Соблазн в шелках

Глава 16

Оставшуюся часть ужина Клодия старательно избегала встречаться взглядом с Гаем.

Что именно подразумевалось под этим «но»? «Я хочу тебя, но на этом все и закончится, так что не надейся на продолжение!» Или: «Я хочу тебя, но в данный момент это невозможно»? Или и то и другое вместе: «Я хочу тебя, но не уверен, что в этом есть что-то большее, и в сложившихся обстоятельствах не собираюсь выяснять».

К тому времени, как подали кофе, напряжение от того, что приходилось поддерживать непринужденный разговор и любезно улыбаться, превратилось в пытку. Когда Гай предложил заказать ликер, Клодия покачала головой:

– Я должна поскорее лечь спать. Прошлой ночью я не выспалась.

– Но ты спала днем, – напомнил он.

– И все-таки не отдохнула, – солгала она. Аннушка зевнула, с опозданием прикрыв рот рукой.

– Я тоже устала. – Она взглянула на Гая. – Не возражаешь, если я сейчас поднимусь к себе?

– Я иду с тобой, – поспешно проговорила Клодия.

– Если вы обе подождете минуту, пока я подпишу счет, – терпеливо сказал Гай, – мы сможем подняться все вместе.

Пока они не вошли в лифт, Клодии удавалось избегать встречаться взглядом с Гамильтоном. Она поинтересовалась у Аннушки, прислали ли ей из школы следующие задания или же она намерена сосредоточить внимание на загаре, чтобы, когда вернется домой, все ее подружки позеленели от зависти.

– Я почти все сделала, осталось немного подучить биологию. – Они уже вышли из лифта, и Аннушка нерешительно взглянула на отца. – Сэмми попросил позвонить ему и сказал, что мы куда-нибудь сходим. Я ответила, что ты меня ни за что не отпустишь, так что и спрашивать бесполезно.

Клодия затаив дыхание смотрела на Гамильтона. Интересно, как он себя поведет?

Гай взглянул на нее: «Не беспокойся, я больше не стану закручивать гайки».

– Этот парень произвел на меня хорошее впечатление. А поскольку ты получила «А» с минусом за реферат по истории, то, может быть, мы забудем на время о твоем наказании.

Судя по выражению лица Аннушки, она такого не ожидала. Однако не рассыпалась в благодарностях и не бросилась на шею отцу от радости.

– Спасибо, папа, – смущенно пробормотала девушка, когда они выходили из лифта. – Я очень переживала за него, когда он пришел со мной сюда, чтобы объяснить причину моего опоздания. Сэмми спрашивал, какого ты роста и станешь ли драться.

Когда они остановились возле номера Аннушки, Гай, усмехнувшись уголком губ, спросил:

– И что ты ему ответила?

– Я сказала, что ты обычно не распускаешь руки, зато большой умелец отхлестать словами, – призналась девушка. – Сэмми ожидал увидеть старика – лет пятидесяти, не меньше. А когда я сказала, что тебе всего тридцать семь лет и ростом ты шесть футов и два дюйма, он немного струсил. Конечно, сделал вид, что не боится, но уж я-то знаю.

– Зато ты не боялась, – сказал Гай. Аннушка потупилась.

– Еще как боялась, – пробормотала она, – просто тряслась от страха.

По лицу Гая было видно, что его мучают угрызения совести, и у Клодии защемило сердце от жалости.

Оставь их. Они должны наедине пожелать друг другу спокойной ночи.

– Спокойной ночи вам обоим, – бодрым голосом сказала она. – До завтра.

Как только она закрыла за собой дверь, комната показалась ей тюремной камерой. Было всего десять часов вечера, и Клодия знала, что после дневного сна ни за что не заснет до полуночи. Она и без того не заснула бы, потому что ее одолевали тревожные мысли.

Чтобы отвлечься, Клодия сделала себе педикюр, в котором пока не было необходимости. Тем не менее она потратила целый час на обработку ногтей, доведя их до такого совершенства, что они могли бы украсить своим видом последнюю страничку журнала «Вог».

Когда подсыхал второй слой лака, Клодия почувствовала, что устала и готова лечь в постель. Не успела она снять макияж, как зазвонил телефон.

– Я тебя не разбудил? – спросил Гай.

– Я еще не ложилась.

– Я тоже.

Последовала пауза, во время которой «орган вожделения» довольно бесцеремонно напомнил о себе.

Преждевременная реакция.

– Мне надо поговорить с тобой, – сказал Гай. – Буду у тебя через две минуты.

Клодия в смятении положила трубку. За те несколько секунд, что прошли между его первой репликой и второй, в голове у нее пронеслись самые противоречивые мысли. Она мучительно хотела его видеть. Сердце замерло в предвкушении того, что произойдет, когда они снова останутся вдвоем. И, как ни странно…

Ты подумала, что он придет наверстать упущенное – то, что могло состояться прошлой ночью на пляже. Ты подумала, что он просто выжидал, когда Аннушка заснет. Ты подумала, что он знает, – ты сидишь здесь, тоскуя по нему, и, возможно, хочет воспользоваться удобным случаем. И тебе это не по душе.

Но Гай ни о чем таком не думал. Клодия даже догадывалась, о чем он хочет с ней поговорить.

Хорошо еще, что дал время подготовиться к разговору. Она должна взять себя в руки, надеть маску и притвориться, что отчаяния, от которого сжималось сердце, вовсе нет.

– Помни, что сказала Кейт: как только почувствуешь, что он готов бросить тебя, бросай его первая.

– Но я в этом не уверена. И если кто-то собирается сжигать корабли, то это буду не я.

Пока Клодия не открыла дверь, у нее еще теплилась надежда, что она неправильно поняла его.

– Прости, – сказал Гай, обводя взглядом ее махровый халат и босые ноги. – Ты собиралась ложиться?

Его извиняющийся тон подтверждал обоснованность ее страхов. Притворяйся изо всех сил. Улыбайся.

– Я занималась всякой ерундой. Входи.

– Если бы ты задержалась, в ресторане, чтобы выпить ликера, мы могли бы поговорить там, – продолжал он. – Можно и сейчас спуститься в бар, но…

– Не стоит, я не одета.

Сама себе удивляясь, Клодия говорила спокойным тоном. Теперь она точно знала, что хочет сказать Гамильтон. За него уже сказало сожаление, звучавшее в голосе, это говорили его глаза, это на своем языке говорило его тело.

Они уселись в те же самые кресла, где сидели в ту ночь, когда исчезла Аннушка.

– Я знаю, что ты собираешься сказать, – четко, по-деловому произнесла Клодия. За один тон ей могли бы присудить «Оскара». – Ты собираешься сказать, что не имеешь права продолжать наши отношения.

О Господи, пусть он опровергнет это!

Но Гай не стал опровергать. Едва заметная улыбка тронула его губы, и Клодию ничуть не утешило, что явное облегчение, отразившееся на его лице, было смешано со столь же явным сожалением.

– Сейчас неподходящий момент, – тихо произнес он.

О Боже, лучше бы мне умереть.

– Я понимаю. На какое-то время все твое внимание должно быть отдано Аннушке, – торопливо продолжала Клодия. – И тебе не нужно извиняться. Я считаю тебя привлекательным мужчиной, но мы оба знаем, что это было мимолетной вспышкой страсти. Ты слишком устал, а я позволила себе забыться.

Господи, сделай так, чтобы он сказал: «Для меня это не было просто приятным эпизодом!»

Гай снова улыбнулся своей ленивой, теплой улыбкой, от которой замерло ее сердце.

– Ты самая правдивая женщина из всех, кого я знал.

Если бы ты только знал правду…

Помедлив, он добавил:

– Аннушка рассказала мне о каком-то австралийце.

О Господи, я так и знала. Скажи ему сейчас, пока последний корабль не сгорел дотла.

Но пока Клодия молчала, собираясь с духом, Гай продолжал:

– Мне знакомо это чувство тоски. Весной я был увлечен одной женщиной, но ее перевели в Сингапур, и с тех пор я больше ее не видел.

Такое Клодии не снилось даже в кошмарах.

– Но ты увидишься с ней снова? – Гай покачал головой.

– Я умею читать между строк и несколько месяцев назад понял, что она хочет поставить точку на наших отношениях. Она не сказала об этом прямо, но я понял. Я перестал ей звонить. Такие отношения едва ли можно поддерживать на расстоянии. Аннушке она не очень нравилась, и следует сказать, что Симонна хотя и старалась наладить с ней отношения, но всегда делала это через силу.

Однако ты все еще тоскуешь. Как я тосковала по Адаму, пока не появился ты… А тосковала ли я?

Клодия вдруг усомнилась в этом. Неужели она страдала несколько месяцев даже после того, как первая боль разлуки притупилась? Или она цеплялась за свою тоску, как за удобную привычку?

– Ну что ж, – сказала она, скрестив ноги и улыбнувшись такой улыбкой, которая могла бы обмануть любого. – Похоже, что мы в одинаковом положении. Судя по имени, она француженка, не так ли? – Гай кивнул.

– Она работает в инвестиционном банке.

Клодия не могла удержаться от искушения помучить себя.

– С тех пор у тебя никого не было?

– Нет. – Впервые с тех пор, как она с ним встретилась, на его лице появилось несколько смущенное выражение. – Но мне не хочется, чтобы ты думала…

– Что ты просто использовал меня для секса? – сказала Клодия насмешливо. – Ах, ах! Подайте мне скорее нюхательной соли, не то я сейчас упаду в обморок!

Теплый огонек в глазах Гамильтона перевернул ей сердце, а появившаяся на губах полуулыбка отозвалась где-то внутри физической болью. Если он не уберется отсюда в самое ближайшее время…

– Ты меня рассмешила, – тихо сказал Гай. – А у меня, видит Бог, давненько не было повода для смеха.

Если он не замолчит, я потеряю самообладание и выставлю себя дурой. Позволь мне, Господи, сохранить при этом хотя бы видимость достоинства.

– Ну что ж, я рада, что честно заработала свои деньги. – Притворно зевнув, Клодия прикрыла рот рукой и поднялась с кресла. – Мне не хотелось бы показаться невежливой, но я должна выпроводить тебя отсюда, пока не заснула.

Но Гай не спешил уходить.

– Я еще никогда не встречал такую, как ты, – сказал он, прикоснувшись пальцем к ее щеке. – Ты особенная.

О Господи. Прошу тебя, не делай этого.

– Тем не менее, – сказала Клодия бодрым тоном, – не позволишь ли мне лечь и выспаться для поддержания красоты? В противном случае… – она перешла на зловещий шепот, – в противном случае я могу снова потерять управление и подумать о том, не использовать ли тебя для секса.

Не успела Клодия договорить, как поняла, что зашла слишком далеко. Огонек исчез из его глаз, на лицо набежала тень.

Он, наверное, подумал: «Во всякой шутке есть доля правды» или еще что-нибудь в этом роде.

– Я тебя не использовал, – тихо произнес Гамильтон. – Ты мне очень нравишься.

Великолепно.

– Ты и сам неплох, – весело сказала Клодия. – И если нам потом не представится случай поговорить, то знай: я искренне надеюсь, что с Аннушкой все будет хорошо.

– Будет непросто, но мы не станем форсировать события.

– Лучше, если ты подаришь ей максимум внимания. Она, должно быть, чувствует себя очень незащищенной.

– Я знаю. Но если бы не ты, я так никогда бы и не узнал причину.

– Не преувеличивай. Она наверняка проболталась бы тебе сама во время очередной ссоры. И ты бы все уладил без моей помощи.

– Ты так думаешь? – Клодия не успела ничего сообразить, как почувствовала губы Гая на своих губах. – Я задолжал тебе поцелуй.

Он что, намеренно мучает меня?

– Пустяки. – Когда Гамильтон повернулся, чтобы уйти, слова вдруг посыпались из нее как горох. – Гай, я тебе больше здесь не нужна. Будет лучше для нас обоих, если я сменю билет и улечу немного пораньше.

Он оглянулся и внимательно вгляделся в ее лицо.

– Ты торопишься уехать?

– Не очень, но…

– В таком случае я бы предпочел, чтобы ты осталась. Я планирую уехать послезавтра, а до отъезда у меня будет очень напряженный распорядок дня. Аннушке потребуется компания.

– Ну, если так, то я еще поработаю над своим загаром, – сказала Клодия.

– Не переусердствуй. – Его взгляд, скользнув по лицу и шее, спустился до светло-золотистых ножек, выглядывающих из-под халата. – Слишком густая позолота может испортить лилию. – Легонько похлопав ее по талии, Гай исчез за дверью.

Клодии стало безумно жаль себя. Давненько она не ревела так, что лицо опухает до неузнаваемости, но сейчас дала себе волю.

Если бы Гамильтон вел себя как обычный мужчина, живущий по двойным стандартам, который полагает, что он в полном праве идти на поводу у своих инстинктов, тогда как женщина этого делать не должна! Если бы он разозлился и назвал ее потаскушкой, она бы стала его презирать.

Неудивительно, что в памяти возник скрипучий голос Старого Иммака:

– Я тебя предупреждала, но разве ты послушаешься! Ты приехала, движимая неправильными побуждениями, и посмотри, что из этого получилось!

– Ах, что ты можешь об этом знать? Разве тебе когда-нибудь приходилось чувствовать то, что чувствую я?

– Надо было держать себя в узде. Мужчина никогда не откажется от того, что ему предлагают. Такова уж его природа. Но теперь поздно говорить об этом. Однако нет худа без добра. Его дочь нуждается в нем больше, чем ты, что бы ты сейчас ни чувствовала. Пусть это послужит тебе утешением.

– Каким утешением? Уж не считаешь ли ты меня одной из твоих занудных, готовых к самопожертвованию святых?

Клодия словно наяву услышала возмущенное фырканье.

– И чем же ты пожертвовала? Разве он когда-нибудь говорил тебе, что ты для него представляешь нечто большее, чем мимолетное увлечение? Не говорил. Ты ему нравишься, это правда, но не более того.

– Ох, отвяжись! Ты очень любишь говорить «я тебя предупреждала».

В воздухе пронеслось очередное возмущенное фырканье, шелест одежд, и тень сестры Иммакулаты исчезла.

Последние дни стали настоящей пыткой. Опасаясь выдать себя, Клодия по возможности избегала Гая. Она загорала, каталась на водных лыжах, писала длинные письма друзьям и много плавала. По крайней мере она вернется домой в такой хорошей форме, в какой давно не бывала.

В последнее утро Клодия отправилась на такси в старый город Маскат. Водитель ей попался веселый, общительный. Он оказался хорошим гидом – показал дворец, фасад которого выходил на море, и две одинаковые сторожевые башни – Джалали и Мирани, – охранявшие его с двух сторон. Синие, как небо, голые скалы поднимались из моря, образуя естественную гавань.

Клодия осматривала с дамбы окрестности, а водитель тем временем покуривал сигарету, стоя рядом с ней.

– Вон там находится английское посольство. Англичане – большие друзья султана Куабуса и оманского народа.

– Надеюсь, – улыбнулась она.

Окинув прощальным взглядом море, Клодия подумала, что завтра окажется в совсем иной обстановке: серенькая, ветреная зимняя погода, унылые городские улицы, и настроение у нее, несомненно, будет под стать.

– Сестренка, почему вы такая печальная?

Клодия была готова провалиться сквозь землю от смущения, но, заставив себя улыбнуться, ответила:

– Это потому, что я вечером уезжаю.

– В таком случае приезжайте снова, insha'allah.

– Да, – сказала она. – Insha'allah.

Полет был утомительным, как это обычно бывает с ночными многочасовыми рейсами, но могло быть и хуже. Если бы они летели в переполненном салоне туристического класса, то Клодии, возможно, пришлось бы сидеть совсем рядом с Гаем и его плечо касалось бы ее плеча, его запах мучил бы ее, а его волосы могли бы прикоснуться к ее щеке, когда он задремлет.

Сейчас Гай спал, повернувшись к ней лицом, отделенный от нее проходом между рядами. Она не могла спать и не могла отвести от него взгляд.

Клодии вспомнилось, как Гай отдыхал рядом с ней после того, как они занимались любовью. Она вспомнила ощущение его тела рядом со своим, когда он обнимал ее одной рукой. Клодия вспомнила, как нежно провела пальцами по его груди, стараясь не разбудить его, вспомнила, как Гай во сне еще крепче прижал ее к себе, как она осмелилась притронуться к другим спящим частям его тела и как затряслась его грудь от сдерживаемого смеха.

На глаза навернулись слезы. Клодия осторожно выскользнула в туалет, чтобы прийти в себя, но бдительное око стюардессы заметило ее.

– С вами все в порядке?

– Все хорошо, – шмыгнув носом, сказала Клодия, заставив себя улыбнуться. – Думаю, у меня аллергия.

– У меня есть антигистамин, если желаете.

Если бы антигистамин мог помочь!

– Большое спасибо, надеюсь, все пройдет и без таблетки. – Получая багаж, Клодия чувствовала себя живым трупом. И, как назло, ее чемодан впервые в жизни появился на конвейере одним из первых.

– Позволь. – Гай решительно взял ее за талию и отодвинул в сторону, а сам снял чемодан с конвейера.

Сейчас их пути разойдутся. Ей хотелось, чтобы все побыстрее закончилось.

– Я, пожалуй, возьму такси и поеду. – Не снимая руки с талии Клодии, Гай вывел ее из толпы.

– Подожди, мы тебя подбросим домой.

– Нам не по дороге, я уж лучше пойду, – сказала она бодрым голосом, изо всех сил стараясь не показать, как ей плохо.

В его глазах появилась тревога.

– Ты не попрощалась с Аннушкой.

Клодия оглянулась через плечо и заметила, как Аннушка скрылась за дверью дамского туалета.

– Попрощайся с ней за меня. Я уверена, что она ждет не дождется, когда исчезнет ее «надзирательница». Я чувствую, что если не доберусь как можно скорее до дома, то потеряю сознание.

Она не лгала, Гамильтон и сам это видел.

– Думаешь, у тебя хватит сил пройти таможенный досмотр? – Впервые в жизни Клодии так отчаянно хотелось уйти и остаться одновременно.

– Ничего со мной не случится.

– Ну что ж, если ты так решила… – Гай извлек из внутреннего кармана пиджака сложенный чек. – Я произвел пересчет, – сказал он. – Ты заработала эти деньги.

Развернув чек, Клодия охнула от удивления.

– Гай, я не могу принять такую сумму!

На лице Гамильтона появилась та самая полуулыбка, которая всегда приводила ее в смятение.

– Я не собираюсь препираться с тобой по этому поводу, так что не надо создавать мне лишние проблемы.

Впервые за много дней Клодия вспомнила, с какой целью поехала с ним. Ей вспомнились бледные личики детишек, которые не знали, что яйца несут курицы или что бабочки появляются из гусениц.

Она обняла Гая и почувствовала, как горло перехватил нервный спазм.

– Спасибо, Гай. Обещаю, что деньги будут потрачены с пользой.

– Я это знаю. – Он тоже обнял ее и на несколько мгновений крепко прижал к себе так, что у нее перехватило дыхание.

Но все закончилось слишком быстро. Гай вновь обрел уверенный вид делового человека.

– Ну, беги, пока ты действительно не упала в обморок. – Он легонько похлопал Клодию по заду, как будто ставя на всем точку. – Спасибо за все. Береги себя.

– Ты тоже.

Клодия не оглянулась. Подталкивая тележку с чемоданом к конторке таможни, она почти ничего не видела от слез. Возле конторки ее схватила за локоть Аннушка.

– Почему ты не захотела подождать? – Она заглянула в глаза Клодии, и выражение ее лица резко изменилось. – Что случилось?

Утерев слезы дрожащими пальцами, Клодия изобразила на лице вымученную улыбку.

– Это твой отец виноват. Он был слишком щедр, и я растрогалась. Извини, Аннушка, но мне надо идти. Я устала до смерти. – Крепко обняв озадаченную девушку, она добавила: – Ты ему нужна. Присмотри за ним, – и не оглядываясь, почти бегом помчалась к конторке таможенного досмотра.

Погода была совсем не серенькой, – светило солнце, и было по-зимнему свежо. В такси Клодия взяла себя в руки.

Еще совсем рано… Кейт, наверное, крепко спит.

Однако когда Клодия открыла дверь, в квартире работал телевизор, и к подруге подбежала щеголявшая в одной ночной сорочке Кейт.

– Тебя и не узнать! Совсем коричневая.

– Зато красивая, разве нет? – Теперь, когда она была дома, притворяться стало легче. – А ты бездельничаешь?

– Не угадала. У меня опасная болезнь, так что не приближайся. А точнее, тонзиллит. Вчера у меня была очень высокая температура.

Хотя Клодии хотелось побыть одной, чтобы без помех предаться страданиям, она была очень рада снова видеть Кейт.

Пять минут спустя они уже сидели перед маленьким телевизором и пили кофе с тостами.

Портли, увидев Клодию, особой радости не проявил. Он все еще с трудом ковылял, не наступая на забинтованную лапу. Презрительно взглянув на хозяйку, он повернулся к ней спиной.

– Он все еще сердится, что тебя не было рядом.

– Портли всегда так себя ведет, когда я откуда-нибудь возвращаюсь. Дуется дня полтора, а потом приходит приласкаться и помириться.

В течение получаса Клодия рассказывала Кейт про отель, про дельфинов, акул и черепах, всячески избегая касаться деликатных тем. Подруга время от времени прерывала рассказ восклицаниями «Жуть!» или «Кошмар!».

Когда закончились «международные новости», Кейт поведала Клодии новости местные: у Питера-Надоеды появилась подружка. Как ни странно, она не дурнушка. Трудно сказать, что девушка в нем нашла. Правда, о вкусах не спорят: может быть, ей нравится, когда ее лапают потными ручищами.

Неожиданно сменив тему, Кейт сказала:

– Надеюсь, ты не будешь возражать против того, что Пол переехал ко мне. Я имею в виду, насовсем.

– Почему? Ведь у него есть своя квартира!

– Это так, но… – Кейт явно засмущалась. – Пару недель назад он дал объявление о ее продаже, и мы подумали, что она продастся не скоро, но сразу же подвернулся покупатель, который готов выложить деньги. Все произошло очень быстро… Свои пожитки он сдал на хранение, а сам…

Клодия все еще не понимала причины.

– Но у него была чудесная квартира! Зачем он ее продал? – Кейт заерзала в кресле.

– Дело в том, что мы с ним собираемся купить общее жилье. Дом. Мы подумали, что будет проще сначала продать квартиру, чтобы не терять времени. Ты ведь не возражаешь, что он сюда переехал, а?

– Конечно, не возражаю. Он мне нравится.

– Мы не будем спешить с покупкой дома, – торопливо продолжала Кейт. – Я заблаговременно предупрежу тебя.

Все это звучало весьма неубедительно, и Клодии показалось, что лучшая подруга покидает ее, когда ей плохо, сыплет соль на раны.

Кейт ее покидает.

Эта мысль наполнила Клодию чувством такой безысходности, что логически вытекавший из всего предыдущего вопрос не сразу пришел ей в голову.

– Если вы покупаете общее жилье, значит, вы намерены…

– Нам эта мысль приходила в голову, – смущенно сказала Кейт. – Только это будет не сразу, и мы не хотим устраивать никакой пышной церемонии. Ты ведь знаешь, что захотела бы устроить моя мать: венчание в соборе Святого Павла в присутствии не менее пятидесяти миллионов родственников! Мы решили сбежать на Ямайку или еще куда-нибудь и там обвенчаться в присутствии парочки приятелей. Ты не откажешься быть подружкой невесты?

– Ох, Кейт! Только попробуй обойтись без меня! – Рискуя заразиться, Клодия обняла и крепко расцеловала подругу.

– Пол отличный парень. Я искренне рада за тебя.

– Я тоже за себя рада, – призналась Кейт.

После этого Клодия имела полное право пустить слезу, не вызывая подозрений. Кейт и сама к ней присоединилась.

– Мы, наверное, стареем, – фыркнула она, утирая слезы. – Делаемся слезливыми и сентиментальными.

Ох, если бы только из-за тебя глаза у меня были на мокром месте!

В конце концов Клодия даже обрадовалась предстоящей встрече у тетушки Барбары, несмотря на присутствие там Райана. Это отвлечет ее от щемящей сердечной боли, да и с родителями она давно не виделась. Правда, даже поездка в аэропорт Хитроу, чтобы встретить родителей, бередила незатянувшиеся раны.

Еще не успели они покинуть здание аэропорта, как зоркий глаз Маргарет Мейтленд заприметил, что с дочерью что-то происходит.

– Ты что-то плохо выглядишь, – сказала она, когда Клодия бросала монетки в счетчик, расплачиваясь за парковку. – Может быть, тебе не хватает витаминов?

Единственный витамин, который мне нужен, называется «Гай».

– Мама, о чем ты говоришь? Я загорела, как никогда!

– Можно загореть, но плохо выглядеть, дорогая. У тебя под загаром лицо бледное и осунувшееся.

– Не выдумывай, Мэг, – миролюбиво сказал отец. – На мой взгляд, девочка выглядит превосходно.

– Я бы этого не сказала, Ричард. Мужчины никогда не замечают таких вещей.

Ее родители авитаминозом явно не страдали. Мать выглядела значительно моложе своих лет. Волосы у нее были почти того же оттенка, что и у дочери, и хотя со временем потускнели, но пока не поседели; на лице почти не было морщин. Отец загорел и был в хорошей форме благодаря ежедневной игре в гольф.

Клодия свернула на дорогу М-25, так как они решили сразу отправиться в Дорсет. Погода стояла солнечная, было свежо. Голые ветви деревьев четко вырисовывались на фоне голубого неба. Мать сидела на переднем сиденье и говорила за двоих.

– Наверное, ты собираешься сменить машину, дорогая? Эта уже старенькая.

– Не очень.

– Все равно лучше приобрести новую. Может быть, когда ты начнешь работать на новом месте…

– Возможно. – Клодия действительно собиралась это сделать, – купить что-нибудь этакое сверкающее и резвое, с изумительным запахом нового автомобиля…

– Барбара говорила, что Райан купил изумительную новую машину.

О Господи. Начинается.

– Машина не новая, – подал голос отец с заднего сиденья. – Уверен, что этот дуралей быстро обмотает ее вокруг фонарного столба, не дав состариться.

Спасибо, папа.

– Я имела в виду, что машина новая для него, дорогой. В любом случае Райан ею очень доволен. Барбара рада, что он не потратил слишком много из наследства старой Флоры на покупку какой-нибудь модной машины.

– Может быть, он взялся за ум. Пора бы, – ответил отец.

Клодия выругалась про себя, когда какой-то придурок в гоночной машине, который уже давно висел у нее на хвосте, засигналил ей фарами. Центральная полоса была забита машинами, и она никак не могла уступить ему дорогу.

– Как повезло Райану, что Флора оставила ему столько денег, – продолжала мать. – Разделила наследство поровну между ним и его отцом, хотя Тед и Барбара и без того в деньгах не нуждаются. Тед у Флоры единственный родственник. Ей было около девяносто, и она всегда была со странностями, как говорит Барбара. Боялась уезжать из дома, а они не имели возможности часто навещать ее. Поэтому, когда Тед получил от нее весьма бессвязное письмо, а Райан как раз собирался в Шотландию на ралли или что-то в этом роде, они попросили его заехать к ней и справиться о здоровье.

Нахальный парень в гоночном автомобиле снова замигал фарами и приблизился на расстояние трех футов к заднему бамперу машины Клодии.

– Что этот сопляк делает? – пробормотала она. – Неужели не видит, что я не могу его пропустить? – Как только в веренице машин впереди появился просвет, сопляк рванул вперед. Когда он проносился мимо, Клодия одними губами произнесла «идиот!», а парень самодовольно поднял вверх два пальца в знак одержанной победы.

Ее отец что-то пробормотал, а мысли матери были заняты другим.

– Райану было не по пути, но он любезно согласился к ней заехать. Возможно, Райана нельзя назвать самым разумным парнем в мире, но у него есть сердце.

Нахальный сопляк впереди наседал на хвост следующей жертвы. Клодии всегда действовало на нервы такое поведение на дорогах. И она сорвалась:

– Мама, Райан такой же добрый, как средневековый варвар. Он навестил бедную старушку потому, что надеялся извлечь из этого выгоду.

– Ты к нему несправедлива, дорогая.

– Что ты имеешь в виду, говоря, что я к нему несправедлива? Он сам проболтался мне об этом. Он и раньше писал ей подхалимские письма, чтобы вытянуть из нее почтовые переводы!

– Старые люди ценят внимание, дорогая. Бабушка, например, очень любила получать от тебя письма. Не знаю, что он тебе рассказал, но ты, наверное, все неправильно поняла. Они даже не знали, что у старой Флоры есть деньги. Она была этакой чудаковатой милой старушкой, из тех, которые полвека ходят в одном и том же пальто. И дом ее был в ужасном состоянии: ни центрального отопления, ни приличной ванной комнаты. Они думали, что Флора бедна как церковная мышь. Тед время от времени посылал ей чеки, но она их никогда не погашала, и они решили, что та слишком горда, чтобы принимать подачки. И все это время Флора была владелицей кругленького капитальца, к которому не прикасалась со времен войны.

Но Клодия была непоколебимо убеждена в цинизме Райана.

– Должно быть, они все-таки знали об этом.

– Нет, не знали, – вставил отец. – Тед был ошеломлен, особенно после того как Райан побывал там и рассказал, что дом не пригоден для проживания. Там все лампочки перегорели, а Флора боялась их заменить. Она не хотела, чтобы кто-нибудь приходил помогать ей, потому что опасалась открывать дверь. Райан провел там четыре дня, сделал уборку, кое-что починил, приладил дверную цепочку и врезал в дверь глазок. Я знаю, что ты плохого мнения о Райане, но должен сказать, что он очень хорошо относился к старушке.

До самого Дорсета Клодия отказывалась этому поверить. У Райана есть человеческие качества? Нет, это невозможно!

Старое каменное здание отеля, где Клодия столько лет проводила каникулы, располагалось почти на берегу моря. Это была уютная, ухоженная гостиница на двадцать спален. Там ощущалась своя неповторимая атмосфера, чего Клодия раньше не замечала. Возможно, этому способствовало недавнее открытие ресторана при гостинице, который был радостью и гордостью тетушки Барбары. Он завоевал хорошую репутацию среди местных жителей, и о нем даже появлялись хвалебные отзывы в воскресных газетах.

Машин на стоянке тоже было больше, чем прежде. Клодия припарковала машину рядом с серебристым спортивным «мерседесом», на номерной табличке которого красовалось: «РАИ-101».

«Лучше бы написал: "ЖАБА-101"», – подумала она, но вслух ничего не сказала.

Следующим сюрпризом было присутствие Беллинды. Клодия ожидала увидеть хихикающую дурочку, обладательницу впечатляющей груди, выпирающей из неприлично глубокого декольте, но у этой мило улыбающейся девушки были гладко причесанные белокурые волосы, а все округлости тела скрывались под мешковатым темно-синим свитером.

Слишком хороша для Райана.

Райан не изменился, только разве волосы остриг чуть покороче. На сей раз он щеголял в ярко-синем пиджаке, увидев который, ее отец даже слегка вздрогнул.

В течение вечера взгляд Клодии не раз останавливался на Райане: неужели она действительно что-нибудь неправильно поняла?

После ужина, когда все пили кофе в хозяйских апартаментах, а Беллинда читала какой-то журнал, Райан лениво подошел к кузине и впился взглядом в ее загар.

– Ты действительно была на Ближнем Востоке, чтобы прозондировать почву насчет рынков сбыта?

– Нет. Это было сказано для мамы.

– Тогда как ты туда попала? – Он ухмыльнулся. – Может быть, ты получила временную работу в гареме какого-нибудь вонючего старого развратника?

– Не придуривайся, Райан. Все было на самом высоком уровне. Кстати, мне неплохо заплатили.

– Ах да, деньги. Я как раз хотел поговорить с тобой об этом. – Он извлек из внутреннего кармана чек. – Я еще не расплатился с тобой за две киссограммы и за твой честный труд в офисе.

– Не думаешь ли ты, что я об этом забыла? Я не позволю тебе увильнуть и не расплатиться. И лучше уж заплати мне как следует, иначе… – Взглянув на сумму, проставленную на чеке, она замолчала, не договорив. – Райан, если это шутка…

Кузен улыбался от уха до уха.

– Нет. Все остальное было шуткой. И пари было шуткой. Я и так дал бы тебе какую-то сумму.

– Что?

– Я дал бы тебе чек сразу, если бы ты не заглотила наживку и не завелась с пол-оборота. Это так легко, что иногда мне кажется, что на спине у тебя имеется ключик, как у заводной игрушки.

Клодия побледнела. Неужели она прошла через все это только потому, что этот придурок не может удержаться от розыгрыша? Неужели она умирала от страха перед киссограммами, терялась в догадках относительно Гая, сходила с ума от ужаса, думая, что его вот-вот разорвут акулы, умирала от восторга, занимаясь любовью с Гаем, и с тех пор не находила себе места только лишь потому, что этой ухмыляющейся обезьяне захотелось завести ее?

В присутствии стольких гостей Клодия осмелилась лишь прошипеть сквозь зубы:

– Ты настоящая жаба, Райан. Так бы тебя и удавила! Надеюсь, твой проклятый «мерседес» разобьется вместе с тобой! Надеюсь, что Беллинда оторвет и вышвырнет на улицу твой жалкий член и десятитонный грузовик раздавит его всмятку, прежде чем ты его отыщешь!