Стальной король

ГЛАВА 17 ДЭШ

— ЕЩЕ ПО ОДНОЙ, ДЭШ?

Я покрутил последний глоток пива по дну своего пинтового бокала. — Да. Спасибо, Пол.

Когда он пошел за моим Guinness — темным, как и мое настроение, — я оглядел переполненный бар. В The Betsy было многолюдно, местные жители наслаждались жарким летним субботним вечером. Люди сталкивались друг с другом, перемещаясь по залу и выкрикивая разговоры сквозь громкую музыку. Эмметт и Лео сидели за бильярдным столом. У каждого из них на локте висела женщина.

Эмметт поймал мой взгляд и пригласил меня поиграть. Возле бильярдного стола бродила третья женщина, которая весь вечер строила мне глазки.

Я покачал головой и повернулся лицом вперед, уставившись на стену бутылок с алкоголем напротив меня, пока Пол ставил мое свежее пиво. Один глоток, и оно было наполовину выпито, потому что пить было хорошо. Единственный способ получить удовольствие от сегодняшнего вечера — это напиться.

Черт побери, Брайс. Это была ее вина. Она испортила мне субботу.

В последние пару недель я часто думал о ней. В гараже я работал над заменой масла и думал, чем она занимается. Ночью я засыпал, скучая по прикосновениям ее кожи. Я приезжал в город рано утром по воскресеньям и средам, чтобы взять газету в продуктовом магазине сразу после его открытия.

Ее статьи были единственными, которые я читал. Каждый раз я ожидал увидеть на первой полосе что-нибудь обо мне, папе или Цыганах, но, видимо, мы больше не были большой новостью. Тем не менее, я читал каждое ее слово, нуждаясь в этой связи.

Вчера вечером, после работы, я был так голоден, что почти пошел к ней домой. У меня было искушение подождать на крыльце, пока она вернется домой. Улыбнуться ей и попросить приготовить мне ужин. Но между нами все было кончено, и я вернулся домой к арахисовому маслу и желе.

Я скоро забуду о ней, верно? Для нас было лучше идти разными путями.

Или так и должно было быть.

Пока она не испортила субботы. Пока она не разрушила The Betsy.

Единственным удобным табуретом в баре был этот, тот самый, на котором она сидела в тот день, когда я нашел ее здесь. Обычно The Betsy было местом, куда я приходил, чтобы потусоваться с другими людьми. Пообщаться. Только все здесь меня раздражали. С ними было не так весело общаться, как я помнил, не то что с Брайс. И в комнате не было ни одной привлекательной женщины.

Я допил остатки пива и махнул Полу, чтобы тот налил еще. Один быстрый кивок, и через тридцать секунд у меня был свежий Guinness. Его быстрое обслуживание почти компенсировало тот факт, что я застал его за разглядыванием сисек Брайс.

— Что ты здесь делаешь? — Лео хлопнул рукой по моему плечу, втискиваясь между мной и парнем, сидящим справа от меня. Он повернулся назад, на его лице появилась улыбка, когда он осматривал бар. Он подмигнул проходящей мимо женщине. Он подставил подбородок на угол столика.

Раньше это был я. Король этого бара. Это было мое счастливое место.

Потом Брайс все испортила своей сексуальной улыбкой и блестящими волосами. Она разрушила меня.

Я выпил все пиво тремя огромными глотками и отрыгнул. — Пол. — Я шлепнул рукой по барной стойке. — На этот раз виски.

— У тебя дерьмовое настроение, — пробормотал Лео. — Приходи, сыграем в игру. Я позволю тебе обыграть меня.

— Пас.

— Брат. — Лео прислонил свое плечо ко мне и негромко произнес. — Не унывай. Возьми домой блондинку в углу. Она заставит тебя чувствовать себя лучше. Или хотя бы позволь ей отсосать тебе в ванной.

— Не интересно. — Единственной женщиной, чьи губы обхватывали мой член, была красивая репортерша.

— Я сдаюсь. — Лео нахмурился, затем махнул Полу рукой. — Не подрезай его. Я прослежу, чтобы он добрался до дома.

Пиво шло мне прямо в голову, слава богу, и я кивнул Лео. — Спасибо.

— Привет, Дэш. — Нежная рука скользнула по моему бедру, и я отвернулся от Лео, чтобы увидеть блондинку, которая стояла в углу. — Как дела? Не видела тебя пару недель.

— Все хорошо. — Я опустил руку на ее руку, прежде чем она успела дотянуться до моей молнии. — Ты?

Блондинка не успела ответить.

Рука обхватила заднюю часть моей футболки, стягивая ее на шее. Прежде чем я успел повернуться и посмотреть, кто это был, рука сильно дернула, и я полетел с табурета назад. Если бы не быстрые рефлексы Лео, я бы растянулся на грязном полу бара.

Я обрел равновесие, выпрямился и встал лицом к лицу с человеком, которому собирался надрать задницу. Но лицо, которое я встретил, было не тем, которое я собирался бить. — Брайс, что…

— Черт бы тебя побрал. — Ее руки врезались в мою грудь, толкая меня назад к табурету.

Лео держал свою руку на моей, чтобы я не упал. А может, он думал, что я пойду за ней.

Я не любил, когда меня толкают, но, черт возьми, я был рад ее видеть. Лицо Брайс было полно ярости, ее щеки покраснели, а глаза пылали. Она была в ярости.

Подавшись вперед, я проигнорировал гнев, волнами накатывающий на нее, и обхватил ее руками, прижимая к своей груди.

— Убереги от меня свои чертовы руки. — Она толкалась и извивалась, пытаясь вырваться.

Но я держал ее крепче, зарывшись носом в ее волосы. Она пахла сахаром, пересиливая затхлое пиво на полу и пассивный дым, доносившийся от входной двери.

— Дэш, — огрызнулась она, и звук приглушенно прозвучал в моей груди. — Отпусти меня, придурок.

— Скучаешь по мне? — усмехнулся я. Улыбка на моем лице болела от того, что я не использовал ее в последнее время. — Должен сказать, детка, мне очень нравится, что ты ревнуешь.

— Ревность? — Она замерла в моих объятиях. — Ты думаешь, меня волнует блондинка? Трахни ее мозги, мне все равно.

— А? — Я отпустил ее. — Выебать ей мозги?

Я дал ей достаточно пространства для того, чтобы она завелась и ударила меня по лицу. Удар.

Что, блядь, сейчас происходило?

— Ты лживый ублюдок, — прорычала она. — Ты мог обмануть меня дважды, но это больше никогда не повторится. Я больше не буду играть в твои игры. Чего бы мне это ни стоило, я сделаю все, что в моих силах, чтобы поставить вас всех на колени. — С этими словами она развернулась и выбежала из бара.

Я дважды моргнул, ошеломленный тем, что все взгляды в зале устремились на меня. Подняв руку, я потер щеку, которая, вероятно, покраснела. Затем я посмотрела через плечо на Лео. — Это только что произошло?

— Черт. — Он уставился на дверь, на его лице расплылась огромная ухмылка. — Она просто фейерверк. Если ты не женишься на ней, это сделаю я.

— Иди к черту. — Я отмахнулся от него, а затем бросился к двери. — Брайс!

Парковка была забита. Повсюду были машины и мотоциклы. И никаких признаков Брайса, пока вспышка фар не привлекла мое внимание вдалеке.

Я сорвался с места и помчался к единственному выезду с парковки. После пива это было нелегко, но я изо всех сил толкал ноги, ботинки стучали по потрескавшемуся асфальту. Я успел как раз вовремя, чтобы встать посреди дороги, когда Audi Брайс затормозила в нескольких сантиметрах от моих колен.

Она опустила окно. — Двигайся.

— Нет. — Я положил обе руки на капот. — Что это было?

— Серьезно? Не прикидывайся дурочком.

— Помоги мне, детка. Я пьян. Ты пришла, и я был так рад тебя видеть. Потом ты вывалила кучу дерьма, от которого у меня голова пошла кругом. Я только что сделал мертвый спринт, и я уверен, что мое сердце может взорваться. Если я упаду, не переезжай меня.

— Это не шутка! — закричала она. Ее разочарование наполнило ночной воздух. Когда она смахнула слезу, мое сердце сжалось. — Ты солгал мне. Опять. И я, блядь, повелась на это.

Мой желудок сжался. Случилось что-то плохое. Что-то серьезное. И я понятия не имел, что это может быть, кроме фотографии в ежегоднике. Но это не было достаточно серьезной проблемой для такой реакции, не так ли?

— Выйди и поговори со мной. — Я поднял руки, отступая от машины. — Пожалуйста.

Она держала руки на руле, ее взгляд был устремлен на зеркало заднего вида. Прошло десять секунд, и я был уверен, что она подумывает о том, чтобы переехать меня. Но, наконец, она опустила подбородок и поставила машину на стоянку.

Она вышла из машины, одетая в узкие джинсы и туфли на каблуках. Ее серая блузка была помята, как будто она спала в ней или носила ее с рассвета.

Я стоял в стороне, пока она опиралась на машину, скрестив руки. — Почему ты солгал?

— Я не лгал тебе. — Если только. Черт. Фотография в ежегоднике. Неужели Брайс догадалась, что мама и Амина были лучшими подругами?

— Вот еще одна. — Она закатила глаза. — Брось притворяться.

— Женщина, что ты делаешь?

— Она похожа на тебя. Мне понадобилась минута, чтобы понять это, но у тебя такие же волосы и такой же нос.

— Кто? — Сколько напитков дал мне Пол? Потому что в ее словах не было никакого смысла. Она говорила о маме? У меня не было маминых волос. У меня были папины. — О ком ты говоришь?

— О твоей сестре.

Моя сестра? — У меня нет сестры.

— Это пустая трата времени. — Она отвернулась от машины, взявшись за ручку. — Все, что я получу, это еще больше лжи.

Набрав скорость, я бросился к ней, прижав ее к машине, прежде чем она успела открыть дверь. Весь кайф, который я испытывал внутри, пропал. Правда в ее голосе отрезвила меня.

Что, черт возьми, она нашла?

— У меня нет сестры, — повторил я.

Она повернулась, и я дал ей достаточно места, чтобы повернуться. В одну секунду ее лицо было твердым, чисто каменным. Затем гнев исчез. Он исчез, когда ее глаза расширились, а рука поднеслась ко рту. — Боже мой, — прошептала она. — Ты не знал.

— Что не знал? — потребовал я. — Что ты сделала?

Она проглотила. — Я поехала к дочери Амины в Денвер. Я улетела сегодня утром и только что вернулась. Я проговорила с ней несколько часов. О ее маме, о ее детстве. И…

— Продолжай, — прорычал я, когда она сделала паузу.

— Я спросила о ее отце, но она ничего о нем не знала. Амина сказала ей только, что его звали През. Я думаю…я почти уверена, что Дрейвен ее отец. Она твоя сестра.

Нет. Я пошатнулся, качая головой. — Нет. Это невозможно.

— Возможно, именно поэтому Амина приехала сюда, чтобы встретиться с Дрейвеном. Чтобы обсудить их дочь. В этом есть смысл.

— Не может быть. Если бы у меня была сестра, я бы знал. — Я сжал руки в кулаки, вышагивая перед ней. Может ли у меня быть сестра? После смерти мамы папа стал другим человеком. Может быть, Амина залетела от него после похорон.

— Сколько ей лет?

— Двадцать шесть.

Весь воздух вышел из моих легких, и я не мог дышать. Опустив руки на колени, я изо всех сил старался не упасть на землю. Мама умерла, когда мне было двенадцать. Я был школьником средних классов, который приехал домой на машине старшего брата и обнаружил, что мама мертва. Ее кровь пропитала тротуар перед домом рядом с пластиковым подносом с желтыми цветами.

Если этой сестре было двадцать шесть, то она была на девять лет моложе меня. Ей было три года, когда у нас отняли мать. Три.

— Нет. Невозможно. — Мама и папа были безнадежно влюблены. Всегда. Я не мог вспомнить ни одного случая, когда они ссорились. Я не помню ночи, когда папа спал на диване, потому что разозлил ее.

— Дэш, она могла бы…

— Нет! — прорычала я. — Папа не стал бы изменять маме. Это. Блядь. Невозможно.

Брайс промолчала, но в ее глазах было осуждение. Она была уверена, что папа был жуликом-убийцей. И я бы защищал его до конца.

— Садись в машину. — Я обошел ее машину спереди и распахнул пассажирскую дверь. Когда Брайс не двинулась с места, я прокричал через крышу: —‘Садись в машину!

Ее тело дернулось. Она крутанулась на месте, села в машину и пристегнула ремень безопасности. Я тоже забрался внутрь, не утруждая себя ремнем.

— Веди.

Она кивнула, включив передачу. Но прежде чем отпустить тормоз, она посмотрела на меня. — Прости. Я думала, ты знаешь.

— Тут нечего знать. — Я уставился в окно, мои руки обхватили бедра. Каждая унция моей силы воли уходила на то, чтобы не ударить кулаком в стекло.

Рука Брайс протянулась через консоль. — Дэш…

— Не надо. Не трогай. Меня.

Ее рука вернулась к рулю.

Я не хотел комфорта. Я не хотел тепла ее кожи на моей. Я не хотел верить ни единому слову из ее уст.

Она ошибалась. Она была мертвецки неправа. И я докажу ей это. Сегодня вечером.

— Веди, — приказал я снова.

— Куда?

— Направо.

Брайс молча следовала моим односложным указаниям по городу, пока мы не свернули на тихую улицу моего детства. Я указал на обочину перед папиным домом, и она остановилась. Не говоря ни слова, мы вышли из машины, и она последовала за мной к боковой двери.

Пять настойчивых стуков, и внутри зажегся свет.

Папа подошел к двери, чтобы отпереть ее. — Дэш?

Я протиснулся мимо него внутрь и прошел на кухню.

Мамину кухню.

Ту самую, где она готовила нам еду каждый день. Где она упаковывала наши обеды в алюминиевые коробки с мультиками на передней панели и наполняла наши термосы шоколадным молоком. Где она каждый вечер целовала папу и спрашивала его о том, как прошел день.

Невозможно. Папа любил маму всей душой. Он никогда бы ей не изменил. Брайс была неправа, и я хотел, чтобы она была свидетелем, чтобы услышала правду в его голосе, когда он будет отрицать наличие дочери.

Папа вошел на кухню, его глаза щурились, приспосабливаясь к свету. Он был без рубашки, в одних клетчатых пижамных штанах.

Брайс проскользнула следом за ним, решив встать напротив холодильника. Если она и была напугана, то не показывала этого. Если она и сомневалась в себе, то тоже не показывала этого.

Да пошла она. Она не знала. Она не знала, что я вырос среди двух людей, которые любили друг друга больше жизни. Что папа чуть не умер от разрыва сердца, когда убили маму.

— Что происходит? — спросил папа.

— Я хочу знать правду. — Моя грудь вздымалась, и я боролся за то, чтобы мой голос был ровным. — И ты собираешься мне ее дать.

Он стоял неподвижно. Спокойно.

— Правду, о чем, сынок?

— Брайс ходила к дочери Амины.

Глаза отца закрылись, подбородок опустился.

Нет.

Отец всегда склонял голову, когда разочаровывал своих сыновей.

— Значит, это правда? Она твоя дочь? — Легкий кивок, и я пролетел через всю комнату, мой кулак столкнулся с его щекой. Треск заполнил кухню, и Брайс издала небольшой крик, подпрыгнув. — Ты мертв для меня.

Не говоря больше ни слова, я вышел из комнаты. Стены надвигались на меня. Я пролетел через грязную комнату и выскочил на улицу, задыхаясь от ночного воздуха.

Рука, нежная и легкая, приземлилась на мой позвоночник. — Мне жаль.

— Она любила его. А он… — Мое горло сжалось от этих слов. Я не мог этого сказать. Я не мог поверить, что папа изменил маме.

Моя мать терпела столько дерьма от него. И это стоило ей жизни. Тем временем от мужчины, которого я любил, на которого равнялся, забеременела ее лучшая подруга из старшей школы.

Теперь разрыв мамы и Амины имел смысл. Они не отдалились друг от друга. Знала ли мама? Или папа скрывал от всех нас Амину и свою дочь?

— Черт. — Я встал и пошел к машине Брайс, ее шаги отдавались эхом позади.

Сидя в машине, она не проронила ни слова, пока уезжала.

Я опустил голову, запустив руки в волосы. — Я должен сказать Нику.

Спустя годы у моего брата и папы наконец-то установились приличные отношения. Один телефонный звонок, и я разрушу их заново.

— Мне жаль. Мне так жаль, — напевала Брайс через руль. Ее глаза были прикованы к дороге впереди. — Я думала, ты знал. Я думала, ты лжешь мне и покрываешь своего отца. Я бы справилась с этим по-другому. Я должна была поступить по-другому.

— Ты не тот, кто изменил своей жене и только что потерял уважение своего сына.

Ее плечи опустились. — Я все еще сожалею.

— Это не твоя вина. — Моя рука скользнула к ее плечу, и она напряглась. Черт. Она боялась меня? Я был зол, но не на нее. — Прости. За то, что было раньше.

— Не беспокойся об этом. — Брайс расслабилась. — Я всегда считала, что у тебя вспыльчивый характер. А я большая девочка. Я могу справиться с мужчиной, кричащим на меня. Просто не делай это привычкой.

— Не буду. — Я не хотел, чтобы Брайс боялась меня. Я следил за дорогой, пока она ехала к The Betsy, но, когда мы подъехали, она не сбавила скорость. Она пронеслась прямо мимо бара. — Куда мы едем?

Брайс слабо улыбнулась мне, когда свернула на парковку Stockyard’s, бара в двух кварталах от The Betsy, известного своей жирной едой. — Ты голоден? Я умираю с голоду. На обед у меня было только печенье.