Страсть по расчету (Строптивая леди)

38

— У меня много источников, Шарлотта, откуда я черпаю сведения о самых разнообразных новостях. И редко полагаюсь только на один, чтобы составить то или иное представление. Похоже, ваш отец должен Текстеду весьма большую сумму. Следовательно, маркиз крепко держит сэра Джона в руках.

Кровь отхлынула от лица Шарлотты.

— О чем вы говорите? Отец сказал, что должен ростовщикам. Он ни разу не упомянул о Текстеде. Вы уверены?

В слабом свете Шарлотта увидела по лицу Стоунлея, что тот тщательно взвешивает свой ответ.

— Согласно одному из источников, контора — держатель долгов вашего отца — что-то около шестидесяти тысяч фунтов два месяца назад продала их Текстеду.

У Шарлотты засосало под ложечкой.

— Тогда он действительно крепко держит отца, — ошеломленно произнесла девушка.

А если Стоунлей лжет? Но зачем? Она не видела причины.

— Возможно, мертвой хваткой. Полагают, что желание вашего отца создать акционерную компанию — идея Текстеда. Они станут партнерами, но участие Текстеда должно быть негласным.

Шарлотта собиралась наговорить всякой лжи об отце и маркизе — какая нелепость, какая ирония судьбы. Она и представить не могла, что ее отец может заняться коммерцией с Текстедом. Теперь же, узнав, что сэр Джон должен немыслимую сумму не ростовщикам, а Текстеду, девушка почувствовала, что готовится какое-то зло. Она не верила, что ее отец способен на подлость, но бесчестный человек с легкостью возьмется использовать дружеские отношения сэра Джона с принцем в своих гнусных целях.

Мысли девушки вернулись к отцу и Текстеду. Маркиз, без сомнения, был хорошо осведомлен о хлопотах отца в отношении компании. Похоже, что дело обстоит именно так, как говорит Стоунлей.

Шарлотта мысленно вернулась к веселью отца и Текстеда накануне вечером — словно они давно добрые друзья, хотя ей казалось, они просто знакомые. Она вспомнила свое первое впечатление от маркиза и свое интуитивное недоверие к этому человеку. На память пришли его насмешки над ней и то, как он высмеивал ее взгляды на жизнь на балу у леди Перселл. Воображение нарисовало красные прожилочки у него на щеках и на носу — ясное указание на образ жизни. И, наконец, она живо припомнила, как застала его полураздетым, и он весьма непринужденно восстановил свой туалет, не обращая на нее внимания. Все это скорее подтверждало, а не опровергало растущую уверенность Шарлотты, что вымышленная причина, позволившая похитить Стоунлея, оказалась на самом деле правдой.

Онемев от новой догадки, девушка поняла, что Текстед, увидев, какой опустошенной она приехала из Эшеста, использовал ее раненую гордость и сердечную маяту. Она стала жертвой обмана, полагая, что помогает отцу.

Но сколь зловещи его намерения? Лишь похитить на день-другой Стоунлея? Но она и правда не слышала ничего другого.

Девушка вспомнила, как распространялся о турках ее отец, не зная, что она в гостиной. Возможно ли, чтобы нахлынувшие события, задуманные Текстедом, подразумевали незаконную торговлю в Средиземноморье, о которой не подозревает ее легковерный отец.

— Что вы знаете о Северной Африке? — спросила она Стоунлея.

Лорд молчал. Шарлотта оцепенела, у нее закружилась голова.

Сколько они уже проехали? Три с половиной мили? Осталось еще полторы.

— Пожалуйста, скажите, — взмолилась девушка, глядя вперед и видя мокрые от пота крупы лошадей и пар, валивший от их тел в прохладном ночном воздухе. — Я должна все знать.

— Мои агенты сообщают, что Текстед тесно общается с местными правителями — деями Туниса и Триполи. В XV веке лорд Эксмут казнил каждого десятого алжирца, пытаясь искоренить пиратство. Но морские разбойники по-прежнему беспокоят Средиземноморье, грабя и похищая людей, хотя действуют они теперь осторожнее.

— И чего надеется достичь Текстед?

— Многого. Уверен — власти, состояния, его преумножения…

— Но он едва ли не самый богатый в королевстве человек.

— Некоторым всегда мало, их жажда неутолима. Но думаю, им владеет не просто страсть к накоплению… его привлекает сама возможность завоевывать, подчинять.

Шарлотта тряхнула головой, как бы желая отогнать слова Стоунлея. Но у нее не было причин сомневаться. Лорд ничего не приобретал, очерняя в ее глазах маркиза.

— Вчера вечером, когда я приехала от вас, — начала Шарлотта, — папа получил письмо. Его люди сообщали, будто стало известно, что его деловое предприятие — обман. Что он хочет создать фиктивную компанию, получить средства и воссоздать в Северной Африке сильное государство. Папа пришел в ужас и решил, что это вы распустили этот слух, чтобы уничтожить его. Ведь если такое дойдет до принца, он никогда не воспользуется своим влиянием, чтобы помочь отцу.

Стоунлей усмехнулся.

— И вы этому верите? — спросил он.

— Вы сказали мне, что поклялись погубить отца. Как же я могу не верить?

Стоунлей, нахмурившись, глядел в сторону.

— Вы признались мне, Шарлотта, что, хотя приехали в Брайтон с не очень-то благородными намерениями в отношении моего сердца, вскоре поняли, что не испытываете желания осуществить задуманное. — Он повернулся к девушке и пристально посмотрел ей в глаза. — Может, я и поклялся уничтожить сэра Джона, но, признаюсь, испытал облегчение, когда увидел, что он губит себя сам, без всякой помощи с моей стороны. И теперь, по прошествии стольких лет, зачем мне распространять подобные слухи, если я намерен ухаживать за его дочерью? Ведь если она узнает, это навсегда отвратит от меня ее сердце. Я был бы круглым дураком, поступая так.

Шарлотта приняла его разумный и правдивый ответ. Она некоторое время молчала и наконец спросила:

— Почему Текстед сам не пойдет к принцу или не использует свое влияние в парламенте, чтобы получить грамоту? Зачем ему нужен сэр Джон?

— Принц обожает вашего отца. А Текстеда с принцем не связывают теплые чувства. Да и в парламенте маркиз не пользуется доверием и не вызывает симпатии со стороны пэров. Они его никогда не поддержат, настолько он неприятен. Так что никто не даст ему грамоты. Ни за что.

— Каким бы плохим ни казался мой отец, он никогда не станет участвовать в работорговле. Он не опустится до такой бесчеловечности и подлости.

— Вам следовало бы лучше знать своего отца, — спокойно сказал Стоунлей.

— Вы мне не верите? — неприятно пораженная, воскликнула Шарлотта.

— Вы так и не спросили у него, почему я дал слово погубить его?

Шарлотта перевела дыхание.

— Он под любым предлогом уклонялся от ответа. Сказал, что ради меня хочет забыть существовавшие между вами недоразумения и разногласия. Я ничего от него не узнала. А поскольку он казался довольным тем, как развивались наши с вами отношения, я понадеялась, что все устроится, какие бы причины не лежали в основе вашей ссоры.

Стоунлей вздохнул. Некоторое время был слышен лишь стук копыт и фырканье лошадей.

Шарлотта ощущала исходившее от лорда напряжение. Она снова глянула в окошко на причудливые тени, ложившиеся на изгороди, кусты и лужайки. Позади осталось более четырех миль. Ей хотелось открыть Стоунлею истинную причину их путешествия. Вынужденная ложь мучила Шарлотту. Она решила, что на ферме они с сэром Джоном — Текстеда там не будет — разберутся в двуличии маркиза там, где это касается ее отца и грамоты. А до тех пор ей придется помучиться.

Стоунлей наконец заговорил, в голосе его прозвучало облегчение.

— Шарлотта, будет лучше, если вы узнаете, что произошло несколько лет назад и заставило меня возненавидеть вашего отца. Примерно через год после смерти вашей матери у сэра Джона начались первые неприятности с ростовщиками — у него набралось счетов почти на пятнадцать тысяч.

— Он так и сказал мне вчера вечером, — подтвердила Шарлотта. — Хотя цифра, названная им, была не так велика.

— Создается впечатление, что ваша мать при жизни сдерживала его страсть игрока. Как только ее не стало, его истинная натура взяла верх.

— Возможно.

— В любом случае, — Лорд глубоко вздохнул, — он намеревался разрешить свои трудности с помощью моей сестры, уговаривая ее бежать с ним. Она не только наследует огромное состояние, но и душевно неуравновешенна. Я не смог простить — такой поступок порочил его честь джентльмена.

— Боже милостивый, только не Элизабет! — Слезы покатились из глаз объятой ужасом Шарлотты. — Как он мог так поступить? Эмили рассказала мне о ее… о ее странностях. Но мой отец… о, Эдвард, мне так жаль. Не удивительно… вы не могли относиться к нему иначе. Теперь я все понимаю, мне так стыдно.

— Вам нечего стыдиться. Мы не выбираем своих родителей.

— Но он мой отец.

— То, что вы связаны с ним узами родства, — случай, а не ваш позор. Не смейте обвинять себя. Скажите только, Шарлотта, теперь вы понимаете, почему мой гнев против него так силен?

— Конечно, — всхлипнула она. — Я лишь удивляюсь, как вы вообще смогли пригласить меня в Эшест, даже если главным для вас было испытать меня?

Стоунлей обнял Шарлотту за плечи, а другой рукой ласково коснулся ее лица.

— Пожалуйста, не напоминайте о моем безумии. Мне очень жаль, что вы не дождались меня, а леди Перселл умудрилась столь «по-дружески» рассказать вам о моих намерениях, что спугнула вас. Может, вам теперь не нужно ехать к тете? Скажите, почему вы уехали? Почему не узнали, что я хотел вам сказать?

Шарлотта посмотрела на него. Подозревает ли лорд, что мотивы, побудившие ее обратиться к нему за помощью, ложны? Так хотелось открыть ему правду, особенно сейчас, когда он улыбался ей так нежно. Но она лишь ответила на его вопрос, на сердце у нее все еще лежала тяжесть:

— Я покинула ваш дом, потому что хотела избежать вашего отказа. О нем мне сказала леди Перселл. Это последняя часть испытаний показалась мне нестерпимой.

Стоунлей застонал и закрыл глаза.

— Да, мой знаменитый отказ.

— Совершенно верно.

— Напоминанием именно об этом меня изводили вчера весь вечер, я чуть не сошел с ума. Понадеялся, что никогда больше не услышу этих слов. И вот — какая ирония! — их произносят ваши губы.

— Можете ли вы винить меня в бегстве?

— Нет, — ответил он, глядя на Шарлотту; губы его болезненно искривились. — А вы поверите, если я скажу, что я не собирался отвергать вас?

Шарлотте стало совсем нехорошо. Он, видимо, придумал для нее новое, еще более трудное испытание?

— Что же вы хотели сделать, — спросила она недоверчиво, — если не отвергнуть меня? Или собирались подвергнуть новой проверке?

Она не могла вообразить ничего более страшного.

Он погладил Шарлотту по щеке.

— Должен заметить, хотя это испытание показалось бы вам самым ужасным, я хочу, чтобы вы согласились пройти его. Вчера вечером я собирался сделать не что иное, как попросить вас стать моей женой.