Спорим, она будет моей? (СИ)

Глава 24. Олеся

Мне хочется завопить. Нестерпимо хочется схватить Оксанку за руку и выволочь ее на улицу! И все ей рассказать. Выложить все как на духу! И я бы так и поступила, если бы не видела, как она счастлива, слушая странную тарабарщину Тимофея про антрекоты и гринчи*. Ее глаза широко распахнуты и даже рот приоткрыт, она ловит каждое слово Тимофея, будто бы ей скоро сдавать экзамен по боксерскому сленгу, и, если она его завалит, Вселенная взорвется.

Эти мысли приводят меня к Олимпиаде. Федор что-то говорил о каких-то новых задачах, а я совсем расслабилась в последнее время и даже не удосужилась поговорить об этом с учителем. Олимпиада на носу, а я чуть ли не летаю под потолком из-за того, что мне только что сказал главный школьный красавчик. Как глупо.

Калиновский принял мое предложение. Честно говоря, я была почти что уверена, что он откажется в своей высокомерной манере. Скажет что-то вроде: «Ты меня вообще видела? Чтобы я да за кем-то бегал…». Ну что-то в таком духе. Готова поспорить, что вначале он так и подумал, потому что его лицо забавно перекосило. Не ожидал от меня такой прыти. Потом он замешкался, сосредоточенно решая какие-то важные вопросы в своей голове, аж складка на лбу проступила. А потом согласился. Легко и непринужденно. Будто бы я предложила ему не увиваться за мной при всех своих товарищах и поклонницах, а сходить погулять в парк. Не одно и то же так-то. Совсем разные вещи.

Как же сильно он хочет выиграть это пари! Калиновский предложил мне отыграться: сделать так, чтобы я его наказала за ту историю с мышью и дурацким прозвищем, приклеившимся ко мне. Признаться откровенно, вряд ли то, что я придумала, можно назвать полноценной местью. Калиновского не так-то просто опозорить. Если, конечно, в кругах богатенькой молодежи не считается позором ходить под ручку с изгоем. Что-то мне подсказывает, что считается.

Поднимаюсь из-за столика и прощаюсь со всеми. Мне пора заниматься, и так слишком много времени упустила из-за дурацких игр. Выхожу на улицу и оборачиваюсь, чтобы убедиться, что Оксана хорошо проводит время. Они сидят у окошка, и, определенно, это чуть ли не лучший день в жизни подруги.

Только собираюсь двинуться в сторону остановки, когда меня останавливает знакомый голос.

— Постой.

Невинно моргаю и улыбаюсь Матвею. Его лицо серьезно, уголки губ опущены. Он изучает меня долгим взглядом, а потом вдруг оказывается в сантиметре от меня. Я чувствую запах его парфюма, резкий и, я бы сказала, сногсшибательный. Потому что меня мои ноги буквально подкашиваются. Он вынуждает меня отступить к стене кафе, и я чувствую спиной неровности кирпича и холод.

— Т-ты что?

— Да так, — как-то нехорошо ухмыляется он, — просто тренируюсь.

Ощущаю его дыхание на своих губах. Уверена, что вот-вот и он меня поцелует. Этот момент длится целую вечность, и я уже начинаю нервничать. Мои глаза закрылись сами собой и осталось только ожидание. Но ничего не происходит. Медленно открываю глаза и вижу усмешку на губах Матвея. Он уже отстранился и забавляется, глядя на меня. Весело ему, видишь ли!

Во мне зреет злость. Самая настоящая ярость. Да как он смеет так со мной?!

— Мечты-мечты… — мурлычет он и сворачивает обратно в кафе. — Девичьи мечты так прекрасны.

За ним закрывается дверь с оглушительным хлопком. Или, по крайней мере, мне он кажется оглушительным. Я так и стою, прижавшись к стене и сжимаю кулаки. Чувствую себя оскорбленной. И не совсем понимаю, почему. Неужели еще минуту назад мне и правда хотелось, чтобы он…

Да нет, глупость какая-то.

Срываюсь с места и шагаю в противоположную от остановки сторону. Мне нужно проветриться, взять себя в руки. Может, и колени перестанут дрожать. Совсем уже спятила! «Ты же знаешь, что он играет с тобой. Ты все знаешь, — твердит мой внутренний голос в голове, — и все равно продолжаешь мечтать о чем-то! Да что с тобой такое?!».

Наверняка, Калиновский думает, что я влюбилась в него по уши. Поэтому и заставляю его бегать за мной. Только вот он ошибается, очень ошибается! Я просто хочу, чтобы его перестали считать пупом земли. Он — обычный парень. Как все. Ну, может, немного красивее других. Что теперь? Пусть раньше он ни за кем не бегал, а бегали за ним, все меняется. Он узнает, каково это — уважать девушку, а не просто играть с ней. Я добьюсь этого!

Неожиданно кто-то хватает меня за локоть, и я подскакиваю на месте. Где-то я ее видела. Ну да, точно, в школе, где же еще? Короткие идеально гладкие блестящие черные волосы, острый, чуть вздернутый нос, резкие черты лица. Она выглядит старше. Если бы я не знала, что она учится в школе со мной, решила бы, что ей за двадцать. И глаза какие-то раздражительные, нетерпеливые, несмотря на дружелюбную улыбку.

— Полякова, — называет она мою фамилию так ласково, приторно сладким голоском, даже волосы на руках встали, хотя, казалось бы, никакой опасности нет. — Ты ли это?

Что за вопрос такой?

— Я, — неуверенно отвечаю.

— Выглядишь… — она делает паузу, пробегаясь безразличным взглядом по мне, — не так, как всегда. Что-то изменилось.

— Э-э, — высказываюсь я.

— Знаю! — как ни в чем не бывало продолжает эта девица. — Решила, что ты лучшие других! Так?

— Что?

— Возомнила себя королевой. Так?

Это ее «Так?» здорово действует на нервы. Звучит как-то угрожающе. Хотя в остальном тон ее голоса вполне дружелюбный, так говорят с близкой подругой, когда хотят втолковать той, что она не права.

— Я не понимаю, — на всякий случай пытаюсь незаметно сделать шаг назад. Но она замечает и сокращает расстояние между нами.

— Матвей Калиновский — не твоего поля ягодка, милая, — продолжает она сюсюкать. — Я достаточно ясно выражаюсь?

— Вполне, — тихо отвечаю я, а остальное уже говорит кто-то за меня, кто-то, кто все еще злится. — Ягодка, надо полагать, твоя?

Она в недоумении поднимает тонкие брови, и улыбка сползает с ее лица.

— Дерзишь? — удивляется она. — Ладно. Но я тебя предупредила. Запомни это.

Она удаляется, вальяжно виляя бедрами. Не представляю, как она умудряется это делать на таких-то каблучищах. Значит, поклонницы Калиновского не все так безобидны, как я думала. Что ж, в этот я раз я решаю вспомнить политику мамы и игнорировать. Потому что другого выбора у меня нет.

* здесь Олеся перевирает названия терминов профессионального бокса (апперкоты и клинчи, соответственно)

Апперкот — особый дуговой удар, выполняемый на ближней дистанции по траектории снизу-вверх.

Клинч — прием, при котором один соперник сковывает руки другого, фактически «обнимая» его и не допуская атакующих действий.