Свадебные колокола

Глава 13

— Кто поставил кресло у дверей моей спальни? — спросила Эвелина, обращаясь к Мэри, появившейся на пороге своей комнаты в ночной сорочке. — Вчера его здесь не было.

— Не знаю, — ответила Мэри и пристально вгляделась в лицо Эвелины. — Вы хорошо спали? Для утра вы выглядите немного усталой, Эвелина.

— Правда? — Эвелина пригладила волосы. Судя по всему, она провела не очень спокойную ночь. Ей снова снилось что-то ужасное и, хотя она не помнила содержания сна, она знала, что в нем присутствовал Джастин.

Глаза Джастина, вспомнила она. Ей снились глаза Джастина. И поцелуи, только во сне поцелуи были началом конца, который она не помнила, да, кажется, и не хотела вспоминать. Она поежилась и сердито взглянула на Мэри.

— Ничего подобного.

— Как скажете, — усмехнувшись, ответила Мэри. — Но вы покраснели, как вишневое желе. Кстати, кто там у вас в спальне? — Она приподнялась на цыпочках, сделав вид, что заглядывает через плечо Эвелины в ее комнату.

— Мэри! — возмущенно воскликнула Эвелина. Глаза Мэри поблескивали от еле сдерживаемого смеха.

— Я просто поддразнивала вас, Эвелина. Я знаю, что вы были одни.

— Ты неисправима, Мэри!

— Почему неисправима? Потому что предположила вас занимающейся наконец наслаждениями, доступными обычной женщине?

— Мэри Мольер, ваши родители, услышав такие слова, пришли бы в ужас!

— Возможно. Но французские буржуа всегда живут по правилам, тогда как у меня натура артистическая. В бурной страсти я черпаю вдохновение.

— Значит, если судить по блаженству, написанному на физиономии Бака Ньютона, можно сделать вывод, что свадебное платье миссис Вандервурт будет сделано в состоянии, близком к горячке?

Мэри расхохоталась:

— Вы слишком стараетесь быть хорошей девочкой, Эвелина. Хотя роль шаловливой женщины подошла бы вам гораздо больше.

Эвелина не имела ни малейшего намерения становиться плохой девочкой. Пусть Мэри проповедует свободную любовь, но внучке герцога не подобает нарушать правила приличия, хотя они казались подчас несправедливо строгими.

По правде говоря, весь ее опыт сводился к нескольким неуклюжим поцелуям с молодыми людьми на вечеринках. Они, конечно, даже отдаленно не напоминали то, о чем может мечтать девушка. Слюнявые поцелуи были похожи на облизывание щеки собакой племянника Стэнли.

Джастин, наверное, целовался по-другому. И если бы Джастин захотел вдруг поцеловать ее, то она, возможно, отступила бы от строгих правил. И такой случай, в волнении подумала она, вполне может представиться.

Она чувствовала, что нравится Джастину и, если судить по его собственному непрезентабельному виду, женщине, для того чтобы привлечь его внимание, совсем не обязательно слыть потрясающей красавицей. Возможно, ему вполне достаточно того, чтобы она была умной, энергичной и деловой…

— Не забивай себе голову моими любовными делами, Мэри. Полагаю, тебе и своих с избытком хватает, — бросила она Мэри.

— Но вы мне небезразличны! — парировала Мэри.

— Я ценю твое отношение, Мэри, и обещаю, что в следующий раз, когда мужчина набросится на меня, я тут же прибегу к тебе за советом. — Эвелина усмехнулась уголком губ, уверенная, что рассмешила Мэри. Но Мэри лишь покачала головой.

— Эвелина, иногда вы бываете такой дурочкой! — сердито заявила Мэри и отправилась в свою комнату, но, остановившись на пороге, добавила: — Грех оставлять мои платья тлеть в гардеробе!

Сделав противоречащее всякой логике заявление, Мэри с грохотом закрыла за собой дверь, оставив Эвелину в полном недоумении. Постояв немного, Эвелина направилась в библиотеку, чтобы посмотреть, что находится в ящиках, которые Джастин привез со станции вчера вечером. Не успела она войти в дверь, как в холле появился Джастин с корреспонденцией в руках.

В кои-то веки он был аккуратно причесан и гладко выбрит. Даже воротничок он не забыл пристегнуть к рубашке, что для обычного стиля одежды Джастина можно считать верхом элегантности.

— Вы куда-нибудь собрались поехать? — спросила она, пытаясь унять затрепетавшее сердце. Хорошо, если бы между ними сохранились прежние товарищеские отношения.

— Собрался поехать? — переспросил он, посмотрев на нее так, словно она лишилась рассудка. — Куда, черт возьми, могу я поехать, Эви? Мы находимся в сельской местности, и я, черт возьми, что-то не заметил, чтобы в Хенли-Уэллз построили оперный театр.

Она улыбнулась. Не стоило беспокоиться о том, что Джастин будет испытывать неловкость после сблизившего их вчерашнего эпизода.

— Есть что-нибудь для меня?

Он взглянул на корреспонденцию в своей руке с таким видом, словно не знал, что ответить. Потом все-таки вынул несколько писем и вложил в ее руку:

— Вот. Держите.

— Спасибо.

Он застыл в выжидательной позе.

— Вы не собираетесь их прочесть? — грубовато спросил он.

Она задумчиво окинула его взглядом. Если бы она не видела своими глазами, как он выходил из комнаты миссис Андерхилл, то никогда бы не поверила, что он бабник. Такая роль ему явно не подходила. Совсем. Сложив на груди руки, он с нетерпением смотрел на нее.

— Скажите, Джастин, за последние несколько лет вы ни разу не получали удара по голове?

— Что? — переспросил он, бросая красноречивый взгляд на письма в ее руке. — Думаю, вам следует прочесть полученные письма. Одно из них, по-моему, написано рукой иностранца.

— Наверное, удар был очень сильным, — задумчиво произнесла она. — Возможно, вы даже потеряли сознание.

— Никак не пойму, о чем вы толкуете, Эви? Нет, Удара по голове я никогда не получал. Но почему вы спрашиваете?

— Дело в том, что, как я слышала, удар по голове может в корне изменить человека как личность.

— И какое отношение ваши слова имеют ко мне? — спросил он.

Она пожала плечами.

— Вы, случайно, не выпили чего-нибудь, Эви?

— Нет. — Она вздохнула, неохотно расставаясь с мыслью о том, что мозговая травма положила конец карьере Джастина в роли сердцееда. — Нет, я ничего не пила.

— Что за странная вы женщина. Мои сестры, например, обязательно вскрыли бы письма, не выдержав и десяти секунд, а вы держите их в руках, как будто счета от поставщика каменного угля. Неужели вам не интересно?

— Конечно, интересно, — вздохнула она. Сунув пальцы под клапан конверта, она извлекла несколько исписанных страниц и взглянула на подпись. — Тетушка Агата, должно быть, наняла секретаря для ведения своей корреспонденции. Мне кажется, здесь не ее почерк, — пробормотала Эвелина, возвращаясь к первой странице. — Ага! Они уехали из Парижа в Альпы и теперь подумывают о том, чтобы отправиться морем на Африканское побережье…

— Да-да, понятно, — нетерпеливо подтвердил Джастин, указывая на другое письмо… — Вы еще успеете прочитать обо всем более внимательно. Взгляните лучше на другое письмо. Уж не от кредиторов ли оно?

— Надеюсь, нет, — сказала она, вскрывая другое письмо. — Еще один чек. Предположительно от миссис Вандервурт, — с явным удовольствием заявила она. — Ну и зоркий у вас глаз, Джастин, — заметила она, принимаясь за третье письмо. — Письмо действительно написано рукой иностранца. Оно от мистера Блумфилда. Он приглашает меня на пикник сегодня во второй половине дня и приносит свои извинения за то, что отнесся без должного почтения к моей независимости и самостоятельности.

Джастин, вытянув шею, попытался заглянуть в письмо, но она прижала его к груди.

— Продолжайте, — насмешливо хмыкнул он. — Не ужели бедолага действительно написал «независимости и самостоятельности»?

— Что за вопрос? Конечно, написал. И мне нравится его привычка соблюдать условности.

Джастин презрительно фыркнул.

— Он напоминает мне папашину тетушку Бесси. Вы, конечно, не примете его приглашение?

— Почему же?

— У вас много дел.

— Ошибаетесь. Работа идет гладко, и я с удовольствием выберусь на пикник.

— Ну что ж, — с сомнением в голосе произнес он, — если вы полагаете, что свадебное торжество не пострадает от вашего пренебрежения своими обязанностями…

— Не валяйте дурака, Джастин. Вы по какой-то причине невзлюбили мистера Блумфилда. Подозреваю, что из-за того, что он иностранец.

— Вы обвиняете меня в ксенофобии, Эви?

— Ну, если вам так кажется… — Не закончив фразу, она мило улыбнулась. — А теперь извините меня. Надо кое-что сделать, прежде чем отправиться на пикник. Вы же не захотите, чтобы я пренебрегала своими обязанностями?

Погода в тот день выдалась не самой удачной для пикника — пасмурная и сырая. Эрнст заехал за ней точно в одиннадцать часов, с уважительным восхищением оценив ее аккуратное шерстяное коричневое платье и заплетенные в косы волосы. Он заранее выбрал место для пикника, заявив, что оно самое живописное в восточном Суссексе.

Сначала Эвелине показалось, что участие Эрнста в разговоре ограничится невнятными короткими фразами, которые он время от времени произносил, а перспектива весь день вести монолог ей отнюдь не улыбалась. Но потом она спросила его что-то о велосипеде, и он пустился в подробнейшее описание преимуществ своего нового приобретения с особым упором на практичность новых вулканизированных шин, после чего проблем с поддержанием разговора больше не возникало.

Вскоре Эрнст свернул с дороги, спрыгнул с тележки и распряг пони. Эвелина, спустившись на землю, ждала, пока Эрнст сгрузит с телеги велосипед и две огромные плетеные корзины с крышками.

— Я перевезу их одну за другой к нашему идиллическому местечку, — уведомил он.

Значит, они еще не добрались до места. Тем лучше. Немного физических упражнений перед едой позволят нагулять аппетит и почувствовать прилив сил.

— Мистер Блумфилд, — обратилась к нему Эвелина.

— Прошу вас, зовите меня Эрнстом.

— Хорошо, Эрнст. Позвольте мне самой отнести вторую корзину. Я вполне способна с этим справиться.

— Не сомневаюсь, — церемонно произнес он в ответ. Она подняла одну из корзин и сразу же наклонилась вперед под ее тяжестью. Черт побери! Видимо, он засунул туда кухонную плиту! И все же она улыбнулась, переместила центр тяжести на бедро, с радостью отметив, что он не попытался отобрать у нее корзину. Судя по всему, он искренне уважал ее независимость и самостоятельность. Кто бы мог подумать?!

Чтобы добраться до места, облюбованного Эрнстом, потребовалось двадцать минут. В гору. И через ручей. Пока они брели по пологому склону к опушке леса, из травы поднимались тучи комаров. Ее туфли не были предназначены для прогулок по пересеченной местности, и она быстро натерла волдыри на пятках. Коричневое шерстяное платье, выбранное потому, что на нем будут меньше всего заметны пятна от травы, не скрывало темных полукружий, образовавшихся от пота под мышками.

Эрнст же выглядел как ни в чем не бывало. Толкая вперед свой новый велосипед, на руле которого разместилась привязанная корзинка, он весело разглагольствовал о тормозной системе. Наконец он остановился.

— Вот мы и пришли. Правда, милое местечко?

— Очаровательное, — согласилась Эвелина, хотя оно, на ее взгляд, ничем не отличалось от полудюжины других мест, мимо которых они прошли.

— Кажется, в ту корзину, которая у вас в руках, я упаковал одеяло. Не позволите ли…

— С радостью. — Она открыла крышку корзины и извлекла толстое шерстяное одеяло. Встряхнув его, она расстелила одеяло на траве под огромным дубом.

Эвелина с облегчением опустилась на одеяло, а Эрнст, прислонив велосипед к стволу дерева, принес вторую корзину. Он уселся рядом с ней и робко произнес:

— Не окажете ли мне любезность, мисс Эвелина? Я всегда любил наблюдать за тем, как наша матушка накрывала на стол. В ее движениях было столько женственности. Мне очень не хватает присутствия женщины в моей жизни.

Польщенная, хотя и несколько смущенная, Эвелина принялась вынимать вещи из корзины, раскладывать ножи и вилки, тарелки, салфетки, стаканы и несколько свертков, завернутых в пергамент, она достала термос и кружки. Взглянув вопросительно на Эрнста, она получила его согласие и налила в кружки кофе со льдом.

Эрнст блаженно вздохнул и улегся на одеяле. Эвелина мысленно пожала плечами и развернула буханку хлеба, четверть головки сыра, несколько яблок и кусок окорока. Получив одобрительный кивок Эрнста, она отрезала по ломтю мяса и хлеба и соорудила вполне приличные на вид сандвичи, один из которых протянула Эрнсту.

Эрнст, мечтательно разглядывая очертания облаков в небе, на миг отвлекся от их созерцания и принял из ее рук тарелку.

— Какой здесь покой, — промолвил он, заглядывая ей в глаза. — Какое великолепие.

Эвелина чуть было не сказала, что относительно покоя выскажет свое мнение, после того как ей удастся хотя бы в течение нескольких минут испытать его, но что-то в его глазах остановило ее. Он выглядел таким довольным. И таким юным.

— Да, здесь очень хорошо, — подтвердила она, откусывая кусочек сандвича.

Эрнст ел и говорил. Он рассказывал о матери и отце, о маленьком замке в Баварии, где он вырос. «Черт возьми, — подумала она, — неужели еще один подарочек, от которого не знали, как избавиться?» И о слабом здоровье своего брата. Он спросил о ее семье, и на него произвело должное впечатление, что ее дед был герцогом. Но его явно удивило, что такая во всех отношениях превосходная девушка до сих пор не стала обожаемой женой какого-нибудь достойного мужчины. Наверное, она предъявляет слишком высокие требования к будущему мужу, хотя так и должно быть. Но неужели все еще не нашелся мужчина, который может надеяться, что она когда-нибудь будет принадлежать ему?

Последний вопрос прервал мысли Эвелины, обеспокоенной волдырями на пятках, и вновь придал им романтическое направление. Ей еще никто не предлагал выйти замуж, тогда как Эрнст был абсолютно уверен в обратном. Неужели он и впрямь так думает?

Она доела сандвич, поставила тарелку, подперла подбородок ладонью и, глядя ему прямо в глаза, тихо ответила:

— Нет. Не нашелся. Кроме Джастина.

У нее округлились глаза от ужаса. Что за глупые мысли лезут в голову?

— Что-нибудь случилось? — озабоченно спросил Эрнст. — Вы выглядите удивленной. Неприятно удивленной. Может быть, какой-нибудь жук вас напугал?

— Ах нет, нет. — Эвелина нервно хихикнула. — Так о чем вы говорили?..

— Я говорил, как удивительно, что женщина, обладающая такими достоинствами, как вы, такая умелая, такая очаровательная, такая миниатюрная и в то же время такая… — Она так и не узнала, что еще он хотел сказать, потому что он наклонился и поцеловал ее настоящим добропорядочным поцелуем.

Он крепко прижался губами к ее губам, издав губами соответствующий звук. Губы у него оказались теплыми, усы немного щекотали. И все.

Ей было даже приятно. По крайней мере поцелуй не слюнявый. Конечно, из-за него она не лишится сна. И не будет мечтать о его повторении.

— Простите, — забеспокоился Эрнст, пытаясь по глазам прочесть ее реакцию. — Я, кажется, забылся.

Наверное, вкус поцелуя с первого раза не распробуешь. Как сыр рокфор. Но она готова попробовать еще, а судя по выражению лица Эрнста, он тоже. Она улыбнулась ободряющей улыбкой, он потянулся к ней и закрыл глаза. Может быть, ей тоже следует закрыть глаза? Он наклонялся все ближе и ближе…

В ветвях ближайшего дуба что-то громко зашуршало.

Она резко вскинула голову. Поцелуй Эрнста не состоялся, зависнув в воздухе: Джастин Пауэлл рухнул с дерева.