Спеши любить

Глава 3

Вообще баптисты не танцуют. Впрочем, в Бофоре за соблюдением этого правила следили не слишком бдительно. Предшественник Хегберта (не помню, как его звали) сквозь пальцы смотрел на школьные балы, если там присутствовали взрослые, и это стало своего рода традицией. Когда священником сделался Хегберт, было уже поздно что-либо менять. Джейми скорее всего осталась единственной, кто ни разу не ходил на школьные вечеринки, – честно говоря, я понятия не имел, умеет ли она танцевать.

Еще меня беспокоило и то, в чем она придет, хотя, разумеется, я ничего ей не сказал. На церковных вечеринках, организуемых Хегбертом, Джейми обычно появлялась в старом свитере, который мы каждый день видели на ней в школе, но ведь бал – это нечто особенное. Большинство девушек обзавелись новыми платьями, а парни – костюмами. В этом году к нам приехал фотограф. Я знал, что Джейми не сможет обновить свой гардероб, поскольку она была из небогатой семьи. Священники зарабатывают немного – ими вообще становятся не ради денег, как вы понимаете. Я надеялся, что Джейми придет на бал не в повседневной одежде. Не столько ради меня, сколько ради того, что скажут остальные. Я не хотел, чтобы люди над ней смеялись.

Но имелись и хорошие новости, если можно так сказать: Эрик практически перестал меня дразнить, потому что был слишком занят собственной девушкой. Он пригласил на танцы Маргарет Хэйес, лидера школьной группы поддержки. Конечно, не звезда первой величины, но по-своему довольно милая – по крайней мере ноги у нее были очень даже ничего. Эрик предложил идти на бал всем вместе, но я отказался, потому что никоим образом не хотел делать Джейми мишенью для насмешек. Эрик был славный парень, но иногда делался чертовски бессердечным, особенно после пары стаканчиков виски.

В день бала я буквально сбивался с ног. Сначала провел уйму времени, помогая украшать спортзал, а потом пришлось заехать за Джейми на полчаса раньше, потому что Хегберт хотел со мной поговорить. Я понятия не имел о чем. Джейми предупредила меня накануне, и, надо сказать, эта новость не была радостной. Я решил, что священник собирается говорить об искушениях и пагубной дорожке, на которую мы непременно свернем, если поддадимся им. Если он упомянет прелюбодеяние, наверное, умру. Весь день я втайне молился о том, чтобы этот разговор не состоялся, хотя отнюдь не был уверен, что Бог прислушается к моим молитвам, ведь назвать мое поведение примерным было нельзя. Поэтому я изрядно нервничал.

Я принял душ, надел лучший костюм, купил для Джейми букетик и поехал к Хегберту. (Мама позволила мне взять машину.) Было еще светло. Я прошел по разбитой дорожке, постучал, подождал немного, снова постучал. Из-за двери донесся голос Хегберта: «Сейчас, сейчас!» – но непохоже было, чтобы он действительно торопился. Я простоял на крыльце, наверное, минуты две, рассматривая дверь и облупленные подоконники. Неподалеку стояли кресла, на которых сидели мы с Джейми. Одно по-прежнему было отодвинуто. Судя по всему, с тех пор никто на них не садился.

Наконец дверь со скрипом открылась. Лампа в глубине дома освещала волосы Хегберта, оставляя лицо в тени. Старик – семьдесят два года, по моим подсчетам. Я впервые видел его вблизи и мог рассмотреть все морщины. Кожа у него была действительно прозрачной – даже более, чем я себе воображал.

– Здравствуйте, преподобный Салливан, – сказал я, подавив волнение. – Я за Джейми.

– Конечно, – ответил он. – Но сначала я хотел бы с тобой поговорить.

– Разумеется, сэр, поэтому и приехал пораньше.

– Заходи.

В церкви Хегберт неизменно смотрелся щеголем, но сейчас, в широких штанах и футболке, он скорее походил на фермера.

Хегберт жестом указал на вынесенный из кухни деревянный стул.

– Прошу прощения, что заставил тебя ждать. Я писал завтрашнюю проповедь, – объяснил он.

Я сел.

– Да ничего страшного, сэр.

Бог весть отчего я называл его «сэр». По-другому просто не получалось.

– Тогда расскажи о себе.

Этот вопрос показался мне довольно нелепым, ведь Хегберт прекрасно знал всю мою семью. Он крестил меня и в течение семнадцати лет каждое воскресенье видел в церкви.

– Ну, сэр… – начал я, толком не зная, что сказать. – Я школьный президент. Джейми вам не говорила?

Хегберт кивнул:

– Говорила. Дальше.

– И… я собираюсь осенью поступить в Университет Северной Каролины.

Он снова кивнул.

– Что-нибудь еще?

Вынужден признать, на этом список был исчерпан. В глубине души мне хотелось взять со стола карандаш и в течение тридцати секунд балансировать им на кончике пальца, но Хегберт вряд ли бы это оценил.

– Наверное, нет, сэр.

– Ты не против, если я задам тебе вопрос?

– Нет, сэр.

Он долго смотрел на меня, будто раздумывал, после чего спросил:

– Почему ты пригласил мою дочь на танцы?

Я удивился; несомненно, Хегберт это заметил.

– Не понимаю, сэр…

– Ты ведь не собираешься… смутить ее?

– Что вы, сэр, – немедленно отозвался я, возмущенный до глубины души. – Вовсе нет. Просто мне не с кем было пойти, вот я и пригласил Джейми. Только и всего.

– И у тебя ничего плохого на уме?

– Нет, сэр, я бы никогда…

В течение нескольких минут Хегберт докапывался до сути моих истинных намерений, а затем, к счастью, из задней комнаты появилась Джейми, и мы одновременно обернулись к ней. Священник замолчал, а я облегченно вздохнул. Она надела синюю юбку и белую блузку. Слава Богу, свитер остался в шкафу. Неплохо, хотя я понимал, что Джейми будет выглядеть замухрышкой по сравнению с другими девушками. Волосы у нее, как обычно, были собраны в пучок. Лично мне казалось, что лучше бы она их распустила, но я не собирался ей намекать. Джейми выглядела… ну, совсем как обычно. По крайней мере она не держала в руках Библию. Этого бы я не пережил.