Средневековый варвар

Глава 5

На рассвете Уайет начал опробовать свою новую приманку. «Таллула», сказочное блестящее красно-черное творение, гордо скользила по водной глади. Изготавливая эту блесну, автор думал только о настоящей Таллуле. Она была так взволнована вчера, так встревожена.

Ей нужно время, чтобы обдумать, взвесить то, что происходит между ними.

Взглянув на тенистую поляну на берегу, где они занимались любовью, Уайет глубоко вздохнул. Третье воскресенье июня — эту дату он никогда не забудет. Ночью голод по Таллуле стал настолько сильным, что Уайет готов был забросить работу и забраться по веткам к ней в окно.

Вытащив «Таллулу» из глубины ручья, он потаскал ее по поверхности воды, дразня крутящихся вокруг, подобно бывшим ухажерам, рыбин. Таллула приковала его к себе, лишив душевного спокойствия. Крик, вырвавшийся из самой глубины ее души в тот миг, когда он овладел ею, был настолько искренним и глубоким, словно они уже когда-то любили друг Друга.

А потом он лежал, ощущая нежное трепыханье ее сердечка, словно она, торопясь, бежала к нему навстречу… Позже мышцы Таллулы расслабились, и она, сладостно вздохнув, положила голову ему на грудь.

Уайет бросил хмурый взгляд на то место, где они лежали. Надо будет двигаться осторожнее, сдерживаться, но не отпускать леску. Таллуле нужно время, чтобы узнать его, прочувствовать его любовь, которая крепнет с каждым днем. Он хочет остаться рядом с ней до конца жизни… Любить ее так, чтобы стерлась нанесенная бывшим мужем рана… Уайет вполголоса проклял человека, причинившего Таллуле такую боль.

Таллула просыпала сахар и теперь разглядывала белую горку, вспоминая вчерашний день с Уайетом.

Белая пирамидка искрилась в лучах утреннего солнца, пробивавшихся в окно. Таллула провела по ней кончиком пальца.

В сравнении с Джеком — единственным мужчиной, которому она отдавала свое тело, — Уайет был словно из другой галактики. Таллула вздохнула, борясь с последствиями недосыпания и странным жарким, иссушающим чувством, тлеющим где-то в глубине ее тела.

Постоянно занимающаяся спортом, не знающая, что такое бессонница, после любви на траве Таллула всю ночь ворочалась под одеялом, чувствуя, как ноет тело, а сердце трепещет от радости…

«Я люблю тебя…».

Прощальный поцелуй на пороге испек бы яйцо в декабрьский мороз. Уайет прижал Таллулу к себе, уткнувшись носом ей в шею.

— Ты пахнешь, как мы, — сдавленно проговорил он, запуская руку под ее футболку и лаская обнаженную грудь. — Это хорошо.

Таллула была потрясена; в голове у нее пронеслось воспоминание о презрении Джека, но тут же улетучилось прочь, когда Уайет еще крепче прижал ее к себе.

Медленно покачивая Таллулу, он начал рассказывать ей, какая она на вкус, как идеально подходят друг другу их тела и что он испытывал, овладевая ею, — будто у них одна душа, одно сердце. Это больше, чем единение тел. Это чувство никогда не изменится, оно будет соединять их и на закате жизни.

Таллула прильнула к нему всем телом, приподнявшись на цыпочки, и всмотрелась в его темные голодные глаза.

— Только не говори, что любишь меня, Уайет Ремингтон; — дрожащим голосом приказала она. — Мы слишком старые, чтобы бросаться пустыми фразами…

— Буду говорить, — ответил он, чмокая ее в нос.

— Не надо.

— Но это правда, — прошептал он.

— Нет.

— Правда, Таллула Джейн. Истинная правда. Ты поймала меня. Безжалостно захватила… в свою сеть.

Поцеловав Таллулу еще раз, Уайет издал жадный стон, но тут же отпустил ее и ушел, насвистывая веселый мотивчик.

Час неистовых занятий на домашнем тренажере нисколько не успокоил нервы Таллулы. Ванна с душистой эссенцией напомнила ей о том, как пахла земля на берегу, когда они лежали на одеяле, об аромате, принадлежащем ему одному.

Норм, подойдя к Таллуле сзади, взглянул через ее плечо на рассыпавшийся сахар.

— Уайет, значит? Что ж, выводить его имя на сахаре лучше, чем каждый день жарить лук. Мне он уже начал сниться в кошмарных снах.

Таллула, посмотрев на стойку, с ужасом увидела, что вывела в сахарном песке имя «Уайет». Она едва успела смахнуть его, как в кафе появились Уайет и ее отец, размахивающий, словно трофеем, каталогом «Рыболовные снасти У.Р.».

Темные глаза Уайета тотчас же отыскали Таллулу. Кивнув ее отцу, он достал из кармана мелочь и бросил монетку в музыкальный автомат. Заиграла медленная музыка, и он, подойдя к Таллуле, попытавшейся скрыться за кофеваркой, схватил ее за руку и вытащил на танцплощадку.

В самые напряженные утренние часы он прижал ее к себе, покачиваясь в такт музыке.

— Доброе утро, Таллула, — шепнул он ей на ухо, проводя ладонью по руке и спине.

— С посетителями я танцую только быстрые танцы, — попыталась было возразить Таллула.

— Времена меняются… У медленных танцев есть свои достоинства, — протянул Уайет, прижимая руку к ее сердцу. — Как ты себя чувствуешь?

Заглянув ему в глаза, Таллула поняла, что Уайет хочет ее, хочет сейчас, немедленно…

— Я к такому не привыкла, — с трудом выдавила она.

— Знаю… именно поэтому сегодня вечером я забираю тебя на новый урок.

— Уайет, сегодня я занята. — Нельзя позволять ему планировать ее жизнь.

— Я тебе помогу. В речке есть один крупный экземпляр с твоим именем на спине, — прошептал он ей на ухо, и по ней побежали мурашки. — По виду фунтов шесть чистой ярости… Конечно, если борьба тебе не по душе, если ты хочешь чего-нибудь поспокойнее, я к этому тоже готов… Хотя, когда я рядом с тобой, я за себя не ручаюсь.

Ощущая его всем телом, Таллула с трудом дышала. Вобрав в легкие воздух, она прерывисто выдохнула его, вспоминая освещенные солнцем плечи Уайета, лежащего на ней.

— Лерой соскучился по тебе, — тихо добавил Уайет. — И я тоже.

Джейсон Кеннеди уехал в отпуск, и в День независимости Уайет занял его место в команде Таллулы. Волейбол не был его коньком; ему не хватало проворства, и Таллула накричала на него за непринятую подачу. По дороге домой она объяснила, что вовсе не обязательно гробить мячи, и Уайет обрушился на нее со сдерживаемой несколько дней страстью.

Утром все тело его от головы до пяток ныло, и ему с трудом удалось провести демонстрацию образцов в магазине Майклсона. Плюхнувшись на свое обычное место в кафе, он мрачно проводил взглядом Таллулу, подающую второй кусок пирога Арнольду Риггзу, бывшему ухажеру, мастерски играющему в волейбол.

Вечером, когда солнце золотом искрилось среди листвы, Уайет, отложив удочку, смотрел на стоящую на берегу речки женщину. Таллула непрерывно двигалась, громко топая в его резиновых сапогах. Она закидывала удочку вверх и вниз по течению, путала леску, цепляя ее за кусты, а один раз даже поймала джинсы Уайета. Быстро подбежав к нему, Таллула выхватила из коробки новую блесну. Уайет успел пару раз чмокнуть ее. Рыжеватые волосы Таллулы горели в лучах солнца, стройная фигура четко вырисовывалась на фоне темных прибрежных зарослей. Техника ее оставляла желать лучшего, но все же Уайет решил, что это самое прекрасное зрелище, какое ему доводилось видеть и описать которое было невозможно. Он поднял удочку, защищаясь от стремительно просвистевшей блесны. Зацепив сосновую шишку, Таллула утащила ее в воду.

Уайет вздохнул, морщась от боли в мышцах, вызванной вчерашним волейболом, и от желания обладать Таллулой.

— Уайет! — окликнула его Таллула, положившая удочку на камни и захлюпавшая к нему в огромных сапогах. — С тобой все в порядке?

— Нет, черт возьми, — искренне признался он, чувствуя себя очень хрупким и больным. Он просто места себе не находил от нетерпения — что совершенно немыслимо для человека, привыкшего к спокойной, размеренной жизни.

Таллула остановилась перед ним, поправила очки.

— С тех пор как я наорала на тебя во время игры, ты все время дуешься. Я капитан команды, Уайет. Это моя обязанность — орать на всех.

Уайет снова вздохнул, решив не раскрывать рта до тех пор, пока он не понадобится для других целей.

— Ты правда назвал эту приманку в честь меня?

— Угу.

— Почему?

— Смотри.

Уайет поднял удочку, и красно-черное творение грациозно заскользило по поверхности ручья. Лениво плывшая форель метнулась следом, вспарывая воду. Таллула, часто дыша, стиснула ему руку. Уайет закинул удочку вниз по течению, чтобы прижаться к Таллуле, прикоснуться к одетой в его куртку груди.

— Уайет, не могу объяснить, но в этой наживке есть что-то неприличное… Ты правда думаешь, что здесь плавает крупная рыбина, специально для меня?

— Уверен. Только для тебя, — решительно заявил он, стиснув колени, чтобы унять разливающийся по телу жар.

Выводя вместе с Уайетом Лероя на вечернюю прогулку по Элегансу, Таллула чувствовала, что ни один мужчина не посмеет к ней приблизиться. Уайет проводил ее до дома и носком ботинка помешал ей закрыть дверь.

— Лерой забежал в дом, — медленно выговорил он распухшими от пылких поцелуев губами.

Таллуле нравилось целоваться с ним. Ей нравилось прижиматься к его жесткому, даже мрачному рту. Нравилось проникать языком между губ, играть с ними. Нравилось обвивать руками его плечи, крепко прижимаясь к нему, и смотреть, какие чувства пробуждаются в нем. Уайет действовал слишком медленно, слишком методично; его рукам требовалась целая вечность, чтобы добраться до ее груди, там ущипнув, там погладив.

Таллуле не приходилось прижиматься ни к Джеку, ни к кому-либо из бывших возлюбленных. Этих надо было только придержать до тех пор, пока их не востребует достойная женщина. Но о том, чтобы придержать Уайета для другой, не могло быть и речи.

Таллуле хотелось полностью завладеть им…

Но ей нельзя отдаться целиком еще одному мужчине и вновь испытать боль отвергнутой женщины — хотя Уайет, кажется, пока не собирается отвергать ее…

Таллула чувствовала, что ее крик на волейбольной площадке чувствительно задел его.

— Ты очень жестко прыгаешь… Теперь, должно быть, у тебя все тело ноет, — тихо сказала она, а Уайет легонько надавил на дверь. — Я приведу Лероя…

Уайет не двигался с места.

— Давай, — произнес он голосом, от которого у Таллулы зашевелились волосы на затылке, и вошел в дом.

Таллула могла бы без труда остановить его, но вместо этого сказала:

— Заходи.

Уайет окинул взглядом гостиную, где уже успел устроиться перед камином Лерой. Поросенок крепко спал, временами всхрапывая.

— Он устал, — прошептала Таллула. — Может, позволить ему переночевать здесь? Уайет недовольно фыркнул.

— Это у меня ноют все мышцы, Таллула Джейн, и прошлой ночью я плохо спал.

Мужественные черты Уайета особенно выделялись в этой крошечной гостиной — на фоне кружев, кукол и вышитых салфеток. Он стоял, широко расставив ноги, смахивая на ковбоя с Дикого Запада, готового к схватке.

Он взглянул на тренажер и мат перед телевизором.

— У тебя избыток энергии, — мрачно заметил он, словно обвиняя Таллулу в совершении преступления.

Таллула стиснула руки. Уайет выложился до конца ради победы ее команды и после того, как она ему выдала, играл вполне прилично, размеренно, с мрачной решимостью, пугавшей Таллулу. Только теперь она поняла, чего это ему стоило.

— Давай я разотру тебя бальзамом. Как ты думаешь, поможет?

Джек никогда не позволял ухаживать за собой, и Таллула ждала, что Уайет отвергнет ее предложение.

— Буду очень признателен, — вежливо пробормотал тот. — Где? — с надеждой взглянул он в сторону спальни.

— Хочешь, поговорим? — шепнула Таллуле Фоллен, поставив перед Маком Джонсоном тарелочку с его любимым печеньем.

Таллула поежилась, услышав донесшийся с кухни голос Уайета, где они с Нормом, довольные, пекли оладьи, обмениваясь рецептами фруктовых сиропов и медового крема.

Утром Уайет старался держаться бодро, несмотря на то что движения его были несколько скованны. Он нисколько не походил на человека, проспавшего целую ночь на кушетке, — скорее, его можно было принять за мальчишку, только что получившего от Санта-Клауса игрушечный паровоз.

Вытерев со стойки пролитое молоко, Таллула покачала головой. Фоллен усмехнулась.

— Вы очень подходите друг другу. Он — единственный мужчина, осмелившийся сказать тебе, что сегодня утром ты похожа на ворчливую бабку, и предложивший попить фруктового чаю, чтобы улучшить настроение, а то, мол, ты распугаешь всех посетителей. Ты набросилась на него, а стоило ему поцеловать тебя, как ты вознеслась на седьмое небо от счастья.

Таллулу обуял ужас.

У нее в гостях Уайет чувствовал себя как дома. Утром он заглянул к ней в спальню, улыбнувшись, когда Таллула поспешила натянуть одеяло до подбородка.

Он обошел весь дом, потрогал пальцем засохшие розы, изучил развешанные на стенах семейные фотографии. Маленькая комната наполнилась запахами свежевымытого мужского тела. Таллуле бросилась в глаза капелька воды, повисшая на седом волоске на груди…

В одних джинсах, с отросшей за ночь щетиной, Уайет выглядел опасно привлекательным.

— У тебя под раковиной текло, я подтянул, — задумчиво произнес он, раздвигая шторы и выглядывая на улицу.

Затем он повернулся к Таллуле и посмотрел таким взглядом, что у нее пересохло в горле.

— Я тебя люблю, — сказал он. — Несколько лет назад я хотел бы иметь детей от тебя. Я мечтал бы о том, как мы лежим с тобой в кровати, а дети залезают к нам под одеяло, прячась от непогоды. Но сейчас с меня будет достаточно второго куска пирога, — произнес он, словно разговаривая сам с собой. — Или приглашения лечь в эту постель.

Не успела Таллула и глазом моргнуть, как Уайет ушел, захватив с собой Лероя.

Таллула покачала головой…

Джек ненавидел работу по дому, он никогда не залеживался в кровати и не думал о том, чтобы усыновить ребенка…

Уайет заполнил ее жизнь. Мысль эта пугала Таллулу. Она так долго отгораживалась от окружающего мира своей свободой, и вот теперь Уайет медленно разрывает такой, казалось бы, прочный панцирь.

Ее пальцам стало холодно, и Таллула очнулась, обнаружив, что изо всех сил стискивает стойку.

Натянув на лицо ослепительную улыбку, она повернулась к Джонсонам, устроившимся за столиком в углу.

— С голубикой, — услышала она слова Норма.

— Что-то жарко сегодня, — пробормотала Фоллен, убирая волосы назад и завязывая их на затылке.

Без густых прядей черных волос, обычно скрывающих ее лицо, черты Фоллен показались Таллуле очень знакомыми. Лоб, прямые темные брови…

— Липовый мед лучше. — Вошедший с кухни Уайет наткнулся на Таллулу, которая не сводила глаз с Фоллен.

Та перевела взгляд на свежевыбритое лицо Уайета. Разглядела его строение, разрез глаз, уголки которых чуть опускались вниз, как у Фоллен. Потом глянула на женственный рот Фоллен, сравнила его мягкие линии с крупными губами Уайета…

Уайет помрачнел.

— Ты… ты…

— Пошли отсюда, — угрожающе произнес он, хватая Таллулу за руку и увлекая ее из кафе.

Та попыталась ухватиться свободной рукой за фонарный столб.

— Уайет!

Тот кивнул шерифу, с любопытством взирающему на них из патрульной машины.

— Пойдем, Таллула. Я все объясню. , — Ты — давно сгинувший никчемный неудачник, ты отец Фоллен, — выдавши Таллула, когда они проходили мимо бакалейной лавки.

— Угу. Не очень лестное определение.

— Вы очень похожи, — заметила она.

— Она гораздо красивее, — пробормотал Уайет, шагая так быстро, что Таллуле приходилось бежать за ним.

С противоположного конца улицы Уайета окликнул Челси Джонс, интересуясь, где лучше всего сегодня клюет.

— Попробуй в северной протоке, где волна бьет в западный берег, — ответил тот, таща Таллулу за собой.

— Ты — отец Фоллен, — повторила она, когда Уайет, подталкивая ее в спину, зашел к ней домой.

— Да, — мрачно подтвердил он, падая в мягкое кресло с видом человека, мир которого рушится.

Он опустил глаза на сплетенные руки с таким убитым выражением, что Таллула встала на колени, прижавшись к его лицу, терзаемая болью, которую он в себе нес, и прошептала:

— Расскажи все…

Чувствуя, как у нее по щекам катятся слезы, она села к нему на колени, прижимая его голову к своей груди. Она укутала его в свои объятия, и он рассказал о жизни, растраченной впустую, о своих поисках… о том, как наконец нашел дочь и начал строить для нее безопасную жизнь… Он изложил свой замысел войти в жизнь Фоллен мягко, дать ей хорошенько узнать его и лишь после этого открыться…

Таллула нежно укачивала его, пытаясь облегчить ему страдания.

— Ты не мерзавец… не подлец, — шептала она ему в шею. — Все эти годы ты искал ее. О, Уайет… Это самая печальная и прекрасная история, какую я когда-либо слышала.

Он прижал ее к себе. Наклонив ее голову, поцелуями стер со щек слезы.

— Мне очень дорого твое сострадание, Таллула Джейн, — тихо сказал он, нежно целуя любимую. Затем, осторожно глянув из-под густых ресниц, добавил:

— Я как раз собирался сказать тебе… В субботу приезжают мои родные. Они хотят увидеться с Фоллен и Миракл… и познакомиться с тобой. Они считают, что ты моя суженая.