровне груди, где болело острее всего.

Если бы у людей могли быть метки истинности, то герцог бы не сомневался в том, что в этот момент нашел свою истинную пару. К счастью или, напротив, несчастью, люди — были единственной расой, кто был обделен подобными метками богов.

Только если… ничего не изменилось и не произошло чего-то, что поменяло мировой порядок. Как уже было однажды.

— Ну, дружище, — панибратски, с понимающей и самодовольной улыбкой подал голос Эрик, вставая со своего места, чтобы приблизиться к танцовщице. Когда принц прикоснулся к ее плечу, она склонила голову в еще более глубоком уважительном поклоне. — Теперь ты не считаешь данную поездку бездарно потерянным временем?

— Я не понимаю… — все же справился со своими эмоциями, которые скрыл за маской холодности, признался Карлас, смотря на принца, но взгляд точно по своей воле только и делал, как смещался на хрупкую фигурку, скрытую за платком.

— Мой отец очень хочет победить, — совершенно нелогично и, казалось, не к месту, произнес Эрик, заходя за спину девушки и вынуждая ее встать ровно, хотя взгляда из-под черных густых ресниц она не поднимала от пола. — Он уверен, что, если мотивировать тебя чуть больше, чем уже есть, ты приведешь нас к победе. Мы хотим предложить тебе брак с моей сестрой, — лукаво улыбнулся Эрик, положив ладони на плечи покорной девушки, что позволила уронить на пол защиту платка, оставляя ее в танцевальном костюме с тонкой вуалью на лице. Герцог в очередной раз оценил хрупкость, почти эфемерность девушки, что больше напоминала хрустальную статуэтку или мираж. — Но мы не сомневались, что ты откажешь. Браком тебя не удивишь, ты — не тот человек, который ввяжется в брак без особой надобности или желания. Породниться с королем ты не стремишься, война — единственное, чем живешь и существуешь, — принц обхватил подбородок девушки пальцами и вскинул ее прекрасное и юное лицо на свет, чтобы тень не искажала миловидных черт. — Единственная твоя страсть — уничтожение нагов и все, что с ними связано, — охарактеризовал Эрик своего наставника, задумчиво рассматривая девушку, что не пошевелилась и не произнесла и звука, в то время, как герцог буквально пылал от негодования и такой редкой, незнакомой ему прежде ревности.

Ему не нравилось происходящее: близость принца к девушке и его хозяйские жесты. Но и сказать ничего против он не мог, потому лишь сжимал кулаки в попытках сдерживать свой гнев.

Тем временем принц продолжал свой монолог, пропуская сквозь свои пальцы тугие и шелковистые кудри девушки:

— Твоей мотивации должно было быть уже довольно. Для любого другого — может быть. Но отец уверен, что одной жгучей ненависти к ползучим тварям — недостаточно. Так и родилась идея союза посредствам брака. Король просил передать, что, если ты победишь в этой войне — твоей наградой станет моя сестра — принцесса Мелисса.

— Тогда, что все это значит? Для чего нужно было это представление? — цедил Айсон слова сквозь зубы, дрожа от бешенства. Принцесса? Какая принцесса? К чему она ему, когда единственная, на кого он желает смотреть — это танцовщица из далекого и одинокого монастыря?

— Я подвожу к этому, — хохотнул Эрик, и насильно повернул лицо девушки к себе, вынудив ее поднять ресницы и встретиться с ним взглядом. — Расскажем ему? — хитрым и громким шепотом спросил он у девушки с заговорщицким видом. — Итак, отец отдал мне приказ замотивировать тебя женитьбой. Однако я понимал, что тебя едва ли заинтересует перспектива свадьбы пусть и с принцессой, но незнакомкой. Потому я решил вас представить друг другу, — коснулся он губами щеки девушки, а после отстранился на шаг, а танцовщица поклонилась и подняла сложенные руки на уровень с головой в приветственном жесте полного уважения и покорности. — Позволь представить тебе мою любимую младшую сестру — принцессу Мелиссу, — жестом указал Эрик на вновь выпрямившуюся девушку, которая подняла взгляд и посмотрела в лицо герцога пронзительными и печальными фиалковыми глазами.

— Принцесса? — не поверил герцог в полном шоке. Не только от неожиданности, но и от того, что госпожа была одета так… неподобающе для дочери короля: в костюм простой и оскверненной танцовщицы, что было непозволительно.

— Сестра с детства проявляла талант к танцам. Смотреть на нее — услада для глаз, — ласково подметил Эрик, скосив взгляд на девушку. — Даже мне тоскливо без нее, отчего возвращаюсь вновь и вновь, чтобы она успокоила и наполнила силами своим талантом. Потому я знал, как именно тебя заинтересовать, и попросил Мелиссу мне подыграть, — улыбнулся он шире, склонив голову к плечу, видя, что задумка удалась, и все внимание герцога сосредоточенно на одной лишь принцессе. — Теперь можно перейти к официальному предложению и словам, переданным нашим с Мелиссой отцом. Герцог Карлас, — обратился Эрик высокопарным тоном. — принеси своему королю победу в войне, уничтожь и поработи нагов. И тогда получишь руку принцессы.»

С тех пор прошло два года. Не было и дня, чтобы эти слова не всплывали в памяти герцога. Для него это стало ориентиром, путеводной звездой. Еще никогда прежде он не желал победы так яростно, как после слов принца Эрика.

И все же, он не справился. Победы не достиг, принц и король погибли, а женщина, которую он так отчаянно желал и кем грезил, отныне будет танцевать для другого…

«Не позволю» — в последний раз пообещал себе мужчина, вооруженный до зубов пробираясь тайными коридорами со своими соратниками в надежде успеть. — «Не позволю…»

Наполненный непогрешимой решимостью получить женщину, которая должна была принадлежать ему… которая была обещана ему, герцог двигался вперед, понимая, что сегодняшняя ночь — единственная возможность, взять реванш и выйти победителем. Он изменит такую несправедливую судьбу, которая решила подшутить над ним, и заберет то, что принадлежит ему. Только ему…

***

Королева Мелисса в последний раз поправила широкие браслеты на хрупких запястьях, чтобы те скрывали уродливые синяки на белоснежной коже. Украшения шли в комплекте к костюму, который ей подарил Иштаан, и идеально дополняли ансамбль. Все было учтено и только подчеркивало красоту девушки. Смотря на себя в отражении зеркала, принцесса была вынуждена признать, что никогда прежде не была столь красивой, как теперь.

Но то касалось лишь ее лица и общей картины. В коротком лифе, который открывал спину и живот, ей было неловко, а шаровары с широкими разрезами по бокам при каждом движении оголяли ноги по всей длине, соединяясь лишь на щиколотках, прихваченные такими же драгоценными браслетами, как и на руках.

От одной только мысли показаться своему супругу в таком виде на девушку накатывала паника и желание сжаться в комок, чтобы он не видел, не знал, не касался…

Но Мелисса понимала, что она не может проигнорировать желание супруга и пренебречь его подарком в пользу своих старых костюмов, которые были куда более скромными и закрытыми. Да и ей самой не хотелось выступить перед супругом в том, в чем танцевала перед другим.

Ах, если бы израненные ссадины были единственными… Подаренный, безусловно, неописуемо красивый костюм для первого танца, к несчастью, доказывал, что не только руки следовало прятать принцессе.

Она словно машинально прикоснулась к розовому шраму на своем животе, и это легкое касание вызвало дрожь. Девушка дернулась от воспоминаний, точно свист хлыста и острая боль треснувшей кожи были здесь и сейчас, а не несколько недель назад, в день, когда в монастырь, где она проживала, ворвались наги.

Шрамы, зажившие и не очень, покрывали большую часть ее тела, которая сейчас была открытой. Иштаан не мог не знать об этом, и все же подарил именно такой наряд.

«Зачем? Зачем он это делает?» — бился вопрос в ее мыслях, отдернув пальцы от раны, что еще нещадно болела, хоть и затянулась и больше не грозила открыться. Эта рана была самой глубокой…

К панике и волнению принцессы примешался и стыд. Она поймала себя на том, что вновь пытается прикрыться руками. А ведь ей предстояло не только показаться перед супругом, но и танцевать для него… а затем, позволить касаться… овладеть собой…

Мелиссу замутило от тревоги и волнения. Никогда, она еще никогда не делала этого… так. Лишь немногие знали об ее таланте, и брат… Эрик когда-то обещал, что только он один из мужчин будет знать о том, как завораживающе Мелисса может двигаться в танце. Обещал, что только он один увидит ее тело. Соврал.

Вначале, когда привел герцога Карласа и приказал станцевать в присутствии чужого мужчины. А теперь…

Она не любила танцевать для кого-то. Даже для брата. Но делала, как ей приказывали так часто, что со временем смирилась.

И вот теперь она переживает так, как не переживала никогда прежде.

Из соседней комнаты послышался негромкий шум, и девушка вновь вздрогнула. Она знала, что это значит: пора, ее уже ждут.

Заждались, если быть точной и учесть, что Мелисса пробыла в одиночестве непозволительно долго. Она не может и дальше заставлять супруга томиться.

Принцесса… нет, отныне королева, подошла к дверям, ведущим в спальню, и сглотнула, прикрыв глаза, чтобы набраться решимости.

Открыв глаза, взгляд предательски метнулся в сторону платка, которым можно было бы прикрыться, но покачала головой и отмела эту мысль. Она не может оскорбить мужа таким пренебрежением его подарком.

Мелисса попыталась натянуть на лицо улыбку, но это оказалось как никогда сложно. Мышцы щек сводило и, даже не видя себя в зеркале, Мелисса понимала, что выходит не улыбка, а нервный, кривой оскал, который дрожал на губах, причиняя боль от сведенных судорогой мышц.

А после за дверью, в спальне, внезапно стало слишком громко, и послышались многочисленные мужские голоса.

Догадка появилась прежде, чем она осознала это.

— Нет… только не это… — вырвалось с судорожным выдохом, а на глаза набежали слезы отчаяния. — Только не это… — повторила она, смело толкая двери, чтобы увидеть, как в королевской спальне один полуголый наг, с безумной улыбкой и огнем в красноватых глазах сражается сразу с четверкой человеческих мужчин.

Девушка растерянно бросила взгляд на дверь, ведущую в коридор, где должна была быть стража, надеялась позвать на помощь, но та была заперта, а из-под нее девушка увидела вполне красноречиво растекающуюся лужу темной блестящей и густой жидкости и такие же уловила звуки сражения.

Повернула голову в другую сторону и увидела открытый проход прямо за гобеленом у огромной постели. Тайный ход. Именно оттуда незваные гости и проникли для покушения на Иштаана.

— Нет… нет! Нет, только не это… — в отчаянии схватилась Мелисса за голову руками, огромными влажными глазами смотря на то, как рушится то, к чему она стремилась. Она так хотела мира… — Хватит, прекратите! Хватит! — выкрикнула она, собираясь броситься на руку то одного заговорщика, то другого, но добилась лишь того, что сама едва не упала на нож одного из нападавших. Если бы не юркий и мощный хвост нага, который вовремя отбросил ее в сторону, вероятнее всего, сейчас она бы сама истекала кровью. Но вместо этого девушку отбросило к стене, от удара дух из хрупкого тела вышибло, а вместе с тем помутился и рассудок, и Мелисса прилагала все силы, чтобы оставаться в сознании.

Мутным и плывущим взглядом она наблюдала, как наг расправляется то с одним, то с другим нападавшим. К несчастью, помещение комнаты было слишком узким, чтобы наг мог в полной мере развернуться. Нападающие знали, когда именно и где стоит нападать. Они предугадали сложности нага в пространстве и предполагали, что смогут застать его врасплох именно этой ночью.

Более удачной возможности могло и не быть.

Но даже со всеми сложностями, было очевидно, что опытные и искусные в сражении нападающие… проигрывают одному нагу, у кого из оружия был лишь нож для разделки фруктов, когти и хвост.

Вскоре все четверо нападающих лежали на полу, кто уже бездыханный, кто на последнем издыхании, пока наг глумливо смеялся. Его сумасшедшая улыбка на окровавленном лице могла бы испугать кого угодно, но принцесса была не в том состоянии, чтобы обращать на это внимание.

Когда сознание стало понемногу проясняться, кто-то дернул ее с пола, а после прижался к ее спине, обхватив рукой за плечи. Можно подумать, что это было проявлением участия и помощи, но все разбивалось об ощущения острой стали, которая впивалась в кожу на шее Мелиссы.

А некто, кто держал девушку в заложниках, голосом герцога Карласа громко и угрожающе произнес, обращаясь к нагу:

— Еще одно движение, и ей не жить, — предупредил пятый нападающий, что до последнего держался в тени. Затем этот же мужчина очень тихо прошептал на ухо Мелиссы: — Еще немного. Потерпи еще немного…

От осознания, девушка вновь потеряла все силы и хотела упасть на пол, скорбно прикрыв глаза, но сильный мужчина за ее спиной не позволил. Напротив, он, наконец, прикоснувшись к телу любимой, мысленно пообещал себе больше никогда не отпускать ее. А безобразные шрамы и раны на теле Мелиссы, только подогревали его решимость и ярость, обращенную на нага.

— Вы не понимаете, — всхлипнула Мелисса, готовясь разрыдаться в любой момент. — Вы не осознаете, что натворили, — потерянно проронила она и скорбно поджала губы, забыв про боль от небольшого пореза на шее. Она осознавала, что Карлас не причинит ей вреда и боялась другого.

Чего Мелисса опасалась на самом деле — что данный спектакль сможет отвлечь Иштаана. Потому приготовилась предупредить нага, но Карлас, точно считав ее мысли, предусмотрительно прикрыл рот девушки рукой.

Наг резко обернулся на герцога и хищным взглядом оценил опасность. Ему потребовалось всего несколько мгновений, чтобы заметить, как бережно мужчина держит Мелиссу, как направлен клинок, чтобы причинить минимум вреда. Все это сложилось в общую картинку и понимание происходящего. Ситхиис не сомневался, что Карлас лишь блефует, и наг уже просчитывал возможности того, как обезвредить герцога. Но тут его что-то толкнуло в бок, а по телу разлилась острая боль.

Наг зашипел, опустил взгляд, заметив, как один из выживших, направил последние силы, чтобы воспользоваться заминкой Иштаана и ранить того узким клинком, пробив бок нага насквозь.

Ситхиис пошатнулся, а после стал заваливаться на бок, услышав напоследок, как в страхе завизжала его маленькая королева.

Как только наг был обезврежен, его оставалось лишь добить. Герцог расслабился и осмотрел комнату. Победа дорогого стоила ему: четыре отменных воина в спальне и еще пятеро в коридоре, что обезвреживали стражников.

И все же. Он сделал это. Он исполнил свою мечту: отомстил за своего короля и друга, а теперь и освободил принцессу. Осталось лишь нанести последний удар…

От чувства треумфа мужчина ощутил слабое опьянение и не сразу заметил, как Мелисса в его руках отчаянно вырывается, рискуя пораниться еще больше. Мужчина убрал от ее шеи клинок и слегка ослабил хватку на талии девушки. Та, точно маленькая змейка, вывернулась в его объятьях, а затем бросилась в сторону раненного нага, нависая над его телом и проверяя дышит ли презренный змей.

Девушку сотрясали рыдания, но Карлас не сомневался, что это лишь от нервов и пережитого страха. Она еще не осознает, что ее освободили…

— Зачем? — рыдая и роняя крупные слезы, сдавленно спросила Мелисса, сжимая маленькие кулачки на груди недобитого змея. — Зачем вы это сделали? Я же просила… я приказывала вам не совершать подобного! — выкрикнула Мелисса, повернув голову в сторону Карласа. — Неужели вы не понимаете, что натворили?

— Вы боитесь последствий и очередной войны с нагами, — мягко заметил Айсон, делая шаг в сторону нага и принцессы. — Поверьте, за время передышки, мы скопили достаточно сил, чтобы сокрушить врага. Я принесу вам победу, — попытался он прикоснуться к плечу девушки, но она ударила его по руке и яростно прошипела:

— Мне не нужна победа. Мне нужен был мир. Мне и моим подданным. Но вы этого не понимаете, верно? Вы так помешаны на войне, что не признаете компромиссов, даже если это приведет к смерти всех вокруг. Вы готовы биться до последнего человека или нага!

— «Компромиссы»? — поразился он словам девушки, начиная хмуриться. — Когда дело касается нагов — компромиссов быть не может. Они все достойны лишь смерти… А теперь, Ваше Величество, отойдите. Ситхиис не достоин жизни и шанса на спасение. Я самолично очищу мир от его существования, и он больше никогда не прикоснется к вам.

— Он был прав… — с горечью выдохнула принцесса, с трудом поднимаясь на подкашивающиеся ноги. На ее лице была такая скорбь, что даже в груди герцога закололо. — Он был прав во всем. А я… лишь глупая и никчемная, наивная… я просто хотела мира…

— Я принесу мир в вашу душу, — проникаясь видом девушки, клятвенно пообещал мужчина и вознес клинок над телом нага.

— Я все исправлю, — мрачно произнесла Мелисса свою личную клятву, смотря пустым взглядом перед собой. А после сделала решительный шаг вперед, обхватила лицо герцога своими маленькими ладошками и, привстав на носочки, прижалась к его рту в глубоком поцелуе.

Герцог был ошарашен и поражен. Его руки ослабели и клинок упал на пол с громким звоном. А когда принцесса скользнула языком в его рот, больше не мог сдерживать себя и поддался очарованию момента, крепко прижимая к себе хрупкую фигурку, которая целовала его пылко, страстно и отчаянно, кусая его губы до крови и роняя горючие слезы.

Он не думал, что может быть счастливей, чем в тот момент, но в одну секунду все изменилось.

Губы и язык перестали его слушаться, а горло будто отекало, отчего дышать становилось все сложнее с каждой секундой. Сознание поплыло и мужчина озадаченно открыл глаза, поняв, что Мелисса все это время, что он наслаждался ее близостью, не сомкнула век и сохраняла отрешенное выражение неожиданно холодных и безжалостных фиалковых глаз.

Несмотря на ступор герцога, Мелисса продолжала поцелуй, точно не обращала внимания на перемены в мужчине и его попытки мягко отстранить ее от себя. Вскоре он был вынужден отпихнуть девушку. А затем от неосторожного движения покачнулся сам и осел на каменный пол, ловя ртом воздух, которого стало катастрофически не хватать для того, чтобы находиться в сознании.

По лицу мужчины из рта по подбородку, прямо на пол и грудь стекала розоватая слюна, что мешалась с кровью из прокушенных губ. Управлять своим лицом он больше не мог. Тело так же становилось точно чужим, а сознание угрожало предать в любой момент и покинуть герцога.

— По… помо… ги… — прохрипел мужчина непослушным ртом, протянув руку к безучастно взирающей на него принцессе, что с высоты своего роста не спускала с герцога ледяного взгляда, полного мрачной решимости.

— Я все исправлю, — услышал Айсон напоследок, произнесенное нежным и любимым голосом. А после наступила темнота.