Соломон. Забытая нежность

Глава 4 Аня

Дома нас опять ждал бардак и сплошные бутылки. Я боялась, что когда-нибудь по пьяни эти… слов даже приличных не могла подобрать родителям. В общем, я боялась, что они спалят дом, потому как отчетливо помнила, как несколько лет назад вот такой же теплой осенью загорелись леса, и весь поселок едва не выгорел дотла. Пожарные машины подъезжали с горы и пытались потушить пламя. Маша может, и не помнила, маленькая ещё была, а у меня до сих пор мурашки бежали по спине, когда я вспоминала об этом кошмаре и ярком зареве. Наш дом чудом остался в стороне от огня, а вот два соседских дома на противоположной стороне были теперь полностью непригодны для жилья. Так и стояли обуглившиеся, словно сгоревшие спички, напоминали мне, что и мы в одночасье могли превратиться в бомжей. Если не погорим заживо.

– Ты иди в нашу комнату, я немного приберусь и приду, – сказала я, окидывая взглядом гору бутылок и спящих мужчину и женщину.

В доме пахло спиртным и сигаретами. Все-таки снова курили. Хотя я ведь просила их, много раз говорила, что одна искра, и дом вспыхнет как свечка. В прошлый раз так переругалась с ними, что получила по лицу и неделю ходила красивая и нарядная, прятала синяк под очками, потому что стыдно мне было за родителей, за то, что те распускали руки. Но я бы и сейчас ругалась. Потому что здесь кругом одно дерево. Даже выбежать не успеем, погорим. Но что толку им это объяснять? Они напивались и в своем хмельном угаре обо всем забывали. Какие уж тут дети, окурки и спички.

Прибравшись на скорую руку, я вынесла мусор из дома, приготовила на ужин Маше кашу и пошла в нашу комнату. У самой аппетита не было никакого – тошно мне было от всего этого. Не знаю, как мы продержимся еще год. Сил моих уже не было. После, как поступлю в вуз, я лелеяла надежду получить место в общежитии. Может быть, уговорю консьержку, чтобы та разрешила жить сестренке со мной. А там как-нибудь выкарабкаюсь. Мечтать об этом было так приятно. Маша покушала, я расчесала ей длинные светлые волосики, заплела косичку, почитала ее любимую книгу и уложила спать, а сама взялась мечтать о будущем. Это была единственная отдушина и маленький просвет, лучик надежды, что мне удастся выбраться из этого болота и вытянуть сестру – моего маленького чистого и доброго ангелочка – на свет.

Пуховик сегодня не появился. Пока я убиралась в доме, Маша выходила из дома и звала кота, но он не отзывался. Что в принципе обычная для него вещь. Бывало, ночью он внаглую лез в окно, скребся и орал так, что внутри все сжималось от этого мяуканья. Поэтому я не стала закрывать плотно форточку на ночь в нашей комнате с Машей, чтобы, когда этот дикарь придёт, не шумел сильно и нас не будил. Я всегда спала очень чутко, иной раз слышу малейший шорох и тут же вскакиваю с постели. Но сегодня мне просто не спалось. Мысли крутились разные в голове, я даже, если закрою глаза и не стану ни о чем думать, не усну. Машка лежала у меня под боком, свернувшись калачиком. Мне было приятно и тепло рядом с ней, спокойно. Иногда я ловила себя на мысли, что больше жалею ее и люблю как мать, а не как сестра. Думаю в первую очередь о ней, вкусняшки ношу с работы. А она всегда отвечает мне благодарностью и слушается беспрекословно, не потому, что я ее старшая сестра, а потому что чувствует, ближе нее у меня никого нет, видит, что стараюсь ради нас обеих. И единственное, о чем жалею, что она умна не по годам. Рано жизнь плохую узнала. Ее бы в платьица красивые одевать и в куклы с ней играть… а она, как я возвращалась из школы, хвостиком за мной ходила, да на родителей алкашей вечно ругающихся смотрела. Вот и вся забава.

Из родительской комнаты вдруг ощутимо повеяло дымом. Я даже не сразу поняла, что случилась беда. Так боялась пожара, что, когда поняла, что это дом загорелся, то впала в ступор, и тело сковал ледяной страх. Мысли беспорядочно забегали в голове – что делать? Будить Машу хватать документы и деньги! Бежать к родителям! Но я совсем не уверена, что успею их обоих спасти. Ибо видела и хорошо помнила, как горели два года назад соседские дома. Словно вспыхнувшие спички, догорали в секунду и превращались в чёрные обуглившиеся черепушки и пеплом опадали на землю.

– Маша! – громко крикнула я, спрыгивая с дивана.

В первом выдвижном ящике письменного стола лежали мои документы и свидетельство о рождении Маши, там же лежали небольшие сбережения. Я завернула сонную девочку в одеяло, открыла окно, всунула ей документы и деньги в руки, подсадила, чтобы она смогла выбраться наружу. От страха Маша вся позеленела, заикалась и не могла вымолвить ни слова, со слезами на глазах смотрела на меня, что я остаюсь в доме, и мотала головой из стороны в сторону. Кричала мне, что без меня никуда не пойдёт. А тем временем белые клубы едкого дыма пробирались в нашу комнату сквозь маленькую щель. Дым резал глаза, от него першило в горле и хотелось без конца кашлять.

– Иди, я попробую разбудить их, – с нажимом попросила я. – Скоро вернусь. Иди! Я вернусь!

– Аня, пожалуйста, не надо! Не оставляй меня, – громко кричала Маша.

Всхлипывая, девчушка спрыгнула на землю и отошла от окна, а я больше не могла терять ни секунды. Как бы там ни было, но родителей не выбирают. И я не оставлю их умирать. Не хочу, чтобы этот грех камнем висел на душе до конца моих дней. Я хотя бы попытаюсь.

Открыв дверь, я приложила руку ко рту и закашлялась. Не знаю, что стало источником возгорания, возможно, кто-то из них проснулся и все-таки снова закурил? Ведь я все убрала, вымела весь пол и проверила досконально, нет ли окурков. А может быть, проводка? Кто теперь узнает истинную причину? Я подбежала к матери, она спала и даже не чувствовала едкого смога. Взяла ее за руки и стащила с дивана, силясь оттащить к нашей комнате и вытолкнуть ее через окно, как и Машу. Но мать даже не проснулась, лишь бессвязно что-то пробормотала и выдернула одну руку. Я изо всех сил пыталась ее тянуть, через выход было бы значительное быстрее, но прихожую уже охватило огнем, ещё минута или две, и он доберется до нас. Мне было жарко, кислорода почти не было, и я ощущала, как жгло и выдирало легкие. Мать была тяжелой, и я понимала, что за отцом попросту не успею вернуться. Не уверена даже, что мне хватит сил дотащить до нашей комнатки мать.

Я кричала, пыталась ее звать, но она находилась под ударной дозой спиртного и даже не слышала, как я ее зову. Кое-как я все-таки дотащила мать до нашей с Машей спальни. Перед глазами все кружилось, а вместо вдохов уже выходили сдавленные хрипы, похожие на лай старой собаки. Я бросила мать и схватилась за грудь, понимая, что, если сейчас не вдохну хоть каплю спасительного кислорода, то задохнусь от ядовитого угара. Наверное, я осела на пол, языки пламени кружили в диком танце у меня перед глазами, обжигали руки и щеки, кусали, выдирали целые куски кожи, отступали на какое-то время и снова возвращались к пытке. Не знаю, сколько длились эти бесконечные минуты, но я все же нашла в себе силы добраться до окна. Я оставила мать в дверях и поползла к источнику жизни, там, где был кислород и спасительный глоток свежего воздуха. Но силы покинули меня.

Я упала на пол, обернулась в сторону матери, и яркий красный всполох мелькнул перед глазами, я схватилась за горло, чувствуя, как что-то с силой вонзилось прямо мне в кадык, а затем все померкло перед глазами.