Соперницы

6

Джейн была потрясена. Ее планы создания в семье уважительной, дружеской, сердечной атмосферы разбились на мелкие кусочки. Она и раньше понимала, что отношения мужчины и женщины в браке могут отличаться от тех, которые существовали между ними до свадьбы. Она согласна была смириться с тем, что ее не будут бесконечно баловать и носить на руках. Но своей мягкостью, настойчивой и кропотливой душевной работой Дженнифер собиралась приучить Нормана к взаимным уступкам, искренности и стремлению понимать друг друга. Она надеялась, что сумеет создать в доме ту обстановку, которая даже при отсутствии любви может принести супругам покой и довольство. Но тот кошмар, в который, судя по всему, собирается превратить ее жизнь Норман, не мог привидеться ей даже в страшном сне. Дженни простонала тихонько и закрыла глаза. Ей казалось, она сейчас потеряет сознание.

Она полюбила человека, которого считала сильным, нежным, заботливым. С ним было свободно и легко. Время, проведенное с ним на побережье, Дженнифер вспоминала как счастливый сон. По-детски увлеченно и без тени смущения занимались они возведением замков из песка, строительством игрушечных дамб и ловлей креветок по колено в воде в маленьких, прогретых солнцем озерцах на окраине Уиклоу.

Лицо Дженни исказилось от боли. Как она любила его в те минуты! Мать при нем помолодела, расцвела и, казалось, забыла все свои горести. Его приветливое простое обхождение, улыбка и частый заразительный смех будто солнцем осветили их дом.

Это был расчетливый маневр, подумала она. О боже! Дженни прижала руки к груди и вздохнула горько и безнадежно.

Жесткая сильная ладонь стиснула ее пальцы. Норман взял ее руку и веско накрыл своей.

— Давай кое-что проясним, — сказал он твердо. — Женитьба не делает тебя автоматически моим финансовым партнером. Здесь я не потерплю никакого посягательства на свою свободу. Я буду действовать по собственному усмотрению, понятно? Не вмешивайся в мои дела, и я не буду вмешиваться в твои.

Ее уставший, измученный мозг с трудом воспринимал смысл сказанного. Но одно слово проникло в сознание.

— Дела? Какие дела? Что ты собираешься проворачивать за моей спиной?

Норман отшатнулся.

— Великий боже! Ты, кажется, готова подозревать меня во всех смертных грехах, кроме разве что убийства! Могу ли я рассчитывать хоть на каплю доверия к себе? — с тяжелым упреком спросил он.

На глаза Дженни стали наворачиваться слезы. Он не любит ее. Никогда не любил. Благополучная семейная жизнь кончилась, не успев начаться. Несколько блаженных часов, промелькнувших как сон, и потом годы и годы отчаяния. Ей уготована доля даже более безотрадная, чем досталась матери.

— Нет, — уныло ответила она. — Боюсь, не можешь.

Норман потряс головой, будто не мог поверить, что правильно расслышал ее слова.

— Нет? Водитель! Остановите, к дьяволу, этот чертов автомобиль! — прорычал он, вцепившись руками в колени.

Ошеломленный водитель резко нажал на тормоза, не доехав несколько метров до побережья. Норманн выскочил из лимузина и размашистым шагом направился к морю. Ступни его утопали в песке, но он продолжал идти и остановился, лишь оказавшись по щиколотку в воде. Он застыл без движения, позволяя соленой волне заливаться в ботинки и трепать края дорогих брюк.

Дженнифер свернулась в клубочек в углу машины, краснея при взгляде на шофера, невольного свидетеля их бурной размолвки. Почему Норман стоит там? Море лизало его одежду, но он не обращал на это ни малейшего внимания. Джейн не знала, что ей делать, сбитая с толку его странным поведением.

— Мне… э, вернуть его, миссис Реджинальд? — тактично предложил шофер.

Растерянная, поникшая, она, чтобы не показать своего унижения, напряженно смотрела в окно.

— Нет, — выдавила Дженни с трудом. — Я сама схожу… Не затрудняйте себя.

— Все в порядке, миссис. — Шофер снова попытался прийти ей на помощь. — Я сам женат. Это не всегда розы.

— Вы правы. Встречаются и шипы. — Но ведь они-то поженились всего несколько часов назад! Хотя бы несколько месяцев, несколько недель в их сердцах должны были звучать радостные свадебные колокола.

Годы умеренной, скромной жизни приучили ее бережливо относиться к немногим своим вещам. Она не могла спокойно видеть, как морская вода портит дорогую одежду. И вообще он был одет с ног до головы в высшей степени элегантно. Невольно всплыло в памяти вскользь брошенное Беллой замечание, что нижнее белье у него отменного качества…

Дженни стояла около машины, слушая шум моря и пение птиц в кустарнике позади себя, отрешенно глядя на застывшую спину Нормана, и спрашивала себя, каким образом могла Белла знать, какое он носит белье.

Арабелла делала для него покупки, объяснила себе Джейн. Он говорил ей, что купить, и она… Или….

Чтобы не потерять равновесия, Дженни оперлась на ручку автомобиля. Все ясно как день. Прозрачно как стекло. Она сегодня весь день смотрела сквозь это стекло и умудрялась ничего не видеть. Он и Белла. Их многозначительные взгляды, ее слезы, его заботливое отношение. В жизни Нормана была женщина, которую он сильно любил. Могла ли Арабелла быть его страстной любовью? Боже мой, разубеждала себя Дженни, нет, конечно. Арабелла — добрая, милая, просто старый друг.

Но… она не могла выйти замуж, не достигнув тридцати лет. Не поэтому ли Норман нашел девушку с приданым, чтобы подождать, пока Белла вступит во владение наследством?

Джейн вспомнила долгий горячий взгляд Беллы, обращенный к Норману, и чуть не разрыдалась, проклиная свою слепоту. Нет сомнения, Арабелла и Норман любили друг друга.

Подсознательно она давно все понимала, но малодушно отгоняла от себя эту мысль. Арабелла и Норман все знали друг о друге. Белла без запинки могла ответить, какую он любит музыку, живопись, еду, напитки. Она даже утром, когда накрыли стол к праздничному завтраку, заставила убрать авокадо, которого он терпеть не мог. И заменила его заранее приготовленным ею в гостиничной кухне блюдом из креветок.

— Я знаю, как ты это любишь, — проворковала она ему на ухо. И он благодарно улыбнулся в ответ.

В тот момент они были очень похожи на любовников.

Голова Дженни гудела от услышанных ею сегодня возгласов и обрывков фраз, будто только и ждавших этой минуты, чтобы слететься и атаковать ее. «Когда мы с Норманом ездили во Флориду… Однажды, когда мы были на островах, он отказался возвращаться, представляете? Я еле вытащила его… Раз в неделю мы обязательно ездим верхом, где бы мы ни были…»

Но ведь это могут быть просто дружеские отношения. Возможно, она сходит с ума? Самым ужасным было то, что, если он действительно любит Беллу, Дженни не смогла бы осудить его. Она обладала столькими достоинствами! Она занимательно и непринужденно вела беседу, употребляя в разговоре слова и термины, значения которых Дженни даже не понимала. Она могла помочь Норману в делах, разбиралась в театре, судила о новых направлениях в живописи, компетентно рассуждала о музыке. Во время ужина оказалось, Белла знает массу забавных историй, и все были очарованы ее остроумием и находчивостью.

Рядом с блистательной неподражаемой Арабеллой Дженни чувствовала себя неуклюжей и провинциальной.

Она попыталась взглянуть на себя со стороны. Стройная, но не такая высокая, как Арабелла, не такая ухоженная. Бежевый костюм Дженни смотрелся мило, но, приглядевшись, можно было заметить, что не все в нем идеально, потому что его делал не профессиональный портной, а мама.

Наверное, первый раз в жизни Дженнифер устыдилась своей бедности, но тут же укорила себя за это. Если Норман действительно любит, то ее саму, а не ее одежду.

Арабелла одевалась всегда потрясающе. Дженни плохо разбиралась в моде, однако могла оценить, что костюмы и шляпки Арабеллы выглядели очень изысканно. Уж наверное, ей был хорошо известен вкус Нормана. Белла знала его целую вечность. Что она говорила вчера вечером? Ноги у Дженни начали подкашиваться.

— Конечно, — рассеянно рассуждала Арабелла накануне вечером, опрокидывая очередную рюмку бренди, — Норман человек жесткий. Я думаю, поэтому он так преуспевает в бизнесе. Не делает никому уступок, не интересуется никакими объяснениями. Он бессердечный. — Белла хихикнула, хмель давал о себе знать. — Норман умеет крутить женщинами, как хочет. Ой! Зачем я тебе это говорю? — Ловко опорожнив еще одну рюмку, она продолжала лениво: — Вот почему они только и мечтают о том, чтобы забраться к нему в постель. Женщины любят жестких мужчин.

— Разве? — спросила Дженни с бешено бьющимся сердцем.

Белла беспечно рассмеялась, но глаза у нее были печальные.

— Я-то знаю. Сама люблю такого. Только бы он был свободен, когда я смогу позволить себе выйти замуж.

Дженни зябко поежилась, вспоминая ее несчастное лицо. Ничего не видя перед собой, она сделала несколько шагов по направлению к морю.

Неужели он настолько расчетлив и циничен? Иначе как он мог решиться вступить в брак, зная с самого начала, что не собирается хранить верность. Значит, он думает, что несколько лет потерпит рядом с собой нелюбимую жену, зато потом получит все, чего хотел: деньги, а с их помощью и Арабеллу.

Она споткнулась о камень, бессмысленно посмотрела себе под ноги, скользнула глазами по белому песку. Потом рассеянно перевела их на море и уперлась взглядом в одинокую фигуру у кромки берега.

— Ненавижу его, ненавижу, ненавижу! — Дженни стиснула кулаки так сильно, что ногти врезались в кожу.

Почему не прислушалась она к предостережениям, почему так упорно не желала понимать довольно прозрачные намеки?

Ты получишь потрясающий секс, говорила Белла, и, наверное, знала, что говорит. Дженни представила себе, как тяжело будет Арабелле сознавать, что Норман находится в объятиях другой. Потому-то так болезненно и переживала она расставание с ним… Дженни остановилась. Теперь она поняла, почему телефонный разговор занял у Нормана столько времени. И почему Белла была так возбуждена. Они занимались любовью. Прямо на ее свадьбе!

Дженни уронила руки и тихо всхлипнула, признавая свое полное поражение. Слепо бредя вперед, подавленная и уничтоженная, она плакала над обломками того, что должно было стать ее семейной жизнью.

Тонкие каблуки зарывались в песок, и Джейн сбросила туфли. Потом, после минутного колебания, засунула руку за пояс юбки и, одну за другой, расстегнула все застежки пояса. Аккуратно стянув чулки, она пошла по песку босиком, раздумывая на ходу, что же ей остается теперь делать. Она поговорит с Норманом. Скажет, что он может уйти к Арабелле. Должен, если они любят друг друга. Ступни Дженни утопали в теплом песке. Глотая слезы, она пыталась взять себя в руки.

Правда, которая ей открылась, сразу лишила ее сил. Дженни могла бы сражаться за свою любовь, она знала: ее стойкость и мужество были бы безграничны. Но она не пошевелит и пальцем, чтобы бороться против любви.

— Прощай, — шепотом произнесла она, грустно глядя Норману в спину. — Ты испортишь брюки, — хрипло сказала Дженни вслух, и горло у нее перехватило.

Обернувшись через плечо, Норман смерил ее долгим изучающим взглядом.

— Это все, что ты желаешь мне сказать?

Дженни не ответила. Ей не хотелось начинать серьезный разговор. Рана была слишком свежа. Она боялась, что от волнения начнет запинаться, расплачется, и холодный или равнодушный взгляд Нормана добьет ее. Это будет их последнее объяснение. Она намерена как следует подготовится. Тогда ее разбитое сердце, возможно, утешит то, что в решающий момент она не проявила малодушия и смогла с достоинством выйти из игры. Норман продолжал пристально смотреть на нее. Чтобы не молчать, Дженни выдавила из себя:

— Дорогой костюм. Жалко будет, если…

— Ну и что? — раздраженно оборвал ее Норман. — В жизни есть более важные вещи, чем одежда. — Широким взмахом он обвел рукой горизонт. — Море. Ветер. Свобода… Любовь.

— Я знаю. — Дженни опустила глаза, чтобы не выдать своей боли. — Я только хотела предупредить: останутся следы.

— Давай не будем больше обсуждать эту тему, — поморщился Норман. Несколько секунд оба молчали. — Я предполагал, — сказал он наконец, глядя в сторону, — что мне не следовало решаться на этот шаг. Все, чего я хотел… — Он сделал паузу.

— Чего же? — поторопила она.

— Быть с женщиной, которую любил, — закончил Норман сумрачно. — Быть всегда. Хотел, чтобы она меня тоже любила.

Дженни судорожно вздохнула. Он поделился с ней своей горечью. Дженни с ужасом поняла: она любит его с такой силой, что готова принять в свое сердце все его страдания, забывая, вытесняя, отбрасывая прочь свои собственные. Какое счастье, что она знает, как ему помочь.

— Я предлагаю нам развестись, — сказала она дрожащим голосом. — Только у меня есть одно условие…

Одним прыжком Норман оказался рядом с ней. Охватив Дженни за талию, он оторвал ее от земли и, тяжело дыша, выкрикнул прямо в лицо:

— Ни за что! Как бы я ни относился к этой идее, мы с тобой связаны обязательствами. Я не хочу остаться ни с чем. Я хочу получить все, на что рассчитывал.

— Но зачем? — растерялась Дженни. — Без любви, какой смысл? — Безуспешно пытаясь высвободиться из его рук, она воскликнула нетерпеливо: — Что, наконец, ты имеешь в виду?

— А то, маленькая изворотливая кошечка, что, если мы расстанемся, я лишусь возможности получить то, чего хотел.

— Что? — Дженни замерла и с ненавистью уставилась на Нормана. Отец обязал его оставаться с ней? Такое ей никогда не приходило в голову. И Норман хладнокровно согласился на это? А она добровольно позволила обречь себя на вечную каторгу?

Он медленно опустил ее, и она замерла в оцепенении. Пока не обнаружила, что холодно ногам. Тогда Дженни посмотрела вниз и увидела, как вода омывает подол ее юбки.

— О-о-о! — вскрикнула она. — Мой костюм! Что же теперь…

Ей не удалось договорить. Крепкие ладони Нормана прижали Дженни к сильной широкой груди так, что у нее перехватило дыхание. Оторвавшись от настойчивого длительного поцелуя, она схватила ртом воздух, вновь была поймана не утолившими свою жажду губами и слабо застонала.

Дженни яростно сопротивлялась, молотя Нормана кулаками, извиваясь и кусаясь, пока не была схвачена вся, целиком, так что не могла даже шевельнуться. Теперь он получил ее губы в свое полное распоряжение и тут же впился в них, с силой надавив, чтобы проникнуть внутрь. Дженни ощутила влажную мякоть его языка и не знала, испытывает ли сейчас отвращение или наслаждение. Ей казалось, что она перестала дышать, не успевая отвечать поцелуями на страстные поцелуи, выталкивая и впуская обратно его ненасытный язык, ловя и исследуя горячие губы.

Упоительная нега разлилась по ее телу. Дженни вскинула руки, обняла его за плечи, сама теперь требуя более крепких объятий, торопя, раздразнивая и приглашая к самым неистовым ласкам его алчущий рот. Норман сжимал ее немилосердно, отрываясь от полуоткрытых припухших губ лишь на мгновение, чтобы осыпать быстрыми, свирепыми поцелуями глаза, лоб, волосы. Горячие ладони беспощадно вдавливались в ее безвольно-податливое тело, но она, казалось, перестала ощущать его, желая полного слияния с любимым.

— Норман, — взмолилась она наконец, бессильно обмякнув в его руках. — Пощади…

— Я хочу тебя, — хрипло пробормотал он. Норман забрался пальцами в ее волосы, и Дженни простонала, с новой силой стремясь утолить жажду своих губ его беспорядочными поцелуями. Это была не она. В ней рождалась какая-то другая женщина, настойчивая, требовательная, страстная.

— Ненавижу тебя, — прошептала Дженни, изнемогая от желания.

— Замечательно, — ответил он еле внятно, щекоча ее своим дыханием.

— Грубый! Жестокий!

— Обними меня! — приказал он. — Сильнее. Поцелуй. Еще сильнее!

Он насильно раскрыл ей рот, и она непроизвольно выгнулась, плотнее прижимаясь к нему. Норман затеял своим языком неистовую пляску, и Дженни ответила вторжением на вторжение. Она проскользнула ему под рубашку и припала ладонями к горячей коже спины.

Это была отчаянная, страстная потребность одной плоти в другой, и это не было любовью. До них донеслись резкие крики чаек, и Дженни на секунду пришла в себя, с замешательством вспомнив о поджидавшем их шофере.

— Норман! — Она отклонила голову, уворачиваясь от жаждущих губ, увидела его черные бездонные страдающие глаза и не смогла отказаться от нового прикосновения. Он поцеловал ее… о, так нежно, так чарующе мягко, что она расплакалась.

Норман целовал ее ресницы, и успокаивал, гладя губами пылающие щеки. Обессилевшая, она с удовольствием отдыхала в его объятиях. Была ли она побеждена? Наверное. Во всяком случае, Дженни хотелось снова и снова слышать его жаркий шепот, видеть, как горят его глаза. Пусть не любовью, а только желанием. Дженни согласна была обманывать себя, представляя, что это любовь, но она жаждала, чтобы это повторилось.

— Шофер… — пробормотала она чуть слышно.

— Бедный малый. — Норман поцеловал Дженни в кончик носа. — Он, верно, хочет побыстрей попасть домой. Пойдем.

Она и не думала вести себя так. Дженнифер покраснела до корней волос. Не зная, куда деваться от стыда, она опустила голову и увидела промокший подол своей юбки.

— Это единственная моя хорошая вещь! — расстроилась Дженни. — Ты представляешь себе, сколько стоит материал?

— Можно догадаться, — улыбнулся Норман. Наденем джинсы. — Он положил руку ей на плечо и привлек к себе. — Зато теперь мы оба знаем, что нам нужно.

— Нет! — воскликнула она. — Нет, Норман. Просто я была взбешена!

— Глупышка, — снисходительно усмехнулся он. — Это была не ярость! Это была обыкновенная нормальная страсть. Наши тела сказали друг другу больше, чем любые слова, которые мы могли бы произнести. — В доказательство он провел ладонью по ее спине, и Дженни напряглась, почувствовав тяжесть в бедрах. — Вулкан! — пробормотал Норман. Он взял ее за талию, и она прикрыла глаза, пытаясь противостоять сладкому току желания, заструившемуся по всем жилам.

— Презираю тебя, — прошептала Дженни.

— Понятно. Но твоей плоти это глубоко безразлично. — Норман наклонился к ней и коснулся краешка рта.

— Я не понимаю этого! — Дженни попыталась вырваться. Ее зеленые глаза расширились, губы мелко задрожали. — Пусти меня! — закричала она. — Оставь меня, Норман!

Дженни попыталась отвернуться, но поцелуй настиг ее, заставив замолчать, и она снова сдалась, проклиная себя за негу и блаженство, которые при этом испытывала. Дженни любила Нормана и одновременно ненавидела. Она хотела владеть всем, что составляло его сущность: его мыслями, телом, переживаниями, страстями. Но вынуждена была, к своему стыду, признаться, что согласилась бы и на что-нибудь одно. Лишь бы иметь хоть частичку его в своей власти.

— Ты не можешь уйти, — мягко сказал Норман, щекоча мочку ее уха. — Мы не можем расстаться. Ты должна быть со мной, Джейн. И ты знаешь, что хочешь этого. Одному богу известно, как распутаем мы этот клубок, но мы нужны друг другу.

— Нет, — возмутилась она. — Я не могу жить во лжи.

— Придется спасаться сексом.

— И одним сексом я жить тоже не могу.

— Ты нужна мне, — тихо сказал он, целуя ее в висок.

Дженнифер бессильно закрыла глаза.

— Норман, — неуверенно начала она, преодолевая щемящую жалость к себе. — Ничего не выйдет. Мы должны расстаться. Между нами нет любви. Нашего брака не существует.

— Он умер и похоронен под обломками бесконечных разговоров, — без улыбки пошутил Норман. Горькие складки пролегли в углах его рта.

Дженни вновь взяла себя в руки.

— Мы найдем способ выйти из этой ужасной ситуации, — продолжила она. — Конечно, предстоят кое-какие неприятные моменты, но зато каждый из нас получит то, чего хочет.

— Потрясен твоей рассудительностью. — Норман сощурился. — Джейн, я не перестаю делать в тебе все новые и новые открытия.

Они стояли, глядя в глаза друг другу. Чужие. Вежливые. Спокойные. Унесенные за тысячу световых лет от того, что происходило с ними несколько минут назад.

— По-моему, это будет самый короткий брак, который только может быть. И самый цивилизованный развод. — Дженни нервно усмехнулась.

Норман тоже ухмыльнулся невесело.

— Жаль, что нельзя получить всего. — Он провел пальцем по ее щеке. — В постели ты бы была потрясающа. Невосполнимая потеря.

Дженни поморщилась.

— Ну, что же мы будем делать? Я… не могу вернуться сейчас домой. Не хочу никого видеть, — сказала она с тоской в голосе.

— Я тоже, — скривился Норман. — Могу представить, что нас там ожидает: сплетни, ухмылочки, косые взгляды. Хуже всего — понимающие кивки, дружеские похлопывания по плечу и море сочувствия.

— Не надо, Норман, прошу тебя. — Дженни зябко повела плечами. Она не могла встретиться сейчас с удивленными, любопытствующими глазами подруг. Мама? О, мама, милая. Она постарается скрыть свое потрясение, станет гладить по голове и заваривать успокоительный чай, а потом плакать украдкой о своей бедной девочке, и ее добрые натруженные руки будут дрожать. С собственным горем она уже сжилась, притерпелась к постоянной тупой боли, поселившейся в сердце. Выдержит ли оно новый удар? Мама так радовалась счастью Дженнифер! В ее душе воцарились покой и умиротворение. Она была уверена, что за дочь можно теперь не волноваться. И тут Дженни вернется… Она медленно покачала головой. Невыносимо даже думать об этом. Не сразу, но постепенно Дженни подготовит ее.

— Ты чего бы хотела? — отрывисто спросил Норман, нарушив наконец тягостное молчание.

— Спрятаться, исчезнуть.

Он задумался на мгновение.

— Нет проблем. Можем поселиться на время в каком-нибудь отеле.

— В отеле? — Дженни с надеждой взглянула на него. — Но где? И… — она мучительно покраснела, — у меня почти нет денег.

— Я заплачу, — сказал он, глядя в сторону.

— О да! — насмешливо проговорила Дженни. — Я думаю, ты должен заплатить! Но будем жить в разных номерах. Лучше даже в разных отелях. А еще лучше — в разных городах.

— Это само собой разумеется. Я думаю, каждому из нас хочется побыть одному. Может быть, остановимся где-нибудь поблизости, например, в Арклоу? Нас там никто не знает.

— Все равно, — устало ответила Дженни.

Он помедлил.

— Правда, нельзя гарантировать, что мы не наткнемся на кого-нибудь из знакомых. А ведь у нас обоих есть возможность отложить объяснения с друзьями и родственниками. — Норман бросил на нее быстрый взгляд. — Мы можем скрыться от всех ненадолго. Прийти в себя, привести в порядок нервы и спокойно подумать, точно зная, что нас никто не потревожит. Есть на свете уголок, где мы можем найти приют. Там нас уже ждут.

— Ты имеешь в виду коттедж на Канарах? — неуверенно спросила Дженни. — Но ведь мы наверняка опоздали на самолет.

— Не опоздали, — хмуро успокоил ее Норман. — Он не улетит без нас. Я нанял его. Мы его единственные пассажиры.

— Ты… нанял его! — Джейн онемела. — Реактивный самолет? Боже, Норман! Ты бросаешься такими суммами…

Его глаза потемнели от гнева.

— Он оплачен, и мы можем им воспользоваться.

— Я не хочу быть рядом с тобой, — холодно отрезала Дженни.

Норман пожал плечами.

— Остров большой, всем хватит места. Подумай, Джейн. Солнечное побережье, пустой пляж. Уютная вилла с тремя отдельными комнатами и молчаливой прислугой. Мы можем избегать друг друга до тех пор, пока не будем готовы обсудить все формальности. — Норман говорил очень убедительно. — Это даст нам передышку после сегодняшнего безумного дня. Не знаю, как ты, а я ужасно устал от него.

— Я тоже, — задумчиво согласилась Дженни.

Норман положил руку ей на плечо.

— В головах и сердцах у нас царит сейчас полный беспорядок. И ни у кого нет настроения разговаривать друг с другом. Но рано или поздно нам все равно придется обсудить, как быть дальше. Мы должны обговорить процедуру развода, раздел имущества, всякие такие вопросы.

Раздел имущества? Интересно, насколько он искренен. Что-то слишком быстро Норман сдался. Или это просто еще одна уловка? Когда-то он давал обещание, что они возьмут на себя заботу о матери Дженни. На ее содержание потребуются деньги. Собирается ли он сдержать слово? Во всяком случае, не мешает при случае напомнить ему об этом.

— Там будет видно, — покачала головой Дженни.

— Если ты решилась, то у меня будет небольшая просьба.

— Какая? — Снова страстный призыв в его глазах. Дженни провела кончиком языка по сухим губам. Рука Нормана скользнула по ее спине и остановилась на талии.

— Тебе это существенно поможет в переговорах по поводу нашего капитала. Меня легко уговорить.

— Нет! — с негодованием воскликнула Дженни. Однако не сделала попытки избежать его прикосновения.

Норман улыбнулся.

— Многого я не потребую. Дружеская беседа вечером, купание на закате, прогулка утром по пляжу. Ничего особенного.

— Дай мне подумать.

Она не обманывалась насчет предложения Нормана. Он снова пытается повести Дженни по той дороге, которую выбрал для нее. И он, и она прекрасно понимают всю нереальность этой платонической идиллии. Норман страстно желает ее. Дженнифер взглянула на него, поймала лихорадочный блеск угольно-черных глаз. И она тоже хочет его, с такой же силой страсти. В ту же секунду она поняла, что согласится на любые условия.