Спасите меня, Сатана Алексеевич!

Глава 38

Раньше работа спасала меня от всего: от скуки, лишних мыслей, женитьбы. Но с ней это совсем не срабатывает. Эта девушка настолько глубоко проникла под кожу, что даже рутина не спасает меня.

Возможно, как руководитель, я повёл себя крайне непрофессионально. Касаться подчинённой в командировке — это чересчур глупо и может привести к иску о домогательствах. Однако, на тот момент я думал не как начальник, а как мужчина, увидевший чем-то настороженную и расстроенную девушку. Это не сильно бы бросилось в глаза, будь Николь весь день такой, но пару минут назад я видел её другой — радостной и счастливой. А когда она ещё грубо попросила не трогать её, то сразу понял, что что-то не так.

Меня раздражает незнание. Поэтому, когда вернулся домой, написал знакомому хакеру и попросил сделать распечатку звонков по номеру телефона. Я видел, как Вершинина поднесла трубку у кафетерия, именно после него настроение и поменялось.

Я — параноик. Знаю. И ничего с этим поделать не могу. Но знакомый сказал, что данные он сможет предоставить только на следующей неделе, слишком большая загруженность. Поэтому мне приходится мучиться и ждать.

С утра навалилось кучу дел. Сначала позвонил Астахов, оказывается у нас проблемы с поставкой в Китай и нужно быстрое решение, а он, как всегда, не следит за этим. Пришлось попросить его отвезти меня в аэропорт. Можно было и Вершинину захватить, но их взаимоотношения с Ильёй меня немного напрягают, поэтому я попросил своего водителя забрать её и привезти в аэропорт. Потом позвонили поставщики из Казахстана, у них тоже оказались проблемы с поставками, а потом из Москвы и я просто всё утро сидел на телефоне, чтобы понять, почему произошла эта проблема. И совершенно не заметил, как Николь прошла в самолёт и не села рядом со мной. Дальше всё развивалось слишком стремительно. Надоедливая брюнетка, рычание на ни в чём неповинную помощницу, долгое её отсутствие с подругой. Мне больше нравится, когда она рядом…

А потом мы остаёмся одни, и я, если честно, очень рад этому обстоятельству.

Николь немного зажата и неуверенна. Ей явно некомфортно находиться рядом со мной наедине и я хочу узнать причину.

— Николь…

— Ростислав Алексеевич… — начинаем мы одновременно.

Отдаю ей право начать, кивая головой.

— Вам необходимо сейчас же снять обувь и мокрые носки, — с непониманием смотрю на неё, — Вы ступали по лужам… когда несли меня. Вам нужно срочно в горячий душ, чтобы не заболеть, — чуть смущаясь, поясняет она и меня трогает это. Давно обо мне не заботились женщины. Мать не в счёт. И это… почему-то приятно.

Подхожу ближе и девушка вся скукоживается. Почему? Ей настолько неприятно рядом со мной? И это меня распаляет ещё больше.

— Что не так? — грубо интересуюсь я, а потом жалею о своей грубости.

— Ничего! — хмурясь отвечает Вершинина.

— Так, Николь, я уже говорил, что не люблю ложь и ты мне сейчас врёшь! — снова рычу я, хватая её за локоть, и она опять выворачивается, — Почему ты не позволяешь мне себя касаться?

— Да потому что вы встречаетесь с Таисией, а я не хочу быть третим лишним! — выкрикивает она нервно, и я не сразу понимаю, о ком идёт речь.

Потом вспоминаю наши взгляды, когда я обнимал Таю и нелепый разговор в лифте. И тут же всё встаёт на свои места. Однако вместо радости и облегчения, меня берёт злость. За то, что женщины никогда ничего не говорят. Всё выдумывают сами.

— Тая мне не любовница! — зло цежу я, — Она моя сестра!

Смотрю за эмоциями Николь, но они не меняются. Это раздражает меня. Чтобы не вспылить ещё больше, резко разворачиваюсь и иду в душ.

Там, под ледяной водой, мой пыл начал чуть гаснуть. Девушка не виновата, что предположила такой вариант. Ведь мало кто в компании знал, что мы родственники. У нас одинаковые фамилии, но разные отчества, поэтому все сами предположили, что мы просто однофамильцы. Хотя сложно найти во Владивостоке человека с фамилией Фишер.

Немного успокоившись, я закрываю кран и выхожу из душа. Оборачиваюсь полотенцем и открываю дверь. Николь всё равно видела меня голым, что уж тут скрывать, однако встречает меня темнота. Лишь небольшое свечение лампы у дивана даёт понять, что в постели мне не рады.

Не то, чтобы мне уж сильно хотелось, просто я рассчитывал на кучу вопросов, а не игнор.

Ложусь на постеленный для меня диван. На нём только подушка и плед. И на этом спасибо. Можно было бы наплевать на всё и подвинуть Вершинину на кровати, но боюсь, что спать бы мы не стали. А нам нужно пережить эту ночь, чтобы утром наконец нормально поговорить.

О чём только, Фишер? О том, что тебе нравится эта ненормальная девушка? И что ты готов ей предложить? Минуты в промежутке между работой и сном? Такое мы уже проходили — не очень удачно закончилось. Невнимание к женщине приводит к треугольнику в отношениях, а я не люблю рога.

Касаюсь головой подушки и тут же засыпаю, и меня уносит в момент, когда я провожу рукой по восхитительной бархатной кожи. Эти приятные ощущения будоражат кровь. Давно меня так не возбуждало от одного лишь прикосновения. А какие у Николь губы… Так и хочется их целовать… целовать… целовать…

Громкий раскат грома, а затем и крик вырывает меня из сна. Подскакиваю, не понимая даже сперва, где нахожусь. Ещё один громкий раскат грома, а затем с прикроватной тумбочки падает лампа. Включаю светильник у дивана и вижу, как Вершинина сидит в углу, между тумбочкой и шкафом купе. Головой упирается в колени, а руками закрывает уши.

— Николь! — быстро подбегаю к девушке, пытаюсь вызволить её из этого угла, но она совсем не даётся.

Очередной раскат грома и комнату на секунду озаряет вспышкой яркого света. Отчего Ника сильнее сжимает голову. Точно! У неё же бронтофобия. Она сама призналась, что боится грозы.

Реагирую молниеносно, включаю телевизор на полную громкость, чтобы перебить шум и закрываю шторы.

— Николь! — зову я, но девушка не реагирует, — Ника, всё хорошо, — мягко произношу я, касаясь рукой волос, — Это всего лишь гром, — глажу по голове.

Вершинина медленно опускает руки и поднимает голову. Глаза полны слёз.

— Ну что ты, девочка! Здесь ты в безопасности, — смахиваю большим пальцем капли.

Такая воинственная и бойкая, но сейчас я вижу какая она слабая и испуганная девочка, которую просто необходимо защищать и спасать.

Она полностью встаёт и слегка всхлипывая, прижимается ко мне. Звук телевизора перебивает шум грома, чувствую, как сердце девушки начинает приходить в норму. А затем резко наступает полнейшая темнота и тишина. Видимо, произошёл сбой в электросистеме и телевизор выключился. Снова слышится раскат грома и Николь накрывает истерика. Она начинает вырываться и искать место для убежища.

— Ника! Николь! Успокойся! С тобой ничего не случится страшного, ты в безопасности! — пытаюсь достучаться до неё, но бесполезно, — Николь! — уже рычу я.

Ей необходимо понять, что она в безопасности. А лучший способ побороть свой страх — это встретиться с ним.

Беру Вершинину за руку, распахиваю шторы и подвожу её к окну. Да, это жёстко, но должно получится.

— Нет, пожалуйста! — рыдая, снова пытается она вырваться, но я обнимаю сзади.

— Нет! Смотри! Это всего лишь гром, он ничего не сможет сделать. Твой страх — в голове, — уверенно говорю я, — Посмотри ему в глаза! Тебе ничего не угрожает, ты в безопасности… рядом со мной. Я… Спасу тебя, — уже шепчу в ушко.

Наши взгляды в окне встречаются. Её такие большие и всё ещё испуганные, но очень красивые. Вспышка молнии и Ника их захлопывает, вздрагивая. Ну хоть уже не истерит.

— Всё хорошо, — провожу руками по голым плечам и только сейчас замечаю, что девушка в одном лишь нижнем белье.

И мой разум тут же покидает меня. Руки уже сами спускаются к узкой талии, кайфую от приятной бархатной кожи. Губами касаюсь плеча, чувствую, как Ника чуть напрягается, но меня это не останавливает. Я до безумия хочу эту девушку и не смогу сейчас остановиться. Опускаю лямки лифчика, а затем расстёгиваю застёжку. Часть белья падает к её ногам.

Снова припадаю губами к её плечу, руками обхватываю грудь.

— Ах… — вырывается стон и это самое приятное, что я мог услышать из её уст.

Продолжаю гладить грудь, шепчу какие-то нежности в ушко. Ника совсем расслабляется в моих руках. Попой прижимается к паху, который требует разрядки с того самого дня, как я впервые ощутил руками её тело. Но так же понимаю, насколько сейчас неправильно поступаю. У неё была истерика, которую я пытаюсь сейчас заглушить сексом.

— Николь, мне тяжело сдерживаться рядом с тобой, поэтому, если ты сейчас скажешь, что не хочешь, мы прекратим, — выдавливаю я, пытаясь сдержать себя.

— Если ты сейчас прекратишь, то я превращу твою жизнь в ад, — выдыхает она.

Губы расплываются в улыбке. Чёртова Дьяволица!

— Руки на стекло, — командую я, срываю полотенце, которое до сих пор не пойми как держалось на мне, а затем рву трусики Вершининой.

Пальцами провожу по нижним губкам, а они все мокрые. Девочка возбуждена, что очень хорошо. С моим размером без смазки совсем тяжко. Я не хвастаюсь, просто, к сожалению, огромный член, не всем доставляем огромное удовольствие.

— Прогнись! — очередной приказ и она делает, как я говорю. Вот бы всегда была такой послушной.

Беру свой член и провожу по мокрой киске, размазывая желание, а потом проталкиваю головку. Та не сразу входит полностью. Николь слишком узкая.

Рывок. Вскрик, который заглушает раскат грома. И я совершенно теряю какой-либо контроль. Вхожу на всю длину и утопаю в этих стонах. Прикусываю слегка шею Ники и, когда она выгибает спину ещё ниже, вбиваюсь сильнее, чаще.

За окном происходит настоящая жесть. Ветер, молнии, гром. Но Вершинина больше не впадает в истерику. Она поглощена другим стихийным бедствием. Мной.