Соблазненная подлецом

Глава 4

На мгновение он закрыл глаза:

– Я собираюсь спать в этой постели. Вместе с вами. Вот и все. Разве вы не понимаете? Ради всего святого, вы все еще думаете, что я намерен вас изнасиловать?

– Разумеется! Я не читаю мысли!

Ярость опалила ее изнутри, она была так напряжена и напугана на протяжении всего дня, так старалась быть храброй, а теперь… Теперь он хочет, чтобы она все понимала без слов?

– Как я ненавижу вас! – Она набросилась на него и ударила его в грудь кулаком.

– Вы хотите, чтобы я занялся с вами любовью? – поинтересовался он, когда она попыталась ударить еще раз, и поймал ее запястья. Его твердые, мозолистые ладони стиснули ее изнеженные руки, он оказался так близко, что она почувствовала запах пота, едва сглаженный грубым мылом. Его естественный запах.

– Заняться любовью? Вы это называете любовью? Нет, я не хочу ничего вообще! Я весь день жила в ужасе, и теперь вы говорите, что ничего подобного не имели даже в мыслях?

Она исчерпала все слова и свернулась клубком, закутавшись в одеяло и глядя на него, из последних сил удерживаясь от слез.

– Я не насилую женщин, – твердо произнес Люк. – В сознании они или нет.

Эйврил стало ясно – она его оскорбила. Хорошо. Она не думала, что это вообще возможно.

– Тогда что вы делаете этим? – Она протянула руку к его паху, и Люк отпрянул прежде, чем она смогла коснуться его мужского достоинства.

– Я говорил вам, что эта часть тела живет своей жизнью. И не считаю нужным что-либо добавлять. – Голос Люка звучал на грани раздражения и гнева. – Сожалею, что испугал вас, – прибавил он, будто извинялся за случайный толчок локтем. – Я думал, вы понимаете, что у меня нет намерения оскорбить вас. Если вы в состоянии просто подвинуться, чтобы я лег, тогда мы сможем уснуть.

– Всего лишь? Вы хотите, чтобы я просто закрыла глаза и просто уснула с вами в одной постели? – Эйврил понимала, что близка к истерике, и до боли прикусила нижнюю губу.

Боль отрезвила ее. Пришло понимание того, что он не собирался насиловать ее, самообладание дало трещину, и теперь трудно вернуть себе даже отдаленное подобие спокойствия.

– Почему бы в таком случае вам не одеться хотя бы частично?

– У меня нет в запасе чистых рубашек – на вас надета последняя. Кроме того, еще один слой ткани между нами не сможет ничего изменить.

Ее внимание привлек странный скрежет, затем она поняла, что его издают ее собственные зубы. По крайней мере, если бы Люк лежал под одеялами, она была бы избавлена от его наготы. Это стоило определенного усилия – не заметаться по кровати, но она повернулась на бок и легла спиной к нему, глядя в стену.

Веревки, скреплявшие матрас, заскрипели, раздался шорох одеял.

– Нет никакой необходимости расцарапывать нос о стену, – сказал Люк, – идите сюда.

Он обнял ее за талию и привлек к себе, плотно прижав к своему телу.

– Да прекратите же извиваться, ради всего святого!

– Мы соприкасаемся, – сказала Эйврил, сохраняя остатки спокойствия.

Он был твердым и теплым, ее ягодицы прижимались к той части тела Люка, которая, по его словам, имела собственный разум. Такое волнующее ощущение, тем более что тонкая льняная рубашка не представляла собой никакого барьера вовсе. Ниже края рубашки ее бедра были обнажены, и она ощущала волосы на его ногах.

– Я, разумеется, буду избегать касаться ваших ледяных ног. – Похоже, что он стиснул зубы. – Прекратите стонать, женщина. Вы живы, не так ли? И вы в тепле, сухости, накормлены и все еще девственница. Лежите смирно, ради всего святого, и дайте мне поспать, затем я оставлю вас в покое.

Ей показалось, что она услышала, как он пробормотал: «Если смогу», но не была уверена в этом.

Женщина? Стоны?!

– Вы – хам! – воскликнула она, пытаясь удержать его тело в половине дюйма от своего. Но он лишь сильнее прижал ее ягодицы к своему паху. Тяжелая рука на ее талии превратилась в натуго затянутый канат, и она сдалась, позволив мышцам расслабиться.

Святое Небо! Это твердое тепло за ее спиной, это дыхание на ее шее… Она осталась в живых, тогда как многие другие – она была уверена – не дожили до этого дня. Она старалась удерживать в памяти их лица и голоса, но они ускользали от нее. Ее друзья, такие близкие после трех месяцев плавания, ее многочисленные знакомые и даже те люди, которых она видела каждый день, но не обмолвилась ни словом с ними, – все они будто были жителями небольшой прибрежной деревушки, которых поглотило разбушевавшееся море.

Эйврил успокоилась и стала беззвучно молиться за них. Она чувствовала себя лучше оттого, что горе и беспокойство слегка ослабили хватку. Сильное тело рядом с ней было погружено в сон или, по крайней мере, находилось на грани сна. «Я жива, и он защищает меня. Хотя бы сейчас я в безопасности». Но мрачные мысли витали в ее уме, легко преодолевая преграды, которые она создавала. Эти люди – дезертиры, возможно, предатели, и она знала о них слишком много. На что ей придется пойти, чтобы сохранить даже эту неустойчивую безопасность?

Люк чувствовал, как тело Эйврил расслабляется, соскальзывая в сон. Он позволил себе расслабиться, когда ее дыхание выровнялось, и стал наслаждаться тем, что эта женщина так близко в его руках. Нежные изгибы ее тела – сладостная мука, женский запах, который невозможно скрыть любыми духами и мылом, опасно возбуждал. Последний раз он спал с женщиной два месяца назад. И тогда они занимались любовью, а отнюдь не лежали так, почти невинно.

Он вспомнил, что еще разозлен упреками Эйврил в намерении взять ее силой.

«Она устала, напугана пережитым, очевидно, не способна здраво мыслить», – сказал он себе. Предположив, что раздевался при ней нетактично, он ощутил, как в нем переворачивается обида, ведь она могла бы закрыть глаза. Кроме того, если она хочет, чтобы он надевал рубашку на ночь, то завтра вполне может заняться стиркой. А у него достаточно хлопот, чтобы еще беспокоиться о ее потревоженных чувствах.

Погружаясь в сон, Люк подумал, что не имел возможности привыкнуть к интимным отношениям с благовоспитанной молодой женщиной из общества. Он ходил по морям более или менее постоянно с восемнадцати лет, и ни сестры, ни невесты, чтобы заботиться о нем, благодарение Небу, рядом не было.

Однако здесь не гостиная столичного художника и не великосветский клуб «Олмак»! Черт бы ее побрал, она на его территории, ей следует его слушаться, делать, что он приказывает. «Было бы забавно соблазнить ее», – подумал он перед тем, как позволить себе уснуть. Но насколько трудно это будет?

Эйврил очнулась, полностью сознавая, где она. За ночь она повернулась на другой бок и теперь лежала на груди Люка, сплетя свои ноги с его ногами. Был короткий миг, когда она опустилась на дно глубокого сна, но в следующее мгновение ее глаза распахнулись, глядя на обнаженную кожу, темную прядь волос и упрямый подбородок, покрытый щетиной. Она должна была отпрянуть в отвращении, но вместо этого ощутила желание прижаться ближе и позволить рукам изучить его. Каждая ее мышца напряглась, борясь с этим желанием.

– Вы проснулись. – Гулкий глубокий голос прозвучал над ее ухом, и она спешно перекатилась на спину, чтобы только вполовину чувствовать его вес. – Доброе утро.

– Прочь от меня! – Эйврил безуспешно попыталась оттолкнуть его. – Вы сказали, что не насилуете женщин, лживая свинья!

– Я не насилую их. Но я их целую.

Он был слишком близко, чтобы можно было его ударить, но так же близко оказались его уши, которые у всех людей чувствительны к боли. Она протянула руку, крепко схватила их и скрутила.

– Ай! – Люк схватил ее запястья в одну секунду. – Ты, маленькая кошка!

– По крайней мере, я не мелкий лжец!

Она лежала на спине, руки ее были пойманы и прижаты к подушке за головой, она чувствовала его запах, и от этого ее сердце бешено стучало. Она причинила ему боль, но он не предпринял ответных действий, в его взгляде читалась веселость, а вовсе не похоть или гнев, будто он приглашал ее в игру.

Но она не намерена играть, это возмутительно! Люк слишком силен, чтобы сопротивляться, хотя она бы и пробовала. Он остановился, когда ее бедра соприкоснулись с его, и она ощутила животом самостоятельную часть его тела. Что-то в ответ стало просыпаться в ее теле, сродни покалыванию. Она залилась краской. Вопреки ее воле тело хотело вступить в предложенную бесчестную игру.

– С каких это пор поцелуи приравнены к насилию? Мне нужно, чтобы мы выглядели так, будто только что занимались любовью. – В его голосе под маской терпения прозвучало раздражение, и это отчасти давало надежду. Если бы он желал тотчас взять ее, не пускался бы в рассуждения. Тем не менее не стоило сдаваться так легко.

– «Занимались любовью»? – Она фыркнула, произнеся это, и он сузил глаза, глядя на нее.

– Предпочитаете говорить «занимались сексом»? Так проще для нас обоих, если вы сможете убедить остальных, что в восторге от моей техники и вне себя от счастья со мной.

Эйврил собралась было высказаться по поводу его техники, но вспомнила слова, сказанные им накануне. «Волчья стая».

– Понимаю, – вынуждена была признать она. – Я буду в большей безопасности, если перестану походить на жертву. И чем счастливее буду выглядеть, тем это убедительнее. И тогда они подумают, что я не собираюсь бежать и поставить всех под угрозу.

– В точности так. – Люк облегченно выдохнул, как человек, приготовившийся к долгому спору. – А сейчас…

И он склонился к ней. Не так, как должно быть в первый раз. Совсем не романтично.

– Вам не нужно меня целовать. Я могу притвориться… – сказала Эйврил, пытаясь отвернуть голову, но добилась только столкновения носов. Нос Люка слишком велик, его невозможно не задеть. Она уже не хотела притворства, чувствуя, что опасными стали не его, а ее собственные желания.

– Вы невинны, верно? – Это не звучало как комплимент. – Никогда толком не целовались?

– Разумеется, нет! – Она вообще никогда не целовалась, но не собиралась говорить ему об этом.

– Смотрите, – сказал Люк, отпуская ее запястья и охватывая губами ее рот.

Возмутительно! Он открыл ее губы и проник внутрь языком, и… и… Эйврил отказывалась даже думать о том, что происходит, чтобы сохранить силы для сопротивления. Но оказалось, силы оставили ее и мышцы отказывались повиноваться, тело протестовало против своей обладательницы.

Ее руки обвили его шею, пальцы погрузились в волосы, груди в страстном порыве прижались к его груди, и ее губы… Ее губы отвечали на ласку Люка, и какая-то часть сознания, еще способная мыслить, понимала, что это именно ласка, а не грубое нападение.

Его сильный властный рот господствовал. Она хотела повторения, отвечать ему своим языком, но не нашла в себе смелости.

Она почувствовала, как плоть, касающаяся ее живота, пульсирует и увеличивается, и поняла, что он сдерживает себя. Ноги ее раздвинулись, готовые принять его словно в теплую колыбель, и слова ее тети, казавшиеся неприличными и смешными, теперь обрели смысл. Он только должен был слегка подвинуться, чуть приложить силу… Вдруг она испугалась, и он почувствовал это.

– Эйврил? – Они посмотрели друг на друга, почти соприкасаясь носами. – Вы когда-нибудь целовались прежде?

Она молча покачала головой.

– Я так и думал. – Он откинул одеяло и встал с кровати. Холодный поток воздуха был столь же отрезвляющим, как и его слова.

На этот раз она поняла, что ей надо скрыть свою наготу, и отвернулась к стене.

Через несколько минут Люк вернулся:

– Эйврил?

– Да? – Она продолжала лежать отвернувшись.

– Взгляните. – Последовал быстрый взгляд – он протягивал ей маленькое зеркало. – Вы видите?

Бесшабашное дикое существо смотрело на нее из зеркального осколка: волосы спутались в клубок, глаза широко раскрылись и потемнели, губы припухли…

– О, – выдохнула она, – о Небеса. Это больше не повторится.

Люк, отойдя, брал с полок какие-то вещи, но затем повернулся и внимательно посмотрел на нее:

– Не сейчас. Но потом мне снова придется сделать это.

Она почувствовала, как краска заливает ее тело от груди до лба, как изгибаются губы.

Слава Небесам, Люк оделся и теперь выглядел непривычно задумчивым.

– Я принесу горячей воды. Когда вы выйдете отсюда, не забывайте, что были в сознании все эти четыре дня.

Когда дверь за Люком захлопнулась, Эйврил села на кровати. Только один поцелуй, и что за чувства охватили ее… Хотя она и не желала мужчину прежде. Он думал, что это забавно, негодяй. Это ничуть не забавно, это возмутительно и постыдно. Ее грудь еще сотрясалась от прерывистого дыхания, и странное чувство поселилось в нижней части живота, словно бы страх, но без боязни, и что-то там легко пульсировало. Он заставил почувствовать, как это может быть, и, должно быть, ощутил это и остановился.

Дверь открылась, Люк поставил на пол ведро, закрыл за собой дверь. Каким бы ни был его утренний туалет, он совершал его в другом месте. Эйврил выбралась из скомканной постели и отправилась за горячей водой. «Потом мне придется снова сделать это».

Так сказал ей Люк.

– Святые Небеса, – пробормотала она, – я не знаю, что делать.

Люк стоял на берегу с карманными часами в руке, ожидая, пока шестеро из его команды, наконец-то поставив весла в уключины и отойдя от берега, вернутся с Круглого острова, лежавшего к северу. Вокруг не было никаких судов или катеров, и это казалось отличной возможностью выбить из матросов лишние силы.

За его спиной другие матросы, развалясь на траве, посмеивались над гребцами.

– Думаете, справитесь лучше? – спросил их Люк. – Вы вытащили короткие соломинки и будете грести после завтрака, он потянет на дно ваши животы, а эти ребята налегают на весла, чтобы поскорее поесть.

– А как там русалочка? В смысле, мисс Хейдон, я хотел сказать, кэп. Я отнесу ей завтрак? – ухмыльнулся Харрис.

– Я… – Люк оборвал себя, увидев, как со склона холма к ним спускается Эйврил. – Нет нужды носить завтрак, Харрис, мисс Хейдон пришла позавтракать с нами.

Он невольно восхитился ею: напряженные плечи и нахмуренные брови, естественные для женщины в таких обстоятельствах, при этом спина прямая, подбородок приподнят, волосы собраны в узел, очевидно чтобы умалить привлекательность. Собранные волосы позволяли увидеть покрытые синяками скулы, а огромные зеленые глаза… «Это же не ее вина», – с улыбкой подумал Люк, когда она подошла ближе.

С удовольствием и мгновенным приступом вожделения он увидел, что ее губы по-прежнему цветут от его поцелуев. Он никогда не целовал девственниц прежде, и это было… интересно. Он желал ее. Овладеет ли он ею? Он подстегивал воображение и думал, что к тому моменту, когда возьмет ее, она будет желать этого так же, как и он сам.

– Доброе утро, – произнесла Эйврил голосом исполненным холодной вежливости, будто все происходило в гостиной. – Что на завтрак? Вы – господин Поттс, тот, что занимается кухней?

Поттс разинул рот, демонстрируя немногие со хранившиеся зубы, затем, к удивлению Люка, приставил палец ко лбу. Одному Небу известно, сколько времени прошло с тех пор, как к нему обращались «господин». Если подобное вообще когда-либо случалось.

– Да, э-э… мэм. Я вроде как он и есть. Тут у нас макрель и бекон. Могу сделать кашу, только вы скажете, что это просто ком какой-то…

– Я попросила бы вас о беконе и хлебе, господин Поттс, будьте так любезны. – Эйврил села на плоский камень, который обычно занимал Люк.

Он же спросил себя, заметил ли кто-либо непроизвольный жест, которым она приподняла, садясь, несуществующую юбку.

– И есть ли чай?

– Да, мэм. Хотя молока нет.

– В самом деле? Ничего страшного. – Она повернулась и посмотрела на Люка в первый раз за все это время, зато надменно, будто герцогиня на чаепитии. – Не могли бы вы украсть козу?

Она явно злоупотребляла его добрым отношением и, кажется, совершенно забыла, как провела полную блаженства ночь в его объятиях.

– Мы не устраиваем набеги, – сказал он, сурово посмотрев на кока. Поттсу может показаться забавной мысль о налете на соседние острова и краже скота. – И мы не будем привлекать к себе внимание людей на этих островах воровством коз.

Поттс хмыкнул, уловив угрозу в его голосе. Люк пристально посмотрел на Эйврил и был вознагражден зрелищем румянца, заливающего ее щеки. Значит, она все еще взволнована его поцелуем. Как ни странно, приятно осознавать, что он не взял ее. Приятно будет все повторить вновь. Он не привык к девственницам, и ответная страсть Эйврил стала для него полной неожиданностью. Едва ли она понимала, что делает, для нее это слишком ново, но она была потрясена происходящим.

Тем временем матросы, оставшиеся на берегу и свистевшие вслед удаляющейся лодке, вернулись и теперь стояли у огня, глядя на женщину в мешковатой одежде. Люк увидел, как ее глаза расширились и потемнели, исчезла надменная барышня, уступив место испуганной девочке, готовой бежать без оглядки. Пока он наблюдал за пришедшими, его рука лежала на рукояти ножа.

Будут ли они вести себя так, как ему нужно, или же мгновенно собьются в стаю и нападут на него, чтобы отбить женщину?