Стопроцентные чары

Глава 4. Когда культура не в чести

Под ногами, срываясь с краев выщербленных ступеней, хрустели мелкие камешки. Аркаша, ежесекундно оглядываясь, поднималась по каменной лестнице. Именно на нее указывала та стрелка на табличке с приветствием, и, не найдя альтернативного выхода, Теньковская пошла по указателю.

Сумрак потихоньку отступал. Потянуло свежестью.

Аркаша прикрыла лицо, выбираясь на залитую солнцем площадку. Пошарив рукой по сумке, девушка обнаружила Колину кепку, — видимо, во время незапланированной пробежки удачно зацепилась ремешком за замок. Вернув подарок на законное место — чуть не облысевшую с демонской подачи голову, — Аркаша ощутила прилив сил, словно лучший друг через кепку делился с ней энергией.

Избавившись от рези в глазах, девушка осмотрелась. Кусочек свободного пространства окружали ветвистые кустарники с крупными листьями. Сочная зелень медленно подступала к пустому пятачку, вгрызаясь корнями в скальную поверхность. От чистоты воздуха вмиг закружилась голова.

«До станции поезд ехал не больше семи минут, но мы, похоже, успели покинуть город. А там что блестит? Неужто море?»

Раздвинув ветви, Аркаша осторожно шагнула в кустарниковую гущу к просвету. Перед взором открылась захватывающая дух панорама. Вдали на водной глади, простирающейся до самого горизонта, плясали солнечные блики. Пышные облака нежно обнимали небосвод. Далеко внизу волны лениво облизывали скалы, похожие на покосившиеся зубы.

«Главное помнить, что это не курорт».

Но сколько бы Аркаша ни старалась, губы все равно невольно растягивались в улыбку. Тепло-то как. Спокойно. И плевать, что тело в синяках, язык прикушен, а местонахождение: «никто не услышит» северной широты, «никто не спасет» восточной долготы.

С площадки дорога повела сквозь плотную стену из разнообразной растительности: деревья с толстыми стволами, кусты с корявыми ветками, напоминающими скрюченные пальцы. Открылось второе дыхание, и ноги с легкостью преодолевали подъем. Минута быстрого шага, и в поле зрения появилась новая теперь уже открытая площадка в самой высокой точке скалы, по которой взбиралась Аркаша. Здесь ничто не препятствовало ветру, и он властвовал во всю свою мощь, неспешно решая кого сбросить вниз, а кого лишь игриво потрепать по челке.

На самом краю обрыва ютились два дерева с уродливыми кривыми стволами. Их силуэты отчетливо выделялись на фоне неподвижной глади воды. Солнечные лучи проникали в ее глубины и отбирали весь цвет, оставляя лишь туманную дымку прозрачности.

Игольчатые листья деревьев отбрасывали причудливую тень на землю, поломанные края скалы и ученическую парту...

«Чего? — Аркаша резко дернула головой, возвращаясь к последнему элементу пейзажа. — Парта?!»

Рядом с одним из представителей кривого ветвистого дуэта и правда стоял стол. И за ним даже кто-то сидел.

Звонкий хлопок от лопнувшего шарика, выдутого из жвачки, перекрыл свист ветра. Загорелая девушка лет двадцати с откровенным равнодушием пялилась на Аркашу. Ее заплетенные в косы обесцвеченные волосы были сложены на макушке в прическу, по форме напоминающую гребень коритозавра. Черную блестящую ткань верха — то ли майки, то ли части платья — покрывала серая сеточка. Запястья украшали браслеты из металлических голов с перекошенными выражениями на лицах, черный лак зрительно увеличивал длинные пальцы, лежащие на развернутом свитке. Часть свитка свисала с парты, тянулась по земле и исчезала где-то за краем обрыва.

Внезапно девушка начала медленно подниматься из-за парты. Рука скользнула за пазуху, и в следующий миг Аркаша узрела наставленное на нее дуло пистолета.

Грохнул выстрел. Теньковская, вскидывая руки, запоздало охнула, а затем повторила возглас, когда ее начало осыпать кусочками рваной блестящей бумаги, тут же тающей при малейшем прикосновении.

«Добро пожаловать в КУКУО, перво-о-окурснии-и-ик! — гнусаво провозгласила девушка с «гребнем динозавра», мастерски переходя с приветствия на протяжный зевок. Небрежно брошенный на парту пистолет чихнул блестками.

— Да, смотрю тут все ку-ку, — пробормотала Аркаша, бросая тоскливый взгляд на дорогу, приведшую ее сюда. А не повернуть ли назад?

— Не стой столбом. Топай сюда.

— Ну ладно.

— Кто?

— «Кто»?

— Ты? — Девушка плюхнулась обратно на скамейку и, вопросительно уставившись на Аркашу, принялась тянуть к себе серую бумагу свитка.

— Эм... Аркадия. А вы так со всеми поступаете? Ну, блестками из пистолета осыпаете?

— Ваниль подстреливает только первокурсников. — Девушка, по всей видимости, ленясь сворачивать бумагу обратно в рулон, просто сминала ее и целыми кусками сбрасывала на колени.

— А Ваниль — это вы? — уточнила Аркаша, нисколько не удивляясь манере собеседницы говорить о себе в третьем лице. Тетя Оля в состоянии «слегка шатаюсь, но еще не в зюзю» могла и не такое ляпнуть. Что-то вроде «посторонись, соплячка, мы идем в ванну» использовалось чаще всего, и под этим «мы» имелась в виду тетина «великая я» и понимающий ее с полуслова единомышленник — «шикарная я». Да, в отсутствии многогранности тетю Олю точно было не упрекнуть.

— Ваниль назвала всю эту процедуру «формальная тягомотина» и свалила пару часов назад. — Новый пузырь жвачки дорос всего лишь до размеров теннисного мячика и благополучно простился с жизнью. Розовые ошметки прилипли к подбородку, но гнусавящая девушка не торопилась их снимать. С тоскливым вздохом она сосредоточилась на своем уже крайне деформированном свитке. Аркаша же пришла к выводу, что скучно до смерти здесь было не только хитро ретировавшейся Ваниль.

— А парень тут, случаем, не проходил? Злющий и склонный к душегубству? — Аркаша решила удостовериться, что пришла по адресу. Вот только куда?

— Тут все такие. — Девушка сковырнула остатки жвачки с лица и вновь сунула их в рот. — Имя знаешь?

— Момо. То есть Ровен.

— Шарора Ровен, демон, второй курс. Уже внутри, — пробубнила любительница жвачки и выдула пузырь размером с собственную голову. Аркаша подавила желание проткнуть тонкий розовый слой пальчиком. — Назови-ка себя снова.

— Аркадия Теньковская. А здесь что, пересадочный пункт? До КУКУО еще доплыть нужно?

— Теньковская. Есть такой студень в списках.

— Правда, что ли? — искренне удивилась Аркаша. Затея с университетом, куда она каким-то непостижимым образом поступила, до последнего казалась ей чьим-то издевательством. Кому она здесь нужна? Монстрам? Чтобы испепелить? А, может, съесть? Так себе перспективка.

Краем глаза Аркаша уловила движение. По стволу дерева скользнул черно-белый клубок.

— Ох и подзадержалась ты, девчонка! «Всеобъемлющее стирание» сработало два часа и тридцать восемь минут назад. Где таскалась?

Упреки шли от взволнованного маленького зверька размером с кота, успевшего примоститься у правого кроссовка Аркаши. Густая угольно-черная шерсть покрывала все тельце, две широкие белые полосы тянулись по обе стороны хребта от головы до пышного, словно опахало, черно-белого хвоста.

Аркаша быстро-быстро заморгала, надеясь, что блестящие внимательные глазки зверька просто растворятся в воздухе вместе с их владельцем.

Фокусы с огнем — ладно, терпимо. Кровожадный карлик — тревожно, однако жить можно. Но говорящий скунс?!.. Как минимум клиника.

— Уважаемая, мы на пять минуточек отлучимся. — Скунс кивнул девице со жвачкой, та пожала плечами.

Теряясь в догадках, Аркаша последовала за степенно вышагивающим зверьком. Встав у дальнего от парты дерева, скунс решительно тряхнул роскошным хвостом.

— Так, девочка, не пугайся, но сейчас я тебя проверять буду.

Никогда. Никогда не говорите кому-либо «не пугайся», потому что сразу после этих слов уровень паники проинформированного бедняги взлетает до немыслимых высот.

Аркаша попятилась.

— Стой, стой, вертай назад!

— Не, я как-нибудь без близких контактов обойдусь.

— Да подожди ты, трусишка. — Скунс последовал за девушкой. — У меня есть флакон с запахом Аркадии Теньковской.

После этих слов Аркаша резко тормознула.

— Чего у тебя есть?

— Запах Аркадии Теньковской, — невозмутимо повторил зверек. — Я его запомнил, так что позволь проверить, являешься ли ты ею. Подставляй подмышку.

Ничего более абсурдного Аркаша в своей жизни никогда не слышала. Разве что заявление одного из тетиных ухажеров, отличившегося крючковатым носом и выпирающим между пуговиц рубахи волосатым пузом. «Знаешь, деточка, мечтаю работать на судне. Представь, однажды заберу с собой Олечку и тебя. Буду коком, а ты моим кокенком».

Тем временем скунс продолжал напирать:

— Дай нюхнуть подмышку.

— Да не дам я тебе свою подмышку!

— Дай уже, не артачься. Нужно проверить, Теньковская ты или нет.

— Да я это я. Так что не трогай мою подмышку!

Издав разочарованный возглас, скунс отступил.

— Так не пойдет. Как мне узнать истину, если ты не идешь навстречу? Когда сопротивление слишком сильно, возникают некоторые подозрения, знаешь ли.

— Даже знать ничего не хочу. — Аркаша рассерженно сложила перед собой руки. — Если уж припекло не по-детски, то воспользоваться носом вполне можешь и со своего места. Замечу, мной пахнет не только моя подмышка.

— Конечно, учуять запах для меня не проблема. — Скунс склонил маленькую головку к земле, испытывающе глядя на девушку. — Вот только ты насквозь пропахла демоном, что весьма затрудняет процесс опознавания.

— О, правда?.. — Аркаша ощутила, как запылали щеки.

«И чего это я смутилась?»

— Как насчет подмышки? — застенчиво напомнил скунс.

— Категоричный отказ.

— Ну что за бескомпромиссный ребенок! — Зверек от полноты чувств крутанулся на месте. — Хорошо, твоя взяла, упрямица. Вариант номер два.

— Что, пятку теперь?

— Зачем пятку? — растерялся скунс.

— Понюхать.

— Не, это как-нибудь без меня, — вежливо отказался зверек.

Крутанувшись еще пару раз, скунс скрестил лапки и махнул хвостом. По каменной поверхности покатился кулечек — прямо к ногам Аркаши.

— И что с этим делать? — Девушка присела на корточки и опасливо занесла руку над кулечком, однако прикасаться не спешила.

— Разверни.

— Ничего подставлять больше не заставишь?

— Нет, с этим завязали.

Сосредоточенно кивнув, Аркаша коснулась пальцем кулечка. Ничего. Воодушевившись, девушка положила его на ладонь и аккуратно развернула. Внутри оказался маленький шарик, чем-то напоминающий изначальный вид ее желтого именного билета. Под гладкой прозрачной оболочкой перекатывались светящиеся миниатюрные медузы.

— Красиво, — протянула Аркаша, заворожено следя за меланхоличными перемещениями медуз. — А что за шарик?

Скунс не ответил. Заметив вопросительный взгляд девушки, зверек встрепенулся.

— Опознавательная сфера, заговоренная на одно-единственное создание, — объяснил он. — И этот шарик... хм-м... не взорвался.

— А должен был? — ужаснулась Аркаша.

— Если бы ты была не Аркадией Теньковской, то да, — бесстрастно сообщил скунс. — На практике бывало, что всяким любопытным бедолагам и пальцы отрывало.

Опознавательная сфера тут же выпала из рук девушки.

— Эй, легче. Раритетный артефакт, между прочим! — Скунс поспешно остановил лапкой направившийся было к краю обрыва шарик.

В голове Аркаши тревожно звякнуло.

— Слушай, а ты разве не говорил, что сфера на меня заговорена? То есть, если ее коснется кто-то другой, то ему хана?

— Типа того.

— А ты прямо сейчас разве не касаешься сферы?

— Ох, ляжки святых. ЛО-ЖИСЬ!!!

БАБАХ!

Аркаша в который раз уже убедилась, что так и не научилась правильно падать в экстренных ситуациях. Она вновь приложилась лбом о камень и стерла в кровь правую коленку.

— Даже и не знал, что эффект будет настолько сильным, — посетовали над Аркашиным ухом.

Девушка повернула голову и гневно уставилась на смущенного скунса.

— Ты мне бомбу в руки дал!

— Не совсем бомбу вообще-то.

— А, по-твоему, сейчас бомбануло не бомбой?!

— Неприятно, конечно. Но нет худа без добра. Зато мы теперь точно знаем, что ты Аркадия Теньковская, а я — нет.

— Да я и до взрыва в этом не сомневалась!

— Поэтому нужно было сразу подставить подмышку, — назидательно сказал скунс.

— А на слово поверить?

— Словам каждого верит лишь ленивый — так папаня говорил. Прилежный же позаботится о том, чтобы окружить себя теми, чьи слова можно принимать на веру без опаски.

— Резонно, — вынуждена была согласиться Аркаша. — Но что ни говори, а сомнений в том, что перед тобой Теньковская собственной плачевно-жалкой персоной, больше быть не должно. А сейчас моя очередь задавать вопросы. Ты кто такой?

— Гучебей Фонвизин де Скаляри Шестой, — представился скунс. — Зови меня просто Гуча.

— Впечатляющее имя, однако после бомбежки мое обычное «очень приятно» почему-то застревает в горле.

— Я же извинился.

— Как раз таки нет.

— Ладно, мой просчет. Признаю, девчонка. Извини.

Расцарапанное колено нещадно ныло, лоб терпеливо сносил тупую боль.

— Тебе крайне повезло, Гуча. Страдаю злопамятностью только по определенным дням. — Аркаша хмуро оглядела пушистое создание. — Кстати, откуда ты знаешь про «Всеобъемлющее стирание»?

— Это заклинание создал Филиций. — Гуча сообщил это с таким видом, словно Аркаша должна была тотчас все понять. Но Теньковская не поняла и от этого еще больше рассердилась.

— Что еще за Филиций?

От удивления блестящие глазки зверька повлажнели.

— Не знаешь Филиция?

— Да я себя-то еще плохо знаю, не говоря уже о дядьках, промышляющих магией.

— А Ольга Захарова разве не рассказывала?

— Видать, упустила это в одном из разговоров.

— Аркадия, — торжественно начал Гуча, не обратив внимания на ироничные нотки в голосе девушки, — Филиций, также носящий прозвище Иллюзионист, был искуникарфом — искателем уникальных артефактов. Но главное, маг Филиций Теньковский был твоим отцом, девочка.

«Фокусник из цирка», — пронеслось в голове Аркаши.

— Знаешь, девочка, немного пугает, что при упоминании отца на твоем лице ни одна жилка не дрогнула.

— В свидетельстве о рождении я Филипповна, — рассеянно сообщила Аркаша, устало присаживаясь прямо на холодную каменную поверхность. — Филиций, Филипп... нет особой разницы.

— Ты о чем? — Гуча приблизился, встревожено всматриваясь в лицо девушки, внезапно ставшее похожим на неподвижную театральную маску.

Аркаша тоже почувствовала в себе перемену. Холодность и черствое равнодушие накатывали волнами, словно доза лекарства, от которой обязательно будет клонить в сон. Тетя Оля обожала это ее состояние. «От тебя так сильно несет презрительностью, — восторгалась она, — как вонью с помойки. Будь такой почаще. Мне нужно кое-кого вернуть.»

— Аркадия!

Аркаша вздрогнула и, чтобы хоть немного прийти в себя, вцепилась ногтями в колени.

— Что? — буркнула она.

— Ты помрачнела. Я волнуюсь. Честно говоря, думал, что ты обрадуешься, хоть чуть-чуть узнав об отце. Но тебе... — Гуча на миг смолк, но затем, решившись, выпалил: — Как будто все равно!

«Вот именно».

— Сложно думать тепло о людях, которые никогда не присутствовали в твоей жизни. — Аркаша отстраненно водила пальцем по миниатюрным разломам в камне.

«Филиций, Елизавета. Влезли в мою жизнь и испортили все, что я с таким трудом создавала. Стерли мою дружбу, мою крепость, мою защиту. Оставили одну только слабость. Вас никогда не было рядом. Так почему вы вмешались именно сейчас?!»

— Понимаю. Тебе кажется, что все покинули тебя. — Голос Гучи понизился почти до шепота. — Но на самом деле.

— Не была я одна! — Аркаша стукнула кулаком по камню. — Тетя Оля обо мне заботилась!

«И выгнала... и выгнала… и выгнала… соплячка надоела. И соплячку выгнали…»

— Прости, девочка, но Ольга Захарова сделала свой выбор. — Скунс шагнул в сторону, чтобы оказаться в поле зрения отвернувшейся Аркаши. — Хочешь верь, хочешь нет, но теперь у тебя есть только я.

— Не может быть, что после всего пережитого единственное, что у меня осталось, — это вонючий скунс! — вспылила Аркаша.

От ее возгласа Гуча испуганно отпрянул.

— Ну извиняй, — обиделся зверек.

— Нет, постой! — опомнилась Аркаша. — Прости, я не хотела. Нервишки пошаливают.

— Чего уж там. — Насупившийся Гуча двинулся в сторону парты. — Не волнуйся, мое общество тебе терпеть не придется. Филиций был моим другом, и я обещал, что присмотрю за тобой. Так что давай обеспечим тебе проход на территорию университета и распрощаемся.

— Гуча… — Аркаша нерешительно поплелась следом.

Никогда еще совесть не мучила ее с таким остервенением. Он всего лишь хотел помочь, а она только и делала что огрызалась. И никакие заикания в стиле «я не привыкла, когда мне помогают» ее не оправдывали.

— Уважаемая, Аркадия Теньковская готова вкусить прелести образовательного процесса, — нарочито вежливо отчитался скунс перед сидящей за партой девушкой.

«Нельзя так просто уйти. Нагрубила ни в чем не повинному существу и сразу голову в песок?» — продолжала корить себя Аркаша, нервно приплясывая на месте и не решаясь добавить чуть больше искренности в извинения, которые готова была вот-вот озвучить.

Все еще жующая девица сбросила с колен внушительные части развернутого свитка и, позевывая, направилась к деревьям с уродливыми стволами. Щелкнув замочком, она скинула браслет с левого запястья, явив миру черную татуировку. Аркаша не сразу смогла разобрать замысловатую вязь — большая буква «Б» и расположившаяся чуть пониже «Д». Буквы окружали четыре миниатюрные карточные масти — пики, червы, бубны и трефы. Выставив запястье, девушка провела рукой по воздуху аккурат над плоским выступом на стволе ближайшего дерева. Жест напоминал сканирование штрих-кода продуктов в супермаркете.

Аркаша отвлеклась от самобичевания и во все глаза уставилась на деревья, ожидая невесть каких чудес. Ничего не произошло.

— Эй, алле! — Девушка принялась неистово размахивать запястьем над выступом. Тщетно. — Пустите, черти!

Листья на деревьях зашелестели. Шуршащий шепот мягко коснулся слуха. Девушка настороженно замерла, прислушиваясь.

— Что-то не так? — забеспокоился Гуча.

— Возрастное ограничение. Несовершеннолеткам путь заказан.

Вот это поворот. Аркаша опустила взгляд и впала в прострацию, решая, то ли смеяться над скунсом с его отвисшей челюстью, то ли отбросить прочь лирику и сразу начинать паниковать.

— Девочка, тебе нет восемнадцати? — Интонации Гучи были такие, словно Аркаша не статус студента пыталась приобрести, а как минимум собиралась в сутенеры податься.

— Пару хвостиков и гаков, и считай, что мне восемнадцать, — умильно заулыбалась Аркаша, вновь отчего-то чувствуя себя виноватой.

— Сколько на самом деле?!

— Ладно, ладно, мне пятнадцать. — Она примирительно подняла перед собой руки.

— Ляжки святых! С какого перепугу Ольга Захарова использовала «Всеобъемлющее стирание» до твоего восемнадцатилетия?

— А я почем знаю? Хотя... — Аркаша понурила голову и пробормотала: — Тетя Оля сказала, что устала от меня, и нет разницы, если заклинание будет использовано на несколько лет раньше.

— Что за безответственная женщина, — возмущенно пропыхтел Гуча. — Всего лишь три года оставалось.

— В КУКУО принимают совершеннолетних, — вмешалась девица с татуировкой. — Значение имеет лишь возраст, с момента достижения которого представитель твоего вида считается совершеннолетним.

«Твоего вида»? Да, без стакана компота не разобраться. Аркашин молчаливый призыв о помощи Гуча распознал мгновенно.

— Кроме демонов, ты встретишь в КУКУО множество иных существ. Возраст некоторых не берусь предполагать даже я, — пояснил скунс.

— Если встречу. — Аркаша ткнула большим пальцем в заупрямившееся дерево. — Что-то меня не особо там ждут.

— Уважаемая, — в голосе зверька появились льстивые нотки, — неужто нет другого выхода? Ведь все-таки Теньковская числится в ваших списках.

— Отчего же нет. — Девица шумно шмыгнула носом и наклонилась за упавшим браслетом. — Все как всегда. Несовершеннолетние допускаются при наличии при них законных представителей.

«Черт бы побрал эту законодательную систему! И тут задавили ограничениями. — Аркаша ощутила, как горло перекрывает громадный ком досады. Ее зависимость от тети Оли продолжала нависать над ней, как покореженная стена здания, готового вот-вот обрушиться. — Тетя ни за что не согласится приехать сюда, а уж тем более остаться при мне. Я не смогу ни учиться в КУКУО, ни вернуться домой. Но мне... больше некуда идти».

Последняя мысль обожгла девушку не хуже жара раскаленной кочерги. Она и правда может исчезнуть. Как память людей, как живое создание, как личность.

— Чего скисла? — Гуча с неодобрением следил за тем, как со скоростью света сменяются выражения на лице Аркаши, вываливая на свет божий все потаенные страхи. — Опять на уме мысль, что все тебя покинули? Хочешь впасть в состояние «я бедненькая, несчастненькая»? — Дождавшись стыдливого кивка, скунс фыркнул. — Ты должна быть более уверенной в себе, иначе этот мир сгрызет твою сущность.

— Не знаю… — Аркаша сглотнула, — не знаю, что теперь делать.

С секунду Гуча просто молча смотрел на нее, а затем, распушив хвост, повернулся к выдувающей новый пузырь девушке.

— Простите, уважаемая, дело повышенной срочности. Я желаю стать папаней.

Девица подавилась жвачкой.

— Это не ко мне, — быстро заметила она, кашляя и ошарашено хлопая ресницами.

— Не стоит понимать превратно. — Гуча, не сдержавшись, хихикнул, но тут же вновь посерьезнел. — Я имел в виду иное. Хочу оформить попечительство.

Аркаша изумленно охнула.

— Ты о чем вообще?

— Заклинание стерло не только память тех, с кем ты когда-либо общалась, но и подчистило твое личное дело, в том числе документы на оформление опеки в пользу Ольги Захаровой. Другими словами, госпожа Захарова больше не отвечает за тебя, и сейчас ты — несовершеннолетняя, оказавшаяся в «подвисшем», так сказать, состоянии, что в магическом обществе не приветствуется в той же мере. А я, в свою очередь, всего лишь собираюсь восстановить изначальный баланс.

— То есть, собираешься... — Аркаша, волнуясь, хрустнула пальцами.

— Стать твоим попечителем, — закончил за девушку скунс тоном, которым обычно сообщают время на часах.

— Чума, — выдохнула Теньковская, все еще не веря собственным ушам.

— Бубонная, что ли? — усмехнулся зверек. Аркаша невольно улыбнулась. Похоже, Гуча больше не сердился на нее за грубость.

— Ты не обязан, — едва слышно пробормотала она.

— Аркаша, — мягко позвал Гуча. — Ты хочешь учиться в этом университете?

— А разве есть выбор?

— Хочешь или нет? Скажи мне правду.

«Правду?»

Черно-белое существо, как и Коля, ждущее от нее искренности. Как же страшно говорить вслух о том, что она действительно чувствует. Красиво завуалированная, приправленная сладостью ложь всегда безопаснее. Ведь у хорошей девочки не может быть проблем, а правда тут же загубит идеальный образ. Но кому какое дело до ее созданного образа здесь, за изнанкой обычного мира? Здесь, где твою ауру могут сожрать, а скальп с легкостью отделить от черепа? Где звери человечнее людей, а магия — суровая обыденность?

— Я не хочу быть пустым местом. Не хочу, чтобы на лицах был написан немой вопрос «кто такая Аркадия Теньковская?» Хочу занять свою нишу.

— Да как две пятки почесать, — неожиданно легкомысленно отозвался Гуча, вмиг разогнав всю гнетущую атмосферу. — Уважаемая, я готов заполнить форму.

— Но... — Аркаша шагнула вперед и замялась, совершенно не представляя, что в таких случаях следует говорить. — Но…

— Теньковская. — Маленькие бусинки глаз грозно сверкнули. — Я взрослый разумный скунс и вполне осознаю характер своих поступков, так что будь пай-девочкой и постой пару минуточек молчаливым пай-столбиком.

— Ну че? Оформим на месте? — поинтересовалась девушка с татуировкой, роясь в боковом кармане платья.

— Да, пожалуйста. Мы и так заняли слишком много вашего драгоценного времени, уважаемая.

— Не страшно. Сегодня таких занимателей моего времени было больше, чем микробов в унитазе.

— Что ж, тогда я спокоен. — Гуча полуобернулся и подмигнул Аркаше.

Ворча себе под нос что-то вроде «ненавижу жеребьевку на дежурство в день приемки» и «гадючка же ты, Ваниль», девушка наконец вытащила из кармана полупрозрачный зеленый камешек. Поднеся к губам, лизнула его, что-то шепнула, а затем сунула в ухо.

— Алле, дежурный, — прогнусавила девица мгновение спустя. — Алле, Аппаратная. Ленька, ты, что ли? Это Брунгильда. Че значит «какая Брунгильда»?! Которая на передовой за пределами Блэк-джека кидается на амбразуру, пока остальные благополучно дезертируют. Кстати о дезертирах. Куда Ваниль делась? Я ее под честное слово отсюда отпустила, чтобы она сменила Князя в Аппаратной. Чего говоришь? Сменила? А ты тогда зачем за нее? Нет, Ленька, за дежурство Немезийский не обещал никакого автомата на зачете по травкам-муравкам. Да, Ваниль тебя провела. Поздравляю, ты лошара. Стоп, куда ломанулся?! Ты ж сейчас за дежурного. Потом Александру нажалуешься, а сейчас обеспечь мне портал в библиотеку. Мне нужно телепортнуть бланк на оформление попечительства. Чего? Что за вопросы! Не тупи. Да, стоят рядом со мной. Ага, прямо сейчас и оформят. Нет, не надо меня переключать на Немезийского. С Эрнстом, говорю, не надо соединять. Без согласования. Он сказал согласовывать только по поводу тех, кто будет занимать больше одного жилого места. А у меня тут одна пятая жилого места. — Брунгильда прикрыла ладонью ухо и поинтересовалась: — С Теньковской жить будете? Лишних мест в общагах нет, так что определяйтесь.

— Со мной, со мной, — поспешно заверила девушку Аркаша, пока Гуча заторможено соображал, что «одна пятая» — это было про него.

— Эй, Ленька, с проживанием проблем не возникнет, будь спок. Нет, я же сказала, не надо меня соединять с Немезийским! Портал давай. Конечно, с моей стороны уже все готово.

Брунгильда кинулась к парте и сунула голову под столешницу. С глухим стуком приземлилась на деревянную поверхность каменная статуэтка величиной с локоть, изображавшая карикатурную истошно вопящую белку с выпученными глазами и огромными зубами.

— Принимаю. — Девушка, крякнув, присела за парту и самодовольно ухмыльнулась, когда из черного засасывающего нутра беличьей глотки выскочил кусочек пергамента и шариковая ручка. — Тьфу, Ленька, кончай ржать. Перо давай и чернила. Серьезный документ будем готовить, а не пошлые записочки сочинять.

Дождавшись, пока изо рта белки выпадут перо и чернильница, Брунгильда жестом пригласила Гучу и Аркашу к столу.

— «Попечительство», «попечитель», «лицо, находящееся под попечительством», — прочитала Аркаша на кусочке пергамента. — И это все? Тут больше ничего прописано не будет?

— Имя и подпись. — Гуча боднул Аркашу в голень и кивнул на парту. Девушка, даже не думая о брезгливости, подняла скунса на руки, — тот оказался на удивление легким, — и бережно поставила его на стол. — Благодарю-с. А что еще?

— Ну, права там какие-нибудь, — неуверенно предложила Аркаша.

— Вы имеете право любить сильно и убить нежно, — хищно осклабилась Брунгильда.

— Она шутит, — поспешил успокоить малость опешившую Аркашу Гуча. — Юмор ведьмочек специфичен. Что-то среднее между черным юмором и кладбищенской сатирой.

— Подписывать-то будете? — Брунгильда тряхнула прической, по парте покатился выпавший из уха камешек.

Орудуя пером, скунс продемонстрировал чудеса ловкости. Когда же настала очередь Аркаши, та промедлила. Кончик пера касался пергамента справа от размашистой подписи Гучи, чернила медленно растекались, образуя мудреную кляксу.

— Сомневаешься?

Аркаша скосила глаза, снова ожидая увидеть обиду на мордочке скунса. Однако узрела лишь понимание.

— Знаешь, Аркаш, не обещаю быть идеальным. — Гуча поставил лапку на край пергамента. — Но в обиду тебя точно не дам.

В скором времени Брунгильда уже аккуратно переправляла пергамент обратно через белку, а Гуча и Аркаша стояли у деревьев в ожидании новой попытки проникновения в КУКУО.

— Один документ, и попечительство оформлено, — задумчиво проговорила девушка. — Жирный плюс волшебному миру — отсутствие бумажной волокиты.

— Как говаривал мой папаня, — Гуча, чуть подергивая хвостом от нетерпения, качнулся из стороны в сторону, — важен не процесс, а результат.

— Дубль два, — с важным видом объявила Брунгильда, во второй раз уже снимая браслет с запястья. — Ну-ка все затаили дыхание.

Плавное движение над выступом на стволе, и вот уже пространство между деревьями начинает «плыть». Цветные завихрения расползлись в разные стороны, словно растекающийся по воде бензин.

— Не тормозите при прохождении, — предупредила Брунгильда. — Сегодня через портал больше двух тысяч придурков прошло. Магические волны нестабильны. Промедлишь и можешь на этой стороне ступню, а то и целую ногу оставить.

— Да ну? Так, что-то я, похоже, к высшему образованию еще не готова, — запаниковала Аркаша.

— На месте подготовишься, — уверила ее Брунгильда, сопроводив утешительные слова не менее воодушевляющим жестом — просто пихнула Аркашу в портал.

Что-то мягкое касалось носа. Безумно хотелось чихнуть.

— Глазоньки можно уже открывать, — шепнул кто-то на ухо.

Аркаша по-старушечьи заохала и повернулась на бок.

— Ноги...

— Что?

— Ноги мои на месте?

— Не припомню, у тебя ведь всегда была одна, да?

— НЕТ! — Квелость мигом слетела с Аркаши. Внутренне холодея, девушка не сразу решилась взглянуть на остатки своих нижних конечностей. — Блин, все на месте. Нельзя же так пугать!

— А как тебя еще можно было быстро растормошить? — По телу Гучи прошла волна — от головы до самого хвоста. По всей видимости, это у него было то же, что пожать плечами. — К сожалению, времени все меньше и меньше, а ты еще даже не получила ключ от комнаты в общежитии.

Слушая вполуха разглагольствования своего нового опекуна, Аркаша вертела головой, жадно впитывая свежие образы. Первое, что бросалось в глаза, — недостаток света.

— Я что в бессознательном состоянии до самой ночи пролежала?

— А? Нет, не волнуйся. — Гуча прошел немного вперед, обозначая мерцающую в темноте гравийную дорожку. — Это Вечноцветущий Тоннель — коридор, ведущий к основным корпусам КУКУО. Здесь всегда ночь. Кстати, для справки этот университет располагается на острове, и на его территории есть зоны, где властвуют единолично зима, весна, лето и осень без учета годового цикла. Всегда хотел глянуть на эту прелесть. Наверняка красота.

Сжимая для уверенности лямку висящей на плече сумки, Аркаша зашагала за скунсом, мысленно уговаривая себя слишком уж всему не удивляться, а иначе эмоциональный лимит будет превышен, и организм без спросу отправится баиньки.

— Это еще что? — Аркаша провела рукой по волосам. Вдоль запястья скользнуло что-то мягкое и невесомо хрупкое. — Цветок?

Тонкие лиловые лепестки светились в темноте, словно гигантские светлячки.

— Цветок вишни. Тут их полно. Рот широко не разевай, а то внутрь залетят.

Чем дальше они двигались, тем светлее становилось вокруг за счет падающих с небес сияющих лепестков. Только сейчас Аркаша рассмотрела, что подступающая с боков тьма на самом деле является сплошной стеной, увитой зеленью и такими же светящимися цветками. За каменными стенами с обеих сторон возвышались деревья. Их мерцающие верхушки скребли чернеющие небеса.

— А что там, за стенами?

— Туманный Лабиринт. Окружает университет со всех сторон. Огромное переплетение коридоров, заполненных дымкой и затаившимся ужасом. Кошмаром, жутью, УЖАСОМ. Намек понят? Первокурсникам в Лабиринт лучше не соваться — сгинешь. Да и второкурсникам. Короче, если с головой дружишь, туманным сюрреализмом будешь любоваться на расстоянии.

— Да не очень-то и хотелось.

— Вот и славненько. Кстати, не рекомендую подходить к стенам близко.

— Почему?.. Ого! — Аркаша отскочила от стены. Вслед за ней потянулась змея толщиной с руку взрослого мужчины. Мерцающая зеленым светом кожа отбрасывала на дорожку танцующие блики.

— Змей здесь уйма. А в Туманном Лабиринте и того больше. Забавно, я ожидал услышать оглушительный визг, а ты даже не пикнула, — разочаровано пробубнил Гуча. — Где же неописуемый ужас? Неужели ни капельки не испугалась?

— Я в ужасе, уж поверь. — Аркаша вгляделась в стены. За плотной сетью зелени укрывались змеи самых различных форм и размеров. Их тела, шевелящиеся в плавном меланхоличном танце, свисали до самой земли, как веревки. — Нужен ор? Момент, сейчас еще пару секунд попялюсь на них, и можешь готовить беруши.

— Ладно, крепкий орешек, поторопись. Мы почти вышли из Вечноцветущего Тоннеля.

Несмотря на предупреждение Гучи, яркий солнечный свет все-таки застал Аркашу врасплох.

— Ничего себе! Снова день!

— Точнее, вечер, — поправил ее Гуча. — Глянь, солнце садится.

Однако Аркаша даже не посмотрела на небо. Прямо от выхода из Тоннеля начиналась огромная аллея. Выложенная белыми плитами дорога вела к стеклянному зданию в тринадцать этажей — но, как показалось Аркаше, топать до него было не меньше километра. К главному зданию с боков прижималась еще парочка строений, переходящих в новые блоки и ответвления. Два длинных здания с колоннами симметрично обосновались на площадке перед тринадцатиэтажным стеклянным «главарем». А все остальное километровое расстояние занимали зеленные газоны с кривыми деревьями, будто воткнутыми тут и там в непонятной сумасшедшей системе. Лужайки, газоны, кусты, цветы, фонтаны, белокаменная плитка на многочисленных аккуратных дорожках. Если бы не современные городские стеклянные конструкции вдалеке, можно было решить, что это территория поместья какого-то экстравагантного богача.

— Чумовая чума! Сколько ж здесь места! — Аркаша хлопнула себя пару раз по щекам. — Но все же я ожидала как минимум старинный замок с крепостными стенами и парочку волосатых орков на стреме.

— Это тебе не дворец с драконами и принцессами. — Гуча встал рядом с девушкой. В отличие от девушки, он был абсолютно спокоен. — А университет, где обучается весьма специфическая публика. Позволить толпе неотесанных созданий властвовать в помещениях, украшенных старинными гобеленами, или разносить в пух и прах древние каменные лестницы с ажурными перилами? Да ни в жизнь! Я вполне понимаю директора, склоняющегося к минимализму. Пусть уж лучше эти необузданные шалопаи сидят в гигантской стеклянной коробке, заново отстроить которую куда легче.

— И то верно. Успела познакомиться с демоном по пути сюда. Неприятный тип, — призналась Аркаша. — Да если пару сотен таких запустить в здание — камня на камне не останется.

— Бери выше. — Гуча махнул хвостом, приглашая девушку следовать за ним, и двинулся вдоль стен Туманного Лабиринта. — Пять факультетов по пять сотен красав. Больше двух тысяч представителей всяческой нечисти. Когда узнал цифру, только за это уже проникся уважением к директору.

— Впечатляет. Это объясняет громадность территории. А в чем все-таки специфичность публики? Разве в других магических университетах не обучают демонов?

— Вопросец на миллион. — Гуча хмыкнул. — В других университетах и академиях демонов как раз и не учат. И остальную нечисть волшебного мира, с которой ты вот-вот познакомишься, тоже. Лишь маги удостаиваются такой чести. Элита. Чистокровные, в чьих жилах течет чистое волшебство. Видишь мага, сразу равняй его с гордыней. Маги и знаться не желают с немагами — чудовищами и отбросами, как они их называют... Точнее, нас называют. — Скунс слегка сбился с шага, однако затем выровнялся и продолжил увереннее: — Но однажды один из магов задумался, а почему, собственно, правами наделены только волшебники? И почему образование получают одни лишь маги? Ведь разумных существ в мире не счесть, и, наверное, им тоже хочется расширить свой кругозор и стать частью современного цивилизованного мира. Что за убогость продолжать называть их чудовищами? Сколько талантов и неимоверной энергии зря пропадает. И вот, заручившись поддержкой жалкой кучки единомышленников, он начал атаковать Единый Парламент магов своими сумасшедшими идеями. Вера, упрямство, страшные рожи по утрам у постелей парламентариев, и он все-таки сумел доконать представительный орган магов. Ему выдали разрешение на открытие КУКУО — университета для ВСЕХ. А уж эти «все» себя долго ждать не заставили. Чересчур предприимчивого мага звали Евгеник Скальный. Он также известен под именем Железный Утес. И в настоящее время он все еще находится в должности директора Блэк-джека.

— Наверное, нелегко удерживать на плаву такой грандиозный проект. — Аркаша с достоинством вкушала все новые и новые объемы информации. Принять и смириться — пока все, что она могла сделать без ущерба своей и так уже малость пострадавшей психике.

— Абсолютно невозможно! — вскричал Гуча. — Самоубийственная затея, но, черт побери, это дело процветает уже больше пятнадцати лет. И постоянно совершенствуется. В нынешнем году наблюдается самый большой наплыв студентов. Очень удивлюсь, если стеклянное царство вновь выдержит всю эту неуемную энергию.

— Разве другое название КУКУО — не «Блэк-джек»? Что еще за «стеклянное царство»?

— Сугубо моя фишка. Не обращай внимания. Да, верно, «Блэк-джек» — прозвище, данное университету недоброжелателями. Пропитанное злой иронией, внушающее недоверие, вызывающее все больше насмешек прозвище, которое со столь злобным смакованием связали с карточной игрой, где безраздельно властвует госпожа удача. — Гуча остановился и с серьезным видом глянул на Аркашу снизу вверх. — Хотя с такой затеей действительно надеяться можно было лишь на удачу. Пан или пропал. Забавно, но со временем прозвище потеряло налет былой насмешки и стало звучать в устах магов с невольным уважением. Евгеник Скальный, может, и псих еще тот, но за идею бьется, как лютый зверь.

— Молодец, — пробормотала Аркаша, честно постаравшись представить себе директора-бунтаря. Мудрый старец? Гениальный психопат? Доблестный мазохист? Или сборная солянка? Любопытно.

— Кстати, Аркаш, видала метку на руке той ведьмочки? С аббревиатурой «БД»?

— Ага. Шифр какой-то? По типу расшифровки прозвища «Блэк-джек»?

— Почти. Кроме того, что с помощью тату университет опознает своих и не пускает на территорию посторонних, это еще и сдерживающая метка. Другое название — чары «Базовый Держатель» или «БейДжик». Создатель заклинания — Эрнст Немезийский, ныне один из заместителей директора Блэк-джека.

— И что метка сдерживает?

— А самой догадаться?

— Предположу, что излишнюю агрессию «специфической публики».

«Если я права, — размышляла Аркаша, — то Момо следует зататуировать с ног до крашеной башки. Авось охладит свой пыл».

— Их агрессию сдержит лишь качественный выстрел из базуки, — проворчал Гуча и, подумав, добавил: — Желательно, в упор.

Аркаша издала глухой смешок. С каждой минутой новый попечитель нравился ей все больше и больше.

— На самом деле метка сдерживает их силы, — пояснил скунс. — Скальный не собрал бы столько разнообразной нечисти в одном месте, не будучи уверенным, что они тут же не перегрызутся или не разнесут пару-тройку добротных строений.

— Хотелось бы верить. А что насчет пяти факультетов?

— Вот здесь без визуализации не обойтись. Вытащи-ка «Справочник первокурсника». Я сунул его в задний карман твоих шорт, пока ты была без сознания.

Сдвинув сумку на бок, Аркаша потянулась к карману. Внезапный порыв ледяного ветра царапнул холодными коготками ладонь, пробежался вверх по руке, шее, лицу и, шмыгнув под козырек кепки и врезавшись в синяк на лбу, разбился на тысячу воздушных осколков. Задержав дыхание, девушка медленно повернула голову в ту сторону, откуда ее атаковал ветер.

На всем протяжении стены Туманного Лабиринта располагались входы, выполненные в форме арок, и Аркаша с Гучей как раз остановились напротив одного такого. Черные дымчатые клубы вечной ночи смиренно оставались на территории Лабиринта, не пытаясь выбраться наружу. На высоте примерно трех метров в воздухе зависли зловещие огоньки — отражения несуществующего света в чьих-то глазах. Кто-то следил за ней из темнеющих глубин.

— Чего застряла? — Гуча с любопытством заглянул в арку. — Что-то увидела?

— Даже не знаю, — с сомнением проговорила Аркаша. Моргнув, она потеряла зрительную связь с жуткими огоньками, и те бесследно исчезли. — Мерещится всякое.

— Держись, девочка. Понимаю, что ты уже устала, но тебе еще предстоит пережить насыщенный вечер. Пойдем. Справочник просмотришь на ходу.

Гуча резко свернул в сторону, ведя Аркашу вдоль линии миниатюрных фонтанов в виде хохочущих амуров.

«Справочник Первокурсника» оказался тонкой брошюрой с плотными листами насыщенного бордового цвета. На титульном листе красовалась аббревиатура «КУКУО», а, открыв книжицу, девушка обнаружила внутри пять гербовых форм в золотистой оболочке, окружавших уже знакомую вязь «БД».

Первая гербовая форма содержала зеленую масть бубны на угольно-черном фоне. «Мимоза» — сообщала белая надпись на развернутой ленте под гербом.

«Денеб» — значилось на второй гербовой форме, черный фон вмещал алую масть трефы.

«Вега» — пестрела надпись на третьей гербовой форме с синей мастью пики.

«Фомальгаут» — ухмылялась четвертая надпись, подкрепляя веселость оранжевой мастью червы.

Надпись «Сириус» примкнула к основанию пятой гербовой формы. На черном фоне неприятно скалилась белая маска.

— Это же...

— Верно, — перебил Аркашу Гуча. — Евгеник Скальный не стал особо мучиться и просто назвал факультеты в честь ярчайших звезд. Мимоза — факультет магов, Денеб — факультет демонов, Вега — вервольфы, Фомальгаут — фейри. Собрал, так сказать, самых многочисленных представителей своих видов в отдельные факультеты.

Пустые глазницы белой маски раздражающе пристально пялились на Аркашу со страницы Справочника.

— А Сириус?

— Все остальные.

— То есть?

— То есть «Сириус» — это пятьсот представителей самых разнообразных существ волшебного мира. Этот факультет еще называют «Смешанные». Блэк-джек в миниатюре. Блэк-джек в Блэк-джеке, как абсурдно бы это ни звучало.

— Ясно. Солянка еще та. А как сюда маги-то затесались? — Аркаша почесала затылок, недоуменно всматриваясь в бубновый герб Мимозы. — Разве они не презирают саму идею Блэк-джека?

— Сам не пойму. — Гуча помотал головой и свернул на следующую боковую дорожку. — Рискну предположить, что это или те, кто не может обеспечить себе учебу в, пардон, нормальном магическом образовательном учреждении, или те, кому просто-напросто плевать на общественное мнение.

— Эй, Гуч, а я буду в Мимозе числиться, да? Ну, раз отцом моим был маг, то и я, получается, маг? — Аркаша взмахнула руками, словно дирижируя невидимым оркестром. — А волшебную тростиночку дадут? Ой, ты чего так неожиданно остановился? Я чуть не наступила на тебя!

Но скунса вовсе не заботила перспектива отдавленных лап. Он нервничал, и это было весьма заметно по дрожанию маленького пушистого тельца.

— Аркаш, извини меня. Немного приврал тебе. — Гуча разволновался не на шутку и поэтому начал частить: — На самом деле друг твоего папани — не я, а мой папаня. Но мой папаня недавно двинул кони, так что я теперь за него. Короче говоря, в сложившейся ситуации попечителем твоим вообще-то должен был стать мой папаня, но теперь это я. Поэтому можешь звать меня «папаня».

Аркаша тряхнула головой, совершенно запутавшись во всем этом изобилии «папань». Хотя одно она поняла совершенно ясно.

— Сочувствую тебе по поводу отца.

— А? — Гуча вопросительно уставился на девушку. Заметив ее неловкость, скунс легкомысленно махнул пушистым хвостом. — Папаня в последнее время плох был, так что я воспринимаю это как избавление. Как, впрочем, и он. Легче воспринимай смерть, и она придет к тебе только тогда, когда ты ее действительно ждешь. Не мои мысли — папани.

— А сам-то ты знал Филиция?

— Только по рассказам моего папани. Но ни одного плохого слова про твоего предка я ни разу от него не слышал. А у моего папани был напряг с друзьями, так что у меня нет сомнений, что Филиций, сумевший завязать дружбу с моим папаней, был хорошим человеком.

— Знаешь, я все-таки пока не готова слышать что-либо о Филиции. — Тонкая брошюрка Справочника смялась в непроизвольно сжавшемся кулаке. — А на тебя, Гуча, я злиться не собираюсь. Не волнуйся.

— Рад слышать. Вот только я все карты раскрыл с иной целью. Твоя мать, Елизавета Захарова, была простым человеком. А от союза мага и человека рождаются обычные дети. Без дара.

— Стоп. Моя особенность в том, что дара у меня нет?

— Вообще-то про особенности я даже не заикался. — Гуча тяжело вздохнул. — Хотя признаю твою правоту. Как ни прискорбно, но ты у нас заурядный человек до мозга костей.

— Чудно. Мимоза отпадает. — Аркаша даже расстраиваться не стала. Видать, исчерпала все запасы волнения. — Тогда меня интересует лишь одно: а смогу ли я выжить в этой клоаке?

— Понятия не имею.

— Черт, да ты оптимист! — Аркаша всплеснула руками. — Может, следует попросить первое попавшееся чудище каюкнуть меня, чтоб не мучиться, а?

— Что за унылый настрой? — возмутился Гуча.

— Полагаешь, у меня есть хотя бы полшанса сразу же не отдать концы?

— Не знаю. Честно. Такая разношерстная публика может встретиться разве что на станциях Бездны. Вот только там все под контролем. Целая бригада магов добавляет в атмосферу Бездны успокаивающие чары. Они абсолютно безвредны. При больших количествах могут и усыпить на пару деньков, но в умеренных создают состояние небольшой прострации. Под воздействием этих чар пассажиры Бездны расслаблены и почти не агрессивны. Можно быть уверенным, что свар между пассажирами во время ожидания поездов да и во время перевозки не начнется. Всем просто лень лишний раз лапу поднять. А тут... Уповай на метку «Базовый Держатель», дочура. Скалиться мордатые будут, да серьезно навредить силенок не хватит.

— Зато могут отлупить.

— А ты не нарывайся.

— Эй, я ж пошутила. Да ладно, реально могут отлупить?!

— Будь дружелюбной и улыбайся. Хотя нет, не улыбайся. Так скорее отлупят.

— Блин, я туда не пойду.

— Поздняк метаться. Якорь поднят, корабль прошлого уплыл вдаль. Добро пожаловать в новую жизнь.

— В Сириусе меня точно отлупят.

— А ты все об одном да об одном! Не зацикливайся, и все будет пучком. Тем более, когда ты не маг, как в твоем случае, выбор мал, но слишком уж очевиден: или учиться, или болтаться без дела.

— Нет уж. Голосую за образование. Я и так уже все потеряла. Не хочу лишаться еще и этого шанса.

— Умничка. Вся в меня. Потопали к общагам.

— Слушай, а ты откуда так много знаешь о Блэк-джеке? Бывал здесь раньше?

— Не-а. Первопроходец, как и ты.

— По тебе не скажешь. Гарцуешь уверенно.

Гуча гордо поднял голову.

— Всегда делай все уверенно. Даже если спотыкаешься на ровном месте и валишься с ног — делай это уверенно, и тогда окружающие проникнутся твоей уверенностью, а к тебе — уважением. Папанины слова. А насчет моих знаний вот что скажу. Я изучал, — признался Гуча. — С того момента, как папаня посвятил меня в твои персональные рыцари, я только и делал что пытался сообразить чем могу тебе помочь. Для начала решил разузнать поподробнее о Блэк-джеке. Ведь шансы на то, что Ольга Захарова все-таки применит «Всеобъемлющее стирание», были пятьдесят на пятьдесят.

— И ты сделал это для меня? — Аркаша ошарашено вылупилась на скунса. — Именно для меня?

— И с чего это ты вдруг удивляешься?

«Но я ведь соплячка. Никто никогда не будет что-либо делать для соплячки».

— Ну... — замялась девушка.

— Слушай, Аркаш. — Новые интонации в голосе Гучи заставили ее насторожиться. — Я снова соврал тебе. Помнишь, говорил, что я — единственный кто у тебя остался? На самом деле все иначе. Мой папаня. он всегда был со мной. Знаешь, когда кто-то постоянно рядом, относишься к его присутствию как к некой данности. Но вот его нет. Ты шутишь, а никто не смеется. Того самого смеха не слышно. Ты поворачиваешь голову, чтобы убедиться, что не оглох на оба уха, и вдруг понимаешь: это правда, его больше не существует. Он не будет смеяться над всеми твоими шутками, пусть и глупыми, не даст совет, не поругает за легкомысленность. При всем моем бахвальстве, мне совсем нелегко было принять его смерть. Два месяца я жил, словно овощ на грядке. Я отрицал, я рыдал, я крушил, покуда хватало сил. Но в тот миг, когда моя сигнальная метка «Всеобъемлющего стирания» исчезла, сообщая об активации твоей тетей заклинания, я вдруг понял, что у меня есть ты. Нет, не так. У меня есть только ты. Я нуждался в тебе намного больше, чем ты во мне. Поэтому можешь ненавидеть меня, можешь игнорировать, но знай, я сделаю все, чтобы у тебя в жизни все было хорошо.

Непрошеная теплота разлилась по телу. Аркаша не ощущала столько заботы уже… да вообще никогда.

Присев на корточки, девушка бережно провела пальцами по черной шерстке на голове Гучи. Зверек доверчиво ткнулся носом в ее ладонь.

Искренность — великое искусство. Но капельку истинных чувств может выразить даже бездарный.

— Спасибо, что ты есть.

— И тебе. — Гуча смущенно отвернулся и пробормотал: — Ну, хватит нежничать. Пора вспомнить об ответственности. Насколько я помню просмотренный ранее план, общежития Сириуса находятся слева от основного корпуса. Сейчас пройдешь по этой тропке рядом вон с тем зданием с колоннами, а затем по боковой аллее.

— А ты?

— Пойду разведаю обстановку. Перезнакомлюсь с местным штатом. Определю, за какие ниточки можно подергать, а от каких держаться подальше. Справишься одна?

— Естественно. На крайняк включу мою внутреннюю истеричную банши и начну лягаться.

— Договорились.

Как только черно-белый хвост Гучи скрылся за кустарником, на Аркашу напал мандраж. Ноги норовили подкоситься, а зубы стучали так, словно создавали новомодный трек в жанре дабстеп. К зданию с колоннами девушка добралась уже на последнем издыхании.

Из прострации Аркашу неожиданно вывел звук глухих ударов. Повернув голову, девушка успела заметить открытую настежь дверь и стремительно летящую в ее сторону оранжевую сферу. И этот апельсиновый кругляш был очень похож на...