Глава 4

— Мне просто не верится, что ты здесь, Эллиот!

Верити была настолько ошарашена, что не знала, как себя вести. Бедная Сара! Она, видимо, сообщила Эллиоту о ее отъезде, а тот быстренько заказал билет на ближайший самолет…

Как все нелепо! Что такого он в ней нашел? Ничего особенного: обыкновенное овальное лицо, обыкновенные карие глаза и орехового цвета волосы, веснушчатый нос, мало имеющий общего с классическим, а рот настолько велик, что нельзя пользоваться помадой. Что же касается фигуры, то здесь действительно вроде все в порядке — ни грамма лишнего веса и все на месте. Но она явно не тянет на голливудскую красавицу! Сам же Эллиот пользуется успехом у женщин и походит на киноактера 30-х годов: гладкими золотистыми волосами и такой же гладкой золотистой кожей, видом денежного человека, праздно проводящего свое время, и невыносимым самодовольством… Верити просто раздражало все то, что Сара находила в нем неподражаемым.

Отбрасывая со лба взъерошенные волосы, она тупо смотрела на улыбку Эллиота, затем, встряхнув головой, спросила:

— Ты остановился в этом отеле?

— Ага! Я откопал его с помощью бюро путешествий. Похоже, он довольно высоко котируется. Хотя я и сомневаюсь, что на этом нищем острове есть отели моего класса…

— Да что ты говоришь? — неожиданно для себя вдруг возмутилась Верити. Она провела здесь всего один день, но уже чувствовала себя обязанной защищать остров. — Прекрасное место! И народ здесь необыкновенный — гостеприимный и открытый. Здесь есть все: горы, реки, водопады, мили и мили девственных пляжей…

— Прямо как рекламный ролик, дорогая. Я уже все это видел. Все эти Карибские острова, весь этот «третий мир» — везде одно и то же. Меня сюда привело исключительно желание видеть тебя!

— Боюсь, ты зря потратил деньги и время. Разве Сара не предупредила тебя, что я здесь буду работать?

— Неплохая работенка, надо сказать! — улыбнулся Эллиот, разглядывая светло-голубыми глазами ее фигурку в тонком, как паутина, платье. — Верити, дорогая, не будь так холодна, прямо как Снежная королева! В этом платье ты настолько потрясающа, что температура моего тела поднимается даже выше, чем эта ужасающая влажная жара!

— Я вовсе не холодна. Я всегда такая, Эллиот, извини. Мне остается только пожалеть о твоих затратах. Хотя я и не просила тебя приезжать…

— Но мне все это нравится! Я обожаю недоступных женщин!

Застонав от отчаяния, она покачала головой и рассмеялась:

— Ты невозможный человек! Ты… как будто в шорах! В мире так много девушек, для которых ты просто находка, а вместо этого ты гоняешься за мной! Эллиот, я не тот человек, зачем тебе все это?

— Видишь ли. Верити, как только я попробовал твой рулет из шпината, я тут же понял, что мы просто созданы друг для друга!

Эллиот многозначительно на нее посмотрел, и она рассмеялась. Иногда в нем прорезалось чувство юмора, что делало его вполне сносным. Может, Сара не так уж слепа?..

— Какое у тебя прекрасное украшение! — воскликнул Эллиот, наклоняясь, чтобы получше рассмотреть кулон. — Настоящая вещь, не подделка! Работа, видимо, идет очень хорошо, дорогая?

— Нет… это подарок на день рождения, — спокойно ответила она, бросив взгляд на бар, где Люк все еще говорил по телефону и задумчиво смотрел на них. Сердце у нее бешено заколотилось, а ладони слегка увлажнились. Какое он имеет право смотреть на нее вот так, как ястреб, будто она его собственность? — Это янтарь, — добавила она рассеянно.

— Может, и янтарь, а может, и нет, только вот оправа — из чистого золота и настоящих алмазов. Прямо как по заказу для тебя. Очень подходит к твоим глазам… Но ты еще даже не открыла мой подарок! — пожаловался Эллиот и протянул ей пакетик из розовой бумаги.

Она перевела дыхание, отвела взгляд от Люка и ласково улыбнулась Эллиоту.

— И не собираюсь! Отвези это назад, в Лондон, и подари Саре.

— Но это же «Шанель» номер 5…

— Не выношу «Шанель» номер 5. А Сара их очень любит. Пойдем потанцуем. Вот сумасшедший танец, посмотри, что они выделывают на площадке, забавно!

Вскочив на ноги, она потащила Эллиота в толпу извивающихся тел, и они попытались повторить сложные телодвижения, но им это явно не удалось.

— Зря мы начали — задыхаясь от смеха, сказала она, когда Эллиот в десятый раз наступил ей на ногу.

— Черт меня побери, если я улавливаю этот ритм, — пожаловался Эллиот, на лбу и на верхней губе у него выступили капельки пота. — Честно говоря, ласточка, я бы лучше прилег…

— Ни за что! — воскликнула она со сладкой улыбкой, которая, однако, тут же сошла с ее губ: рядом стоял Люк с напряженным лицом и сверкающими опасным блеском глазами.

— Люк, — начала она с деланной непринужденностью, — познакомься, это Эллиот, мой друг из Лондона… А это Люк Гарсия… мой — э-э-э — хозяин отеля.

— Рад с вами познакомиться, Эллиот, — сказал Люк довольно холодно. — Позвольте мне показать леди, как танцуют меренге, — добавил он, едва ли не оттолкнув Эллиота, и обнял Верити.

Их тела как бы слились воедино, и кровь закипела у нее в венах.

— Не очень-то вежливо с твоей стороны, Люк… — начала она, но, посмотрев ему в глаза, тут же умолкла.

— Меренге вообще довольно резкий танец, — отшутился он, умело ведя ее по площадке и заставляя двигаться так, что у нее было ощущение, будто они занимаются любовью у всех на виду. Верити вся горела. — Положи руку вот сюда, вот так… — говорил он, кладя ее пальцы на свое мускулистое плечо. — А другую подними вверх…

Он плотно прижимал ее к себе, держа чуть ниже талии так, что их бедра плотно прижимались друг к другу. Быстрая синкопированная музыка, звуки саксофона, неподражаемый карибский ритм — все это настолько завораживало, что казалось, она вот-вот потеряет сознание.

— Я не о танце, — ответила Верити, не уверенная в том, сколько еще выдержит, — а о том, как ты обошелся с Эллиотом.

— С Эллиотом? — угрожающе переспросил Люк. — А кто такой этот Эллиот?

— Я же тебе говорила… мой друг, он из Лондона.

— Ты его ждала?

— Нет… но какое это имеет значение? — Она возмущенно взглянула на сердитое лицо Люка. Он сам платит за самолет и гостиницу! И имеет полное право поступать так, как ему заблагорассудится!

— Вы что, любовники?

Верити побагровела.

— Какое тебе до этого дело!

Люк посуровел, глаза его под тяжелыми полуприкрытыми веками еще сильнее заблестели.

— Какое? После того, что только что произошло на берегу, сага[13], я чувствую себя вправе задавать тебе и такие вопросы. Как тебе нравится ритм меренге, Верити?

Это оказалось последней каплей, и Люк, настойчиво прижимавший ее к себе, вдруг стал ей невыносим. Самообладание покинуло ее.

— Вовсе не нравится! — сердито огрызнулась она. — У меня такое ощущение, будто меня терзает какой-то дикий зверь! Извини.

И, вывернувшись из его объятий, она чуть не бегом бросилась в спасительный рай своего домика. Краем глаза она увидела Эллиота — с обиженным лицом он пил бренди из огромного бокала за столиком на террасе. Нехорошо было уходить вот так, не пожелав ему спокойной ночи, но она была не в состоянии разговаривать ни с Эллиотом, ни с кем-либо еще… Бог с ним, с Эллиотом, пусть думает, что хочет…

Миновав освещенные пальмы, она бросилась бежать — только бы не видеть больше Люка. Но ноги вязли в мягком песке, и теперь она поняла, почему никогда не любила высокие каблуки: ощущение неустойчивости делало ее уязвимой, лишая возможности вовремя убежать…

Уже около террасы домика один каблук вдруг подогнулся, и Верити потеряла равновесие. Чтобы не упасть, она схватилась за деревянные перила.

— Черт бы побрал эти дурацкие босоножки! — заплакала она в бессилии и опустилась на деревянные ступеньки террасы. Яростно сорвав босоножки с ног и отбросив их на песок, она принялась массировать лодыжку.

Люк появился именно в тот момент, когда по щекам у нее потекли слезы, и с каменным лицом молча наблюдал за происходящим. Подняв золотые босоножки, он внимательно их осмотрел.

— Зачем было бежать, Верити? — медленно и задумчиво произнес он. — Не стоит меня бояться…

— Отдай босоножки и оставь меня в покое!

— Они уже ни на что не годны.

— Тем лучше. Я их ненавижу. И никогда больше не надену ничего подобного!

Брови его поползли вверх.

— Зачем же тогда ты их надела сегодня?

— Бог его знает, — сморщившись от пульсирующей боли в лодыжке, ответила она. — Теперь я буду ходить только в кроссовках!

— Сомневаюсь, чтобы кроссовки столь же эффектно подходили к этому платью, — заметил Люк с легкой усмешкой. — Растянула связки?

— Нет, все в порядке. Будь добр, уходи и оставь меня в покое.

— Будет сделано. Но только после того, как удостоверюсь, что ты сама сможешь дойти.

— О! Ради… — Она встала, дрожа от негодования, и попыталась подняться по лестнице, но стоило ей ступить на левую ногу — и она не смогла сдержать стона.

— Хватит разыгрывать из себя мученика, — тут же вмешался Люк и, поддержав ее за талию, включил свет. — У тебя вывих. Придется наложить повязку.

— Мне не нужна твоя помощь, так что…

— Смотри, уже вспухает.

Он подвел ее к софе, вовсе не по-джентельменски усадил на зеленые в цветочек подушки и, присев перед ней на корточки, со знанием дела стал осматривать лодыжку.

— Ничего страшного, простое растяжение. Кто-кто, а уж я-то знаю, ведь это моя лодыжка! — заявила она нетерпеливо. — Подержу под холодной водой, и к утру все будет в порядке.

— Сейчас принесут аптечку, — спокойно сказал Люк и, не обращая внимания на ее протесты, позвонил в отель. Потом поставил стул рядом с софой, осторожно приподнял ее ногу и вновь принялся осматривать.

— Перелома нет. Ахиллесово сухожилие в порядке. Видимо, порвала кое-какие связки…

— Ерунда! Если бы это были связки, то она бы уже вся вспухла… Ой, не надо! — вырвалось у нее невольно, когда он дотронулся до ее лодыжки. Люк нахмурился, не поняв, что это восклицание было вызвано скорее его прикосновением, чем болью.

— Lo siento, я не хотел делать тебе больно. Но надо внимательно осмотреть ногу.

— Ко всему прочему, ты еще и врач? — дрожащим голосом поинтересовалась она, избегая его взгляда.

— Нет… но у меня богатый опыт по части растяжений и переломов. Поле для игры в поло мало похоже на перину…

Он замолчал, заметив, как она напряглась.

— Впрочем, ты это и без меня знаешь, — закончил он. Вышел в кухню и принес бокал бренди. — Выпей…

Верити сделала небольшой глоток, и у нее перехватило дыхание. По правде говоря, ее нервная система находилась в значительно более плачевном состоянии, чем лодыжка. Но бренди немного успокоил ее.

Вскоре Мария, администратор отеля, принесла аптечку. Сама заботливость, она быстро и умело перебинтовала лодыжку Верити.

— Если завтра не станет легче, — сказала она уже в дверях с теплой улыбкой, переводя взгляд с Люка на Верти, — нужно будет вызвать врача, правда, сеньор Гарсия?

— Конечно. Спасибо, Мария.

Мария еще раз улыбнулась Люку, и Верити едва не съязвила: вот еще одна поклонница из твоей коллекции, я не удивлюсь, если она вдруг пошлет тебе воздушный поцелуй…

— Как поживает твоя жена. Люк? — Она неожиданно вспомнила о телефонном звонке в баре и решила не отказывать себе в удовольствии подколоть Люка точно так же, как и он это часто проделывал с ней.

— Бывшая жена. Неплохо, чего и следовало ожидать, — ответил он сухо. — Кажется, именно так вы говорите?

— Разве? — Верити сделала еще один большой глоток бренди и осторожно опустила ногу. — А что, твой бывший тесть звонил, чтобы срочно сообщить тебе об этом?

Синие глаза его сузились.

— Откуда вдруг такой интерес, Верити?

— А что тебя удивило? — ответила она вопросом на вопрос с улыбкой на губах, почти не чувствуя боли в ноге. — Или я вмешиваюсь в личную жизнь? Но ведь и ты себе позволяешь… расспрашивать меня о моих отношениях с Эллиотом Грозвенором…

После короткой напряженной паузы Люк принес себе из кухни бренди и, сердито поблескивая глазами, сел радом с ней на стул.

— Ага, так вот как, оказывается, его зовут. Грозвенор. Что-то я уже о нем слышал.

— Не удивительно. У его семьи целая сеть коммерческих банков. Он вращается в высших кругах, с которыми у тебя, по-моему, очень неплохие отношения!

— Он просто холуй. Как, черт побери, тебя угораздило с ним связаться?

Она побагровела скорее от злости, нежели от смущения.

— Вполне возможно, что у Эллиота намного больше денег, чем он может потратить, но он вовсе не холуй, — отчеканила она. — Эллиот необычайно удачлив, он специализируется на фьючерсных сделках.

— Этого уже достаточно.

Их взгляды переплелись — расплавленное золото и насмешливая синева. Верити заерзала на софе, почувствовав себя страшно уязвимой в слишком прозрачном платье. Тонкая золотая бретелька опять сползла с плеча, и, торопливо поправив ее, она подтянула к себе колени, как бы защищаясь. Губы у Люка слегка дрогнули, и она поняла, что для него это не прошло незамеченным.

— Не волнуйся, я не собираюсь набрасываться на тебя, как дикий зверь, — сказал он, — с которым ты меня так лестно сравнила на танцплощадке.

— Спасибо! — она опустила глаза, пытаясь скрыть свои чувства.

— Интересно, что нами руководит при выборе карьеры? — продолжал он задумчиво. — Взять хотя бы Грозвенора… Он зарабатывает миллионы фунтов стерлингов на деньгах, которые принадлежат другим. А ты не отходишь от плиты…

— Продолжай, продолжай, — сказала она. — Давай теперь о тебе. Ты проводишь жизнь на лошади, гоняя мяч по полю и рискуя жизнью каждую минуту… Случай для психиатра!

— А что здесь такого! Поло сегодня — это то же, чем когда-то были сабельные бои. По крайней мере так говорят.

— Отвратительно, — холодно заметила Верити. Люк Гарсия, видимо, просто мужлан. — Спишь и видишь, как бы кому-нибудь снести саблей голову?

Люк беспечно пожал плечами и усмехнулся.

— К счастью, правила игры не допускают подобного, Верити. Я вырос на южноамериканском ранчо, где разводят лошадей и где поло — это образ жизни. Сколько я себя помню, я все время езжу на лошади. А спортивные игры мне всегда нравились. Поло же прекрасно сочетает в себе и то, и другое.

— У Эдварда с поло были, видимо, совсем другие отношения, — медленно произнесла Верити, потягивая бренди.

У нее был очень тяжелый день, а выпавшие сегодня на ее долю переживания оглушили ее.

— Ты так думаешь?

Верити показалось, что во взгляде Люка проскользнуло удивление. Да и откуда было ему знать о том, что привело Эдварда к поло? Люк вообще не производил впечатления человека с сильно развитой интуицией. С другой стороны, мужчины не очень-то откровенны друг с другом. Может, лишь изредка… в момент сильнейших потрясений…

— Для него поло было необходимо, чтобы приобрести определенный вес в обществе. Он был первым, кто в их семье пошел в закрытую привилегированную школу для мальчиков, и профессиональная игра в поло была для него возможностью утвердиться, сравняться, если хочешь, с теми, кто, как ему казалось, смотрел на него свысока.

— Интересная теория… как твоя нога?

Не дожидаясь ответа, он встал и принес из кухни бутылку бренди и, прежде чем она успела возразить, подлил ей и себе. Она сердито за ним наблюдала. Люк вернулся на свое место все с тем же выражением сосредоточенного внимания.

— Нога — прекрасно! Что ты имеешь в виду под «интересной теорией»? Тебе не кажется, что я должна была знать то, чем жил Эдвард? В конце концов, я собиралась выйти за него замуж!

После краткой паузы он сказал:

— Да, собиралась. Но зачем, Верити?

Этот вопрос застал ее врасплох.

— Как это зачем?

— Зачем ты собиралась замуж за Эдварда? Что тебя в нем привлекало?

Подобный цинизм сбил ее с толку, и она внимательно обдумала ответ.

— Он был добрый, нежный, надежный…

— Как преданная собака. И это все?

От его язвительного тона краска бросилась ей в лицо. Осторожно поставив свой бокал на стеклянную крышку тростникового столика рядом с софой, она откинула волосы и вызывающе уставилась на спокойное лицо Люка.

— Я вовсе не обязана перед тобой отчитываться, оправдываться или откровенничать!.. — начала она ледяным голосом, но Люк насмешливо покачал головой.

— Ты чего так завелась? Ведь вопрос-то чрезвычайно прост. Если, конечно, тебе нечего скрывать или стыдиться.

— Прекрати, Люк! Я не понимаю, куда ты клонишь, но мы с Эдвардом были очень близки, мы любили друг друга, у нас было много общего, и мы одинаково думали о семейной жизни…

— Что именно?

— Что брак — это навсегда! Брак всегда с тобой, и над ним надо постоянно работать. Для большинства мужчин жена — это только неплохой аксессуар, который потом, по мере необходимости, можно сменить на более совершенную модель. Женщины же хотят чего-то более стабильного, уверенности в завтрашнем дне…

— Не все женщины, Верити.

Он сказал это с каким-то мягким упреком, и она сердито скрестила на груди руки, догадываясь, куда он сейчас нанесет ей удар.

— Ты, видимо, искала тихую заводь, ни к чему не обязывающие отношения, прикрытие для последующих невинных любовных приключений, так ведь?

— Что? — кровь отхлынула от лица, но уже в следующую секунду, поняв его холодный намек, она опять побагровела. — Люк, как ты смеешь? Только из-за того, что…

— …что у меня есть основания для подобных допущений? — безжалостно закончил он за нее. — Как жаль, что я не похож на Эдварда, Верити. Добрый, нежный, надежный… и доверчивый?

— Я понимаю, что ты тогда обо мне подумал, — пробормотала она дрожащим от злости и ощущения собственной вины голосом. — Поверь, у меня тогда было какое-то помрачение рассудка… В первый и последний раз в жизни! Я была предана Эдварду до мозга костей! Наш брак обещал быть счастливым. Я всю жизнь была бы ему верна, как и он мне…

— Красиво сказано. Какая идиллия и какая проза! Вся эта надежность, уверенность, стабильность… и без любви? Без страсти? — прервал он ее с мягкой насмешкой.

— Ты ошибаешься, — возразила она, пытаясь держать себя в руках. — Нет ничего прозаического в желании быть уверенной в завтрашнем дне. И я любила Эдварда!

— Неправда. Эдварда ты никогда не любила. Если бы ты его любила, в тот вечер между нами ничего бы не произошло, — спокойно заявил Люк.

— Люк, это удар ниже пояса! Какое ты имеешь право говорить о любви? Кто еще так мило обошелся со своей женой? — задыхаясь, выпалила она.

В последовавшей звенящей от напряжения паузе все звуки, казалось, усилились — шум вентилятора на потолке, стрекотание цикад, далекая музыка меренге и шум прибоя возле террасы.

— С моей бывшей женой? — спросил он наконец угрожающе спокойно. — А что ты знаешь о моей женитьбе, Верити? Кто тебе об этом рассказывал? Эдвард?

Верити замотала головой.

— Нег, Эдвард тут ни при чем.

— Тогда кто же? — Его глаза излучали холод.

Она тревожно пожала плечами и попыталась еще раз встать на травмированную ногу, но сморщилась от боли, хотя и не такой острой, чтобы не позволить ей ходить. Но вот выйти из комнаты с достоинством ей явно не удастся. Вновь ее охватило отчаяние. Черт бы побрал эти золотые босоножки! Из-за них она оказалась теперь в плену у собственной гордости. Как на каком-нибудь допросе…

— Теперь уже и не припомню. Кто-то во Флориде в прошлом году. Но какое это имеет значение?

— Имеет, поскольку мне хотелось бы знать, кто перемывает мне косточки и распускает слухи о том, что я плохо обошелся со своей бывшей женой.

— Будь у тебя возможность, ты бы все отрицал! Но мне, честно говоря, вся эта история показалась вполне правдоподобной. Ведь твоя жена даже заболела!

Глаза Люка превратились в две сверкающие щелки. Верити судорожно сглотнула, но продолжала:

— И настолько серьезно, что уже не могла тебя удовлетворять как жена. Скажешь, не так? Тогда-то ты и развелся и очень благородно предложил оплачивать расходы по уходу за ней. А как же клятвы быть вместе «в здоровье и боли»? Слишком уж много хлопот, да? Так за борт старье, и поищем себе что-нибудь новенькое, и плевать мы хотели на шумиху вокруг этого дела! Что, скажешь, неправда?

Смуглое лицо Люка побледнело, а весь он стал таким угрожающе холодным, что, услышав голос Эллиота, Верити с облегчением вздохнула.

— Верити, я спросил в отеле, и мне сказали, что ты здесь! — объявил он, входя в гостиную. — Ты сбежала, даже не попрощавшись! Как так можно? Боже правый, человек летит к черту на кулички, только чтобы тебя повидать, а ты…

Увидев повязку на ее ноге, он нахмурился.

— Что с тобой? Дотанцевалась? Вот с этим самым приятелем? — И он бросил на Люка уничтожающий взгляд.

Люк медленно поднялся со стула, возвышаясь над Эллиотом на добрых четыре дюйма. Кривая ухмылка на его губах не предвещала ничего хорошего. Самодовольное выражение как-то само по себе потихоньку сошло с лица Эллиота.

— Лично я убежден, что, танцуя с вами, Грозвенор, Верити подвергалась значительно большей опасности. Кстати, вас сюда никто не звал. И я бы посоветовал вам выйти вон.

— Что? Что? — Глаза у Эллиота вылезли из орбит, и он смотрел на Люка с таким ошарашенным видом, что при других обстоятельствах Верити просто покатилась бы со смеху.

— Эллиот, только не сейчас… — начала она устало, поднимаясь на ноги и держась за спинку софы. — Давай оставим разговоры на завтра.

— Погоди-ка… — пробормотал он, переводя взгляд с раскрасневшихся щек Верити на бесстрастное лицо Люка. Затем добавил: — Я что-то не понимаю, между вами что-то есть?

— Нет, между нами ничего нет и, честно говоря, Эллиот…

— Вы слышали, что вам сказала молодая леди? — резко вмешался Люк. — Так что либо поищите себе какое-нибудь другое развлечение, либо смените отель!

— Послушайте, — вскричал Эллиот, — такого оскорбления мне еще никто никогда не наносил.

Люк далеко не ласково выпроводил Эллиота из комнаты. Когда же вернулся, внешне все такой же невозмутимый, но со злорадным блеском в глазах, Верити кипела от возмущения.

— Твой друг совсем забыл о том, что пересек несколько часовых поясов, — сказал он, небрежно растягивая слова и глядя на ее сжатые от ярости кулаки.

— По всему видно, что тебе доставляет удовольствие оскорблять людей. Ты со всеми своими клиентами так обращаешься? — начала она запальчиво.

— Пошли его ко всем чертям, Верити, — грубовато отрезал он.

Люк смотрел на нее так сурово, что ей пришлось собрать все свое мужество, чтобы выдержать этот взгляд. Смуглолицый, элегантный в своем бежевом смокинге, он источал холодную властность, будто она находилась под его арестом, и это ее просто взбесило…

— Кто тебе дал право мной командовать?! — закричала она срывающимся голосом. — И Эллиот, и я уже совершеннолетние, и как свободные граждане Соединенного Королевства мы имеем полное право поступать так, как считаем нужным… А может, тебе самому лучше отправиться в Аргентину поиграть в поло?

В его глазах было столько холодного презрения, что она замолкла на полуслове.

— Ну, а дальше? — спросил он с язвительной усмешкой. — И позволить тебе дурачить Эллиота, как ты дурачила Эдварда?

Она была вне себя.

— Как ты смеешь? — только и смогла выдавить она, задыхаясь и не веря своим ушам.

— Смею. Ведь только что ты сама обвиняла меня в бессердечном и жестоком обращении с моей больной женой. Basta! Хватит! Отправляйся в постель, Верити, — свирепо сказал он с таким видом, будто едва себя сдерживал. — Мы вернемся к нашему интереснейшему разговору как-нибудь в другой раз…

— Какому разговору? — прошептала она, дрожа от злости.

— К тому самому, что прервался с приходом твоего друга Грозвенора. Ты рассказывала мне, как я поменял жену на более здоровую модель. Я просто жажду услышать продолжение. Но в другой раз. Не теперь. Сегодня я больше не доверяю собственному самообладанию!

Скривив губы в некое подобие улыбки. Люк резко развернулся и вышел.

Загрузка...