Сумасшедший дом (ЛП)

Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо.

«Сумасшедший дом» Лили Уайт

Название: Лили Уайт, «Сумасшедший дом»

Переводчик: Ира В., Кристина С.

Редактор: kerreliana, Mistress

Сверка: betty.page

Переведено для группы: https://vk.com/bellaurora_pepperwinters

Аннотация:

Слова - забавные вещи. Их значения, образы, которые они рисуют в голове, когда их слышат - для меня они не те же самые, что для остальных и это делает их бессмысленными. Например, фраза "черная вдова". Произнося эти слова я представляю паука, красным отпечатком в виде песочных часов на животе. Однако, чтобы подразумевать паукообразное насекомое, которое живет в веретенообразной и заполненной росой паутине, люди, которые перешептываются, произнося эти слова подразумевают кое-что иное. Они говорят обо мне. Из того, что мне говорят, я зовусь "черной вдовой", потому что ни один мужчина, которого я любила не выжил. И все же я ничего не помню о этом. Мое новое жилище приводит меня к определению еще одного непонятного и бессмысленного слова. Это - место, где я, как предполагается, нашла приют. Но определение для этого места неправильное и становится бессмысленным, когда вас утихомирили, накачав наркотиками и спрятали за милыми белыми халатами. Меня зовут Александра Саттон, и это история о том, что произошло, когда я была заключена в Психиатрическую больницу для душевнобольных преступников.

+18

(в книге присутствует нецензурная лексика и сцены сексуального характера)

Любое копирование без ссылки

на переводчика и группу ЗАПРЕЩЕНО!

Пожалуйста, уважайте чужой труд!

Пролог

Слова - забавная штука.

Их смысл, картинки, которые они рисуют в сознании тех, кто слышит их; они не всегда значат одно и то же, и для меня, по крайней мере, это делает их бессмысленными.

Возьмём, к примеру, выражение «чёрная вдова». Эти слова вызывают образ паука, восьминогого существа с красным отпечатком песочных часов на брюхе. Это заставляет меня думать о яде, отсыревших тёмных сараях, где крошечные существа прячутся в ожидании их ничего не подозревающей жертвы. Моя кожа зудит от одной только мысли, и я хлопаю по моему телу, думая, что маленький злоумышленник каким-то образом нашёл путь под мою одежду или гнездится в моих волосах. Я дрожу при мысли об этом каждый раз, когда эти слова шепчут поблизости.

Однако, вместо того, чтобы говорить о представителе паукообразных, жителе веретенообразной и наполненной росой паутине, люди, которые перешептываются, произнося эти слова, подразумеваю кое-что иное.

Они говорят обо мне.

Я не живу в отсыревшем, тёмном сарае, где солнце может прокрасться только сквозь гниющие перекладины из дерева. Я не пряду тонкие паутины, которые ловят влагу в воздухе и делают её частичкой прекрасного искусства, когда ползущий солнечный свет затрагивает сферические капли воды. У меня нет клыков, способных выпускать достаточно смертельного яда, чтобы убить жертву, которая попала в ловушку, полностью незаметной для глаз. Из того, что я рассказала, меня называют «Чёрная вдова», потому что ни один мужчина, которого я когда-либо любила, не выжил.

Кроме того, я не помню ни одного из них.

Вместо пыльного сарая, мой дом - ослепительно белая комната с полированным мозаичным полом, поломанные части скудной мебели удерживаются только с помощью винтов. Мои стены не деревянные, вместо этого они мягкие. Солнце не прокрадывается через трещины и щели, оно льётся через зарешечённое окно, установленное в стене так высоко, что я не могу смотреть за его пределы на мир, который существует вне небьющихся стёкол.

Но моя обстановка привела меня к определению очередного непонятного и бессмысленного слова.

Это - место, где я, как предполагается, ищу укрытие.

Место уединения и безопасности.

Это - место, где меня должны охранять, потому что я больна.

Но определение этого места ошибочное, и слово становится бессмысленным, когда ты прячешься и замолкаешь с помощью наркотиков и милых белых рубашек.

Меня зовут Александра Саттон и это история о том, что произошло, когда я была в заключена в Психиатрической больнице для душевнобольных преступников.

Глава 1

«Безумие относительно. Все зависит от того, кто кого запер в какой клетке.»

― Рэй Брэдбери

― Проверка, Алекс. Открой эти красивые голубые глаза, девочка. Завтрак будет подан через несколько минут.

Два стука в металлическую дверь, и я приоткрыла глаза в тёмной комнате, которая медленно освещалась мерцанием электрического света, прикреплённого за клетками в потолке. Моё горло было сухим в тот момент, когда я закашлялась от пыли, едва вдохнув.

Они силой запихивают мне в горло лекарства, которые, должно быть, сделаны из соли. Они высасывают воду из моего тела почти так же быстро, как высасывают жизнь из моих вен. Постоянно в облаке, я блуждаю все дни как зомби, не зная сколько было времени или что я делала. Я бы не знала своего имени, если бы его не повторял каждый раз человек, который подошёл ко мне или хотел завладеть моим вниманием.

Они не должны использовать моё имя. Простое прикосновение действовало бы так же; всё, что отличалось от простых белых стен, окружающих жителей психушки, я называла домом.

Ещё два металлических стука, и поднос с едой, который пихнули в мою комнату, проскрежетал по полу со звуком, который может распознать только человек, который был в этом месте. Сидя в постели, я протянула руку, чтобы отодвинуть светлые волосы, которые безжизненно висели перед моими расфокусированным взглядом.

― Ешь. У тебя сегодня назначена встреча с новым доктором, и кое-кто тебя придёт навестить после полудня. Ты вырубишься от своих лекарств, если не поешь, а мы не хотим, чтобы ты опозорила себя к тому времени, когда придёт твой гость.

Санитара Джо позвали с другой стороны тяжёлой металлической двери. Его карие глаза всматривались через маленькое окошко, глядя на меня с намерением отчаявшегося мужчины. Я знала, что Джо сделал с некоторыми здешними женщинами, но не потому, что они кричали, когда он заходил к ним поздно ночью. Их лекарств было достаточно, чтобы они оставались в полубессознательном и расслабленном состоянии.

Вместо того, чтобы кричать или лежать, как бревно, они отвечали ему приглушёнными стонами, когда он осквернял их тела. Даже, когда их лица были засунуты куда-нибудь, чтобы заставить их затихнуть, стоны всё ещё были слышны в коридорах, если ты проснулся и достаточно внимательно слушал.

― Я думаю о тебе, девочка. Но ты пока не готова для меня. Никогда не позволяй себе думать, даже на секунду, что это потому, что я не думаю о тебе.

Я съёжилась от его слов, произнесённых шёпотом. Прижимая губы к окну в двери, он двигал ими, осознавая, что только я могу услышать его. Он был прав, я всё-таки не готова для него. Я ещё не была осуждена за преступление, которое, с их утверждений, я совершила, поэтому лекарственный коктейль, который они прописали мне, действовал не в полную силу. Они приберегают это токсическое соединение для проклятых: тех, кто обречены на этот ад на всю жизнь, тех, от которых отказалось общество и семья, чтобы никогда не слышать о них.

Однажды я задалась вопросом, почему женщины, которых он насиловал, никогда ничего не говорили медсёстрам или докторам. Однако, после трёх ясных ночей в этом месте, я быстро извлекла ценный урок: нет никакого смысла говорить кому-то правду. Мы сумасшедшие, и они бы не поверили нам так или иначе.

Мне повезло, что мой брат Даин, или мой гость, как упомянул его Джо, регулярно посещал меня. Благодаря ему, они не сильно накачивали меня лекарствами. Я ещё не ушла так далеко, что не смогла бы разумно говорить. До сих пор я не очень много знаю о том, что произошло, я и прошлый вторник вспомнить не могу, а тем более мужчин, за убийство которых я была обвинена, однако мне повезло с Даином. Он помог мне вспомнить. Он собирался помочь мне доказать то, что я подозревала с самого начала: Я не убийца.

Сбросив мои ноги с кровати, мои ступни встретились с холодным полом, таким же, как мой пристальный взгляд, который остановился на размокшей каше, которую они перемешивали и называли завтраком. Около неопознанной комковатой субстанции находилась булка, которая я знала из прошлого опыта, будет несвежей и её будет трудно проглотить. Мне бы повезло, если молоко в стаканчике на подносе не было достаточно старым, чтобы успеть свернуться.

Выскользнув из кровати, я взяла апельсиновый сок с подноса и сделала глоток единственной вещи, которую можно считать безопасной из всей еды. Я выпила его до дна и смаковала ощущение холодной жидкости, что льётся по моему пересохшему горлу, которое вбирало его такими большими глотками, что могло покончить с целой бутылкой за несколько секунд. Вытерев рот о рукав, я бросила пустой пластиковый контейнер на поднос и перебралась на кровать, ожидая, когда металлическая дверь моей клетки откроется.

Мне не пришлось долго ждать, прежде чем Терри, старая медсестра, которая была забывчива, но добра, открыла огромную дверь, чтобы просунуть свою седеющую голову внутрь.

― Алекс, дорогая. Это всё, что ты собираешься съесть сегодня утром?

Кивнув головой, я не потрудилась сказать то, что она и так уже знала. Я не ела до обеда, когда что-то похожее на сэндвич предлагали мне на длинном столе, за которым мы все вместе собирались в полдень.

― Ну, хорошо, дорогая, но тебе по-прежнему нужно выпить немного молока, когда ты примешь свои утренние лекарства. Позволь искупать тебя в ванне, и мы пойдём дальше.

Зайдя в комнату, она предложила мне руку. Я встала с кровати, обошла поднос с едой и приняла её заботливый жест. Терри была самой доброй из всех медсестёр, и она потратила много времени, рассказывая мне о её профессии в сфере ухода за больными. Она была высокой женщиной, примерно шесть футов и один дюйм, выше, чем я, а её седые волосы были аккуратно зачёсаны назад и закреплены симпатичной сеткой, которая напомнила мне о моделях пин-ап пятидесятых годов.

Её высокие скулы, которые скрывались под морщинами вокруг её карих глаз, говорили о том, какой красивой она была в её молодые годы. У неё было трое детей, которые выросли и воспитывали своих собственных. Только когда последний из её потомков уехал из дома, она решила пойти в школу для медсестёр. Её профессия в конечном счёте привела её в Психиатрическую больницу Стейтем для Душевнобольных Преступников, также известную как мой новый дом. Зайдя в ванную комнату, Терри отошла в сторону, чтобы дать мне пройти за занавеску, где я могла раздеться. Я ненавидела эти комнаты. В потолках были установлены камеры, скрытые под круглым, чёрным корпусом, и я знала, что каждая минута, которую я здесь провела, была записана и контролировалась службой безопасности. Я не понимала использование занавесок, за которыми я могла бы снять одежду, потому что частная жизнь была полностью отменена, когда каждый понял, что время, проведённое здесь, документировалось с помощью цифровых технологий.

Было бесполезно прикрывать руками тело от камер, поэтому я держала их по бокам, используя, чтобы удержать равновесие, когда я медленно опускалась в дымящуюся воду в ванне. Как обычно, у Терри не заняло много времени, чтобы помыть мои волосы.

― Хочешь побрить ноги? Не всем девочкам разрешают делать это, по очевидным причинам, но твоё поведение, с тех пор как ты приехала, дало тебе привилегию. Я, конечно, буду следить, потому что это правило, но я могу достать тебе бритву, если ты хочешь.

Кивнув головой, я наблюдала, как она улыбнулась и пересекла комнату, чтобы достать дешёвую, синюю одноразовую бритву из запертого шкафа. Она протянула её мне, когда вернулась, чтобы занять место рядом с ванной.

Незамедлительно, я взялась за работу, проводя лезвием по ногам, благодарная потере нежелательных волос на моём теле.

Терри с того места, где сидела напевала необычную песню, которую я десятки раз слышала из её уст. Тем не менее, песню прервала мимолётная мысль, которую она высказала мне голосом, что был столь же мелодичный, как песня, которую она напевала.

― Этим утром я встретила нового доктора. Ты скоро встретишься с ним. ― Она улыбнулась и сложила руки на коленях. ― Честно говоря, я рада, что он взял подопечного. Мне никогда не нравился этот доктор Кепплер. Трудно найти хороших людей, готовых работать в этой среде, но я думаю, мы наконец нашли нашего человека. Он, кажется, очень заинтересован в том, чтобы помочь тебе, молодая леди, несмотря на твоё ужасное прошлое.

Взглянув на неё, я не смогла скрыть растерянность, которая, очевидно, отразилась в моих глазах. Терри дотянулась, чтобы похлопать меня по плечу.

― Не волнуйся, дорогая. Ты когда-нибудь вспомнишь то, что произошло. Хотя, это странно, что ты не помнишь те четыре года. Как будто причина, из-за которой ты здесь, растворилась в воздухе. Я слышала о селективной амнезии, но твоя отхватила целый кусок. Я знаю, что большинство людей думают, что ты врёшь, но не я. Я думаю, что с тобой случилось что-то действительно ужасное, особенно учитывая состояние, в котором ты была, когда тебя привезли сюда. Ты знаешь, как долго ты у нас?

― Месяц. ― Я произнесла слова со всей уверенностью, с которой только могла. Я не была здесь долго, я уверена в этом, но следующее, что сказала Терри, повергло меня в такой шок, что я уже ни в чём не была уверена.

― Нет, Алекс. Ты была здесь гораздо дольше. Я думаю, год, по крайней мере, тогда я увидела тебя впервые. Бедняжка. Когда тебя тащили через эти двери, ты едва могла самостоятельно стоять. Тебя должны были сопровождать пять мужчин. Твои красивые светлые волосы свисали на лицо, а когда я отодвинула их в сторону, твои глаза были пустые. Ты была тогда так напугана, но я вижу тебя сейчас. Ты набираешься сил, и с этой силой твоя память должна вернуться. Давай просто будем надеяться, что твой брат, Даин, будет появляться так часто, как сможет. Я думаю, он занимает большое место в твоём сердце.

Моя голова слегка покачнулась в ответ на её слова. Меня окружило неверие. Я не могла быть здесь так долго.

― Нет, Терри…прошёл только месяц. Я здесь не так долго.

Её рот превратился в сочувствующую гримасу. Перегнувшись, она погладила своей рукой по моей голове так, как это делают матери, чтобы успокоить ребёнка.

― Ты вспомнишь, Александра. Я знаю, ты вспомнишь. Ты не похожа на других пациентов здесь. Ты не плохая. Я слышала, как ты кричишь от тех снов, которые запирают тебя в той комнате ужаса каждую ночь. Ты потеряла людей, которых любила. Откровенно говоря, я думаю, что ты потеряла намного больше, чем это. Но я думаю, твой новый доктор поможет тебе. Он позаботится о тебе. Я могу сказать, просто взглянув на него, что он позаботится. И больше всего он будет заботиться о тебе, потому что ты -особенная девушка.

Встав, она взяла полотенце из стопки на соседнем столе. Раскрыв его, она жестом пригласила меня выйти из ванны в тёплые границы махровой ткани.

― Давай. Ты же не хочешь опоздать на встречу. Сначала мы должны дать тебе лекарства; затем ты сможешь сама познакомиться со своим новым доктором. После этого, появится Даин, чтобы повидаться с тобой. Ты очень счастливая девушка, потому что у тебя есть кто-то, кто так сильно любит и заботится о тебе.

После того, как она быстро вытерла моё тело, она опять отошла в сторону, чтобы я могла взять чистый комплект одежды. Я даже не потрудилась зайти за ширму, потому что не было никакого смысла. Быстро натянув тонкие хлопчатобумажные брюки и рубашку на своё тело, я ждала её у двери, пока она открывала её, а затем повела меня по длинным тусклым коридорам к окошку выдачи лекарств.

Мы подошли, и я споткнулась, когда увидела, что Джо работает у окна. Рука Терри была у меня на пояснице, мягко подталкивая вперёд, поскольку Джо злобно глядел на меня через стеклянную перегородку.

― Ну же, Алекс. Ты должна принять лекарства до встречи с доктором. Мы же хотим, чтобы ты произвела хорошее впечатление, не так ли? ― добрый голос Терри отзывался эхом по коридорам, когда она вела меня к окошку выдачи лекарств.

― Не могла бы ты дать мои лекарства, Терри? Мне не нравится брать их у Джо.

Короткий взрыв смеха сорвался с её губ, когда она продолжала вести меня дальше.

Подушечки моих голых ступней прилипали к линолеуму, но я не могла замедлить темп. С лекарствами, которые были в моём организме от дозы, которую мне дали накануне вечером, у меня не было сил, чтобы бороться с ней.

― Не глупи, дорогая. Джо даст тебе только то, что было назначено. Это такие же маленькие таблетки, которые я бы дала тебе, если бы была за этим окошком.

― Но… пожалуйста, Терри, ― умоляла я. ― Просто взгляни на таблетки вместо меня. Я хочу быть с ясным умом перед новым доктором, а он, иногда, даёт мне не те таблетки.

Терри кивнула, когда мы подошли к окошку. Когда она потянулась за бумажным стаканчиком, Джо поначалу тянул его от неё, но потом, сузив глаза, был вынужден уступить и передать его ей. Терри ахнула, как только посчитала таблетки.

― Джо, что это? Зачем ты даёшь ей три разных успокоительных? ― Её голос повысился на октаву, когда она, наконец, обнаружила то, что я знала Джо делал с другими пациентами всё время. Он постоянно накачивал женщин депрессантами в попытке заставить их молчать во время своих полуночных делишек. Женщины были похожи на ходячих зомби, наталкивающихся на стены и тупо уставившихся в окна. Их дрожащие по бокам руки и колени выдавали их, когда он проходил мимо них, но они никогда никому об этом не говорили, даже другим пациентам.

― Дай мне предписания доктора для Алекс. Позволь мне проверить, что всё верно, прежде чем она возьмёт их.

― Я могу прочитать предписания доктора, Терри! ― голос Джо задрожал от возмущения, но Терри отказывалась отступать.

― Видимо нет. Ты мог убить пациента, дав им слишком много успокоительных, и то, что в этом стакане - это коктейль, который мог бы вырубить её за секунды, не говоря уже о том, что у неё будет отравление. Теперь отдай мне эти чёртовы предписания!

Джо развернулся, и я выдохнула от облегчения, когда он схватил стопку предписаний доктора с полки позади него. Бросив её через окно, он швырнул её с достаточной силой, чтобы она проскользнула по руке Терри, прежде, чем упасть на пол. Она наклонилась, чтобы поднять её, и он бросил на меня взгляд абсолютной ненависти. Я улыбнулась. Чёрт с ним и его ночными визитами, я отказываюсь быть похожей на других женщин, которые не были уверены, почему они проснулись на грязных и мятых простынях.

К тому времени, как Терри поднялась на ноги, его лицо вернуло нейтральное выражение.

― Нет никакой необходимости для этого, Джо. Мы обсудим это позже, не в присутствии нашего пациента. ― Её предупреждающие слова, казалось, не беспокоили его. ― Остальные лекарства в правильной дозе, так что я просто уберу эти дополнительные успокоительные.

Вручив мне бумажный стаканчик, она подошла к водному фонтану, что взять ещё один конусообразный стаканчик. Я проглотила таблетки и запила их водой, благодарная тому, что буду в состоянии функционировать после этого.

― Дай мне проверить, ― сказала Терри.

Я открыла рот, подняв язык, чтобы показать, что проглотила таблетки. Как только она убедилась в том, что таблетки поселились в моём животе, она взяла оба стаканчика, скомкала их и выбросила в мусорный контейнер у стены коридора.

― Пошли, красавица. У тебя свидание с доктором Хатчинсом.

Глава 2

«Не спорьте с ней: она сошла с ума».

― Уильям Шекспир

Сидя перед грязной белой дверью, я слышала, как большие металлические клетки открываются и закрываются в конце коридора — фактически, это не клетки, но тихое шипение двери и последующая за этим автоматическая блокировка позволили нам осознать, что мы заперты в этой тюрьме, и не важно, нормальный ты или нет.

«Крыло» врачей, обычно, свободно от вялых пациентов, но, время от времени, медсестра или санитар прогуливаются в их белоснежных униформах, когда провожают проклятых на разные встречи, на которые они ежедневно заставили нас ходить.

Терри сидела рядом со мной на маленькой коричневой скамейке, её осанка была гораздо прямее, чем моя, когда она потянулась пригладить волосы. Она потёрла губы друг о друга, равномерно распределяя красную помаду. Всегда выглядя превосходно, она производила впечатление женщины, которая проводила дни в свете прожекторов классического фильма. Я посмотрела вниз на свою светло-голубую тонкую хлопковую форму и застонала, когда осознала, что не расчесала волосы после ванны.

— Да пошёл ты, мудак. Я сожру твоё чёртово лицо, пока ты будешь спать. Ты бл*дь слышишь меня?

Я резко повернулась голову влево, и я посмотрела, как Эмерсон, один из самых симпатичных санитаров-мужчин, тащил одну из пациенток через коридор. Её тело извивалось, пока она пыталась освободиться из его хватки. Длинные каштановые волосы, которые спутались и беспорядочно висели перед её лицом, скрывали её глаза от моего взгляда. Я осознала, что она была одной из многих женщин, которые обычно бездельничали в комнате отдыха, куря сигареты, несмотря на то, что другие пациенты задыхались от облаков дыма. Задумавшись, я вспомнила, что её звали Эрин, но я узнала это, подслушав охранников, постоянно гоняющихся за ней по палате, пытающихся оседлать её, чтобы сдерживать своим весом.

На ней была смирительная рубашка, и Эмерсон не веря ее поведению, покачал головой.

— Продолжай так себя вести, Эрин, и я воткну в тебя мою волшебную иглу. У тебя встреча с физиотерапевтом из-за твоего сломанного плеча, и я не хотел бы, чтобы ты была без сознания.

Эрин упала на пол, её тело заметно тряслось из-за того, что она сильно стукнулась задницей о линолеум. Посмотрев на Эмерсона, неспособная убрать волосы с лица, она высунула язык сквозь занавес спутанных прядей.

— Скажу тебе вот что. Ты уведешь меня обратно в мою комнату, и я смогу отсосать твою волшебную иглу, детка. Её бёдра начали дергаться, как будто она вдалбливала мужчину в кровать, и я отвела взгляд больше не в состоянии смотреть на отчаявшуюся и жалкую женщину.

— Эрин! Леди не ведут себя так! — Терри встала со скамейки, резкое изменение в весе отдало в то место, где я сидела. Резко потянув Эрин с пола, Терри подняла женщину, быстро схватив ремни рубашки.

Терри не смогла удержать неконтролируемую женщину, и крик Эмерсона резанул мой слух, когда она изогнулась вправо и укусила его за плечо. Кровь медленно сочилась по его накрахмаленной белой рубашке, и Эрин попыталась вырвать кожу с его руки, мотая головой как собака.

— Эрин! Нет! — закричала Терри, в то время как Эмерсон вытащил из кармана шприц, наполненный прозрачной жидкостью. Воткнув его в плечо Эрин, он нажал на поршень, впрыснув лекарство в её организм.

Потасовка внезапно прекратилась, и её тело осело на пол. Терри прислонила её к стене, прежде чем возвратиться к Эмерсону, чтобы осмотреть его рану.

— Гребаные сучки! — закричал он.

Звучание металлического щелчка разнеслось по всему коридору, и я подняла голову, увидев хорошо одетого мужчину, вышедшего в коридор из кабинета психиатра. Он был одет в застёгнутую на все пуговицы чёрную рубашку, аккуратно заправленную в чёрные брюки, которые были отутюжены, образуя складку, проходящую по передней стороне брючин, а поверх был накинут белый врачебный халат. Я возвратила взгляд на его лицо, и от узнавания моя челюсть слегла отвисла.

На самом деле, я не знала его и не думаю, что когда-либо видела прежде, но у него были черты лица, которые показались мне знакомыми. Может, это высокие скулы или идеально прямой нос, или пухлые губы. На его коже красовался естественный загар, а его лицо обрамляли каштановые волосы такого тёмного оттенка, что сначала показались чёрными, пока свет из коридора не попал на них. Тонкая, словно проволока, оправа очков прикрывала его глаза, но за линзами можно было увидеть ярко-синий словно сапфир цвет. Он был поразительным. Это тип мужчины, который носил интеллектуальность и утончённость, словно вторую кожу, и я потеряла дар речи в его присутствии.

— Какого чёрта здесь происходит? — произнес мужской голос низким тембром, отдаваясь эхом по всему коридору, как будто слова были спеты, а не сказаны.

Выпрямившись, я не сводила с него глаз, в то же время слушая, как Эмерсон бормочет что-то под нос о его травме плеча.

— Ничего, доктор Хатчинс. К сожалению, у нас произошла небольшая размолвка с Эрин минуту назад, и она укусила Эмерсона за плечо, но он ввёл ей достаточно успокоительного, чтобы она вырубилась на пару часов. — сладкий голос Терри ответил на его вопрос без особого внимания, как будто мать дала своему ребёнку игрушку, чтобы отвлечь его.

Доктор поморщился.

— Я понимаю, что применение химических веществ иногда необходимо в этом месте, но мы не можем использовать их в каждой ситуации, Терри.

Она засмеялась.

— Взгляните на его плечо и попытайтесь сказать, что в этом не было необходимости, доктор Хатчинс. Я думаю, Эрин нужен был тайм-аут. Не в обиду вашему мнению, конечно, но пациенты в этом отделении гораздо труднее, чем в других.

Обращая своё внимание на меня, он улыбнулся.

— А это, должно быть, Александра Саттон. Как чудесно, что Вы сохраняете спокойствие, несмотря на происходящее.

Открыв рот, чтобы ответить, я растерялась, когда не произнесла ни звука.

Доктор Хатчинс понаблюдал за мной несколько секунд, и, поняв, что мне было нечего сказать, взмахнул рукой, чтобы шире открыть дверь.

— Ты готова к нашей встрече? Я надеялся встретить всех пациентов отделения сегодня и завтра, поэтому это будет лишь ознакомительный приём.

— Давай, Алекс. Не волнуйся об Эмерсоне или Эрин, я позабочусь о них. Иди к доктору Хатчинсону, а я обязательно буду ждать тебя, как только твой приём закончится. Твой брат прибудет в течение следующего часа. — Терри улыбнулась мне, продолжая нажимать на плечо Эмерсона. — А теперь будь хорошей девочкой и не заставляй доктора ждать. Его время драгоценно.

На трясущихся ногах я встала со скамейки, мои колени почти подогнулись, когда доктор Хатчинс шагнул вперёд, чтобы схватить мои руки и помочь мне. Он снова улыбнулся, понизив голос до тихого шёпота:

— Вы дрожите от страха, Алекс. Я уже оказываю на тебя такой эффект?

Я взглянула на его лицо, и заметила, что улыбка не коснулась его глаз. Вместо доброты, я увидела что-то ещё, но не смогла распознать эти эмоции или понять внезапную перемену чувств, которые я испытывала к нему, несмотря на отсутствие изменений в его поведении.

Приведя меня в комнату, он отпустил меня, чтобы закрыть дверь. Я вздрогнула при звуке тяжёлой блокировки, когда она встала на своё место и не смогла понять внезапно налетевшего страха, что буду заперта вместе с ним в тускло освещённой комнате.

— Присаживайтесь.

Присев на одно из мягких кресел напротив его огромного деревянного стола, я заломила руки там, где они лежали у меня на коленях. Доктор Хатчинс сел на край стола прямо напротив меня, его глаза вглядывались в меня, изучая каждое изменение выражения моего лица, и каждое движение, которое я сделала. Мы сидели в тишине, мне показалось, будто прошли часы, и моё беспокойство нарастало с каждым тиканьем часов, прикреплённых к его стене.

— Вы — интересный случай, мисс Саттон. Такой интересный, что я, на самом деле, рад занять эту должность в Стейтем, даже если мне не придётся работать ни с кем, кроме вас.

Я подпрыгнула от его голоса, наконец, оторвав взгляд от своих коленей и увидела любопытное выражение, отпечатанное на его лице.

— Вы знаете, почему вы здесь? Вы хотя бы знаете, где вы? — вытянув руку, он достал большой файл из его стола. После того, как он открыл его, он пролистал страницы, сканируя всё, что было написано на бумаге.

Когда я не ответила, он снова заговорил.

— Из того, что я вижу в записях, вы страдаете от тяжёлой формы антероградной амнезии¹. Что последнее вы помните?

Я приоткрыла рот, и мне показалось, что моё тело больше не содержит влаги. Как будто бы шерсть засунули между моих губ, а потом запихнули мне в горло, тем самым сделав почти невозможным говорить. Я изо всех сил старалась не запищать в ответ.

— Э-Эрин, кусающую Эмерсона в коридоре.

Доктор Хатчинс рассмеялся.

— Это моя вина, что я выразился неконкретно. Я имел ввиду: что последнее вы помните до того, как были направлены в Стейтем?

Отвернувшись от него, я поёжилась от напряжённости его пристального взгляда.

— Я-я не уверена. Мои родители погибли в ДТП, а меня отправили жить к тёте. Но я попала сюда. Как будто я проснулась здесь месяц назад, но я не имею понятия, почему здесь оказалась. Мой брат сказал мне, что я — то, что все называют «чёрной вдовой», и это всё, что я знаю.

— Вы знаете сколько вам лет? — он наклонил голову набок, и я посмотрела на него лишь на краткий миг, не в состоянии долго удерживать его пристальный взгляд.

— Мне восемнадцать.

Он положил папку стол и наклонился вперёд. Протянув руку, он поместил свой палец под мой подбородок и откинул моё лицо вверх, чтобы я посмотрела на него. Я вздрогнула в ответ на его прикосновения, но прикусила язык и встретила его взгляд. Дрожь пробежала по моей спине, и в ответ на это мою кожу стало покалывать.

— Вам двадцать один. Четыре года прошло с момента аварии, когда ваша семья была вовлечена в это. Вы все пострадали, но, как вы и сказали, только ваши родители погибли. Вы получили значительную травму головы и были в коме неделю согласно медицинской документации, которую предоставила нам больница. Отёк мозга, но никаких неизменных повреждений. Помните что-нибудь из этого?

— Н-Нет. Я…

Опустив мой подбородок, он ответил:

— Посмотрите на себя, мисс Саттон. Округлость вашей груди, изгиб бёдер; Вы уже не молодая девочка. Вы превратились во взрослую и привлекательную женщину. Разве это не показатели того, что вы созрели?

Мне было неуютно из-за его наблюдения. Обернув руки вокруг груди, я не могла не заметить, что сказанное им — правда. Моё тело изменилось и стало больше. Я удивилась, что не замечала этого прежде.

— Я приношу извинения, если то, что я сказал, кажется неуместным. Учитывая преступления, в которых вас обвиняли, я предполагаю, вы напуганы или отрицаете на свою сексуальность. Вы помните кого-нибудь из мужчин, которых убили?

— Что? — мой голос эхом отразился от стен, повышенный тон вызвал улыбку у доктора. Он молча изучал меня, следя за каждым нюансом моей реакции.

Наконец успокоившись, я уселась обратно в кресло, утверждая, что то, что я знала, было правдой.

— Я никого не убивала. Я не знаю, о чём Вы говорите.

Он ещё раз достал файл и перевернул страницу в середине.

— Бобби Аррингтон и Чейз Уоллес. Какое-нибудь из этих имён знакомо?

Мимолётное ощущение узнавания пронеслось в моих мысли, но я не смогла вспомнить ни одно из этих имён, не смогла увидеть перед мысленным взором какое-нибудь лицо, которое бы идентифицировали людей, имена которых он мне назвал.

Положив файл обратно, он вздохнул.

— Я хочу помочь, мисс Саттон. Большинство докторов сторонились бы пациента, который убивал, отказывались признавать его действия и аверсию², но я думаю, что смогу помочь. Я бы хотел попробовать новый вид реабилитации. Я психиатр, а не психолог, поэтому это будет немного необычно для меня — делать больше, чем назначать препараты, но я очень заинтересован в вас.

— Почему? — я осторожно выдавила из себя вопрос. Он усмехнулся в ответ, издав при этом более мрачный и тревожный звук, чем он должен быть.

— Потому что я доктор, а вы — уникальный случай. Снаружи вы кажетесь робкой и застенчивой, слабой и неспособной защитить себя. Однако, эти полицейские отчёты говорят о том, что действительно томится внутри вас. То насилие, которое было совершено против этих парней…— цокнул он — …и, думаю, вы не помните ни одного из них. Или, по крайней мере, так вы утверждаете.

— Нет. Я никого не убивала. Я даже не знаю, кто эти люди. — возразила я, окончательно запутавшись в своем возрасте, местонахождении, во всём.

Встав, он обогнул угол стола, чтобы сесть в чёрное кожаное кресло, которое находилось в тени. Почему эта комната такая чертовки тёмная?

— Как давно вы здесь, мисс Саттон?

— Месяц.

— Вы здесь уже год…

— Я пробыла здесь месяц! — я встала с кресла, мои руки сжались в кулаки. Он даже не шелохнулся на мой очевидный гнев. Он просто ждал, когда я успокоюсь, прежде чем жестом пригласить меня вернуться на место.

Схватив папку со стола, он открыл её, взял один листок бумаги и внимательно просмотрел его. Через несколько секунд он положил его обратно в папку и вернул своё внимание на меня.

— Вы были здесь целый год. Ваш брат навещал вас раз в неделю c тех пор, как вы прибыли сюда, и вы уже встречались с прошлым психиатром, доктором Кепплер, пятьдесят восемь раз. Вы помните что-нибудь из этого?

— Нет… да. Я помню Даина. Но он приходил ежедневно, а не раз в неделю. Он приходил сюда каждый день с тех пор, как я очнулась в этом месте, иногда даже два раза в день.

Доктор Хатчинс покачал головой.

— Я сожалею, мисс Саттон. По какой-то причине ваша долговременная память не обрабатывала информацию так, как должна была. Только в прошлом месяце появились признаки улучшения. Поэтому вы помните прошлый месяц, имена и лица сотрудников этой лечебницы. Вы помните доктора Кепплер?

Я попыталась вспомнить, отчаянно пытаясь представить себе черты человека, с которым встречалась пятьдесят восемь раз.

— У него были светлые волосы?

Доктор Хатчинс рассмеялся.

— То, что от них осталось — да. Он облысел сверху, но те, что остались, были светлыми. Помните ещё что-нибудь о нём?

В голове возникли какие-то образы, и я сморщила нос при воспоминании о непонятном и неприятном запахе.

— Когда он говорил, от него странно пахло. Я помню, что отодвигалась от него, но я не помню, что это был за запах или почему он мне не нравился.

Он снова засмеялся, кивая головой в знак согласия.

— Да, от него неприятно пахло. Он был алкоголиком, поэтому больше не является психиатром Стейтем. — Его кресло скрипнуло, когда он откинулся назад и стал барабанить пальцем по подбородку. Под его непоколебимым взглядом мне стало неуютно, и я взглянула на настенные часы, которые тикали каждую секунду.

— Я собираюсь пересмотреть ваши предписания лекарств сегодня днём, вы также будете видеть меня то тут, то там по всему отделению, так как я буду наблюдать за пациентами. Пожалуйста, постарайся не беспокоится из-за моего присутствия и не позволяйте этому повлиять на ваше обычное поведение. Ваши лекарства, вероятно, изменятся, потому что я не разделяю мнения, что накачивать вас наркотиками и держать в постоянном оцепенении в ваших же интересах. Надеюсь, однажды, когда тучи начнут рассеиваться в вашей голове, мы добьёмся прогресса в том, чтобы вы смогли вспомнить прошлые события вашей жизни. Вам все подходит?

— А у меня есть выбор?

Он смеялся, пока снимал очки и протирал линзы салфеткой из диспенсера на столе.

— Вы очень проницательны. Нет. Выбора нет. Также у вас нет выбора в том, что вы будете принимать участие во встречах со мной в ближайшие недели. Есть один вариант, однако, есть и одна вещь, которую вы должны знать об этом заведении: никто не покинет это место, пока я не разрешу им. Если вы будете работать со мной, и я увижу, что вы больше не страдаете психическими заболеваниями, которые привели вас к обвинениям в преступлениях, то я отправлю вас домой. Если вы будете хулиганить или сопротивляться терапиям и медикаментозному лечению, тогда останетесь здесь, пока не научитесь себя вести, даже если это будет означать, что вы останетесь здесь на всю жизнь. Поэтому, ваше поведение — ваш выбор,— сделав паузу, он позволил мне привыкнуть к этой пикантной новости, прежде чем добавить: — Я планирую начать ваше лечение, как только закончу с обследованием остальных пациентов в отделении.

— Недели? Сколько времени я буду оставаться здесь? Если я иду на поправку, не должны ли меня освободить?

С суровым выражением лица, он пристально посмотрел на меня, его взгляд раскалил мою кожу.

— Если вы идёте на поправку, то вас будут судить за преступления. Вы были непригодны для того, чтобы предстать перед судом и представляли опасность для себя и других людей. Единственная причина, по которой вы не заперты в тюремной камере смертников — ваша психическая неуравновешенность.

Я не смогла сдержать свой гнев.

— Я никого не убивала! Я даже не знаю, кто эти мужчины…

— Не повышайте на меня голос, мисс Саттон. Я и так зашёл слишком далеко, что позволил вам эти заскоки в поведении, но я начинаю уставать от вашего неповиновения. До тех пор, пока вы под моей опекой, вы научитесь контролировать свои выплески эмоций, иначе вас будут сдерживать и физически, и химически, если это будет необходимо.

— Вы имеете в виду, с помощью лекарств. Вы накачаете меня до такой степени, что я не смогу сопротивляться.

— Если потребуется. Как я уже говорил, я не поклонник этого вида сдерживания, но в определённых случаях это неизбежно.

Встав с кресла, он обогнул стол, чтобы встать передо мной. Я вытянула шею, чтобы посмотреть на него, мои мышцы болезненно напряглись от злости и отказа признавать, что я совершила любую из тех вещей, за которые была обвинена. Но так было до того, как он приблизился ко мне, а запах его одеколона донесся до моего носа — нечто завораживающее и экзотическое, мужественное и землистое. Я вздрогнула от его запаха, отвела от него взгляд и сжала руки на коленях так, что мои короткие ногти впились мне в кожу.

— Посмотрите на меня, мисс Саттон.

Я сделала так, как мне было сказано, потому что не было смысла сопротивляться. Клубок понимания медленно проник в мои мысли, и я осознала ужасные обстоятельства этого места, тщетность и мучительную правду, что я находилось под их контролем. Любой намёк на сопротивление, и мне бы дали дозу лекарств, а потом я бы просто пускала на себя слюни до тех пор, пока не начала бы одобряюще кивать на все страшные вещи, которые они запланировали. Они лишали тебя твоей силы, твоего голоса, всей твоей жизни, и заменили это зданием, подразумевающим лечебницу для сумасшедших.

— Так как вы — мой пациент, то находитесь под моим контролем и также под моей защитой. Я, в любом случае, не наврежу вам. Моя единственная задача — помочь. Однако, любое сопротивление с вашей стороны будет встречено с соответствующим принуждением. Вы понимаете?

— Да, сэр. — выплюнула я, злясь на то, что за меня отвечает человек, которого я даже не знаю.

— Хорошая девочка, — отступив, он предложил мне руку. Я отказалась от неё, и он пожал плечами, убрав руку обратно.

— Терри ждёт вас в коридоре. Наш сеанс закончился, и вас отведут на встречу с братом.

Я встала, отказываясь смотреть ему в глаза, когда пересекала комнату в сторону двери. Когда я открыла её, он окликнул меня.

— Я с нетерпением жду наших дальнейших сеансов, мисс Саттон. Уверен, что скоро увижу вас.

Пройдя через дверной проём, я почти побежала к Терри, слёзы вырвались из моих глаз, когда она закутала меня в теплые объятия. Она погладила меня по голове, тихонько подбадривая, как будто я была ребёнком.

— Ну, ну, птенчик. Я знаю, сейчас всё это пугает, но я обещаю, что скоро всё наладится.

Глава 3

«Я схожу с ума с длинными интервалами ужасного здравомыслия».

Эдгар Аллан По

Войдя в абсолютно белую комнату, я задалась вопросом, почему в этом месте дефицит цвета. Как будто все формы красоты были выброшены из этого места, оставив нас безжизненными и опустевшими, бродящими по этим комнатам среди стен, которые невозможно отличить друг от друга.

В центре комнаты стоял длинный деревянный стол, белая краска, покрывающая его, потрескалась и под ней было заметно светлое дерево. Стулья были пластиковыми. Окна — грязными и серыми, как результат металлических заслонов, покрывающих поцарапанные и мутные небьющиеся стёкла.

Заняв место за столом, я стала терпеливо ждать, когда Даин войдёт в комнату. Я знала, что он проходил обыск, чтобы убедиться, что он не принёс в комнату ничего, что я могла бы использовать для побега из этого ада, в котором заперта.

Дверь распахнулась с шипением, перед тем как захлопнуться позади высокого и широкого тела моего единственного брата. Вспыли воспоминания нашего детства, но те образы никак не совпадали со взрослым мужчиной, которым стал Даин. Одетый в пару тёмных джинсов и коричневую кожаную куртку, он с осторожностью пересёк комнату, в его голубых глаза, смотрящих на меня с вопросом, промелькнул светлый оттенок.

— Как ты себя чувствуешь, малыш?

Я ответила ему фальшивой улыбкой в попытке успокоить его сердце. Я знала, что ему нелегко видеть меня в этом месте — в таком состоянии.

— Я в порядке, — ответила я, в то время как моё маленькое тело было полностью поглощено теплом и силой его объятий. Я чувствовала себя в безопасности, прижимаясь к его груди, и на мгновение почувствовала, как будто оказалась дома. Опираясь своим подбородком на мою голову, он сжал меня крепче.

— Ты хорошо выглядишь. Лучше, чем на прошлой неделе. — Его подбородок двигался на моей голове, когда он говорил, и я с неохотой отпустила его, чтобы ответить.

— Мне страшно, Даин. Я думаю, что начинаю всё вспоминать. Я начинаю вспоминать это место, но я не знаю, почему я здесь.

Тяжело вздохнув, он жестом пригласил меня сесть за стол. Я так и сделала, смотря как он снял куртку, чтобы повесить её на стул. Рассматривая его, я заметила морщины на его лице, которые старили его. Чёрная щетина покрывала его щёки и челюсть. Тёмные круги-полумесяцы под его глазами выдавали то, как он устал. Это не тот образ, который я видела в моей голове, когда думала о нём. Он казался старше, чем тогда, когда я видела его в последний раз, как будто он шагнул в искривитель времени, который состарил его с того момента, когда я последний раз его видела.

— Они хорошо о тебе здесь заботились? — подвинув сиденье, он позволил деревянным ножкам протащиться по полу, и я почувствовала приближение дребезжащего звука, который эхом отдавался между грязно-белых стен комнаты.

Обернув руки вокруг своего тела, я поёжилась от холодного воздуха, который обильно поступал из вентиляционных отверстий в потолке.

— Наверное. Я имею в виду, из того, что я помню.

Он поморщился, но заставил изогнуться свои губы в ободрительной улыбке.

— Ну, это хорошо. Это очень хорошо. — его слова не были достаточно сильны, чтобы убедить кого-либо в их правдивости. Встреча была неловкой, и мне надоело ходить вокруг да около.

— Я вспоминаю события, Даин. Я вспоминаю дни, имена и лица. Я в состоянии вспомнить события в отделении. Сегодня я познакомилась с доктором, и он сказал мне, что есть признаки улучшения.

Даин кивнул и улыбнулся.

— Это хорошо, малыш. Надеюсь, мы выясним, что привело тебя к тому, что ты здесь. Есть хорошая вероятность, что последние четыре года вернуться к тебе, и ты сможешь в конце концов выбраться отсюда и перестроить свою жизнь.

— Но вот в чём дело, я не знаю какой была моя жизнь. Вплоть до сегодняшнего утра, когда я встретилась с доктором Хатчинсом, я думала, что была намного моложе. У меня нет воспоминаний, нет…

— Я знаю, Алекс…

— Сколько мне лет, Даин? Продолжалось ли это действительно так долго? — я боялась задать вопрос даже больше, чем боялась узнать ответ. Я не хотела верить доктору Хатчинсу в его кабинете. На самом деле, я молилась, чтобы это оказалось ложью. Но гуляя с Терри и смотря на своё мелькающее отражение в попутных окнах, я поняла, что не выгляжу как та девушка, которой я была. Я была другой. Я была кем-то, кого я не узнала.

Он ответил приглушённым голосом,

— У нас был этот разговор раньше. Много раз, на самом деле…

— Так ты когда-нибудь прекратишь его со мной?

Он вздохнул и потянулся через стол, чтобы взять мои руки.

— Если то, что сказал врач — правда, то мне больше не нужно его начинать. Он утверждал, что есть шанс, что через несколько недель я смогу задавать тебе вопросы обо всём. Есть вероятность, что я смогу помочь тебе.

— Сколько мне лет? Как долго я здесь?

— Тебе двадцать один. Ты здесь уже год. И я отвечал на этот вопрос каждый раз, когда видел тебя. Вот, что меня пугает во всём этом: они говорят, что ты делаешь успехи, и всё же есть информация, которую ты не можешь вспомнить. Я клянусь, что тебе стало хуже с тех пор, как тебя запихнули в это место.

На мои глаза навернулась влага от подавленности, слышимой в его голосе. Быстро откашлявшись, он стряхнул с себя эмоции и потянулся к папке на столе, которую я не заметила раньше.

— Каждую неделю я буду показывать тебе эти фотографии, Алекс. Ты не узнаешь их и не вспомнишь, даже если увидишь. Но я не прекращу попытки. Сейчас ты держишься за какую-то информацию, и тебе стало гораздо лучше, чем тогда, когда ты впервые «проснулась» в этом месте месяц назад…

Стекая тёплыми и влажными струйками, мои слёзы бежали по щекам, когда он говорил. Я могу сказать, что он старался держать свой голос ровным.

— Как будто всё, что связано с тем, в чём тебя обвинили, исчезает почти сразу после того, как ты об этом узнаёшь. Это пугает меня, Алекс. — качая головой, он заговорил до того, как я смогла ответить, при этом изменив тембр голоса так быстро, что у меня закружилась голова. — Доктор Хатчинс говорит, что терапия может помочь разблокировать что-то внутри тебя. Кажется, он знает, о чём говорит. Я должен был подписать разрешение, чтобы он смог приступить, но я отчаявшийся мужчина, малыш. У меня нет выбора, кроме как сделать всё от меня зависящее, чтобы помочь.

Моя нижняя губа задрожала, и меня сокрушила головокружительная волна неприятных чувств, круживших в моей голове, как вязкая и удушающая грязь. Я напрягла голову, вызвав головную боль, которая, я думала, могла раздавить мне череп. Не важно, как усердно я сосредотачивалась на прошлом, я боялась, что сказанное им окажется правдой.

Я вспомнила, что он приходил сюда раньше, и я смирилась с тем, что, просыпаясь каждый день, не понимала, где находилась, но когда я прокрутила в памяти прошлые недели, то поняла, что там нет ничего особенного. Я не помню разговоры; я помнила лица, они быстро появлялись и затухали в моей памяти. В моей голове всё было смутно, всё распадалось на части, и в этом было мало смысла. Прошлая неделя была наиболее ясная. Например, когда я поняла, что санитар Джо делал с другими пациентками, и когда я поняла, что единственный человек, кому я могу довериться — это Терри. Я не помнила многих пациентов, по крайней мере, их имена. Я видела их, но я понятия не имела, кто они.

Мои глаза проследили за движением его руки. Медленно потянувшись за папкой, он подтолкнул её, чтобы поместить между нами, и она скользнула по деревянной поверхности. Быстрым движением пальца он открыл папку, и я уставилась в улыбающееся лицо девочки, которую я едва узнала, и мальчика, которого я вообще не знала.

— Тебе знакомо это фото? — он колебался, когда задавал вопрос. Тишина, которая последовала после его слов, тягостно повисла между нами.

Я не узнала его, фактически. Я знала, что этой девочкой была я. Я всё ещё помнила те дни, когда мои волосы достигали моей спины, и у меня были печальные льдисто-голубые глаза, в которых искрилась жизнь. С улыбкой девочки, у которой в целом мире не было никого, кто бы о ней позаботился, я сияла на этом фото, но это было так или иначе неправильно. Я не могла представить, что я тогда чувствовала, но я знала, что улыбка, которую я носила, была натянутой, фальшивой, чтобы замаскировать огромную боль.

— Это я.

— И кто? Ты и кто, Алекс? — быстро спросил он. В его голосе был намёк на то, что если я узнала своё лицо на фото, то вспомнила бы что-то важное. — Ты узнаёшь мальчика, стоящего рядом с тобой?

Так же, как это было в кабинете доктора Хатчинса, слабый проблеск воспоминания промелькнул в моих мыслях, но он исчез так быстро, что я не смогла ухватиться за него. Мальчик был красивым, с очаровательной улыбкой и волнистыми каштановыми волосами, которые обрамляли его сильную квадратную челюсть. Он был молодым, но как бы я ни всматривалась в показываемую мне фотографию, я не узнала его.

— Нет. — я покачала головой, глядя на Даина с извиняющейся улыбкой. — Он… Он выглядит знакомо, но в то же время я не знаю, где бы я могла видеть его раньше. Очевидно…

Вот тогда меня осенило.

То, что однажды было сном наяву — нереальная ситуация, при которой моими собственными эмоциями овладела серьёзность — теперь превратилось в реальность, которую я не понимала. Моё сердце колотилось и моей коже стало холодно. Кровь прилила к моей голове и у меня закружилась голова, и я не могла сфокусировать зрение. Я почувствовала, как мои слёзы капают на мои щёки, но не осознавала, что проливала их.

— Алекс? Ты в порядке? — Даин был обеспокоен. Встав со стула, он обогнул стол и схватил меня за плечи, чтобы я выпрямилась. Я не заметила, что сгорбилась. Я была разочарована и отягощена уродливым понимаем того, что что-то было ужасно неправильно.

— Да, я просто…

Дверь в комнату открылась со стуком и мне даже не нужно было поднимать глаза, чтобы узнать, кто к нам присоединился. Ровный ритм его голоса был слишком особенным, чтобы сразу не узнать его.

— У вас всё хорошо? Пожалуйста, отойдите в сторону, мистер Саттон. Позвольте мне осмотреть её.

Тёмно-каштановые волосы обрамляли точёное лицо, когда он встал на колени передо мной. Тепло его руки задело мою кожу, когда два его пальца надавили на мою шею.

— У неё участился пульс. Мисс Саттон, вы меня слышите?

— Д-да…я в порядке.

Я не была в порядке. Комната закружилась вокруг Даина и доктора Хатчинса.

Доктор Хатчинс подвинул меня обратно на стуле и встал, схватив моего брата за руку. После того, как он отвёл Даина в дальний угол комнаты, он зашептал. В этом месте нет никаких секретов, и прошептанные слова всё ещё витали в воздухе.

— Я думаю, это был просто прилив адреналина. Физическая реакция, смешавшаяся с её лекарствами, это чересчур для её организма. Вдобавок, мне сказали, что она не ела этим утром. Есть вероятность, что в её крови низкий уровень сахара. Если вы не против, скажите мне, что произошло перед тем, как она ошалела.

Даин посмотрел на меня, прежде чем опустить голову и прошептать ответ доктору.

— Я показал ей фотографию Бобби Арингтона…

— Вы в своём уме? — гнев в этих словах был острый, как бритва, и я даже удивилась такому тону врача. — Она и близко не в состоянии воспринимать любые графические фотографии…

—Они не графические. — После того, как он вздохнул, чтобы обуздать свой собственный гнев, Даин объяснил, — Это просто фотография её и Бобби до того, как…

— Я вижу. — Потирая подбородок в раздумьях, доктор Хатчинс высказался, — она закончила на сегодня, Даин. Для этого ещё слишком рано, но я рад реакции, которая у неё была. Это показывает, что она становится более осведомленной о настоящем. Вследствие этого, скоро она сможет примириться с прошлым. Но всё должно быть постепенно. Её разум всё ещё не может осознать масштабы четырёх потерянных лет. Лучше всё делать медленно, если есть надежда, что мы сможем вернуть ей их назад.

Даин кивнул, бросив на меня ещё один взгляд, прежде чем пошёл от доктора в сторону стола. Я посмотрела вверх, когда он подошёл, мои глаза едва могли видеть из-за завесы слёз, которая не опускалась.

Встав на колени передо мной, он взял мою руку в свою и посмотрел мне в лицо. Другую руку он протянул, чтобы вытереть слёзы, которые не прекращали бежать по моим щекам.

— Я должен идти, малыш. Я нужен парням в участке, так что у меня нет времени сегодня. Я скоро вернусь, правда.

— Участок? — я не понимала, о чём он мне говорит.

Он так тепло улыбнулся, что на его щеках выступили ямочки, и он напомнил мне о мальчике, с которым я выросла.

— Да, малыш. Участок. Я закончил академию вскоре после несчастного случая с мамой и папой. Я стал детективом около года назад.

Это было слишком. Ничего не было так, как прежде. Я осталась стоять на месте, в то время как мир и все в нём продолжали двигаться без меня.

— Я горжусь тобой, Даин.

Погладив меня по голове, он кивнул и посмотрел вниз, чтобы скрыть тот факт, что тоже плакал. Однако, капли воды, которые падали у моих ног, показали мне правду о том, что он чувствует.

— Я знаю. — я едва услышала его ответ, который, я думаю, не имел значения. Прежде чем я успела ответить, я поднялась со стула и была зажата телом доктора Хатчинса, так как он сопровождал меня до двери. Терри стояла в пороге, взяв меня, когда мы подошли достаточно близко, чтобы она смогла дотянуться и схватить меня.

Она шла со мной по коридору, но недостаточно быстро для того, чтобы я не услышала разговор Даина и доктора Хатчинса, которые ещё находились в комнате.

— Вы думаете, терапия сработает? — спросил Даин.

Доктор Хатчинс не ответил сразу. Когда он это сделал, его слова привели меня в ужас.

— Не волнуйтесь, мистер Саттон. Я обязательно позабочусь о вашей сестре.

Глава 4

«Первое посещение сумасшедшего дома всегда шок.»

― Анна Фрейд

― Я собираюсь забрать тебя в комнату отдыха, Алекс. У тебя будет немного свободного времени, чтобы познакомиться с другими пациентами. Возможно, сегодня ты заведёшь друга или даже двух, особенно сейчас, когда ты идёшь на поправку. Не удивляйся, если каждый будет знать кто ты. И не стыдись того, что не знаешь их. Здесь у каждого человека есть свои собственные проблемы. Просто твои связаны с памятью, тогда как у них совершенно другие.

Дверь в комнату для отдыха появилась в поле зрения, когда мы завернули за угол, я медленно шла за Терри, не отвечая на то, что она мне говорила. Моё внимание сфокусировалось на коридоре, по которому мы шли. По бокам были пустые инвалидные кресла и каталки, каждая из них была оснащена ремнями, набитыми ватой, которые могли сдерживать пациента, не желавшего сотрудничать с персоналом. На некоторых были грязные простыни, и мне стало интересно, что это были за пятна, которыми было покрыто белое пространство ткани. Стены, как обычно, были потёртыми и исписанными. Большинство содержали нераспознаваемый почерк или царапины, но каждый раз можно было увидеть чёткий контур руки в хаотичных пятнах на некогда ярко-белой краске.

― Медсёстры Лиза и Лара присматривают за комнатой, так что я доверю тебя в их руки. Я нужна в медицинском «крыле» сегодня, но я увижу тебя позже вечером, чтобы дать тебе лекарства. В связи с фиаско с твоими таблетками этим утром я не доверю Джо снова давать тебе лекарства.

― Ты же знаешь, что за вещи он делает с пациентками. Он навещает их по ночам…

Похлопав меня по руке, она отмахнулась от моего замечания.

―Ну, ну. Я сильно сомневаюсь, что Джо мог совершить такой поступок. Я думаю, что твои сны и ночные кошмары добрались до тебя, красавица. Надеюсь, благодаря лечению доктора Хатчинса ты избавишься от демонов внутри тебя.

Вытянув руку перед своим телом, она толкнула качающуюся дверь и повела меня внутрь. Она отпустила её и позволила ей громко качаться позади нас. Звук пронёсся через всю большую комнату, и каждый человек обернулся, чтобы посмотреть в нашу сторону. Лица других пациентов были знакомыми, каждое походило на сон, который у меня был. Я помнила образы, но не могла вспомнить почему или, когда я их видела.

Приведя меня к столу, она жестом пригласила меня сесть в кресло рядом с женщиной примерно моего возраста. Однако, её волосы были заплетены в косички, а в её руках была кукла. Она держала куклу у груди поверх одежды, как будто это живой ребёнок, который может сосать грудь и при этом ощущать любовь.

― Джулианна?

Женщина посмотрела вверх, когда Терри заговорила, взглянув на меня лишь на мгновение, прежде чем переключить внимание на Терри.

― Привет, сестра! ― её голос был высоким и жутким; звук маленькой девочки, исходящий из уст взрослого человека. Она была милой женщиной с мягкими чертами лица и ровными белыми зубами.

― Я привела Алекс в комнату, чтобы она завела друзей. Не могла бы ты быть так любезна и составить ей компанию вместо меня?

Она закивала головой с таким энтузиазмом, что от её косичек, подпрыгивающих по сторонам, везде летали частички волос, когда она двигалась.

Терри погладила её по голове.

― Хорошая девочка. Спасибо.

Повернувшись ко мне, Терри улыбнулась и сказала,

― Я буду поблизости позже вечером, Алекс. Не волнуйся. Ты в хороших руках. Никто не навредит тебе.

Я наблюдала, как она покидала комнату, кивнув Лизе и Ларе, когда выходила.

Обе медсестры сидели на небольшом медсестринском посту в передней части комнаты, наблюдая за пациентами и записывая что-то в блокноты, которые они держали.

― Меня зовут Джулианна. А тебя?

Моя голова повернулась в её сторону и в очередной раз меня сбил с толку юношеский тон её голоса.

― Эм, меня зовут Александра, но люди зовут меня Алекс, для краткости.

Во время того, как она качала куклу руками и телом, она держала её закрыв от меня.

― Люди привыкли называть меня Джули, но я научила их не делать этого. ― Она засмеялась, и этот звук излучал детскую невинность, но взгляд в её глазах говорил мне о том, что внутри неё было что-то тёмное и тревожное.

Отчаянно нуждаясь в том, чтобы что-нибудь сказать, я произнесла,

― Хорошая у тебя кукла. У неё есть имя?

Её брови сузились, а рот вытянулся в тонкую угрюмую линию. Я попыталась отодвинуть стул от неё, но понял, что он был привинчен к полу.

― Она не кукла. Она мой ребёнок. Её зовут Сьюзи. ― отодвинув куклу от груди, она протянула её мне с больной улыбкой, размазанной на лице. ― Ребёнок плохо себя вёл и не спал по ночам, так что я съела её глаза. ― ещё одна улыбка, и я посмотрела вниз, чтобы увидеть, что глаза куклы были вырезаны из глазниц. ― Ей не понравилось, когда я съела её глаза, поэтому я дала ей новые.

Моё сердце остановилось, и у меня отвисла челюсть, когда я увидела что-то маленькое, склизкое и мокрое, засунутое в то место, где были глаза. Джулианна неистово захихикала, поразив меня этим диким звуком. Она помахала мизинцем между нашими лицами и обратила взгляд обратно на куклу. Быстро вытащив одну из слизистых масс, которые были в глазницах, она засунула её в рот, и когда она начала жевать, субстанция раздавилась.

Я почувствовала тошноту и прижала руку ко рту, чтобы меня не вырвало. Она продолжала смеяться, радуясь тому, что заставила меня физически отреагировать, чувствуя отвращение к тому, что она сделала.

― Не позволяй этой маленькой сучке добраться до тебя. Маленькая Джули ни хрена не знает о том, как убивать кого-то, кто может дать отпор.

Подпрыгнув на стуле, я посмотрела на двух высоких женщин, идентичных друг другу. У каждой были длинные тёмные волосы, густые и чёрные, как полночь или воронье крыло. Их глаза были пронзительно-зелёного цвета, достаточно светлые, чтобы казаться белыми, если не присматриваться. Они обе уставились на меня с одинаковой хитрой усмешкой, как два ненасытных охотника, которые выбрали свою жертву. У них были стройные тела под тонким синим материалом их одежды. Обе курили и держали тонкие сигареты далеко от себя, используя при этом противоположные руки.

― Не называй меня маленькой Джули! ― Джулианна подлетела со своего места в сторону женщин. С лёгкостью схватив одну из них, Джулианна завизжала и затопала по женской ноге.

― Бл*дь! ― закричала она. ― Ты заплатишь за это, маленькая сучка.

Джулианна рассмеялась.

― Тебе больно! Тебе больно!

― ДАМЫ!

Наши головы одновременно повернулись, и мы столкнулись с медсестрой Ларой. Её руки были на бёдрах, и она уставилась на нас из-под толстой оправы очков. Она была невысокой женщиной с прямыми каштановыми волосами, разделёнными прямым пробором и аккуратно завёрнутыми за уши.

― Если вы все не поцелуетесь и не помиритесь, то у меня полно фиксаторов и кляпов, чтобы позаботиться об этой проблеме. Вы уяснили?

Все женщины кивнули, близняшки продолжали смеяться, несмотря на угрозу медсестры.

― Ладно, сестра Лара. ― прокричал кто-то справа. ― Не волнуйся, крошка. Мы просто позаплетаем друг другу волосы.

Джулианна сразу отошла от группы, вернувшись на место за столом. Она прижала куклу крепче к своей груди и стала раскачиваться взад-вперёд в своём кресле.

Одна из близняшек схватила меня и потянула через небольшое расстояние комнаты до стены.

― Не беспокойся о ней. Она просто сумасшедшая малышка, которая убила свою младшую сестру, когда ей было шестнадцать. Если ты ищешь друзей, то держись поближе к нам, куколка. Мы тут главные.

Они двигались в идеальном ритме друг с другом; как будто их гены заставляли их синхронно двигаться даже тогда, когда они освободились от утроба матери, который вместе делили. Каждая затянулась сигаретой, их щёки прогибались, когда они втягивали дым в свои лёгкие. Они задержали его там на мгновение, прежде чем выдохнуть, превратив в большие тучи, которые повисли над их головами.

Та, которая стояла справа, заговорила первая.

― Меня зовут Лесли, а это моя сестра, Мишель.

― Я―я Алекс…

― Мы знаем. ― ещё одна пауза, когда они затянулись сигаретой, её кончик пылал ярко-красным от напряжения. ― Ты наш знаменитый пациент «Чёрная вдова». Они говорят, что ты ни хрена не помнишь о, ну ты знаешь…― Проведя пальцем поперёк горла, она издала щёлкающий звук. ― о том, как ты замочила своих любовников.

Я с трудом сглотнула, не уверенная в том, что мне просто сделали очень больно или я была возмущена тем фактом, что они знали, почему я здесь.

― Я ничего не знаю о том, почему я здесь. Почему вы обе здесь? ―- я не смогла сдержать раздражённый тон своего голоса. Это было не справедливо, что они знали обо мне больше, чем я о них.

Лесли засмеялась.

― Из-за того же, что и ты, у нас есть…э-э…особые привычки с мужчинами. Мы ничего плохого не делали, но государство говорит об обратном. ― Мишель засмеялась над шуткой Лесли, которая, видимо, была понятна только им. Игнорируя очевидный секрет, которым они поделились, я была удивлена, узнав, что не единственная «чёрная вдова» в психушке.

― Так вы «чёрные вдовы», а? Вы убиваете мужчин, которых любите?

Они засмеялись.

― Детка, нет…ты единственная, кто завладела этим почётным званием. Нам нравится вылавливать мужчин, накачивать их наркотой и использовать их в качестве мишени. Нет ничего более смешного, чем полу-убегающая, полу-шатающаяся по длинному полю взрослая мужская задница. ― вспомнила Мишель.

Лесли вскочила, чтобы добавить.

― Это забавно, когда они достигают опушки и думают, что в безопасности. Мы всегда выжидаем этого момента, прежде чем выстрелить. Этот способ более подходит охотникам.

Взорвавшись кудахтающим смехом, их голоса заполнили всё пространство комнаты отдыха. Люди оглянулись, и я попалась на глаза Джулианне, когда она оглядывалась вокруг, чтобы посмотреть, что это за шум. Как только она поймала меня, смотрящей на неё, она нахмурилась, прижав свою куклу ещё крепче к груди, когда встала из-за стола и отошла от нас.

Лесли обернулась, заметив, что моё внимание было сосредоточено на Джулианне. Возвратив своё внимание на меня, она сказала,

― Она какая-то чокнутая, да? Я слышала, что однажды она нянчилась со своей новорождённой сестрой, и ребёнок не затыкался, так что…

― Она съела её глаза. ― я уже знала ответ. Джуллиана уже рассказала мне. Я не могла не задаться вопросом, что сподвигло такую красивую девушку на этот поступок.

Мишель ответила.

― Она кладёт каждое утро в глазницы очищенный виноград и ест их в течение дня. ― они обе вздрогнули ― Медсёстры ограничили её до двадцати штук в день, потому что её стошнит, если она будет есть их весь день. Теперь сучка просто кричит, когда кончается её дневной лимит. Им приходится вкалывать ей столько наркотиков, что можно завалить небольшого слона. ― они в унисон засмеялись ― это дико смешно.

Я уставилась на них.

― Всё, что причиняет боль другим людям, забавляет вас?

У них не было времени, чтобы ответить на мой вопрос, когда дверь в комнату отдыха со стуком открылась.

― Ну, теперь я буду молящейся сучкой, потому что Господь только что дал мне то, что я хотела на Рождество. ― прошептала Лесли, обе смотрели на д-р Хатчинса, вошедшего в комнату.

Все затихли, каждая женщина ― как пациентки, так и медсёстры.

― Добрый день, дамы. Пожалуйста, продолжайте заниматься своими делами. Я здесь только для того, чтобы понаблюдать. ― его голос прошелся по моему рассудку словно бархат.

― У меня есть что-то, за чем вы можете понаблюдать, Док! ― прокричала через всю комнату Лесли со всей ненасытностью кошки во время течки. ― Мне кажется, у меня кружится голова, когда я просто смотрю на вас!

Мишель засмеялась, и Лесли толкнула её локтём в бок. Доктор Хатчинс осмотрелся, улыбнувшись близняшкам, но выражение его лица резко изменилось, когда он заметил, что я стою позади них.

Я неподвижно стояла, загипнотизированная загадочным выражением на его обычно приветливом лице. Я не могла понять или описать, что он заставлял меня чувствовать. Это замешательство, смешанное с любопытством. Я никогда не видела более привлекательного мужчину, но в нём было что-то тёмное, скрывающаяся аура, которая посылала дрожь по всему моему телу, когда он был поблизости.

― Чёрт, Алекс. Он что-то хочет от тебя. Он не отводит от тебя глаз. ― Лесли подошла ко мне и положила свою руку на мои плечи. Шепча мне на ухо, она спросила: ― Будет ли он твоей следующей жертвой?

Я отпрыгнула от неё, поражённая вопросом. Она хихикала, глядя на меня.

― Что-то не так, подружка? Я сказала что-то не то?

― Лесли и Мишель: Леди, мне нужно, чтобы вы подошли ко мне к посту медсестры. Вас проводят на групповую терапию. Мне бы не хотелось, чтобы кто-то из вас опоздал.

Медсестра Лиза встала со своего места, кивнув в сторону близняшек, прежде чем махнуть им рукой.

― Давайте, леди. Все вы знаете, что доктор Али ненавидит, когда вы опаздываете в группу.

― Поймай меня, детка. ― прошептала Мишель, когда обернула рукой Лесли и непринуждённо направилась в сторону медсестры.

Я была выставлена на показ доктору Хатчинсу. Дискомфорт охватил меня, как тяжёлое одеяло, и я перемещалась по комнате в попытке не смотреть на него. Это не помогло. Каждый раз, когда он смотрел на меня, я знала об этом. Я чувствовала, как будто фантом руки проскальзывал по моей коже, одновременно посылая мурашки по моему телу и в то же время согревая меня внутри.

― Мои книги! Отдай мне мои книги!

Женский визжащий голос вырвал меня из моих мыслей. Повернувшись, чтобы найти источник шума, я заметила, как доктор бросился через всю комнату в попытке прекратить беспорядок, вспыхнувший из ниоткуда.

― Отвали от меня! Они мои! ― закричал другой голос.

Проследив передвижение доктора Хатчинса, я в конце концов увидела черноволосую женщину в углу комнаты, стоящую на коленях и забившуюся в угол, прижимающуюся лицом к стене, когда она пыталась задержать другую пациентку от того, чтобы та забрала небольшие книги, которые она держала в руках. Она кричала, когда другая пациентка дёргала её за волосы, и доктор Хатчинс с санитаром разняли их.

Рука легла на моё плечо, я резко развернулась и увидела женщину примерно моего роста, которая ярко улыбалась и казалась не на много старше меня.

― Эта леди там ― Элейн. Она здесь за то, что похитила писательницу и била её до тех пор, пока женщина не написала книгу, которую она хотела. Другая женщина ― Доун. Она здесь за что-то другое, но я забыла за что.

Качая головой, я отстранилась от женщины.

― Я сожалею. Я не знаю, кто ты.

― Это потому, что я никогда не представлялась, но я знаю, кто ты. Все знают. Я Салли. Я видела тебя поблизости, но ты никогда никого не помнила, поэтому я не видела смысла говорить с тобой.

― Так почему ты говоришь со мной сейчас? ― хоть я и не обиделась на то, что она сказала, но не смогла сдержать раздражение.

Пожимая плечами, она ответила:

― Не знаю. Ты сегодня другая, как будто завеса приподнялась или что-то ещё. Я…

― Достаточно, Салли. Я бы хотел, чтобы ты вернулась на своё место и ждала, когда тебя позовут в группу. Ты сможешь поговорить с Алекс, когда она присоединится к твоим сеансам на этой неделе.

Голос доктора Хатчинса прозвучал прямо позади меня, и в связи с этим я подпрыгнула. Я начинаю ненавидеть, что все, казалось, наслаждались подходить ко мне сзади.

Крутясь на пятках, я встретилась с поразительно тёплым взглядом доктора Хатчинса.

― Мисс Саттон, если вы не против, пожалуйста, пойдёмте со мной. Я буду сопровождать вас до вашей следующей встречи сегодня днём.

― Я думала, что вы только наблюдали. ― задав вопрос шёпотом, затаив дыхание, я не оценила тот факт, что он улыбнулся в ответ.

― Да, ладно, как вы слышали, у нас произошла небольшая размолвка между пациентками и медсестра Лиза занята, присматривая за теми женщинами. В результате, я буду показывать вам всё сам. ― шагнув ближе, он продолжал улыбаться из-за моих опасений. Звук того, как Салли шаркает ногами позади меня, был единственным утешением, напоминающим мне, что я не была наедине с мужчиной, которого я не могла не бояться.

Когда он был так близко, что лацканы на его халате дотрагивались до моего тела, он тихо заговорил:

― Я не хотел бы думать, что вы сопротивляетесь мне, мисс Саттон. Почему бы вам не вести себя, как хорошая маленькая пациентка, которой вы и являетесь, и не последовать за мной без дальнейших вопросов? Мне бы не хотелось заставлять вас выходить за дверь.

Его угрозы вызывали у меня дрожь. Оглядевшись, я заметила, что все взгляды были устремлены на доктора и меня. Я с удивлением поняла, что за нами следили.

Кивнув головой, я встала в очередь позади врача, неторопливо прогуливающегося по комнате, которая была заполнена больными, безумными и порочными.

Глава 5

«Место, где оптимизм процветает — это сумасшедший дом.»

― Хэвлок Эллис

— Я прошу прощения, что напугал вас, но я был обеспокоен тем, что если бы Вы продолжали меня допрашивать, то другие пациенты могли бы предположить, что они могут делать то же самое.

Ошеломлённая его неожиданным извинением, я обернулась, чтобы посмотреть на доктора Хатчинсона, как только мы вышли в коридор. Дверь со щелчком закрылась позади него, и он смотрел на меня с той же интенсивностью, которую я видела ранее в этот день. Огни мерцали над нашими головами, отбрасывая жуткий строб-импульс на белые стены. Я заморгала, чтобы прогнать прочь ощущение света, созданного в моей голове.

Обретя дар речи, я ответила:

— Я не знаю, почему Вы извиняетесь. Это место пугает меня. Мне кажется, будто я проснулась в аду. Не вижу ни единой причины, почему с Вами должно быть по-другому. — Это была прошептанная исповедь, которую я сказала без истинного рассмотрения, насколько правдиво было это признание. Я уже ненавидела это место, даже тогда, когда могла вспомнить только обрывки о нём.

— Сегодняшнее состояние чем-то отличается от вчерашнего или позавчерашнего? С ручкой и тетрадью в руке он выглядел готовым, чтобы записать мой ответ.

Я отрицательно покачала головой.

— Нет. Я не сделаю этого. Я не позволю себе стать Вашим маленьким экспериментом. — Выбора не было, и я знала это, но что-то внутри меня всё ещё не верило, что я действительно застряла в месте, где была беспомощна.

— Каждый человек в этом месте — это мой маленький эксперимент, Алекс. Нет ничего, что Вы или любой другой человек можете сказать или сделать с этим.

Он отступил, чтобы рассмотреть меня, ухмыльнувшись тому, что видел.

— Салли была права, Вы знаете? Вы другая сегодня. По крайней мере, Ваше поведение отличается. Что Вы чувствуете?

Волосы на задней части моей шеи встали, и гневный жар пополз по моей коже. Я почувствовала, как мои щёки приобрели красный оттенок, а артерии в моей шее пульсировали с повышенным давлением. Гнев появился из ниоткуда. Внезапный и яростный, он выбил меня из колеи, оставив меня запыхавшейся и раздосадованной. Прежде чем я успела ответить доктору, он обернул руку вокруг моей руки и повёл меня вниз по длинному коридору.

— Послушайте, Алекс, я знаю, что сейчас это всё очень запутанно для Вас. Ничего не имеет смысла, и это, должно быть, крайне неприятно. Но я всё равно вынужден требовать, чтобы Вы сохраняли спокойствие. Злясь, Вы не измените положение вещей.

Из-за его крепкого захвата, я чувствовала, что у меня останется синяк на руке. Нет никакого смысла бороться с ним; лёгкие седативные препараты, которые они назначают, сделали своё дело, так что я мыслила вполсилы всё время.

Свет лампочек мелькал над нашими головами, пока мы продвигались через извилистые и запутанные коридоры. Как другие люди знали находили дорогу в этом месте. Всё выглядело точно так же: белые стены, металлические двери, мебель на болтах. Время от времени зарешечённые окна, через которые за нами наблюдали, как за крысами в лаборатории, разрушали монотонный пейзаж.

— Пока мы идём, расскажите мне, что Вы помните об этом месте. Всё возвращается к Вам? Вот почему Вы так себя ведёте? — Его голос приобрёл знойный аристократизм мужчины с Дальнего Юга. Я думалась о его корнях всего на секунду, прежде чем он сжал мою руку, напоминая мне, что оставшийся без ответа вопрос повис между нами.

— Я не понимаю, что Вы имеете в виду… — мои мысли заволокли вспышки света, и я не могла понять, почему он не поражен так же, как я.

С величественным акцентом интеллигентного человека, он ответил:

— Важно, чтобы я знал, какие воспоминания у вас есть, и какие призрачные воспоминания вас посещают. Это поможет мне понять тяжесть и форму Вашей амнезии.

— Разве они не определили это в то время, пока я была здесь? Если это правда, что я здесь уже год…

— Мне жаль, что я говорю вам об этом, Алекс, но врач до меня не был заинтересован в оказании помощи пациентам здесь. — Он вдруг остановился, ослабив хватку на моей руке, и поднял её, чтобы коснуться моей щеки. После того, как он повернул моё лицо, чтобы посмотреть в него, пояснил, — Я уверен, вы можете себе это представить, с лицами, больными тяжёлыми психическими расстройствами, общество не очень гуманно обращается. Вплоть до самого недавнего времени они рассматривались как не более чем объект для изучения и препарирования, в качестве подопытных кроликов бесчисленных больниц и врачей. Они отщепенцы, и, хотя государственные законы стали несколько лучше в управлении этими учреждениями, они не могут предотвратить все формы насилия.

Я не сомневалась в его словах. В детстве я слышала страшные истории о заброшенных домах и психиатрических больницах, опустевших и разваливающихся на части местах, где не было ничего, кроме призраков, рассказывающих о зверствах, которые там произошли.

— Здесь была политика чрезмерного медикаментозного лечения. Хотя, я думаю, это всё, что он мог сделать для некоторых пациентов. Другие пациенты с треском провалились. Я намерен начать терапию для каждого, в чьей поправке я уверен… это, конечно, касается и Вас.

Тёплые голубые глаза внимательно смотрели на меня, его разум, очевидно, обрабатывал каждую деталь моей реакции и выражения лица. Я чувствовала себя обнажённой и выставленной напоказ. Каждое моё чувство было обострено, и я будто бы могла видеть, чувствовать и слышать всё вокруг себя. С каждым тиканьем часов, стягивающим мои напряжённые мышцы, с каждым разом, когда запах одеколона доктора Хатчинсона задевал мой нос, я чувствовала разливающееся тепло внутри себя.

Пристально глядя на него, я потеряла ощущение того, сколько прошло времени. Мы оба стояли лицом друг к другу, неподвижные и молчаливые. Я заметила всё: небольшой шрам, пересекающий левую бровь и то, что его кожа вокруг глаз слегка сморщилась, когда он встревоженно сузил их.

Сделав глубокий вдох, я попыталась стряхнуть очарованность им.

— Алекс? Вы в порядке? — Он взял меня за руку, пытаясь вернуть меня обратно.

Сморгнув мой ступор, я ответила,

— Доктор Хатч…

— Вы можете звать меня Джереми. Доктор Хатчинсон слишком официально. — Он доброжелательно улыбнулся, свет в коридоре отразился в его глазах, когда вспыхнул. Он посмотрел вверх и нахмурился, наконец заметив то, что я видела с самого начала.

— Похоже, нам нужно вызвать электрика. — Он посмотрел на меня, и я наконец выдавила из себя улыбку.

— Вы хотите, чтобы я называла Вас по имени? — Меня позабавило, что ему было неловко из-за официальности его фамилии, в то время как мне было неловко из-за личного характера его имени. Так ли мы отличаемся друг от друга: доктор и пациент, мужчина и женщина, вменяемый и невменяемый?

— Ну я же называю Вас вашим. — Снова схватив меня за руку, на этот раз полегче, он опять повёл меня по коридорам.

Тишина повисла между нами. Единственным звуком, отражающимся в этом сером и невзрачном пространстве, был стук его туфель о пол. Давление, растущее в груди, тихо подчёркивалось только стуком обуви, отдающим прямиком в голову. Я была за пределами реальности и одновременно каким-то образом в пределах неё.

Дойдя до двери в центре коридора, он неожиданно остановился, и я подалась телом вперёд, не ожидая резкой смены темпа. Поймав, он выпрямил меня, ещё раз рассмотрев моё лицо.

— Ваше равновесие начинает беспокоить меня.

— Это всё лекарства, — извинилась я. — У меня от них кружится голова, как будто мой разум заволокло тонкой плёнкой, и моё тело двигается на автопилоте.

Кивнув, он что-то нацарапал в своём блокноте и потянулся, чтобы поместить очки повыше на переносицу.

— Это вполне объяснимо. Я скорректировал Ваши лекарства сегодня утром, когда перечитывал вашу историю болезни. Вы будете чувствовать себе яснее к тому времени, как мы начнём терапию завтра утром.

— Это уже третий раз, когда вы упомянули терапию, но всё ещё не объяснили, что мы будем делать.

Уголок его губы изогнулся.

— Я рад видеть, что Вы в состоянии сосчитать. — Поместив палец под мой подбородок, он пододвинул моё лицо к своему. — Что демонстрирует прогресс, Алекс. Я не уверен, что произошло с твоим мозгом на прошлой неделе, но что-то определённо по-другому.

— Хотела бы я знать, что произошло, — призналась я.

Он улыбнулся, отпустив мой подбородок, чтобы положить руку на ручку двери перед нами.

— Вы узнаете сразу же, как узнаю я.

Дверь открылась, и я повернула голову, чтобы заглянуть внутрь, и увидела несколько больных, сидящих в креслах, которые были расположены по кругу вокруг человека, которого я не знала.

— Это групповая комната доктора Али. Вы будете принимать участие в сеансах два раза в неделю, начиная с сегодняшнего дня, — объяснил Джереми. Шагнув ближе, он наклонил голову так, что его губы скользнули по моему уху, когда он заговорил. — Она позаботится о тебе, Алекс, или будет ответственна за то, что не позаботилась.

Мои глаза расширились от собственничества, которое я слышала в его голосе. Отстранившись, я посмотрела на него с очевидным вопросом, написанным у меня на лице.

— Почему Вас заботит то, как она относится ко мне?

Он рассматривал мои глаза, застенчиво улыбаясь, прежде чем шёпотом мне ответить.

— Потому что Вы заслуживаете моего особого внимания, Алекс. Заходи внутрь. Все не сводят с тебя глаз.

Он не лгал. К тому времени, как я повернулась к небольшой группе в комнате, пять пар глаз следили за каждым мои шагом. Отойдя от Джереми, я прошла через порог в комнату, сделав несколько неуверенных шагов, прежде чем дверь со стуком закрылась за мной.

***

— Он должен был любить меня… МЕНЯ! НЕ ЕЁ! — кричала Салли, пугая пациентов, сидящих непосредственно рядом с ней. Слёзы текли по её лицу, которое покраснело от её страданий.

Доктор Али ответила ей в успокаивающей манере, спокойствие в её голосе было полярно противоположно словам, которые она сказала.

— Он любил тебя, Салли. Но то, что ты сделала, как ты убила эту женщину… — вздохнула она — ты разорвала её в клочья… в прямом смысле. Он ушёл из-за того, что, происходило между ними, но это не значит, что он не любит тебя.

— Но я здесь…

— Потому что тебя поймали. Люди не ходят и не убивают других людей, Салли.

— Но он не навещал меня…

Доктор Али ответила не более чем скрытой ухмылкой. Я сочла мимолётное выражение странным. Как будто она не смогла сдержать частицу удовольствия, которое получила от страданий другой женщины.

— Это потому, что ты сумасшедшая и заперта там, где больше не сможешь причинить вред другим. От тебя отказались. Прими это.

Хлопнув в ладоши, доктор Али мило улыбнулась и притянула внимание группы обратно к себе. Необычно радостным тоном она сказала,

— Мы закончили на сегодня. Я думаю, мы делаем успехи.

Каждым пациентом овладела шокирующая тишина, даже слёзы Салли утихли, и гнев был очевидной эмоцией, покрывающей её лицо. Я ни разу не заговорила, пока была в этой комнате, выбрав вместо этого наблюдение, поскольку была проинформирована, что я имею на это право. Было ясно, просто глядя на доктора Али, что в какой-то степени она была жестока. Но стать свидетелем садистской радости, которую она получает, говоря нам, что мы всё потеряли? По меньшей мере, это было поучительно.

Точнее, это было пугающе.

— Все сваливают в свою комнату или в комнату отдыха, мне плевать куда…— её голова повернулась в мою сторону, и я проглотила растущую тревогу внутри меня. — Кроме тебя, Алекс. Терри скоро будет здесь, чтобы отвести тебя обратно в твою комнату. Она не спускала своих глаз, сосредоточенных на моих, пока последний пациент не ушёл.

— Вижу, что доктор Хатчинсон тебе нравится больше, чем доктор Кепплер.

Я наблюдала за тем, как дверь захлопнулась за последним пациентом, и заметила в пустой комнате мягкое мерцание электрических лампочек в потолке. Я чувствовала, будто боролась против себя, не понимая туман, окружающий мои мысли и приступы страха, которые пришли с осознанием того, что все было не так, как я помнила, ничего из того, что я помнила, не существовало.

— Простите? — я наконец повернулась в её сторону, моя голова медленно двигалась над плечами со скоростью улитки.

— Доктор Хатчинсон. Ты не отскакиваешь от него так, как отскакивала от доктора Кепплера. Или ты не помнишь? — она ухмыльнулась ещё раз, и я почувствовала подогреваемую ярость. — Даже не думай, Алекс. Ты только пациент, и мужчина, как он, не будет использовать тебя для чего-то более, чем полуночный перекус…

— Алекс? — голос Терри просочился в комнату, когда она открыла дверь. — О, отлично. Сеанс закончился. Надеюсь, я не рано.

Доктор Али ярко улыбнулась, как только Терри зашла в комнату, вся её манера поведения поменялась сразу же в момент, когда у нас появилась компания.

— Терри, я просто спрашивала Алекс, понравился ли ей доктор Хатчинс.

Терри уставилась на доктора Али, когда шагала по своему пути, и остановилась, дойдя до меня.

— Как мило. — В её голосе была интонация женщины, которая знала, что ей врут. —Ну, я уверена, Алекс истощена после своего дня, так что я заберу её, чтобы она отдохнула и пообедала.

Улыбка доктора Али сникла. Просто кивнув головой, она разрешила нам выйти из комнаты, её глаза прожигали две дыры в моей спине, когда мы уходили.

— Она не нравится мне, Терри, — призналась я, как только мы были за пределами слухового диапазона доктора Али. — Она думает…

Похлопав меня по плечу, как будто я была ребёнком, она сладко хихикнула.

— Алекс, уверена, это займёт время, чтобы ты привыкла здесь ко всем. Только недавно ты узнала, кто мы такие. Первые пару месяцев, что ты была с нами, мне приходилось повторно представляться каждый день. Кажется, прошла всего неделя с тех пор, как ты стала узнавать меня с первого взгляда.

Дойдя до моей комнаты, она открыла дверь и села со мной на краю кровати. Её рука, гладившая вверх-вниз мою спину, успокаивала меня медленными и равномерными движениями.

— Здесь тебе нечего бояться. Ты в безопасности.

Слова едва покинули её рот в тот момент, когда я увидела тень, пересекающую свет из коридора. Мои глаза взметнулись вверх, и я увидела Джо, стоящего прямо у входа в комнату. Он презрительно усмехнулся мне, крутя ключи на кольце, которые он держал в руках, снова и снова. Страх затопил меня, неожиданный всплеск адреналина замедлил время и как-то увеличил действие лекарств в моём организме. Всё, что я слышала — звон этих ключей. Движения крутящегося металла ввели меня словно в состояние транса.

— Алекс? — Всё было, как в тумане, слова эхом раздавались в моей голове, словно пластинка, замедленная до точки искажения. Комната закружилась, и мне захотелось прилечь, но я слишком боялась того, что Терри оставит меня, подумав, что я засыпаю.

Быстро моргнув глазами, я сфокусировалась на небольшой комнате, прежде чем посмотреть на обеспокоенное выражение лица Терри. Я медленно повернула голову и заметила, что Джо ушёл. Реальность ударила по мне, как эластичная резинка, и то, что было малоподвижным, сейчас обрушилось на меня со скоростью неуправляемого поезда.

— Алекс? Ты в порядке?

Я кивнула головой «да», медленно открыв губы, чтобы признаться,

— Я думаю, ты ошибаешься, Терри. Это место небезопасно. Ничто здесь не безопасно.

Глава 6

«Познание собственной темной стороны является лучшим методом обращения с темной стороной других людей.»

― Карл Густав Юнг

— О да, детка, обожаю, когда ты высасываешь всё до капли из моего члена.

Шепот прошелся по пустым коридорам за моей дверью. Я узнала тяжёлое дыхание Джо, больное и извращённое поощрение, которое он высказывал какой бы то ни было девушке, используя её сегодня. Она громко застонала, и я выпрямилась на кровати, недоумевая, как другие медсёстры и санитары не могли услышать то же самое.

Были слышны шлепки кожи об кожу, гладкое соединение двух тел, объединившихся только для того, чтобы разъединиться. Натянув одеяло до подбородка, я вздрогнула, осознав, что он был в клетке по соседству. Наверно, поэтому я могла слышать каждую маленькую деталь процесса. Были ночи, когда его было едва слышно, но эта не оставила сомнений в том, что делал Джо.

— Не затрахай её до смерти, чувак. Оставь и для меня, — прошептал голос Эмерсона, мрачный и хриплый. Было очевидно, что то, на что он смотрел, возбудило его. Я съёжилась. Они оба охотно участвовали в надругательстве.

— Чувак, отъебись. Эта маленькая сучка предпочитает меня. Может, сможешь опробовать её ближайшую соседку. Её я ещё не имел.

— Может, так и сделаю.

Шарканье ногами послышалось за стеной, у которой я подслушивала, и я выскочила из кровати, встав в угол, не имея под рукой ничего, чем бы могла защитить себя. Приклеив глаза к окошку, я скрылась в затенённом углу, ожидая, когда лицо Эмерсона появится в окошке.

Джо фыркнул,

— Ага, удачи.

Дверь в клетку рядом со мной скрипнула и закрылась с тихим щелчком. Шаги издавали хлюпающие звуки по линолеуму, и каждый мускул в моём теле напрягся от страха. Молясь, чтобы на полу было что-то, чем бы я смогла остановить Эмерсона и Джо, я стиснула руки в кулаки, готовясь к борьбе, затаив дыхание в надежде, что он пройдёт мимо.

Но он не прошёл, и затаённое дыхание вырвалось наружу, как только я увидела его глаза в окошке.

— Разве ты не должна спать, малышка? — тихо произнес он.

Он стал мне противен; в насмешливом тоне его слов скрывалось едва различимое обещание, что никаким способом я не смогу остановить его.

— Проклятье.

Я услышала, как пружины матраса в другой комнате скрипнули от того, что тело покинуло кровать, затем опять скрипнула дверь.

— Если она не спит, пошевеливайся, придурок. Нам не нужны крикуньи, чтобы привлекать внимание других медсестер, — прошептал Джо в коридоре, и я удерживала пристальный взгляд Эмерсона до тех пор, пока он внезапно не ушёл.

Последовательно дверь клетки справа закрылась со щелчком, в то время как слева открылась. Тревога ворвалась в мою голову, вселяя панику в каждую клетку мозга. Слёзы вырвались из глаз, когда моя спина скользнула вниз по холодной цементной стене моей комнаты. Я была посреди их надругательства. Женщина из клетки Джо притихла, даже при том, что стук ускорился и усилился. А из Эмерсона…ну, та девушка только что проснулась, а когда она заговорила, я сразу узнала её голос.

— Майкл? Это ты?

Пружины на кровати Салли взвизгнули, и я знала, что Эмерсон забрался на неё сверху. Майкл — имя её мужа, она говорила о нём в группе тем днём. Я хотела бить руками об стену, кричать медсестре, чтобы она пришла помочь бедной женщине, или кричать ей, что тот, кто заполз в кровать рядом с ней — не её муж.

— Да, детка. Но ты должна вести себя тихо, они не знают, что я здесь.

Вдруг она заплакала.

— О, Майкл! Я знала, что ты придёшь!

— Тсссс…

Я была зла. Мало того, что её изнасиловали, так ещё и дали ложную надежду на то, что её муж наконец-то простил её за то, что она сделала. Слушая больной смех Эмерсона, я закрыла глаза, пытаясь прогнать поток слёз, затмевающих глаза. Они насиловали в одно и то же время, а я была в ловушке симфонии боли и унижения, беспомощно слушая мужчин, пока они заканчивали с женщинами.

Когда они закончили, то тихо вышли из комнат, застёгивая свои штаны, в то же время продолжая идти и смеяться между собой, пока шли дальше по тихим коридорам. Всё, что осталось, — звук тихого плача, две женщины, которых использовали и выбросили, оставив страдать в одиночестве в их клетках.

Той ночью я не смогла обратно заползи в кровать. Вместо этого я предпочла свернуться в позе эмбриона на холодном полу. Они плакали, а я сидела с ними, предоставляя им свою компанию, не имея сил, чтобы произнести одно слово, выражающее сочувствие.

***

— Я считаю, матрас был бы более удобным, мисс Саттон.

Приоткрыв глаза, я прищурилась от вспыхнувшего света в комнате. Профиль мужчины, стоящего в дверях, его черты, скрывались за нечёткостью моих затуманенных сном глаз. Моё тело заболело, когда я поднялась с пола, кожа на моей ноге, боку и плече покалывала там, где они раньше были прижаты к полу.

Потянувшись, я смахнула с глаз туман, поглотивший меня, быстро моргнула, обнаружив, что тот, кто стоял в дверях, — это Доктор Хатчинс.

— Доброе утро. Наша терапия начнётся сегодня, и я хотел зайти и попросить Вас обязательно поесть этим утром. Новые лекарства, которые вы начнёте принимать, расстроят ваш желудок, если заранее не поедите. Терапия никому из нас не принесёт пользы, если Вы заболеете.

Поднявшись на ноги, я рассеянно потёрла больные места на моём теле. Я взглянула украдкой из-под ресниц на доктора и заметила, как он рассматривал меня, уделяя особое внимание каждому месту, которого я касалась.

— Почему Вы не спали на своей кровати? — сказал он настороженно, а обещание того, что он будет судить и оценивать мой ответ, буквально въелось в каждое слово.

— Вы не поверите, если скажу.

Дверь со щелчком закрылась за ним, и я шагнула назад, боясь оставаться с ним наедине в маленькой комнате.

— А ты попытайся.

Дрожа, я вытянула руки, чтобы обернуть их вокруг груди.

— Джо и Эмерсон… — когда я начала говорить, мой голос был твёрд, но сомневаясь в том, поверит ли он мне, я была вынуждена понизить голос до шёпота. — Они… они насиловали женщин в комнатах по соседству со мной. Если бы я не проснулась, они бы…

— Что? — он выглядел заинтересованным, его брови сужались между глазами, опускаясь вниз, пока не коснулись рамки проволочной оправы его очков.

Я не хотела отвечать ему, не хотела признавать, что знаю, что бы они сделали со мной, если бы я не спала. Качая головой, я отмахнулась от его вопроса.

— Ничего…

Он усмехнулся.

— В какой-то момент вам придётся научиться доверять мне. Я, возможно, ваш единственный друг здесь.

— Они тоже собирались меня изнасиловать! — слова вылетели прежде, чем я смогла остановить их, и я закрыла рот руками, как будто могла бы засунуть их обратно.

Он нахмурился, ничего не сказав, когда нажал на дверную ручку, и позволил ей закрыться за ним с хлопком после того, как шагнул в коридор. Мои колени дрожали от страха, и я была уверена, что только что сказала достаточно для того, чтобы мне в течение дня давали сильные дозы. Когда он вернулся, я была уверена, что Джо и Эмерсон будут с ним, готовые и желающие удерживать меня, в то время как он бы вводил мне что-то, что содержалось в иглах крайней необходимости, которые они носили в карманах.

Заставив себя дойти до кровати, я села на тонкий матрас и съёжилась при звуке пружин, визжащих от моего веса. Дверь была единственной, на чём я сфокусировалась. Я запомнила все мелки пятна и царапины на белой поверхности. Я была в таком оцепенении, что, когда она наконец снова открылась со щелчком, я испугалась и подскочила, прижав спину к стене.

Подтянув к себе колени, я осмелилась взглянуть на человека, который вошёл.

— Что, полагаете, вы слышали прошлой ночью?

Выражение лица доктора Хатчинса было пустым. Отражая манеры профессионала, он изучал меня с ручкой в руке, готовый записать мой любой ответ.

Выпрямившись, я позволила мыслям перенестись обратно. Было нелегко вспомнить конкретные детали, только охвативший ужас.

— Я не уверена.

— Хмммм… — пройдя дальше в комнату, он не двинулся ко мне ближе, чем на несколько футов. Язык его тела отображал осторожного мужчину, медленно двигающегося, чтобы не спугнуть беспомощное существо перед ним. — Расскажите мне, что вы помните.

Я сделала успокаивающий вздох, подготовив себя к последствиям воспоминаний прошедшей ночи.

— Джо и Эмерсон. Они были в клетках по обе стороны от меня. Я слышала их…— слёзы навернулись на глаза, и мой голос задрожал от ужаса, парализующего моё тело. — Они делали всякие вещи с теми женщинами, с Салли…

Опустившись на колени, чтобы быть лицом к лицу со мной, Джереми проницательно рассматривал меня. Однако за этими наблюдающими глазами я увидела проблеск жалости.

— Я не удивлён, что при таком злоупотреблении лекарствами вы верите в то, что слышали.

— Верю в то, что слышала? — унижение произвело короткое замыкание — Что значит верю?

Его губы вытянулись в тонкую линию, и он отвёл глаза в сторону двери. Повернувшись, он встал и продолжил разговор с позиции, где он смотрел на меня сверху вниз.

— Прошлой ночью ни одной женщины не было в клетках по соседству с вами. Вы были единственной пациенткой в этом отделении.

В этом нет смысла. Я покачала головой вопреки тому, что он сказал, отказываясь верить в то, что его слова могли быть правдой.

— Нет… я знаю, что слышала…

— Я только что спросил ночную медсестру. Вас держат в этом отделении из-за ночных кошмаров. Крики беспокоят других пациентов. Мы должны держать вас отдельно от них.

Я моргнула так медленно, что могла увидеть, как завеса спала с глаз, и мне всё открылось вновь; свет стал тьмой, прежде чем опять стать светом.

Поглощённая тишиной, я прокрутила его слова в голове: Здесь никого не было. Я была одна. Как это возможно?

— Я знаю, что слышала… — я неубедительно попыталась возразить словам, которые он сказал мне.

Он тяжело вздохнул надо мной.

— Терри собирается принести вам завтрак через несколько минут. Опять же, хочу напомнить, чтобы в этот раз вы поели. После того, как вы помоетесь и примете лекарства, вас отведут в мой кабинет. Я рад, что зашёл сюда этим утром. Это дало мне больше информации, которая принесёт пользу в том, чтобы помочь вам.

Повернувшись, чтобы выйти за дверь, его белый халат раздулся вокруг его ног, серебристый цвет его ручки сверкнул, когда на неё попал тусклый свет.

— Доктор Хатчинс? — выкрикнула я.

Он остановился, но даже не потрудился обернуться в мою сторону.

— Зовите меня Джереми. Мне кажется, более личные отношения с моими пациентами облегчают им возможность открыться мне. — Наконец, взглянув на меня из-за плеча, он добавил, — Я не смогу помочь вам, если вы полностью не откроетесь мне. Полное раскрытие информации приходит с полным доступом к этой информации, мисс Саттон.

Исчезая в коридоре, он оставил меня с широко разинутым ртом от удивления. Он противоречил сам себе, прося меня называть его по имени, но отказываясь называть меня моим. Он был как двустороннее зеркало, способный видеть и наблюдать за мной, изучать каждое моё движение, но не позволял смотреть на него.

Глава 7

«Мысли ― суть тени наших ощущений ― всегда более тёмные,

более пустые и более простые.»

― Фридрих Ницше.

― Добро пожаловать на первый сеанс терапии, мисс Саттон. Я предлагаю вам устроиться поудобнее, потому что вы проведёте здесь несколько часов. ― Обойдя стол в центре комнаты, Джереми жестом руки предложил мне выбрать место, чтобы сесть.

Я не бывала раньше в этой комнате и не узнавала странные медицинские инструменты и мебель, разбросанную по всему помещению. Помимо нескольких больших и чрезмерно мягких кресел там также было несколько кушеток, шезлонгов и три кровати. Каждая зона была в разной цветовой теме: абсолютно белый в одной зоне, чёрный, как смоль, в другой. Другие зоны были ярко окрашены в оттенки драгоценных камней: рубина, сапфира и изумруда. Ковры, ткани и постельное бельё были идеально подобраны, каждая зона разделялась занавеской, которая соответствовала теме.

Правда один таинственный уголок привлёк моё внимание, любопытство по поводу того, что было за матовой занавеской, прочно засело в моей голове.

― Где мы?

― Мы находимся в комнате, которую я спроектировал с целью изучения твоих воспоминаний.

― Я не понимаю…

― Ты и не должна. ― он улыбнулся. ― То, что я попытаюсь сделать в ближайшие пару недель, ещё не делали раньше. Это моя собственная методика, и я выбрал тебя в качестве моего первого объекта. В том, что я собираюсь предпринять, нет ничего необычного. Это просто смесь разных способов и методов, которые я объединил воедино в попытке открыть все части твоего сознания. Тебе нечего бояться. Пожалуйста, выбери часть комнаты, которая привлекает тебя, и мы начнём.

Оглядевшись, я рассмотрела каждую из различных зон. Сразу отбросив в сторону части, в которых были кровати, у меня осталось три зоны: белая, красная и зелёная. Я сразу возненавидела белую зону, потому что она напоминала мне о коридорах психиатрической лечебницы. В зелёной зоне было два кресла с подголовником и шезлонг. В красной зоне было два больших мягких кресла с откидными спинками. Я не хотела зону, где буду вынуждена ложиться, поэтому я выбрала красную. Закончив, я присела в кресло слева.

Он ухмыльнулся.

― Интересный выбор.

― Почему это? ― я не могла свести с него глаз. Он уверенно держался, ходя с невозмутимым самодовольным видом. Под белым халатом была надета обыкновенная голубая рубашка, застёгнутая на все пуговицы и заправленная в грифельно―серые брюки. Материал безупречно облегал его ноги, казалось, одежда шилась специально под каждый мужской изгиб его тела. Я отвернулась в сторону, когда он сел, стыдясь того, что позволила даже на мгновение испытать к нему влечение.

― Это безопасная зона для тебя, не так ли?

― Я не понимаю, как что-то из этого поможет мне. Что должен цвет делать с моей памятью?

― А он ничего и не делает, во всяком случае с сознательной памятью. Однако, люди обладают различными формами памяти, как в сложном компьютере, который они называют своим мозгом, и цвета могут иногда пробуждать эмоции или воспоминания, о которых мы даже не подозревали. Думаю, что смогу получить доступ ко всем формам памяти внутри тебя, кроме сознательной, конечно.

― Что это значит?

― Это значит, что если ты попытаешься вспомнить информацию, то не вспомнишь. Впрочем, твои галлюцинации говорят мне о том, что есть что-то под поверхностью сознательного мышления. Если я смогу получить к этому доступ, мы сможем узнать правду о том, что же случилось с тобой с момента аварии, что повлекло за собой амнезию.

― У меня не было галлюцинаций.

― Это ещё под вопросом, мисс Саттон.

― Почему Вы меня так называете? ― я чувствовала гнев и иррациональность, беспокойные ростки ярости клубились по моим венам с диким пульсом. Что угодно могло послужить спусковым крючком. Что бы я ни увидела или услышала, попробовала или потрогала ― всё это не имело значения. Всё так бесило меня, что я начала чувствовать себя сумасшедшей, какой они и выставляли меня.

― Я называл тебя «мисс Саттон» всё это время.

― Нет. ― я покачала головой, образы того дня, когда его рот изогнулся, чтобы произнести моё имя, вспыхнули в виде движущихся картинок, у него был глубокий голос, растягивающий слова, как медленное воспроизведение записи. ― Вы называли меня Алекс. Вы сказали мне называть вас Джереми, потому что называли меня по имени.

Его ручка яростно строчила по блокноту, и я вскинула руки в знак поражения.

― Что, чёрт возьми, происходит? ― визгливо выкрикнула я.

Не отвечая на моё проявление гнева, он закончил строчить свои записи и вытащил шприц из кармана. Я сразу узнала его и покачала головой,

― Нет…нет, нет, нет, нет…

― Это не то, что ты думаешь. Я не собираюсь усыплять тебя. ― потянув колпачок с иглы, он надавил на депрессант, пока небольшой поток жидкости не выстрелил из кончика шприца. ― Этот препарат даст доступ к информации внутри тебя, как минимум, в течение следующих двух часов. Он сделает тебя восприимчивой, не более того.

― Восприимчивой к чему?

Встав со своего кресла, он пересёк небольшое пространство между нами, схватившись одной рукой за запястье моей правой руки и подтянув её к себе.

― Восприимчивой к моим вопросам. Не шевели рукой, пожалуйста. Я хочу убедиться, что не порву вену.

Я бы и не смогла отодвинуть руку, даже если бы попробовала. Каждый мускул в моём теле был парализован страхом и тревогой. Я наблюдала, как он полез в свой карман, чтобы вытащить тонкую полоску пластика, которая не заняла у него времени в оборачивании её вокруг моей руки. Нажав на вену, он поднёс шприц к поверхности моей кожи и посмотрел на меня после того, как разместил иглу.

― Будет щипать.

Игла вдавилась в кожу, погружаясь в мои вены так же легко, как тёплый нож в масло. Я вздрогнула от острой боли, наблюдая, как прозрачная жидкость покинула шприц поскольку была вынуждена влиться внутрь моего тела. Моя голова тотчас же зашаталась, чувства обострились, а затем погасли так быстро, что я упала на мягкое кресло. Воздух быстро покинул мои лёгкие, а дыхание стало дрожащим.

― Закрой глаза.

Это был его голос, мягкий и успокаивающий, когда тепло его ладони скользнуло по моему лицу, чтобы опустить мои веки. Я не сопротивлялась, предпочитая наслаждаться усиленными звуками и чувствами, которые я ощущала в тот момент. Я чувствовала себя лёгкой и воздушной, как будто я могла подлететь с места и летать по всей комнате, смеясь и улыбаясь вновь обретённой свободе.

― Препарату потребуется несколько минут, чтобы подействовать в полную силу, и я собираюсь использовать это время, чтобы объяснить, что мы собираемся сделать.

― Вы загипнотизировали меня, док?

― Не совсем и, пожалуйста, зови меня Джереми.

Я засмеялась, опьянённая чувством того, что моя напряжённость и страх исчезли. На этот раз я почувствовала, что стены психиатрической лечебницы не сжимаются вокруг и не угрожают задушить меня в их заточении.

― Но вы не называете меня Алекс.

Я не уверена, но мне показалось, что я услышала его хихиканье. Он отошёл, и я набралась смелости, чтобы взглянуть на него. Как только я увидела его размытые очертания, я заметила, что он снял свой халат. Когда он повернулся, чтобы посмотреть на меня, я улыбнулась. Он покачал головой в неверии, мгновенно шагнув ко мне, чтобы протянуть руку и опять закрыть мои веки.

― Не открывай глаза, пока я не скажу тебе, Алекс. Эта терапия не сработает, если ты будешь ей сопротивляться.

Я рассмеялась на то, что он использовал моё имя, и мою кожу начало покалывать. Биение моего сердца внутри меня было божественным и таким сильным, каждый вздох погружал меня в удовольствие и тепло.

― Я собираюсь вернуть тебя в начало, к тому, что послужило причиной твоей амнезии. Это будет болезненное воспоминание, которое, я уверен, причинит много боли и страданий, но это необходимое воспоминание. Ты понимаешь?

Я мгновенно поняла, что он хотел до меня донести.

― Авария, которая убила моих родителей.

― Да. Она самая. Твоя память пострадала в результате травмы головы, которую ты получила в той аварии. Однако, события, которые привели к аварии, должны быть чёткими, если моя теория верна.

― Что, если я не хочу вспоминать? ― это был искренний вопрос. Я не хочу возвращаться в тот день, к моменту, когда казалось, что весь мой мир был разрушен на куски. Мне не нужны лекарства, чтобы ясно представить события в своей голове. Они никогда не исчезали в последующие дни и годы.

― Интересно, что ты должна была выразиться таким образом, особенно потому, что это так хорошо вписывается в мою теорию о твоём состоянии.

― Что со мной не так, Док?

― Джереми.

Я засмеялась.

― Отлично. Джереми. ― мои бёдра сжались, когда его имя скатилось с моих губ. Всё ещё паря, я подвигала руками в воздухе, гадая, когда я снова почувствую тяжесть и почувствую ли я её вообще.

― То, к чему я хочу получить доступ, большая часть хранится внутри тебя, это не твоя сознательная память или мысли, но это намного глубже. Я хочу исследовать твою сенсорную память, чувства и ощущения, привычки и образы, которые твой мозг записал и хранил с момента, когда произошла авария. Единственная причина, по которой я верну тебя в день аварии, ― это попытка дать толчок твоей психике. Ты в безопасности, и я буду с тобой на каждом этапе. Тебе всё понятно?

Я всё поняла, но всё равно вздрогнула, когда почувствовала, как его тёплые руки обернулись вокруг моих. Взяв руки с моих колен, он удерживал их, и я могла почувствовать пульсацию крови, бегущей по его пальцам. Это было удивительное чувство, сближение двух тел, обмен теплом и ощущением. Через небольшой промежуток времени, могу поклясться, наши сердца бились в унисон.

― Расслабься, Алекс, и давай начнём…

Прошло несколько тихих секунд, пока я не стала настолько восприимчива к моему окружению, что могла услышать, как воздух выходит из вентиляционных отверстий кондиционера в стенах. Моё сознание заполнил красный цвет, создавая тёплое и успокаивающее местечко.

― Вспомни день твоей аварии, Алекс. Отведи меня в последнее место, в котором ты была перед тем, как сесть в машину в тот день.

Картинка появилась перед моими глазами, как проигрываемое кино. Сначала нечёткая, потом стала более отчётливая, открывающая терракотовый цвет стен моего родного дома.

― Я у себя дома. Барабаню в мамину дверь, потому что мы опаздываем на встречу с моими друзьями. ― отвернувшись от двери, я моргнула, увидев Джереми, стоящего рядом со мной в воспоминании.

― Подождите, что-то не так, вас там не было. ― всё ещё загнанная в ловушку воспоминаний того дня, я чувствовала, будто меня растягивали на двое: часть меня видела воспоминание, в то время, как моя материальная оболочка вырывалась от него в комнате для терапий. Он крепче сжал руки вокруг моих, удерживая их на месте, когда заговорил.

― Я сейчас здесь с тобой, но постарайся не зацикливаться на этом. Я всего лишь наблюдатель. Твой контакт со мной ― это только средство, которое вытащит тебя оттуда, если воспоминание станет слишком тревожным. Сейчас я хочу, чтобы ты выкинула это из головы и сказала мне всё, что ты помнишь.

Его образ в коридоре исчез, и я сделала успокаивающий вздох, возвращаясь в место, которое я не видела годы.

***

― Мам! Нам уже пора. Я опаздываю!

― Не в таком виде, юная леди. Тебе нужно переодеться. ― мама зашла в коридор, стоя позади, что удивило меня, потому что я думала, что она была в своей комнате.

Повернувшись, чтобы посмотреть на неё, я спросила,

― Где папа?

Она усмехнулась, когда её взгляд прошёлся по обтягивающей белой рубашке и короткой серой плиссированной юбке, которые я выбрала, чтобы одеть этим днём.

― Он ― тот, к кому ты стучишься в спальню, и ты должна радоваться этому. Если бы он увидел, во что ты одета, у него бы был сердечный приступ. Где ты взяла эту одежду?

Злясь на то, что она осуждает, как я одета, я выдала,

― Я одолжила её у Шайен, поскольку ты не позволяешь мне покупать ничего, что носят другие девочки. Мы не амиши, мам.

Снова усмехнувшись с выражением лица женщины, которая думает, что знает лучше меня, она скрестила руки на груди и выставила колено. Это была поза, говорящая мне, что я потерпела поражение, поза, которую принимают все мамы, когда надавить, чтобы победить.

― Пока ты живёшь под моей крышей, юная леди, будешь носить то, что я считаю подходящим, а эта юбка… ― издевалась она. ― Ты не сможешь наклониться в ней, не дав поглазеть каждому человеку в торговом центре на свою пятую точку.

― Зачем мне наклоняться? Я буду приседать. ― я тоже скрестила руки, приняв ту же позу в попытке доказать мою власть над собой. Мне было семнадцать и мне надоело, что со мной обращаются, как с ребёнком.

― Мам! Каждая девочка…

― Ты слишком молода, чтобы ходить, одетая, как проститутка, Александра Мари Саттон, и я предлагаю воспользоваться советом своей мамы и переодеться сию секунду. ― мой папа вышел из спальни, тихо закрыв за собой дверь, и занял позицию позади мамы. Его волосы были аккуратно уложены, а его обычно тёплые карие глаза потемнели от гнева.

Мой папа не был типом мужчин, кому будут охотно противостоять большинство людей. Умный и сильный, с ним нужно было считаться, воин как разума, так и тела. Но я не была каким-то человеком и у меня не было проблем в том, чтобы спорить с ним. Я в конечном итоге стала ему уступать, ведь, в конце концов, была его порождением, а это имело смысл.

― Но мы и так опаздываем! ― закричала я.

Обойдя маму, он возвысился надо мной, махнув пальцем перед моим лицом, когда сделал последнее предупреждение.

― А продолжишь своё гадкое отношение и вообще никогда не доберёшься до торгового центра. Что ты тогда скажешь друзьям?

― Отлично! ― я вскинула руками, прежде чем повернуться на каблуках и потопать обратно в свою комнату. Как только я закрыла дверь, я двинулась через комнату к шкафу.

Знакомый мужской голос просочился в мои мысли, продолжая посылать навязчивые волны звука.

― С какими друзьями ты встречаешься, Алекс?

Включив свет, я подпрыгнула, увидев Джереми, стоящего внутри шкафа.

― Какого…?

― Как зовут твоих друзей? ― спросил он, держа ручку и блокнот в руке.

― Шайен, Конни, Сэм, Линда и Бобби. А что?

― Какой Бобби? ― он не поднял глаз от листа бумаги, кончик его ручки яростно двигался по поверхности.