Солнце в бокале

Глава 3

– Вот так уже лучше, – с одобрением кивнула Фрея Гийому, который прилаживал на стену последний портрет.

Это была идея Жервезы – развесить изображения знаменитых женщин-виноделов по дому, тем самым укоротив злые языки недоброжелателям, заявляющим, что вино не любит женских рук.

Фрея решила ограничиться своим кабинетом. И теперь, когда на нее с разных сторон смотрели вдова Клико-Понсарден, вдова Лоран-Перрье, вдова Поммери и вдова Энрио, она чувствовала мощную поддержку. Единственный факт, который ее огорчал, – это то, что себя причислить к вдовам она никак не могла. Джоэл здравствовал и наверняка разыскивал ее по всей Англии. Стремясь замести следы, молодая женщина благодаря связям Алара Юбера быстро получила французское гражданство и официально сменила фамилию на Дюфер.

– Мадам, к вам месье Алье, – сообщила запыхавшаяся Аннетт.

И тут же из-за ее спины раздался знакомый, чуть насмешливый голос.

– Так-так-так… Не прошло и двух недель с момента заключения нашего пари, а мадам Дюфер уже не дает покоя слава Николь Клико. Опасный симптом.

– Если вы явились для того, чтобы посмеяться надо мной, Габриель, то вам лучше удалиться. Сегодня я не расположена к вашим шуткам, как, впрочем, и всегда.

– Увы, вынужден вас огорчить, моя строптивая невеста, никак не желающая смириться со своей участью. Мой сегодняшний визит никак не связан с вами. Дело в том, что я обещал Мишелю показать своих лошадей и заехал лишь для того, чтобы забрать его. Разумеется, с вашего разрешения. – При этих словах Габриель шутливо поклонился.

– По-моему, за прошедшее время вы успели настолько примелькаться в этом доме, что вам нет нужды спрашивать меня, – язвительно заметила Фрея и продолжила: – Надеюсь, я хоть изредка смогу видеть собственного сына?

– Уверяю, что к ужину я привезу его домой в целости и сохранности. – Он еще раз насмешливым взглядом окинул портреты вдов. – Что ж, я ухожу, чтобы своим присутствием не мешать вам заниматься «важными» делами. Несомненно, в развешивании портретов заключен некий особый винодельческий секрет, недоступный моему пониманию. Желаю удачи в ваших начинаниях. Кстати, портниха, о которой я упоминал, готова принять вас в любое время.

Фрея вспыхнула. С языка уже готова была сорваться гневная тирада в адрес Габриеля, но он уже вышел из кабинета. Посмотрев ему вслед, она подумала, что, возможно, действительно совершила ошибку, ввязавшись в «мужские игры». Но тут же одернула себя: нет, ничто и никто не заставит ее отказаться от намеченной цели!

Молодая женщина подошла к окну и выглянула на улицу. Габриель, сжимая в ладони ручку Майкла, весело подпрыгивающего в предвкушении развлечения, шел к своей машине. Уже у ворот он внезапно обернулся и посмотрел на окна кабинета. Фрея инстинктивно спряталась за шторой, но ее сердце забилось в волнении.

Господи, что это с ней? Почему Габриель приводит ее в такое смятение? Конечно, он красивый мужчина, но она, Фрея, никогда не придавала внешности особого значения. Ее гораздо больше привлекало наличие у представителей противоположного пола ума и доброты, именно в таком сочетании, увы, встречающееся крайне редко, чему пример – Джоэл.

– Мадам, мадам!… – Аннетт, как всегда, появилась не в самое подходящее время.

Фрее была симпатична эта не в меру говорливая служанка. Наверное, оттого, что ее поступками, равно как и словами, руководила искренность. Однако почему-то именно эта девушка зачастую оказывалась вестницей дурных новостей.

Вот и сейчас, предчувствуя недоброе, Фрея обернулась к вбежавшей Аннетт с вопросительным выражением на лице.

– Мадам, идите скорее во двор! Там работники и Жервеза. Они… она… Ох, мадам, лучше сами посмотрите!

Встревоженная сильным смятением девушки, Фрея поспешила вниз.

Жервеза Бекю давно не пребывала в подобной растерянности. Даже во время войны, когда была еще девчонкой, ей не доводилось испытывать перед лицом врага такого страха, как сейчас.

Все началось с того момента, когда Фрея уволила старого Паньоля. Жервеза не жаловала его и считала, что этот бузотер получил по заслугам. Но, очевидно, другие думали иначе.

В течение двух последних недель то тут, то там появлялись недовольные новой хозяйкой. Но Жервеза не придавала этому особого значения, пока сегодня во двор усадьбы не явились все работники и не потребовали расчета. Напрасно пожилая женщина взывала к их рассудку.

– Матье, неужели ты тоже растерял последние мозги и решился на эту авантюру? Что на это скажет Бланш, твоя жена?

– Я мужчина, Жервеза. Пусть «Дюфером» заправляет баба, а в моей семье хозяин еще я.

– А ты, Жано? – не унималась домоправительница. – Твоя мать умрет от стыда, когда узнает, что ты здесь вытворяешь.

– Моя мать дома, Жервеза, а я с парнями. Этим все сказано.

– Хорошо! Кто-нибудь из присутствующих может назвать меня выжившей из ума старухой?… Нет? Тогда почему вы не хотите послушать меня и разойтись по домам? Уверяю вас, мадам Дюфер справится с делами не хуже Жана-Анри.

– Тогда почему с нами говоришь ты, а не она? Тебя мы все знаем и уважаем, Жервеза. Но она нам чужая. Где хозяйка? Прячется в своем кабинете?

– Я ни от кого не прячусь. – Слышавшая последние слова Фрея вышла из дома и заняла место рядом с домоправительницей. – Вы хотели видеть меня? Вот я. И я готова выслушать вас при условии, что вы будете вести себя как мужчины, а не как рыночные торговки.

Ее речь, спокойная и рассудительная, казалось, отрезвила собравшихся. Они несколько поутихли. Один лишь Матье Бриссак не желал униматься.

– Мы все знаем, за что вы уволили старого Паньоля, мадам. Он сказал правду и за это поплатился. Мы не хотим, чтобы и нас постигла та же участь, поэтому требуем расчета.

– Месье Паньоль неуважительно отзывался о своей хозяйке, а таким работникам грош цена, – возразила Фрея. – Вы, конечно, вольны поступать, как вам вздумается. Но прежде я хотела бы спросить: любите ли вы эту землю?

– Любой француз сочтет подобный вопрос оскорбительным. Разумеется да! – ответил за всех присутствующих Матье, и его тут же поддержали одобрительным гулом.

Жервеза, смекнув, куда клонит Фрея, еле спрятала восхищенную улыбку. Молодец, девчонка! Теперь она загонит их в угол.

Тем временем молодая женщина продолжила:

– В таком случае мне непонятно ваше желание бросить виноградники, которые вы поливали своим потом, над которыми гнули спины, пестуя словно детей, уберегая от болезней и холодов. Разве вам безразлично, что станет с ними после вашего ухода? Кто, как не вы, знает, каких усилий стоит поддерживать жизнь нежной виноградной лозы? Подумайте, неужели глупая гордость стоит всех этих жертв. Если для того, чтобы вы остались, мне необходимо встать перед вами на колени, я сделаю это. Потому что с первого шага по этой земле мне стало ясно: мое сердце навеки принадлежит ей. Здесь я обрела дом, которого у меня никогда не было. Здесь я свободна и мой ребенок счастлив… – Голос Фреи сорвался от волнения, слезы выступили на глазах.

Окружающие ее мужчины стояли, стыдливо опустив головы. Для них стало полной неожиданностью, что за хрупкой, изнеженной внешностью хозяйки скрывается страстная душа, так похожая на их собственную. Это открытие было сродни тому, когда обнаруживаешь родную кровь в человеке, которого, до этого считал чужаком.

– Мадам, – вновь заговорил Матье, – нам совестно, что мы плохо думали о вас. Ваши слова явились доказательством того, что вы одна из нас. Я не могу говорить за остальных, но даю слово Матье Бриссака, что, каким бы ни был ваш путь, вы смело можете рассчитывать на мою поддержку.

Сквозь слезы Фрея видела, как потеплели мужские взгляды, и поняла, что все согласны с Матье. От этого ее душа вновь расправила крылья. Отныне она больше здесь не чужая. У нее есть дом и люди, готовые следовать за ней куда угодно.

Поздно вечером, когда в небе гроздьями повисли звезды, а горизонт полыхнул прощальным багровым пламенем, Фрея вышла в сад. Ей нравилось, что Жервеза оставила его в полузапущенном состоянии, справедливо полагая, что так он выглядит намного уютнее. Фрея в этом была полностью с ней согласна. С первого же дня сад стал для молодой женщины одним из любимых мест. Здесь она играла с Майклом или просто бродила по дорожкам, погруженная в свои мысли.

Вдохнув свежего воздуха, уже успевшего напитаться вечерней прохладой, Фрея торопилась проститься с утомительным днем. Как много было сделано, как много еще предстояло сделать! Нет, ее не волновало, как пройдет сбор урожая в этом году. Матье, назначенный старшим виноградарем, позаботится о том, чтобы все шло своим чередом. Давильня уже была приготовлена и стояла в ожидании первой партии янтарных ягод. Фрею все больше и больше тревожила постоянная близость Габриеля.

Красавец сосед почти каждый день бывал в «Дюфере» под самыми разнообразными предлогами. То он договаривался с Майклом о прогулке, то решал навестить «старушку Жервезу», то ему было необходимо встретиться с месье Юбером, который с некоторых пор тоже стал частым гостем в доме. И если достаточно было взглянуть в светящиеся нежностью глаза домоправительницы, чтобы понять, чем привлечен нотариус, то поведение Габриеля приводило Фрею в недоумение.

Он ничем не давал ей повода думать, будто его действиями руководит интерес к ней. Однако молодая женщина почему-то постоянно ощущала на себе внимательный взгляд Габриеля. Прислушиваясь к сердцу, она с удивлением отмечала, что образ кареглазого мужчины волнует ее и заставляет предательски замирать всякий раз, когда он оказывается рядом.

Налетевший со стороны виноградников ветерок принес сладкие ароматы, навевающие прекрасные мечты и пробуждающие самые тайные желания.

Легкое прикосновение к плечам заставило Фрею вздрогнуть от неожиданности. Теплая мягкая ткань окутала ее, а знакомый голос произнес:

– Жервеза боялась, что вы можете замерзнуть, поэтому попросила отнести вам шаль. – Впервые в голосе Габриеля Фрея не услышала ставших привычными насмешливых ноток. Казалось, вечерний сумрак магически действует на людей, срывая маски и заставляя быть естественными.

– Я думала, вы вернулись домой.

Она обернулась и посмотрела в глаза стоящего рядом мужчины. В лунном свете они казались особенно прекрасными.

– Мишель не отпускал меня до тех пор, пока я не рассказал ему сказку. У вас славный малыш, Фрея. Я искренне привязался к нему, – не без нежности ответил он.

– Просто вам пора обзавестись собственной семьей, Габриель. Странно, почему вы еще не женились на одной из местных красавиц? – Фрея вопросительно взглянула на собеседника.

– Ни одна из них не похожа на вас, Фрея. Уж коли мы заговорили об этом, позвольте и мне проявить любопытство. Где ваш муж, мадам Нортон? Почему вы приехали во Францию только с сыном? Если овдовели, то где траур? Скажите правду. Мне точно известно, что вы никогда не звоните в Англию, не говоря уже о письмах. Видите, в нашем провинциальном мирке нет места тайнам. У меня создалось впечатление, что вы нарочно стремитесь изгладить из памяти всякое воспоминание о своей прошлой жизни. Как будто решили начать все с нуля: новый дом, новое имя, новые друзья. Что такого пугающего вы оставили в Англии?

– Вы задаете слишком много вопросов, и у меня кружится от них голова. Что вам за дело до моей жизни, Габриель? Я обычная женщина с ребенком, каких тысячи, а вы окружаете меня ореолом таинственности. Поверьте, все гораздо прозаичнее. И если я не вспоминаю Англию, значит, у меня есть на то причины. Я предпочитаю жить настоящим.

– В вашем настоящем есть место для меня? – Он приблизился к ней настолько, что Фрея ощутила его теплое дыхание на своем лице.

– Чего вы хотите, Габриель?

– Поцеловать вас.

– Тогда целуйте и оставьте меня в покое.

– Нет. – Он покачал головой. – Не так, не здесь и не сейчас. Настанет день, когда это случится, и тогда я назову себя счастливейшим человеком в мире.

– Вы неисправимый романтик, Габриель. Неужели вам неизвестно: счастье не приходит к простым смертным, оно весьма капризно и избирательно.

– А вы очаровательная реалистка, Фрея, но я надеюсь, что со временем смогу переубедить вас. Спокойной ночи, мой светловолосый ангел, – прошептал Габриель, прежде чем раствориться в темноте.

– Спокойной ночи, мой злой гений.

Оставшись в одиночестве, Фрея улыбнулась и плотнее закуталась в шаль. Необходимо было подумать о делах, предстоящих завтра.

Мадлен, убедившись, что, кроме нее, все в доме спят, тихонько выскользнула в сад. Хотя опасаться слежки вряд ли стоило, элементарные меры предосторожности все же не помешают.

Пройдя мимо старого дуба, с незапамятных времен раскинувшего свою крону неподалеку от дома, девушка пролезла между расшатанных прутьев ограды и направилась в сторону от дороги, туда, где на берегу Шаранты английские студенты разбили лагерь.

Мадлен познакомилась с ними сегодня днем, когда они захотели осмотреть усадьбу. Высокий светловолосый парень обратился к ней, смешно коверкая слова, и попросил воды. Мадлен отвела его к колодцу. Он долго пил, запрокинув голову, не замечая, как струйка воды стекает по его шее за ворот полурасстегнутой рубашки. Мадлен с восхищением смотрела, как перекатываются тугие мускулы под загорелой кожей незнакомца. Затем, утолив жажду, он взглянул на нее голубыми, бездонными, как небо, глазами и улыбнулся.

– Спасибо. Вы не дали путнику умереть от жажды, за это вам полагается исполнение одного желания.

– Заманчиво. – Мадлен лукаво сверкнула глазами. – Я еще никогда не встречала феи в таком обличье. Откровенно говоря, я даже не знаю, чего пожелать.

– Мы остановились у реки. – Повернувшись, парень показал рукой в сторону Шаранты. – Если надумаете, приходите, когда звезды зажгутся на небе. Мы разведем костер и будем петь старинные галльские песни.

– Я подумаю, мадам фея, – тихо произнесла Мадлен, глядя ему вслед.

Незнакомец присоединился к своим друзьям, и те принялись весело похлопывать его по спине, бросая многозначительные взгляды на хорошенькую француженку у колодца. Когда они ушли, Мадлен не сразу сообразила, что так и не узнала имени понравившегося ей парня.

Лишь только ночь заключила Бордери в свои объятия, девушка, движимая любопытством, отправилась к англичанам. Идти пришлось недалеко, к тому же полная луна в небе прекрасно освещала путь. Заметив свет костра, пробивающийся сквозь ветви деревьев небольшой рощицы, Мадлен поняла, что движется в правильном направлении.

Еще несколько минут – и ее глазам предстала поляна с тремя разбитыми на ней палатками. Кроме одного человека, поддерживающего огонь, на стоянке никого больше не было. Зато от реки доносились веселые голоса. Очевидно, остальные были заняты сбором хвороста.

Когда глаза Мадлен привыкли к мерцающему освещению, она узнала в сидящем у костра того самого светловолосого парня, с которым познакомилась днем. Не решаясь обнаружить своего присутствия, девушка замерла на краю поляны.

– Прекрасное дитя, ты все-таки решила посмотреть на пляски фей? Берегись, это опасное занятие может увлечь тебя, – неожиданно произнес молодой человек, и Мадлен увидела, что он искоса наблюдает за ней.

Набравшись храбрости, она шагнула в круг света, и незнакомец поднялся ей навстречу.

– Ты пригласил, вот я и пришла, – просто ответила девушка, глядя ему в глаза.

– Я рад этому, прекрасное дитя. Рад, потому что весь день не мог избавиться от мыслей о тебе.

– Почему ты называешь меня «прекрасное дитя»? К твоему сведению, я уже взрослая и у меня есть имя – Мадлен Дюфер.

– Мадлен… – произнес нараспев молодой человек и улыбнулся. – Красивое имя. Я называю тебя «прекрасное дитя», потому что еще никогда не встречал никого более совершенного, чем ты.

Незнакомец говорил непривычно, так словно сошел со страниц рыцарского романа. Это одновременно и смешило, и возбуждало Мадлен. Она решила подыграть ему.

– А как твое имя, странная фея, заставляющая своими комплиментами покрываться краской щеки юных дев?

Парень рассмеялся, а затем, сменив язык на более современный, представился:

– Чарлз Грин к вашим услугам, мадемуазель. Я и мои друзья – студенты Оксфордского университета. – Он махнул в сторону доносящихся от реки голосов. – Мы все обучаемся на историческом факультете. В данный момент путешествуем по Франции и собираем материал для научных исследований.

– Шарль, – переиначила его имя на французский манер Мадлен. – Теперь я буду знать, как зовут мою фею.

– Чарлз, ты, как мы видим, зря времени не терял. – Вернувшиеся к месту стоянки товарищи светловолосого англичанина поприветствовали Мадлен и принялись подшучивать над другом. – Признайся, к кому ты взывал? Одину или Тору?

– Я же говорил, что ты ничего не смыслишь в скандинавской мифологии, Джон, – отшутился Чарлз. – Если речь идет о красивой девушке, то это скорее всего заслуга Фреи, богини любви и красоты.

– Эх ты, любитель диких нравов. – Джон потрепал друга по плечу. – Я специализируюсь на древних греках и уверяю тебя, они жили куда веселее твоих северных небожителей.

– Господа, прекратите вести научные споры в присутствии нашей очаровательной гостьи, – вмешался в разговор третий юноша до этого молчавший. – Может быть, она поведает нам какую-нибудь местную легенду, о которой мы еще не слышали.

– Не слушайте их, Мадлен, – предупредил ее Чарлз. – Стоит вам что-либо начать, как эти фанатики замучат вас вопросами.

– Я не боюсь. – Мадлен улыбнулась. – Кроме того, вам повезло. Никто не знает столько легенд в Бордери, сколько я. Моя мама любила рассказывать их мне в детстве перед сном.

– Чарлз! – дружно вскричали его товарищи. – И это сокровище ты пытался от нас утаить? Рассказывайте, Мадлен, мы уже заточили карандаши, достали блокноты и ждем в нетерпении.

Девушка рассмеялась. Определенно, ей доставляло радость общаться с этими молодыми людьми. Кроме того, со дня смерти матери у нее не случалось повода для веселья. Пусть отец катится к черту со своими планами насчет ее свадьбы. Сегодняшняя ночь принадлежит ей целиком и полностью.

– Итак, месье, я поведаю вам историю о некоем шевалье де ля Круа-Мароне, – приступила к рассказу Мадлен и поймала на себе внимательный взгляд голубых глаз Чарлза. – Когда он оставил воинскую службу, то по возвращении в родовое имение занялся перегонкой вина. Шевалье так «пристрастился» к этому занятию, – Мадлен многозначительно понизила голос, и ее слушатели понимающе заулыбались, – что однажды стал жертвой галлюцинаций. Ему привиделся Дьявол, который бросил его в котел с кипящей водой, дабы извлечь душу. Но наш герой оказался крепким орешком, и с первого раза у Повелителя ада ничего не вышло. Тогда Дьявол стал «кипятить» его повторно. В этот момент к шевалье вернулось сознание, он отер со лба холодный пот, выступивший от страха, и решил, что если уж душу человека можно извлечь после второго кипячения, то точно так же следует поступить и с «душой» вина. В результате проведенного им опыта на свет появился такой замечательный напиток, как коньяк.

Девушка окончила рассказ и оглядела присутствующих.

– Поведайте нам еще какую-нибудь историю. Вы прирожденная рассказчица, Мадлен. – Джон восторженно подался вперед, намереваясь осыпать ее комплиментами, но, встретив ревнивый взгляд Чарлза, умолк.

Девушка заметила это и отчего-то смутилась. Встав, она отряхнула платье и произнесла:

– Вообще-то уже слишком поздно и мне пора возвращаться домой.

– Я провожу тебя. – Чарлз быстро поднялся, не оставляя приятелям ни единого шанса занять его место подле юной француженки.

Пообещав прийти в лагерь на следующий день, Мадлен отправилась в обратный путь в сопровождении светловолосого спутника. Оказавшись во власти окутавшей землю ночной тьмы, они молча шли рядом довольно длительное время, пока серые стволы деревьев не расступились и взгляду молодых людей не предстала залитая серебристым светом луны поляна.

Только сейчас Мадлен осмелилась посмотреть на Чарлза. Он встретил ее взгляд пристальным взором синих глаз, и словно невидимая нить протянулась между ними. Не говоря ни слова, молодой человек склонился и нежно коснулся губами ее рта.

Разумеется, Мадлен не была наивной, неопытной девушкой. В свои годы она уже несколько раз целовалась с парнями, но то, что происходило с ней сейчас, отличалось от обычных заигрываний местных ухажеров.

Настойчивые и в то же время терпеливо-осторожные ласки Чарлза вызвали в душе девушки целую гамму чувств. Ей хотелось, чтобы они длились вечно, чтобы он продолжал сжимать ее в сильных и теплых объятиях, чтобы она могла чувствовать сквозь ткань рубашки биение его сердца.

Приникнув к нему всем телом, Мадлен думала о том, что все ее беды выглядят пустяковыми, отходят на второй план. Реальность истончалась, теряя свою значимость. Лишь Чарлз был настоящим. Его губы, словно теплый ветерок скользящие по ее шее. Глаза, пытливо следящие за каждым ее движением. Руки, уверенно обхватившие ее талию.

Мадлен медленно опустилась на мягкий травяной ковер и увлекла за собой Чарлза. Это не было неосознанным поступком. Она не желала заглядывать в будущее. Пусть отец с братом строят планы и готовят свадьбу. Пусть ей суждено прожить всю оставшуюся жизнь с нелюбимым человеком. Сейчас, в данную минуту, она сама распоряжается своей судьбой. Этот малознакомый парень станет ее первым мужчиной. Она так решила и так будет! И стыд никогда не охватит ее при воспоминаниях об этой ночи. Наоборот, они будут служить ей утешением.

Склонившись, Чарлз покрывал Мадлен поцелуями. Она чувствовала, как напряжено его тело от охватившего желания. Неожиданно он замер.

– Нет, я не имею никакого права так поступать с тобой. Если я сейчас поддамся слабости… ты возненавидишь меня утром, а мне этого не хочется… – Его голос звучал прерывисто и хрипло.

– Шарль, я здесь, с тобой, потому что хочу этого. Не разочаровывай меня. Дай мне любви. Всего одну ночь. Разве я многого прошу? Какое мне дело до того, что будет завтра? Мы здесь вдвоем, и я молю: не отвергай меня.

Мадлен обвила тонкими руками его шею и притянула к себе.

– Узнай меня, Шарль, и позволь мне узнать тебя. Фея обещала исполнить мое желание, и я поверила ей.

– О, Мадлен, мое прекрасное дитя! – простонал в порыве страсти Чарлз. – Феи иногда бывают так неосмотрительны и сами попадают в ловушку! Ты захватила меня в плен, и мне остается только подчиниться.

Он принялся медленно раздевать ее, восхищаясь тем, как прекрасно она сложена. В лунном свете тело Мадлен казалось покрытым тонкой серебряной пыльцой. Чарлз любовался им, лаская холмики упругой груди, изящные бедра, соблазнительный живот с маленьким пупком и нежное лоно, скрытое темным пушком.

Под его умелыми руками девушка стонала от наслаждения, распаляясь и требуя все более смелых ласк. Чарлз сбросил одежду, и Мадлен, впервые увидев обнаженное мужское тело, восхитилась им. Она и не подозревала, что природа способна сотворить нечто совершенное. Ее взгляд скользнул по мускулистому торсу Чарлза, затем вниз, туда, где в нетерпении вздымалось его мужское естество.

– Ты прекрасен как бог! – выдохнула Мадлен, не в силах сдержать овладевших ею чувств.

– Тогда будь моей богиней! – воскликнул Чарлз, в порыве страсти заключая ее в объятия.

Их тела переплелись подобно диковинному иероглифу одного из древних языков. И это соответствовало истине, потому что в мире не существовало никогда ничего древнее, загадочнее и понятнее языка любви.