Солнце в бокале

Глава 1

Фрея стояла на верхней палубе парома, и встречный ветер дул ей в лицо. В отличие от остальных пассажиров, предпочитающих не покидать своих кают на протяжении всего пути из Дувра в Кале, она наслаждалась каждым мигом, проведенным на свежем морском воздухе.

Конечно, для путешествия во Францию существовал и более короткий путь: скоростная трасса под Ла-Маншем. Но Фрея сознательно выбрала паром. Ей было необходимо время, чтобы осознать те перемены, которые произошли в ее жизни.

Она вглядывалась в даль, туда, где из туманной дымки выступали смутные очертания побережья Франции. Несмотря на то, что ее детство прошло в небольшом рыбацком поселке неподалеку от Истборна, Фрея ни разу не бывала по другую сторону Ла-Манша. Ей было страшно от той неизвестности, что поджидала в конце пути. Но в то же время именно эта неизвестность и манила молодую женщину.

Ветер усилился настолько, что теперь доносил наверх солоноватые морские брызги. Фрея зябко передернула плечами и решила спуститься в каюту за пуловером. Проходивший мимо стюард с интересом посмотрел ей вслед, отмечая удивительную грацию в движениях, которую пассажирка сохраняла даже при ощутимой качке.

Тихо отворив дверь, Фрея проскользнула внутрь каюты. Майкл спал в том же положении, что и полчаса назад, подложив ладошку под щеку. Прислушавшись к его ровному, спокойному дыханию, молодая женщина нежно улыбнулась. Она всегда завидовала невозмутимости сына, которую тот проявлял в любой ситуации. Хотелось бы и ей вести себя так же.

Поправив сползшее одеяло на хрупком тельце малыша, Фрея опустилась в кресло. Идти наверх расхотелось, и она не могла объяснить себе почему. Возможно, причиной явились страхи, когда-то в отчаянии загнанные в самые глубины сознания, а сейчас выползшие наружу. Господи! Вот бы забыться, по привычке спрятавшись под заботливое родительское крыло.

Со дня трагической гибели родителей прошло уже два года, а ее сердце все не хотело смиряться с мыслью, что два самых дорогих человека навеки спят под тяжелой могильной плитой на маленьком рыбацком кладбище. Хотя, может, оно и к лучшему, так они никогда не узнают о том, что их дочь вынуждена тайком бежать от мужа. Видит Бог, она многое терпела, возможно, так продолжалось бы и дальше, если бы ей не надо было думать о сыне. Джоэл конечно же разозлится, обнаружив их бегство, но они будут уже далеко.

Желая прогнать невеселые мысли, Фрея попыталась вернуть в памяти те дни, когда беспечно жила в родительском доме, мечтая о времени, когда и в ее жизни появится человек, достойный такой же любви, какой одаряла отца мать.

Траурная церемония подошла к концу, и пришедшие проститься с усопшей торопились покинуть кладбище Сен-Климентин, чтобы успеть на поминки. Вскоре рядом с усыпальницей семейства Дюфер остались лишь двое: хрупкая черноволосая девушка с пронзительными темными глазами на осунувшемся бледном лице и молодой мужчина, судя по внешнему сходству, ее брат.

– Мадлен, ты замерзнешь, пойдем домой. – Он нежно обнял сестру за плечи, собираясь увести, но она отстранилась.

– Нет, Жан-Анри, позволь, я еще немного побуду с ней. Она никогда не любила оставаться в одиночестве. Всегда такая веселая… – Голос девушки дрогнул, на глазах появились слезы, но она с яростью смахнула их. – Нет, я не могу оставить ее здесь!

– Пойми же, Мадлен, Соланж мертва. Пойдем со мной.

– Нет! Нет! Нет! – Рыдая, девушка упала на мерзлую землю, словно действительно верила, что в ее силах отнять добычу у смерти. – Я никуда не уйду без нее! Я останусь с ней!

– Мадлен Дюфер, – Жан-Анри рывком поднял сестру на ноги и повернул к себе лицом, – ты не имеешь права предаваться скорби, когда даже отец смирился…

– Отец?! – гневно перебила его сестра и сжала маленькие, почти детские ладони в кулачки. – Отец никогда не любил ее так, как я! Не говори мне о нем, я его ненавижу.

Вырвавшись из рук брата, она засунула руки в карманы своего темного пальто и нетвердой походкой направилась к выходу. Жан-Анри хотел было последовать за ней, но передумал и, обернувшись к могиле, прошептал:

– Ты победила, Соланж, ненависть уже пустила корни в душе твоей дочери.

Прежде чем сойти на берег, Фрея еще раз перечитала письмо, ставшее причиной ее приезда во Францию. В нем представитель некоей нотариальной конторы округа Коньяк сообщал, что ей надлежит в тридцатидневный срок вступить в права наследования имуществом дяди по материнской линии. Каковы же были удивление и недоверие молодой женщины, которая слыхом не слыхивала о том, что у ее матери имелся брат, да еще во Франции! Возможно, она и не отважилась бы на путешествие, если бы не Джоэл.

При воспоминании о муже черная тень омрачила ее прекрасное лицо, но она приказала себе:

– Все, хватит! Больше никаких мыслей о Джоэле. Он остался в прошлом! – Взяв Майкла за руку, Фрея улыбнулась ему: – Пойдем, дорогой, мы прибыли на место. Здесь нас должны встречать.

– Успокойтесь, месье Юбер, если наследница Дюфера прибыла этим паромом, она обязательно пройдет мимо нас. – Габриель успокаивающе похлопал по плечу маленького грузного человека.

Алар Юбер, официальный представитель нотариальной конторы округа Коньяк, достал из кармана платок и вытер взмокший лоб. Его лицо выражало полное отчаяние.

– Боже, почему я не догадался попросить ее выслать мне свое фото! Как я узнаю мадам Нортон в этой толпе? – Он обреченно махнул рукой в сторону нескончаемого людского потока, идущего по проходу.

– Попробуйте дать объявление по радио. – Габриель снисходительно улыбнулся незадачливому юристу. – Иногда это помогает.

– Вы гений, месье Алье, – обрадованно перебил его спутник. – Стойте здесь, я сейчас вернусь.

Габриель посмотрел ему вслед и с досадой взглянул на часы. Черт бы побрал эту наследницу Дюфера! Мало того, что он вынужден, бросив все дела, ее встречать, так она еще умудрилась потеряться. Молодой человек поймал себя на мысли, что уже начинает ненавидеть эту англичанку, из-за которой в его размеренной жизни возникли осложнения. Мадам Нортон! Воображение Габриеля живо нарисовало расплывшуюся тетку, окруженную многочисленным багажом.

Неожиданно кто-то дернул его за полу плаща. Опустив глаза, Габриель увидел у своих ног очаровательного мальчугана трех-четырех лет. Запрокинув голову, тот серьезно смотрел на него голубыми глазищами. Всеобщая уверенность в том, что холостяки панически боятся детей, всегда смешила молодого человека. Он улыбнулся и подхватил ребенка на руки.

– Как твое имя, малыш? Где твои родители?

– Майкл не говорит по-французски.

Мелодичный женский голос, прозвучавший с легким акцентом, заставил его обернуться. Перед ним стояло удивительное, неземное существо! По крайней мере, он был уверен, что подобное создание не может быть из плоти и крови.

Голубые глаза на смугловатом лице, тонкий прямой нос, красиво очерченный рот и золотистые волосы, ниспадающие на плечи незнакомки, – все казалось слишком совершенным для того, чтобы принадлежать обычной земной женщине.

Неожиданно Габриель подумал о том, что мысли, возникающие в его голове, начинают выходить за рамки приличия. С трудом взяв себя в руки, он произнес:

– Простите, я решил, что малыш потерялся.

– Так и есть. Я отвлеклась лишь на мгновение, и он исчез. Если бы вы не взяли его на руки и я не заметила его светлую голову, то наверняка впала бы в панику. – Она посмотрела на сына и сказала по-английски: – Майкл, сколько раз я предупреждала тебя, чтобы ты не отходил от меня ни на шаг!

– Мишель… – произнес Габриель, передавая ей ребенка.

– Что? – Незнакомка непонимающе взглянула на него.

– По-французски Майкл произносится как Мишель.

– Я запомню. – Женщина улыбнулась. – Простите, но я должна найти встречающих нас людей.

Она крепко прижала к себе сына, собираясь вернуться к вещам, скромной горкой возвышающимся неподалеку. В то же мгновение Габриель понял, что просто не может расстаться с ней, не узнав ее имени и адреса. Вполне возможно, что у очаровательной незнакомки есть горячо любимый муж, но сердце Габриеля впервые так сильно забилось при одном лишь взгляде на женщину, что все остальное утратило значение.

По радио объявили о том, что месье Юбер ожидает мадам Нортон в секции В. Габриель, вспомнив о причине, по которой здесь находится, осмотрелся по сторонам. Этого оказалось достаточно, чтобы незнакомка исчезла вместе с сыном и багажом. Отпустив пару крепких выражений в адрес мадам Нортон, раздосадованный Габриель отправился разыскивать секцию В.

Фрея торопливо прошла в указанные ей двери и остановилась в нерешительности. Если верить объявлению, то встречающий ее месье Юбер должен быть где-то здесь.

Тотчас, словно прочитав мысли молодой женщины, перед ней возник кругленький француз весьма почтенного возраста, который, промокнув огромным клетчатым платком пот с лысины, не замедлил представиться:

– Месье Алар Юбер к вашим услугам, мадам. – Затем страдальчески посмотрел на нее снизу вверх. – Вы ведь мадам Нортон? Умоляю, скажите, что я не ошибся, иначе я впаду в отчаяние!

Его жалобные интонации слегка развеселили Фрею. Она улыбнулась толстячку.

– Вы совершенно правы. Мадам Нортон – это я.

– Слава богу! – Месье Юбер всплеснул руками и, глядя куда-то за ее спину, прокричал: – Месье Алье, идите сюда, я нашел ее!

В тот же миг перед Фреей предстал мужчина, в котором она с изумлением узнала незнакомца, нашедшего Майкла. Он пристально смотрел на нее, и молодая женщина была несколько смущена тем странным огнем, которым зажглись его глаза при их новой встрече.

Месье Юбер, счастливый оттого, что цель поездки достигнута, не умолкал:

– Мадам Нортон, разрешите представить вам месье Алье, делового партнера вашего дяди. Он любезно согласился встретить вас вместе со мной. Месье Алье – мадам Нортон, наследница Жана-Анри Дюфера.

– Что ж, я рад приветствовать во Франции племянницу моего партнера и крестного. – Заметив взметнувшиеся в удивлении брови молодой женщины, Габриель пояснил: – Наши семьи издавна поддерживали дружеские связи, поэтому я являюсь крестником Жана-Анри. Кроме того, я думаю, вам будет любопытно знать, что одна из моих прабабок была любовницей вашего прапрадеда. Да, кстати, меня зовут Габриель.

Фрея звонко рассмеялась. Ей определенно нравилась та легкость, с какой ее новый знакомый перешел рамки официальности в общении. Она протянула ему руку со словами:

– Зовите меня Фреей. – Потом перевела взгляд на стоящего рядом сына. – С Майклом вы уже знакомы.

– Еще раз привет, Мишель. – Габриель потрепал мальчугана по волосам, затем взглянул на часы. – Мы должны поторопиться, нас ожидает самолет.

– Мадлен, почему ты сидишь в библиотеке без света?

Жан-Анри прошел через погруженную в вечерний полумрак комнату к выключателю.

– Не надо, не включай, мне так лучше.

Молодой человек остановился и взглянул на сестру. Она устроилась в одном из больших кресел, что располагались у камина. Он сам любил проводить здесь время, наблюдая за игрой огня меж раскаленных углей, но сейчас камин не горел и в комнате было прохладно и неуютно. Заметив, что брат не торопится уходить, Мадлен спросила:

– Это отец прислал тебя поговорить со мной?

Жан-Анри тяжело вздохнул: ну почему на его долю выпадают самые неприятные поручения отца? Он несколько минут собирался с мыслями, прежде чем заговорить.

– Отец хочет знать, все ли бумаги Соланж ты отдала ему.

Его голос звучал сдавленно, и Мадлен поняла, как нелегко брату учинять ей допрос.

– Передай, что у меня не осталось ничего, что принадлежало бы маме. Он получил все.

Девушка замолчала, давая понять, что разговор окончен. Жан-Анри был уже у дверей, когда она неожиданно спросила:

– Почему ты называешь ее Соланж? Она же была твоей матерью. Неужели ты стыдишься этого? – Резко поднявшись, Мадлен подошла к брату и, положив ладони ему на плечи, заглянула в лицо. – Это отцу должно быть стыдно, не тебе.

– Тебе не понять, – ответил Жан-Анри. – Твое рождение не покрыто позором. – И, сбросив, ее руки, он стремительно вышел из библиотеки.

Мадлен некоторое время прислушивалась к затихающим шагам брата. Затем, осторожно ступая по скрипучему дубовому паркету, выскользнула следом.

Она прошла по длинной галерее первого этажа, под носом у увековеченных на холстах предков, и свернула в сторону кухни. Взбежала по витой лесенке на второй этаж, почти не дыша, прокралась по коридору и облегченно вздохнула, только когда оказалась в своей спальне.

Мадлен могла попасть к себе и более коротким путем. Но тогда ей пришлось бы пройти мимо комнаты отца, а она старательно избегала какой бы то ни было встречи с ним. Она боялась, вдруг он догадается по ее лицу, что ей есть что скрывать.

Отдышавшись, девушка вновь вернулась к двери и осторожно повернула ключ в замке. Все! Теперь можно не опасаться, что ее застанут врасплох. Мадлен подошла к окну и легко надавила на угол подоконника. Глухо щелкнул потайной замок, и в стене открылась небольшая ниша.

Местонахождение тайника открыла Соланж дочери в день ее шестнадцатилетия, считая, что у каждой юной девушки должно быть место, где она могла бы хранить то, что не предназначается для посторонних глаз.

До недавнего времени там были спрятаны небольшие денежные сбережения, сэкономленные от тех сумм, что Мадлен получала от родных на именины, Рождество и другие праздники, золотые серьги с крупными сапфирами – подарок бабушки, матери Соланж, и дневник – поверенный девичьих снов и мечтаний.

Но теперь в нем были спрятаны более ценные вещи: фотография матери и толстая тетрадь в кожаном переплете.

Уронив слезу на снимок, Мадлен взяла в руки тетрадь, и они предательски задрожали. Она вспомнила, как незадолго до смерти мать пришла к ней в комнату…

Было уже далеко за полночь, на улице разбушевалась гроза, и девушка никак не могла уснуть, поэтому появление матери ее обрадовало.

Соланж приложила палец к губам и плотно прикрыла за собой дверь. Затем протянула дочери старую тетрадь.

– Детка, мне некому довериться, кроме тебя. Жан-Анри слишком предан отцу, чтобы я могла отдать ему это.

– Что это, мамочка? – Мадлен протянула руку к тетради.

– Свидетельство низости твоего отца. – Прекрасное лицо Соланж исказила гримаса отвращения.

Мадлен отдернула руку, словно на месте тетради обнаружила ядовитую змею.

– Я не понимаю тебя, мамочка. Ты говоришь такие страшные вещи.

– Поверь мне, детка, жизнь страшнее любых слов. Мне давно следовало рассказать тебе обо всем.

Соланж замолчала, словно в последний раз обдумывала, стоит ли раскрывать дочери то, из-за чего ее жизнь превратилась в ад. Затем, тяжело вздохнув, погрузилась в воспоминания:

– Ты, конечно, знаешь, что Жан-Анри неродной сын твоего отца? – Мадлен кивнула. – Почти все в округе уверены, что он незаконнорожденный, а те, кому известна правда, по разным причинам предпочитают молчать. Дело в том, что до замужества с твоим отцом я была женой другого человека. Его звали Себастьен, и он считался одним из лучших специалистов в области виноделия в Бордери. Я любила его, он меня обожал. Шла война. Наша страна находилась во власти немецких, оккупантов, каждый второй француз вступал в ряды Сопротивления, но Себастьен, погруженный в мир ароматов, был далек от политики. Это и погубило его.

Однажды поздно ночью, когда я уже лежала в постели, а Себастьен работал в своей лаборатории, к нам постучался Поль Дюфер, наш сосед. Он сообщил, что членам Сопротивления стало известно, что Себастьен сотрудничает с оккупантами. Его обвинили в предательстве и заочно приговорили к смерти. Зная, что он действительно пару раз консультировал немецких специалистов по вопросам купажа, я испугалась и принялась умолять его бежать. Себастьен лишь посмеялся над моими страхами и ответил, что его совесть чиста и ему нечего бояться.

Проснувшись на следующий день, я спустилась в кухню, чтобы, как обычно, сварить кофе, и обнаружила мужа повешенным на потолочной балке. Надпись на стене, сделанная углем, гласила, что так будет с каждым предателем. Не знаю, как я не сошла с ума в тот миг. Возможно, меня спасло от помешательства то, что я находилась на пятом месяце беременности.

Помню лишь, что долго сидела на полу перед телом Себастьена. Потом пришел Поль Дюфер, он вынул мужа из петли и похоронил на окраине кладбища. Я была благодарна ему за это. Узнай в Сопротивлении о том, что он сделал, ему бы тоже грозила смерть.

С гибелью Себастьена рухнул весь мой мир. Я не знала, что делать. И тогда Поль предложил мне стать его женой и тем самым спасти меня от возможной смерти. Как жена казненного предателя я должна была подвергнуться бойкоту, а репутация Поля, видного деятеля Сопротивления, могла спасти жизнь мне и моему еще не рожденному ребенку.

Я дала согласие на брак и переехала в дом семейства Дюфер. В этот самый дом. Через четыре месяца родился Жан-Анри, а спустя пять лет – ты. Не испытывая к мужу иных чувств, кроме благодарности, я старалась окружить его заботой, и он вполне этим довольствовался. Но как-то раз, когда тебе было года три, я застала его в своей спальне. Поль рылся в моих вещах. На вопрос, что он ищет, твой отец грязно обругал меня. Я потребовала, чтобы он покинул мою комнату, на что он разразился очередной злобной тирадой. Поль кричал, что это его дом, а я хитрая дрянь, которая скрывает от него рабочие записи Себастьена, и что надо было меня подвесить рядом с муженьком, как подстилку предателя. Не могу передать весь тот ужас, который охватил меня, когда я поняла, кто убил Себастьена. Именно тогда я поклялась отомстить Полю за его смерть, и именно с этого времени ненависть стала основой наших отношений.

– Но почему отец считал, что записи Себастьена у тебя? – спросила Мадлен, впервые нарушив исповедь матери.

– Потому что они действительно были у меня. Я знала, что у Себастьена есть тетрадь, в которую он записывает все секреты коньячного производства. Это был его подарок нашему будущему ребенку. Себастьен говорил, что описал в ней в деталях процесс создания абсолютно новой марки коньяка.

– Почему ты не сказала о ней отцу?

– Первое время я была в таком горе, что не думала о тетради, потом родились вы. Если бы не тот случай с Полем, то я и не вспомнила бы о записях Себастьена. – Соланж посмотрела в глаза дочери. – Мадлен, ты должна поклясться мне, что никогда не откроешь правды Жану-Анри. Он боготворит Поля и не перенесет известия, что тот является убийцей его отца. Кроме того, обещай, что не отдашь эту тетрадь отцу. Прости, что взвалила на тебя всю тяжесть моей тайны, но мне больше некому довериться.

– Я сделаю все, как ты хочешь, мамочка. – Мадлен обняла Соланж. – Я люблю тебя.

– И я люблю тебя, детка.

Мадлен вернула тетрадь в тайник и, раздевшись, забралась под одеяло. Сон не шел. Множество мыслей одолевали ее. Воспоминания о матери, ненависть к отцу, жалость к ничего не подозревающему брату.

В дверь тихо постучали. Мадлен, приподнявшись на подушках, спросила:

– Кто там?

– Это я, Жан-Анри. Открой, мне необходимо с тобой поговорить.

Самолет плавно поднялся в воздух, и Фрея расслабленно откинулась на спинку кресла. Месье Юбер что-то говорил ей о наследстве и документах, но она была не в состоянии вникать сейчас в какие бы то ни было юридические тонкости. Очевидно заметив это, Габриель, расположившийся напротив, рядом с уснувшим сразу же после взлета Майклом, склонился к ней и спросил:

– Вы уже бывали во Франции?

– Нет, – ответила Фрея, покачав головой. – Но я всегда мечтала о подобном путешествии.

– Вам понравится, – уверенно заметил он. – Здесь каждый находит то, чего ему недостает в жизни.

– Значит, и я смогу найти? – Молодая женщина шутливо улыбнулась.

– Интересно, а чего вам не хватает? – ответил вопросом на вопрос Габриель.

Фрея задумчиво молчала. Она знала, что сказать собеседнику, но не решалась произнести это вслух. Желание было слишком личным, для того чтобы о нем стоило говорить кому бы то ни было, даже этому красивому темноволосому мужчине с удивительно проницательным взглядом.

Молодая женщина мечтала о любви. Ей хотелось быть необходимой словно воздух, желанной, словно прохладная вода в жаркий день, притягивающей, словно огонь костра в прохладную ночь.

– Вы молчите, – прервал ее размышления Габриель. – Означает ли это, что вы абсолютно счастливы и вам нечего желать?

– Конечно нет. Просто мне кажется, что мечта подобна диковинной птице – случайное слово может ее спугнуть. А мне этого не хотелось бы.

Фрея задумчиво отвернулась к иллюминатору. И Габриель, поняв, что «ступил на запретную территорию», откинулся на спинку кресла и замолчал.

Его безумно интересовало, что за тайну скрывает сидящая перед ним молодая женщина. А в том, что тайна есть, Габриель нисколько не сомневался. Слишком часто ловил он на ее лице тень печали. Кроме того, присутствие молодой англичанки и радовало, и одновременно раздражало его. Радовало, оттого что впервые сердце так учащенно билось при одном взгляде на нее. И раздражало, что он, по-видимому, не вызывал у женщины ответных чувств. Больно уж она независимая, эта мадам Нортон.

Фрея смотрела вниз, на проплывающие города, селения, леса, замки, широко распахнутыми глазами, словно девочка, неожиданно попавшая в сказку. Как все здесь не похоже на Англию!

Она глубоко вздохнула и тут же с опаской взглянула на Габриеля: не заметил ли он ее смятения? Но тот сидел с закрытыми глазами и, казалось, дремал. Фрея вновь вернулась к своим мыслям. Ее волновало, сможет ли Франция стать для них с Майклом по-настоящему родным домом. Убежищем, где изгладится из памяти весь ужас совместной жизни с Джоэлом.

Габриель следил за ней сквозь ресницы и размышлял, когда лучше начать разговор о покупке виноградников. В том, что она решит их продать, он нисколько не сомневался. Разве под силу такой хрупкой женщине управлять ими? Вот только когда придет в ее очаровательную головку эта мысль? Не следует ли ему ускорить события, пока кто-нибудь другой не опередил его?

Впрочем, нет. Не стоит спешить. Пусть освоится, увидит истинные размеры своего наследства, о которых, судя по всему, имеет весьма отдаленное представление и испугается ответственности, которая ляжет на ее плечи. Вот тут-то в роли спасителя выступит он со своим предложением, убив тем самым сразу двух зайцев: получит виноградники Жана-Анри и вместе с тем искреннюю благодарность несравненной мадам Нортон, которая вполне может перерасти во что-то более существенное.

Поняв, что все больше думает о племяннице Дюфера как о желанной женщине, Габриель нахмурился. Не хватало еще мешать бизнес с чувствами. Весьма опасное сочетание!

– Месье Юбер, еще долго? – обратилась Фрея к устроившемуся на заднем сиденье рядом с Майклом нотариусу.

– О нет, мадам, потерпите. Еще несколько минут, и вы увидите все своими глазами. – Алан Юбер ласково посмотрел на нее. – Дом семьи Дюфер один из прекраснейших в округе. Уверен, он приведет вас в восторг. Месье Алье может подтвердить правоту моих слов.

– Вне всякого сомнения, – сдержанно кивнул Габриель, заметив на себе вопросительный взгляд молодой женщины.

Он вел автомобиль и почти всю дорогу от своего дома, где приземлился их самолет, старательно сохранял молчание. Со стороны могло показаться, что все его внимание сосредоточено на пути к владениям Дюфера, пролегающем через обширные виноградники. На самом деле это было не так. За много лет он настолько изучил дорогу, что мог проехать по ней даже с завязанными глазами. Просто, скрепя сердце, ему приходилось признать: присутствие голубоглазой мадам Нортон приводит его в замешательство.

Когда она переговаривалась с месье Юбером или смотрела по сторонам, Габриель наблюдал за ней в одно из боковых зеркал. Фрея напоминала олененка, впервые попавшего в огромный мир и на все глядящего с искренним любопытством и радостным удивлением, совершая одно открытие за другим.

Габриель вспомнил ее нетерпение поскорее оказаться в доме своих предков, ради которого она отказалась от предложения немного отдохнуть в его усадьбе. А сейчас, будучи в нескольких минутах езды от долгожданной цели, Фрея всем телом подалась вперед, словно силилась как можно раньше разглядеть родовое гнездо.

– Приготовьтесь, мадам. «Дюфер»! – торжественно объявил месье Юбер за секунду до того, как автомобиль свернул с дороги, оставляя виноградники в стороне.

Фрея не смогла сдержать вскрика, в котором смешались восхищение и удивление:

– Как он прекрасен!

Воистину зрелище, представшее ее глазам, заслуживало подобной оценки. Старинный трехэтажный дом красного кирпича, большей частью оплетенный розами, напоминал зачарованный замок Спящей красавицы, а запущенный садик сбоку лишь усиливал сходство.

– Подождите, посмотрим, что вы скажете, когда увидите все вблизи.

Месье Юбер довольно рассмеялся. Эта молодая женщина, его клиентка, ему определенно нравилась. Как истинный француз, Алар Юбер обожал свою родину, и всякий, кто разделял его чувства, в момент становился его другом.

Про себя маленький нотариус уже решил, что сделает все от него зависящее, чтобы мадам Нортон и ее прелестный сын встретили на французской земле самый радушный прием. Пусть даже это не придется по душе Габриелю. То, что это именно так, Алар Юбер знал точно, как знал любой мальчишка в округе. Жителям Бордери было хорошо известно, какие планы строил месье Алье в отношении виноградников старого Дюфера до того, как стало известно об английской наследнице.

Автомобиль плавно скатился с пригорка по вымощенной булыжником дороге и остановился у парадного входа. Тотчас, словно по мановению чьей-то незримой руки, наружу высыпали люди. Мужчины и женщины радостно улыбались, приветствуя Габриеля и нотариуса, который здесь, по-видимому, являлся частым гостем.

Ошеломленная столь бурным проявлением эмоций, так не свойственным жителям Англии, Фрея несколько растерялась. Несмотря на видимое радушие окруживших ее людей, она то и дело ловила на себе внимательные, настороженные взгляды, словно вопрошающие: «А это еще кто такая? Чего от нее можно ожидать?».

– Эй, а ну-ка посторонитесь! Дайте пройти! Да не толпитесь же, вы можете напугать бедную девочку моей дорогой Мадлен! А ну, принимайтесь за работу! Жан, Аннетт, Гийом… Я не привыкла повторять дважды, и вам это хорошо известно.

Громкий голос принадлежал пожилой женщине, с неожиданным для ее возраста проворством сбегающей по ступеням к прибывшим.

– Это Жервеза Бекю, домоправительница, – шепнул Алар Юбер в ответ на изумление Фреи, вызванное тем, что никто не посмел ослушаться прозвучавшего приказа.

– Здравствуй, Жервеза. – Габриель, опережая остальных, выбрался из машины и приветливо поцеловал подошедшую женщину в щеку. – Надеюсь, у тебя найдется, чем можно попотчевать усталых с дороги путников. Мы так торопились… – При этих словах молодой человек метнул осуждающий взгляд на Фрею, и та покраснела, – что у нас совсем не было времени поужинать в «Алье».

– Малыш Габриель, рада, что ты не забываешь нас! Конечно же я не позволю умереть вам голодной смертью. Кому, как не тебе, знать, что «Дюфер» всегда готов к приему гостей. Здесь ничто не меняется, даже со смертью Жана-Анри. – В голосе Жервезы проскользнула печаль, но она тут же постаралась взять себя в руки. Улыбнувшись нотариусу, пожилая женщина произнесла: – Алар, может быть, вы познакомите меня с новой хозяйкой «Дюфера»? Хотя к чему эти формальности? В отличие от Парижа здесь, в провинции, мы живем намного проще.

Жервеза Бекю протянула Фрее руку. Прикосновение мягкой теплой ладони домоправительницы вернуло молодой женщине уверенность в себе. Кроме того, эта строгая, но в то же время радушная старушка с первого же взгляда стала ей симпатична.

– Рада с вами познакомиться, мадам Бекю.

– Жервеза. Называй меня просто Жервеза, детка. Я в этом доме с самой молодости и за многие годы привыкла, что меня называют по имени. Здесь все к этому привыкли. – Говоря это, она внимательно вглядывалась в лицо Фреи, словно силилась что-то в нем рассмотреть. – Ты совсем не похожа на Мадлен. – Жервеза Бекю разочарованно вздохнула.

– Вы знали мою маму? – Молодая женщина улыбнулась, и в глазах старой домоправительницы вспыхнуло узнавание.

– Улыбка! – воскликнула она, не скрывая торжества. – Точно так улыбалась Мадлен. У тебя ее улыбка! – Жервеза порывисто обняла Фрею и прижала к груди. – О, моя девочка! Ты спрашиваешь, знала ли я твою мать?… Я первой взяла Мадлен на руки, когда Соланж, твоя бабка, родила ее. Я пестовала ее в младенчестве. И именно я была последней, с кем она простилась, перед тем как покинуть наш мир. Как видно, Бог любит меня, если подарил мне возможность увидеть дочь Мадлен. Как я рада тебе, девочка! Рада, что ты наконец дома!

Дом… Могла ли Фрея Нортон, сбежавшая от мужа, мечтать о том, что где-то на этой земле есть место, которое она сможет так называть, место, где ее будут любить?

На глаза молодой женщины навернулись слезы. И она, чтобы скрыть их, прижалась губами к морщинистой щеке Жервезы.

– И я рада тому, что я здесь… дома.