Её голос наполнился нежностью и любовью. Збирайда с остановившимся дыханием увидел, как вновь засияли теплом её глаза, как помолодело и оживилось лицо при одном имени этого трижды проклятого Генриха! Волна бешенства и злости поднялась откуда-то из глубин его потемневшей от горечи души. А Хеленка, уставив в него невидящий мечтательный взгляд, продолжала говорить:
- Я люблю его! Он нежный, ласковый и внимательный. Может, есть мужчины и лучше - я не знаю, но именно Генрих сделал меня счастливой! Небо, елки, снег - всё другое! Не знаю, поймете ли вы меня?! Вы ведь никогда не испытывали ничего подобного и мне вас жаль!
Никогда Збирайде не было так больно и обидно. Он даже не подозревал, что ему может быть настолько плохо - до тошноты, до багровых пятен в глазах.
- Тебе меня жаль?- издевательски рассмеялся он и мрачно добавил. - Ты себя, милая, пожалей! Неужели ты всерьез решила, что если лежала под маркграфом, то это дает тебе право разговаривать так со своим господином? За это придется заплатить! За каждое удовольствие в этой жизни приходится платить! Готова ли ты к этому?
Теперь взгляд Хеленки потерял мечтательность, она вернулась от воспоминаний о своей любви к реальности.
- Вы решили меня убить?- тем не менее, мужественно спросила она.
- Это уж как получится,- хмуро заметил барон,- если ты быстро опомнишься и придешь в себя, то полежишь с неделю на животе, а потом всё станет таким же, как и было!
- Ирджичек,- вдруг тяжело и даже мягко вздохнула Хеленка,- хоть убей меня, но ничего уже не вернуть. Я никогда не стану прежней, потому что и ты не станешь другим.
- Очень надеюсь, душа моя, что под розгами твоя голова будет работать по-другому, и ты поймешь, что у тебя нет другого выхода,- отрезал Збирайда,- иди в пыточную, там тебя уже заждались.
Хеленка устало посмотрела на него и направилась к выходу из комнаты. Аннет смотрела, как муж лихорадочно устремляется вслед за вышедшей экономкой.
- Ирджих? - неожиданно позвала она.
Барон, остановившись, болезненно глянул на неё, и женщина вздрогнула, заметив, какая жуткая мука плещется в его глазах.
- Зачем ты женился на мне?
- Потому что дурак, дорогая! Так уж устроен человек - чтобы понять как ему дорога вещь, он должен её потерять.
- Ты собираешься убить холопку?
Збирайда тоскливо цыкнул зубом.
- Если она умрет, будет плохо всем!
Выскочив из дома, барон сразу же наткнулся на стоящую посреди двора на коленях экономку. Она молилась на крест часовни - дворня же тихо стояла по сторонам и с ужасом на все это смотрела. В замке странным образом уже обо всем знали, и, не смотря на то, что в другом бы случае блудницу, изменившую господину, закидали навозом, сейчас никто не спешил с осуждением. Ведь речь шла о Хеленке, а та пользовалась непререкаемым авторитетом среди холопов. Збирайда не стал ей мешать и прошел в пыточную, не окликнув женщину. Там уже все было готово - и лавка и розги, мокнущие в соленой воде.
- Вы сами будите сечь?- почтительно осведомился могучий конюший, который когда была надобность, исполнял обязанности и палача, и коновала.
- Нет,- устало покачал головой барон,- на неё у меня рука не поднимется. Да и ты сам ....
Он растерянно замолчал. Если палач будет щадить Хеленку, то как он добьется от неё своего, а если будет сечь по-настоящему - выдержит ли та пытку?
- Душа моя,- простонал про себя Збирайда,- ну, что же ты наделала?
И всё же барон постарался себя взять в руки - нельзя так распускаться! Он это делает для её же блага! Порка идет рабам только на пользу, прививая страх и уважение к господам. Способ древний, не раз проверенный и безотказный.
Хеленка медленно зашла в пыточную, и начала неторопливо раздеваться. Она горько думала о том, что когда-то отец спрятал её у бабки, чтобы защитить от кнута, и вот она все равно под ним окажется, даже спустя двадцать лет и опять по вине Збирайды. Сняв платье и оставшись в рубахе, она легла на скамью и обхватила её руками, стараясь не смотреть ни на Збирайду, ни на палача. Ей было очень страшно и горько оттого, что ни вольная, ни все её заслуги перед бароном не защитили её от такого унизительного наказания.
- Начинай,- услышала она тихий голос Збирайды.
- Сколько?- так же тихо спросил палач.
- Я сам тебя остановлю!
Град болезненных жгучих ударов обрушился на спину Хеленки. Она вздрагивала, вскрикивая от непереносимой боли, и горько плакала от обиды и несправедливости происходящего.
- Стой!- раздался голос Збирайды, и удары перестали обрушиваться на израненную спину.
Барон подошел к женщине и, сорвав чепец, за волосы приподнял к себе заплаканное лицо.
- Ну как, душа моя? Ты поумнела?
Его лицо расплывалось перед глазами Хеленки из-за висящих на ресницах слез.
- Что вы хотите, чтобы я вам сказала?- прошептала она.
- Я хочу, чтобы ты мне пообещала, что выкинешь Генриха из головы и, как и прежде, станешь мне верной подругой!
- И вы мне поверите?
- Да, любимая,- его голос звучал уверенно и твердо,- я тебе поверю!
- Но нельзя запретить себе думать и любить, и если от боли я вам это пообещаю, то все равно не выполню!
Это были не те слова, которые бы он хотел от неё услышать.
- Продолжай!- приказал барон палачу.
Вот где началась настоящая боль! Очевидно, до этого палач все-таки её щадил. Вскоре изо всех сил поначалу крепившаяся Хеленка начала дико кричать, она искусала себе все губы и сознание начало меркнуть от этого ужаса.
- Господи, - взмолилась она,- да люди вы или звери?
- Стой!- Збирайда вновь приподнял её за волосы. - Ты согласна с моими условиями?
- Да! - в отчаянии закричала Хеленка.
Збирайда криво усмехнулся.
- Здесь отец Мартин! Он сейчас протянет тебе Библию, и ты на ней поклянешься, что больше никогда не вспомнишь о Генрихе, и вернешься в мою постель!
Клясться на Библии?!
- Не вспомнить Генриха?!- у Хеленки началась истерика,- Господь Всемилостивый, да что же это делается?! Он убивает меня и требует, чтобы я легла в его постель, да ещё заставляет клясться на Библии!
У барона от злости свело скулы.
- Когда ты будешь готова поклясться на Библии - скажешь! Палач!
Неизвестно сколько бы продолжался этот кошмар, если бы сознание милосердно не покинуло истерзанное тело. Очнулась Хеленка от ледяной воды, которую плеснули ей в лицо.
- Сын мой, - услышала она умоляющий голос священника,- женщина умрет, если вы не остановитесь, гляньте - она и так уже вся в крови. Не берите такого греха на душу! Столько лет Хеленка верой и правдой служила вам - сберегала каждый грош, воспитала ваших детей достойными людьми. Оступилась она, ошиблась, кто из нас без греха, плоть ведь так слаба! Разве женщина виновата, что обратила на себя внимание самого маркграф, как бы она ему отказала? Он, скорее всего, взял её насильно!
Хеленка, наверное, улыбнулась бы, услышав эту немудрящую уловку добряка-священника, если бы ей не было так плохо. Однако Збирайда, к её удивлению, тут же ухватился за неё, как утопающий за соломинку.
- Хелена, душа моя, он изнасиловал тебя?- вцепился он ей в плечи так, что она взвыла от боли, и не смогла притвориться, что ещё без сознания.
- Нет,- прохрипела она пересохшим горлом - перед лицом смерти не лгут,- я пожалела его!
- Пожалела?- в два голоса недоумевающе протянули и священник и барон.
- Ему было очень плохо!
По пыточной разнесся невеселый смех Збирайды.
- Слышите, святой отец, она его пожалела! Как будто он в этом нуждается! Ну и что мне делать с этой дурочкой? Вы так смотрите на меня, как будто я чудовище из сказки. Поймите правильно, я ведь наказываю её не за то, что она согрешила, а за то, что упорствует в грехе, не хочет отказаться от него! Я в ответе за своих холопов перед Господом, поэтому, пожалуйста, не вмешивайтесь!
- Но раз вы ей дали вольную, то в глазах Господа она уже не ваша холопка!- продолжал умолять священник.
- Это была ошибка с моей стороны! Мне не стоило предоставлять женщину самой себе, она сразу же скатилась в разврат, нахваталась всяких опасных мыслей, противоречит, отказывается слушаться своего господина. Яцек!
Теперь уже возразил сам палач.
- Это очень опасно,- хмуро предупредил он хозяина,- она в любой момент может умереть от боли, её силы уже на исходе! Пани либо окостенеет, либо отдаст Богу душу.
- Ну, знать так тому и быть!- рявкнул разозленный этим сплоченным противодействием Збирайда.
Можно подумать, что он зверь какой-то, раз его останавливает сам палач! А дело-то в том, что ещё чуть-чуть и Хелена сдастся, а эти глупцы своим заступничеством ей только мешают!
- Дайте мне хотя бы исповедать её перед смертью и дать отпущение грехов,- взмолился священник.
Да он с ума сошел! Какая исповедь!
- Уйди, святой отец,- буркнул барон,- если она так и не раскается, то пусть отправляется прямиком в ад!
Хеленки хватило ровно на два удара - сердце как-то странно стукнуло, стало жутко плохо и наступило блаженное облегчение. Она внезапно увидела перед собой знакомую поляну в Черном лесу - по ней бежала, подобрав юбки четырнадцатилетняя Хеленка, и её преследовал, окруженный собаками всадник.
- Беги, быстрее беги, - хотелось ей крикнуть той юной девочке,- прыгай в воду, залезь на самое высокое дерево! Но борись с ним, не отдавай себя на многолетние муки - всё равно, в конце дороги ждет страшная и мучительная смерть!
Но та девочка из далекого прошлого не слышала её, умоляюще падая перед преследователем на колени, а потом покорно ложась под него на мокрую пожухлую траву. Круг судьбы замкнулся.
- Готова!- между тем отбросил в сторону розгу палач. - А я предупреждал, что на много её не хватит. Все-таки, она уже немолодая женщина.
-Ты уверен?
Весь мир для Збирайды окрасился в черный цвет, и он стоял посреди пыточной, покачиваясь и облизывая пересохшие губы.
Яцек перевернул безвольное тело, пощупал шею, вгляделся в белое, как снег лицо, в котором не осталось ни кровинки.
- Ещё вроде бы жива,- медленно и неуверенно произнес он,- но это ненадолго. Вон уже и кровь густеет...
Збирайда как будто оглох после этих слов. Отрезвление пришло, как ушат холодной воды, мертвенным льдом остудив пылающий гневом разум.
Господи! Что же он наделал? Он не мог так поступить! Никогда ни один даже самый отъявленный мерзавец-раб в его поместье не получал такого наказания, какому он подверг свою Хеленку. Не соображая, что делает, пан Ирджих оттолкнул от растерзанного тела начавшего отпевать женщину священника и, схватив эту окровавленную плоть в охапку, ощутил, как густая липкая кровь покрывает его руки и пропитывает одежду. С этой страшной ношей барон и появился на пороге пыточной.
Все холопы, которые были в доме, высыпали во двор и с молчаливым ужасом смотрели, как он пересекает расстояние от конюшни до дома. Белый снег по дороге покрывался пятнами крови, стекающими с окровавленного растерзанного тела.
Качающемуся от горя Збирайде казалось, что он никогда не пройдет этот короткий путь, как будто кто-то специально вытянул его до бесконечности. Он знал, что сейчас думают про него собравшиеся вокруг люди, и от этого ему было ещё больше не по себе. Все, абсолютно все жалели Хеленку, а кто пожалеет его?! Кто теперь пожалеет его так, как когда-то в другой жизни жалела она? От невыносимой боли сердце разрывалось в груди, и непрошенные слезы хлынули потоком по щекам. Прямо на глазах притихших холопов их господин позорно плакал и не мог ничего с собой сделать. Но вот, наконец-то, и порог дома - кто-то предусмотрительно открыл дверь.
- Зверь, - этими словами встретила его разъяренная жена,- монстр! Все вы одним миром мазаны, все пьянеете от запаха крови! Бланка,- обратилась она неизвестно к кому,- как же я тебе завидую! Как тебе хорошо в монастыре, а я вынуждена все это терпеть!
Но с этими словами она направила, шатающегося под страшной ношей мужа в бывшую каморку Хеленки.
- Положите её сюда,- приказала она, накрывая простыней постель, - может, мы ещё что-нибудь сможем сделать! Надо остановить кровь, смазать и перевязать раны. Мне как-то в К..., - Аннет прикусила губу и уклончиво закончила, - мне приходилось видеть такие раны. Ещё не все потеряно!
Отупевший от боли Збирайда и слушал, и не слушал, что-то выговаривающую ему жену. Он покорно опустил свою ношу на ту самую постель, где они столько лет были счастливы с его голубкой. А потом оцепенело наблюдал, как истерзанное тело обмывают и перевязывают голосящие служанки, какие бы грозные взоры на них не кидала Анна.
- Господи! Пан Ирджих!- привел его в себя голос жены. - Что ты тут стоишь, похожий на мясника, иди, хотя бы переоденься. На тебя смотреть страшно!
Збирайда огляделся и увидел, что все находящиеся в комнате, смотрят на него.
- Господин,- робко воззвала новая экономка Марта,- вы бы прилегли, на вас лица нет. Как бы чего не случилось!
Действительно, барон был больше похож на выходца из ада, чем на живого человека - настолько безумным было искаженное страданием лицо.
- Всё, что могло случиться, уже случилось! - глухо произнес он, и глянул на постель.
Там лежала мертвенно бледная, со страшно обрезавшимися чертами лица Хеленка, точно так же выглядела когда-то его покойница жена на смертном одре.
- Она жива?
- Пока, да!- осторожно ответила Анна.
- Тогда принесите мне чистую одежду, я лягу с ней.
- Но...,- растерялась жена.
- Быстро!- рявкнул Збирайда, и с усталой гримасой увидел, как в ужасе заметались служанки - как куры в курятнике при виде лисицы!
Да, теперь ему не придется прилагать много усилий для того, чтобы его желания исполнялись. И хотя он всегда жалел свою дворню и никогда не давал волю гневу, теперь на много поколений за ним останется слава изверга, засекшего на смерть, осмелившуюся ему изменить любовницу. Но знать, так тому и быть!
Пан Ирджих дождался, пока ему принесли чистую одежду, вымылся, переоделся и лег рядом с полумертвой Хеленкой.
- Оставьте нас! - приказал он служанкам.
Тех как будто ветром унесло. Последней вышла пани Анна. Она увидела, как муж притягивает к себе бесчувственное тело, как утыкается лицом в чепчик и что-то шепчет на ухо не слышащей его женщине.
- Помешался он, что ли?- устало пожала плечами баронесса.
Но Збирайда не помешался. Он сказал своей любовнице следующее:
- Не умирай, моя голубка! Обещаю, что если ты выживешь, то на этот раз окончательно отпущу тебя. Клянусь!
Ему показалось или женщина под его рукой, действительно, шевельнулась?
Пан Ирджих тесно прижался к ней и стал терпеливо слушать, как тихо и медленно бьется её сердце, но оно билось! Барон не спал и не покидал бывшей любовницы вплоть до того момента, пока она не пришла в себя уже глубокой ночью. Ему казалось, что он, согревая её своим телом, не дает смертельному холоду завладеть истерзанной Хеленкой . И когда она впервые открыла глаза и прохрипела пить, барон незаметно ретировался с постели - он понимал, что один его вид может отправить её в мир мертвых.
В последний раз Збирайда окинул взглядом фигурку в белой сорочке, возле которой уже толпились нервно зевающие служанки, и прошел в спальню, где без сна его дожидалась пани Анна.
- Ну что? - встрепенулась она. - Холопка пришла в себя?
- Да! Надеюсь, она останется жива!- горько пробормотал барон, раздеваясь,- обними меня, Аннушка, мне очень плохо!
Никогда, наверное, не было у них такой ночи. Всю свою боль и горечь он обрушил на не особо радующуюся подобному вниманию жену. Но как не заняты были друг другом супруги, подспудно они напряженно ожидали, что их прервут, чтобы сообщить о смерти Хеленки. И только лишь, когда чуть забрезжил рассвет, забылись кратким сном, с облегчением осознав, что та все-таки выжила.
Утром барона осторожно разбудил его слуга.
- Пан Ирджих! К замку подъезжает большой отряд, каких-то людей!
Многолетняя привычка быть всегда настороже, тут же заставила подскочить Збирайду с кровати.
- Кто бы это мог быть?- торопливо одеваясь, осведомился он.
Помогающий одеваться слуга виновато отвел взгляд от его вопрошающего взора. Руки парня заметно тряслись, и в другое время барон бы резко призвал его к порядку, но сегодня... сегодня он сам у себя вызывал дрожь!
- Там орифламма вашего старшего сына, а так же знамя города Брно.
Барон озадаченно нахмурился.
- Брно? Ты ничего не путаешь?
- Так сказал дозорный!- испуганно втянул голову в плечи холоп.
Тихо выругавшись, Збирайда нацепил меч, надел шлем и плащ и уже спускаясь по лестнице вниз, тихо осведомился:
- А людей маркграфа там нет?
- Его штандарт не замечен!
Пан Ирджих презрительно хмыкнул и покачал головой.
- До чего же хитер, щенок! Любит загребать жар чужими руками. Ну, поглядим, что он нам на этот раз приготовил.
Но когда барон поднялся по лестнице на крепостную стену, то помимо толпящихся перед закрытыми воротами всадников, увидел, что вдали появилась ещё одна кавалькада.
- Сташек,- попросил он дозорного,- у тебя глаза молодые, что за знамя развевается над вновь прибывшими?
- Вроде бы как фиолетовый цвет и ещё что-то бело-синее!
- Всё понятно,- хмуро рассмеялся барон,- ай, да Генрих, ну, все предусмотрел! Конечно, я могу оставить за воротами замка глупца сына, не говоря уж об этих немецких колбасниках, но архиепископа не впустить, конечно, не могу! Отдай приказ открыть ворота. Нас ждет отменное развлечение...
ГОРОДСКИЕ ПРИВИЛЕГИИ.
С XIV века городом Брно руководил городской совет из 12 человек во главе со старостой. В это время здесь, как и в Оломоуце (попеременно), проводились моравские земские сеймы, решавшие все вопросы маркграфства, прежде всего хозяйственные, разумеется. После гуситских войн Брно солидно опустел и уже не был столь богат, как в начале века. Здесь проживало всего лишь около пяти тысяч человек. Но, тем не менее, жизнь кипела не менее бурная, чем и в других городах Западной Европы. Особый статус города, как резиденции маркграфа Моравского заставляло горожан постоянно считаться с наличием властителя в городе, чьи интересы часто не совпадали с городскими. Но никогда, пожалуй, члены городского совета не находились в столь странной ситуации в связи с просьбой маркграфа. Самое противное, что они не понимали, что на самом деле происходит, и это выводило их из себя.
Каждый из этих достойных горожан уже за завтраком узнал, что строптивый барон Збирайда, не иначе как в приступе умопомешательства, на вечернем приеме во дворце открыто обвинил государя в недостойном поведении. Может, поступок смельчака и вызвал восхищение, если бы не смущающие обстоятельства. Во-первых, сам Збирайда мог похвастаться чем угодно, но только не добродетельностью. Во-вторых, никто не понял, в честь чего разразилась буря? Крестница барона пропала уже несколько месяцев назад и до этого открыто жила с Генрихом, и барон молчал. А теперь вдруг ни с того ни с сего его прорвало! И тем более не ясно, зачем Збирайда, ломая все на своем пути, ринулся в собственный замок, когда его и так должны были туда сослать за неповиновение? Вряд ли, маркграф применил бы к пану Ирджиху более суровое наказание - уж больно туманным был инцидент, а за несколько неосторожных слов голов не срубают! В общем, так или иначе, но оказывать такое вопиющее сопротивление барону было незачем, если только его рассудок окончательно не помрачился!
Пока о разразившемся скандале и выходках Збирайды судачили на всех перекрестках Брно, членов городского совета неожиданно, по личному приказу Генриха оторвали от завтрака и вызвали в ратушу.
А дальше начались чудеса в чистом виде. Их взору была представлена хрупкая, маленькая старушка, назвавшаяся урожденной Гутой Хансен. И выяснилось следующее - эта дряхлая бабка, когда-то была горожанкой Брно, приписанной к гильдии трактирщиков, но потом её насильно выдали замуж за приказчика из поместья Лукаши Вацлава Гомульку, и она потеряла статус горожанки, став холопкой Лукаши. Но теперь Гутка просит предоставить своей дочери гражданство вне установленного обычаем срока длиною в год, исходя из бывшего членства в городской гильдии. Старушка была согласна выплатить членские взносы за прошедшие годы, но чтобы её дочь стала полноправным членом гильдии торговцев зерном. В руках она держала вольную дочери, подписанную самолично бароном Збирайдой.
У присутствующих членов магистрата изумленно вытянулись лица. Более дикой просьбы они ещё не слышали! Закон гласил ясно - женщина, вышедшая замуж за холопа, теряет статус свободной горожанки и становится холопкой, и мало что меняет тот факт, что её дочь, в результате изменившихся обстоятельств, вдруг получает свободу. Город-то тут причем? Пусть живет установленный законом год и один день, платит взнос за членство и, пожалуйста, ей ни в чем не будут чинить препятствий.
К чему такая спешка, было непонятно! Но особенное смущение присутствующих вызывал все это время мечущийся по комнате маркграф, проявляющий ненормально повышенный интерес к затронутой проблеме.
Брно - столица маленького вассального государства, поэтому его жители прекрасно друг друга знали. Члены магистрата были хорошо знакомы и с Вацлавом, и с его разумной и степенной дочерью. Хеленка занималась делами своего господина давно, появившись в бюргерских кругах сначала под крылышком своего отца, а потом и сама заслужила репутацию почтенной и честной женщины. Да, приказчиками и экономами в то время были мужчины, потому что грамотных холопок было не сыскать. Но если у Збирайды не нашлось для таких дел мужчины, то почему бы не доверить их женщине, если она разумна, оборотиста и честна. Женщина долгое время была крепостной, но потом Збирайда дал ей вольную. Тоже понятно! Пани Хеленка неустанным трудом заработала себе свободу. Она ещё два месяца назад подала прошение о зачислении в списки гильдии торговцев зерном, и ни у кого не возникало сомнений в том, что будет зачислена. И вдруг! Появляется эта Гутка, тут же стоит Вацлав и рядом с этой престарелой парой кружится, словно обезумевший стриж, взвинченный до предела маркграф собственной персоной.
Генрих умудрился поговорить с каждым из двенадцати членов городского совета ещё перед заседанием. Он пообещал, что если они вынесут решение в пользу этих двоих, то выделит из казны деньги на починку южной городской стены. Это был очень больной вопрос для города, и деньги короны пришлись бы кстати. Но как быть с кутюмами? Можно было бы подумать об этом, вынести вопрос на более широкое обсуждение, и, взвесив все за и против, прийти к какому-нибудь более-менее приемлемому соглашению, но этот заполошный Генрих требовал, чтобы решение было принято в течение чуть ли не часа! Да что же это такое?! Виданное ли дело, чтобы маркграфы так безапелляционно вмешивались в дела города?
Да, конечно, с признанием Хеленки горожанкой возникало много проблем, но Вацлав оказался хорошо подготовлен к возможным возражениям, и с блеском разбил все доводы против. Кто бы мог подумать, что какой-то полуживой деревенский эконом, да к тому же чех, окажется настолько осведомленным в городских кутюмах. Он ловко отыскивал туманные места и лазейки в городском уставе, оперировал, чуть ли не столетними прецедентами, давно отошедшими в область преданий, куда там стряпчим! Немалую роль сыграло ещё и то, что Гутка была немкой. Городской совет же в основном состоял из немцев, а сила немецкого землячества в Моравии была очень велика, и посадить в лужу барона чеха им было приятно.
Рядились, спорили, ругались до хрипоты, но все же, под мрачным взором Генриха решение было вынесено в пользу Гутки.
И вот только тут вдруг выяснилось, что членам магистрата нужно срочно собираться в дорогу и выезжать к замку Збирайды, требовать освободить новую горожанку. У всех присутствующих растерянно опустились руки! Одно дело, дать гражданство, другое - нос к носу столкнутся с бешеным и самовластным бароном в его же владениях! Да ещё из-за кого! Из-за какой-то сорокалетней вчерашней рабыни? У них что, по пять жизней? Но маркграф был непреклонен.
Может за тем, чтобы члены магистрата не уклонились от опасного поручения, а может, для защиты Генрих выделил им в сопровождение так же трясущегося от страха перед грозным батюшкой старшего сына барона. Но больше всего почтенных горожан выводила из себя нелепость ситуации - они никак не могли понять заинтересованности маркграфа в этом деле. Будь пани Хеленка молода и более свободного поведения, можно было бы её заподозрить в шашнях с властелином. Но такая почтенная женщина! Нет, тут было ещё что-то, но кто может заглянуть в мысли сильных мира сего?
Ничего вразумительного не мог сказать и Тадеуш Збирайда, всю дорогу обдумывающий эту странную ситуацию. Он, вообще, не мог понять - почему отец дал экономке свободу, а если дал, то по какой причине решил отнять? Отец недавно скоропалительно женился на красивой женщине, так зачем же ему понадобилась вышедшая на покой бывшая любовница? Но не это даже главное! Маркграф-то тут причем? Наверное, это какой-то уж слишком хитроумный ход, направленный против отца, и не понятный его уму.
Зато архиепископ, которого Генрих навестил сразу же после заседания городского совета, приказал запрягать лошадей и тут же рухнул на колени, благодаря всемогущего Бога за то, что тот обратил внимание на их погрязшую в грехах Моравию.
- Мне нужна эта женщина,- прямо заявил Генрих архиепископу,- но она в смертельной опасности. Если вы мне поможете вытащить Хеленку из замка барона, то клянусь, что превращусь в самого целомудренного правителя на свете. Каждую неделю буду навещать жену, создам церковный совет для борьбы с ересями, да ещё дам кругленькую сумму на ремонт кафедрального собора.
Генрих широко раздавал денежные обязательства - когда-нибудь, конечно, их придется выполнять, а сейчас можно смело сослаться на пустую казну. Главное, заставить их всех шевелиться!
- Выезжаю в сей же час,- заверил его, тем не менее, обрадованный прелат,- но кто она?
- Это пани Хелена - бывшая крепостная Збирайды! Сегодня на утреннем заседании капитула ей дали гражданство в нашем городе. Члены магистрата уже выехали в дорогу, догоните их в пути!
У архиепископа от изумления округлились глаза, но он не стал задавать лишних вопросов.
И вот все эти люди оказались под стенами замка, ворота которого им не поторопились открыть до тех пор, пока не подъехал архиепископ собственной персоной. Увидев его фиолетовую мантию, присутствующие лишились дара речи, но и почувствовали себя гораздо увереннее. В присутствии князя церкви Збирайда никогда не отважится поступить с ними бесчестно.
Пан Ирджих принял незваных гостей по всем канонам старинного моравского гостеприимства. Хотя только слепой бы не заметил, что вокруг толпятся хорошо вооруженные и агрессивно настроенные шляхтичи и земаны барона, всем видом выражающие, что готовы отдать жизнь за своего господина.
Сам же хозяин замка ждал посланцев Генриха в большом парадном зале, которым пользовались только в исключительных случаях, настолько огромным и холодным было помещение. Положение не спасали даже два огромных камина, которые в спешке растопили холопы - здесь едва ли стало теплее, чем на улице. Красноречивые условия приема - в таком холоде поторопишься изложить, зачем прибыл!
Тем не менее, опальный смутьян Збирайда смиренно припал на колено и благоговейно поцеловал пастырский перстень архиепископа, после чего и предложил высоким гостям места вокруг камина.
- Все мои люди, сбиваясь с ног, готовят сейчас праздничный обед,- заговорил он самым, что ни на есть радушным голосом,- я даже и не припомню, когда в моем доме был такой праздник! Столько дорогих гостей одновременно. Ваше высокопреосвященство! Видеть вас такая радость, такая честь, что я накажу и детям и внукам рассказывать о ней правнукам, с тем, чтобы они всегда гордились домом, которому был оказано такое благодеяние!
Барон повернул голову в сторону сына и членов магистрата.
- Сын мой, Тадеуш, в последний раз ты навещал нас более полугода назад в свите государя. Почему заранее не предупредил о своем желании посетить отчий дом, я бы выслал холопов на встречу! Почему не привез жену? А вы бургомистр?! Чем я обязан чести видеть столь именитых горожан в своем доме?
Он с наигранным добродушием оглядел толпу, опасливо рассевшуюся вокруг грозно ревущего камина.
- Я рад, безмерно счастлив, но,- тут Збирайда с недоумением улыбнулся,- что вас заставило забраться в наш медвежий угол, где даже цыгане не кочуют? Неужели надобность в моей скромной персоне вынудила двинуться в путь таких важных людей нашего государства? Но, помилуй нас Господь, я всего лишь три дня назад выехал из Брно!
Присутствующие почувствовали такое смущение, что даже не знали, что ответить. Збирайда же терпеливо, с затаенной ухмылкой ждал, как эти люди начнут выкручиваться из столь щекотливой ситуации. Неужели открыто заявят, что весь этот отряд в составе тридцати человек во главе с архиепископом и главой городского совета заявился сюда только затем, чтобы увезти из замка его бывшую холопку - сорокалетнюю экономку?
И только лишь архиепископ не растерялся - он хорошо ориентировался в ситуации. А холопку ли взбрело в голову полюбить Генриху или принцессу, ему по большому счету было все равно - потом все как-нибудь утрясется!
- Всё очень просто, сын мой,- бодро заявил прелат, - все мы здесь по неотложному делу, но у каждого оно свое. Я, например, послан, чтобы обсудить ваше поведение на последнем приеме во дворце. Маркграф выразил недовольство этим инцидентом, и мне кое-что велено вам передать. Господа же из магистрата приехали по жалобе пани Гутки - мол, вы насильно увезли в свой замок её дочь - горожанку города Брно пани Хелену. Ваш же сын по просьбе магистрата сопровождал отряд, так как дороги очень опасные, а торговцы люди мирные, да и....
Неизвестно, чтобы дальше сказал велеречивый архиепископ, но нахмурившийся в изумлении Збирайда перебил его.
- Постойте, ваше преосвященство, что-то мне не понятно - почему эта холопка подает на меня жалобы городскому капитулу?
И вновь гости замялись.
- Пани Гутка - бывшая горожанка,- наконец неуверенно протянул один из членов магистрата,- вот она и...
- Допустим,- покладисто согласился Збирайда,- мне собственно все равно, по какому праву эта престарелая баба мутит воду в Брно! Её уже давно на том свете с фонарями ищут! Но Хеленка - моя рабыня и ваше заявление о том, что она вдруг ни с того ни с сего стала горожанкой, уже касается меня непосредственно! Это что, шутка?
- Мы провели два дня в пути, барон,- это уже вступил в разговор злящийся на маркграфа за столь неловкую ситуацию глава городского совета,- не для того, чтобы шутить! Около двух месяцев назад ваша бывшая крепостная пани Хеленка пожелала вступить в гильдию торговцев зерном и стать горожанкой. Она предоставила городскому совету, подписанную вами собственноручно вольную и мы не нашли никаких причин для отказа. Пани Хелена давно известна капитулу, как честная, почтенная, всеми нами уважаемая женщина!
Збирайда мрачно хмыкнул, насмешливо смерив глазами обнаглевших булочников. Они что, его совсем за дурака держат?
- Знаете, я неплохо знаком с городскими кутюмами! Помню, как лет десять назад от меня сбежал провинившийся холоп, и вы мне отказались его выдать только на том основании, что этот мерзавец умудрился скрываться на территории Брно на протяжении года. Года, да ещё одного дня! А вы мне толкуете про два месяца?
Это были именно те слова, которые и боялись от него услышать члены магистрата.
- Но речь идет все-таки о вольноотпущеннице, а не беглой холопке! И из любого правила есть исключения,- заметили они,- исходя из того, что мать претендентки была когда-то горожанкой, мы пошли на снижение испытательного срока! Пани Хеленка не молода, поэтому мы не сочли нужным подвергать пожилую женщину излишним волнениям.
Пан Ирджих расхохотался бы, не будь у него так тяжело на сердце. Пожилая женщина!
- Этой пожилой женщине всего на всего тридцать шесть! Могла бы и подождать год,- фыркнул барон,- но, Господь с вами, снизили срок, так снизили. А от меня-то вы чего хотите?
- Вы насильно увезли женщину из города!
- Чушь,- презрительно пожал плечами Збирайда,- она сама приехала сюда, меня и дома-то не было! Что-то там не в порядке было с товарами! Хеленка, не смотря на вольную, по-прежнему работает на меня. Откуда-то же ей надо получать кусок хлеба!
Члены магистрата окончательно растерялись. Они не поняли, зачем маркграф все это затеял, если барон, по всей видимости, и не собирается удерживать женщину в замке? Зачем понадобилось, нарушая вековые кутюмы, давать гражданство, если её бывший хозяин так лояльно настроен?
Но в разговор моментально влез чутко прислушивающийся к собеседникам архиепископ.
- Вот и прекрасно, что так все обернулось, - бодро потер он руки,- очевидно, пани Гутка немного не в себе, что бывает в её возрасте, и подняла на ноги весь город из-за старческого слабоумия! Всего-то и дел, что позвать женщину сюда, да спросить, когда она собирается вернуться домой? Вы не против, пан Ирджих?
В зале воцарилась мертвая тишина, прерываемая только потрескиванием поленьев в камине. Наблюдательный прелат сразу же заметил, как опасливо втянули головы в плечи холопы, следящие за огнем. Неужели опоздали,- обреченно подумал он,- бедная Моравия! Не хватает нам только войны из-за какой-то глупой бабы!
- Мы можем увидеть пани Хелену?- уже настойчивее спросил он у хозяина.
- Она приболела!- после некоторой заминки ответил барон.
- Женщина жива?- голос его преосвященства стал ледяным.
- Мне не докладывали, что она умерла!- увильнул от прямого ответа Збирайда.
- Так,- приподнялся во весь рост архиепископ,- прикажите отвести меня к Хеленке!
Судя по каменному выражению лица, приказание явно не пришлось по вкусу барону.
- Зачем? Может, её болезнь заразна,- сухо возразил он,- может, это чума!
Приехавшие в ужасе ахнули, разом побледнев от страха. Но прелат уже догадался, какая болезнь одолела ещё недавно совершенно здоровую женщину.
- Меня это не смущает, сын мой,- отмахнулся он,- мой долг перед Господом нашим не позволяет избегать общения с заразно больными! Вы же знаете, что в моем пастырском перстне заключена исцеляющая сила. Мало того, я почему-то предчувствовал, что встречу в вашем замке больных и захватил с собой лекаря! Он точно узнает, какая это болезнь! Прикажите меня отвести к женщине!
Серые глаза архиепископа встретились с голубым холодным взглядом Збирайды. Они сразу же поняли друг друга, и барон кивнул холопу, приказывая отвести священнослужителя к постели бывшей экономки. Сам же остался с окончательно сбитыми с толку гостями в зале, заведя с сыном разговор о жене, перспективах ближайшей охоты и полностью игнорируя членов магистрата.
Архиепископ появился в зале довольно быстро, гости ещё не успели затосковать.
- Мой лекарь осмотрел больную,- как ни в чем ни бывало, заявил он, усаживаясь поближе к камину и протягивая руки к огню,- это не чума, но в ближайшее время она действительно будет не в состоянии покинуть постель!
- В ближайшее время?- заволновался бургомистр.- Это насколько же затянется её болезнь? У нас неотложные дела в городе, мы не можем долго оставаться!
- Не сочтите меня негостеприимным - я без особого труда, могу прокормить количество людей гораздо большее, чем ко мне приехало сегодня,- язвительно заметил Збирайда,- но теперь, когда мы все выяснили, почему бы вам и не покинуть мой замок завтра поутру, раз у вас столько дел? Хелена выздоровеет и вернется в Брно! У меня не как в городе - кутюмов, закрепощающих свободных людей по мере их пребывания в замке, нет. Хоть год пусть живет, хоть десять, приехала горожанкой, такой же и уедет!
Члены магистрата тоскливо переглянулись. Так-то оно так, но Генрих велел им привезти женщину в город живой или мертвой. Но что он скажет, если они вывезут отсюда её живой, а по дороге она скончается от этой самой непонятной болезни? Вряд ли, похвалит!
К их облегчению в разговор вновь вмешался архиепископ.
- Если вам нужно уезжать, уезжайте,- покровительственно разрешил он,- а пани Хелена вернется в город с моими людьми. У меня же здесь ещё есть дела, которые не решишь за один день, поэтому я вполне могу и дальше пользоваться вашим гостеприимством, сын мой!
Гости изумленно переглянулись. Все знали, насколько его преосвященство занятый человек, сколько у него неотложных забот, расписанных чуть ли не на полгода вперед служб и визитов, и вдруг он соглашается остаться, в каком-то захудалом замке в немыслимой глуши, да ещё на неопределенное время? Чудеса, да и только!
Збирайде же только и оставалось, что растягивать губы в имитации доброжелательной улыбки, тщательно скрывая душащее его бешенство. Особенно его доводило то, что имя маркграфа, организовавшего весь этот балаган, так ни разу и не всплыло. Только архиепископ что-то вскользь упомянул о его поручении, но это вполне понятно - лицо его ранга непосредственно связано с правителем.
Хеленка, Хеленка,- вздохнул он с тоской,- если бы ты могла увидеть, какой тарарам устроил твой любовник! Ради Стефки он этого делать не стал... Обидно!
Разговор между его преосвященством и бароном состоялся уже на следующее утро, когда они проводили торопящихся в Брно членов городского совета в сопровождении отряда Тадеуша восвояси.
- Что, сын мой,- повернулся к нему прямо во дворе, благословлявший отъезжающих архиепископ,- поговорим о том, сколько глупых ошибок вы совершили за последние дни? Что с вами, пан Ирджих? Как вы могли так низко пасть из-за вчерашней холопки, которая не стоит и мизинца на ноге вашей очаровательной супруги?
Збирайда волком глянул на прелата.
- Однако Генрих не оценивает Хеленку так же низко, судя по тому, что вы здесь!
Но тот только невесело рассмеялся, зябко закутываясь в фиолетовую мантию от продувающего насквозь морозного утреннего ветра.
- Генрих - молодой сумасброд, что с него взять?! А вам уже шестой десяток лет, голова почти белая. Ума вы незаурядного, прекрасный хозяин и воин и вдруг такой шквал жутких глупостей?! В своем ли вы уме? Эта баба, наверное, ведьма, раз из-за неё разразился такой скандал!
Нет, ведьмой любимую женщину барон не считал, и напраслину возводить не пожелал даже из мести.
- Хеленка не ведьма, и ничего общего с ними не имеет!
Архиепископ громко хмыкнул, смерив собеседника проницательным взглядом.
- Значит, костра вы для неё не хотите - жалко! А приказать запороть женщину насмерть, было не жалко? И не пустить даже священника принять у неё предсмертную исповедь! Это как? Давайте-ка, уйдем с этого пронизывающего до костей ветра, да присядем у камелька со стаканом подогретого вина, поговорим по душам!
С этими словами двое мужчин зашли в дом, но и по пути в теплую каминную комнату, прелат не умолкал ни на минуту, продолжая снисходительно увещевать строптивого барона:
- Мы ведь ровесники - я вас только на три года старше! В наши ли годы поднимать бучу в государстве и противостоять маркграфу? Ну, что за вздор! Бунт - это удел молодых и глупых, которые сами не знают, чего хотят!
И собеседники, действительно, уселись со стаканами вина перед жарко пылающим камином, и, прислушиваясь к бушующему ветру за окном, разговорились.
- Я вас прекрасно понимаю - мне бы то же, наверное, было обидно, если бы маркграф уложил в свою постель мою любовницу. Но обиды - это одно, а открытый бунт - совсем другое! Получается дикая ситуация - вы нагрубили государю из-за вчерашней крепостной, которая возможно имела не один десяток мужчин!
Пан Ирджих оскорбления Хеленки не потерпел:
- Она не такая!
Архиепископ только терпеливо вздохнул.
- Да будь эта баба даже святой! Что из того? Если женщина не один десяток лет проведшая наложницей в вашей постели, разок туда пустила маркграфа, небо не упало на землю, и не разверзлись врата ада! Из-за чего шум? Вы же сами отправили её на покой, наконец-то, женившись на женщине равной вам по происхождению, юной и красивой!
Пан Ирджих упрямо нахмурился.
- И все равно, пусть даже бывшая рабыня, она должна оставаться верной своему господину!
- Согласен, - покладисто кивнул головой собеседник,- мы ждем от наших холопов всех мыслимых добродетелей - и верности, и преданности, и честности, как будто это не люди, а ангелы, спущенные с небес на землю нам в услужение! Но, увы! Холопы грешат так же, как и господа! Пала и эта женщина, не устояла перед его светлостью! Кто её осудит, когда придворные дамы, красавицы знатного происхождения глаза друг другу из-за него выцарапывают? Генрих молод, довольно привлекателен, как мужчина силен, раз ещё не протянул ноги от того разврата, что царит в его дворце! Так за что же обрекать женщину на такую жуткую смерть, да ещё требовать от неё поклясться на Библии, что не будет думать о возлюбленном?
Архиепископ остро глянул на понурившего голову задумчивого барона.
- Вы когда-нибудь пробовали, о чем-нибудь специально не думать?
Збирайда недоуменно глянул на него.
- Не понимаете... - догадался прелат,- ну давайте попробуем! Не думайте о Хеленке на протяжении хотя бы часа - не вспоминайте её навсегда теперь уже изуродованную спину, её бледное лицо и искусанные с запекшейся кровью губы! Получится у вас?
Пан Ирджих неопределенно пожал плечами.
- Отказать человеку в отпущении грехов! Заставлять клясться на Библии, урожая смертью! Ставить жену ниже рабыни!
- А вы, похоже, знаете обо всем, что происходит в моем доме?- недовольно пробурчал барон.
- А мне положено все знать - я духовное лицо, от меня ни у кого нет тайн!
- Я ненавижу Генриха, - неожиданно с горечью воскликнул Збирайда,- он развратен, двуличен, мстителен и коварен! И это мой сюзерен!
Здесь, как раз его преосвященство не стал вычитывать мораль своей заблудшей овце. Наоборот, на его лице явственно обозначилось понимание.
- Да, идеальным правителем его не назовешь,- тяжело вздохнул он,- но так уж повелось, что сюзерена дает нам Бог, и у нас нет выбора. Наверное, в глазах Господа мы настолько погрязли во грехе, что он решил нас наказать, поставив Генриха во главе нашей прекрасной Моравии. Но знаете, сын мой, почему я, не смотря на занятость и возраст, ринулся сюда по его просьбе вас помирить?
- Он попросил нас помирить?- барон был поражен.
- Пусть Генрих коварен, но не глуп, пусть развратен, но видно его самого мутит оттого, что он делает, если его потянуло к такой женщине, как ваша Хеленка! И хотя он мстителен, все же понимает, что иногда лучше с вассалом помириться, чем враждовать. Да из-за чего вражда-то, из-за не первой свежести холопки? Глупо и не делает чести ни вам, ни ему. Маркграф это понял, а вы?
- Я вас тут долго слушал,- угрюмо огрызнулся барон,- по вашим словам выходит, что я полный идиот, которого надо на цепи держать! Но на самом деле, все и гораздо проще и сложнее одновременно. Для меня Хеленка не просто холопка - это часть моей души! Разве Генрих будет её так же любить, как я? Он разобьет ей сердце, потушит взгляд, а потом все равно бросит!
Его преосвященство мало интересовали такие тонкие материи, как сердце Хеленки, и уж тем более будущее этой бабы, поэтому он с трудом сдерживая раздражение, терпеливо поддакнул:
- Я согласен, с его стороны это необъяснимая прихоть. Простая деревенская женщина, немолодая, и хотя не лишена определенной привлекательности, но не для Генриха же, к услугам которого самые соблазнительные и очаровательные женщины в государстве! О чем ему с ней разговаривать? О ценах на зерно и говядину? Эта блажь быстро пройдет! Поэтому не надо смешить людей - позорить свою юную супругу такой соперницей, подвергать опале и себя и своих детей, а нужно спокойно поехать со мной в Брно, извиниться перед маркграфом и терпеливо выждать, когда пролетит эта страсть. Ручаюсь, ждать придется не долго! Кстати, для вашей гордости в этом не будет ни малейшего урона, потому что никто и не подозревает, из-за чего разгорелся сыр бор.
Вот такими аргументами и разговорами по душам и утихомиривал строптивого барона лукавый архиепископ. И если поначалу Збирайда ещё упирался и огрызался, то, в конце концов, все-таки сдался перед хитростью и велеречивостью церковника.
Несколько дней Хеленка находилась в горячке, но неустанная забота прислуги и лекаря, привезенного архиепископом, а главное пани Анны, быстро привели её в себя. И хотя от боли женщина по-прежнему не могла лечь на исполосованную безобразными шрамами спину, её состояние стало значительно лучше. А когда она узнала, что её выздоровления в замке дожидается сам архиепископ, то тут же заявила, что может тронуться в дорогу хоть сейчас. Хеленке не терпелось покинуть замок, где она столько лет безраздельно была хозяйкой - теперь даже стены собственной комнаты вызывали у неё тошноту.
Архиепископ хоть и пожурил её за безрассудство, но как только шрамы перестали кровоточить, сразу отдал приказ собираться в дорогу. Он и так непростительно много времени потратил на этих людей, но овчинка стоила выделки, раз маркграф дал ему такие обещания. Да и в дальнейшем, прелат теперь знал, что сказать сюзерену, когда тот в очередной раз протянет с выплатой церковной десятины!
Накануне отъезда Збирайда зашел в комнату бывшей экономки. Она сидела на кровати в одной рубахе и задумчиво смотрела в окно. Было даже странно видеть её без дела, вот так - праздно сидящей!
- Хеленка!- тихо позвал он.
- Да!- безучастно отозвалась та, но не смогла сдержать непроизвольной дрожи при звуках его голоса.
Пан Ирджих присел рядом на постель.
- Прости меня, дорогая! Я сам не понимал, что делаю, как будто лукавый помутил мой разум!
Но женщина никак не отреагировала на его слова - она все так же тихо и безмолвно смотрела в окно, как будто была в комнате одна, а когда он осторожно притронулся к её ладони, быстро убрала руку.
БРНО.
В тот вечер произошло сразу несколько тесно связанных друг с другом событий. Об одних узнали все, а другие прошли втайне даже от самых заинтересованных взоров.
Во-первых, пораженные придворные смогли наблюдать, как гордый упрямец Збирайда, наворотивший три недели назад столько дел, униженно просит прощения у маркграфа и тот милостиво его прощает, даже ласково похлопав по плечу.
Правда, сплетники шептались, что мятежник чуть не укусил правителя при этом за руку, но что взять с этих людишек, которые и родную мать не пожалеют ради красного словца!
На опального барона смотрели как на редкостного зверя. Откуда-то всем стало известно, что у него был непонятный конфликт с городским магистратом, закончившийся тем, что сам бургомистр побывал в его замке с претензиями по поводу какой-то горожанки, которую он насильно удерживал в своих владениях! Люди просто диву давались, сколько всяких глупостей Збирайда умудрился натворить за столь короткий срок.
И мало кто был в курсе, что поздним вечером маркграф спешился с коня на знакомой улице. Дверь открыл Вацлав.
- Как она?- спросил его Генрих, взбегая по лестнице.
- Жива!- кратко ответил тот, запирая дверь на засов.
На новой, взамен изрубленной постели, лежала на боку Хеленка. Её осунувшееся лицо просияло радостью при виде любовника.
- Ваша светлость!
Женщина счастливо потянулась к нему, но когда маркграф схватил её в объятия, невольно застонала, и он с горечью увидел, как от его неосторожного обращения на белой полотняной рубахе проступает кровавая полоса.
- Бог мой, дорогая, прости! Его преосвященство рассказал, что пришлось тебе вынести, голубка моя!
Генрих зарылся лицом в её волосы и замер, нежно придерживая женщину за плечи.
Они так просидели довольно долго. Хеленка была настолько счастлива, что вся боль и ужас последних дней постепенно отступили. Она обвила шею любовника, нашла губами его губы... и они мгновенно забыли обо всем - и о Збирайде, и обо всем мире вокруг них. А собственно, зачем нужны влюбленным посторонние люди? Кем они могут быть, кроме как помехой на пути к желанным губам? Досадным и раздражающим фоном!
- Пресвятая дева! Дорогая, да ты вся в крови! - огорченно заметил Генрих, после того, как они смогли оторваться друг от друга
- Вы мужчина, мой друг,- грустно улыбнулась Хеленка, срывая с постели испачканную простынь - и не должны бояться крови!
- Но только не твоей, дорогая! Меня охватывает чувство вины за то, что я не смог защитить свою женщину от такого кошмара.
- Я сама виновата,- не согласилась Хеленка, - и должна была серьезней отнестись к Збирайде!
Генрих с легкой улыбкой склонился нал любовницей, нежно обводя пальцем осунувшиеся от боли черты лица. Поцеловал сначала в щеку, потом более горячо уже в губы.
- У тебя ещё простыни в запасе есть?
- Есть, дорогой!- и Хеленка смеясь, вновь прильнула к возлюбленному.
На протяжении нескольких дней маркграф навещал свою любовницу почти ежедневно. Но вскоре им пришлось расстаться. Генрих с грустью поцеловал Хеленку и заявил, что уезжает в Венгрию.
- Я приеду месяца через два. Жаль, конечно, с тобой расставаться, но может это и к лучшему - мы не даем твоей спине окончательно зажить, и я как вурдалак каждую ночь купаюсь в твоей крови!
Он прижал её к себе, жадно вдыхая запах женских волос.
- Пока меня не будет, ты покинешь это жилище! Я купил для тебя другой дом, за рекой. Можно незаметно выйдя из Шпильберга, сесть в лодку, и посещать тебя втайне от любопытных глаз. Мне не хочется, чтобы на тебя косились бюргеры. Моя возлюбленная должна высоко носить свою головку.
- А я и буду её носить высоко! - с мягкой улыбкой пообещала Хелена.
- И ещё, родная, ты прости, но с сегодняшнего дня тебя будут охранять мои люди - хочу спать спокойно, пока я нахожусь так далеко от тебя!
Генрих уехал.
Сбор вещей не занял много времени, но Хеленка не успела переехать в новый дом, когда появился прослышавший о её переселении Збирайда. Женщина приняла его спокойно. Её к тому времени уже охраняли люди маркграфа, и она не боялась вчерашнего хозяина, хотя заставить себя смотреть на него не смогла, настолько он ей был неприятен.
- Быть любовницей маркграфа, конечно, хорошо,- с ходу заявил Збирайда,- но ты, кажется, мечтала о том, чтобы стать респектабельной и уважаемой женщиной, а для бюргеров что шлюха барона, что маркграфа, без разницы - все равно шлюха!
Смотрите-ка, он ей ещё будет читать мораль!
- Зачем вы пришли?- холодно осведомилась Хелена. - Ключи я вам передала бы через отца!
Но пан Ирджих проигнорировал ледяной прием.
- Хочу дать тебе шанс остаться порядочной женщиной, а не потаскухой, живущей на деньги любовника! - деловито пояснил Збирайда.
- И...?
Женщина не удержалась и с иронией взглянула на настырного благодетеля. Збирайда выглядел слегка осунувшимся, но бодрым и энергичным.
- Предлагаю тебе по-прежнему заниматься моими делами, обещаю даже долю в прибыли!
- За что же такая честь?
- Очень трудно в наше время найти честного и умелого приказчика, дорогая!
Поначалу Хеленка хотела отказаться - ей претило иметь с ним хоть какие-то дела, но потом здравый смысл привычно возобладал, и она согласилась. Действительно, мало ли как могли повернуться их отношения с Генрихом, а на её руках были два беспомощных старика. Доля в прибыли делала её компаньоном барона, и придавала определенный статус в глазах остальных бюргеров. Не зря же она с таким трудом завоевала себе место в гильдии торговцев зерном! И Хеленка, после недолгих раздумий, согласилась с предложением барона.
Время шло. Конечно, она сильно скучала по уехавшему любовнику, но эта тоска бы усилилась втрое, если бы женщина не продолжала посещать рынок, следить за ценами на зерно, вести хозяйственные книги, продавать и покупать товары, выполнять сотни дел и поручений. И за всей этой круговертью, Хеленка сразу не заметила изменения в своем теле.
- Что-то тошнит меня от молока,- как-то отодвинула она кружку за завтраком, страдальчески морщась,- я бы яблок поела!
- Да какие яблоки в это время года, доченька? - всплеснула руками Гутка,- все запасы давно съедены. Что это ты капризничаешь - то тебя от мяса тошнит, то от молока.
Семейство сидело за ранним завтраком на новой большой и уютной кухне. Гутка по старой привычке встала ещё до рассвета, чтобы разжечь очаг и накормить свое семейство перед началом дня. Готовила она всегда вкусно, и вдруг обычно неприхотливая в еде дочь стала от всего воротить нос.
- Может, ты захворала?
- Не знаю,- отмахнулась зеленая от тошноты Хеленка,- так мутит, что с трудом сдерживаюсь! Нет яблок, так может, хоть соленой капусты достанешь? Хочется, чего-нибудь кислого!
Вацлав внимательно прислушивался к беседе своих женщин.
- Ты бы, дочка, зашла к какой-нибудь не слишком болтливой повитухе, - с глубоким вздохом посоветовал он,- заплати ей побольше, чтобы рот попусту не раскрывала, да пусть она тебя посмотрит. Я так думаю, что посещения маркграфа не прошли даром, и ты понесла!
Хеленка так и застыла с отвергнутой кружкой молока в руке.
- Но ведь столько лет после рождения Стефы я не беременела,- пробормотала она,- и была уверена, что Господь наказал меня за грехи бесплодием!
- Всякое бывает, когда женщина меняет мужчину,- заметил Вацлав,- но может, мы напрасно тревожимся?
Да, новость могла кого угодно вывести из себя. Хеленка подумала-подумала, да и отправилась к травнице Офке.
- Полна коробочка,- захихикала вредная старуха, помяв низ её живота твердыми скрюченными пальцами, - начинили тебя на старости лет, милочка! Будешь плод-то оставлять?
Наша героиня сначала даже не поняла, что ей предлагает старая ведьма, а когда поняла, то от возмущения плюнула богохульнице под ноги.
- Да ты совсем спятила, старая дура,- выругалась она,- Господь после стольких лет посылает мне дитя! Это благословение Всевышнего!
Но ведьма только фыркнула, с презрительной жалостью глянув на посетительницу.
- А как ты свой живот выставишь перед всеми, не венчанная, безмужняя? Кто из нас дура, ещё неясно! Не пройдет и шести месяцев как тебя высекут на площади, как блудницу, родившую без мужа!
Хеленка побледнела - она знала, что такой закон существует.
- Я подумаю, что мне делать, - сквозь зубы процедила она, отсчитывая деньги в протянутую ладонь Офки, - а ты держи язык за зубами!
- Вот ещё,- хмыкнула та,- зачем мне надо болтать? Ты платишь, я молчу!
Но хитрая травница решила сразу же подоить двух коров. Она знала, что есть ещё один человек, которого заинтересует это известие. И вскоре, зажав в руке монеты, полученные от Збирайды, довольная Офка воротилась домой.
Барон переживал один из самых трудных моментов в своей жизни.
Поначалу, помирившись с маркграфом, он вернулся в Черный лес, но, прометавшись с неделю по своему уделу, поймал себя на мыслях о маленьком домике, который сам же купил Хеленке. И Збирайда, рассеянно поцеловав Аннет, собрал своих людей и покинул замок в самый сезон охоты. Вообще-то, надо было бы взять с собой и жену, но пана Ирджиха раздражала юная супруга, в свое время заставившая его дать вольную экономке. Как и все мужчины, он во всем произошедшем винил только баронессу, считая себя обманутой и пострадавшей стороной.
Барона интересовала только Хеленка и её жизнь. Поэтому-то Збирайда и предложил ей работу, как только маркграф уехал ко двору венгерского короля и не мог встрять в их дела, запретив любовнице заниматься торговлей. Короче, он сделал всё, чтобы не прерывать связь с бывшей любовницей. Збирайда собирался терпеливо ждать, когда его женщина надоест капризному властелину, чтобы вновь прибрать её к рукам, и был твердо уверен, что вскоре так оно и будет! И вот старая Офка принесла весть, что все его надежды тщетны.
Сколько лет после рождения их девочки они делили постель, и женщина оставалась пуста! Но стоило ей только несколько ночей провести с этим дьяволом во плоти, и он наполнил её чрево. Да что же это делается? За что его Господь наказывает, даря беременность женщинам, на которых ему ровным счетом наплевать, а та единственная, дети которой ему дороги, будет рожать их другому?!
Пан Ирджих и его бывшая любовница встретились во дворе баронской усадьбы у амбара с мукой. Сосредоточенная и деловитая Хеленка сердито выговаривала приказчику:
- В прошлый раз пришлось снизить цену из-за плохого помола, и опять та же история! - разносился по двору её разгневанный голос.- Мы теряем деньги, вместо того, чтобы их зарабатывать!
Збирайда с грустно замершим сердцем смотрел на нежное лицо с упрямой складкой желанных губ, усталые глаза, чуть окруженные голубыми тенями. Видимо, первые месяцы беременности давались женщине с трудом.
- Что происходит, Хеленка,- подошел он ближе к амбару,- ты чем-то недовольна?
- Всё в порядке!
Женщина быстро опустила глаза, отвернувшись от хозяина.
Пан Ирджих закусил губу от досады. Столько лет был мил и приятен, а теперь, как стала греть постель маркграфу, даже смотреть не хочет!
- Не пожалела ещё, милая, что стала горожанкой?
Хеленка недоуменно подняла на него большие серые глаза, как будто он ляпнул невесть что! Она ведь думает, что всех перехитрила, доверив свою тайну болтливой знахарке! Збирайда победно и с издевкой улыбнулся:
- Если бы ты была по-прежнему холопкой, то кого бы заинтересовала твоя беременность? А раз ты теперь горожанка, то придется подставить спину под кнут, а это похлеще розог будет, да ещё не в уединении пыточной, а на площади перед ратушей. Каждый сидящий на площади нищий будет знать, что ты потаскуха! И даже после, только выйдешь на улицу, как в тебя полетит брань, плевки и комки грязи. Или ты рассчитываешь, что твой коронованный любовник тебе поможет? Как бы ни так! Разве у него хватит смелости признать своим бастардом ребенка от сорокалетней вольноотпущенницы? Над ним же будут все потешаться! Маркграфу положено любить юных красавиц самых гордых фамилий государства! А связь с тобой унизит его в глазах подданных!
В ясных глазах внимательно слушающей Хеленки отразилась такая боль, что он в замешательстве замолчал. Женщина тот час воспользовалась паузой.
- Пан Ирджих, - она мучительно искривила губы,- за что вы так возненавидели меня? Неужели думаете, что я не знаю, какое наказание меня ждет? Но если на старости лет Господь послал мне дитя, то я с радостью приму любую кару за право его иметь. Всю жизнь я была лишена возможности быть рядом с собственным ребенком, и вот у меня снова появился шанс стать матерью. Если бы вы знали, как светло у меня на сердце! А что касается Генриха..., то я ничего от него и не жду! Достаточно того, что он уже мне дал!
Каждое слово Хеленки как ножом резало по сердцу исстрадавшегося от ревности Збирайды. Ему хотелось схватить женщину за плечи, встряхнуть, как следует и крикнуть изо всех сил: Что с тобой, дурочка? Опомнись, это же я..., я - твой господин! Вспомни, сколько лет мы прожили с тобой бок о бок, в любви и согласии! Какая ненависть, куриная твоя голова? Я ли тебя не любил, я ли тебя не жалел?
Но теперь ему приходилось подбирать слова, общаясь с собственной холопкой.
- А твоему ребенку будет достаточно, если того все будут дразнить ублюдком, а его мать шлюхой? Об этом ты подумала?
- Знать, так нам суждено, но дитя убивать я не буду!
Збирайда удивился и даже обиделся, при виде напрягшегося упрямством лица Хеленки.
- Господи, Хелена, душа моя, да я этого и в уме не держал! Это же страшный грех убить ребенка во чреве! Да и не кнутом может кончиться, а кое-чем похуже!
- Тогда к чему весь этот разговор? - не поняла женщина.- Что вы от меня хотите?
- Опомнись, - все-таки сорвался пан Ирджих, не в силах сдержаться при виде такой тупости,- спустись на землю! Ты не выдержишь ещё одной порки, сердце остановится! Вспомни, что и так с того света, считай, вернулась! Давай, я выдам тебя замуж за достойного человека, и он станет отцом байстрюка.
Хеленка так широко раскрыла глаза, что они стали величиной с половину её лица.
- Збирайда, - истерически рассмеялась она,- ты предлагаешь мне вновь стать твоей холопкой? И хочешь, чтобы ребенок Генриха то же стал твоим холопом?
Барон сморщился, как от уксуса. В её устах его разумное и щедрое предложение, почему-то превратилось в дурацкий оскорбительный фарс.
- Зато никто не назовет его ублюдком, а его мать шлюхой, - нервно возразил он, - и младенец родится не в стыде и позоре!
- Нет уж,- волком глянула на него женщина,- пусть я даже погибну под кнутом палача, но мои дети будут свободными! Слышите! И больше никогда не подходите ко мне с такими предложениями, если не хотите, чтобы я на виду у всех вцепилась вам в глаза!
Хеленка была настолько разъярена, что Збирайда даже в испуге отшатнулся при виде полыхнувших гневом глаз, но и не на шутку разозлился.
- Ты мне вцепишься в глаза, неблагодарная дрянь? Я двадцать лет тебя кормил и поил, ты жила в моем замке хозяйкой, у тебя было все, чего ты только хотела! Хотя бы раз я поднял на тебя руку? Хоть чем-нибудь обидел? - укоризненно покачал он головой, с болью глядя на эту неблагодарную женщину. - Когда пани Мария ударила тебя, я чуть её не убил. Ты всю жизнь прожила барыней за моей спиной! Моя жена для меня значит гораздо меньше, чем значила ты! И ты ещё не довольна? Глаза она мне выцарапает! Я тебе предлагаю реальный выход из положения, а ты мне вместо спасибо наговорила кучу гадостей!
- Спасибо,- рявкнула вне себя от злости Хеленка,- но ваше предложение мне не подходит!
С этими словами она развернулась и ушла, вся вздрагивая от пережитого возбуждения. Они кричали друг на друга, совершенно забыв, что не одни, и что изумленные холопы и приказчики, разинув рты, смотрят на эту чуть ли не семейную сцену. Ну, надо же,- с сарказмом подумала Хеленка,- только расставшись со Збирайдой, мы стали вести себя по отношению друг к другу, как настоящие влюбленные. Ссоримся, выясняем отношения, ругаемся!
А вот Збирайда настолько вышел из себя, что даже забыл сообщить женщине о том, что получил письмо из далекого Трира, от некоего тамошнего барона Гуго фон Валленберга. Тот сообщил, что к нему в дом случайно попала некая благородная девица - Елена Лукаши. Об обстоятельствах этой случайности барон не писал, зато просил у крестного отца благословения на брак с вышеназванной девицей и осведомлялся о приданом. Пан Ирджих после недолгих раздумий, все-таки решил, что вряд ли кто-нибудь в Моравии возьмет в жены неизвестно где столько времени пропадавшую девушку, и раз нашелся кто-то, кого это обстоятельство не смутило, то так тому и быть! Слава Богу, хотя бы жива!
Хеленке он так ничего и не рассказал, а той было не до пропавшей воспитанницы.
Генрих приехал, когда на деревьях её маленького садика уже набухли почки, и в воздухе сладко и волнующе запахло свежестью и весной.
Шел затяжной дождь, и волнующаяся в предвкушении встречи Хеленка боялась, что маркграф не пожелает в такую погоду переправляться через реку. А он и не стал садиться в лодку, открыто появившись в доме со стороны улицы.
- Радость моя,- нетерпеливо обнял маркграф любовницу,- как же я по тебе соскучился!
Он пристально осмотрел милое, сияющее радостью лицо. Однако от него не укрылось её недомогание.
- Ты что, душа моя, не здорова? Лицо осунулось, но глаза светятся таким обещанием...
Хеленка счастливо улыбнулась и, опережая любовника, побежала наверх. Там они в мановении ока разделись и юркнули в кровать с обоюдным желанием, как можно дольше не расставаться.
- Ты изменилась,- с любовью заметил Генрих, когда они, наконец-то, смогли разжать объятия,- стала другой..., более смелой!
- Это любовь к вам придает мне смелости!
- Душа моя, как же я скучал без тебя все эти дни!
Хеленка испытывающе заглянула в его темные искрящиеся улыбкой глаза. Кажется, настал подходящий случай.
- Вы станете отцом, мой государь!
Рука маркграфа красноречиво легла на женский живот.
- Какое чудесное известие! Но ты ведь не имела детей от Збирайды?
Настало время откровений, и Хеленка честно рассказала любовнику о Стефке.
- Господь не давал мне больше детей, пока в моей жизни не появились вы, мой господин!
Генрих довольно улыбнулся - Хеленка ему доверяла! Он уже знал эту историю после откровений Вацлава, и слова отца и дочери не расходились.
- Ты мне подаришь такую же красавицу дочку, как и первая!
- С радостью, - легко перевела дыхание Хеленка,- но все не так просто!
- Ты, и вдруг бы без сложностей,- рассмеялся маркграф, блаженно пристраивая голову на её груди,- что там у тебя? Я чувствую, что сейчас играючи могу решить любую проблему!
И Хеленка осторожно рассказала ему о городских кутюмах и о разговоре со Збирайдой.
- Хитрец,- хмыкнул Генрих,- тоже мне благодетель! Но в честь чего он постоянно вокруг тебя крутится? Раньше от Брно шарахался, как от зачумленного города, теперь же, плюнув на юную супругу, мозолит глаза моей женщине. Мне это не нравится! И почему ты работаешь на него, я, слава Богу, в состоянии тебя содержать?
Да, ответить на этот вопрос бывшей экономке было нелегко. Как пояснить, что настолько сросся с работой, что не мыслишь жизни в праздности и безделье?! Что не можешь сидеть, сложа руки, потому что хочется выть от тоски и скуки?! Что общение с людьми тебе необходимо, как воздух?!
- Я задыхаюсь в четырех стенах, - в конце концов, сказала она правду,- мне нравится работать. Я постоянно занята, разговариваю с людьми, они разговаривают со мной. Жизнь вокруг бурлит, и мне интересно быть в центре событий - узнавать цены, новости, обсуждать различные события!
Маркграф изумленно приподнял голову и уставился на тот час робко стушевавшуюся женщину.
- Но разве неприятно наряжаться в красивые платья, спать, сколько хочешь, есть отличную еду, а уж если скучно, то шить или ходить в церковь?
Хеленка виновато улыбнулась.
- Но я не могу спать на рассвете, да и в еде... если переем, мне плохо становится! В храм я, конечно, хожу, но я ведь ничего не понимаю из того, о чем толкует священник, уж лучше самой почитать Библию!
- Ты знаешь латынь?
На щеках женщины вспыхнули багровые пятна, но она не стала лгать.
- Моя Библия на чешском языке!
Генрих потрясенно уселся на постели. Его любовница еретичка, последовательница богохульника Гуса - вот так сюрприз!
- Откуда она у тебя? - гневно осведомился он. - Твой отец бывший таборит?
- Нет, - виновато качнула головой Хеленка,- но такая книга у нас есть!
Маркграф с осуждением покачал головой, но, тем не менее, вновь пристроил свою голову на пышной груди любовницы.
- Зачем тебе эта морока, радость моя? Скоро ты родишь нашу дочь, а потом вновь забеременеешь - дети избавят тебя от скуки! Да и я постараюсь не давать тебе тосковать!
- Мой государь!
Хеленка счастливо покрыла поцелуями голову любовника.
- А как же городские кутюмы?
- Ещё только перед колбасниками я не давал отчета в своих сердечных делах! Спи спокойно, и пусть тебе снится наша дочка!
- Я вас люблю!
- Не забывай это повторять почаще...
После стольких треволнений, жизнь Хелены, наконец-то, обрела покой и размеренность.
Как только живот округлился настолько, что это стало заметно окружающим, она перестала выходить на улицу, предпочитая прохаживаться по садику. Женщина с нетерпением дожидалась родов, страстно мечтая о миге, когда увидит своего малыша! Генрих только посмеивался над ней, требуя от неё непременно дочь.
Не смотря на всю увеличивающее чрево, маркграф часто посещал её домик, иногда оставаясь ночевать.
- Только с тобой, душа моя, - поначалу удивлялся он,- я могу спокойно спать всю ночь. И отсыпаюсь сразу же на целую неделю.
Это было именно так! Стоило ему поудобнее уложить голову на пышной груди любовницы, как сон смыкал его ресницы и все докучные дела тот час покидали его мысли, уступая место блаженному забытью.
Им, вообще, было хорошо вдвоем. Всегда гордящаяся своим хладнокровием Хеленка голову потеряла от любви к своему возлюбленному. Он ей казался самым красивым, самым умным и самым замечательным изо всех людей на земле. Её обычно трезвый и практичный ум, когда дело касалось Генриха отказывался воспринимать информацию, хоть сколько-нибудь порочащую его.
Она очень переживала, что тот сильно устает, что, не смотря на молодость, в черной шевелюре появились седые волосы, что Генрих плохо спит. Ей всегда хотелось его приласкать, утешить, пожалеть, а маркграф охотно позволял это делать. Прошло немного времени, и на смену страсти пришли совсем другие отношения. Теперь любовников довольно часто можно было увидеть лежащими в постели и обсуждающими какую-то очень волнующую Генриха проблему. Хеленка очень быстро узнала всё о его советниках, баронах, ближних дворянах, о взаимоотношениях с Чехией и Венгрией. То есть, все происходило в точности так же, как и со Збирайдой, только цены на зерно и масло заменили кутюмы маркграфства и придворные интриги.
И вскоре Генрих поведал Хеленке о судьбе её единственной дочери и Елены. Женщина даже заплакала от радости, что кровиночка жива.
- Где же сейчас Карел?- как-то полюбопытствовала она.
- Попросился посетить Париж и вот уже почти полгода от него нет вестей!
- Но он жив?
- Если бы погиб, думаю, нам бы сообщили!
Роды ожидались в конце сентября. Генрих требовал, чтобы дочь назвали Куненгудой, как его мать, а Хеленке было безразлично, какое имя получит долгожданное дитя .
Любовники жили своей, сокрытой ото всего остального мира жизнью, и, увлекшись своими делами, практически забыли о Валленберге и отданном Карелу Збирайде поручении.
ВАЛЛЕНБЕРГИ.
А теперь вернемся к нашей главной героине. Пока её мать испытывала все взлеты и тяготы своей первой любви, дочь то же не могла похвастаться тихой и спокойной жизнью.
Елену привезли в Копфлебенц. Когда повозка с лежащей в лубках юной девушкой въехала во двор крепости, весть о том, что привезли сестру мадам Стефании облетела весь замок. Графине об этом сообщила неизвестно почему насупившаяся Герда.
- Там привезли вашу сестру! Эта блажная в окно прыгнула и сломалась, как худая телега!
Стефка испуганно ухватилась за круто вздымающийся живот. Она дохаживала последние месяцы второй беременности, и чувствовала себя неважно. Её старшему сыну было всего два месяца, когда она вновь забеременела, поэтому женщина не успела набраться сил для новых родов, и все время недомогала.
К счастью, хотя бы Гуго не сильно ей досаждал, где-то отсутствуя почти четыре месяца. Стефка расслабилась, успокоилась и умудрилась так устроить свой быт в муравейнике Копфлебенца, что практически не виделась ни с Ульрикой, ни с женой Вальтера Жанной. Её интересы не выходили за пределы детской с колыбелью ненаглядного малютки, да собственных покоев, где госпожу развлекала Герда и изредка Вальтер. Кому как, а Стефке этого скудного общества, да собственного живота было вполне достаточно для тихой и спокойной жизни.
И вот теперь весть о появлении Еленки! От страха, охватившего мать, младенец в её чреве закрутился волчком. Почему Елена прыгнула в окно? Зачем сестра понадобилась Гуго? Какие ещё испытания ждут их от самодуров Валленбергов?
Стефка научилась жить со старшим фон Валленбергом, привыкла к нему, но так привыкают люди к трясущейся под ногами почве действующего вулкана - может, взорвется через час, а может, пройдет немало лет, прежде чем смертоносная лава сметет все на своем пути.
И вот появление Елены - это неспроста! Гуго решил ещё как-то развлечься за её счет, негодяй?
Навестившего женщину Вальтера ждал нешуточный скандал:
- Зачем вашему брату понадобилась моя сестра?
- Не знаю!- честно ответил тот.
Смерившая его нелюбезным взглядом Стефка подчеркнуто выпятила и без того немалый живот:
- Я и так плохо себя чувствую! А если Гуго опять меня вовлечет в свои каверзные развлечения, то наверняка сброшу ребенка!
Вальтер даже застонал от досады.
- Успокойтесь, мадам! Уверяю вас, у моего брата и в мыслях нет впутывать вас в какие-либо игры.
- А зачем ему Еленка?
- Не знаю!
Он покосился на недоверчиво поджатые губы настороженной женщины и раздраженно подтвердил:
- Действительно, не знаю! Но вы сможете увидеться со своей сестрой.
- Разве она не будет заточена в башню донжона?
На этот язвительный выпад младший фон Валленберг даже не счел нужным отвечать.
Сестры так давно не виделись!
У Стефки в памяти остался образ непоседливой девчонки с черными кудрями и в коротком платье с фартучком. Когда-то та отличалась особой проказливостью, и доставляла всем массу хлопот.
Теперь же, Елена превратилась в красивую девушку. Белое вышитое полотно подушек оттеняло иссиня-черные пышные кудри волос. Чуть раскосые, блестящие черные глаза смотрели озадаченно - она явно не узнала старшую сестру.
- Еленка, как же ты выросла!- улыбнулась Стефка.
Вежливая улыбка, едва мелькнув, тот час растаяла на губах девушки. Она испуганно окинула взглядом стоящую перед ней даму.
- Стефания? Но... ты ведь погибла!
Наша героиня поморщилась - кому приятно слушать о своей смерти!
- Как видишь, я жива!
Но видимо Елене было по-прежнему не по себе.
- Как ты оказалась здесь?
Стефания тяжело вздохнула и присела на край постели больной.
- Это случилось давно! - и она с тяжелым вздохом принялась за рассказ о своих отношениях с Валленбергами.
Елена с надеждой глянула на сестру:
- А Гуго фон Валленберг..., он, в конце концов, вернет меня домой?
Стефка прикусила губу. Она не знала, какие планы относительно сестры у барона, но не ожидала ничего хорошего. Елену было жаль расстраивать, но что поделаешь - будет лучше, если сестра сразу же лишится иллюзий относительно своего пленения.
- Нет, дорогая! Для того, чтобы вернуть в Моравию, тебя нужно было везти в противоположную сторону!
- Что теперь будет?
И что ей на это ответить?
Стефания окинула придирчивым взглядом стены помещения, в котором лежала сестра, и облегченно перевела дыхание.
Елену расположили в одной из угловых комнат дома. Она не отличалось ни особым удобством, ни добротностью обстановки - старые шпалеры на стенах, дешёвое сукно балдахина, старые потертые ковры на полу. В сложной иерархии статусов дам, сложившейся в Копфлебенце, подобная комната означала, что место Елены где-то в самом низу, а значит, очень далеко от баронской постели. Однозначно, чтобы не замыслил Гуго против её сестры, разврат в его намерения не входил.
- Всё уладится, дорогая, все уладится!
Еленка не спешила покидать постель. И хотя переломы со временем срослись, наверное, угнетенное состояние духа и неуверенность в завтрашнем дне замедляли неизбежное выздоровление крепкой и здоровой девушки.
Сестры нечасто виделись, хотя относились друг к другу вполне лояльно. И все же особо теплых отношений между ними так и не возникло, прежде всего потому, что у них редко находились общие темы для бесед. Сферы их интересов практически не пересекались, а когда сестры начинали что-то обсуждать, то неизменно выяснялось, что у них разное мнение по одним и тем же вопросам.
Допустим, когда Стефания из самых лучших побуждений постаралась наставить сестру, как вести себя с Валленбергами, то получила неожиданный отпор.
- Мессир самодур, каких мало,- доверительно толковала она Елене,- он играючи сломает твою жизнь, только из удовольствия смотреть, как ты гибнешь! Поэтому с ним нужно обращаться крайне осторожно, не противоречить и не стремится без нужды раздражать его милость. Терпение, и ещё раз терпение...
Она бы ещё добавила пару фраз к своей речи, если бы не саркастическая усмешка, исказившая губы сестры.
- Я ведь не холопка, чтобы угождать господину! Да и фон Валленберг не тухлое яйцо, чтобы с ним так носиться!
- Сопротивление может только разозлить его, подтолкнуть к жестоким изуверским поступкам! И даже стоить тебе жизни!
Но глупая девчонка только недоверчиво смерила её взглядом.
- Чем так жить, лучше умереть!
- Это только слова,- возразила глубоко задетая таким пренебрежением Стефка,- умереть то же непросто! Смерть бывает разной!
Но сестра, разумеется, не вняла её предупреждениям. Как и все юные девушки, которым в столь юном возрасте удалось одержать победу в борьбе за сердце вожделенного мужчины, Елена была невероятно самонадеянна. Поэтому не удивительно, что если Стефания и навещала сестру, то скорее из чувства милосердия и долга перед связывающими их родственными узами, чем из-за испытываемой к ней любви.
Шло время - дни сменялись днями, прошло Рождество, не за горами было и Крещение.
Елена уже выходила из комнаты, и в основном проводила время либо в гостиной с дамами, либо блуждая где-то по замку, и сестры теперь виделись крайне редко, в основном только за общим столом во время трапез.
Перед самым Рождеством в замке появился и сам хозяин.
Гуго привез ворох подарков и то особое праздничное настроение, которое охватывало обитателей Копфлебенца, когда их господин находился дома. Рождество отмечалось широко, с размахом. В крепости никогда не считались с затратами, чтобы устроить достойный праздник подвластным людям - рекой лилось пиво, во дворе на вертелах зажаривались целиком туши, чтобы всякий желающий мог вдоволь наесться мяса. Среди музыки, танцев и песен, взрывов беспечного смеха и выступлений заезжих акробатов можно было заметить и Валленбергов, принимающих самое деятельное участие во всеобщих забавах. Не гнушались развлечений и дамы из кружка мадам Ульрики, и уж, конечно же, восхищенно взирала на это буйное празднество скромная провинциалка Елена.
И вскоре обитатели замка стали замечать возле неё крепкую фигуру хозяина. Поначалу пленница дичилась, но барон, когда хотел, мог привлечь к себе внимание. И вот уже на губах у девушки начала перепархивать улыбка, а иногда до слуха, пристально наблюдавших за парочкой домочадцев, доносился даже её смех. А уж когда Ульрика заметила, как глаза фон Валленберга приобретают синий оттенок при взгляде на юную моравку, Копфлебенц наполнился возбужденными пересудами.
Стефания готовилась к родам и была далека от всеобщих гуляний, запершись в своих покоях. Впрочем, это вынужденное одиночество её вполне устраивало - перед лицом грядущего испытания у неё не возникало желания веселиться. Но видимо, отсутствие признанной любовницы устраивало и кое-кого ещё, потому что однажды утром у её постели возникла знакомая согбенная фигура. Герда, казалось, родилась приземистой расползшейся старухой, и торчала у будущей матери постоянно, но сегодня у неё были новости.
- Спишь? - пророкотала она, с кряхтеньем опускаясь на край кровати.- Ну, спи, спи..., в монастыре-то особо не поспишь - там и днем, и ночью молятся!
Графиня изумленно приподнялась с подушек, вглядываясь в мрачное морщинистое лицо.
- Это ты о чем? Какой монастырь?
Но бабка только качала головой, с горьким сожалением глядя на недоумевающую подопечную.
- А зачем ты здесь? Какой от тебя прок?
- Как зачем? - опешила женщина. - Я ведь беременна!
- Скоро родишь! В замке полно девок, которые присмотрят за детьми, ничуть не хуже, чем ты!
Стефания окончательно растерялась:
- Что происходит?
Герда оглушающее высморкалась. В последнее время кормилица прихварывала.
- Гуго решил жениться!
Сердце у Стефки сделало такой скачок в груди, что она на миг потеряла дыхание, судорожно пытаясь поймать искаженным ртом воздух.
- На ком?
Герда хмуро хмыкнула, разгладив свой передник.
- Сестрица твоя, бесстыдница!
От такого известия у графини недоверчиво перекосилось лицо.
- Еленка? Не может быть..., она ведь не девственница!
- Ещё как может,- припечатала упрямая бабка, поднимаясь с места,- девственница или не девственница..., а ты и дальше спи, да потягивайся!
- Но Герда, - нервно возразила она,- мне скоро рожать!
Старуха фыркнула с такой силой, что шевельнулись отвороты высокого чепца.
- Уж, конечно! А то ты одна такая с брюхом ходишь! Беременность - не болезнь. Чего ты спряталась, как крот ото всего света? Оставила своего мужчину одного - поздно потом искать пропажу! Станешь христовой невестой, а твоя сестра баронессой! Каждому - своё!
После того, как вредная бабка ушла, Стефка долго размышляла над услышанным. И пришла к выводу, что если в словах Герды есть хоть доля истины, её дела очень и очень плохи!
Гуго по приезде, конечно же, навестил беременную любовницу. Был ласков и нежен, задарил подарками, но в спать, по вполне понятной причине, ушел в другое место. Первое время заходил каждый день - справлялся о здоровье, а в последние дни больше присылал Вальтера или кого-то из слуг с мелкими подношениями. Так как особой привязанности к любовнику Стефания не испытывала, она и не страдала от его отсутствия. И теперь выясняется, что зря!
Несмотря на чрево, наша героиня кинулась на поиски сестры. Но Елены почему-то нигде не оказалось, впрочем, не было и братьев Валленбергов, и ей пришлось немало побегать, прежде чем выяснилось, что сестра вместе с бароном на охоте.
- Да, - неприязненно заявила ей мадам Жанна, которую она встретила в коридоре, - между мессиром и пани Еленой завязались определенные отношения, и тот сделал предложение вашей сестре. Меня только удивляет, что вы об этом не знали!
Забыв про неприязнь, Стефания, сделав над собой усилие, посетила гостиную мадам Ульрики.
Здесь мало что изменилось, даже на пяльцах возле её кресла красовалась незаконченная почти полгода назад вышивка. Белая королева смерила вошедшую женщину ледяным взглядом, и больше ничем не показала своего отношения к визиту.
Дамы живо обсуждали приготовления к свадьбе, и только тут пораженная Стефания узнала, что уже, оказывается, назначена и дата венчания. Это, пожалуй, было последней каплей, добившей её окончательно.
Она едва дождалась встречи с сестрой, терпеливо засев в её комнате.
Елена появилась уже ближе к вечеру - возбужденная, веселая, с румяными щеками и разгоряченная скачкой. При виде старшей сестры она удивилась.
- Стефка? Тебе чего? Все ждут не дождутся, когда ты, наконец-то, родишь!
Стефания вспыхнула негодованием.
- Весь замок твердит, что ты - невеста, и только одна я этого не знаю!
Елена надменно задрала брови.
- А разве тебя, вообще, хоть что-нибудь интересует, кроме твоего брюха? Вспомни, когда мы с тобой в последний раз разговаривали?
В голосе сестры звучала нескрываемая обида, и до Стефки дошло, что, кажется, сама виновата в создавшейся ситуации.
- Хорошо, - покладисто согласилась она,- пусть я была не права! Но замужество... Я ведь тебя предупреждала, что это страшный человек! Как такое могло случиться?
Елена небрежно повела плечами, стягивая с рук охотничьи перчатки.
- Я не считаю своего жениха страшным человеком! Мессир начал ухаживать за мной, и я дала согласие стать его женой! Валленберг богат, знатен, силен и крепок, как мужчина. Я думаю, что крестный не будет возражать против такого во всех отношениях выгодного союза!
Стефка пошла красными пятнами от волнения. Логика сестры была убийственно правильной, но... и только! Сердце неприятно сжалось и загорелось странным огнем то ли гнева, то ли ревности.
- Разве ты любишь этого человека? И вообще, ты же знаешь, что у нас с ним особенные отношения!
- Ты имеешь в виду это? - и Елена презрительным жестом ткнула в её живот.
- Не только,- резко возразила Стефка,- я не знаю, что затевает фон Валленберг, но вряд ли он действительно в тебя влюблен! Это какая-то изощренная интрига, на которые он мастер!
Похоже, слова старшей сестры здорово зацепили Елену, потому что она тот час злобно ощетинилась, хмуро сверкая черными глазами.
- А почему мессир не может быть в меня влюблен? Что во мне не так?
- Ты не девственна!
Елена с таким пренебрежением глянула на сестру, как будто она сказала невероятную глупость. Да, по сути дела, так и было - просто нашей героине не пришло в голову ничего более путного.
Стефка возмутилась - ей столько пришлось страдать, сражаясь за право на достойную жизнь в Копфлебенце, и вдруг прилетает эта юная вертихвостка и заявляет, что претендует на её с таким трудом завоеванные позиции в сердце капризного барона? Да что она себе позволяет? Разве Еленка по-настоящему страдала, мучилась, ломала себя, пытаясь освоиться в чуждом мире? Нет! У этой глупой девчонки даже не достало ума, чтобы спросить себя - зачем она понадобилась барону, за какие такие заслуги тот решил её сделать баронессой, когда вокруг есть более достойные женщины?
- Дело не в тебе,- едва сдерживаясь, пояснила она,- а в том мужчине, за которого ты собираешься замуж! Гуго далеко не так прост, как тебе кажется! Он особый человек!
Но легкомысленная сестрица только презрительно фыркнула.
- Я не считаю его простым! Но даже особенным людям нужны в женах обыкновенные девушки, не законы же мы с ним совместно будем сочинять, и не в походы ходить!
Удрученная Стефания вынуждена была прийти к неутешительному выводу, что в дальнейших разговорах с Еленой нет никакого смысла - та её элементарно не слушала.
Нужно было идти к Гуго! Но ей было изрядно не по себе, когда она представляла этот разговор. С другой стороны, похоже, другого выхода из положения просто не было. Чтобы и дальше оставаться в привилегированном положении матери наследника, нельзя было допустить возвышения Елены. С той станется убрать свою сестру в монастырь, чтобы не мешалась под ногами. А на то, что у них совместные дети ей наплевать! Бессердечная интриганка!
Конечно, Стефка прекрасно осознавала, что если фон Валленберг решил жениться, то вряд ли он изменит свои намерения из-за того, что они не нравятся любовнице, но ей хотелось понять - почему именно Елена?!
- Ваша милость!
Барон с братом стояли на заднем дворе, разглядывая копыта захромавшего скакуна. Судя по испачканным кровью костюмам, они ещё не переодевались после охоты, и на оклик запыхавшейся женщины отреагировали с явным недовольством.
- Мадам?! В вашем положении нельзя покидать покоев!
- Душа моя, куда это ты несешься с таким безумным лицом?
- Нам нужно поговорить!- смерила она этих лицемеров неприязненным взглядом.
Место было не совсем удачным для переговоров подобного рода, но взволнованной Стефании было не до таких тонкостей. Она должна была получить ответ на свой вопрос незамедлительно.
- Я слышала..., до меня дошли слухи...
Глаза Гуго мгновенно похолодели - оправдания не входили в его намерения. Но Стефка не собиралась отступать:
- Вы женитесь на Еленке?
- Да!
- Но... но... вы не любите её!
Лицо фон Валленберга отразило преувеличенное изумление.
- Неужели? Вы так хорошо разбираетесь в любви?
Стефка прикусила губу - опять он начал ерничать и говорить непонятными фразами. Какой тяжелый человек! А Гуго, между тем, продолжал:
- Каждый человек - мужчина или женщина, ищет в этом мире счастья! По-моему мнению, ваша сестра сделает мою жизнь более достойной. На вашем положении, мадам, это никак не отразится, поэтому отправляйтесь назад в свою комнату и готовьтесь к родам!
- Вы меня больше не любите?
Братья Валленберги посмотрели на неё, как на дурочку.
- Помилуйте, мадам, вы как будто с луны свалились,- с осуждением заметил Вальтер,- какое отношение имеет брак к любви? Конечно, мой брат вас любит, и ваше чрево этому красноречивое доказательство, а если вы ему родите ещё одного сына, то думаю, его сердце будет принадлежать вам безраздельно!
- Но Елена...
- Милая, скорые роды помутили твой рассудок! Оставь в покое мою невесту и займись своими непосредственными делами! Иди, сердце моё, не стой на ветру!
Это был, наверное, первый случай в их отношениях, когда графиня сама искала общества Герды. И это оказалось не самым простым делом. Старуха как будто растворилась в каменных стенах - встреченная прислуга только недоуменно качала головами.
- Нет, мадам, не видел!
- Нет, мадам, не встречала!
Бабка возникла возле её постели поздно ночью, когда она, утомившись бегать по лестницам в бесплодных поисках, держась за разламывающуюся от боли поясницу, стояла на молитве.
- Герда,- повернулась Стефка к кормилице,- Елена не пожелала меня слушать! А Гуго издевается надо мной! Ведь не собирается же он, действительно, на ней жениться?
Но старуха только тяжело вздохнула.
- Разумеется, Гуго женится на твоей сестрице! Он ведь сделал ей предложение!
Стефка растерянно опустилась на край кровати. Почему-то столь простое объяснение не приходило ей в голову. Действительно, барон не может сделать предложение девице, а потом отказаться жениться!
- Но тогда..., что мне делать?
Герда, с кряхтением устроилась рядом с ней, тяжело придавив её колено ладонью.
- Рожать, да быстрее вновь беременеть!
Женщина недоуменно покосилась на советчицу.
- И..., что?
- И тогда тебе будет все равно, на ком он женат! Да и ему тоже! И эта настырная девчонка умоется слезами, сто раз пожалев, что не послушалась мудрых советов!
Графиня толком ничего не поняла, но Герда никогда не давала ей плохих советов, значит, нужно было её слушаться.
Стефка, по всеобщему мнению, была добра до простодушия, и вообще не склонна к интригам, но существуют моменты, когда даже самые незлобивые люди, проявляют жестокость.
Любила ли бывшая узница башни фон Валленберга? Конечно, нет! Но он был гарантом спокойного существования, и счастье сестры, увы, её в данный момент интересовало мало.
- Мы утрем нос этой юной бесстыднице,- уверенно убедила подопечную Герда,- только слушайся меня во всем и увидишь, как все хорошо сложится!
Через две недели после Крещения Бог даровал фон Валленбергу и Стефании ещё одного сына. Младенец весьма отличался от старшего брата.
- Какой красавчик, - толкалась у колыбели вся женская часть Копфлебенца,- чисто херувим!
И хотя все новорожденные дети похожи друг на друга, уже тогда стало ясно, что сын будет больше похож на мать, чем на отца. Мальчика назвали Эрихом.
- Дорогая, отличный младенец!
Гуго был чрезвычайно доволен любовницей, но намерений жениться на Елене не оставил.
Свадьба была назначена на конец февраля, в основном потому, что барон надеялся дождаться приезда Збирайды. Одному Богу известно, что они наплели с Вальтером в письме к барону, объясняя присутствие Елены в Копфлебенце, но пан Ирджих дал благословение на брак, но сам почему-то приехать не пожелал. Оно и к лучшему, не пришлось прятать Стефанию в ближайшей обители.
Венчание собирались провести с размахом - пригласили множество гостей, обряд должен был провести сам трирский епископ, созвали со всех сторон менестрелей, фигляров и фокусников.
Для такого события Валленберги не пожалели средств - одно платье невесты, щедро расшитое драгоценными каменьями, жемчугами и золотым шитьем, стоило целое состояние, а что уж говорить о целых горах снеди, подарков и украшений.
Сестры в то время практически не виделись, но, едва воспрянувшая от родов Стефка получала все интересующие её сведения от дам из кружка мадам Ульрики, который усердно посещала.
Всё это время женщина находилась в заведенном состоянии. Она боялась, что ничего из задуманного ими с Гердой не получится, уж слишком авантюрным и ненадежным был замысел.
- Ты уверена, что между ними ничего не было? - наверное, в сотый раз нервно спрашивала она старуху. - Может быть...
Но Герда только пренебрежительно хмыкала, снисходительно глядя на взволнованную подопечную. И действительно, наверное, даже кот не мог поймать мышь на заднем дворе, укрывшись от бдительного взора этого Аргуса.
И вот решающий день, который она ждала с таким напряжением.
Елена у алтаря выглядела такой красивой, взволнованной и трогательной, что у Стефки поневоле ревниво защемило сердце. А вдруг Гуго по-настоящему увлечется своей юной супругой? А что если он не пожелает вернуться к ней?
И пока замок сотрясался от звуков веселого пира, поздравлений новобрачным и разудалой музыки, наша героиня была как на гвоздях, в ожидании роковой минуты. Какое уж там угощение! Она не смогла проглотить ни кусочка, поэтому затаилась в своей комнате, нервно сжавшись в комок.
Время тянулось бесконечно, ночь, казалось, никогда не наступит, но вот, наконец-то, вокруг сгустилась долгожданная темнота.
- Быстрее, - Стефка уже потеряла всякую надежду, когда из тьмы вынырнула с немыслимой для неё прытью взволнованная Герда,- быстрее!
Неуловимыми движениями рук она оправила на ней складки бархатной юбки, отвороты туго накрахмаленного чепца, и повлекла за руку вдоль по коридору.
- Елену уже провели в спальню,- задыхаясь на ходу поясняла она, - сейчас к ней пойдет Гуго, ну, а дальше... дальше все будет зависеть от тебя! Стой вот здесь!
Ниша в каменной кладке неподалеку от покоев новобрачных была либо по недоразумению оставлена строителями, либо образовалась в процессе более полной переделки здания - так или иначе, но Стефка вполне оценила её укромность, дожидаясь припозднившегося новобрачного.
Гуго появился в конце коридора в окружении толпы пьяных гостей, выкрикивающих всякие непристойности, которые графине живо напомнили о собственной свадьбе. Она было пала духом, решив, что эта ватага проводит фон Валленберга до самых дверей и затеянная интрига провалится, но очевидно Герда лучше знала своего воспитанника, потому что тот все-таки пресек все попытки следовать за ним, и пошел по узкому коридору в одиночестве.
Всё! Её час настал! Стефания быстро прочитала короткую молитву и, перекрестившись, перерезала ему дорогу.
- Мессир,- низко склонилась она в тщательно продуманном поклоне,- я пришла принести вам поздравления!
Подсвечник в руках Гуго не давал ей возможности видеть выражение его лица, но может, это и к лучшему. Вот так, не видя глаз, женщине было проще разыгрывать эту сцену.
- Я желаю вам счастья!
Валленберг выжидающе молчал, но Стефке уже нечего было терять, поэтому она быстро опустилась на колени и прижала мужскую руку к своим губам.
Судорожно покрывая её поцелуями, она, всхлипывая, шептала:
- Как вы могли.... Вы разбили моё сердце! Как вы могли?!
Барон по-прежнему молчал, но женщина инстинктивно почувствовала, что он ожидаемо отреагировал на её поступок. Ободренная этим Стефка пошла дальше, тесно прижимаясь к нему всем телом, она поднялась с колен, и, задрав лицо, робко коснулась его губ умоляющим поцелуем.
- Как вы могли?!
СЕСТРЫ.
Мужчина, раскинувшийся на кровати рядом, был тих и задумчив. Уставшая Стефка лениво скосила на него глаза - после дикой бурной скачки, которую она устроила любовнику, она с трудом выполнила даже это немудрящее движение. Страшно хотелось спать, но не спал Гуго! И это было достаточно странно - обычно он засыпал, едва заканчивая свои дела с любовницей. Неужели...
- Вы что же,- осмелилась она задать мучивший вопрос,- все-таки навестите новобрачную?
- Зачем?- последовал меланхоличный ответ.
Действительно - зачем? Стефания не сдержала победной улыбки - вот так-то сестрица! Достаточно было одного поцелуя, как о тебе забыл в брачную ночь молодожен!
- Ты изменилась, любимая,- внезапно ворвался в её эйфорию задумчивый голос фон Валленберга,- стала законченной стервой!
Женщине показалось, что её шлепнули мокрой тряпкой по лицу - не столь больно, сколько унизительно и мерзко. Она мгновенно забыла об усталости, подскочив на месте.
- Вот как? Я вам больше не нравлюсь?
Валленберг повернул к ней усмехающееся лицо. Он и так-то не был особо красив, сейчас же уродливая гримаса сделала его вообще безобразным.
- Тогда бы меня здесь не было! Но вот вопрос - нравишься ли ты теперь себе самой?
Упрек попал в цель. Пристыженная Стефка бросилась оправдываться:
- Я предупреждала Еленку, что у нас дети, что нас связывает очень многое, она сама виновата!
Странная улыбка растянула губы барона.
- Во всех наших бедах виноваты мы сами!
Графиня осторожно пододвинулась к любовнику. Победа над сестрой теперь казалась ей далеко не столь безусловной, как несколько минут назад. С этими Валленбергами никогда ничего не поймешь!
- Вы любите меня?
- Конечно, душа моя!
Но даже этот, казалось, прямой ответ не успокоил нашу героиню.
- Теперь вы вернетесь ко мне?
- Разве я вас оставлял?
Любовники поцеловались, и как не тревожно было на сердце у Стефки, усталость все-таки взяла своё и она уснула.
Утром графиня приготовилась к неприятным объяснениям с сестрой, и пока при помощи служанки завершала туалет, сочинила полностью оправдывающую себя речь.
- Мадам Елена у себя? - спросила она прислугу, после того, как та закончила шнуровку платья.
Девушка, конечно, знала, где барон провел эту ночь, но ничего не отразилось на круглом веснушчатом лице, когда она спокойно ответила:
- Госпожа баронесса уехала спозаранку на охоту!
Стефка мгновенно почувствовала облегчение, и лишь потом сообразила, насколько дико выглядит отъезд новобрачной на травлю зверя на следующий день после свадьбы.
- А господин барон?
- Готовится к турниру!
Действительно, на второй день свадебных торжеств было назначено состязание на копьях и в стрельбе из лука. Но как это будет выглядеть в отсутствии новоявленной баронессы - главной персоны праздника?
Двор замка кишел людьми - здесь были и многочисленные слуги, и готовящиеся к турниру приглашенные рыцари, и их оруженосцы, и, конечно же, гости. Разодетые в самые теплые одежды восседали на трибунах дамы, толпились вокруг, живо обсуждающие шансы на победу участников кавалеры. Оживленный гул, смех, обрывки разговоров...
Пробирающаяся к своему месту возле невозмутимой Ульрики, Стефания чутко прислушивалась к этой какофонии звуков, ожидая услышать неизбежный вопрос - а где же новобрачная?! Но главные места центральной трибуны под бархатным балдахином пока пустовали.
Ульрика насмешливо скосила глаза на усаживающуюся рядом женщину.
- Какой чудесный сегодня день, мадам!
Стефка рассеянно окинула глазами мир вокруг - и слепящее февральское солнце, и плывущие по ярко-синему небу легкие облака, и согласно кивнула головой.
- Да! День действительно хорош!
- Не для всех,- хмыкнула белая королева,- далеко не для всех!
Столь прямой намек на Елену тот час вывел графиню из себя.
- Вам-то что огорчаться? - хмуро осведомилась она.
- Помилуй Бог,- отмахнулась, как от назойливой мухи Ульрика,- я вовсе не огорчена! Такой прекрасный случай убедиться в собственной правоте. Я всегда вас считала низкой, корыстолюбивой себялюбкой, и вот... теперь весь замок знает, что я была права! Так оскорбить собственную сестру! Неужели у вас совсем нет сердца, мадам?!
И это она говорит ей? Стефка колко глянула на новоявленную моралистку.
- Не лезли бы вы не в свои дела - мы с сестрой как-нибудь сами разберемся!
- Кто бы сомневался!
Запели трубы глашатаев и начался турнир, а хозяйские места на трибуне совсем неожиданно заняли Вальтер и Жанна. Ломались копья, клацало оружие, неслись в цель стрелы, но ни барон, ни его молодая жена так и не появились на празднике.
Впрочем, вряд ли что, кроме этого обстоятельства, было замечено нашей героиней. Она едва дождалась окончания праздника, чтобы наконец-то, покинуть осточертевшее зрелище.
- Где мессир Гуго? - расспрашивала она всех попадающихся на пути слуг, но те только в недоумении разводили руками.
Стефке стало совсем не по себе. Как не убеждала женщина себя в правоте - нечистая совесть все явственнее и явственнее твердила, что происходит что-то крайне неприятное:
- Господин уехал в обитель,- наконец, наморщив лоб, выдал какой-то пробегавший мимо мальчишка,- я видел, как ему седлали коня!
Да, чудные дела творились в этом замке! Назвав полный дом гостей, новобрачные скрылись - один зачем-то уехал в обитель, другая помчалась преследовать зверя.
Впрочем, празднества шли своим чередом, а всем недоумевающим Вальтер корректно объяснял, что молодоженам захотелось побыть одним. И этот ответ всех устроил. Всех, кроме сестры новоявленной баронессы.
- Что происходит? - нервно налетела она заявившуюся к ней поздно ночью Герду,- где они?
Но бабка только равнодушно пожала плечами.
- Где бы они ни были, будь уверена, что не в постели!
И здесь Герда была права.
В приемной монастыря, разделенные железной решеткой, смотрели друг на друга барон и его юная супруга.
Разумеется, ни на какую охоту Еленка не поехала - это был всего лишь предлог, чтобы вырваться из замка. Выехав в окружении собак и едва сдерживаемых зевоту изумленных егерей спозаранку из ворот, она устремилась в сторону обители.
От боли, гнева и невыплаканных слез молодая женщина вообще не соображала, что делает, и если бы не дружеское участие Ульрики, никогда бы не догадалась, каким образом с честью выйти из столь унизительной ситуации.
Неизвестно, какие соображения двигали белой королевой, когда та, появившись на рассвете в баронской спальне, сказала заплаканной новобрачной:
- Ещё ничего не проиграно! И пусть он вашу брачную ночь провел в постели этой гадины, жизнь на этом не закончилась! Теперь основное - сохранить лицо. Я уже отдала приказ главному ловчему приготовить все для охоты.
И Елена прислушалась к советам этой женщины, потому что больше ей не от кого было их получить. А вот в монастырь она уже устремилась сама, потому что не столько хотела сохранить лицо, сколько спрятаться ото всех и в тишине обдумать, что ей делать дальше. Травля зверя для этого не годилась.
Настоятельница монастыря, сухощавая пожилая женщина встретила гостью очень тепло.
- Дитя моё,- ласково провела она по голове тот час разрыдавшейся просительницы,- ни одна из баронесс фон Валленберг не была счастливой в браке. Вы зря покинули дом без спроса своего супруга, но, с другой стороны, я понимаю, какая тяжесть лежит у вас на сердце. Конечно, вам надо в тишине помолиться, прийти в себя и испросить совета у Всевышнего, как жить дальше!
Елене выделили отдельную келью и оставили одну. Измученная женщина только и смогла, что в изнеможении присесть на жесткую лежанку, и её тут же сморил мгновенный, без сновидений сон.
Монахини разбудили гостью лишь по приезде барона.
- За вами приехал ваш супруг,- сказала ей настоятельница, с сожалением глядя на темное от горя лицо,- вы должны покинуть нас!
Но Елена только отрицательно качнула головой.
- Нет! Я прошу у вас убежища... в дом этого человека я больше не вернусь!
Но аббатиса только укоризненно покачала головой.
- Мы не откажем вам в убежище, но прежде всего, этот вопрос вы должны полюбовно решить со своим супругом! Надо найти в себе мужество встретиться с ним и все обсудить.
И вот вчерашние молодожены взирают друг на друга, разделенные частыми прутьями решетки. Елене настолько больно и неприятно было смотреть на супруга, что она, в изнеможении присев на лавку, молчаливо опустила голову, но молчание не входило в планы грозно сверлящего взглядом непокорную жену фон Валленберга:
- Может, вы все-таки объяснитесь? - хмуро спросил он. - Что за странная эскапада, когда в доме полно приехавших на нашу свадьбу гостей?
- Настоящая новобрачная в замке, - холодно заметила тяжело вздохнувшая баронесса,- а наш брак распался, не успев начаться! Он не действителен!
Щеки Гуго прорезали вертикальные морщины гнева.
- Если на то пошло, ваша брачная ночь тоже состоялась раньше! Свою невинность вы оставили в постели Генриха Моравского!
Но усталая Елена на этот выпад только презрительно фыркнула:
- Вы считаете, что недостаточно унизили меня этой ночью?
Странно, но её упрек внезапно достиг цели.
- Простите, мне не стоило этого говорить!
Наверное, никогда ещё не выглядел столь пристыженным самолюбивый и напористый барон. Его лицо приобрело кирпичный оттенок, а глаза виновато опустились, но и его собеседница чувствовала себя не легче.
- Я не знаю, что мне делать,- откровенно призналась она, нервно вытирая самопроизвольно текущие по щекам слезы,- не знаю, как выйти из этого унизительного положения, не уронив, кстати, и вашей чести то же! Вы загнали меня в ловушку!
- Вам нужно вернуться домой,- мягко предложил барон,- уверяю вас...
Но Елена не дала ему договорить.
- Мне смеются вслед даже собственные собаки! Да, конечно, Стефка предупреждала, что из нашего брака ничего не выйдет, но чтобы так... в мою собственную брачную ночь? Что же я вам обоим сделала настолько плохое, что вы меня так ненавидите?
Гуго неловко переступил с ноги на ногу. Он и сам не понимал, почему столь покорно выслушивает упреки этой девочки. Пусть они вполне заслужены, но она всего лишь женщина, да ещё к тому же ставшая его женой. Конечно, он её безжалостно использовал, чтобы получить право удерживать Стефанию в Копфлебенце. Уже слишком многие знали, что графиня де ла Верда не погибла. Братья узнали, что Карел Збирайда подался в Париж, и как знать, не поделится ли он, какими-нибудь сомнениями относительно смерти Стефании с графом? Дон Мигель же мог привести в действие против своих врагов такие силы, против которых его лен бы не выстоял! В этих условиях брак с Еленой представлялся лучшим выходом из положения - Гуго имел право дать приют сестре жены, а все остальное уже не стоящие мелочи, которые в случае опасности всегда можно повернуть в свою пользу! Как же он был доволен своим решением забрать девчонку с собой - вот она и пригодилась! Но тогда почему ему столь убийственно больно смотреть на сломленную фигурку с поникшими плечами?
- Я не отношусь к вам с ненавистью,- пробормотал барон,- так получилось!
Сказал и сам с досадой прикусил губу, настолько это нелепо прозвучало.
- Вы уговорили меня, убедили в своих чувствах Когда я дала согласие стать вашей женой,- Елена, наконец-то, смогла поднять лихорадочно сверкающие глаза на собеседника,- то сделала это, потому что надеялась приобрести в вашем лице защитника! Так защитите же меня от того бесчестья, в которое ввергли прошлой ночью! Придумайте, как мне достойно выйти из этого положения, ведь даже чернь смеется мне вслед, судача, что у меня должно быть хвост и копыта под платьем, раз от меня отвернулся новобрачный! И если меня устроит то, что вы придумаете, я вернусь в ваш дом! А если нет..., то я останусь здесь навсегда!
Она бросила на него мрачный взгляд.
- А может, именно этот исход дела и устроит мою сестру? Тогда не стоит ломать себе голову!
Валленберг остался стоять, бессильно глядя, как его жена почти бегом покидает комнату свиданий. Конечно, он мог её остановить, мог приказать полностью зависимой от его пожертвований аббатисе выпроводить строптивицу за ворота обители, но не сделал этого, потому что неожиданно согласился с доводами своей юной супруги.
В первый раз в его жизни женщина настояла на своем, но он не рассердился. Мало того, гнев, в котором он ехал в обитель, почему-то уступил место сожалению, что все так нехорошо получилось. Как он не любил Стефанию, как не желал её, юная баронесса заслуживала более внимательного отношения к себе, и он здорово себя ругал за то, что не понял этого раньше. Характер у Елены оказался весьма тверд, а чувство собственного достоинства внушало уважение.
На следующий день гости разъезжались восвояси - их провожал и барон, и его брат и все окружение фон Валленберга, и на этом пестром фоне сгладилось отсутствие юной баронессы.
- Её милость молится о ниспослании наследника! - поясняли тем, кто все-таки проявлял любопытство.
Но, увы, если гости удовлетворялись этим объяснением, то домочадцев оно не устраивало.
- Где она? - то и дело взволнованно спрашивала Стефка втянувшую её в эту авантюру Герду. - А что, если с Еленой что-то случилось? Ведь бросилась она уже раз из окна! Никогда не прощу себе, что послушалась тебя, старая корова!
- Жива она, жива ваша сумасшедшая сестрица,- ворчала в ответ та,- затворилась в монастыре и сидит там, как бирюк! Гуго вернулся ни с чем!
- Ты меня использовала в своих целях - побоялась, что тебе с Еленой не сладить! - горько упрекнула она Герду.
- Я делаю всё, чтобы и вы не остались на бобах!
Стефания прошлой ночью так и не дождалась любовника, и это не прибавило ей уверенности и без того в непростой ситуации.
- Может, Елена вообще, решила остаться в монастыре? - поделилась она с кормилицей тайным опасением.- Все-таки, сначала Генрих, теперь неудача с Гуго - сестра может решить, что это веление свыше оставить мир!
Герда пренебрежительно фыркнула.
- Как же..., дождешься от неё! А как бы было хорошо-то!
Но расстроенная Стефка вовсе не считала, что это будет хорошо, она полностью запуталась в своих мыслях и желаниях.
- Иди, - вытолкнула её упрямая бабка из комнаты, - иди к Гуго, и чтобы он тебе не говорил, затащи его в постель! Тебе нужно забеременеть!
Графиня смерила кормилицу злым взглядом.
- Я не корова, чтобы постоянно ходить стельной!
- Иди, непутевая, иди! А то сестрица пересидит тебя в обители!
Гуго встретил любовницу без особого восторга, хотя и пододвинулся, освобождая ей место рядом.
- Любимая!
Стефка нырнула в тепло одеяла, устроилась поуютнее, и лишь потом, прижавшись подбородком к его плечу, преданно заглянула в глаза. Так и есть, фон Валленберг был погружен в какие-то тяжелые думы и настолько расстроен, что даже не расположен к любовным играм.
- Что происходит с Еленой?
- Всё в порядке!- рассеянно отмахнулся от вопроса барон.
Сердце Стефки неприятно и ревниво сжалось.
- Тогда почему она не вернулась?
Гуго покосился на любовницу.
- А ты не знаешь?
Его насмешливый голос больно резанул женщину. Конечно, она знала!
- Но что будет дальше? Елена, что, собирается навсегда остаться в обители?
- А тебе бы этого хотелось?
Женщина неловко поежилась.
- Вряд ли из моей сестры получится хорошая монахиня! Зачем вы на ней женились?
Этот вопрос занимал её давно, как впрочем, и всех в замке, но Гуго не спешил раскрывать перед кем-либо свое сердце, вот и сейчас он весьма скупо объяснил свое решение.
- Мне нравится ваша сестра!
Лаконично, но весьма тревожно! Стефка неожиданно почувствовала, что Герда права, если не вмешаться в отношения этих двоих, то в обители скоро бы оказалась она. За ненадобностью!
- Дорогой,- обольстительно прижалась графиня к любовнику, - не хватит ли нам говорить о других женщинах, когда я рядом с вами!