Сомнительные ценности

ГЛАВА 18

Посреди кухни с растерянным и несчастным видом стоял мужчина в перепачканной непромокаемой куртке. Из раны на лбу сочилась кровь и стекала по щеке.

— Ангус! Что случилось? — встревоженно спросил Роб. Схватив стул, он пододвинул его мужчине, который с трудом стоял на ногах, и бережно усадил его. — Вот, садись.

— Вызовите «скорую помощь»! — потребовал Ангус Маккинон, в его светло-голубых глазах застыл испуг. — Они все ранены, и хозяин, и ваши мать и отец. Я не знаю, насколько серьезно!

— Катриона, наберите 999! — коротко распорядился Роб. — Кирсти, покажи ей, где телефон. — Он опять повернулся к Ангусу. — Что же все-таки произошло? Где они?

— На крутом берегу, возле бассейна. Там маленький каменный мостик, на котором нет ограждения, знаете? «Лендровер» вдруг взял да и покатился вниз по склону — я ничего не мог сделать! — Ангус начал задыхаться, внутри у него что-то забулькало.

— Ангус, успокойся. Тебе пришлось долго бежать, и ты ослабел. Оставайся здесь, объяснишь «скорой помощи» куда ехать. — Роб налил в стакан воды и поднес к дрожащим губам Ангуса. — Они сильно пострадали?

Тот с трудом отпил глоток, закашлялся, но потом сумел выдавить:

— Ваша мать — не очень. Она ухаживает за остальными.

— Хорошо. — Роб начал выдвигать один ящик за другим. — Кирсти! Где у нас аптечка первой помощи?

Перепуганная женщина метнулась к шкафчику и вытащила красно-белую пластиковую коробку.

— Вот. «Скорая» уже выехала.

Катриона увидела, как Роб начал наполнять водой из-под крана пластмассовую канистру.

— Я поеду с вами, — сказала она.

— Хорошо, — кивнул он и протянул ей канистру. — Наполните ее, а я пока приготовлю несколько пледов. Поедем на вашей машине. Она лучше справится с крутизной, чем отцовский «меркури», я только захвачу его мобильный телефон. Жду вас внизу.

Маленький серебристый «гольф» подпрыгивал и скользил на проселочной дороге, взбираясь по склону так быстро, как только Катриона могла осмелиться. Поездка по грязной и мокрой дороге, петлявшей по холмам среди сосновых рощ и зарослей засохшего папоротника, показалась ей бесконечно долгой. Наконец они выехали к тому месту, где дорога пошла вдоль берега ручья, впадавшего в небольшой искусственный водоем. Внизу, под переброшенным через ручей каменным мостиком, они увидели «лендровер», который, накренившись под невообразимым углом, лежал на боку у самой воды.

— Господи! Счастье еще, что он не свалился в воду! — воскликнул Роб, побледнев.

— Вон ваша мать! — крикнула Катриона, увидев женскую фигуру, которая склонилась над чем-то распростертым на земле между дорогой и «лендровером». Полоса свежевзрытой земли и гальки указывала место, где размыло дорогу, что и явилось причиной катастрофы.

— Поставьте машину вон там, — предложил Роб, указывая на крошечную ровную полянку неподалеку от моста. — Нужно оставить проезд для спасателей.

Не успела машина остановиться, как он уже выскочил наружу и, прижимая к себе охапку пледов, полетел вниз, перепрыгивая через крупные камни и кусты вереска. Катриона не поспевала за ним: ее кожаные ботинки скользили по мокрой земле. Леди Невис стояла на коленях возле своего мужа, на ее оцарапанном и испачканном лице застыло выражение страдания, но глаза оставались сухими. На виске темнел кровоподтек, но она, казалось, не замечала его. Когда она заговорила, ее голос звучал неестественно ровно, как будто она изо всех сил заставляла себя сохранять спокойствие ради раненного мужа.

— Ему ужасно больно, — мягко сказала она. — Нога. Я его не передвигала.

Лорда Невиса вышвырнуло из «лендровера», когда тот кувыркался по склону, и теперь его правая нога была вывернута под непостижимым углом к телу. Лицо пострадавшего было искажено от боли, он часто и хрипло дышал. Лорд Невис был в сознании, но не мог говорить. Место, где сквозь штанину сочилась кровь, выглядело ужасно, как будто осколки костей пронзили сразу и плоть, и ткань.

Опустившись на колени, Роб открыл аптечку.

— Не волнуйся, отец, «скорая помощь» уже в пути, — сказал он, нащупывая место, куда следовало наложить жгут, чтобы остановить кровотечение.

— Где граф? — спросила Катриона, встревоженно оглядываясь.

Второго тела нигде не было видно.

— Он все еще в «лендровере», — объяснила Квинни Невис. — Я не смогла его вытащить. — Судя по ее тону, она не очень-то верила, что лорда еще можно было спасти. — Они оба сидели сзади и не были пристегнуты.

Подавив горестный вздох, Катриона, спотыкаясь, побежала к лежащему на боку тяжеловесному автомобилю, о сплющенную крышу которого плескалась вода. Мотор не работал, запах разлитого бензина смешивался с ароматом свежевспаханной земли. Ангус и леди Невис, по-видимому, выбрались через переднюю дверь, оказавшуюся сверху, — она и сейчас оставалась незахлопнутой. Обойдя машину кругом, Катриона попыталась заглянуть внутрь через заляпанное грязью, но оставшееся целым заднее окно. Ей удалось различить трогательно скрючившуюся фигуру старого графа, лежавшего на задней дверце. Его голова была зажата между спинкой переднего сиденья и крышей. Катриона не смогла понять, открыты ли у него глаза и дышит ли он.

Проверяя устойчивость, она осторожно попробовала опереться о боковое крыло. Машина чуть-чуть качнулась, но, судя по всему, не собиралась переворачиваться. Взобравшись на крыло и приподняв одной рукой переднюю дверцу, Катриона, извиваясь, ухитрилась просунуть нижнюю часть тела внутрь кабины. Нащупав ногами твердую опору, она крикнула Робу, который, подняв голову, наблюдал за ее действиями:

— Я хочу попробовать залезть внутрь!

Роб перевел взгляд на мать, взял ее руку и положил на бандаж, которым он только что стянул бедро своего отца.

— Надави здесь посильнее, дорогая, и держи. Я на минутку.

Схватив валявшуюся неподалеку толстую сосновую ветку, он побежал к «лендроверу». Используя ветку, как рычаг, он закрепил дверцу в открытом положении, так что Катриона смогла окончательно забраться внутрь.

— Он дышит, — сообщила она, поводив рукой вдоль лица старого графа.

— Нам понадобятся дополнительное снаряжение и инструменты, — хрипло проговорил Роб, забрасывая в кабину плед. — Попробуйте накрыть его вот этим. Вы не могли бы продержаться там еще какое-то время, на случай, если он придет в себя? Я хочу позвонить, вызвать подмогу. — Увидев, что Катриона кивнула, он криво улыбнулся: — Вы чудо! Я думаю, мать и отец благополучно дождутся приезда «скорой помощи». Она перенесла шок и контузию, но хорошо держится, а отец, хоть и страдает от боли, но потерял относительно немного крови.

— Скорее бегите звонить, — озабоченно покачала головой Катриона, перевешиваясь через спинку сиденья, чтобы укутать пледом бесчувственное тело. — Он слишком стар, вряд ли он долго вытерпит.

Но прошел еще целый час, прежде чем вызванные пожарники освободили графа из его металлической клетки, час, в течение которого Катриона, чувствуя, как постепенно немеют ее конечности, сгорбившись, балансировала возле ставшего вертикальным переднего сиденья и непрерывно говорила со стариком, не будучи уверена, что он ее слышит. Снаружи раздавался оглушительный шум гидравлических ножниц, но крепкая стальная оболочка «лендровера», спасшая пассажиров от гибели, когда он катился по склону, теперь затрудняла работу спасателей.

Тем временем прибыл специальный вертолет медицинской помощи. Врачи подготовили лорда и леди Невис к транспортировке в Белфордскую больницу Форт-Вильяма и собрали особые носилки-колыбель, чтобы погрузить в вертолет Лохабера, когда его наконец извлекут из автомобиля. Однако они ему уже не понадобились.

С помощью Катрионы старику подвели капельницу, и в тот момент, когда пожарникам, работавшим по пояс в воде, наконец удалось отогнуть часть крыши, Лохабер пришел в себя.

Он смотрел прямо на Катриону, и в глазах его светилось сознание.

— Значит, вы вернулись, — проговорил он. — Вы привезли часы?

Катриона с трудом ловила его слова. Наклонившись как можно ниже, она сказала:

— Потерпите еще немного, скоро вас освободят. Все будет хорошо.

Его голова, зажатая, словно в тисках, чуть-чуть шевельнулась:

— Нет. Не успею. Просто рад, что вы здесь. — Голос старика сорвался, и в груди что-то задребезжало.

Катриона увидела, как его глаза медленно закатились под сморщенные старческие веки, и в порыве безнадежного отчаяния закричала:

— Нет! Не надо! Вы уже свободны!

Да, он уже был свободен, но только не на этой земле.

— Бог мой, ты меня просто потрясла, — признался Роб несколько позже в тот же день, когда они с Катрионой пили в кухне горячий сладкий чай. — Не знаю, как ты вытерпела столько времени в такой неудобной позе. Ты, должно быть, валишься с ног.

И действительно, выбравшись из останков «лендровера», Катриона с трудом могла передвигаться. Ноги совершенно одеревенели и не сгибались, в голове, после того как в непосредственной близости от нее целый час грохотала гидравлическая машина, страшно шумело. Обессиленная и опустошенная, Катриона больше всего страдала от сознания, что все это оказалось впустую, что старый граф умер на ее глазах, когда спасение было уже совсем близко.

Однако она постаралась взять себя в руки — ей хотелось помочь Робу, потрясенному смертью деда, справиться со своим горем.

— Я рада, что в последние минуты с ним был кто-то, кто хоть немного знал его, — мягко сказала она. — Конечно, это должен был быть ты, но ты бы там просто не поместился. Как жаль, что он не выдержал, ведь он был таким стойким и крепким.

— Врачи считают, что у него был разрыв селезенки, — вздохнул Роб. — Не будь этого, он мог бы еще жить и жить. Надеюсь только, что он не сильно страдал в последние минуты.

— Нет, он не чувствовал боли, — покачала головой Катриона. — Он был в полном сознании, совершенно спокоен, и, ты знаешь, он сразу узнал меня. Так странно, просто удивительно! Едва открыв глаза, он уже знал, кто я. — И она передала Робу последние слова старика.

— Вот видишь, значит, ты произвела на него более сильное впечатление, чем тебе казалось, — прокомментировал Роб, слабо улыбнувшись. — Я думаю, ему повезло хотя бы в том, что последней в этом мире он видел тебя.

Прикусив губу, Катриона опустила глаза. Она искренне раскаивалась, что в недавнем прошлом так плохо думала о старом графе и его семействе.

— Я должен позвонить Андро, — устало произнес Роб, заставляя себя встать. — Он обожал деда едва ли не больше, чем кто-либо другой.

— Вот как? — удивленно пробормотала Катриона, мысленно пожалев о том, что хотя бы часть мудрости старика не передалась его младшему внуку.

Минут десять Роб разговаривал с братом, а потом звонил в больницу, чтобы узнать о состоянии родителей. Вернувшись в кухню, он увидел, что Катриона вместе с Кирсти готовит сандвичи из той говядины, которую они должны были в горячем виде съесть за ленчем.

— Вам нужно поесть, мастер Робайд, — по-матерински заботливо обратилась к нему домоправительница. — И молодая леди тоже выглядит так, словно умирает с голоду.

— Катриона. Меня зовут Катриона, — представилась «молодая леди», намазывая маслом хлеб.

— Очень приятно, мисс Катриона, — кивнула Кирсти, отбирая у девушки нож. — Почему бы вам с мастером Робайдом не перейти в гостиную графа, а я принесу вам поднос.

Ее угодливая манера обращения показалась Катрионе, которая обычно со всеми общалась на равных, странной, но Роб, по-видимому, привык к ней и не обращал внимания.

— Кирсти, сегодня вечером приедет Андро, — сообщил Роб. — Катриона, пойдем, разожжем там камин.

— Он уже горит вовсю. Вы просто сядьте и отдохните, — сказала Кирсти. — Я сама все сделаю.

— А как себя чувствует ваш муж? — участливо спросила Катриона. — Он не пострадал?

— Ангус в порядке. Перепугался, конечно, и набил огромную шишку на макушке, но доктор сказал, что ничего страшного, нужно просто отлежаться. Я благодарю Бога за то, что он остался цел, и молюсь за упокой души его сиятельства. Надеюсь, вы не вините Ангуса в том, что произошло.

— Ни в коем случае, Кирсти. Я уже говорил ему об этом, — успокоил ее Роб. — Пусть отдыхает и не волнуется.

Покойный граф, если не был занят в мастерской, обычно проводил время в небольшой комнате возле кухни. Там он слушал радио, читал, писал письма и изредка смотрел телевизор. Эта комната, где, казалось, еще витал дух хозяина, была уютной и удобной, с покрытым изразцами очагом и простой мебелью, которая видала лучшие дни. Повсюду были расставлены образчики его творчества — деревянные кувшины, чаши, тарелки из ореха и полированного бука. Огромное блюдо было доверху наполнено искусно изготовленными из различных пород дерева моделями овощей и фруктов самых разнообразных форм и оттенков.

— Мне даже не верится, что он уже никогда не будет сидеть здесь и слушать по радио программу новостей, — горько вздохнул Роб, обходя ближайшее к камину кресло, в котором всегда сидел его дед. — Всегда, сколько я себя помню, он был здесь, в этом доме, в этой комнате.

— Что сказал Андро? — тупо спросила Катриона, сворачиваясь клубочком в уголке дивана.

— Разумеется, он захотел узнать, как это произошло и где сейчас родители. Он собирается по дороге заехать в больницу.

Не успел Роб закончить фразу, как зазвонил стоящий на письменном столе телефон. Роб встал, взял трубку и несколько минут разговаривал сухим, официальным тоном.

— «Инвернесс курьер», — лаконично пояснил он Катрионе, закончив разговор. — Какой-то проныра-репортер уже успел просмотреть сводку происшествий. Хотели, чтобы я подтвердил им факт смерти деда.

— Наверно, будут еще такие же звонки, — предположила Катриона. — Репортер продаст эту новость информационным агентствам. Сейчас она, наверно, уже мчится по проводам.

Вошла Кирсти с подносом, нагруженным сандвичами и чашками с бульоном, над которыми поднимался пар. Несмотря на подавленное настроение, Катриона вдруг почувствовала волчий аппетит. Роб, по-видимому, тоже здорово проголодался, и некоторое время они в тишине поглощали пищу, погрузившись каждый в свои мысли, и лишь время от времени обменивались понимающими и успокаивающими взглядами.

Поев, Катриона вытерла рот салфеткой и неуверенно произнесла:

— Мне, наверно, пора ехать.

Роб почему-то нахмурился.

— Не уезжай, — вдруг вырвалось у него. — Я не хочу, чтобы ты уезжала.

— Но я не могу остаться здесь, — пробормотала Катриона, выпрямляясь на кончике стула, — я ведь не член семьи.

— Ну и что же? — удивился он. — Я прошу тебя остаться. Мне действительно тяжело одному.

— Но скоро приедет Андро. Если хочешь, я побуду до его приезда.

— Пожалуйста, оставайся вне зависимости от того, приедет Андро или нет, — настаивал Роб. — Дед любил тебя. Он бы хотел, чтобы ты была здесь. — Вновь раздался телефонный звонок. — О Господи, теперь он будет трезвонить весь вечер, — беспомощно вздохнул Роб, направляясь к письменному столу.

Катриона наблюдала за ним, пока он расправлялся с очередным репортером. Несмотря на сухой и деловой тон беседы, усталое и бледное лицо Роба было трогательным и беззащитным. Он выглядел моложе своих лет и казался скорее юношей, который впервые переживает утрату близкого человека, чем зрелым мужчиной, неоднократно успевшим столкнуться со смертью. Катриона с сочувствием подумала, что, должно быть, это первое близкое знакомство Роба с Угрюмой Жницей. Собственно говоря, и сама Катриона впервые присутствовала при чьей-то смерти, и, несмотря на то, что покойный не был ее родственником, это явилось для нее огромным потрясением. Насколько же тяжелее должно быть тому, для кого умерший был горячо любимым и почитаемым дедушкой.

— На этот раз «Скотсмэн», — сообщил Роб, положив трубку. — Наверно, будут еще звонки.

— Ты уже совсем выбился из сил, — заметила Катриона. — Давай в следующий раз я подойду.

— Хорошо, — согласился Роб, — буду тебе очень благодарен. Это так ужасно — говорить о нем, как о мертвом. Все они уже задают вопросы в прошедшем времени.

Он опустился на диван рядом с Катрионой и закрыл лицо ладонями.

Она придвинулась поближе и обняла его за плечи.

— Поплачь, — мягко произнесла девушка. — Поплачь, никто не видит.

Она почувствовала, как затряслись его плечи, и услышала мучительные, полные бессилия и тоски рыдания, подействовавшие на нее, как катализатор. Катриона не выдержала, и по ее лицу тоже медленно заструились слезы. Снова зазвонил телефон, но она не шевельнулась. Пусть звонит. Катриона вдруг вспомнила, как вот так же, совсем недавно, в ее комнате зазвонил телефон, и это оказался он, Роб. Тогда Хэмиш умолял ее не отвечать, но она все-таки взяла трубку. Насколько же сегодня все по-другому!

Звонки прекратились, а вскоре стихли и рыдания Роба. Отняв руку, она нащупала в кармане бумажный носовой платок и сунула ему.

— Возьми.

Он послушно вытер глаза и высморкался, затем встал и бросил клочок бумаги в огонь. Вспыхнув, тот мгновенно превратился в пепел. Повернувшись к Катрионе, Роб устало улыбнулся.

— Спасибо, — тихо сказал он. — Мне это было необходимо.

Она вернула ему улыбку.

— Чтобы как следует выплакаться, нужно более мощное плечо.

— Твое было как раз таким, как нужно, — ответил он.

Андро, трясущийся и бледный, появился около десяти вечера.

— Отца прооперировали, — сообщил он. — Я ждал, пока его вывезут из операционной. Ему в ногу вставили стержень, говорят, что со временем все заживет, только будет прихрамывать. Матери сделали рентген, у нее трещина свода черепа. Несколько дней ей придется пробыть в больнице, пока они убедятся, что не произошло смещения или чего-то в этом роде. Она хотела отправиться домой, но доктор сказал, что это рискованно.

— Бедные наши старики, — вздохнул Роб. — Все равно, конечно, им еще повезло. А здесь сумасшедший дом: звонят из газет, с радио и телевидения. Ты уже слышал выпуски новостей?

— Нет.

Андро выглядел возбужденным и нездоровым, было ясно, что он с большим трудом держит себя в руках. Направившись прямиком к шкафчику, где, как он знал, его дед держал запасы спиртного, Андро с вызовом, как будто боялся, что присутствующие будут возражать, заявил:

— Мне нужно чего-нибудь выпить. Кто-нибудь присоединится?

Катриона молча покачала головой — она боялась, что если произнесет хоть слово, то Андро не выдержит и взорвется. Взгляд, которым он наградил ее, когда приехал, достаточно ясно продемонстрировал, как он относится к ее присутствию. Может быть, это потому, что при мне он должен сдерживаться, подумала Катриона. Может быть, ему тоже хотелось бы поплакать, но при мне он не может себе этого позволить. Она чувствовала себя весьма неуютно и не знала, как ей себя вести и что делать дальше.

Андро понес Робу его порцию и, подойдя вплотную, шепотом спросил:

— Какого черта ей здесь нужно?

— Катриона у меня в гостях, — не понижая голоса, ответил Роб. — Она была с дедом в его последние минуты и вела себя просто потрясающе. А ты имеешь что-нибудь против, Андро?

— Да, имею! Почему это она должна была быть с Гэмпсом, когда он умирал? Она для нас никто!

— Да, но тебя, старик, там не было, правда? А Катриона, по счастливой случайности, была. Я не понимаю, какие у тебя есть основания возражать против ее присутствия. Она очень много сделала для нашей семьи — и не в последнюю очередь для тебя.

— Вот что, послушайте, я поеду, — осторожно вмешалась Катриона. — Так будет лучше.

— Ты не сможешь в темноте спуститься по этой дороге, — возмущенно отозвался Роб. — И вообще, об этом и речи быть не может.

— В таком случае, может быть, ты скажешь, где я могу поспать, потому что, вынуждена признаться, я вымотана до предела. — Это было правдой, но главной причиной было то, что Катриона считала нужным оставить братьев наедине.

— Ты можешь занять мамину комнату. Сейчас я тебе покажу, — предложил Роб и бросил сердитый взгляд на брата. — Я вернусь через пару минут. Подожди меня здесь.

Когда они поднимались по лестнице, он сказал Катрионе:

— Не обращай внимания на Андро. Просто он очень расстроен смертью деда и в то же время чувствует свою вину перед тобой. Для него это оказалось чересчур, такая комбинация не могла не отразиться на его манерах.

— Я не хочу, чтобы он считал меня своим врагом, — вяло произнесла Катриона. — Постарайся объяснить ему это, хорошо? Пусть он не чувствует себя виноватым — я обошлась с Хэмишем ничуть не лучше, чем Андро — со мной.

Роб нахмурился.

— Тут я готов поспорить, — возразил он. — Ты не прилагала усилий, чтобы умышленно обольстить Хэмиша Мелвилла. Но если считаешь, что это поможет, я попробую убедить Андро, что ты не затаила против него зла.

— Да, — с облегчением подтвердила Катриона. — Именно так и есть. Я не держу против него зла.

— Вот мамина комната. Брак моих родителей основан на предпосылке, что те, кто спят порознь, остаются вместе. — Роб пожал плечами: — Сам я не очень в это верю, но для них это оправдалось. Моя комната — следующая вниз по коридору, а напротив — спальня Андро.

— Я могу запереться изнутри, на случай, если тебе не удастся его утихомирить, — наполовину в шутку, наполовину всерьез предложила Катриона.

— Не беспокойся, я с ним справлюсь. Увидимся утром, — сказал Роб. — Спокойной ночи.

Он нежно поцеловал ее в обе щеки, а потом, очень осторожно — в губы. Эти поцелуи повергли Катриону в недоумение. Они не раскрыли ей до конца, почему он пригласил ее в Глендоран, но в них содержался намек.

— Почему ты всегда бываешь таким дерьмом с женщинами? — потребовал ответа Роб, вернувшись к Андро, который за время его отсутствия успел прикончить как минимум две солидные порции виски.

— Потому что я не хочу быть такой половой тряпкой, как ты, — заплетающимся голосом ответил Андро. — Ты вечно позволяешь им вытирать об себя ноги. Теперь это делает Катриона. Она крутит тобой, как хочет.

— Глупости. Она совсем не такая, и кому это знать, как не тебе. По крайней мере, я обращаюсь с женщинами как с человеческими существами, — изо всех сил стараясь сдерживаться, возразил Роб и, взяв свою недопитую рюмку, сделал глоток. — Я не веду себя как олень-самец во время брачного периода — сделал свое дело и помчался за другой самкой.

— Вряд ли Изабель согласится с твоим сравнением, — хмыкнул Андро. — Во всяком случае, мы с ней вместе гораздо дольше, чем ты с любой из твоих женщин.

Роб заставил себя проигнорировать насмешку.

— Изабель — нетипичный случай. У нее есть более интересные дела, чем следить, как ты гоняешься за ланями. Но существует предел терпению даже таких ангелов, как Изабель. И я нисколько не удивлюсь, если у Изабель оно уже скоро лопнет.

— И тогда ты с удовольствием возьмешь ее себе, да? Судя по всему, тебе нравится подбирать за мной объедки, — не отставал Андро.

— Почему ты так упорно стараешься вывести меня из терпения? — поинтересовался Роб. — Или таким образом ты оплакиваешь смерть Гэмпса? Довольно-таки специфический способ выражения скорби.

— Гэмпс меня понимал, — мрачно изрек Андро. — Он — единственный, кто меня понимал.

— О-о, нет, я тоже очень хорошо понимаю тебя, Андро, но дело в том, что я тебя не одобряю, а вот Гэмпс, должно быть, жалел тебя и поэтому мирился с твоими сумасбродствами. Он считал, что ты мечешься, потому что чего-то ищешь, и, будучи сам настоящим мужчиной, дед надеялся, что поможет и тебе стать им. Он не понимал, что как только ты что-то найдешь, так тут же начинаешь думать, что это совсем не то, чего тебе хотелось.

— Он знал, что я люблю Глендоран. Он знал, что я готов бороться за то, чтобы сохранить и уберечь его.

— Уберечь? Что ты имеешь в виду?

Роб нахмурился, увидев, как Андро снова подливает себе виски. Он заметил, что у брата уже начали трястись руки, и пододвинул ему блюдо с сандвичами, которое Кирсти, уходя, заботливо накрыла прозрачной пленкой.

— Вот, поешь. Тебе нужно подкрепиться, если собираешься и дальше пить в таком темпе.

— Бр-р, я и думать не могу о еде, — скривился Андро. — Это благодаря усиленному питанию ты стал таким толстячком?

Оба брата были почти одного роста, и нельзя было отрицать, что Роб выглядит гораздо шире и плотнее, чем его тонкий, гибкий брат. Тем не менее определение «толстячок», безусловно, было явным преувеличением. Но Роб еще раз удержался от того, чтобы поднять брошенную перчатку.

— Лучше искать утешения в усиленном питании, чем в виски. Собираешься объяснить мне, что ты подразумевал под словом «уберечь»?

— Уберечь от пришлых, от чужаков. Сохранить для истинных жителей долины, — с готовностью объяснил Андро. — И Гэмпс в данном случае был на моей стороне.

— Нет, не был! — выкрикнул Роб. — Да, он считал, что люди должны возвращать долг земле, которая их вскормила, но не отказывал другим в праве внести их вклад. Он не был изоляционистом.

— Да какое, черт побери, теперь имеет значение, кем он был и кем он не был? — вскипел Андро. — Он умер, а вы с отцом, я полагаю, теперь перевернете здесь все вверх дном и превратите Глендоранское поместье в Мекку для туристов. Скоро мы здесь будем иметь этнографический парк с бревенчатыми хижинами и центр досуга имени славного принца Карла. Гэмпс перевернется в своем гробу раньше, чем осядет земля на его могиле.

— Ты, должно быть, сошел с ума! — возмутился Роб. — Кто внушил тебе эти бредовые мысли?

— Да хотя бы те английские свиньи, которые уже начали строить придорожную закусочную на месте бывшей фермы. Жаль только, не удалось их оттуда выкурить. Твоя подружка, Катриона, которую они сумели обвести вокруг пальца, обманутая их мнимым английским добродушием, только и делает, что вытирает им сопли. А я-то считал, что она настоящая патриотка Хайлэнда.

Роб решительным жестом заткнул бутылку пробкой и спрятал в шкафчик.

— Когда ты напиваешься, то сразу начинаешь нести чепуху, — заявил он. — Сегодняшний день был потрясением для всех нас, но не нужно использовать смерть Гэмпса для того, чтобы бросаться обвинениями. Пока что ни ты, ни я не имеем ни малейшего представления о том, что отец собирается делать с поместьем, однако, смею тебя заверить, если мое мнение будет иметь хоть какое-то значение, здесь не будет ни этнографического парка, ни кемпинга для туристов.

— В отличие от меня, у тебя, по крайней мере, будет право голоса, — буркнул Андро. — Ты ведь теперь, надо полагать, становишься виконтом Невисом? Только не воображай, что по этому поводу я собираюсь рвать на себе волосы.

— Господи Иисусе! Теперь у нас к паранойе прибавилась зависть, — со вздохом констатировал Роб. — Единственное, чего бы мне хотелось, идиот ты эдакий, — чтобы ты съел хотя бы один из этих сандвичей. Тогда, может быть, завтра ты сможешь помочь мне в организации похорон. А сейчас ты в таком состоянии, что от тебя нет никакого толку.

— Наверно, еще должно быть дознание или что-нибудь в этом роде? — спросил Андро и, плюхнувшись на стул, сорвал с блюда пленку. Он с жадностью начал есть два сандвича одновременно, как будто это была его первая еда за целый день. — Не могут же люди внезапно умирать без того, чтобы кто-нибудь не начал задавать вопросы?

— Власти уже поставлены в известность, и я думаю, будет проведено обычное дознание. Ведь это обычный несчастный случай. Нам еще повезло, что все так кончилось.

— А что могло быть хуже? — с полным ртом спросил Андро. — Ах, да, Ангус мог с тем же успехом, оставшись без единой царапины, благополучно угробить все семейство.

— Ангус не виноват, — терпеливо возразил Роб. — Он не мог знать, что в этом месте дорога размыта дождями. Это могло случиться в любой момент с любым водителем. Не надо искать козла отпущения.

— А мне хочется! — взвизгнул Андро, не переставая жевать. Его глаза наполнились слезами, он тяжело дышал. — Гэмпс был такой славный старикан! Он мог прожить еще много лет и спокойно умереть в своей постели. Это чертовски несправедливо!

— Что ж, хоть в чем-то мы согласны, — кивнул его брат.

— Послушай, ты ведь не собираешься и дальше продолжать встречаться с Катрионой? — внезапно спросил Андро, застав Роба врасплох.

— Не знаю, — ответил тот. — Может быть. А почему бы и нет?

— Это чертовски неловко, — сквозь зубы процедил Андро.

— Ты не имел права играть жизнью другого человека, — непримиримо заявил Роб. — Во всяком случае, я не стану обращаться с ней как с бумажным носовым платком — использовал и выбросил. И если в будущем между мной и Катрионой возникнет что-то серьезное, тебе придется помалкивать о том, какую неприглядную роль ты сыграл в ее жизни, в противном случае дела примут для тебя дурной оборот. Ты же не захочешь, чтобы дорога в Глендоран навсегда была для тебя закрыта?

— Господи, — изумленно пробормотал Андро и, прихватив с блюда оставшиеся сандвичи, встал. — Ты еще не унаследовал Эдем, а уже разыгрываешь Бога.

Катриона мгновенно провалилась в сон, не успев даже как следует разглядеть элегантную спальню Квинни Невис, обитую шелком аквамаринового цвета и уставленную мебелью красного дерева. Девушка опасалась, что, стоит ей закрыть глаза, перед ней вновь встанет страдальческое и трогательное лицо старого графа, каким оно было перед смертью. Но вместо этого она немедленно впала в забвение и, проснувшись с ощущением, что проспала всего несколько минут, увидела пробивающиеся сквозь задернутые занавеси рассветные лучи. До середины лета оставалось каких-то десять недель, и ночи в Хайлэнде уже стали довольно короткими. Взглянув на часы на прикроватном столике, Катриона обнаружила, что уже половина шестого.

Она привстала, на мгновение забыв, где находится, но в ту же минуту все события предыдущих суток нахлынули на нее. Откинувшись на подушки, в течение нескольких минут Катриона обдумывала ситуацию. Все, что произошло накануне, было стечением обстоятельств, и сегодня Глендоранский замок уже не был подходящим местом для посторонней девушки, которая всего лишь проезжала мимо, возвращаясь после пасхальных каникул, и ненадолго заехала в гости. Вчера Роб был благодарен ей за помощь и компанию, но с приездом Андро положение в корне изменилось. Теперь Катриона понимала, что стала лишней, и, как бы ни старался Роб по доброте душевной уверить ее в обратном, чувствовала себя незваной и нежеланной гостьей.

Решительно отбросив одеяло, Катриона встала. Брюки, рубашка и свитер, в которых она была накануне, висели на спинке стула. Торопливо натянув одежду, она взяла в руки ботинки и на цыпочках пошла к двери. Ей хотелось как можно скорее сбежать отсюда и вернуться домой. Здесь в ней больше не нуждаются, и лучше всего, если она не станет вносить раздор между двумя братьями, а просто исчезнет из их жизни. Андро ее терпеть не может, а Роб только что еще на один шаг приблизился к тому, чтобы стать графом Лохабером. На него ложатся новые обязанности и высокая ответственность, и девушка, которую он однажды случайно пригласил к ленчу, теперь может оказаться помехой.

Вчера, вернувшись с места происшествия, Катриона поставила «гольф» в гараж позади замка, поэтому сегодня смогла легко выбраться из дома через заднюю дверь, которая запиралась только на засов. Но, прежде чем исчезнуть, она должна была еще кое-что сделать. В багажнике ее машины лежали деревянные часы. Катриона собиралась вернуть их графу, объяснив, что она больше не нуждается в них, потому что поняла то, что он хотел ей открыть, поняла быстротечность времени и бессмысленность его растрачивания. Как хорошо, что перед смертью старик каким-то чудом узнал об ее прозрении и успел за нее порадоваться. Может быть, это и не было самым большим его достижением, но, так или иначе, оно оказалось последним.

Торопливо пройдя через кухню, Катриона отнесла часы в комнату, где они с Робом провели предыдущий вечер. Воспользовавшись листом личной почтовой бумаги графа и его ручкой, она написала:

«Дорогой Роб, вот часы твоего дедушки. Он знал, что я собираюсь их вернуть, потому что они исполнили свое предназначение. Как жаль, что его больше нет. Он был чудесным человеком, необыкновенно добрым, восприимчивым и понимающим. Я бы очень хотела узнать его поближе. Пожалуйста, передай мои соболезнования родителям и Андро и скажи отцу, что я обо всем проинформирую руководство банка. Надеюсь, они оба скоро поправятся. Я буду о вас думать. Катриона».

Прикрепив записку к часам, она ушла с мыслью, что эта глава ее жизни благополучно завершилась.