Спасая тебя (ЛП)

разбросанные коробочки от пилюль. На кровати сидит мама Лукаса, отвернувшись от меня. Ее

плечи выдвинуты вперед, а спина выгнута, но её сгорбленное тело до сих пор кажется маленьким.

Ее волосы, того же самого каштанового цвета как у Лукаса и его брата, дико торчат вокруг ее

головы, в то время как остальные спутаны сзади.

Я проскальзываю в комнату, обходя кровать, желая стоять перед ней, чтобы видеть её лицо. Когда

её профиль входит в поле зрения, я вижу ту же самую женщину из своего видения. Ее кожа

бледная, а глаза сосредоточены на стене перед собой.

Энергетическое скопление во мне знакомо. Даже при том, что у мамы Лукаса нет телесных

повреждений, она больна, и моё тело узнает об этом. Тем же самым путем оно узнало о болезни

моей бабушки. Знаю, что могу помочь ей. Я уверена в этом, поэтому подхожу к ней поближе. Она

не переводит взгляд или признает моё присутствие, и вскоре я стою прямо перед ней. Ее тусклые

голубые глаза смотрят сквозь меня, когда я кладу свои руки на её щеки. При таком контакте

нарастает энергия. Я наблюдаю за её лицом, когда ее глаза внезапно полностью открываются и

находят меня, стоящую перед ней. Я улыбаюсь, а она удивлённо моргает. Я концентрируюсь на

перемещение энергии между нами, когда ее руки дернулись, отодвигая меня, тем самым заставив

меня споткнуться и прервать нашу связь. Прежде чем я смогу понять ее намерение, она уже

находится на ногах и снова толкает меня с удивительной силой. На мгновение я шатаюсь, прежде

чем шмякнуться на свой зад. Затем она на мне. Она садится на меня, когда её пальцы сомкнулись

на моей шеи, одновременно заваливая на пол, и сжимает моё горло. Мой воздух мгновенно

перекрывается. Я пытаюсь сесть, но не могу сдвинуть ее с места. Я согнула ноги и пытаюсь

колотить коленями по её спине, но это не останавливает её. Я начинаю паниковать, бесполезно

отталкивая её, в попытке как-то спихнуть с себя.

Я не могу кричать. Кажется, даже не могу издать хоть какой-либо звук вообще. Даже если бы и

могла, то последнее, чего я хочу, чтобы Лукас нашёл нас в таком положении. В попытке помочь

ему, я сделала только хуже. Мой взор начинает размываться пятнами по краям, и я закрываю глаза, не в силах смотреть, как она убивает меня. Мышцы перестают слушаться меня, а борьба

становится большим, с чем я могу справиться. Слезы потекли по моему лицу.

Но потом я чувствую что-то, глухую вибрацию, и мои глаза открываются. Энергия возвращается.

Пока её руки на моей шеи, у нас снова есть контакт. Я поднимаю тяжелые руки и тянусь к ней, зная, что у меня мало времени. Я сомкнула пальцы вокруг ее запястий, опять концентрируясь на

перемещении энергии. Могу чувствовать, как начинаю дрожать. В любом случае моя сила

возводится, в то время, как тело слабеет. Я вжимаюсь в пол, вдавливая энергию в неё со всей

силой, что ещё осталась, дрожа от напряжения. Я знаю, её тело поглощение её, впитывая в себя.

Чувствую, как она забирает у меня. Я выдаиваю из себя энергию до последней капли и вливаю в

неё. Через мгновение мне кажется, что её хватка ослабевает. И думаю, что слышу, как испуганный

голос Лукаса произносит моё имя, в то время как руки его мамы отпускают моё горло, и все

чернеет.

— Ты намного сильнее, чем была я, — говорит моя мама.

Мы сидим на диване в нашей квартире. Я опустила взгляд и удивлена видеть, что одета в своё

выпускное платье.

— Что происходит? — я спрашиваю ее. Я замечаю, что она выглядит лучше, более здоровой, чем я помню.

— Я не смогла бы исцелить эту женщину. Не так, как ты.

— Какую женщину? — спрашиваю я, наклоняясь вперед, — Маму Лукаса? Я исцелила её?

— Ты исцелила. И почти убила себя в процессе.

Я перевела свой взгляд на своё платье, а затем снова на неё.

— Ты решила не оставаться на мелководье, — размышляет она, — Теперь ты обязана научиться

плавать. Но ты должна быть осторожна, Райли. Все хотят частичку тебя. Ты должна быть

умной.

Я осматриваю квартиру.

— Почему я здесь? Как мы можем сидеть здесь и говорить об этом? Я мертва? — спрашиваю

я.

Она улыбается мне.

— Нет, несмотря на твоё безрассудное поведение, ты не мертва. Ты предназначена для великих

дел. Тебе нужно быть более осторожной. Не позволяй людям использовать тебя в своих

собственных целях, — говорит она, игнорируя мой вопрос.

Я издаю смешок.

— Пожалуйста, скажи мне, что происходит? Я сплю?

Ее улыбка становится печальной.

— Ты никогда не слушаешь меня.

Моё замешательство быстро укрепляется в гнев.

— Это не правда. Я всегда слушала тебя и никогда не лгала тебе, — я изучаю её бледно-голубые

глаза, расширяющиеся от моего обвинения. — Почему не ты не сказала, что у меня есть

брат? — требую я, мое тело внезапно задрожало от ярости, — Почему не сказала мне, что у

тебя был муж и сын в Форт Аптон? Ты лгала, когда сказала, что у нас не было никакой иной

семьи.

Она сложила руки на коленях и смотрит на них.

— Я покинула Форт Аптон, чтобы спасти себя и солгала об этом, чтобы уберечь тебя, — ее

глаза находят мои, — Ты уже встретила свою бабушку. Уверена, ты поняла меня, — затем у

нее появляется смелость, чтобы улыбнуться.

Я отстаиваю точку зрения, указывая на неё пальцем.

— Но ты сбежала от своего сына.

— У него был Алек. А у тебя была только я.

Я смеюсь над этим.

— Ты должно быть издеваешься надо мной? У меня не было тебя. У меня не было никого.

Она смотрит на меня с осторожным взглядом и кивает головой.

— Моя бабушка сказала, что ты встретила моего отца в Форт Аптон и оставила Алека ради

него. Это правда? — спрашиваю я.

Она отворачивается от меня.

Я тянусь к ней.

— Это правда?

Ее лицо кривится.

— Не спрашивай о своем отце.

— Почему нет?

Ее глаза наполняются слезами.

— Потому что он уничтожил меня, и он уничтожит тебя тоже.

Я выпрямляюсь, а мое горло горит от боли.

— Шшш. Всё хорошо, — говорит Лукас. Его очертание туманное передо мной. Я чувствую, как

его руки на моих обнажённых руках мягко опускают вниз. Я понимаю, что лежу в кровати в

незнакомой комнате. Стены темно-синего цвета, и на комоде около стены трофеи выстроены в

линию. Моя пульсирующая голова заполнена вопросами, но моё горло слишком сухое, чтобы

задать их.

— Воды, — мне удается каркнуть.

— Принеси немного воды, — Лукас крикнул в сторону двери. Затем он зачёсывает волосы назад с

моего лба.

Вскоре появляется Лиам со стаканом воды. Лукас аккуратно помогает мне сесть, чтобы я смогла

попить. Холодная жидкость стекает по моему горлу, едва ли значительно увлажняя сухую боль, но

в любом случае продолжаю глотать. Я понимаю, что должно быть нахожусь в комнате Лукаса.

Также осознаю, что я не мертва, как раз, когда разговор с моей мертвой мамой промелькнул в моей

голове. Говоря о мамах ….

— Где она? — спрашиваю я, обыскивая свое месторасположение для подсказки.

На его лице появляется тусклая улыбка, а затем она растет, прежде чем он, наконец-таки, засмеётся

и покачает головой, словно не веря в это.

— Она ждет в гостиной, — говорит он, — Она не здесь, потому что боялась, что напугает тебя. Но

она в порядке. Ей лучше, Рэй. Ты сделала ее лучше.

Я сажусь ещё прямее.

— Лучше? — спрашиваю я, желая разъяснений. Лукас обменивается взглядом со своим братом, и

его брат покидает комнату. Мгновение спустя Лиам возвращается с миссис Дизель. Она робкая, пока приближается ко мне. Ее волосы расчёсаны, а глаза ясны. Нет никакого признака угрозы, которая когда-то затмевала её черты лица.

— Привет, Райли, — говорит она.

Я ахнула, зажав рукой рот. Я оглянулась на Лукаса, но он начинает размываться, поскольку мои

глаза наполняются слезами. Они скатываются по моим щекам, пока я смотрю на маму и обоих

братьев, стоящих передо мной. Миссис Дизель медленно приближается к кровати. Она держит в

руках бутылёк. Пока она протягивала руку Лукасу, я заметила, что она немного дрожит.

— Тебе нужно втереть это в шею. Это поможет с краснотой, — советует она чётким, но мягким

голосом.

Мои пальцы поднимаются к шее, и кожа там чувствуется воспаленной.

— Моя мама раньше была медсестрой, — говорит Лукас, — Я вызвал бы скорую, но она сказала, что ты будешь в порядке. Мы все еще можем отправиться в больницу, если хочешь.

Будет слишком много вопросов, если мы сделаем это, и Лукас тоже об этом знает. Я качаю ему

головой. Как только он берет бутылёк, его мама и Лиам покидают комнату. Он использует большие

пальцы, чтобы вытереть мой влажные щеки.

— Спасибо, — прошептал он, а его глаза сияют от непролитых слез. Он отворачивается и

моргает. Потом он открывает бутылёчек и выдавливает немного прозрачного лосьона на руку, —

Это алоэ, — говорит он, поднимая свои кончики пальцев к моему горлу, и мягко втирает мазь.

— Где твой папа? — спрашиваю я через несколько минут.

— Он уехал по работе. Это случилось в последнюю минуту, — он глубоко вздыхает и выдыхает,

— Вот почему я задержался до последнего на выпускной. Я никогда не оставляю Лиама дома

наедине с ней. Не был уверен, должен ли даже идти, но Лиам продолжал настаивать, что он будет в

порядке, — он на мгновение закрывает глаза, словно молча ругает себя. Когда он снова открыл их, сожаление таится в их глубинах. — В итоге, я решил, по крайней мере, подождать, пока её

успокоительное не отправит её в сон. Это заняло больше времени, чем обычно, и предполагаю, что оно не сработало, потому что она проснулась и пошла за ним. Он позвонил мне, когда я

танцевал с Софи.

Я киваю и затем пытаюсь вести себя тихо, пока его пальцы мягко двигаются поперёк моей шеи.

— Папу ждёт сюрприз, когда он вернётся домой и увидит её, — он облизывает губы и мешкает, прежде чем задать свой следующий вопрос, — Думаешь, что это насовсем?

— Насовсем, — с уверенностью заявляю я. Зная, что то, что я удалила, не вернётся, —

Повреждение в её мозге ушло. Навсегда.

Он кивает с облегчением. Но он быстро успокаивается, закрыв глаза и качая мне головой.

— Я не могу поверить, что ты рискнула. Она могла убить тебя, — его глаза расширяются,

— Я могу убить тебя за то, что почти произошло.

Я не скажу ему, что боюсь до смерти, думая, что собиралась умереть. Вместо этого я использую

свой сухой, хриплый голос, чтобы сказать.

— Но обернулось же отлично. Так, что ты не убьёшь.

— Это не просто обернулось отлично. Ничто, что ты делаешь, не просто отлично, — он тянет

меня в объятия, — Благодарностей не достаточно. Это даже и близко не стоит.

— Ты вообще не должен благодарить меня, — говорю я.

Он отстраняется, чтобы посмотреть на меня, любопытно наблюдая за мной.

— Я поставила вещи на свои места, — объясняю я, — Я возместила ущерб, причинённый моей

бабушкой. Мне жаль, что я не в силах повернуть время вспять и отменить всю боль, что она

вызвала твоей семье.

— Не твоё дело восполнять то, что она натворила. Я не вижу смысла.

— А я вижу.

Мы смотрим друг на друга, и тишина тяжелеет под весом того, что произошло здесь сегодня

вечером.

— Что вы скажете людям? — спрашиваю я, — Что скажет твоя мама?

— Не знаю. Мы что-нибудь придумаем, и я обещаю, что ты не будешь упоминаться. Она, ммм …,

она в основном плакала, когда я нашёл вас двоих, — он потирает лицо рукой, — Увидев тебя

лежащую вот так. Я думал …, — он прекращает говорить, но его кадык дёрнулся, когда он

прочистил горло.

Я кладу свою руку на его.

Он снова глубоко вздыхает и выдыхает:

— Она помнит все, что сделала нам, — он продолжает, — но говорит, что не могла остановить

себя. Честно, я не знаю, как мы собираемся справляться со всем этим, но это должно быть проще, чем мы имели дело до этого.

Я понимающе киваю. Затем я спрашиваю кое-что, что вертелось в моей голове:

— В основном ты заботишься о маме и Лиаме, не так ли? Твой папа оставил всю эту

ответственность на тебя?

Губы Лукаса складываются в твёрдую линию. Узнаю его упрямость по его челюсти. Вот так он

выглядит, когда не хочет чего-то говорить.

— Лукас?

Он вздыхает.

— Папа недавно заглядывал с проверкой.

Я жду, но это все, что он говорит.

— Как ты собирался уехать в Колумбию на следующий год и оставить Лиама здесь? —

спрашиваю я.

— Я не оставлю его. Он поедет со мной. Я убедил отца зарегистрировать его в частную школу в

городе. Но теперь это не может быть необходимостью. Он никогда не хотел покидать свою школу в

любом случае.

Не думаю, что могу больше заботиться о Лукасе, чем я уже забочусь, но привязанность к нему, растущая в моем сердце, кажется, не имеет границ. Мне интересно, что он должен был бросить

ради своей семьи. Он притворяется, что бейсбол не имеет значения, но возможно он не мог

позволить ему иметь значение. Он поддерживает эту ауру неприступности в школе, но возможно

он использует её, чтобы держать людей на расстоянии, потому что это более безопасный вариант.

Его пальцы снова гладят мою шею.

— Она не пройдёт так быстро. Ты можешь излечить себя?

— Нет. Нелепо, да? — я пожимаю плечами.

— Почему ты не можешь …

— Не знаю, — я прерываю его, прежде чем он сможет закончить, — Я буду просто носить

шарфики кое-какое время.

Он наклоняется ко мне ещё ближе.

— Скажи мне правду, Рэй. Ты исцелила мою маму и брата одного за другим. Это истощает тебя?

Я качаю головой.

— Совсем наоборот. Я уже начинаю чувствовать себя лучше. Который час? Вероятно, мне скоро

нужно будет возвращаться домой.

Лукас смотрит на свои часы.

— Почти полночь.

Я не нуждаюсь в помощи, но Лукас настаивает подержать меня, пока я выбираюсь из его кровати и

встаю на ноги. Я не выдумала, когда говорила, что чувствую себя лучше. Мне лучше. Кроме моей

ангины, ощущаю себя превосходно, даже лучше, чем прекрасно, и чувствую себя благодарной, что

смогла помочь его семье. Благодарность Лукаса, тем не менее, не укладывается во мне. Я не

думаю, что заслуживаю его.

Лукас проверил Лиама, прежде чем мы вышли к авто Майлза. Затем во время поездки домой, он

звонит Майлзу, и они строят план, где тот отвезёт Лукаса, таким образом, Майлз до утра поставит

Camry своей матери на подъездную дорожку, прежде чем она проснется. Я слышу, как он говорит

Лукасу, что приехал домой на лимузине Гвен.

Майлз сидит на своем крыльце, ожидая нас, когда мы подъезжаем.

— Что случилось? — он спрашивает, вставая при нашем приближении. Он до сих пор в смокинге, но его отменный галстук-бабочка висит на одной стороне. У меня нет настроения, в большой

степени пересказывать событие вечера, и я жажду побыть в одиночестве. Я поворачиваюсь и

обнимаю Лукаса, пожелав доброй ночи, и быстро отпускаю.

— Подожди минутку, — сказал Майлз, — Вот снимок, который мы сделали, когда прибыли туда,

— Он вручает мне глянцевую фотографию. Я могу чувствовать, что Лукас всматривается в неё

через мое плечо. Трудно полагать, что это было лишь несколько часов назад. Майлз рядом со мной, его рука на моей талии, со своей этой улыбкой с глубокими ямочками – в общем типичный Майлз.

Моя ухмылка подрагивает, но глаза сверкают от предвкушения.

Лукас молчит, уставившись на фотографию, и мне интересно, о чём он думает.

Майлз откашливается перед тем, как украдкой взглянуть на землю.

— Вероятно, я должен сказать тебе, что это Эйприл пустила слушок, где ты с Чадом идешь на

выпускной. Она призналась в этом мне сегодня вечером. Она сделала это, потому что думала, будто я собирался позвать тебя. Оказывается, это не имело никакого отношения к Лукасу.

Эти новости удивили меня.

— Всё хорошо, Майлз. Не переживай, — говорю я. Правда в том, что я нахожусь далеко за

пределами, что бы волноваться об этом.

Рядом с собой я знаю, что Лукас чувствует то же самое, когда он едва регистрирует реакцию.

— У меня есть кое-какие хорошие новости, — лицо Майлза проясняется, — Наш мальчик выиграл

звание короля выпускного.

— Реально? — я собираю энергию, чтобы ухмыльнуться Лукасу, — Король выпускного?

Поздравляю.

Лукас усмехается мне, быстро проведя рукой по волосам.

— А королевой стала Софи, — добавляет Майлз, — Она не была рада стоять перед всеми без ее

короля.

Я чувствую руку на своей спине. Лукас волнуется, что меня это заботит, но у него нет причин для

переживаний. Я стреляю в него утомленной улыбкой.

— Я пойду домой, — говорю я.

— Я провожу тебя.

Я качаю головой.

— Нет, Всё прекрасно. А сейчас дай Майлзу увезти тебя. Если я выгляжу вдвое менее

опустошенной, чем ты, то не знаю, как ты даже стоишь.

Лукас тянет меня в ещё одни объятия и снова, потребность сбежать, просто побыть в одиночестве, пересиливает меня. Выбираюсь из его рук и благодарю Майлза за то, что пошёл со мной на

выпускной. Затем плетусь по газону в дом Кайла. Его авто стоит на подъездной дорожке, и

внешние огни горят, как обычно. Я спокойно открываю дверь и вхожу внутрь.

— Вы хорошо провели время?

Шепот Кайла напугал меня. Он сидит на самом верху лестницы в пижаме.

Скажи ему что-нибудь похожее на правду, чтобы не задал вопросы.

— Да, было чудненько, — отвечаю я, — Ты не должен был дожидаться меня.

— Мы тоже только что вернулись домой. Жаль, что нас не было здесь, когда ты готовилась.

Я смерила его взглядом, задаваясь вопросом, где они были сегодня вечером.

Он видит вопрос в моих глазах.

— Мы поговорим утром. Доброй ночи, Райли, — он поднимается и исчезает в конце коридора.

Вернувшись в свою комнату, я выскальзываю из платья и аккуратно сворачиваю в ящик. После

интенсивного события этого вечера, кажется странным стоять в ванной, чистя зубы, и умывать

лицо, как и всегда. Натягиваю старую футболку с надписью «Зряжено» одного из маминых

бойфрендов и как-то в итоге оказавшуюся в моем мешке с вещами, и ложусь на кровать, зная, что

до сна ещё далеко. Дом тих, и я позволяю своему уму блуждать по каждой части этого вечера,

включая худшую часть, часть, что почти убила меня.

Я переигрываю сон, в котором видела свою маму. Я помню каждую деталь так отчётливо, более

досконально, чем должна. Она рассказала о вещах, которые никогда бы не сказала, пока был жива.

Дала мне предупреждение. Которое я не готова обдумывать прямо сейчас.

Наконец, я позволяю себе сосредоточиться на Лукасе. Отчаяние, которое он чувствовал, когда

просил меня помочь его брату, было подобно живому существу, угрожающее разрушить меня на

той кухне сегодня вечером. Что, если бы его брат был слишком близок к смерти для меня, чтобы

помочь? Смогла бы я отказаться? Но я быстро отвечаю на свой собственный вопрос. Определенно, да. Я отказалась бы, если бы знала, что исцеление Лиама может навредить Лукасу. Я бы не

рискнула, и Лукас возненавидел бы меня за это. Подавляющая благодарность, которую он

чувствует сейчас, легко бы стала ненавистью, которую он чувствовал бы так же сильно. Может

быть, поэтому его благодарность ставит меня в неловкое чувство. Если бы Лиам ударился головой

немного сильнее, то остальная часть вечера прошла бы по-иному, и отношения, которые значат для

меня всё, были бы разорваны безвозвратно.

Я сглатываю и морщусь от причинённой боли. Нежелание моей мамы использовать свою

способность начинает иметь больше смысла. Как только люди узнают, что ты можешь делать, это

меняет дело.

Глава 18

К утру исчезли некоторые следы на моей шее. Так как прогноз погоды вещал, что день будет

тёплым, я отвергла идею носить шарф и замазала отметки косметикой прежде, чем подняться

наверх. Я могу слышать семью, которая шевелится надо мной даже при том, что сейчас лишь

восемь утра воскресенья. Интересно, у Пенелопы ещё один день, насыщенный вечеринками по

случаю дня рождения её школьных друзей.

— Райли проснулась, — сказала Хлоя, когда я появляюсь на вершине лестницы. Все завтракают на

кухне.

Когда я вхожу, Кайл встаёт. — Давай выйдем на улицу и поговорим минутку.

Я взглянула на Хлою. У неё глаза красные и опухшие. Она отводит взгляд, садясь рядом с

Пенелопой.

— Все хорошо? — спрашиваю я, смутившись моему напряженному приему.

— Пойдём, выйдем, — сказал Кайл, проходя мимо меня.

Пока я следую за ним к парадной двери, чувство страха начинает овладевать. Он же не мог никак

узнать о том, что произошло вчера, не так ли? Мой живот напрягается, когда наблюдаю, как он

садится на крылечко и ждет, чтобы я присоединилась к нему. Что бы это ни было, это ни есть

хорошо.

Мы сидим бок о бок в тишине какое-то мгновение. Я пытаюсь не извиваться так явно, в то время

как Кайл, придя в замешательство в тишине улицы, ничего не говорит.

— Вчера вечером мы были в больнице, — он, наконец, начинает. — Нам пришлось увести туда

Пенелопу.

Не то, что я ожидала. Сейчас внутри дома она сидит за столом и кажется в порядке. Однако, она

необычайно тихая, когда я думаю об этом. — Что произошло? — спрашиваю я.

Кайл сцепляет руки вместе, медленно заламывая. — Вчера она вышла из своей комнаты после

полудня, а её личико было смешным. Мы заметили, что левая сторона поникла. Была не

симметрична с правой стороной. В итоге, мы срочно отправили её в отделение неотложной

помощи.

Я уставилась на его профиль, пока он смотрит куда-то вдаль. Я понимаю, что он не говорит о

каком-то происшествии, случившимся с ней.

Он быстро смотрит на меня, прежде чем снова отвести взгляд. — В ее шее снова образовались

опухоли.

Моё сердце останавливается, а затем начинает стучать по мне. — Опухоли?

— Их обнаружили не более, чем год назад. Уже тогда у нее были подобные симптомы. Их удалили

хирургическим путём, но врачи сказали нам, что они снова могут вырасти.

Потрясенная я уставилась на него, не зная, что и сказать. Не могу поверить, что он говорит о

счастливой маленькой девочке, что я знаю.

— У нее болезнь, — он продолжает. — Она заставляет ее тело образовывать опухоли вдоль

нервной системы и в мозге. Они всегда доброкачественные. Иногда становятся неприятностью и

легко удаляются, но иными временами, в зависимости от того, где они появляются, они могут быть

изнурительными, даже с летальным исходом. — Он потирает руками лицо и резко встает. Он

делает несколько шагов, прежде чем обернуться, чтобы посмотреть на меня.

Теперь я знаю, что он собирается сказать. Узнаю пронизанную болью просьбу в его глазах. Как

что-то настолько ужасное могло происходить с милой Пенелопой? Я осознала, что намеренно

держалась от неё на расстоянии.

Не уверена, касалась ли я её вообще. Если такое и было, то я ничего не почувствовала. Знаю

наверняка, что я никогда не обнималась с ней. Ее семья – всё, чего не было у меня, и укол

ревности, который я чувствовала, когда наблюдала за её беззаботной жизнью, заставлял меня

чувствовать себя виноватой. Вот почему я держала себя подальше от нее.

Сейчас Кайл стоит передо мной. — Я никогда не был в состоянии делать то, что могли делать

мама и бабушка, но если ты можешь, если ты боялась сказать мне правду раньше, пожалуйста,

скажи мне сейчас. — Он приседает на корточки. — Ты можешь ей помочь? — спрашивает он. Его

глаза заполняются слезами, стекающими по щекам. Я не могу помочь, но думаю, что вижу все

слёзы, пролитые за все прошедшие дни.

— Я могу попробовать, — мягко отвечаю я.

На мгновение Кайл до сих пор остаётся в таком положении, прежде чем, наконец-таки, кивнуть

мне, вытерев своё влажное лицо тыльной стороной руки. — Спасибо.

— Но, Кайл, ты должен знать, что я не всегда могу помочь, — быстро добавляю я. Он должен

подготовиться к этому, на всякий случай. — Существуют определенные ситуации, где нет ничего, что я смогу сделать. — Надеюсь, я не выгляжу как сумасшедшая, говоря всё это.

— Какие ситуации? — спрашивает он.

Я закусила нижнюю губу. Не хочу высказывать ему и слова вслух. — Это зависит, — я страхуюсь.

— Я узнаю больше, когда коснусь её.

Он кивает мне. — Так же делала бабушка. Ей нужно было коснуться обнажённой кожи. Мы

принесли ей Пенелопу после того, как ей поставили диагноз, но к тому времени она ушла слишком

далеко. Мы не смогли с ней поговорить.

Это заявление заставляет мои мысли бежать в нежелательном направлении. Когда Пенелопе

поставили диагноз, Кайл уже знал, где были я и мама. — Вы думали попросить у мамы помощи?

Его красные глаза встречают мои, и он кивает. — Да. Мы действительно попросили её, но она

отказалась.

— Ты говорил с ней? — Спрашиваю я, полностью всем этим ошеломленная.

— Нет. Она не захотела говорить со мной. Алек вылетел к ней, чтобы поговорить. Он нашёл ей на

работе, и она, в общем, сказала ему катиться к чёрту. — Он гримасничает. — Её же собственная

внучка нуждалась в ней, а её меньше волновало.

Не уверена, как отреагировать на эти новости. Мама никогда не говорила мне об этом, но она

многое не договаривала. Я могу понять её нерешительность, но полностью проигнорировать

ситуацию - бессердечно, даже для нее.

Я взглянула на него. — Почему ты не попросил меня, когда я впервые попала сюда?

Он провёл рукой по коротким светлым волосам. — Я не хотел, чтобы ты подумала, будто у нас

были скрытые мотивы твоего нахождения здесь, потому что мы абсолютно их не имели. А также я

думал, что у меня было время. Пенелопа делала регулярные МРТ, и они не показывали новых

образований. Они появились очень быстро, и врачи говорят, что они более агрессивны, чем

последние, — он делает паузу. — Когда хочешь попробовать? — спрашивает он.

Интересно, вызывают ли опухоли боль у Пенелопы. Не могу выдержать и мысли об этом. —

Сейчас самое время? — спрашиваю я.

Он удивлённо заморгал. — Да, — он выдохнул. — Сейчас самое время.

Я следую за ним внутрь. Когда мы находим, что кухня пуста, Кайл поворачивается в сторону

комнаты Пенелопы. — Туда, — говорит он.

Он уже внутри, когда я перехожу порог. Ее комната маленькой девочки темная с теньями рисунков.

Пенелопа лежит в своей кроватке, а Хлоя сидит на краю, проводя рукой по лобику своей дочки.

— Она хочет попробовать сейчас, — говорит он Хлое.

— Прямо сейчас? — переспрашивает она, выглядя потрясенной и напуганной.

Кайл кивнул.

Хлоя переводит на меня выпученные глаза. Ее очевидное нежелание не удивляет меня. Она не

двигается с места, не отпуская Пенелопу.

— Мне нужно, чтобы я была единственная, кто касается её, — объясняю я.

Хлоя только лишь хлопает на меня глазами.

— Встань здесь, — инструктирует Кайл.

Она колеблется, прежде чем, наконец, подняться и медленно попятиться от кроватки. Кайл

двигается вслед за ней и берёт её за руку.

Я сажусь, занимая место Хлои, и смотрю на мирное личико очень больной маленькой девочки. Её

темные, волнистые волосы разбросаны по подушке вокруг ее головки. Моя охрана снижается, и я

знаю, что должна почувствовать энергию, которая должна выстраиваться прямо сейчас, но не

чувствую. Что является моим первым звоночком, что болезнь у Пенелопы отличается. Я уже боюсь

худшего.

Я делаю успокаивающий вдох и беру ее маленькую ручку. Затем, к моему большому облегчению,

оно начинается. Оно просто подрагивает, пробегая по мне необычным всплеском вибрации,

заставляя мой живот рухнуть вниз. Я концентрируюсь на завитке энергии и пытаюсь увеличить

его. Требуется больше концентрации и грубой силы, чем обычно, но он действительно

разрастается, и я посылаю его вдоль своей руки в крохотную ручку. Я знаю, что она достигла ее, когда ее глаза медленно открылись. Их темные глубины бродят от потолка вниз, пока они не

падают на моё лицо. Я замечаю, что ее левый глаз не открывается так же широко, как и правый. Я

улыбаюсь ей и могу ощущать нашу связь. Ее розовые губки складываются в небольшую ухмылку.

Я сосредотачиваюсь на энергии, извивающуюся спиралью между нами снова, и определяю

местонахождение опухолей в основании её черепа. А также могу почувствовать шрам, который

проходит в том же месте вертикально. Я никогда не замечала его, потому что волосы Пенелопы

всегда распущены. Теперь я знаю почему.

Я прохожусь по остальной части ее позвоночника и не нахожу там никаких новообразований.

Затем я иду в другом направлении, к ее мозгу. Внезапно виток зацепляется, словно дрогнувшие

струны гитары, и я дергаюсь от удивления. На мгновение я растерялась, не получив входного

сигнала от тела Пенелопы. Я снова нацеливаю своё фокусирование на ее мозг, и сдерживаю

удушье, внезапно сильно почувствовав Кайла и Хлою спиной. И чувствую опухоль в том же месте, и большую. Я мгновенно понимаю, что не смогу её удалить. Энергия уже пытается раствориться и

отступить. Никогда не чувствовала это прежде, но я понимаю, что это означает со странным

пониманием. Я задаюсь вопросом, является ли это тем, что почувствовала моя мама, когда

излечила своего бойфренда в нашей квартире той ночью или мальчика с лейкемией, прежде чем

она покинула Форт Аптон. Я не могу вылечить болезнь внутри Пенелопы, но если поднажму

немного сильнее, то смогу это удалить. Она покинет ее тело, но не исчезнет насовсем. Эта убийца

найдет кого-то еще, если я извлеку это из её тела. Она найдет кого-то близкого к ней, кого-то с

подобным составом, чтобы уцепиться. Не знаю, откуда об этом узнала, но я знаю.

Я медленно убираю от неё руку. Я прижимаю сжатые пальцы к груди, наблюдая, как ее глазки

теряют фокус и постепенно закрываются.

— Это сработало? — прошептала Хлоя позади меня. — Она исцелилась?

Повернуться к ним лицом - самое жёсткое, что мне приходилось сделать когда-либо. Я борюсь со

своим раскаянием, когда встречаю их обнадеживающие, выжидающие пристальные взгляды. Затем

качаю головой.

— Нет? Почему нет? — требует Кайл, делая шаги в моём направлении. Хлоя поднимает руку ко

рту и начинает рыдать.

Я не хочу говорить при Пенелопе. Так что, я встаю и выхожу в коридор, затем иду в гостиную.

Кайл прямо позади меня, а Хлоя нерешительно отстаёт от него. Его сердитое поведение

противоречит правде в его глазах. Он напуган тем, что я собираюсь сказать.

— Я не могу помочь ей. — Теперь я позволяю слезам катиться по моим щекам. — Мне очень

жаль.

Хлоя начинает всхлипывать, прежде чем громкие рыдания сотрясут ее тело.

— Скажи мне почему! — Кайл схватил мою руку.

Я спокойно переношу гнев Кайла, зная то, что собираюсь сказать, опустошит его ещё больше. Но

она - его дочка. Он должен знать. — В ее мозге опухоль.

Его гнев превращается в шок, а его хватка на моей руке ослабевает.

— Она слишком большая. Я не могу её удалить.

Он отпускает меня и отступает, выглядя ошеломленным.

— Я сожалею, — я беспомощно повторяю.

— Ты лжёшь! — крикнула на меня Хлоя. — Ты не знаешь, о чем говоришь. — Она

поворачивается к Кайлу. — Что умеет делать твоя семья - противоестественно. Это зло, и я больше

не желаю видеть его в своём доме!

Кайл протягивает к ней руку и притягивает к себе её сотрясающееся тело. Я не хочу расстраивать

ее и дальше.

Убитая горем, я медленно пячусь к своей комнате. Как только оказываюсь внизу, я ложусь на

кровать и сворачиваюсь в клубок, ожидая пролития большего количества слез. Но они не

появляются. Вместо этого я чувствую себя потерянной. Чувствую так, словно обманывала себя

семнадцать лет, притворяясь, будто я могла быть нормальной, думала, что могла с лёгкостью

игнорировать целебную силу в своём теле так же, как и владеть, а также помалкивать о ней. До

ужаса хочу поговорить с мамой об этом, что меня до боли выворачивает наизнанку. Теперь, когда я

могу наконец-таки понять, через что она прошла за всю свою жизнь, но она ушла, и я тону.

Я не собираюсь говорить Хлое и Кайлу, что могу извлечь болезнь из Пенелопы, но тогда один из

них мог бы быть ей поражен. Держу пари, что они с радостью согласились бы принести себя в

жертву. Но я не сделаю этого. Не собираюсь сознательно передавать эту болезнь кому-то,

независимо от того, насколько тяжко думать о страданиях Пенелопы. Я не наложу смертный

приговор на кого-либо еще.

Я провожу весь день, скрываясь в своей комнате. Не представляю, как столкнуться с ними, и я

знаю, Хлоя не хочет видеть меня. Я должна уехать, но мне некуда пойти. Я получала сообщения и

звонки весь день, но не брала трубку. Даже не проверяла, кто звонил. Я уверена, что это Гвен, которая желала поговорить про выпускной, и почему Лукас быстро сбежал по среди вечера. И

Лукас, наверное, тоже звонил. Но какая-то часть меня просто не может вынести и слуха о том, как

его маме стало лучше, когда нет ничего, что смогла бы сделать, чтобы помочь Пенелопе.

Поздно днем я все ещё вяло лежу в своей кровати, когда слышу, как в дверь раздался звонок.

Несколько мгновений спустя, Кайл спускается вниз, в поисках меня.

— Я не знал, была ли ты здесь или нет, — говорит он. Он выглядит бледным и усталым.

Я сажусь и убираю волосы с глаз. — Ты хочешь, чтобы я ушла? — спрашиваю я.

Он устало покачал головой. — Конечно, нет. Я извиняюсь за Хлою. Она из того ничего не имела

ввиду.

Я не верю ему, и он знает об этом.

Он вздохнул. — Хлоя знала, что ты могла бы помочь Пенелопе, когда сказал ей, что привезу тебя

сюда жить. Но ты должна понять, что ты не из-за этого здесь. Тебе был нужен дом, и ты – моя

сестра. Для тебя всегда здесь будет место. Пожалуйста, прости Хлою. Это говорило её горе, не

она.

Оставшимися сухими после всего дня, мои глаза, наконец-таки, прослезились.

— Лукас здесь, — сказал Кайл, проходя дальше в комнату.

Я закрываю глаза и вытираю слезы. Когда я открыла их, Кайл изучал меня. Я вижу, что он хочет

меня о чём-то спросить.

Он медлит долгое мгновение, прежде чем задать свой вопрос. — Было ли когда-нибудь такое, что

наша мама не могла кого-то исцелить?

Я пытаюсь прочитать между строк и думаю, что он задается вопросом, была ли мама сильнее, чем

я, и смогла ли бы она помочь Пенелопе. — Не знаю. Ей не нравилось говорить об этом. Вот почему

я не очень-то пользуюсь своей целебной силой. Она всегда говорила мне не использовать её, и я

прислушивалась по большей части. Но она правда говорила мне, что бывают времена, когда мы не

в силах исцелить людей, потому что болезнь, что они имеют, не может быть полностью отменена.

— И это одно из тех времен?

Я киваю, чувствуя ещё больше слез, проливающихся по моему лицу.

Кайл прижимает пальцы к налитым кровью глазам. Внезапно, он убирает их и делает глубокий

вдох. — Мне послать Лукаса вниз?

Мое горло слишком сдавлено, чтобы ответить, и я только лишь киваю и наблюдаю, как он быстро

уходит.

Я встала в ожидании, но не удосужилась пригладить спутанные волосы и мятую одежду перед тем, как Лукас появляется на последней ступеньке. Он заполняет дверной проем широкими плечами и

мощным присутствием. Его любопытные глаза пробегают по мне, пока он приближается. — Я

звонил тебе весь день. Я волновался за тебя.

Мне интересно, зачем я избегала его сегодня, когда лишь просто его появление здесь, кажется, даёт

мне какой-то комфорт.

— Ты плакала? — спрашивает он, теперь уже стоя передо мной, убирая локон волос мне за ухо.

Я бросаюсь к нему, обняв его сильные плечи, и прячу лицо в изгиб его шеи.

— Эй, — шепчет он мягко. Его руки окружают меня, и он прижимает меня к нему. — Ты чего?

Я не ответила. Я просто позволяю ему держать меня, пока его тепло просачивается в меня,

ослабляя холод этого ужасного дня. Он не спрашивает меня снова. Он просто стоит здесь, держа

меня в безопасности своих рук, терпеливо ожидая меня. Когда, наконец-таки, отпускаю его, я

готова объясниться. Я понимаю, что хочу этого.

— Пенелопа, — я начинаю. Потом я рассказываю ему все, что это произошло с самого утра.

Где мы сидим на моей кровати. Лукас откинулся на подушки, а я между его ног, прижавшись

спиной к его груди с моей спиной, и в кольце его рук.

— Вот чего ты боялась, когда я попросил, чтобы ты помогла Лиаму. Из-за этого? — он

спрашивает.

Под собой я почувствовала грохот голоса в его груди. — Да.

— Если не смогла бы помочь ему, ты подумала, что это заставило бы меня относиться к тебе по-

другому?

Мой ответ немедленно последовал. — Я знала, что ты так и сделал бы. Как бы ты не смог?

Он тяжко вздохнул. Я ощутила его теплое дыхание на своей шее. — Ты ничего не знаешь, Рэй.

Я знаю, что он хочет верить, будто это не изменило бы его чувства, и радуюсь, что нам не

пришлось выяснять, правда ли это. — Как твоя мама сегодня? — спросила я, проводя руками по

тыльной стороне его рук, распластанных по моему животу.

— Она делает большие успехи. Она хотела остаться сегодня дома, но мы убедили ее походить по

магазинам, чтобы купить каких-нибудь новых вещей. Папа вернулся домой после обеда и чуть не

упал в обморок от шока. Моя семья вернулась назад, Рэй. И ты сделала это. Ты сделала для нас

потрясающую вещь. Я сожалею, что ты не можешь сделать этого и для своей семьи. Я серьёзно.

Но это не твоя вина. Ты же знаешь это, верно?

Я пожала плечами. — Я знаю и не знаю.

Он отпускает меня и разворачивает меня к себе так, что мы оказываемся лицом к лицу. — Ты

должна это знать, — заявляет он с решительным взглядом. — Новости о Пенелопе

сокрушительны. Но быть не в силах исцелить её не делает тебя ответственной за то, что с ней

происходит. Ты должна узнать, как бороться с этим. Это не последнее, что произойдёт.

— Но в этот раз Пенелопа, — говорю я.

— В следующий раз это может быть кто-то еще, кто близок к тебе. У твоей силы исцеления есть

пределы. Тебе нужно найти способ иметь с этим делом. Лучше, чем твоя мама.

Мой позвоночник напрягается от его предупреждения и критике в адрес моей мамы, но я киваю. Я

знаю, он прав.

Он накрыл рукой мою щеку для поцелуя. Я вздохнула, когда его мягкие губы коснулись моих.

Наше дыхание смешалось, пока он нежно массирует мои уста, не углубляя поцелуй, зная, что эта

близость то, в чем я сейчас нуждаюсь. Я больше не могу бороться. — Не хочу оставлять тебя в

таком состоянии сегодня, — говорит он, наконец-таки отстранившись.

Я осмотрела по сторонам, с удивлением обнаружив, что это уже темно. — Я буду в порядке. — Я

положила голову на подушку и пристально посмотрела в его красивое лицо. Его квадратная

челюсть покрыта темной щетиной, что я чувствовала щекотку своей кожей всего мгновение назад.

— Бьюсь об заклад, что это большая драма, которую ты когда-либо имела в отношениях. Вероятно, ты не ожидал этого, когда встретил меня — сухо комментирую я.

Его глаза мерцают весельем. — Рэй, ты подорвала все мои ожидания в тот момент, когда я увидел

тебя. В тебе нет ничего, чего я ожидал. Ты знаешь, что самое неожиданное?

Я покачала головой, понятия не имея, что он собирается сказать.

— Знание того, что всё, что мы делаем, ты делаешь это со мной в первый раз. Что никто и никогда

не заставит тебя чувствовать так, как я хочу заставлять тебя ощущать каждый раз, когда мы вместе.

Когда я, наконец-таки, окажусь в тебе, я буду твоим первым, и буду знать, что никто никогда не

делал такого, что я собираюсь сделать с тобой. Ты не то, что я ожидал, и не хочу ничего другого.

Я молча уставилась на него. Я потеряла дар речи. Прежде он никогда не говорил о таких вещах. Не

думала, что была готова услышать их, пока он не использовал слова наконец-таки окажусь в

тебе с пылающим жаром в глазах, что воззвал меня к жизни.

Он захихикал на мой шок, проведя пальцем вниз по моей щеке, прежде чем сесть. Дорожка,

проложенная его пальцем, покалывала, когда я отодвинулась от него. Когда он поставил ноги на

пол, готовясь уходить, его хорошее настроение испаряется. — Будь честна. Если не хочешь

оставаться здесь, ты можешь пойти со мной ко мне домой, — заявляет он, смотря на меня через

плечо.

Я всё-таки снова обретаю дар речи, зная, что уход отсюда сию минуту пошлёт Кайлу звоночек, который я не хочу посылать. — Я собираюсь остаться, но спасибо.

— Если передумаешь, позвони мне. — Он взял трубку с тумбочки и вручил мне. — Когда я

позвоню, ты должна ответить или, по крайней мере, перезвонить мне. Не игнорь меня снова,

ладно?

— Ладно, — ответила я. Затем я прокашлялась и задала вопрос, который гложил меня. — Сколько

девушек у тебя было, Лукас?

Он остановился на пути к двери. Выражение его лица сначала показывает удивление, затем

нежелание отвечать. Должно быть, он знал, что я хотела задать этот вопрос после того, как только

он сказал мне о том, чтобы быть моим первым. — Мне нужно больше, чем две руки чтобы

пересчитать? — в итоге выбалтываю я, волнуясь, когда он не отвечает.

Он пятится ко мне с хитрой ухмылкой. — Я довольно-таки занимаю твоё воображение, не так ли?

Я могу почувствовать, как румянец расползается по щекам, в то время когда я впилась взглядом в

его самодовольное выражение.

Его улыбка становится нежной. — Тебе даже хватит одной руки, — сказал он.

Поначалу чувствую облегчение, но когда я подумала о его близости с другими девушками, мой

желудок сжался. — Ты спал с Софи? — спросила я. Я знаю, что последует ответ «да», и не была

удивлена, когда он медленно кивнул. Затем его глаза метнулись вниз к моей шее. Он потянулся и

слегка прикоснулся кончиками пальцев отметок, которые, должно быть, снова видны. — Но

прежде я никогда не чувствовал себя на подобии сейчас. В каком-то смысле, ты тоже будешь моей

первой, — прошептал он. Потом он склонился и оставил поцелуй прямо в основание моей шеи.

Когда он поднял голову и посмотрел на меня, его глаза светились привязанностью.

Я протянула руку и провела пальцами по мягким волнам волос, что ниспадали ему на лоб. Он

закрыл глаза и удовлетворённо промурлыкал. Я знаю, что он не был девственником. Но теперь я

осознаю, что он делал, прежде чем встретил меня, не имеет значения. Я хочу быть с ним во всех

отношениях. Я только лишь надеюсь, что моя неопытность для него не сделает из меня

разочарованием. Чуть больше месяца осталось до окончания школы перед началом неизвестности, и я хочу, чтобы это произошло, прежде чем потеряю свой шанс. Я хочу, чтобы он стал моим

первым.

Я следую за ним до двери, и мы снова обнялись, прежде чем я буду наблюдать, как он пойдёт к

своему грузовику. Уже поздно. Я не поняла, что время обеда пришло и ушло. Сейчас в доме стоит

тишина, и я вхожу в темную кухню. Мой живот заурчал от аромата еды. Открыв дверцу

холодильника, я увидела пластиковый поднос, обернутый в целлофан. Я разогрела его и села

кушать в одиночестве. Такая голодная, даже после нескольких укусов. Затяжное стеснение в моем

животе уничтожает мой аппетит. После убрав за собой, я всмотрелась в конец коридора, увидев, что все двери комнат закрыты. Я возвращаюсь вниз и лежу с открытыми глазами в темноте долгое

время, прежде чем сон, наконец-таки, приходит.

Глава 19

Кайл и Хлоя были в кухне, когда я, одевшись к школе, поднялась наверх. Хлоя едва уделила

мне взгляд прежде, чем скрыться в своей спальне. Кайл заметил её избегание по отношению ко

мне, и его губы сложились в натянутую линию.

— Я приготовил тебе ланч, — сказал он. — Он в холодильнике.

— Спасибо, что приберёг для меня ужин прошлым вечером. — Я прошла мимо него, чтобы

прихватить яблоко со стойки на завтрак. — Сегодня ты собираешься работать?

Он повернулся ко мне с чашкой кофе в руке. — Нет. Мы повезём Пенелопу на дополнительные

анализы.

Мы знаем, что обнаружат анализы. По крайней мере, знаю я. Думаю, что Кайл надеется, что я

ошибаюсь. Хочется сильно его обнять. Точно так же как и Пенелопу, я никогда не обнимала Кайла

и знаю, что это - моя ошибка. В итоге, я кладу руку на его и мягко сжимаю перед уходом.

Днём я передвигалась, не в силах сосредоточиться, приходя в движение, чтобы быть в школе, в то

время как мой мозг плавал в тумане. Этим утром Лукас сказал мне, что мы скажем, что он ушёл с

выпускного из-за внезапного и неожиданного выздоровления его мамы. Лиам позвонил ему с

новостями, и он вернулся к ней домой. Я предположила, что это правдоподобная история, и это

вводит тот факт, что его маме сейчас лучше. Я не очень волновалась по этому поводу, поскольку

почти дословно пересказала детали Гвен, когда она встретила меня у моего шкафчика.

— Его мама была больна? — спросила она, ее лоб наморщился от заблуждения.

— Да, — пробормотала я, забыв, что она была не в курсе этого.

Она едва сдерживала себя, когда рассказала мне свои новости. — Тайлер поцеловал меня в

лимузине, когда мы подъехали к моему дому. По сути, больше, чем поцеловал. — Затем она

нахмурилась. — Но с тех пор я с ним не разговаривала. Думала, что он позвонит мне на

следующий день, но нет. Ни слова.

— Это лишь ночь субботы. Я не стала бы волноваться по этому поводу.

— Но глянь, что произошло, когда Лукас не позвонил тебе? — подметила она.

— Cпасибо, что напомнила, — сухо ответила я.

— Здесь я сделала замечание.

— Знаю. Но не волнуйся. Он запал на тебя. Всё будет чудненько, — я уверила ее. Не могу

изобразить слишком подлинный страх за её ситуацию, но я пытаюсь сочувствовать. Как ее друг, она заслуживает больше от меня, чем я могу дать ей сегодня.

За ланчем я наблюдала, как Тайлер сел рядом с Гвен вместо того, чтобы сесть на своё обычное

место. Я ухмыльнулась от того, как её лицо засияло, и ее сомнения исчезли. Майлс и Лукас сидели

с нами, и я слушала про выпускной, пока мы все обедали. Майлз сказал, что Софи до сих пор

злится и не хочет иметь ничего общего с Лукасом.

— Наконец-то, блядь, — пробормотал Лукас, услышав это. Очевидно, Эйприл была огорчена

своим поведением и принесла извинения Майлзу. Он принял ее извинение, но до сих пор не сидит

за своим обеденным столом.

Во время этого обсуждения Лукас продолжал находить способ коснуться меня. Его колено

прижималось к моему под столом. Его рука гладила мою руку, а затем ногу. Я хотела убежать от

своего страха к нему, показать, что я приняла к сердцу его слова вчера вечером. Я притворялась, что стараюсь, как могу, даже вовлекла себя в увлечённый разговор с Гвен о прошлом сезоне

«Декстера». Но сочувствующе внимание Лукаса показывало, что он видит меня прям насквозь.

Наконец-таки, мучительный день закончился. Около моего шкафчика появились Лукас и Гвен, оба

с предложениями поехать домой. Так как я едва весь день уделяла Гвен хоть какое-нибудь

внимание, я чувствовала себя слишком виноватой, чтобы отказать ей.

— Я позвоню тебе позже, — пообещал Лукас, выражая свое понимание.

От волнения Гвен сжимала мою руку, пока мы спускались по лестнице. — Завтра вечером он

пригласил меня на свидание. Он только что спросил меня.

— Видишь? Я же сказала, что он запал на тебя.

— Что мне нужно одеть? — спросила она.

Я заметила, что сегодня она вернулась во всё чёрное. — Ну, он поведёт счастливую Гвен или

плаксу-Гвен?

Она закатила глаза. — Я могу надеть платье, в котором была в Атласе. Он не был там. Так что он

не видел его.

Мы вышли на улицу в теплый день и начали двигаться к её автомобилю, когда я заметила Алека, стоящего на тротуаре. Очевидно, он ждал меня. Я резко остановилась, но Гвен не заметила, пока не

сделала несколько шагов вперёд.

— Ты идёшь? — Ее глаза метали между мной и Алеком.

— Я смогу подвезти тебя домой, Райли. Я хотел бы говорить с тобой, — сказал Алек. Он

выглядит, словно только что сошёл с поля для гольфа в зеленой рубашке Lacoste с коротким

рукавом и шортах цвета хаки.

— Мм, конечно, — ответила я, задаваясь вопросом, здесь ли он, чтобы поговорить со мной о

Пенелопе. — Это - папа Кайла, — объяснила я Гвен. — Я поеду с ним. Поговорю с тобой позже, хорошо?

Гвен глазеет на Алека, и слегка мпомахала прежде, чем направиться к парковке.

— Вон туда, — Алек направился к своему авто. Я подошла и открыла тяжелую дверь, скользнув

на кожаное сиденье и вытащив ремень безопасности.

— Мы можем попить немного кофе вместо того, чтобы поехать прямо домой? — спросил он, как

только он уселся рядом со мной.

Я мгновение помешкала, прежде, чем кивнуть. Я неловко быть наедине с этим человеком, которого

едва знаю, у кого есть так много историй с моей мамой. Но через что проходила эта семья, я не

могла найти причину, чтобы отказаться от кофе с ним.

Мы ехали в тишине, а я, в основном, смотрела в окно. Алек остановился у закусочной у главной

дороге в Форт Аптон, лишь в нескольких несколько блоков вниз от Скрупа. Мы зашли внутрь, и я

последовала за ним к одному из большинства пустых кабинок которые расположены вдоль окон. За

баром сидит лишь один клиент. Я заметила, что Алек выбрал самую дальнюю кабинку от него.

Как только мы уселись, он заказал кофе, и я сделала то же самое. — Хочешь что-нибудь покушать?

— спросил он.

Я покачала головой.

Алек ждал наше кофе прежде, чем раскрыть тему, которую хотел затронуть. Когда официантка

поставила наши кружки на стол, горячий жидкий пар витал в воздухе между нами. Я сделала

глоток и почувствовала ожог, стекающий по горлу.

— Сегодня у Пенелопы был ещё один МРТ, — сказал он. Теперь он пристально наблюдал за мной.

— Они нашли именно то, что ты и сказала. В ее мозге есть неоперабельная опухоль. Она

распространяется на области, которая управляет её дыхательной системой. У неё не хороший

прогноз.

Я обернула руки вокруг теплой кофейной чашки. Я знала это. Не знала точные детали, но знала, что у неё мало времени. Челюсть Алека напряжена и, несмотря на его хладное, краткое описание

состояния Пенелопы, я видела, что он прилагает усилия, чтобы держать себя. Когда я ничего не

сказала, он продолжил.

— У нее может быть несколько месяцев, возможно меньше. Я хочу, чтобы ты помогла ей.

Я поймала его взгляд и увидела боль. Я знаю, как близки он и Пенелопа. — Хотела бы я помочь,

— ответила я.

Его ложка лязгнула по столу, тем самым напугав меня. Он наклонился ко мне поближе. — Я знаю о

тебе, и как работают твои исцеляющие силы больше, чем Кайл. Видел, что могли делать твоя мать

и бабушка. Я понимаю, когда это плохо, ты не можешь избавиться от этого. Но ты все еще можешь

помочь ей.

Мои глаза расширяются от шока, когда я отодвинулась от него, вжимаясь спиной в кабинку.

— Я готовился к такой возможности. Я хочу, чтобы ты передала его мне, — сказал он. Его

молящие глаза сверлят мои.

Я закрыла глаза, задаваясь вопросом, поняла ли его правильно. — Я не могу сделать этого, —

осторожно ответила я.

— Да, ты можешь. Я видел, как твоя мама делала это. Тебе лишь нужно держать нас

одновременно. Вот как это работает.

Я медленно положила руки на колени. Потерла вспотевшие ладони о джинсы. — Вы хотите, чтобы

я передала вам смертельную болезнь, — заявила я, не совсем веря тому, что слышу.

— Да. Я добровольно вызываюсь на это. Конечно, ты не думаешь, что Пенелопа должна умереть

вместо старика, типа меня?

В то время, когда сопротивляясь этой идее, я могла понять его, и я восхищаюсь им за его жертву.

Но я до сих пор не могу согласиться на это.

— Мы сделаем это завтра, — продолжил он. — Я уже сказал Кайлу и Хлои.

Это удивло меня. — Они не против?

— Они приняли это. Это лучшая альтернатива, — заявил он, теперь уже расслабившись, сделав

глоток кофе.

Мое сердце начало колотиться, пока рассматривала то, о чём он просит, чтобы я сделала. Главным

образом, он говорит мне убить его. Как я могу согласиться на это?

— Извините. Нет, — сказала я, отведя взгляд, уставившись в своё кофе.

— Ты говоришь, что не можешь сделать этого, или ты не будешь, — огрызнулся он.

— Оба варианта.

Он отодвинул своё кофе. Я смотрела, как остающаяся жидкость пролилась на стол. — Я знаю, что

ты способна сделать это. Это просто оставляет факт, что ты отказываешься помочь. — Пока я

наблюдала за ним, его щеки начинали вспыхивать.

— Почему? — требует он.

Я глубоко вздохнула и сцепила руки на коленях. — Вы просите, чтобы я убила вас. Я не могу

сделать этого. Даже если вы добровольно вызываетесь на это.

Он уставился на меня. — Я могу тебе заплатить.

У меня челюсть отвалилась. — Нет, — твердо ответила я.

Он хрипло рассмеялся, тем самым поражая меня. — Ты ужасаешься мыслью о взятии денег? Ты

не то, что твоя бабка. Но ты передумаешь. — Он провёл рукой по аккуратно зачёсанным назад

волосам и снова наклонился к столу. — Слушай меня внимательно, Райли. Кайл сказал тебе, что я

летал поговорить с твоей матерью, чтобы помочь Пенелопе. Он не знает, что когда твоя мама

отказалась помочь, я начал думать о тебе. В общем, я нанял кое-кого, чтобы уехать в Сан-Диего и

следить за тобой.

От этого мои глаза стали ещё шире.

— Однажды он увидел кое-что интересное. Мальчик на баскетбольной площадке подпрыгнул к

обручу, закидывая мяч, и упал, подвернув себе ногу. Он не мог встать снова. Очевидно, он

поранился, а ты наблюдала. Когда другие ребята ушли за помощью, ты подошла и коснулась его.

Несколько мгновений спустя, он встал, словно ничего не случилось.

Мой рот пересох. Он описывает день, когда я исцелила ногу Ричи. Ричи и я воспитывались вместе

некоторое время. Он играл в баскетбол около нашей квартиры. Это произошло лишь за несколько

недель до того, как моя мама была убита.

Алек прищурил глаза. — Именно тогда я понял, что мне не нужна твоя мать.

Мое дыхание стало прерывистым, и я вжалась в кабинку ещё больше. — Но я знал, что она

никогда не согласится дать тебе помочь нам.

Я могла ощутить несколько глоточков кофе в животе, скисших и поднимающихся назад. — Вы её

убили, — прошептала я.

Он серьёзно кивнул мне. — Я убил её.

— Вы наняли Роба Джарвиса, — пробормотала я, пока комната, казалась, покачннулась.

Он ещё больше сощурил глаза, кажется удивившись, что я знаю про это. — Верно. Я встретил его в

доме престарелых, где живёт ваша бабушка. Я поймал его за кражей препаратов, когда он думал, что никто не видел. Я подумал, что он не откажется от дополнительной налички. Короче, я

заплатил ему, чтобы следил за тобой. Когда я удостоверился, что ты унаследовала специальный

талант своей семьи, заплатил ему больше, чтобы убить твою мать. Я знал, что это приведёт тебя

сюда. К тому времени Пенелопа не показала никаких других симптомов своей болезни, но врачи

сказали, что она вернётся. Наличие тебя здесь является моей подстраховкой. Я надеялся, что

никогда не должен буду разбираться с этим, но время настало. Конечно, ты не можешь чувствовать

угрызений совести, о чём я прошу, чтобы ты сделала теперь.

Мое горло слишком сжато, чтобы ответить. Я задалась вопросом, как быстро я могу убежать от

него и позвонить в полицию.

Словно читая мои мысли, он сказал: — Если пойдёшь к властям, то они арестуют меня, и я не

смогу помочь Пенелопе. Кайл потеряет нас обоих. Нет иной причины, чтобы это случилось. Кайл

и Хлоя не были причастны к моими действиями, и я не рассказал им первую часть, в которой я

играл роль в смерти вашей мамы. Кайл хороший человек. Он никогда не одобрил бы то, что я

сделал. — Он следит за мной с новой надеждой. — Ты должна увидеть в этом справедливость. Я

заплачу самую высокую цену за свое преступление. Зачем тебе отказываться позволить мне

сделать это?

Я изучала его решительное лицо, и оттолкнулась от него. Как этот человек может быть способным

к любви к своей внучке так отчаянно, что готов умереть за нее, но также и быть ответственным за

то, что так черство убил мою маму? Теперь он вручает мне свою судьбу на блюдечке с голубой

каёмочкой и предоставляет мне средства для спасения Пенелопы в то же время.

Я не могу больше спокойно смотреть на него. Он - причина, почему мама мертва. Я опустила

взгляд на свои сжатые руки, ведущие бой со мной, пока мои внутренности скручивались в узлы.

Могу ли я стоять в стороне и наблюдать, как Пенелопа страдает и умирает, когда этот злой человек

предоставляет мне якобы праведный путь, чтобы убить его? Я посмотрела бы, как он страдает и

умирает. Я осознала, что хочу его смерти. Я разжала пальцы и поднесла руку к волосам, чтобы

потянуть, бессмысленно реагируя на ужасное выстраивающееся давление во мне. Когда

почувствовала прикосновение Алека на своей руке, я дёрнулась назад, пролив кофе на стол.

— Всё хорошо? — спросила официантка, кладя стопку салфеток передо мной.

Я смотрела на них, пока Алек говорил ей, что мы в порядке.

— Хорошо, — услышала я себя, как только официантка ушла. Когда он не ответил, мои глаза

метнулись к его лицу.

Его брови приподнялись. — Хорошо?

Я кивнула и снова бросила свой пристальный взгляд подальше от него.

— Спасибо, — сказал он. Я могла слышать, как он вздохнул с облегчением, не напугано или

опечалено, просто удовлетворённо, что получил то, что хотел. — Тогда завтра. Я приеду домой.

В ответ я кивнула один раз. Потребность убежать от него слишком сильна, чтобы сопротивляться.

— Я ухожу домой, — объявила я. Я встала и понеслась из закусочной так быстро, как могла. Я

продолжала идти вдоль Мэйн-Стрит, пока у меня не осталось сил повернуть за угол и исчезнуть за

стеной из кустов. Я молила, чтобы он не следовал за мной. Пока я оглядывалась по сторонам, мое

тело так напряглось, а челюсть начинала болеть от того, что сжимала её. Гнев во мне подобен

огню, который хотел поглотить меня. Горло слишком сжалось, чтобы извергнуть мой гнев. В итоге

вместо этого, я подняла ногу и пнула по стволу дерева рядом со мной. Я долбила носком обуви

грубую кору снова и снова. Я едва чувствовала боль, вибрирующую по ноге, в то время, как

продолжала нападать на дерево до тех пор, пока не стала слишком истощена, чтобы продолжать.

Затем я резко рухнула на землю и просто сидела там, тяжело дыша, уставившись в грязь.

Не уверена, сколько времени я оставалась в таком положении, пока не услышала, как телефон

зазвенел. Сначала, я не хотела отвечать, но потом подумала о Лукасе и его озабоченной

инструкции о не игнорировании его звонков. Когда выудила его из кармана, я почувствовала

облегчение, увидев, что это - он.

— Привет, — я ответила, зная, что не звучала, как сама не своя.

— Эй, красавица. Хочешь поделать что-нибудь сегодня вечером?

Его хорошее настроение так неуместно, что я не могу сформировать ответ. Вскоре я заревела и

слушала, как Лукас выяснял у меня что случилось. Когда я не ответила, он начал вопить в

телефон.

Для него я больше проблем, чем стою. А я тут с новым кризисом. Он устанет от этого, устанет от

меня, и я не обвиню его, когда он сделает это.

Я приложила все усилия, чтобы достаточно успокоиться, чтобы сказать:

— Я на углу Мэйна и Хиллсайда. Пожалуйста, приедь, забери меня, — прошептала я.

— Никуда не уходи, — приказал он, прозвучав испуганно. — Я буду прямо там.

Я потёрла глаза и судорожно вздохнула, понимая, что измазана грязью. Оттерев себя, я сошла на

тротуар. Я еле дождалась, когда его знакомый грузовик появился на дороге. Он с визгом

остановился передо мной, и из него выскочил Лукас. Его глаза стали шире при виде меня.

— Черт подери, Рэй! Что, черт возьми, случилось? — проорал он, приближаясь ко мне.

Как только он встал на тротуаре передо мной, мне стало так легко от его присутствия здесь; я

просто хотела зарыться в его объятия. Вместо этого я глубоко вздохнула. — Думаю, что у меня

был небольшой срыв, — ответила я, чувствуя себя истощенной и глупой, надеясь, что ничто из

этого реально, но знаю, что это так.

Его брови сошлись, когда он схватил меня за руки и склонился, чтобы заглянуть мне в глаза. —

Что подразумевает под у тебя был небольшой срыв?

Я смотрю в голубые глаза, заполненные беспокойством обо мне. — Алек только что сказал мне, что нанял Роба Джарвиса, чтобы убить мою маму, — сказала я, слыша странный монотонный звук

своего голоса.

Его пораженный пристальный взгляд искал мой. — Что? Он сказал тебе это? — Я кивнула.

— Твои инстинкты были верны на счёт Джарвиса. Алек попросил маму исцелить Пенелопу. Когда

она не согласилась, он следил за нами, чтобы узнать, могла ли я тоже исцелять. Как только он

узнал, что могу, он убил её, чтобы я приехала сюда.

Он отстранился от меня и провёл рукой по волосам. — Господи, — он сделал выдох.

— Он сказал мне это из-за причины, Лукас. Он хочет, чтобы я передала ее болезнь ему. Он готов

пожертвовать собой, чтобы спасти ее. Он только что признался мне, когда я отказалась делать то, о

чём он попросил.

Я наблюдала, как шок стягивал его лицо, пока он переваривал такой новый поворот.

— Ты должен был видеть его холодные глаза, когда он говорил мне, — сказала я, качая головой. —

Раскаяние самое далёкое от его сознания. В них абсолютно ничего не было.

Он накрыл руками мои плечи. — Я правильно понимаю? Ты не давала смертный приговор. Таким

образом, он признался в этом тебе, и ты думаешь, что он заслуживает того?

— Да, — я ответила, наблюдая за его реакцией.

Он взглянул на небо. Я видела, как он пытается понять все, что я сказала ему. Затем снова он

опустил взгляд на меня и притянул к себе. — Что ты хочешь делать?

Я мешкала перед ответом, волнуясь, что он подумает обо мне. — Я сказала ему, что сделаю это.

Он отступил, чтобы посмотреть на меня. — Ты не сделаешь этого. Ты можешь пойти в полицию.

Я кивнула на его предложение. — Я пойду в полицию, после того, как вылечу Пенелопу.

— Ты уверена? Ты сможешь с этим жить? — спросил он.

— Это сделает меня ужасным человеком, если скажу, что смогу? — спросила я, боясь его ответа

почти сильно, поскольку прямо сейчас боюсь саму себя и того факта, что я думала, что смогу жить

с этим решением, если это означает спасение Пенелопы.

— На твоём месте, — сказал он, — я сделал бы это в то самое мгновение. — Его тон - одна

абсолютная уверенность.

Его уверенный ответ удивил меня, как раз когда он снял с меня часть тяжести. Но я пересеку черту, сделав это. Не могу не задаться вопросом, была ли моя бабушка всегда такой злой и эгоистичной

или пересекала ли подобную линию в какой-то момент. Сделал ли тот поворотный момент

следующий раз легче и очередной раз после этого, пока она окончательно не сбилась с пути?

— Когда он хочет сделать это? — спросил Лукас.

— Завтра.

Он повёл меня к своему грузовику. — Я буду с тобой.

— Нет! — Я остановилась и повернулась к нему. — Я не хочу, чтобы ты был рядом с Алеком.

Очевидно же, что он опасен.

Руки Лукаса легли прямо на его бёдра. — Ты, блядь, серьезно? Ты только что привела прекрасный

аргумент, чтобы я был там.

Я разинула рот, чтобы снова высказаться.

Его глаза закрыты, поскольку он борется за терпение. — Пожалуйста, сядь в грузовик, Рэй. Я буду

с тобой, когда это провалится, и я не буду спорить об этом.

Я выпустила пар, когда увидала его решительное выражение лица. Затем я сомкнула губы и

позволила ему помочь мне забраться внутрь. Я действительно не хочу, чтобы он был там. Никогда

не делала этого прежде, и я боюсь, что может произойти что-то неожиданное, типа болезнь не

пойдёт туда, куда я ей скажу. Я предпочла бы, чтобы никого, кроме Алека и меня, были в пределах

ста мили от Пенелопы, когда я попробую такое.

— Кайл и Хлоя не знают, что натворил Алек, — я предупредила его на обратном пути. —

Пожалуйста, ничего не говори.

Мышца на его щеке напряглась. — Ты реально в это веришь?

— Да, верю.

— Кайл должен знать, что его отец сделал с его мамой. Что он делает с тобой. — Его руки

напряглись на руле.

— У него достаточно причин, чтобы волноваться.

— А у тебя нет? — он бросил в ответ.

— Пожалуйста, Лукас. — Я устало опустилась в сиденье.

— Прекрасно, — отрезал он. — Но я думаю, что ты не права.

Кайл и Хлоя удивлены, увидев, что я зашла домой с Лукасом. — Он останется на некоторое время,

— сказала я им. — Вы не должны следить за собой. Он всё знает.

Кайл казался пораженным, когда посмотрел на меня. — Только что звонил папа. Я сожалею, что он

был тем, кто говорил с тобой об этом, Райли. Я сам хотел поговорить с тобой. Хотел

удостовериться, что ты действительно в порядке и дать знать, что у тебя здесь есть выбор.

Лукас проворчал своё недоверие рядом со мной. — Давай умоем тебя, — сказал он, уводя меня

подальше.

— Что с тобой случилось? — спросила Хлоя, впервые заговорив.

У Лукаса заиграла жилка на челюсти.

— Я упала, — быстро объяснила я, прежде чем Лукас смог что-либо сказать.

— Прямо после того, как она поговорила с твоим отцом, — добавил Лукас.

Выражение лица Кайла опустилось еще ниже. — Райли, никто не хочет, чтобы он сделал это. Я

хотел, чтобы это был я, когда он рассказал мне, как это работает. Но я тоже хочу видеть, как растет

моя дочка, и за это слишком изрядно бороться с ним. Не могу высказать, как мы благодарны тебе

за то, что согласилась на это.

— Почему ты не сказала нам? — спросила Хлоя, но это больше походит на обвинение. — Ты

ничего не сказала про эту возможность.

Лукас притянул меня ближе к себе. В этот момент ее чувства абсолютно прозрачны. Она боится

меня и того, что я могу сделать. Она всегда знала об этом, точно так же, как и Кайл, и это пугает её.

Если у нее был бы выбор, она не имела бы никакого отношения ко мне. Я даже не потрудилась

ответить ей.

— Давай-ка, — Лукас отвернул меня от них и повёл к ванной.

Я стояла там как статуя, в то время как он управлял моими руками под теплой водой и мягко

смывал грязь с моей кожи. Я могла сделать это сама, но не остановила его. Мы следили друг за

другом в зеркале, в то время как он проявляет заботу обо мне.

— У тебя на шее не осталось отметок, — указал он.

Мои глаза спустились в область, где однажды были синяки. Единственное напоминает о том, как

исцеляющая сила бабушки подействовала так неправильно на маме Лукаса. — Тебе не нужно

приезжать завтра, — сказала я ему, смотря на его отражение.

Он остановился на мгновение. Потом выключил воду и вручил мне полотенце.

— Лукас.

— Что? — спросил он, устало вздохнув. Затем он отвернулся от зеркала, чтобы взглянуть мне

прямо в глаза. — Если поменять ситуацию местами, ты бы держалась подальше, если бы я

попросил тебя об этом?

Я перевела взгляд теперь уже на чистые руки. — Наверное, нет.

Он положил пальцы мне под подбородок и приподнял лицо к своему. — Тогда, как ты могола

истинно полагать, что я позволил бы тебе сделать это в одиночку? — Его глаза нашли мои. — Что

я для тебя, Рэй?

Я моргнула в замешательстве на его вопрос.

— Я лишь случайный порыв? — спросил он.

Я задрала подбородок и вызывающе посмотрела на него. Почему он спрашивает меня об этом

сейчас? Он же лучше знает.

— Нет, — ответила я.

— Мы - больше, чем он, не так ли?

— Да, — я прошептала, ненавидя, что после всего, что мы пережили, эту простую правду до сих

пор тяжело принять.

— Отлично, — кивнул он. — Так перестань вести себя так, словно ты в этом одна. Я знаю, что ты

полагалась только на себя, но это больше не прецедентно. Прекрати отталкивать меня. На днях я

мог действительно думать, что ты это и имеешь ввиду.

Я отступила от него. — Я пытаюсь защитить тебя, ты идиот.

Он положил руки на бедра. — Ну так завязывай-ка с этим дерьмом. Меня это только бесит.

Мы уставились друг на друга на мгновение, и факт, что мы только что признали, что наши чувства

уходят глубже, чем типичный роман средней школы, танцевал в наших глазах, но они омрачены

суматохой, окружающей нас.

Лукас первый смягчился, постепенно склоняясь ко мне и целуя одну сторону моей головы.

Мне до сих пор жаль, что он собирался быть здесь не ради своей собственной защиты, но я также

благодарна, что ради моей он будет со мной.

— Мы заказали пиццу, — сказал Кайл, когда мы вновь вернулись в гостиную. — Алек закончит

примерно завтра в семь вечера. Он сказал, что у него есть кое-что, о чём нужно позаботиться в

первую очередь. Личные дела, чтобы проследить.

Простой акт заказа пиццы кажется неуместным в свете того, что произошло сегодня вечером. —

Не думаю, что это случится мгновенно, — сказала я, понимая, что Кайл подразумевает под

личным делом Алека.

— Вы не потеряете Алека тотчас. По крайней мере, я так не думаю — Не знаю этого наверняка, но, однако, верю, что у него будет много времени, которое имеет в запасе Пенелопа.

Кайл засунул руки поглубже в карманы и исчез в кухне. Следующий час прошёл медленно. Лукас

позвонил брату, чтобы сообщить ему, что поужинает у меня дома. Мы все сидим и ковыряемся в

пицце в напряженной тишине. Хлоя доедала за Пенелопой. Пенелопа подавлена, а её апатичность

разбивало мне сердце.

После ужина Лукас неохотно отправился домой после того, как я уверила его, многократно, что

буду в порядке. Потом я исчезла внизу, надеясь, что Кайл не станет искать меня для ещё одного

разговора об их монументальном решении. Я почувствовала облегчение, когда он не появился. В

тишине моей комнаты, мне придётся потратить всю ночь наедине с моим беспокойством. Она

составит несчастную компанию, пока я беспокойно металась и ворочалась, боясь, что может

принести завтрашний день.

Глава 20

Напряженность в комнате такая плотная, что трудно дышать. Приближение этого бесконечного

дня было мучительным. Хотя сейчас, я вряд ли помню. Знаю, что я ходила в школу, и знаю, что

Лукас нашел несколько возможностей, чтобы остаться со мной наедине, дабы убедиться, что со

мной все в порядке, и дать мне знать, что он поможет поговорить со всеми и отозвать то, что

произойдет сегодня вечером, если это то, чего я хочу. Но я намеренно не останавливаюсь перед

тем, что грядёт. Кайл и его семья прожили этот день с новой надеждой. Я не могу представить, что

если откажу им в этом сейчас.

— Куда ты хочешь всех разместить? — спрашивает Кайл. — Думаю, что Пенелопе будет

нужно прилечь на диван.

— Прекрасно, — я согласилась. — Алек и я можем сидеть перед ней на двух стульях, а

остальные могут выйти на улицу.

— Я не собираюсь быть снаружи, — предсказуемо сказал Лукас.

— Почему на улице? — спросил Кайл.

Я испустила глубокий вздох. — Я никогда не делала этого раньше. Не знаю, что произойдет.

— Что это значит? — спрашивает Хлоя. — Что может случиться? Куда же ещё хуже это может

произойти?

— Она же сказала, что не знает, — отвечает Лукас за меня. — Она просто пытается держать

всех в безопасности.

— Мы тоже остаемся, — сказал Кайл. Затем он прошёл в столовую, чтобы принести стулья.

Громкий стук прозвучал в тот же момент, как открылась входная дверь. Алек вошёл внутрь и

застал нас в гостиной. В момент, когда я увидела его, я ощутила, как мое тело напряглось. Я

взглянула на Лукаса, он выглядит словно вулкан, который вот-вот разразится.

— Мы готовы? — Алек спросил, оглядывая комнату. Он проявил беспокойство, но не испуг.

— Линда знает? — спросила Хлоя.

Алек качает головой. — Видел, не нужно расстраивать ее. — Я чуть не расхохоталась на его

ответ. Он убил мою маму, но не хотел расстраивать свою подругу?

— Ты не должен этого делать, папа, — сказал Кайл, Алек дал сыну печальный взгляд. — Да, я

должен. — Затем он повернулся ко мне. — С чего мы начнём?

Прежде чем мы начнём, Кайл и Хлоя по очереди обнимают Алека и благодарят его. Лукас

обнял меня.

— Ты все еще можешь передумать, — шепчет он. Когда я качаю головой, он сказал: — Ты

сделаешь всё хорошо. Доверься себе. — Теперь этот момент настал, и я готова к нему. И я

доверяю себе. У меня на это странная уверенность, что не могу объяснить.

Кайл аккуратно положил Пенелопу на диван. — Мне тут сесть? — Алек спрашивает меня,

указывая на стулья.

Я кивнула, как только отстранилась от объятий Лукаса, и заняла своё место рядом с Пенелопой.

Алек опустился на стул рядом со мной. Позади себя я слышу, как Кайл прерывисто задышал, и

знаю, что он убит горем. Он заберёт свою дочь назад, но потеряет отца в процессе.

Я делаю глубокий вдох и закрываю глаза на мгновение, чтобы одновременно успокоиться и

сосредоточиться на своей концентрации. Я жду, когда все успокоятся. В воздухе я чувствую

беспокойство и стараюсь блокировать его. Как только я стала готова, беру маленькую ручку

Пенелопы, в то же время протягиваю другую в сторону Алека. Я постаралась не поморщиться,

когда он сжал её.

Ощущение такое же, как и в первый раз, когда я прикоснулась к Пенелопе. Энергия есть, но она

слабая. Мне придётся раздуть её, словно уголёк. Я фокусирую свое внимание на крошечной

искорке, и вскоре она начинает выстраиваться внутри меня. Катушка энергии закручивается и

набирает обороты, прежде чем постепенно распуститься и пройти по моей руке в ручку Пенелопы.

Как и раньше, она стала более живой, а её любопытные глазки находят мои. Я направила энергию

вверх к её мозгу, но прежде чем её можно зацепить и попытаться развернуть назад, я с силой

отправила её вдоль всей нервной системы, вниз по позвоночнику до кончиков пальцев ручек и

ножек. Я заполняю ее энергией, ощущая этот поток сквозь нее. Энергия сопротивляется моим

командам. Пытается вернуться ко мне. Ощущение, что это ошибка, серьезная ошибка, пронизывает

меня, но я игнорирую его. Вместо этого, я зарываюсь поглубже и толкаюсь жёстче, пока всё моё

тело вибрирует с силой. Никогда не чувствовала такого проявления так сильно. Все мои нервные

окончания, кажется, искрятся внутри меня.

Я изо всех сил зажмуриваю глаза, избавляясь от опухоли внутри мозга, вытесняя её хватку из

неё. Даже когда сосредоточена на ней, я чувствую, что все ее болячки лежат в ожидании,

запечатанные внутри неё, и планируют образовать новые опухоли, которые будут всё больше

похищать её у нас. И я давлю ещё жёстче с каждым последним ударом.

Когда я слышу хрип, мои глаза открылись, призывая мое внимание вернуться в комнату. У меня

дыхание перехватило, когда я увидела, что тело Пенелопы в нескольких сантиметрах над диваном.

Она подвешена в воздухе, а я держу её в таком положении. Я молюсь, чтобы я ничего ей не

сделала, что это работает как надо. В следующий момент понимаю, что энергия, коснувшаяся

каждой частички ее болезни, начала возвращать её мне. Нет опьянения в этом исцелении. Нет

никакой эйфории. Все виды этих ощущений говорят мне завершить процесс. Энергия не хочет

извлекать эту страшную штуку внутри неё. Я сильнее давлю на неё, чувствуя, как пот начинает

скатываться по спине. Мое тело начинает трясти так яростно, что ножки стула подо мной

заскрежетали по полу. Я смутно осознаю беспокойный голос Лукаса, и не уверена, как долго смогу

еще продержаться, пока катушка вдруг не откликнулась мне в ответ, отступая от тела Пенелопы и

зарываясь глубоко во мне.

Пенелопа падает на диванные подушки. Я крепко вцепилась в руку Алека, стараясь

подтолкнуть энергию в его сторону. Но она тускнеет, медленно тлеет, пока болезнь

распространяется внутри меня, расползаясь под кожей и дрейфуя вниз вдоль моего позвоночника.

Мое тело слишком быстро поглощает её. Я не могу укротить её. У меня нет шанса поймать её и

вытащить из себя. Вдруг, кое-что становится слишком очевидным. Я – семья Пенелопы. Она моя

племянница, а я и есть место, где эта болезнь нашла свой новый дом.

Я отпустила обе руки, Пенелопы и Алека.

— Это сработало? — спросила Хлоя, толпясь позади меня.

Я медленно кивнула.

Пенелопа повернула головку в сторону своей мамы. Затем она медленно садится и улыбается

вовсю. — Привет, мамочка, — сказала она.

Хлоя заревела от облегчения, метнувшись к дочке, и притянула ей в объятия. Кайл тоже там же, обнимая свою семью со слезами на глазах. — Можно мне немножко молока? — Пенелопа

спрашивает, и я слышу, как Хлоя тихо рассмеялась на эту простую просьбу.

Лукас садится на корточки передо мной. — Ты в порядке?

Я не отвечаю. Я обернулась, чтобы взглянуть на растерянного Алека.

— Что это? — спрашивает он, глядя вниз на свою руку.

В этот момент, я решаю не говорить ему. Он не заслуживает знать. Потом решаю не

рассказывать никому. — Дело сделано, — сказала я. Когда я попыталась встать, колени

подкосились. Лукас подхватил меня, его лицо резкое от беспокойства. — Ты не в порядке, —

констатировал он.

Я почувствовала необходимость стереть его беспокойство. Я опёрлась на него, когда

расправила свои ноги и показала ему, что могу стоять. Мне не по себе, но я делаю это.

Кайл приблизился к нам и обвил меня руками. — Спасибо, Райли. Благодарю тебя за то, что

вернула её нам.

Я ничего не сказала, но вернула его объятия. Это первое объятие, что мы дали друг другу. Когда

он отпускает меня, Хлоя удивляет меня, быстро обняв, прежде чем вновь вернуться к своей

дочурке.

— Как ты себя чувствуешь? — Кайл спросил Алека.

— Пока нормально, — ответил он.

Лукас навис надо мной, но я просто хочу побыть одна. — Я устала, — говорю всем. —

Прилягу внизу.

Кайл показал неуверенность, поблагодарив меня снова. Я вижу, что он считает, что его слова

полностью неадекватны от того, что случилось. Алек также предложил свою признательность,

даже когда я отвернулась от него.

Лукас проводил меня вниз, в мою спальню. Он притягивает меня ближе, пока мы стоим в

темноте, не утруждаясь со светом.

— Ты удивительная, — сказал он. Моя голова покоилась на его плече. С трудом могу поверить, что я спокойна.

Уже сейчас, я чувствую, что что-то внутри меня давит на нижний отдел позвоночника.

— Она была в воздухе. Ты заставила Пенелопу парить. Это просто невероятно, — тихо

рассмеялся он, и я могла почувствовать его теплое дыхание в моих волосах. Он склонился и

поцеловал меня. Когда он попытался углубить его, я сдвинулась с места.

— Прости, я просто хочу полежать, — сказала я, пятясь к кровати.

Он нахмурил брови, но быстро разгладил их. — Конечно, — говорит он. — После того что ты

сделала сегодня, ты заслуживаешь немного отдохнуть. Ты до сих пор не против, да? Нет никаких

сожалений?

Я улыбнулась и покачала головой, потому что это правда. Я ни о чем не жалею в спасении

жизни Пенелопы.

Учитывая то, что я планировала сделать, такой результат является правильным. Я не убийца. Я

бы обманывала себя, потому что так сильно хотела помочь Пенелопе. Теперь я верю, что все

получилось так, для чего они и были предназначены.

Когда Лукас ушёл, я переоделась в пижаму и легла в кровать. Мои руки дрожали, пока я

натягивала одеяло до подбородка. Боюсь того, что может происходить внутри меня, что принесет

завтрашний день, и если даже проснусь утром. Нижняя часть спины очень сильно болит, чтобы

привыкнуть, и я закрываю глаза, пытаясь использовать свою энергию, чтобы оценить ущерб. Мои

глаза распахнулись от удивления, когда я ощутила её воспламенение. Мне всегда необходимо

касаться другого человека, чтобы выстроить силу внутри себя. Никогда не чувствовала её на самой

себе. Никогда не была в силах наскрести хоть что-нибудь, когда у меня случались порезы или

ушибы, которые я пробовала исцелить. Но моя сила меняется. Я чувствую её изменение. Она как-

то становится всё сильнее. Не ставя под сомнение её подчинения, я подталкиваю энергию к

опухоли в спине. Когда сразу чувствую начало их сокращения, я тихо смеюсь, обескураженная, но

одолеваю со сладким облегчением. Я делаю выдох в ночь.

Как только мой истощенный организм начинает исчезать в сон, я слышу, как кто-то спускается

сюда по лестнице. Я не открываю глаза. Не хочу ещё благодарностей сегодня вечером. Почему-то я

уверена, что это Кайл стоит там, наблюдая за мной. Я могу почувствовать его тихое дыхание в

комнате. Почувствовать его горько-сладкую радость. После нескольких тяжелых, молчаливых

минут, он разворачивается и медленно направляется обратно наверх.

Мои глаза постепенно открываются от солнечного света, пробивающегося в мою комнату.

Когда я медленно осознаю вчерашние события, всё сразу же обрушилось на меня. Пенелопа

исцелена. Я улыбаюсь этому. Алек не получит своё наказание в виде её заболевания. Моя улыбка

меркнет, когда я думаю о нем. Сегодня, позвоню детективу, который допрашивал меня в Сан-

Диего. Я заставлю Алека отплатить праведным путём, от рук закона.

Я протерла глаза и делаю глубокий вдох. Затем я медленно сажусь и пыхтю от боли. Снова

поясница. Моя грудь сжимается от осознания того, что опухоли выросли в одночасье. Я не

исцелила себя. Только не это, я чувствую еще две шишки под кожей на руке прямо у запястья. У

меня уже выросли новые опухоли. Я стараюсь замедлить дыхание, чтобы остановить панику. Затем

ложусь на спину и повторяю то, что сделала прошлой ночью. Я концентрируюсь и пробую воззвать

знакомую энергии внутри меня. Как только ощущаю её, я посылаю её к болезни. Это снова

работает. Опухоли исчезают, но теперь я знаю: это только временное решение.

Я сажусь в кровати и слепо пялюсь через всю комнату. Не понимаю, что происходит. Не знаю,

как долго смогу это делать. Не знаю, как быстро болезнь будет прогрессировать. Будет ли она

такой тяжёлой, что я больше не смогу её контролировать? Я понятия не имею, что это значит для

меня. Я сижу, слушая утреннюю рутину, происходящую в комнате надо мной. Знаю, что я не могу

весь день просто оставаться в постели. Последнее, что я хочу для Кайла, чтобы он узнал, что

произошло на самом деле. Мне нужно пережить ближайшие три недели, чтобы окончить школу, а

потом оставить все по-прежнему, полагая, что всё работает, как и планировалось. Я хочу, чтобы у

Пенелопы была счастливая семья. Хочу для неё так сильно. Поэтому я делаю единственное, что

могу. Я собираюсь в школу, решив придерживаться своей рутины, пока не смогу придумать что-

нибудь еще. Когда я поднимаюсь наверх на завтрак, все в сборе. Я останавливаюсь в проеме двери.

Кайл замечает меня первым. — Присаживайся. Хлоя напекла блинчики.

— В моих шоколадная стружка, — говорит Пенелопа, вытянув шею и повернувшись ко мне.

Я села и отпила глоточек сока, что уже налили для меня.

— Я знаю, наша благодарность заставляет тебя смущаться, — начинает Кайл. — Так что, мы

просто скажем это одновременно всей семьей. Спасибо, Райли.

— Спасибо, — Хлоя улыбается мне.

— Спасибо! — провизжала Пенелопа, держа вилку над головой. Затем она бросает её и

хихикает, когда та лязгнула по полу.

Я улыбаюсь на её озорные выходки и чувствую подступающие слезы. — Пожалуйста, —

говорю я. Затем делаю глубокий вдох и съедаю несколько кусочков, чтобы успокоить их, прежде

чем отправиться за дверь.

В школе я в силах действовать так, будто ничего не случилось, со всеми, кроме Лукаса. Так или

иначе, он всегда видит меня насквозь. В обеденное время я сказала ему, что собираюсь на улицу, чтобы позвонить в полицию в Сан-Диего. Когда он настоял на том, чтобы пойти со мной, так что я

сорвалась на него. Он весь день следил за каждым моим шагом, и я окончательно теряю контроль

над собой.

— Я сама могу позвонить. Будешь ли ты любезен оставить меня в покое на две минуты?! — я

кричу на него. Коридор заполнен студентами, и сейчас все сосредоточились на мне.

Его челюсть сжалась. Он открыл рот, чтобы что-то сказать. Затем снова закрывает и бурей

уносится прочь.

Я разбита, когда наконец-таки выбираюсь на улицу. Сначала, я посмотрела на основной номер

полицейского участка. Когда звоню по нему, я прошу детектива Брейди. Затем меня перевели на

голосовую почту. Я оставила своё имя, номер и причину, по которой звонила. Потом я осталась

снаружи до конца обеда. Как только я направилась назад, зазвонил мой телефон.

— Мисс Блэквуд?

Я сразу узнаю голос, который сказал мне про тап день не так давно. — Здрасте.

— Я включу диктофон. Я хочу, чтобы вы повторили все, что сказали в своём сообщении. Я

могу перебить вас некоторыми вопросами, но мне нужно сказать вам, что я записываю этот

разговор.

— Хорошо. — Затем я рассказала ему всё, что знала о Робе Джарвисе, Алеке и Дине. Конечно, я утаила мотив. Не могу же упомянуть свою способность исцелять, что стало причиной убийства

моей мамы. Он тихо слушал, больше задавал вопросы об отношениях мамы и Алеком, о которых, к

сожалению, я знала не много. Я обязательно подчеркнула, что Кайл не участвовал и ничего об этом

не знает. Детектив Брэди ответил уклончиво и сказал мне, что изучит все, что я ему рассказала.

Так как сейчас я опаздываю на следующий урок, то делаю то, чего никогда не делала раньше.

Прогуливаю. Я пошла домой. По дороге я позвонила в Скруп, сказав, что приболела. Я собираюсь

прожечь остаток дня, валяясь и валяясь в кровати, либо попробовать придумать решение,

возможную лазейку в своей проблеме.

Когда возвращаюсь домой, мне становится легче, обнаружив, что дом пуст. Почта разбросана

по всей прихожей под почтовой щелью. Я собираю её и нахожу большой белый конверт, рукой

адресованный мне. Я ахнула, когда увидела неряшливые печатные буквы, похожие на почерк

Аполлона. Помню его из обрывков бумаги, которые он использовал, чтобы отдать мне имена

людей, которые задолжали ему деньги.

Я осторожно открываю конверт, обнаружив внутри еще один конверт. На нём моё имя с

адресом нашей старой квартиры. Это из UCLA. Мой пульс участился. Они отправили его на

неправильный адрес, а Аполлон переотправил мне. Как он узнал мой новый адрес?

Это большой конверт, и это кажется хорошим знаком. Я разрываю его и читаю самую первую

строчку, перед тем как немного взвизгнуть и подпрыгнуть. Теперь быстрее я начинаю

пролистывать все документы, что пришли с письмом о зачислении. Быстро замечаю, что я

получила полную стипендию. Это всё, чего я хотела, все над чем я работала. Но финал, получив

сегодня новости, чувствуется внезапным ударом под дых. Сажусь на пол с письмом, зажатым в

руке. Я представляю себе как переду в ЛА, найду квартиру, начну новую жизнь, заживу своей

жизнью, что никто не сможет воспользоваться мной. Сейчас, картинка размыта

неопределенностью. Она действительно чувствуется, словно мечта, которая была всегда, мечта, которая стала досягаема больше, чем когда-либо.

Глава 21

Хлоя и Пенелопа вернулись домой, обнаружив меня, по-прежнему сидящей на полу держа

письмо о зачислении.

Когда я показала Хлое, она ярко заулыбалась и поздравила меня.

Когда Кайл вернулся домой, он подхватил меня и громко кричал. Я полностью взволновалась

от его энтузиазма, и оказалась, что я хихикала. Перед ужином мы уселись за кухонный стол, чтобы

пройтись по всем документам вместе. Как мой опекун, он должен подписать кое-какие формы, как

и я. Я позволила себе насладиться своей мечтой на какой-то момент, размашисто подписываясь

своим именем, смеясь и принимая внимание и похвалу от брата.

Кайл и я были одни, когда мы заканчивали заполнять последнюю форму. Хлоя скрылась в

холле, чтобы искупать Пенелопу в ванной. — Мы с тобой похожи, знаешь? — он улыбнулся,

отложив свою ручку. — Мы не показываем много эмоций. Хлоя говорит, что рожать проще, чем

заставить меня говорить о моих чувствах. — Он захихикал, прежде чем вздохнуть и стать

серьезнее. — Но есть кое-что, что я действительно хочу тебе сказать, и я сделал это давно в

прошедшем времени. Райли, я горжусь, что ты моя сестра. Я хочу, чтобы ты об этом знала. Так рад, что спустя столько времени, ты появилась в моей жизни. Как только ты покинешь школу, я не хочу

потерять то, что мы начали строить здесь. Я хочу, чтобы ты приезжала на праздники и каникулы.

Хочу, чтобы ты думала, что это и твой дом тоже. Мы твоя семья. Теперь у тебя есть семья, и твоя

семья тебя любит.

Он протянул ко мне руку, и я встретила её на полпути. Мои глаза зажгло, когда он сжал меня

крепче. Я потрясена его словами. Теперь у тебя есть семья. Твоя семья тебя любит. Знаю, Хлоя и

я - не семья и никогда ею не будем, но Кайл и Пенелопа действительно моя семья, и я люблю их.

Но когда Кайл узнает, что Алек сделал с моей мамой, и как я поступила с ним за это, не знаю, что

он будет чувствовать.

Несмотря на это, я рада за этот момент с ним. Сейчас, как бы долго это не продлится, у меня

есть брат.

Когда Кайл отстранился, он заметил мои слезы, и его улыбка немного спала. Затем, визжащая

голая Пенелопа вошла шальной походкой в кухню, волоча полотенце за собой. Она хихикала,

избегая попытки Хлои поймать ее. Кайл и я расхохотались, когда как тяжелое настроение сразу

поднялось, и Кайл встает, чтобы схватить Пенелопу. Когда у него не получилось, я покачала на них

головой, начиная собирать школьные формы, разбросанные по столу. Звонок от Лукаса прервал

меня, и до сих пор усмехаясь, Кайл дал понять, что он может прибрать сам. Я принимаю это с

благодарностью, поэтому я взяла телефон, в поисках какого-нибудь тихого места.

— Я отправился в Скруп, чтобы с тобой поговорить, но мне сказали, что ты приболела. Почему

ты не сказала мне, что тебе нездоровится? — спросил он, когда я ответила.

В последний раз, когда я разговаривала с ним, я воспользовалась подобранными словами,

чтобы вынудить его оставить меня в покое. Его тон подразумевает, что я уже прощена. — Я

чувствую себя прекрасно. Я просто, — я сделала паузу, не зная, что ему сказать.

— Просто что? — спросил он.

— Просто ненадолго скрываюсь, думаю. Я разговаривала с полицией из Сан-Диего. Они

должны были мне дать зафиксированное заявление по телефону. Они могут взять Алека и Роба

Джарвиса со дня на день. Я не говорила Кайлу.

Лукас молчит на другом конце. — Я сожалею о сегодняшнем дне, — сказал он.

— Ты не должен сожалеть. Это ведь я взорвалась на тебя.

— Да, ладно. Думаю, я надеялся, что все, в конце концов, вернется на круги своя. Но когда

было очевидно, что ты не в порядке, и ты не стала со мной говорить, я не знал, что делать. Я

продолжал ждать, когда ты расскажешь мне, что происходит.

Я закрыла глаза и сделала судорожный вдох. В порядке — это то, что я никогда не буду. — Это

не твоё дело, чтобы всё исправлять, Лукас.

— Но я всегда буду хотеть попробовать. Поговори со мной, — сказал он, его голос был мягким

и убедительным.

Но я не буду говорить об этом. Я просто не могу. — Эй, угадай, что? — Я спросила, стараясь

придать голосу бодрость.

Через телефон, я слышала, как он выпустил разочарованный вздох. — Что? — спрашивает он

спустя мгновение.

— Я поступила в UCLA.

— Что! Правда? — воскликнул он, и я слышала улыбку в его голосе.

— Да. Сегодня я получила письмо. И полную стипендию для обучения в придачу.

— Поздравляю. Это отличная новость. Это то, чего ты хотела.

— Да, этого, — я согласилась, и нотки настоящего энтузиазма звучали в моём голосе. Даже

если в конечном итоге со мной такого не случилось, это сработало.

— Мы должны отпраздновать. Позволь мне забрать тебя сегодня вечером.

Я оглянулась назад, на дом, где Хлоя уже начала готовить ужин. — Сегодня вечером?

— Да, сегодня вечером, — он рассмеялся. — Ладненько?

Я ухмыльнулась в телефон. Не могу ему отказать. — Это больше, чем ладненько.

Я пошла обратно в дом, чтобы сказать Хлое и Кайлу, что иду на свидание с Лукасом. Их легкая

договоренность на школьный вечер говорила мне, что я могу уйти сейчас.

Я заняла своё время принятием душа. Затем одела облегающие джинсы и борцовку с низким

вырезом. Это более показательный наряд, чем я обычно носила. Значительной степени все это

выставлено на обозрение, но я чувствую себя безрассудно. После игнорирования Лукаса весь день, сегодня вечером я жажду его близости. Сегодня вечером, я нуждаюсь в нем.

Он подъехал почти ровно через час после нашего разговора, и я выбежала из дома, чтобы

встретить его, мои волосы развевались позади меня длинными, свободными волнами. Лукас

подошёл, чтобы открыть пассажирскую дверь своего грузовика, когда его глаза упали на меня и

чуть не вылезли. Он обнял меня, тихо и низко присвистнув.

— Я никогда не был более благодарен за теплую погоду, — сказал он с откровенной

признательностью.

Я окинула его своим собственным взглядом: мои глаза скользнул поверх его приталенной

футболки такого же темно-синего цвета, как и его глаза, и по мягким, потертым джинсам, что

сидят на его узких бедрах и облегают его длинные, стройные ноги. Его волосы небрежно зачёсаны

на бок, и я заметила следы, оставленные его пальцами. Взгляд его глаз говорил мне, что сегодня

мы оба чувствуем одно и то же. Нам надо снять стресс, который был запущен в нашей жизни так

надолго, и мы планируем помочь друг другу, сделав именно это.

Он поднял меня на пассажирское сиденье, позволив своей руке задержаться чуть ниже моей

груди. Когда моя кожа загорела, я сразу осознала, что это была ошибка. Когда он сел рядом со

мной, он спросил: — Что чувствуешь на счёт еды?

Я лишь повернулась и посмотрела на него.

Он ухмыльнулся мне. — Я действительно имею в виду еду.

— Я не хочу есть. Увези меня к мосту. Ты сказал, с него удивительный вид на город.

Он уставился на меня на момент, выглядя нерешительным, прежде чем кивнуть. — К мосту.

Когда он свернул на дорогу, я потянулась к нему рукой. Он сомкнул её пальцами, и мы поехали

к месту, где я раскрыла ему свои секреты в тот дождливый вечер.

— Как поживает твоя семья? — спросила я.

Он посмотрел на меня с нерешительной улыбкой. — Они в порядке. — Я наблюдала, пока он

думал мгновение, решив уточнить. — Мы снова привыкаем друг к другу, — продолжил он. —

Лиам явно рад, что нашей маме лучше, но, однако, думаю, он не совсем ей доверяет. Я рад, что она

вернулась, но я нетерпелив. Я хочу, чтобы все просто вернулось в обычное русло. Однако, по

отношению к ней это грубо. То, что она сделала нам, грызет ее. Ты это видела. Ей нужно

заниматься, прежде чем она сможет двигаться вперед. Отец хочет сводить ее на прием к терапевту, и она согласилась. Она пытается. Она даже вчера пошла на баскетбольную игру Лиама. Он

обращался с ней довольно холодно, но он практически рикошетил о стены, когда они вернулись

домой. У него действительно никогда прежде не было матери, которая заботится, матери, которая

хочет быть рядом с ним. Даже хоть для нее это тяжело, она снова с нами.

Я сжала его руку и улыбнулась, ободряя его. Не знаю, что и сказать. Его маме может быть и

лучше, но она не приходит в норму так, как он хочет для неё. Я надеюсь, что ей просто нужно

немного больше времени.

— Я размышлял кое о чем, — сказал он.

Я изучала его лицо в тени, думая, что вижу неувязочки. — О чём? — спросила я.

Он бросил быстрый взгляд между мной и дорогой. — Зачем ты рассматриваешь школы в

Калифорнии? Зачем хочешь вернуться туда?

Его вопрос застает меня врасплох. Я почти на автомате сказала, что это мой дом, но перед тем, как вылетели слова, поняла, что это неправда. Я может и жила в Калифорнии всю свою жизнь, но

она никогда не значила «дом» в любом реальном смысле слова. Подозреваю, что это то, что Лукас

добивается своим вопросом, и если это так, то у него есть преимущество. Думаю, я хочу

вернуться, потому что это все, что я знаю. Или, может быть, я действительно в глубине души

калифорнийская девчонка. Хоть у меня не беззаботный, непринужденный стереотип, эта часть

моей личности, и я допускаю, что хочу держаться за него, так как до сих пор выясняю большую

часть из них. Но теперь, когда у меня эта болезнь, все неопределенно.

Я глянула на него из-под ресниц. — Просто смотрю, — я ответила вот так просто. Я не думаю, что смогу когда-либо заставлю его понять.

Когда я ответила, он смотрел на меня долгим взглядом. Кажется, он хотел что-то сказать, но

вместо этого его губы сложились в мягком соглашении, прежде чем снова взглянуть на дорогу. Ни

один из нас не поднял тот факт, что наше время вместе имеет конец. Но эта мысль всегда со мной.

Перед тем, как заболеть, я предполагала, что мы поговорим об этом в какой-то момент. Но сейчас, я хочу этого избежать. Сейчас, я хочу наслаждаться моим временем с ним, понимая, что мои долго

и счастливо может случиться сегодня вечером, не в каком-то воображаемом будущем, кроме этого

момента. Сейчас я живу одним этим.

Я глубоко вздохнула и взглянула в окно в необходимости сосредоточиться на чем-то другом,

чем Лукас, на мгновение, необходимом прекратить направление своих мыслей, прежде чем они

забредут слишком глубоко в дебри.

Когда я заметила мост, во мне осело спокойствие, сопровождаемое возбуждённым ожиданием,

как только грузовик остановился. Когда я открыла дверь и шагнула на землю, я поприветствовала

симфонию сверчков. Лукас схватил одеяло, которое всегда держит на заднем сидении, и взял меня

за руку, чтобы вести меня вниз по короткому холму для остановки чуть ниже моста. Я с легкостью

обнаружила скамейки, что он упоминал ранее, но он прошёл мимо них к круглой, ограждённой

поляне и расстелил одеяло на траве.

Вода лилась под нами, словно день, исчезающий за черным занавесом, усеянным огоньками

света. Вдалеке на горизонте сверкал город. Не смогу придумать более романтичную обстановку, если попытаюсь. Я села на одеяло и наблюдала, как Лукас располагается рядом со мной. Мы

наслаждались окружением за мгновение до того, как он провёл тыльной стороной ладони вдоль

моей обнажённой руки. Я ощутила мурашки на коже, образующиеся под его пальцами. Лишь

легкое прикосновение пробудило все бабочки внутри меня.

— По правде, как ты себя чувствуешь? — спросил он. Его голос тихий и спокойный у моего

уха.

— Чувствую себя счастливой, хочу быть здесь с тобой, — я ответила, повернув голову и

наклоняясь к нему так, что наши губы находились лишь в дюймах друг от друга.

В ответ его глаза потемнели. Он провёл своей рукой по моей, скользя по моей шее, и

остановился на затылке, где запустил пальцы мне в волосы. Вся кожа моей головы пощипывала, и

я уже затаила дыхание, когда он наконец-таки поднёс мой рот к своему. Сначала он потёрся о мои

губы. Затем помедлил, кусая мою верхнюю губу, а нижнюю поглаживая языком.

Я подняла руки вверх по его плечам и обняла его за шею, прижимаясь к нему, желая углубить

поцелуй. Наши рты раскрылись вместе, и его язык коснулся моего. От контакта я издала

гортанный звук счастья, и он переместил наши тела, перевернув себя надо мной, а меня укладывая

вниз на одеяло, раскинув мои ноги врозь, так чтобы он мог расположиться между ними.

Я запустила пальцы в его густые волосы перед тем как провести ими вниз по спине, пока не

нашла край его футболки. Затем я скользнула руками под неё и провела по его теплой коже живота.

Его мышцы сократились под моим прикосновением, когда он застонал мне в рот. Я почувствовала, как его руки делали то же самое со мной. Наши губы слились вместе, он задрал край моей

борцовки и прижался своими теплыми пальцами к моей обнажённой коже. Я начала извиваться в

его объятиях, когда нижние мышцы моего живота сократились и напряглись. Он толкнул бёдра ко

мне, и больная потребность расцвела внутри меня. Она быстро обострялась, но я не нервничаю

или боюсь. Я просто хочу большего.

Когда я почувствовала внезапный холодок, мои глаза открылись, чтобы увидеть, как Лукас

откинулся назад, стягивая с себя футболку. Моё дыхание в лёгких остановилось, пока я пялилась

на очерченные выпуклости и глубокие линии его груди и живота.

Его кожа гладкая и поблескивала в лунном свете. Я протянула руки, чтобы прикоснуться к

нему, но он покачал головой.

— Давай это снимем, — сказал он, потянув вверх мою майку.

Я послушно села и вскинула руки над головой, чтобы он смог поднять ее вверх. Мои волосы

плавно выскользнули из неё и рассыпались по голым плечам и черному кружевному бюстгальтеру.

Лукас уставился на мгновение, его глаза бродили по мне. — Ты так чертовски красива, —

прошептал он напротив моего рта, снова прижав меня к одеялу. На этот раз его поцелуй не был

медленным или нежным, а каким-то резким, наполненным отчаянными эмоциями. Он посасывал

мой язык, подминая меня под себя. Я вздрогнула, и мои пальцы впились его плечи.

Напряженность, выстроенная внутри меня, натянулась, когда он спустил чашечки моего лифчика

и втянул ртом мой сосок. Моя голова откинулась, пока я громко стонала и выгибалась под ним.

— Тебе нравится, — пробормотал он. Затем он убрал мои руки от его теплой кожи и завёл их

над моей головой, удерживая на месте. — Если мы сейчас не остановимся, потом мы не сможем, Рэй, — сказал он.

Он навис надо мной, закрывая небо и защищая меня от мира. Этим вечером он – мой мир.

Его томные глаза искали мои, и в них я могла видеть дымку похоти, туманящую его мысли.

Они также помутнили и мои, и я не хотя остановилась. Сейчас мы никак не можем

останавливаться. — Я хочу этого, Лукас. Я хочу тебя, — мне удалось сказать. Мой голос в ушах

звучал над затаившимся дыханием.

Он не мешкал. Все еще наблюдая за мной, он отпустил одну мою руку, чтобы опустить руку

вниз между нами. Он расстегнул пуговицу на моих джинсах, прежде чем медленно расстегнуть

молнию. Я задрожала, когда его пальцы скользнули внутрь, проникая под мои трусики, и он слегка

прикоснулся к коже чуть выше моей лобковой кости. Его глаза продолжали удерживать мои. Он

одарил меня медленной сексуальной ухмылкой, прежде чем снова вернуться к моим губам,

забирая мое дыхание изо рта своим глубоким, страстным давлением. Затем он начал прокладывать

путь вниз из поцелуев вдоль одной стороны моей шеи, задержавшись на моей груди, пока его

пальцы скользили в мои трусики глубже и глубже, изогнув меня. Я задыхалась, а моя внутренняя

поверхность бедер напряжена от его прикосновений. Я чувствовала, как его палец проник в мои

складочки и надавил, интимно массажируя. Я не застенчива, когда думала, что буду. Я не

стесняюсь. Это Лукас. Идеальный вариант.

Что-то выстраивалось внутри меня. Оно настолько интенсивно, что мне практически

некомфортно. Сейчас мои мышцы дрожат от напряжения. Я постаралась откатить своё тело в

сторону, но Лукас надёжно держал меня под собой. Я чувствовала движения его пальца внутри

меня, а мои мышцы сжимались вокруг него. Когда он жестче надавил рукой и скользнул в меня

еще один пальцем, согнув навстречу, мои бедра наполнились от толчка удовольствия,

накатившееся на меня. Моя голова запрокинулась назад, тогда как мои мышцы сжали его пальцы, а

за глазами разгорались искры. Мое тело стягивало, пока он бормотал слово “красавица” мне на

ухо. Я могла слышать свое собственное быстрое дыхание, когда волны нахлынули на меня, и

прежде чем постепенно отпустить, превратили мои мышцы в жидкость и породили новое знание.

Улыбка изогнула мои губы. Когда я, наконец, поймала дыхание, то сказала ему: — Ты был неправ.

Его глаза постепенно сфокусировались и любопытно нашли мои.

— Я понимаю, сравнение, — объясняла я. — Но исцеления даже и не близки к тому, что ты

только что сделал для меня.

Лукас откинул голову и захохотал. Никогда прежде не слышала его такого свободного смеха.

Его богатый звук положительно музыкален. Я скользнула руками вверх, лаская его великолепное

смеющееся лицо.

Он закрыл глаза и улыбнулся, пока пальцы, которые находились внутри меня, медленно

вырисовывали след влаги по моему животу вверх по длине моего тела. Все мои чувства казались

острее, поскольку я отметила на себе скольжение его пальцев. Жар исходил от него, и я захотела

сбросить его на себя, чтобы погрузиться в это тепло. Я также могла чувствовать его

неудовлетворенное желание, давящее на меня.

— Теперь твоя очередь, — сказала я, протянув свои руки в направлении верхней части его

джинсов, надеясь, что смогу дать ему половину такого же удовольствия, что он только что отдал

мне.

Он схватил мои запястья и покачал головой. — Спасибо, но это не то, что я хочу прямо сейчас.

— Его сверкающие глаза спрашивали меня.

Недолго думая, я кивнула и наблюдала, как он откинулся назад, чтобы вытащить из заднего

кармана свой бумажник. Он открыл его и вынул презерватив с помятой оберткой из фольги.

Положив его на одеяло, он потянулся за себя, чтобы взять мою ногу. Затем снял с меня обувь. Он

аккуратно поставил их на одеяло рядом с нами, прежде чем нависнуть надо мной, подцепил

пальцами петли моих джинс, и ждал, когда я подниму свои бедра, чтобы он смог стянуть их. Так

как он медленно снимал по моим ногам, я с увлечением наблюдала за его процессом. — Никогда

не знала, что ты так методичен, — сказала я.

Он посмотрел вниз на меня. — Это твой первый раз. Наш первый раз. Я не хочу торопить его.

Он так очарователен и так сосредоточен над базой. — Лукас, я буду готова к этому. Не

стесняйся немного поторопиться.

Он усмехнулся. Затем он быстро сдёрнул джинсы с моих ног и откинул их за самое короткое

время. Теперь на мне одеты только бюстгальтер, который до сих пор приспущен, и черные

трусики.

Когда он потянулся к собственным джинсам, я накрыла его руки своими. У меня пальцы зудели

прикоснуться к нему.

— Позволь мне.

Он опустил руки, наблюдая за мной, как я подняла себя на колени и посадила себя в такое же

положение перед ним. Я быстро расстегнула пуговицу. Затем удостоверилась, что погладила его, пока расстёгивала застёжку молнии.

Он зашипел от контакта, и этот звук заставил мое сердце биться быстрее. Под его джинсами, я

увидела серый пояс, обтягивающий его тугие мышцы живота. Я сдёрнула его джинсы вниз, чтобы

раскрыть его трусы и то, что едва сдерживалось внутри них. Мгновение я просто смотрела,

принимая эту его интимную часть. Я хотела его так сильно, что с трудом могла это понимать.

Никогда не чувствовала ничего так решительно. Никогда не верила, что смогу.

Я разместила одну руку на груди у сердца, чувствуя его учащенный ритм, понимая, что он

совпадает с моим собственным бешеным пульсом. Затем я протянула другую руку и погладила его

тёплую длину. Он втянул воздух, когда я аккуратно обхватила его пальцами, сжимая сквозь тонкую

ткань. Его дыхание участилось, а его длинные пальцы подняли мою руку от его груди, поднеся ко

рту. Он двигал бедрами, толкая себя теснее в мою руку, оставляя мягкий поцелуй на другой моей

ладони. Когда я посмотрела вверх на него, его нежные глаза горели от страсти. Он провёл

пальцами вверх и вниз по внутренней стороне моей руки, тем самым заставив меня дрожать. Я

попыталась высвободить руку, так чтобы смогла снять с него оставшуюся одежду, полностью

обнажая его для своих голодных глаз, но он лишь сжал меня сильнее.

Мои глаза поднялись вверх, обнаружив, что он изучал мою руку. — Лукас? — сбитая с толку

спросила я, попытавшись вытянуть руку из его хватки.

Он шептал проклятия, проводя пальцами по внутренней стороне запястья. — Что это?

Его жесткие тиски подсказывали мне, что теперь нет пути назад. Мне не нужно смотреть,

чтобы понять, что он обнаружил. Я закрыла глаза и выдохнула свое сожаление. Сегодня, хоть и

ненадолго, он помог мне забыться. Мое тело, купавшееся в желании минуту назад, медленно

опустилось на одеяло.

Неожиданно, он отпустил мою руку и поднялся на ноги. Теперь он стоял рядом со мной, глядя

на меня вниз исподлобья. Под его пристальным вниманием, я осознанно натянула на место лифчик

и потянулась к джинсам.

Прежде чем я смогла схватить их, он склонился и взял меня за руку, снова разворачивая её так, чтобы мы оба могли видеть три небольшие шишечки, вертикально расположенные вдоль

внутренней части моего запястья.

— Ты не передала их Алеку. Ты передала их себе! — он прокричал так громко, что это

заставило меня съежиться.

Отпустив мою руку снова, он отвернулся и вцепился обеими руками в свои волосы.

Я натянула джинсы и подогнула ноги под себя, ожидая, когда пройдёт его ярость.