Спеши любить

Глава 2

После школы я собирался в Университет Северной Каролины, в Чейпл-Хилл. Отец хотел, чтобы я поступил в Гарвард или Принстон, как сыновья других конгрессменов, но с моими оценками это было невозможно. Не то чтобы я учился плохо – просто не уделял учебе особого внимания и получал недостаточно высокие баллы для того, чтобы претендовать на поступление в один из университетов «Лиги плюща»[1]. В выпускном классе я все еще не знал наверняка, примут ли меня в Университет Северной Каролины, но там некогда учился мой отец, и он мог использовать кое-какие связи. Вернувшись домой на выходные, за ужином он изложил мне свой план. Занятия в школе начались всего неделю назад, папа приехал погостить в честь Дня труда.

– Полагаю, тебе следует выдвинуть свою кандидатуру на выборах школьного президента, – заявил он. – Это будет неплохо смотреться в твоем личном деле, когда ты окончишь школу. Кстати, твоя мать со мной согласна.

Мама с полным ртом гороха кивнула. Когда говорил отец, она по большей части молчала и подмигивала мне. Кажется, ей было приятно наблюдать за моими мучениями.

– По-моему, у меня нет шансов, – ответил я. Несомненно, я был самым богатым парнем в школе, но, увы, не самым популярным. Эта честь принадлежала Эрику Хантеру, моему лучшему другу. Бейсбольный мяч, пущенный его рукой, развивал скорость до девяноста миль в час; наша футбольная команда, в которой он играл защитником, была одной из лучших в штате. Короче говоря, классный парень. Даже имя подходящее.

– Не сомневаюсь, что есть, – немедленно возразил отец. – Мы, Картеры, всегда побеждаем.

Вот еще одна причина, по которой я не любил проводить время с отцом. Во время своих недолгих визитов он пытался сделать из меня миниатюрную версию себя любимого. Я рос в общем-то без него, но не особенно тосковал. Это был наш первый разговор за несколько недель. По телефону он редко со мной общался.

– А если я сам не хочу?

Отец положил вилку с куском свиной отбивной и окинул меня сердитым взглядом. Он ходил в строгом костюме, невзирая на нестерпимую жару, и оттого казался еще более грозным. К слову сказать, отец всегда ходил в костюме.

– А мне кажется, – с нажимом произнес он, – что это неплохая идея.

Я знал: если отец заговорил подобным тоном, вопрос решен. Таков был порядок в моей семье. Его слово – закон. На самом же деле я хоть и согласился, но без особого желания. Мне не хотелось тратить время, встречаясь после уроков с учителями (повторяю, после уроков!) – и так каждую неделю, до конца года, – чтобы придумать тему для школьной вечеринки или решить, какого цвета должны быть транспаранты. Именно этим и занимались президенты – по крайней мере в те времена, когда я учился. Школьники не имели права голоса ни в чем по-настоящему значительном.

Но опять-таки я понимал, что отец прав. Мне нужно было приложить усилия, чтобы поступить в колледж. Я не играл ни в футбол, ни в баскетбол, ни в шахматы, ни в боулинг, не занимался музыкой, не блистал умом – да, черт возьми, практически ничем не блистал. В отчаянии я принялся вспоминать свои коронные трюки, но, честно говоря, насчитал не так уж много. Я умел вязать восемь морских узлов; мог дальше всех пройти босиком по горячему асфальту; балансировал карандашом на кончике пальца в течение тридцати секунд… Вряд ли этого было достаточно, чтобы обеспечить себе поступление в колледж. Я пролежал всю ночь без сна, медленно проникаясь осознанием собственного ничтожества. Спасибо, папа.

На следующее утро я зашел в кабинет директора и вписал свое имя в список кандидатов. Кроме меня, в предвыборной гонке участвовали двое – Джон Форман и Мэгги Браун. У Джона шансов не было, я точно знал. За разговором этот тип обрывал собеседнику пуговицы. Зато он хорошо учился. Он сидел в первом ряду и поднимал руку каждый раз, когда учитель задавал вопрос. Если его вызывали, Джон почти всегда отвечал правильно и смотрел по сторонам с самодовольной улыбкой, как бы демонстрируя свое интеллектуальное превосходство. Мы с Эриком обстреливали Формана жеваной бумагой, когда учитель не смотрел.

Мэгги Браун – другое дело. Она тоже хорошо училась, три года пробыла членом школьного совета и год – президентом класса. Единственный минус – она была некрасива и вдобавок за лето поправилась на двадцать фунтов. Я знал, что ни один парень за нее не проголосует.

Оценив ситуацию, я решил, что шанс у меня все-таки есть. На кону стояло будущее, поэтому был выработан план. Эрик немедленно согласился помочь.

– Конечно, вся команда за тебя проголосует, никаких проблем. Если тебе это действительно нужно.

– А как насчет девчонок? – поинтересовался я.

В этом преимущественно и заключалась моя предвыборная кампания. Разумеется, я как ни в чем не бывало участвовал в дебатах и отвечал на разные дурацкие вопросы вроде «Что ты будешь делать, если тебя выберут президентом?», но в конечном итоге именно Эрик Хантер добыл мне победу. В бофорской старшей школе училось не так уж много человек, поэтому заручиться поддержкой спортсменов означало выиграть. Большинству этих парней было абсолютно все равно, за кого голосовать. Вышло так, как я и планировал.

Меня избрали большинством голосов. Я понятия не имел, какие неприятности это сулит.

За год до того я начал встречаться с девушкой по имени Анжела Кларк. Это была моя первая официальная подружка, пусть даже наш роман продлился лишь пару месяцев. Незадолго до летних каникул она бросила меня ради некоего Лью – двадцатилетнего механика, работавшего в отцовском гараже. Подозреваю, главным его достоинством было наличие хорошей машины; Лью частенько стоял, облокотившись на капот, глазел по сторонам и говорил проходящим мимо девчонкам: «Эй, детка!» Еще он всегда носил белую футболку с пачкой «Кэмэл» в рукаве. Прирожденный лидер.

Так или иначе, приближался школьный бал, из-за Анжелы мне оказалось не с кем на него пойти. Все члены школьного совета присутствовали на балу в обязательном порядке – они помогали украшать (а наутро убирать) спортзал. И потом, обычно это действительно была неплохая вечеринка. Я обзвонил нескольких знакомых девчонок, но их уже пригласили. Обратился к другим, но и здесь опоздал. За неделю до бала выбора почти не осталось. Только шепелявые или очкастые. Бофор отнюдь не кишел красавицами, но я просто обязан был кого-нибудь найти. Не мог прийти на бал один – на что это похоже? Школьный президент, появившийся на танцах в одиночестве. В итоге пришлось бы весь вечер разливать пунш или подтирать блевотину в уборных. Вот чем обычно занимаются те, кто пришел без пары.

Я запаниковал, вытащил старый ежегодник и начал листать его в поисках девушки, которая случайно могла оказаться свободной. Сначала просмотрел фотографии прошлогодних выпускниц. По большей части они разъехались, но несколько человек еще оставались в городе. Сомневаюсь, что у меня изначально имелись хоть какие-то шансы, но я обзвонил девушек – и, разумеется, сплошные отказы. Никто, буквально никто не мог со мной пойти. Я уже и не переживал, хотя, конечно, хвалиться тут нечем. Мама знала, в чем проблема; в конце концов она поднялась ко мне и села рядом на кровать.

– В крайнем случае я могу пойти с тобой, – сказала она.

– Спасибо, ма, – уныло отозвался я.

После ее ухода стало еще хуже. Даже она усомнилась, что я смогу пригласить девушку. Прийти на танцы с матерью?! Да мне этого сто лет не забудут.

Кстати, я был не одинок. Школьному казначею Кэрри Деннисону тоже не нашлось пары. С Кэрри никто не хотел знаться; его выбрали только потому, что других претендентов не оказалось. И то, кажется, голоса разделились поровну. Он играл на трубе в школьном оркестре. У Кэрри было до странности непропорциональное тело, как будто в какой-то момент он перестал расти, – большой живот и тонкие ноги, как у персонажа мультика. Он говорил тоненьким голоском и не переставая задавал вопросы. «Где ты был на выходных? Хорошо провел время? Встречался с девчонками?» Ответов Кэрри не дожидался и вдобавок все время суетился, поэтому приходилось вертеть головой, чтобы не выпускать его из виду. Честное слово, это был самый неприятный тип из всех, кого я знал. Если я не найду себе девушку, придется целый вечер стоять рядом с ним под градом дурацких вопросов.

Я листал ежегодник, пока не наткнулся на фотографию Джейми Салливан, помедлил секунду и перевернул страницу, выругав себя за столь нелепую мысль. В течение следующего часа я рассматривал фотографии девушек, которые были хотя бы чуть-чуть привлекательны, а затем понял, что вариантов нет. Тогда я вновь вернулся к Джейми и посмотрел повнимательнее. Я сказал себе, что она довольно мила и очень любезна. Скорее всего согласится…

Я захлопнул ежегодник. Джейми Салливан? Дочка Хегберта? Исключено. Меня поднимут на смех.

Другие варианты: идти на бал с матерью, драить туалеты или, прости Господи, общаться с Кэрри Деннисоном.

Я провел остаток вечера, взвешивая все «за» и «против». Долго колебался, но в итоге выбор стал очевиден. Придется пригласить Джейми на танцы. Я принялся расхаживать по комнате, изобретая наилучший способ.

И тут меня посетила ужасная мысль. Я вдруг сообразил, что Кэрри Деннисон, возможно, сейчас занят тем же самым – листает ежегодник. Конечно, он странный тип, но ему тоже не хочется мыть сортиры, а если бы вы видели его мать, то поняли бы, как мне по сравнению с ним повезло. А если он пригласит Джейми первым? Она не откажет – и, глядя правде в глаза, это его единственный вариант. Никто, кроме нее, под страхом смерти не появится в обществе Кэрри. Джейми всем помогает; этакое, можно сказать, олицетворение равных возможностей. Она прислушается к писклявому голосу Кэрри, поймет, что душа у него добрая, и бросится на амбразуру.

Я сидел в своей комнате и сходил с ума при мысли о том, что Джейми, возможно, откажется пойти со мной на танцы. Я почти не спал в ту ночь впервые в жизни. Полагаю, до сих пор ни одна живая душа вообще не задумывалась о том, чтобы пригласить Джейми на свидание. Я собирался поговорить с ней утром, пока хватает духу, но Джейми не явилась в школу. Я сообразил, что она, как обычно, работает в приюте. Мы тоже порой пытались улизнуть с уроков под этим предлогом, но директор верил только Джейми. Он знал, что она действительно будет читать детям или мастерить с ними поделки, а не смоется на пляж или в кафе. Такое и предположить было невозможно.

– Ты уже пригласил кого-нибудь? – спросил меня Эрик на перемене. Он прекрасно знал, что нет. Хотя он и был моим лучшим другом, но иногда все же не упускал случая подколоть.

– Пока нет, – ответил я, – но скоро приглашу.

В коридоре Кэрри Деннисон копался в своем шкафчике. Готов поклясться, он взглянул на меня с торжеством.

Вот что это был за день.

Последний урок тянулся бесконечно. Я сообразил: если мы с Кэрри выйдем из школы одновременно, он со своими паучьими ножками ни за что не доберется до дома Джейми первым. Я воодушевился и, как только прозвенел звонок, рванул изо всех сил. Пробежал метров сто, и у меня закололо в боку. Пришлось сбавить темп, а потом стало по-настоящему больно, так что я заковылял, согнувшись, как Квазимодо.

Мне показалось, что за спиной раздается визгливый смех Кэрри. Я обернулся, одновременно пытаясь умерить боль импровизированным массажем, но никого не увидел. Возможно, он решил срезать через дворы. Подлый ублюдок.

Я заковылял быстрее и вскоре оказался возле дома Джейми. К тому времени я весь вспотел (рубашка промокла насквозь) и хрипло дышал. Поднялся на крыльцо, собрался с духом и постучал. Что-то подсказывало мне, что дверь откроет Кэрри. Я рисовал себе его торжествующую физиономию, на которой буквально было написано: «Прости, старик, ты опоздал».

Но я увидел не Кэрри, а Джейми; впервые в жизни она предстала передо мной как нормальный человек – в джинсах и рубашке. Пусть даже волосы у нее по-прежнему были собраны в пучок, она выглядела куда непринужденнее, чем обычно.

– Лэндон, вот сюрприз, – сказала она, отворив. Джейми всегда и всех была рада видеть, в том числе меня, хотя сейчас мой вид мог бы испугать. – Ты что, бежал? – спросила она.

– Нет, – соврал я, вытирая лоб. К счастью, боль в боку утихла.

– У тебя вся рубашка мокрая.

– Ах это… Ничего страшного. Просто иногда я сильно потею.

– Может, тебе следует обратиться к врачу?

– Нет-нет, все в порядке.

– Все равно я за тебя помолюсь, – с улыбкой сказала Джейми. Она вечно за кого-нибудь молилась. Настала и моя очередь.

– Спасибо, – отозвался я.

Она потупилась и переступила с ноги на ногу.

– Я бы пригласила тебя в дом, но папа уехал. Он не разрешает впускать мальчиков, когда его нет.

– Никаких проблем, – мрачно сказал я. – Можно поговорить и здесь.

Я бы, конечно, предпочел войти.

– Хочешь лимонаду? – предложила Джейми. – Я только что приготовила.

– Охотно.

– Сейчас принесу. – Она вернулась в дом, оставив дверь приоткрытой, так что я смог заглянуть в комнату. Маленькая, но опрятная, у одной стены пианино, у другой – кушетка. Крошечный вентилятор в углу. На кофейном столике книги, и в том числе Библия, раскрытая на Евангелии от Луки.

Джейми принесла лимонад, и мы сели на веранде. Я нередко видел, как она сидит здесь по вечерам с отцом. Мы уселись, и я тут же заметил соседку, миссис Гастингс, которая махала нам через дорогу. Джейми поприветствовала ее в ответ, а я отодвинулся вместе с креслом, чтобы миссис Гастингс не рассмотрела моего лица. Пусть я и намеревался пригласить Джейми на танцы, не хотелось, чтобы кто-то застукал меня здесь – на тот случай, если она уже приняла приглашение Кэрри. Одно дело – пойти с ней на бал, и совсем другое – быть отвергнутым ради этого типа.

– Что ты делаешь? – поинтересовалась Джейми. – Зачем пересел на солнце?

– Люблю, когда жарко, – соврал я. Джейми была права. Лучи прожигали сквозь рубашку, так что вскоре я снова вспотел.

– Ну, если хочешь… – произнесла она, улыбнувшись. – Итак, о чем ты хотел со мной поговорить?

Джейми принялась поправлять прическу. По моим наблюдениям, с ее пучком все было в порядке. Я сделал глубокий вдох, чтобы собраться с силами, но никак не мог решиться.

– Значит, ты сегодня работала в приюте?

Джейми с любопытством взглянула на меня:

– Нет. Мы с отцом ездили к врачу.

– Он в порядке?

– Да. Вполне здоров.

Я кивнул. Миссис Гастингс уже ушла, и поблизости, кажется, никого не было. И все-таки мне недоставало смелости.

– Прекрасный день, – сказал я, чтобы потянуть время.

– Да.

– Жарковато…

– Потому что ты сидишь на солнце.

Я снова оглянулся, чувствуя, как нарастает напряжение:

– Держу пари, на небе ни единого облачка.

Джейми не ответила, и мы несколько секунд сидели молча.

– Лэндон, – наконец сказала она, – ты ведь пришел не затем, чтобы говорить о погоде?

– В общем, да.

– Что тебе нужно?

Настал момент истины. Я откашлялся.

– Ну… я хотел спросить, идешь ли ты на школьный бал.

– О! – сказала она. Судя по тону, Джейми вообще не подозревала о том, что состоится бал. Я заерзал в ожидании ответа. – Честно говоря, я просто не думала об этом, – произнесла она.

– Но если бы кто-нибудь тебя пригласил, ты пошла бы?

Джейми ненадолго задумалась.

– Не знаю… – ответила она. – Наверное. Я еще никогда не ходила на танцы.

– Это весело, – бодро сказал я. – Конечно, не слишком, но все-таки…

Особенно по сравнению с другими вариантами.

Джейми улыбнулась, услышав это.

– Я должна спросить у отца. Но если он разрешит, то, наверное, я пойду.

На дереве у крыльца внезапно зачирикала птица, как бы намекая, что мне здесь делать нечего. Я попытался успокоиться. Всего два дня назад даже вообразить себе не мог ничего подобного, а сегодня сидел и прислушивался к звукам собственного голоса, произносившего роковые слова:

– Хочешь пойти на бал со мной?

Судя по всему, Джейми удивилась. Возможно, предположила, что ее хочет пригласить кто-то другой, а я всего лишь играю роль посредника. Иногда подростки отправляют друзей, так сказать, прощупать почву, чтобы не получить отказ лично. Пусть Джейми и не походила на обычных подростков, она скорее всего была знакома с подобной тактикой хотя бы теоретически.

Вместо того чтобы ответить сразу, Джейми надолго отвела взгляд. Я испытал неприятную тяжесть в животе, поскольку не сомневался, что услышу отказ. Перед моим мысленным взором проплыл Кэрри, и я вдруг пожалел, что все эти годы так скверно обращался с Джейми. Я дразнил ее, обзывал Хегберта прелюбодеем, смеялся над ней за глаза. Но как только я принялся раздумывать, возможно ли избегать общества Кэрри в течение пяти часов, она повернулась и снова взглянула на меня. На ее губах играла легкая улыбка.

– Я согласна, но при одном условии.

Я собрался с духом, искренне надеясь, что Джейми не потребует ничего ужасного.

– Каком?

– Обещай, что не влюбишься в меня.

Я понял, что она шутит, и облегченно вздохнул. Нужно признать, временами Джейми демонстрировала неплохое чувство юмора.

Я улыбнулся и пообещал.