Глава 23

Приглашение на чай прислали с утренней почтой. Написанное на прекрасной кремовой бумаге верже и украшенное герцогским гербом, оно пришло от Софии. Эйдриан узнал почерк Карстона, секретаря Алистэра.

Чай? Три дня назад София тихо вернулась в Лондон, переехала в Эвердон-Хаус, не сообщив Эйдриану, и только теперь он получил официальное приглашение на чай.

Он вспомнил их последнее свидание и свои мысли по поводу ее отъезда в Марли. Что ж, он как в воду глядел. Послание не могло яснее выразить ее намерение, даже если бы она прислала ему жемчуг в качестве прощального подарка (В те времена подобный подарок означал расставание.).

С тех пор как до него дошли слухи, что она вернулась, тихий огонь разгорался в нем. Сейчас он превратился в бушующее пламя.

Он выдумал жалкие отговорки, чтобы не смотреть в лицо правде. Он рассудил, что, конечно, она захотела вернуться в Эвердон-Хаус, который отремонтирован после пожара.

Смяв ее приглашение, он нацарапал столь же формальную записку с извинениями и отослал ее.

В тот день он едва слышал выступления в палате общин. Поскольку на следующий день ему предстояло выступать с речью, Эйдриан понимал, что следует более внимательно отнестись к речам депутатов, но он думал только о Софии. Печальные мысли не отпускали его. Временами гнев закипал в нем, и он не обращал внимания на происходящее вокруг. Во всяком случае, его трогало не ораторское искусство его друзей тори, доблестно сражавшихся в проигранной баталии.

Вот почему Джеймсу Хокинзу пришлось легонько толкнуть его локтем, чтобы привлечь внимание, когда объявили перерыв.

— Мы пойдем вместе?

Эйдриан как раз мысленно добрался до середины нотации, в которой обвинял Софию, что она из трусости предала их отношения.

— Куда пойдем?

— К герцогине. Ты ведь получил приглашение? Мы все получили.

Эйдриан уже не мог сдержать себя и мгновенно дошел до белого каления.

— Ты говоришь, что все ее члены парламента получили приглашения?

Хокинз в недоумении отступил.

— Не понимаю, чего ты кипятишься? В ее приглашении есть смысл. Пришла пора оставить выжидательную позицию. Особенно тебе, ведь твоя речь запланирована на завтра.

Эйдриан захотел ударить Хокинза, просто потому, что тот под руку подвернулся.

— Конечно, я иду. Черт, я и не думал пропускать такое событие. Ведь не следует огорчать мою патронессу? Мы поедем в моей карете. — Он схватил Хокинза за рукав и потянул за собой.

— Ну и ну! — пробормотал Хокинз, спотыкаясь. — Весьма странное поведение.

— Нам нужно спешить. Мы ведь не хотим оказаться последними? Она может подумать, что мы не проявляем должного уважения, и сделает вывод, что мы принимаем ее за кроткую милую женщину, а не за великую герцогиню Эвердон.

Хокинз поплелся за ним, с каждым шагом все больше изумляясь. Ему казалось, что он угодил в лапы сумасшедшего.

— Ты плохо себя чувствуешь, Берчард? Я слышал, тебя стукнули по голове. Наверное, тебе лучше извиниться и пойти отдохнуть.

— Садись.

— Ей-богу, день просто замечательный, правда? Думаю, прогулка будет очень приятной…

— Садись. Долг зовет, Хокинз. Главная заповедь зависимого человека — власть не ждет. Я уверен, что ты прихватил что-нибудь из своих стихов на случай, если герцогиня пожелает притвориться, что они интересны всему обществу.

Хокинз неохотно вскарабкался в экипаж, запряженный парой лошадей.

— Я действительно прихватил несколько сонетов.

— Надеюсь, они усладят наш слух.

Они оказались не первыми прибывшими. Харви Дуглас уже лебезил перед герцогиней в гостиной, когда объявили о прибытии Эйдриана и Хокинза.

Увидев Софию, Эйдриан почти забыл свою досаду. Она сняла траур и надела светло-зеленое платье с розовым поясом, декольте открывало ее плечи. Изящное золотое ожерелье филигранной работы оттеняло светлую кожу. Она выглядела безмятежной, счастливой и умиротворенной.

Он сразу понял, что ее визит в Марли прошел удачно. Она добилась, чего хотела. Он никогда в ней не сомневался. Разве он не говорил ей, что она одна из самых сильных женщин, которых когда-либо ему доводилось встречать?

Гордость переполняла его, странно смешиваясь с негодованием. Она открыла себя. И в совершившемся факте заключалась и его неоспоримая заслуга.

София поднялась навстречу ему.

— Благодарю, что все-таки сумели прийти, мистер Берчард.

— Я перенес назначенные встречи.

Он кратко коснулся ее руки и официально поклонился. Она удивилась его поведению. Он посмотрел ей в глаза, не скрывая своего возмущения.

Ее взгляд стал другим. Более холодным и глубоким, а страх и вину заменила уверенность в себе.

София радушно поздоровалась с Хокинзом и поручила его Дугласу, прежде чем обратиться к Эйдриану. Весь последующий разговор они вели вполголоса, так чтобы не могли слышать окружающие.

— Где ты находился? — тихо прошипела она.

— Там, где всегда.

— Почему не пришел сразу?

— Я не получал подобной просьбы.

— С каких пор ты ждешь приглашения?

— С тех пор, как ты уехала. Я понятия не имел, что ты вернулась.

— Ты не знал? Твои люди, которые тайно следят за моим домом, знали, что я возвратилась. В первую ночь я не ложилась спать, все ждала тебя. Мне хотелось поговорить с тобой, рассказать, что я собираюсь делать.

Объявили, что прибыли двое новых гостей.

— Значит, я узнаю твои новости вместе со всеми.

— Я говорю не только о политике. Почему ты так холоден? Что происходит, Эйдриан?

— Меня не радовал твой отъезд, как не радуют и обстоятельства нашей сегодняшней встречи.

— Сам виноват, мог бы сразу прийти. Я не знала, что и думать, когда ты не пришел. — Она взглянула на ожидающих ее гостей. — Мы должны объясниться.

— Едва ли здесь подходящее место для объяснений.

— Останься, когда все уйдут.

Он скрипнул зубами. И небрежно уставился в потолок, так что любой наблюдатель мог подумать, что они обмениваются незначительными фразами.

— Попроси ласково, и я подумаю.

— Ты пришел сюда досадить мне?

— Я пришел, потому что обязан по роду своей деятельности. И не обязан оставаться, когда встреча закончится. Если ты осознала свое положение, я рад за тебя. Если ты чувствуешь свою силу, мне понятно твое состояние. Но ты, наверное, забыла, что я знаю твое тело лучше тебя самой, поэтому не требуй, чтобы я прислуживал тебе.

Она покраснела так, что все заметили.

— Мои извинения, мистер Берчард. Пожалуйста, останьтесь, когда все разойдутся, — процедила она сквозь зубы, прежде чем ускользнуть к гостям.

Он не был уверен, что останется. Он вдруг понял, что совсем не хочет выяснения отношений и драматических сцен.

Гостиная наполнилась гостями. Подали чай. Добрый час они провели, притворяясь, что все двенадцать членов парламента встретились здесь случайно.

Хокинз читал свои сонеты. Герцогиня оценила его творения с лучезарной улыбкой, и Хокинз снова приободрился, как подающий надежды поэт. Остальные посчитали себя обязанными четверть часа хвалить и превозносить его стихи.

Наконец София перешла к делу:

— Я знаю, что все вы ждете моих указаний относительно законопроекта, который обсуждается в палате общин. Я полагаю, ваши коллеги настаивают, чтобы вы высказали свою позицию.

— Не слишком, ваша светлость, — вмешался Дуглас. — Все лето ходили слухи, что мы будем вместе с Веллингтоном, Пилом и тори.

— Я верю, что не вы стоите за такими слухами, мистер Дуглас. Я дала ясно понять в Хейфорде, что указывать могу только я.

— Нет-нет, не я, — поспешил заверить Дуглас. — Я слышал, что Веллингтон сам включил нас в число сторонников. Некоторые говорят, что он получил определенные заверения, и я предполагал, что вы разговаривали с ним.

Одиннадцать голов дружно кивнули. Взгляд Софии остановился на том, кто этого не сделал.

Эйдриан отхлебнул чай. Она могла бы догадаться, что он лгал Веллингтону, чтобы Железный Герцог не требовал от нее немедленных действий.

— Ваши слова ничего не значат, — откликнулся Хокинз. — Законопроект скоро пройдет.

— Конечно, нам нужны ваши официальные указания, — продолжал Дуглас. — Чем ближе голосование, тем легче палате лордов поддерживать свою линию.

София оглядела комнату. Разговоры стихли. Все знали, что пришло время узнать волю герцогини.

— Я пригласила вас сюда, чтобы сообщить свое решение. Я долго и серьезно думала об этом и полагаю, некоторые из вас не согласятся со мной, но вот что я решила.

Все подались к ней. Воцарилась тишина. Драматическая пауза затянулась.

Эйдриан поддался ребячливому желанию нарушить тишину. Он с шумом поставил чашку на блюдце. Она покачнулась и звякнула, отвлекая внимание собравшихся.

Сегодня он имел массу причин для возмущения, но то, что она приняла решение, не посоветовавшись с ним, стало последней каплей.

— Ваше решение, герцогиня? — спросил он.

— Оно очень простое. Я решила ничего не решать.

— Простите за банальность, но решение «не решать» — не решение.

Безупречные брови Хокинза наморщились.

— Он прав.

— Смысл ясен, если вы вдумаетесь. Я не буду решать. Вы будете. Каждый из вас, по своей совести. От меня не последует никаких указаний. И не будет блока из двенадцати голосов.

Члены парламента ошарашенно переглянулись. Дуглас так разинул рот, что его рыжеватая борода упала на грудь.

Эйдриан смотрел на нее с изумлением. Она все потеряла. Она завладела титулом Эвердонов только затем, чтобы погубить его могущество.

— Есть еще кое-что, что вам следует знать, — продолжала она. — Ваше голосование ни в коей мере не повлияет на наши дружеские отношения, не важно, как вы поступите. В будущем Эвердоны больше не станут выдвигать кандидатов в парламент и требовать от своих арендаторов поддерживать их.

Последнее заявление все встретили удивленными возгласами. Потребовалось не меньше минуты, чтобы все поняли ее.

Возник хаос.

Члены парламента сбились в шумные группки. Некоторые с напускной вежливостью объясняли герцогине, что такого просто не может быть. Эйдриан отошел к окну, чтобы обдумать поразительное событие.

Он очень сердился на нее. Объяснить ее поведение Веллингтону будет почти невозможно. Никто не поймет, почему герцогиня с таким пренебрежением отнеслась к могуществу, тщательно преумножаемому предшествующими поколениями. Железного Герцога хватит удар, когда он узнает, как скверно она поступила.

Он наблюдал, с каким спокойствием она отклоняет обрушившиеся на нее увещевания собравшихся. Она дала им свободу, а они, оказывается, не хотели ее.

Эйдриан сообразил, что тоже не хочет свободы. Он рассчитывал, что София примет решение, которое сам он не хотел принимать. Выбор сделан не им, и никто не считал бы его ответственным за принятое решение. Его совесть оказалась бы чиста, а политическое будущее безоблачно.

Хокинз протолкнулся к нему.

— Ну и дела. Ты возил ее по избирательным округам в мае. Объясни, в чем дело.

— Похоже, теперь дела будут обстоять иначе.

— Тебе легко говорить. Стоктон — надежный городок, голосует единогласно. Я в чертовски трудном положении. Если я поддержу законопроект, то потеряю свое место.

— Тогда голосуй против.

— Не знаю, смогу ли. Она умыла руки и оставила решение за мной. Оно меняет дело, не так ли?

Действительно так, черт побери!

— Есть другие избирательные округа, — возразил Эйдриан.

— Не для тори, примкнувшего к оппозиции, и не для вига, у которого все друзья среди тори.

Эйдриан согласился. Надежный городок или нет, но члены парламента такой политической окраски не имеют большого влияния. Она поставила всех их в чертовски трудное положение. Особенно Эйдриана Берчарда.

Все плотно столпились вокруг нее. Он подошел и вступил в разговор:

— Джентльмены, ясно, что герцогиня приняла решение. Я могу предположить, что мы найдем себе применение где-нибудь в другом месте.

Покинув гостиную первым, он не ушел. Проинструктировав Чарлза, чтобы тот отправил его карету на площадь, он проскользнул вверх по лестнице.

Его появление в личных покоях герцогини привело животных в неописуемое возбуждение. Он не имел сегодня желания играть с ними. Приласкав их, он отправил собак, Камиллу и Принни в клетки.

Герцогиня появилась через полчаса. Войдя в комнату, она застала Эйдриана, который ходил взад-вперед, сосредоточенно о чем-то думая.

— Судя по выражению твоего лица, мы не упадем друг другу в объятия, — проговорила она. — Никогда не думала, что у тебя может быть такая злющая физиономия.

— Черт побери, не могу разобраться, что меня больше разозлило: то, что меня вызвали сюда как слугу, или то, что меня освободили от рабства?

— Тебя не вызывали. Других — да, но не тебя. Если бы ты не упрямился, то узнал бы обо всем три дня назад. И о моем решении прекратить выставлять кандидатов, и об остальном.

— Остальное пусть подождет. Того, что ты сделала, вполне достаточно.

— Судя по твоему настроению, мне придется ждать вечно. — Она подошла к креслу и расправила юбки, чтобы сесть. — Почему ты не приходил?

— Почему ты переехала сюда?

— Пришло время… Я могла бы объяснить, если бы ты пришел в первый же вечер.

— Я не мог появиться без твоего приглашения. Ты знаешь.

— Ничего подобного.

— София, ты отправилась в Марли по определенной причине. Мы оба знаем причину. И знаем о ее значении.

— Я ничего не знала наперед. Если бы знала, то могла бы не ездить.

— Но ты поехала. Ведь я прав? Теперь ты настоящая герцогиня Эвердон. Ты сделала собственный выбор. Ты должна выйти замуж, и поскорее.

Ресницы ее дрогнули, и она опустила глаза. После продолжительной паузы она кивнула.

Вот оно что. Все кончено. Кончено… Тяжелый камень лег на его душу.

Подняв глаза, София посмотрела прямо на него. Она совсем не выглядела опечаленной, что задело его. Он давно пришел к заключению, что она не любит его, но не предполагал ее покорного согласия в отношении замужества.

— Не надо винить меня, София. Я предвидел, что все когда-то кончится. Поэтому и не приходил, все ясно без слов. Тайком пробираться через сад, чтобы испытать унижение… нет, это не для меня.

— И ты меня не вини за то, что я такая.

— Винить? Как я могу винить тебя? — воскликнул Эйдриан. — Я люблю тебя такой, какая ты есть. Беглянка или герцогиня, испуганная или сильная. Но честно говоря, я в ярости от того, что ты полностью разрушила мою жизнь.

— Ты сейчас говоришь о голосовании, а не о нас.

— И о том, и о другом. Извини, если я не могу продемонстрировать такую же невозмутимость, как ты.

— Так нечестно, Эйдриан! Ты неправильно истолковал мое настроение и мои чувства, но не думаю, что сегодня ты в состоянии выслушать меня. Что до моего решения, я не понимаю, каким образом я тебя подвела? Ты волен голосовать против законопроекта, как и хотел.

Прикусив губу, он отвернулся.

Зашуршали юбки. Она осторожно подошла к нему, остановилась позади и глубоко вздохнула:

— Ох…

— Вот именно, ох.

— Ты никогда не требовал…

— Как я мог? Стоило мне завести разговор на подобную тему, и ты бы восприняла его как мое желание повлиять на твое решение. Использовать тебя. Да и ты не искала обсуждений и советов. Я никогда не думал, что ты решишь не решать, как ты сказала. Или что ты намерена пустить по ветру будущее двенадцати мужчин.

— Я так не думала, пока не оказалась в Марли. Тогда я четко поняла, что мне нужно делать. Я считаю неправильным распоряжаться местами в парламенте. У людей и так мало голосов, чтобы я украла у них еще двенадцать. Пожалуйста, постарайся понять.

Он повернулся и увидел ее лицо тревожно нахмуренным. Герцогская невозмутимость на нем исчезла. Она выглядела серьезной и озабоченной. И удивительно красивой. Его герцогиня. Его София.

— Я понимаю… дорогая. И черт меня побери, не хочу видеть ничего другого, кроме тебя.

Подняв ее лицо за подбородок, он поцеловал ее. Он намеревался сделать поцелуй легким и кратким, маленьким прощальным жестом. Но жар ее губ пленил его, бальзамом растекаясь по телу. Он медлил, и печаль, которая долгие дни владела им, оставила его.

Эйдриан отступил на шаг.

— Ты должна меня извинить. Завтра мне предстоит выступить с речью, и мне нужно продумать, что говорить.

— Выступи против реформы, Эйдриан. Даже если сейчас ты думаешь по-другому, уже ничего не изменить. Законопроект пройдет независимо от того, как ты поступишь.

— Все не так просто. Последняя команда моего патрона состоит в том, чтобы голосовать по совести. Самое время сделать такой шаг.

Он поцеловал ей руку и пошел к двери.

— Мне сейчас нужно знать только одно, — произнес Эйдриан, взявшись за ручку двери. — Обещай, что ты выбрала не Стидолфа.

— Скорее я покончу с собой, — отвечала София. Эйдриан вздохнул и стал спускаться по лестнице.

— Пожалуйста, потом приходи ко мне. После выступления. Мне хотелось бы рассказать тебе о Марли, о том, что там произошло, — прокричала она ему вдогонку.

Он не мог обещать, что придет. Поцелуй наводил его на мысль, что он не осмелится.

Эйдриан не вернулся в свои апартаменты. Он гулял по городу и рассматривал людей, занятых своей работой, ни о чем особенно не задумываясь.

Ноги сами вели его через богатые и бедные районы, мимо магазинов и рыночных площадей. Он пытался убежать от своих мыслей о Софии, но ему это плохо удавалось. Он старался обдумать свое отношение к законопроекту, но мысли путались.

Каким-то образом, несмотря на отсутствие разумных доводов, он решил, что делать. Спустя два часа он повернулся и пошел назад. Он не вернулся к Софии, а отправился на другую площадь и разыскал дом человека, который уже сделал выбор.

Узнав Эйдриана, лакей взял его карточку.

— Они уже садятся обедать, сэр. Наверное, завтра днем… Дверь распахнулась, и в холле появился высокий мужчина. Увидев гостя, он поспешил к нему навстречу.

— Берчард, рад тебя видеть.

— Леклер. Мои извинения. Я знаю, что сейчас весьма неподходящее время для визитов, но…

Виконт молча отмахнулся от его извинений и повернулся к лакею:

— Мистер Берчард присоединится к нам.

— Я не хочу мешать.

— Чепуха. У нас без церемоний. Как мне часто говорят, это дурное влияние Бьянки. — Он повел Эйдриана в столовую. — Кроме того, коли уж ты наконец пришел, я тебя не отпущу.

— Я пришел только за советом, но почту за честь пообедать с вами. Что касается женщин и их влияния, я недавно узнал, что они могут осуществить его так тонко, что мужчина ни о чем не догадывается.

— Если ты сделал шаг, который, как я предполагаю, обдумывал, тебя ничто не защитит. Веллингтон поймет, что ты проведешь время в парламенте на задних скамейках.

— Я знаю.

— Поговорим после обеда. Предупреждаю, что Бьянка настояла, чтобы дети обедали с нами, когда нет гостей, а тебя не ждали. Ты отлично управляешься с животными, — он рассмеялся, — возможно, ты сможешь заставить детей вести себя прилично.

На следующий день Эйдриан выступил с главной речью в своей жизни, поддержав умеренные реформы. Поскольку все знали, что он протеже Веллингтона, его речь вызвала переполох. Газетные репортеры не пропустили ни слова.

Пока Эйдриан говорил, он все время смотрел на людей, находящихся на галерее. Он остановился на бежевом капоре, украшенном бледно-голубыми перьями. Зеленые глаза владелицы шляпки не отрывались от оратора, она внимательно слушала речь.

Закончив свою речь, он, третий сын графа Динкастера, покинул свое место, чтобы присоединиться к членам парламента, не разделяющим взглядов партии. Он понимал, что его речь означает конец его политической карьеры.

Он не мог предположить, что девять членов парламента, выдвинутых герцогиней, последуют за ним.

После окончания заседания он отправился к Софии Роли.

Загрузка...