Солнцеворот желаний

Глава 11. Военные манёвры

Никлос

Здесь среди ветров на мокрых скалах, в простынях, измазанных сажей и пеплом, он видел её. Нагую, беззащитную, раскрытую нараспашку и целиком — его. Где-то там в реальности остался Артан и запретные имена, разделяющие их как линия огня. Здесь же — только они вдвоём. И так может длиться до бесконечности. Каким бы кошмаром не оборачивался финал этой связи, он никогда не мог успеть насытиться её вниманием, теплом, объятиями и тем, как она тянется к нему.

Да, он знал, что для Селесты всё иначе, что она иначе видит это место и другие руки обнимают её, но… он так устал видеть отчуждение в реальности, что минуты тепла здесь давали ему сил не опускать руки. Он, в отличии от Селесты, верил, что это обязательно произойдёт и наяву. Что достаточно разрушить злые чары слияния и всё получится.

И именно так он воспринимал её падение, то, как она выскальзывает у него из рук. Нет, он никак не мог убить её! Это чары слияния забирают Селесту и уволакивают на дно к русалкам и подводному королю, с которым спелся Артан Гадельер. Да, всё именно так! Артан перешёл на сторону подводников, иного объяснения нет. Поэтому он и выжил. Поэтому он и будет до конца мучить их, мешая настоящей любви!

Король просыпается в ярости. Вокруг летают перья от разрезанных подушек, а на губах отвратительный привкус серы. Поворачивая голову, он видит пустую постель. Вот уже которую ночь они спят порознь, ведь не было причин тратить драгоценные силы — призванный буремесяц обрушивает на королевство миллионы литров своей водяной мощи и соль больше не в силах причинить им вред. Осталась только вода. И грозы, и ураганы, и штормовые ветра, и волны, вздымающиеся над берегом, брызгами почти дотягиваясь до окон первого этажа дворца.

С внезапным раздражением прислушавшись к доносящимся порывам ветра, от которых едва-едва поскрипывали деревянные ставни, Ник в раздражении откинул край одеяла, выбрался наружу и быстро пересёк комнату, задержавшись у двери, а потом чуть приоткрыв её. И в гневе распахнул, что она звучно ударилась о стену, и задрожали вазы с прекрасными голубыми розами на прикроватных столиках у пустой постели. Её опять не было.

Вот уже двенадцать дней бушевал шторм и столько же Селеста в самую рань уезжала в Клэрийский собор, задерживаясь там до полудня, чтобы потом заниматься детьми из королевского приюта и только затем делами короны. Она упорствовала в своих визитах к монахиням, а у короля не было ни единственного соглядатая на территории собора.

Прежде Никлосу и в голову не приходило, какой на самом деле властью обладают монашки, что даже ему неведомо, что творится за закрытыми дверями. Их покорность и служение королевству никогда не вызывали вопросов, и даже досадный инцидент пару сотен лет назад был разумен и понятен тогдашнему королю И вот, внезапно, оказывается, что это гидра, пригретая на груди чёрных драконов, спящая, но готовая вскинуть голову и укусить, посмей её тронуть.

Король попросту не знал, что с ними делать, ведь даже безотказный Богарт сомневался в разумности противостояния Кандире Мойер, не понимая, в чём именно король их подозревает. Для всех её интерес к Ордену объясним и понятен и только король видел двойное дно, не веря в «наставления» монахинь к белокрылой. Самое досадное — он никак не мог даже придумать, что именно она там делает. Это раздражало, ведь его собственные планы требовали времени на исполнение. А он чувствовал, как оно ускользает между пальцев…

Разумеется, он мог просто запретить Селесте ходить туда. Это условие Сделки — он может приказать ей это. Но ведь он сам пообещал, что никогда не будет злоупотреблять этой властью!

От обиды король скривился и под стать его настроению, треснуло зеркало над комодом, покрывшись тонкой паутиной трещин, в которых виднелись почти красные глаза короля. В полумраке он сам себе показался чёрным зверем, демоном из песчаных туннелей-лабиринтов, в которых он когда-то бродил на пару с Артаном.

Это лишь на миг отрезвило его мысли, но чуть позже их вновь заволокло чёрным дурманом…

* * *

К полудню шторм разыгрался не на шутку. Даже запланированные манёвры собирались свернуть, однако король, пребывая в плохом расположении духа, запретил это делать и приказал только усилить защитные пологи зрительских трибун и королевского ложе. Он заявил, что война не знает плохой погоды, а значит военные всегда должны быть готовы выступать, независимо от того — льёт ли как из ведра, или вовсю шпарит солнце. Поэтому мероприятие началось без задержек, никто из гостей и участников не посмел пропустить его, и на трибунах не осталось ни одного свободного места.

От поднимавшегося над водой тумана и за струями дождя, почти не было видно Чёрного озера, и только огненные всполохи показывали, что там вовсю идут тренировочные поединки, разогреваясь перед основным представлением. До зрителей доносились звуки взрывов и драконий рёв, треск от магических заклинаний и гудение встававшей в воронки воды. Прямо перед ними у самого берега танцевали невысокие смерчи, управляемые лично рукой ректора Болдера Колье, решившего немного скрасить ожидание гостей.

Никлос намеревался показать послам и иностранным наблюдателям на что теперь способна его армия перед запланированным весенним походом. Сейчас, пока между землёй и океаном установилось некое подобие затишья (а на самом деле просто пропали русалки, с которыми можно было воевать), военный совет изо всех сил стремился подготовиться к грядущему, совершенно не представляя, на что именно будет похожа грядущая война. Будет ли это обычное столкновение с армией русалок или же магическое побоище, где выяснится кто сильнее — колдуны Каргатского королевства или неизведанная ментальная магия русалок, способная вводить драконов в состояние подобное сну? Или же будет всё и сразу как изысканная приправа к основному поединку между Никлосом и Агондарием?..

Однозначного ответа нет. Государственный секретарь Фредерик предупреждал короля, что Агондарий не сидит сложа руки, а регулярно направляет в другие королевства и страны своих послов, с целью заручиться их поддержкой в войне против засилья Каргатской власти. Слишком сильными являются Карги на мировой арене, слишком долго иные королевства жили в страхе, что и их земли отойдут драконам под видом помощи, как это совсем недавно случилось с землями красных драконов.

Так много теней и интриг, так много предположений и тайн. Никлосу не впервой отстаивать интересы королевства и нынешнее мероприятие должно было напомнить другим правителям, что королевство и без силы нориуса могущественно. А уж с поддержкой ариуса границы их власти — неизмеримы. Куда уж старику Агондарию, который (по активно распространяемым Фредериком слухам) одной ногой в могиле и без прямого наследника…

Уютно устроившись в тёплом кресле, закутавшись в меховое пальто и попивая глинтвейн с мёдом, Никлос достиг благостного расположения духа и уже более благоприятно поглядывал по сторонам, особое внимание уделяя словам Богарта, рапортовавшего о проделанной работе, пока рядом с ними никого не было.

— Сворачивай поиски Ниркеса, это бессмысленная трата ресурсов и времени. Он предатель и трус, его свои же убьют, а нам он оказался бесполезен, — сказал Ник, отмахиваясь от слов канцлера. — Я хочу, чтобы ты пристально изучил деятельность Клэрийского Ордена. Составь краткую выжимку об их основной работе. С кем сотрудничают, у кого берут деньги, на что жертвуют. Определи круг их интересов и влияния. Я хочу иметь полный отчёт. И как можно быстрее.

Богарт был удивлён королевским словам, но виду не подал, только занёс данные, ставя пометку в деле Ниркеса. Он не намеревался так быстро отказываться от поисков, считая, что этот клубок стоит распутать до конца, но видя новый интерес короля, подчинился его желаниям, не задавая лишних вопросов.

Тем временем, король получил знак, что военные готовы к демонстрации, поэтому отпустил Богарта, сосредоточившись на главном. Никлос хотел видеть силу своих солдат, поэтому он выступил вперёд и на крыльях нориуса поднялся в воздух, зависая напротив зрителей, но чуть в стороне, чтобы речь была обращена ко всем присутствующим:

— Мои верные подданные, добро пожаловать на манёвры в честь самого безжалостного месяца в году! — пронёсся над рядами подданных и над водой его рыкоподобный голос. — Сегодняшний день — один из тех, когда от вас требуется мужество, чтобы принять истину нашего положения. Тысячелетиями мы верно стояли на страже правосудия, мира и справедливости. Наши отцы и деды сдерживали войны, останавливали бессмысленное кровопролитие и, используя дипломатию, смиряли крутой нрав наших соседей и неприятелей. Спокойствие и мир царили в землях, а когда этого было недостаточно — наши воины вступали в бой и с честью выходили из него победителями, — король умолк, давая природе секунды, чтобы пронестись вереницей беспощадных ударов молний над горами неподалёку.

Его лицо — сплошная тёмная вода и весь он будто покрыт чёрной кровью из-за плотной структуры нориуса, оплетавшей его тело, что вселяло страх наравне с величественной речью короля, в которой читалась откровенная угроза по отношению к врагам королевства.

— Наши недруги решили, что мы правим слишком долго. Враг обосновался среди самой возвышенной группы нашего же народа. Элита встала против короля, решив, что равенство и уважение простых людей ниже их достоинства. Желание денег ослепило этих людей, и они задумали устроить переворот и смещение законной власти. Эти люди были не одни. Прошедшие летом суды показали, что они обращались за помощью к недружественным нам королевствам, таким как Подводное. Объединившись, они в открытую выступили против нас, желая внести смуту в эпоху Просвещения.

Король видел, как потяжелели лица присутствующих и про себя довольно улыбнулся.

— Как вы знаете, верные подданные королевства сумели остановить заговор, и расправиться с заговорщиками, но подводники не отступили. Они вероломно обвинили нас в убийстве своей принцессы. Эта наглая ложь и клевета послужили оправданием их поступков и стремлению уничтожить светлый образ Каргатского королевства. Шантажируя королевство, подводники пытались забрать драгоценную белокрылую драконицу, угрожая, что иначе пойдут на нас войной!

Король буквально проорал последние слова, замечая бурную реакцию зрителей. Только Селеста продолжала сидеть с непроницаемым выражением, выпрямившись, будто между лопаток вставили палку, и сложив сжатые до кулаков ладони на коленях. Она ненавидела вспоминать те дни.

— Не получив желаемого, они пытались утопить столицу Клэрию, но наши объединённые действия с Селестой Каргат остановили волну! — в толпе послышались восторженно-злые вопли и Никлос поднял руку, жестом показывая, что не закончил. — И тогда они прислали соль, отравив наши пресные источники и заставляя ни в чём не повинных граждан страдать. Но скажите мне, кто из нас не был к этому готов? Разве мы слабые, чтобы не выстоять в трудную минуту? Нет! Мы справились и с этой атакой, а как закончится зима — выступим в ответ и покараем нашего главного неприятеля, короля Агондария! Подводный мир тысячелетиями указывал наземному как себя вести у морской воды, так вот этой гегемонии придёт конец! Мы поставим их на место и заставим навсегда запомнить, что с Каргатским королевством шутки плохи! — на его слова люди повскакивали с мест, крича изо всех сил, поддерживая воинственный клич короля. — И сегодня вы увидите, с какой силой мы выступим против проклятого океана!

На его слова позади встала вода и из неё в небо устремились молодые драконы, под проливным дождём распространяя огненные зелёно-красные струи, заволакивая небо густым паром, в котором терялся огонь и их фигуры, оставаясь лишь призрачными тенями, в причудливом танце двигающимися по небу.

А король медленно спустился в своё ложе, принимая из рук секретаря Сериата большое полотенце, чтобы обтереть лицо. К нему поднялся Богарт, что-то прошептав на ухо, отчего Ник поморщился, отыскивая среди толпы зрителей вызвавшее раздражение лицо. И только развернувшееся над озером потрясающее зрелище, отвлекло его внимание.

Драконы танцевали в небесах, призывая себе в помощь всю мощь буремесяца и принимая сотни разрядов молний, загораясь ещё сильнее, выпуская ещё больше пламени, чтобы спуститься в воду и там, среди огромных воронок устроить побоище с материальными, но фантомными прообразами подводных чудовищ. Колдуны расстарались вовсю, наполняя озеро гигантскими кальмарами, спрутами и морскими змеями, призывая огромных акул, хищных касаток и не менее смертоносных китов, размером в несколько раз превышающих крупных драконов.

Это ристалище вскипятило воду и зрители посбрасывали с себя тёплые вещи, наслаждаясь горячим и мокрым паром, сквозь туман увлекаясь воистину невероятным представлением. На их глазах выступали не только драконы, колдуны также вносили лепту в сражение, спуская под воду струи магических потоков, пробивая шкуры морских хищников и помогая драконам успешнее сражаться в глубинах Чёрного озера.

Для зрительского удобства, колдун Болдер создал проекции подводных манёвров прямо напротив трибун, чтобы королевские подданные видели картину целиком.

Воздух искрился от магии, огня и воды. Звуки расползались над трибунами, вводя присутствующих в состояние шока от возможностей королевской армии и те, с замиранием сердца, наблюдали за сражением. Иностранные наблюдатели и послы не могли оторвать глаз, принимая эту демонстрацию именно так, как и хотел король: с затаённым страхом, с осознанием истинной мощи армии Каргатов. И всё это — без нориуса! Чистая дисциплина и военная выдержка. Армия, адаптированная под войну с морем за каких-то несколько месяцев!

Много депеш и писем полетит с одного континента на другой. Много осторожных и прямых слов будет сказано правителям иных стран. Крепко задумаются они над тем, на какой стороне они выступят весной.

Король был полностью удовлетворён. Он с удовольствием наблюдал, как боевые манёвры сменяются величественным ходом военных, на ходу сбрасывающих шкуры, выходя на берег в парадной форме. Он благосклонно кивал военным маршалам, одобряя устроенное представление. Одно только раздражало Никлоса и когда всё закончилось, а морская арена утихла безмятежной гладью, над которой призывно звучал военный марш, готовясь смениться более утончённым зрелищем, организованным уходящим в отставку Коргусом Барбарским, он призвал в ложе Винелию Барбскую. Девушку, уже как десять дней выпущенную из тюрьмы Лакраш и до вчерашнего дня не выходившую на публику.

Она скрывалась в своём доме рядом с вернувшейся матерью и близкими родственниками и только прямой приказ короля вынудил её явиться на это мероприятие и предстать перед его очами. Проблема была в том, что её уединение не помешало, пускай косвенно, но влипнуть в очередной назревающий скандал, который король намеревался устранить прямо здесь и сейчас. Но сперва выслушав её.

Винелия поднялся по ступенькам и замерла в глубоком реверансе напротив ряда кресел, где сидел нынешний близкий круг короля. И Никлос, и Селеста, и Фредерик, и Богарт с будто помолодевшей Милан — все они смотрели на неё, но с разным интересом. От Селесты шла жалость и острое чувство вины за то, что не смогла уберечь. От Фредерика чисто профессиональное любопытство — его волновала королевская репутация в этом вопросе и он размышлял, чем обернётся жизнь этой несчастной распорядительницы балов. Интерес Богарта проявлялся в бесконечном подозрении — девушка была чиста перед законом, не нашлось более подтверждающих улик причастности к заговору, но её собственное прошлое вызывало массу вопросов и это не сбрасывало подозрений с её личности. Милан же было просто любопытно, что будет дальше. А вот королевский интерес звучал как приговор.

Девушка медленно поднялась перед его немигающим взглядом, и стушевалась, хотя намеревалась говорить от себя чётко и ясно, желая как можно скорее покинуть столицу и уехать с матерью подальше от королевских очей.

Иное же задумал король для неё.

— До меня донесли, что вы, невинная кэрра Винелия Барбская, на днях стали предметом жёсткой стычки между первым маршалом кэрром Акрошем Адегельским и кэрром Улием Грацем. Последний имел наглость утверждать, что вы, несмотря на снятые обвинения, являетесь морским шпионом и ваши симпатии к морскому народу ни для кого не являются секретом. И дескать стоило вас допросить с бо́льшим пристрастием, чтобы вывести на чистую воду. На что Акрош бросился на него и дело обернулось безобразной дракой, разнять которую пришлось страже. И первый маршал, несмотря на прохладные отношения ваших семей, изъявил желание бросить вызов синему дракону, дабы смыть всю грязь с вашей чести. А по законам военного времени такие дуэли происходят только с моего одобрения. И заканчиваются смертью одного из дуэлянтов, дабы солдаты осознавали, на что они идут, и если меж ними лежит непримиримая кровь — смыть её сможет только смерть, тем самым уберегая войну от смуты в наших рядах, — долго и пространственно, даже как-то вальяжно заговорил Никлос, присматриваясь к побелевшей от страха девушке, что так отчаянно схватила саму себя за руку и сжала до синяков, не в силах и слова молвить.

— И я бы запретил своему первому маршалу так рисковать, да вот беда — он не намерен отступать и даже имел дерзость открыто об этом заявить. Все эти недели он был единственным, кто чётко заявлял о вашей невиновности и более того, потеснив серых мышей Богарта, сумел отыскать настоящие доказательства, показав вам свою преданность. Но вы даже не пожелали пустить его на порог и всячески уклоняетесь от встречи с ним, — продолжил говорить король, выдерживая небольшую паузу, смакуя весь спектр эмоций девушки, пока со стороны воды к ним поднимался невозмутимый Акрош, принявший самое активное участие в военных манёврах.

Со всех сторон к нему простирались руки и восторженные лица. Не было ни одной семьи, что не мечтала окольцевать столь смелого и дерзкого дракона, но маршал отметал все предложения, упрямясь, будто была у него какая-то иная цель.

И то, как он отыскивал глазами Винелию в толпе, а когда нашёл рядом с королём, отчего сначала посветлел лицом, а потом потемнел до крайности, догадываясь, что там происходит, подсказало наблюдательному Богарту, что только одна особа сидит как заноза в сердце маршала. И ради неё он был готов на всё. Даже отречься от семьи.

— И, прежде чем я вынесу окончательное решение, хотелось бы услышать, что вы сами думаете по этому поводу, — закончил говорить Никлос и жестом приглашая девушку подойти ближе, а сам опуская вокруг них полог, чтобы её слова услышал только он. — Скажи своё слово, кэрра. Промолчишь — и последствия не заставят долго ждать.

Девушка боролась сама с собой. Застыв как истукан, она сжалась, притворяясь мышкой, коей и стала после тюрьмы Лакраш. Всё в ней смешалось. И страх, и отчаяние, и непримиримость к семье Адегельских, что так жестко отомстили её матери. Но глядя на Никлоса, она решилась говорить.

— Кэрр Акрош — причина, по которой от меня отказался жених в моё Равновесие. Он угрожал ему. Он грозился убить Светра и тот отозвал помолвку. После мать объяснила, что всё это происки Брошина. Что Адегельские не прощают, а я останусь без мужа. И как в насмешку Акрош пришёл ко мне через несколько дней и предложил стать его любовницей. Он утверждал, что как увидел меня — тотчас влюбился, и только власть отца мешает открыто признаться в своих чувствах, — сухо объяснила Винелия. — Тогда я отказала ему, и он был вынужден отступить. Когда заговор раскрылся, Акрош вновь пришёл ко мне, утверждая, что помог королевству только ради меня. И в этот раз предложил стать его женой. Я отказала вновь. Но он не унимался. И сейчас он намеревается вновь обратиться с этим предложением, подкрепляя тем, что помог выбрать из тюрьмы. Своими поступками он доказывает свою любовь.

Повисла пауза. Винелии нелегко далось признание, и она опустила голову, прячась как от стыда.

— Почему ты оказываешь ему?

Вопрос короля поставил девушку в тупик, и она удивлённо нахмурилась. В её голове не укладывалось, с чего вдруг она должна согласиться.

— Потому что я не люблю его, — просто ответила Винелия, пожимая плечами. — Потому что он помешал моему счастью со Светром. И потому что он Адегельский, а все серебряные драконы — враги моей семьи. Они годами гадили исподтишка и только защита Артана Гадельера помогла мне устроиться во дворце, несмотря на все их попытки помешать.

Последние слова тенью пронеслись по королевскому лицу, и он задумчиво почесал подбородок, наблюдая, как всё ближе и ближе подбирается Акрош, с тревогой глядящего на непроницаемый полог.

— Ты отвергаешь его только из-за инстинктивной ненависти, вложенной твоей матерью. И обидой, нанесённой другими драконами. Но ведь он никогда по-настоящему не делал тебе зла. А твой возлюбленный Светр попросту трус, раз его остановили обычные запугивания. Он мог найти выход, если бы действительно тебя любил. Любовь всегда найдёт выход, — с тяжестью в голосе проговорил король, искоса поглядывая на Селесту, что-то бурно обсуждающую с Фредериком.

Девушка выглядела уставшей. Словно визиты в собор высасывали из неё все соки. Король допрашивал Акселя, тот утверждал, что Селеста давно никого не исцеляет в больнице, полностью отказавшись от визитов туда. Так что сложно сказать, что именно утомляет белую драконицу. И это, вместе с некоторыми иными признаками, разбивало королевское сердце, будто из него вытянули все жилы. Он чувствовал истинную подоплёку странной усталости. И знал, что сам стоит за ней.

— Я сказала своё слово, — упрямо ответила Винелия, задирая подбородок и как-то вся подобравшись. — Вы, мой повелитель, вам и решать, что делать с моими словами. Однако знайте — я не бессловесная Милан Свенская, и я не выйду замуж за Акроша по королевскому приказу.

В ответ король расхохотался и чуть наклонил голову:

— Браво, драгоценная Винелия! Вы покорили меня своей смелостью! Ладно, будь, по-вашему. Более того, я отпущу вас с матерью, но прежде вы сделаете кое-что для меня. Через месяц состоится мой день рождения. Я хочу, чтобы вы организовали такое пышное празднество, чтобы его и спустя века вспоминали.

Винелия нервно сглотнула, но успокоилась. Тюрьма вырвала из неё стержень сопротивления и, зная, что это максимум, что можно получить от короля, она согласилась. В конце концов, Никлос был в своём праве, обвиняя её в преступлении. Смешно было бы ожидать от него настоящих извинений, а не тех бумажек, что подсунули ей в день освобождения вместе с приличной суммой денег. Поэтому она лишь поинтересовалась напоследок, когда начал спадать полог нориуса:

— А что насчёт дуэли?

Король добродушно ухмыльнулся, заодно кивая подошедшему Акрошу и говоря во всеуслышание:

— А дуэль состоится. И прямо сейчас, пока все придворные в сборе. Пусть видят, чем и почему рискует наш великолепный и отважный первый маршал. Пусть люди знают о его безответной любви к кэрре Винелии Барбской, ради которой он готов рисковать не только своей жизнью, но и военным порядком во время войны. Пусть смотрят и запоминают, что такое любовь, — последние слова он почти процедил, жёстко охаживая взглядом потяжелевшего от горячих королевских слов Акроша.