Свет любящего сердца

Глава 18

Корали вернулась домой в понедельник после обеда.

Она задержалась, чтобы помочь миссис Шеннон перемыть и вытереть всю посуду. Хозяйка дома посвящала ее в премудрости обращения с посудомоечной и стиральной машинами. Корали все внимательно слушала: отчасти потому, что ей было действительно интересно, отчасти потому, что хотела оттянуть возвращение домой.

Она не сомневалась, что к этому времени Лиза уже вернется, и боялась встретиться с ней.

Они очень мило поболтали с миссис Шеннон. Корали спрашивала о том, о чем давно уже спросила бы у Лизы, будь та мудрой женщиной с любящим сердцем. Потом она стала расспрашивать ее о Боге, о молитве. В этой доброй немолодой женщине было что-то такое нежное, такое родное, что Корали слушала ее, сидя у ее ног, и будто впитывала каждое ее слово. Девушке вдруг почудилось, что она вернулась в теплый, уютный дом после бурного, опасного плавания, и так здорово было, что можно спрашивать обо всем и ничего не бояться.

Она осталась и на обед, отведала вкуснейшего супа, который кипел на плите, с гордостью сама вымыла посуду, потом вытерла и осторожно убрала в шкафчик, чувствуя, что впервые в жизни сделала что-то полезное.

Затем, печальная и задумчивая, распрощалась с радушными хозяевами и после теплых объятий, поцелуев и добрых напутствий отправилась туда, где был ее дом, если можно его было так назвать. Хотя теперь Корали понимала, что на самом деле он никогда не был ее настоящим домом.

Выйдя из лифта, она сразу догадалась, что Лиза вернулась, причем не одна. Обе гостевые комнаты были заняты.

Встретив в коридоре Беллу, Корали выяснила, что Лиза вернулась в воскресенье, с ней было несколько гостей, и шумная попойка продолжалась почти до утра, а сейчас все спят.

Сердце у нее упало. Этого она больше всего и боялась. Такое случалось уже не первый раз, и она с ужасом думала, что к вечеру гости проснутся, и начнется все сначала. Как это будет не похоже на выходные, проведенные в тихом семейном кругу Шеннонов! Ее бросило в дрожь от этой мысли.

Белла не знала точно, что за гости у них остались, но сказала, что мистер Кавано пробыл до рассвета, потом ушел и, скорее всего, вернется к ужину. А обе дамы, занявшие гостевые комнаты, ей совершенно незнакомы — хозяйка привезла их из Канады.

Корали помедлила у двери своей комнаты, тревожно осмотрела коридор, но пока все было тихо. Она даже подумала — может, пока не поздно, ускользнуть отсюда, уехать куда-нибудь. Только куда ей ехать? К Шеннонам нельзя, она и так долго у них гостила, хотя они и принимали ее, как родную. Так скоро возвращаться — неприлично. Конечно, она может на время поселиться в гостинице, но сколько она там проживет? Впрочем, теперь она может обратиться за советом к Дану — у него появился телефон. Она может позвонить ему в любое время. Эта мысль ее успокоила.

Она заказала ужин себе в комнату пораньше, пока гости еще отдыхали, и сказала Белле, что устала, не хочет, чтобы ее беспокоили, и просила не сообщать о ее возвращении, если только Лиза напрямую не спросит об этом.

Корали, которая разговаривала сейчас с Беллой, очень отличалась от той, что покинула этот дом в пятницу вечером. За это время она научилась молиться.

После того как Белла ушла, она закрылась на ключ и встала на колени, прося у Бога помощи и заступничества. Она молилась и за Лизу тоже. Впервые ей пришло в голову, что она может молиться и за Лизу и передать все в руки Отца Небесного.

Она предусмотрительно опустила жалюзи, чтобы снаружи никто не заметил, что она дома. Потом включила настольную лампу и обыскала комнату — все ли на месте. Она не знала, насколько можно было доверять Лизе. Вскоре Белла принесла поднос с ужином. Корали взяла его и снова заперлась на ключ.

Сегодня вечером ей вряд ли удастся поговорить с Лизой, раз в доме гости, а к ужину придет еще несколько человек. Опять начнется веселье и шумное гулянье.

Корали быстро доела скромный ужин, переоделась в простой черный атласный костюм, чтобы в любой момент можно было уйти из дома, если понадобится. Потом позвонила Белле, отдала ей поднос и снова заперлась в комнате, выключив даже маленькую настольную лампу. Может быть, ей повезет и удастся провести вечер спокойно, если никто не заметит, что она дома.

Она бросилась на кровать. В окно вплывали звуки ночного города — она немного приоткрыла створки. Где-то неподалеку было слышно радио, с улицы доносились веселые голоса, вдали завыла сирена пожарной машины, мимо прогрохотал тяжелый грузовик. Круговорот жизни продолжался, а Корали лежала в темноте и размышляла о том, что произошло с ней в последние дни, пыталась осмыслить свою жизнь с самого начала и до грядущего конца, где сияли широко открытые ей Небеса.

Снова и снова она обдумывала все это, и мысль ее упорно возвращалась к одним и тем же вопросам.

Уличный шум изменился. Торопливые шаги и голоса стихли, послышался беззаботный смех. Люди выходили на улицу в поисках веселья, развлечений, возвращались домой после работы.

Вдруг в другой части квартиры раздались шаги. Шли к столовой. Загремел вдали лифт. Зазвучали легкий смех, веселые восклицания. А вот и Лизин голос! Она идет к ней в комнату? Нет, свернула в столовую. Снова ее голос, теперь уже дальше отсюда. Знакомый, высокий, неестественный, какой всегда бывал у нее после ночного кутежа. О, как хорошо знала Корали все оттенки презрения, злости, даже ненависти, которые могли звучать в этом голосе. Этот голос должен был быть ей роднее всех на свете, а вместо этого вызывал дрожь. Она не посмела бы даже близко подойти к ней, когда Лиза в таком состоянии. Она знала, что вызовет у матери только взрыв раздражения и упреков.

Поэтому несколько часов подряд Корали тихо лежала на кровати.

Она слышала, как гости перешли из столовой с большую гостиную, и затаила дыхание на случай, если кто-то будет проходить мимо ее комнаты, отчаянно надеясь, что Белла не сказала им, что она уже дома.

Но никто не пришел к ней, и Корали незаметно уснула.

В середине ночи ее разбудил душераздирающий крик. Она вскочила, озираясь в темноте, не понимая, во сне это или наяву.

Потом крик повторился — пронзительный, отчаянный, крик безумного ужаса. Кричала Лиза!

Корали кинулась к двери, отперла ее и распахнула. Случилось что-то ужасное. Что-то с Лизой, какая-то беда!

Она бегом бросилась по коридору в гостиную, и тут снова услышала этот крик, исполненный невыносимого ужаса, от которого стыла кровь.

Большая комната для приема гостей была справа от холла. Раньше это были две комнаты, но Лиза, любившая огромные особняки, велела снять перегородку, и получился один гигантский зал. Дверь в его дальнем конце, за которой раньше была библиотека, была открыта. Корали кинулась туда и увидела Лизу — она замерла в ужасе, с неестественно расширенными глазами, уставив взгляд на что-то в другом конце комнаты. Сцепленные руки были прижаты к груди, глаза казались огромными от страха. У нее за спиной стоял Айвор Кавано, держа в руке бокал с вином, и таким же застывшим взглядом смотрел в ту же сторону.

Корали осторожно заглянула в дверь, и сердце ее сжалось от ужаса — там стоял мужчина, в котором она узнала своего бывшего отчима, Динсмора Колетта! В руке у него был пистолет, и он целился в грудь Лизе. Глаза его были темными от ревности и ненависти, почти безумными. И вдруг раздался выстрел. Корали показалось, что его звук пронизал ее тело. В следующую секунду Лиза стала падать на ковер, ее крик замер в ночной тишине квартиры, а через миг она увидела, как Айвор выпустил из руки бокал и тоже выхватил пистолет.

Два выстрела прозвучали одновременно: Айвор выстрелил, покачнулся, зашатался и повалился на спину. Он упал на маленький столик, заставленный бутылками и бокалами, опрокинул его и рухнул на пол.

Корали испуганно покосилась в другую сторону — Динсмор лежал, распростертый на полу, и яркое алое пятно медленно расползалось по его рубашке возле сердца. Сбежавшиеся гости столпились в комнате, мельтешили перед глазами Корали. Она кинулась к лежащей на полу Лизе, такой бледной, такой прекрасной и такой неподвижной. С бледным, застывшим от ужаса лицом, она стояла на коленях около Лизы, дрожащими руками пытаясь нащупать у нее пульс, и все происходящее казалось ей кошмарным сном. Но она никак не могла проснуться.

Как она узнала позже — ситуацию взяла в свои руки Белла, хотя напугана была не меньше остальных. Она позвонила брату, полицейскому, и вскоре квартира наполнилась суровыми мужчинами в форме, которые задавали вопросы гостям, наполовину протрезвевшим от жуткого происшествия.

Корали смотрела, как полицейские, стоя возле Динсмора, покачивают головами, потом увидела, как его уносят. Она так и не поняла — жив он или мертв. Главным для нее сейчас было, чтобы его поскорее убрали из ее дома.

Она в отчаянии пыталась поднять Лизу на руки: та лежала беспомощная, трогательная, и в сердце Корали дрогнуло что-то, спавшее многие годы. Ведь это ее родная мать лежит на полу, и кровь медленно расползается по ее тонкому белому платью, ее прекрасные золотистые волосы, всегда так аккуратно и красиво причесанные, тоже в крови... О, неужели Лиза умерла?

Корали вдруг вспомнила, как они молились за Лизу в это воскресенье у Шеннонов и как она мечтала о том, что Лиза тоже изменит свою жизнь и, может быть, даже вспомнит, что такое любовь к дочери. Но тогда, когда они молились, все это казалось далеким и неосуществимым. А теперь сердце ее сжалось от горечи и невыносимой жалости. Неужели они опоздали? Неужели уже ничего нельзя сделать? Неужели Лиза умерла?

Но, может быть, нет, тело ее оставалось теплым. Неужели Корали ничего не может предпринять, чтобы спасти мать, чтобы успеть рассказать ей о Господе Иисусе, который спасает самых отчаянных, который спас даже ее?

Пришла Белла и привела врача. Корали взглянула на нее и слабо улыбнулась. Милая, добрая, верная Белла.

Доктор встал возле Лизы на колени, осмотрел ее, потом взглянул на Корали.

— Она жива, — объявил он в ответ на немой вопрос в испуганных глазах девушки. — Пока жива, — добавил врач, открыл свой чемоданчик, накапал что-то в чайную ложку, дал выпить Лизе, и вскоре та очнулась и застонала.

— Надо ее немедленно перенести на постель, — быстро велел врач. — Где ваша служанка? — Он кивнул Белле: — Немедленно позвоните ко мне в приемную и скажите, чтобы прислали сиделку.

Корали сидела рядом с Лизой, держа ее за руку, пока не пришел врач вместе с дворецким, и они отнесли ее на кровать. Тогда Корали поднялась и измученно огляделась.

Недалеко на ковре лежал Айвор, всего в нескольких шагах от нее! Она испуганно покосилась на него и поспешила к Лизе. Обернувшись, Корали увидела, как полицейские измеряли кровавый след, тянувшийся за Айвором, и отвернулась. Все это так ужасно, так немыслимо — стрельба, убийства у них в доме, и причиной всему Лиза. Или не она? А может быть, Динсмор все же любил ее и, увидев с Айвором, потерял ум от ревности? А может быть, виноват во всем Айвор? Господи, какой ужас! Сердце тоскливо заныло у нее в груди.

И тут Корали пронзила страшная мысль — ведь она тоже могла оказаться на месте трагедии — точно так же, как Лиза, — если бы не Дан. Если бы она не пошла тогда с ним и его другом, если бы потом не встретила на вокзале Брюса, и не поговорила с ним, и не открыла для себя совершенно новую жизнь!

Но — странно — это были словно не ее мысли. Как будто ее мятущийся мозг выхватывал откуда-то то одну, то другую мысль, она вертелась в голове, в мучительной, страшной пустоте нереальности. А может быть, в случившемся есть и ее вина. А Эррол! Он-то куда подевался? Пьян, наверное, как всегда. А что, если бы она тоже оказалась в этой комнате и пила вместе со всеми? К этому времени она наверняка уже потеряла бы рассудок.

Она торопливо пошла в спальню Лизы; та лежала на кровати как сломанная кукла, в накидке из белого атласа, со страшным кровавым пятном на боку и с незнакомым пустым выражением бледного лица.

Лиза, ее мама, которая лишила ее дома, нормальной семьи, детства, которая всегда деспотически настаивала на своем и совсем не давала ей свободы. И вот как все это кончилось — она умирает, и в комнате пусто и холодно, как в морге.

Приехала сиделка. Она быстро, бесшумно двигалась по комнате, делая какие-то приготовления, разрезая на Лизе дорогое платье, которое та очень любила — как она радовалась, когда его принесли из магазина! — бросая разрезанные лоскуты в кучу возле кровати, ненужные больше клочки белого материала с этими ужасными бурыми пятнами!

Корали стояла с другой стороны кровати и смотрела на все это, порой ее сотрясала невольная дрожь, слезы катились по щекам, а она этого даже не замечала. Руки были сжаты так, что костяшки побелели, губы дрожали.

Вскоре приехала еще одна медсестра. Первая сиделка что-то говорила ей вполголоса, потом подошла к Корали.

— Мы считаем, что вам лучше сейчас пойти в другую комнату и прилечь, — твердо и ласково сказала она.

— Нет, — ответила Корали. — Я останусь с Лизой. Пока не станет ясно. А она?..

— Да, она жива, — сказала сиделка, и голос ее был спокойным и обнадеживающим. — Но пока трудно сказать, какие у нее шансы, надо подождать, что скажет врач. Позвольте, я отведу вас в вашу комнату?

— Нет! — возразила Корали. — Нет! Я все равно не усну! Мне надо пойти позвонить. Я сейчас вернусь.

Медсестра смотрела, как она неверными шагами идет по коридору и исчезает за дверью. Потом повернулась к другой медсестре и они обменялись грустными, понимающими улыбками.

В коридоре толпились офицеры полиции, но Корали даже не заметила их, проходя мимо. Они были такими же чужими и ненужными, как стены и мебель. Она не понимала, зачем они здесь, только знала, что ей вместе с остальными предстоят долгие, томительные допросы.

Пока она стояла в коридоре возле телефона, один из офицеров подошел к ней, но она не обратила на него внимания. Ей было не до этого.

— Дан, это ты? Дан, послушай! Случилось ужасное. Динсмор Колетт застрелил Лизу. Нет, врач сказал, она жива. Но пока неизвестно, выживет она или нет. И еще двоих застрелили. Динсмор убил Айвора Кавано, а Айвор застрелил Динсмора. Нет, я не знаю, живы они или нет. И все это у меня на глазах! Я спала у себя в комнате и вдруг услышала Лизин крик, я выбежала и как раз застала всю эту сцену... О, Дан! Прошу тебя... ты не можешь приехать? Мне так страшно… Что?.. Да, в доме полно полиции! Да, врач уже приехал. И две сиделки... Да, в тот момент было много народу — гости Лизы, но сейчас все куда-то подевались.

Она подняла залитые слезами глаза и посмотрела в конец коридора — тела Айвора там уже не было, его унесли.

Когда она повесила трубку, полицейский сделал шаг ей навстречу.

— Вы видели, как стреляли? — спросил он.

— Да, — сказала Корали.

— А вы знали того мужчину? Вернее, тех двоих? Кто они были?

— Да, знала.

— Тогда с вами захочет поговорить старший инспектор. Он скоро приедет.

Она посмотрела на него усталым, отрешенным взглядом и пошла обратно в комнату Лизы, но выяснилось, что доктор распорядился никого туда не пускать. Поэтому Корали потерянно прислонилась к косяку двери. Белла, проходя мимо, вынесла ей стул и спросила, не надо ли ей чего. Сама напуганная и едва сдерживавшая слезы, она смотрела на Корали добрым, сочувственным взглядом.

— Скажи, Белла, когда пришел мистер Колетт? — спросила она ее потихоньку.

— Точно не знаю, — ответила Белла. — По-моему, он появился за несколько минут до того, как началась стрельба. Наверное, дворецкий должен знать. Он же видел, как он входил. Хотите, спрошу?

— Нет, не надо, — тяжело вздохнула Корали, прислонившись к стене и прикрыв глаза. — А все гости разошлись, Белла?

— Да, все до единого, — не без удовольствия ответила служанка. — Да и то сказать, давно пора. А некоторые просто сбежали, даже вещи свои оставили.

— А эти... эти двое... они убиты?

Белла кинула на нее недоуменный, равнодушный взгляд.

— А! Эти-то? — Она пожала плечами. — Не знаю, их забрали и увезли.

— Увезли? — почему-то удивилась Корали. — То есть ты хочешь сказать?..

— Ну да, мистера Кавано забрали в морг, а другого повезли в госпиталь — в тюремный! — В голосе Беллы слышалось даже удовлетворение.

— Значит, он еще... он жив? — сказала Корали с неприкрытым ужасом.

— Жив, еще как! Он такой крепкий, его ничем не свалишь! Хотя, впрочем, врач сказал, что вряд ли он протянет до завтрашнего утра. Но они все- таки решили положить его в больницу — на всякий случай.

— А откуда полиция узнала... кто это сделал?

— Как откуда? И я, и дворецкий — мы им все рассказали, пока вы ходили звонить. Да и вообще, не такие уж они тупые, эти полицейские. У них в руках были пистолеты, всюду валялись пули, полно отпечатков... Тут не надо особого таланта, чтобы разобраться, что случилось, да и дворецкий сказал, что этот тип, Динсмор, оказывается, уже несколько дней околачивался поблизости и следил за домом! Вот так! Лифт пришел, кто-то приехал. Пойду встречу.

— Слушай, Белла, если приедет мистер Баррон или мистер Карбери, пожалуйста, проведи их немедленно ко мне, хорошо?

Ей показалось, что прошла вечность, прежде чем приехал Дан вместе с Брюсом. Они с трудом пробрались через кордон полиции. Дан ласково обнял сестру за плечи, посмотрел на нее нежно и с состраданием, и Корали едва не разревелась.

Брюс молча тепло пожал ей руку. Его серьезное опечаленное лицо чуть снова не лишило ее сил.

— Как хорошо, что вы наконец приехали! — тихонько всхлипывала она. — Все это просто ужасно!

— Бедная девочка! — вздохнул Брюс.

— Дорогая сестренка! — нежно прошептал Дан. — Еще бы не ужасно. Но... как она? Хоть какая-то надежда есть?

— Пока ничего не известно. — Ее опять сотрясли рыдания. — Врач никого не пускает в комнату. Там с ним две медсестры.

— О! Наверняка они сделают все возможное! — с облегчением воскликнул Дан. — Мы всю дорогу за нее молились. Может быть, ты нам расскажешь, что здесь произошло? Или тебе сейчас слишком тяжело рассказывать?

— Нет, нет, — покачала головой Корали. — Лучше я все расскажу, все это не дает мне покоя, может быть, если я все расскажу, станет немного легче. А то я чувствую, что скоро взорвусь.

И она в отчаянии прижала ладони к вискам.

Дан взял ее под локоть, Брюс шел с другой стороны, и они все вместе пошли в холл, откуда было видно комнату, где все случилось.

Слезы катились у нее по щекам, она смертельно побледнела, глаза возбужденно блестели. Корали очень живо рассказала все, указывая, где стояла Лиза, где Динсмор, и как он целился в нее из пистолета, и где был Айвор с бокалом в руке, едва держась на ногах.

Дан отодвинул маленький столик, заставленный полупустыми бокалами, и они уселись на изящную яркую кушетку — Корали посередине, а Дан и Брюс — по сторонам от нее. Оба слушали с напряженным вниманием и сочувствием. Время от времени мимо двери проходил полицейский, потом вошел дворецкий и начал убирать оставшийся от разбежавшихся гостей беспорядок — ставить на место перевернутые столики, уносить подносы с бокалами и рюмками, собирать осколки. А трое друзей продолжали разговаривать тихими, приглушенными голосами. Смерть все еще витала в этом доме.

Через некоторое время к ним подошла сиделка.

— Операция закончена, — сообщила она. — Врач извлек пулю. Это было очень сложно. Пуля прошла совсем рядом с сердцем, но, слава богу, все обошлось. Пострадавшая отдыхает. Нет, она пока без сознания, и еще трудно сказать, выберется она или нет. Все решится в ближайшие несколько дней. Чудо, что она вообще не умерла сразу же. Врач сказал, что теперь вам нет смысла ждать, можете идти отдыхать, — сказала она, обращаясь к Корали. — Вам это сейчас очень нужно. Хотите, я помогу вам лечь?

— Нет, благодарю вас, — отказалась Корали. — Я не думаю, что смогу сейчас уснуть.

— А надо, — спокойно настаивала сиделка. — Вам еще понадобятся силы, у вас впереди тяжелые дни. Так что нечего засиживаться так поздно. Теперь вы знаете, что опасность миновала, операцию ваша мама перенесла хорошо. Пульс у нее даже лучше, чем мы рассчитывали, мы будем вести за ней постоянное наблюдение, можете не волноваться. А если будут какие-то новости, мы вас сразу же разбудим.

И она взглядом попросила поддержки у молодых людей. Дан тут же откликнулся.

— Конечно, Корали, тебе нужно поспать, давай иди к себе. Даже если ты не уснешь, отдохнешь немного, — серьезно сказал он. — А мы тут пока побудем, — добавил он.

— Вам тут тоже совершенно нечего делать, — строго возразила сиделка. — Здесь есть слуги, если что понадобится.

Дан посмотрел на нее и грустно улыбнулся.

— Надо сказать, у слуг тоже была нелегкая ночь. К тому же, — прибавил он, еще раз печально улыбнувшись, — пострадавшая — моя мать!

— Ах, простите! — Та сразу изменила тон. — Тогда, конечно, другое дело.

— Да, — кивнул Дан. — А теперь, Корали, иди к себе и отдыхай. Я здесь посижу до утра, потом пойду на работу. Но если будет нужно, разумеется, я отпрошусь и приеду.

— А если он не сможет приехать, — вмешался Брюс, — я буду здесь. Так что если тебе что-то понадобится, будет к кому обратиться.

— Как хорошо! — прошептала Корали, слабо улыбаясь дрожащими губами. — Спасибо вам! Мне будет не так одиноко и страшно, если со мной останется кто-то из вас.

Корали ушла к себе в комнату, а сиделка вернулась в спальню больной. Врач к тому времени уже уехал. Брюс с Даном расположились в большом зале, они выключили все лампы, и комнату освещал только свет лампочки из коридора.

Скорее всего, ни тот, ни другой не спал в эту ночь, по крайней мере, Дан лежал без сна и думал о своей красавице матери. Выживет ли она? И озарит ли ее когда-нибудь Господь Своим светом?

Корали тоже лежала в постели, глядя в потолок, и размышляла о том, сколько событий произошло за такой короткий промежуток времени. Она боялась погрузиться в сон. Она со страхом ждала утра — того, что оно может принести, хотя Динсмор Колетт был сейчас в тюремном госпитале, а другой ужасный человек, Айвор Кавано, — мертв. Дрожь прошла по ее спине, когда она вспомнила, как он лежал там, в комнате.

Если Динсмор останется жив, наверняка его будут судить, и им всем придется выступать свидетелями. Впрочем, может быть, и нет. Она совсем не разбиралась в таких делах. Как все это страшно! Зачем Динсмору понадобилось стрелять в Лизу? Неужели он на самом деле был к ней так привязан, приревновал ее к Айвору, который так некстати оказался рядом? Нет, вряд ли. Зачем он вообще к ним пришел после стольких лет? Может быть, требовал у Лизы денег, а она сказала, что денег у нее нет? А денег у нее не было, потому что она, Корали, переложила их в другой банк. А если бы Лиза дала ему денег, может быть, ничего бы не случилось? Тогда, значит, Корали тоже виновата, и если Лиза умрет, то получится, что она косвенно причастна к этому?

Тут она вспомнила, что Брюс шепнул ей, когда она уходила спать, — Дан в это время расспрашивал сиделку о состоянии матери, — он быстро стиснул ее руку и сказал на ухо:

— Помни, Господь все это видит, Он обо всем знает и заботится о тебе каждую минуту. Помни, что Он всегда рядом с тобой, что ты не одна!

Ну что ж, раз так, она просто доверится Богу, передаст все в Его руки, будет уповать на Него. Что бы ни случилось завтра, все это произойдет по Его воле. Брюс недавно сам ей так сказал, но только теперь смысл этих слов полностью дошел до нее, и от этого Корали стало тепло и уютно, словно она снова услышала его голос, произносящий эти слова. Как хорошо иметь такого друга, как Брюс Карбери! Он всегда понимает, что ее тревожит и как ее утешить! А как здорово, когда есть такой брат, как Дан! А как замечательно, наверное, жить, если рядом такой отец, каким был ее папа!

И тут Корали озарила новая мысль: какое счастье иметь такого Бога, какого они имели, который любил ее, какая бы она ни была, что бы она ни сделала!

И от этой мысли ей стало так радостно, словно любящие руки обняли ее, и Корали погрузилась в сон.