Суррогат для боссов Братвы

ГЛАВА 17

СОФИЯ

Видеть, как кто-то получает по заслугам, особенно если это происходит из-за неуважения ко мне, вызывает дрожь по позвоночнику, опасное возбуждение, которое я не могу объяснить. Я далеко не та беспомощная девочка, которой я была в школе, терзаемая Бриттани и ее кликой. Я помню их насмешки, их издевательства. "София, отшельник", — называли они меня. Каждый день был битвой, и я всегда оказывалась на стороне проигравших. Беспомощная, безголосая, невидимая.

Но сейчас, наблюдая за стремительным возмездием Максима, я словно живу в мстительной фантазии. Беспомощной девушки больше нет, на смену ей пришла та, кто вызывает уважение, пусть и через страх.

Мы заканчиваем трапезу и собираемся уходить. Когда мы выходим, я мельком вижу официанта, над которым все еще издеваются. Боже, какая жестокость. Это одновременно пугает и возбуждает.

Как только мы оказываемся в машине, образ избитого официанта все еще свеж в моей памяти, я обращаюсь к Максиму.

— Это действительно было необходимо? — Спрашиваю я, хотя часть меня уже знает ответ.

Он не смотрит на меня, его глаза сосредоточены на дороге впереди.

— Я уже сказал тебе, что да.

Я провожу пальцами по руке Максима, чувствуя, как под рубашкой проступают рельефные мышцы. Мое сердце бешено колотится, когда я наклоняюсь ближе, мой голос едва превышает шепот.

— Я хочу дать тебе кое-что взамен.

Он поворачивается ко мне, на его губах играет лукавая улыбка.

— О? И что это?

— Все, что захочешь. — Я провожу пальцами по его руке, ощущая тепло, исходящее от его кожи. Я хочу доставить ему удовольствие, заставить его забыть обо всем, кроме меня.

Максим крепче вцепился в руль, его глаза на мгновение метнулись в мою сторону, а затем вернулись к дороге.

— Я думал, доктор сказал, что никакого секса, по крайней мере, несколько недель, — напоминает он мне, его тон дразнящий и в то же время серьезный.

— Он ничего не говорил об оральном сексе.

— Правда?

Я киваю, мои губы все еще прижаты к его уху.

— Ммм… — Я чувствую, как между нами нарастает жар, и мне требуется каждая унция самоконтроля, чтобы не забраться к нему на колени прямо здесь и сейчас.

Я откидываюсь на спинку кресла, не сводя глаз с лица Максима. Напряжение между нами ощутимо, и я чувствую, как с каждой секундой становлюсь все более влажной. Я хочу его, всего его, и я не остановлюсь, пока не получу его.

То, как он смотрит на меня, заставляет меня чувствовать, что я единственная женщина в мире. Это опьяняет, и я беспомощна перед этим.

— Ты выглядишь чертовски великолепно, — рвано дышит он, его голос низкий и грубый. Он протягивает руку, чтобы заправить прядь волос мне за ухо, его пальцы скользят по моей шее, вызывая мурашки по позвоночнику.

Пока он ведет машину, я начинаю расстегивать его ремень, мои пальцы дрожат от предвкушения. Он поднимает бровь, чувствуя, что я делаю, но ничего не говорит. Вместо этого он ухмыляется и откидывается на спинку кресла, наблюдая за тем, как я освобождаю его член из брюк. Не теряя времени, я беру его в рот, наслаждаясь тем, как он становится все тверже на моем языке.

— Блядь, София. — Максим издает низкий стон, его хватка на руле становится еще крепче. — Мы из-за тебя разобьемся, — вздыхает он, не отрывая взгляда от дороги.

Но я не останавливаюсь. Опасность нашего положения только сильнее возбуждает меня. Член Максима приятен на вкус, и я наслаждаюсь теплом, наполняющим мой рот, когда медленно провожу головой вверх и вниз по его стволу. Мой язык проводит по головке, и я издаю стон, обхватывая его член, от удовольствия, охватившего меня.

Я чувствую, как его бедра слегка дрожат, а он, не теряя времени, крепче прижимает мою голову к себе, подаваясь бедрами вперед.

— Ты будешь моей смертью.

Я крепче сжимаю его талию и провожу кончиками пальцев по мягкой коже его живота. Его пресс напрягается под моими прикосновениями, и я стону еще громче при виде этого.

Я энергично кручу головой, снова проводя по нему языком. Его член пульсирует в ответ, и я вбираю его глубже в горло, наслаждаясь тем, как он задыхается.

— Ты такая чертова дразнилка, — рычит он, крепко сжимая руками руль. Я ничего не отвечаю, сосредоточившись на его члене, который пульсирует у меня во рту.

Мои губы сомкнуты вокруг его плоти, а он продолжает проникать в мой рот, его член становится все тверже и толще с каждым мгновением. Его бедра бьются о мое лицо, вдавливаясь в мой нос, и я чувствую, как мое лицо краснеет от возбуждения.

— Быстрее, — требует он, и я подчиняюсь, с каждым движением языка все глубже погружая его в свой рот.

Его тело вздрагивает, и я понимаю, что он близок к этому. Я начинаю сосать сильнее, втягивая его глубже в рот, и он издает долгий, низкий стон, который больше похож на рычание.

— Вот так, — говорит он, его голос теперь намного грубее. — Ты такая маленькая шлюшка.

Я стону, обхватив его член, мне нравится, как он со мной разговаривает. Я хочу угодить ему, сделать так, чтобы ему было хорошо, и я знаю, что это все, чего он хочет от меня.

Его бедра снова подрагивают, и я чувствую, как его горячее семя попадает в мое горло. Я жадно глотаю, вбирая каждую каплю, и он одобрительно хрипит.

Его внимание ослабевает, и машина опасно приближается к краю дороги. Шины взвизгивают, и я чувствую прилив адреналина, когда Максим поворачивает, чтобы вернуть управление.

Как раз в тот момент, когда кажется, что мы едва избежали катастрофы, по машине проносятся мигающие огни полицейской машины.

Я чувствую, как адреналин и страх бурлят в моих венах, когда я смотрю на мигающие огни в зеркале заднего вида. Черт, это не то, что мне сейчас нужно.

Максим быстро застегивает молнию на брюках, его глаза смотрят на мои.

— Держись крепче, София, — рычит он, его голос полон настоятельной силы. Я быстро выпрямляюсь, стараясь как можно лучше привести себя в порядок.

Когда за нами подъезжает полицейская машина с ревущей сиреной, Максим спокойно останавливается на обочине. Он лезет под сиденье, достает пачку денег и сует ее мне в руки.

— Возьми это и спрячь, — приказывает он, его голос суров. — Не отвечай ни на какие вопросы.

Кивнув, я засовываю деньги в лифчик, чувствуя, как хрустят купюры на коже. Полицейские осторожно подходят к нашей машине, их руки лежат на кобурах. Я могу сказать, что они что-то подозревают, но я продолжаю смотреть вперед, избегая зрительного контакта.

Один из офицеров подходит к окну Максима и наклоняется, чтобы заглянуть внутрь.

— Права и регистрация, — хрипловато требует он.

Максим достает бумажник и протягивает водительские права, сохраняя спокойный и собранный голос.

— Какие-то проблемы, офицер?

Полицейский сканирует права и возвращает их Максиму.

— Мы получили сообщение о опасном вождении в этом районе, — говорит он, подозрительно глядя на Максима.

Максим уверенно ухмыляется.

— Наверное, это недоразумение, — спокойно отвечает он. — Уверяю вас, офицер, мы ехали спокойно.

Офицер сужает глаза, но решает пока оставить все как есть.

— Просто будьте осторожнее, — предупреждает он, отступая от машины. Бросив последний подозрительный взгляд, полицейские отходят к своей машине и уезжают.

Я выдыхаю, не зная, что сдерживала дыхание, и облегчение захлестывает меня. Должно быть, полицейский узнал Максима. Я смотрю, как полицейская машина исчезает вдали, и сердце колотится в груди, как барабан. Максим смотрит на меня, его ледяные глаза наполнены нечитаемыми эмоциями.

— Это было слишком близко, черт возьми, — ворчит он под нос.

Я киваю, нервно растягивая губы между зубами. Я чувствую металлический привкус страха, смешанный с привкусом Максима на языке. Адреналиновый всплеск от столкновения с законом все еще держится в моих венах, заставляя меня чувствовать себя нервной и безрассудной.

Рука Максима вырывается, захватывая одну из моих неспокойных, чтобы ободряюще сжать ее. От его прикосновения у меня в животе завязываются узлы. Это извращение — возбуждаться от опасности, но в этом мужчине есть что-то такое, что пробуждает во мне дикость.

Отпустив мою руку, он включает передачу, возвращая машину на дорогу и поддерживая приличную скорость. На мгновение все затихает, кроме урчания двигателя Rolls Royce и нашего неровного дыхания.

Черт. Это было офигенно. Теперь я понимаю, как люди становятся адреналиновыми наркоманами, и я определенно вижу себя таковой.

И меня это ничуть не смущает.