Свет надежды

Глава 13

В последнее время сомнения стали постоянными его спутниками. Принимая то или иное решение, Рагнар раздумывал даже не столько о его правильности, сколько о том, мог ли он поступить иначе. И тут же отвечал самому себе: нет, не мог. Но мысли все же продолжали безжалостно терзать его, подрывая уверенность в собственных силах. Он часто подолгу стоял перед портретом своего отца в кабинете и сам себя вопрошал, как бы поступил тот в подобной ситуации. Рейнолд снискал любовь и уважение своего народа, и Рагнар помнил, с какими почестями отдавали последнюю дань величию погибшего правителя его подданные. Не возможно было допиться подобного ни вечным страхом, ни строгими традициями – это можно было лишь заслужить.

– Все вспоминаешь его? – раздался за спиной голос Ивара, и Рагнар тут же обернулся.

– Столько лет прошло, а мне до сих пор его не хватает.

Пожалуй, только с Иваром Рагнар был предельно откровенен. Старик заменил ему рано погибшего отца, стал незаменимым учителем и при этом, к всеобщему удивлению, не вырвал себе всю власть и умело держался за шаткой гранью между простыми советами и вмешательством в дела правления землями.

– Нам всем его не хватает в той или иной степени. Твой отец был очень мудрым человеком и правителем, и он навсегда останется в наших сердцах.

Ивар вгляделся в навечно застывшее на холсте лицо прежнего правителя, отмечая, насколько Рагнар становился похож на своего отца. Похож и лицом, и характером.

– Ты хочешь быть таким же, как он, – даже не спросил, а заключил старик. – Что ж, не удивительно – твой отец был достоин подражания. Да только каждому из нас дана своя дорога. Рейнолд свою прошел. Ты – не он, у тебя свой собственный путь. Быть достойным сыном своего отца не значит жить его укладами и мыслями. «Не посрамить отцов своих…»

– «… да приумножить их величие», – закончил вместе с Иваром Рагнар старую фразу, которой обучал его с детства отец.

Старик улыбнулся.

– Рейнолд гордился бы тобой, Рагнар. Так же, как гордится ныне тобою твой народ.

Желая убрать неловкость от столь личного разговора, Ивар благоразумно перевел беседу в другое русло.

– Как прошла встреча?

– Вполне ожидаемо: северные куриды попросились под нашу защиту.

– Это значит, они будут сражаться под нашим знаменем?

– Это значит, что они захотели стать частью Зангры. Я вернулся сюда, чтобы собрать совет старейшин и обсудить это.

– Ты вправе решить этот вопрос и сам, Рагнар.

– Ивар, если бы сейчас было мирное время – да, мог бы…

– В том-то и дело, что сейчас не мирное время, – горячо возразил старик. – В мирное время, сам понимаешь, эти куриды не стали бы проситься присоединиться к нашим землям под твое правление. Идет война, и для этих племен Зангра – единственное спасение к выживанию.

– Я все прекрасно понимаю. Но у меня есть свои обязательства и по отношению к своему народу. Нам и так приходится нелегко. Запасы на исходе, торговля практически прекращена. К тому же многочисленные беженцы, поселившиеся на наших землях – теперь мы тоже отвечаем за их благополучие. Присоединение куридов может лишь ухудшить и так не простую ситуацию и вызвать недовольство. Такие решения не принимаются необдуманно. Сможем ли мы обеспечить Зангре существование, не вызвав при этом ярого недовольства народов, живущих на ее территории?

Ивар смотрел на своего молодого правители и видел, какая внутренняя борьба сомнения и долга в нем велась. Милосердие против здравомыслия. Нелегкая битва, в которой не может быть истинно верного решения.

– Созывай совет, Ивар, – тихо, но твердо произнес Рагнар, и старик понял, что решение было уже принято его молодым правителем и осталось лишь только получить одобрение старейшин, которое обязательно будет получено – в этом и сомнений быть не могло.

***

Любого воина всегда грела мысль о том, дома его ждет семья. Именно они, родные люди, оставшиеся в родных землях, придавали сил бороться, чтобы вернуться поскорее в теплый дом, в любящие объятия. Для него же самого семьей стал его народ. Это была огромная семья, требовавшая колоссальных сил и самоотдачи, и Рагнар чувствовал их любовь и преданность взамен. Но, казалось, этого было мало. Ему не хватало чего-то иного. Боле личного, такого, что согревало бы душу и уставшее в бесконечных битвах тело. Он не позволял себе расслабляться, да и времени на это у него совершенно не оставалось: едва только отряд возвращался из похода, его боевые соратники могли позволить себе, наконец-таки, расслабиться, Рагнар же переключался на те дела, которые требовали его непосредственного внимания и не могли быть решены Иваром во время отсутствия правителя в замке. Ему просто было некогда. Загоняя себя до изнеможения, валясь от усталости с ног, Рагнар мог позволить себе лишь только несколько часов драгоценного сна-отдыха, чтоб потом вновь проснуться едва ли не раньше всех и начать свои тренировки на заднем дворе замка, к которым присоединялись его верные соратники.

Их всех, его верных воинов, тянуло домой… И только он один не хотел возвращаться в пустой холодный замок, где чувствовал себя одиноким и никому не нужным. Любая женщина Зангры с радостью согрела бы его постель, да только ему претила сама мысль об этом. Перед ним был все еще жив пример его родителей, пронесших свою любовь друг к другу через все невзгоды и расставания до самого последнего своего дыхания. После смерти своей жены Рейнолд так и не женился, и Рагнар видел, как свято чтил отец память умершей возлюбленной. Пример, достойный подражания. И пример, напрочь перечеркнувший всю его жизнь, так как подобного ему самому, увы, пережить не суждено.

В который раз долг звал его прочь от дома, и вот небольшой отряд снова был в пути. Необычайно яркая луна освещала их путь, невольно притягивая к себе внимание. С недавних пор ночное светило стало являться на темном небосводе все чаще, и люди стали видеть в этом знак богов. Мало кто обратил внимание, но ее сияние озарило свод той памятной ночью на высоком холме, когда проходило таинство сочетания браком двух правящих родов Зангры и Моргаша. В тот день свирепствовала буря, словно желая помешать тому, что суждено было произойти, но затем после таинства природа вдруг уступила, и на небе на недолгое время взошла светлая луна, освещая путникам дорогу домой. Знак это либо природа менялась так же стремительно, как и все события в мире людей, но случившееся уже крепко вошло в память народа Зангры: день, когда боги послали предвестницу Светлой богини Айны. И теперь народ Зангры свято верил, что и возвращение самой богини не заставит себя долго ждать.

Их путь вновь лежал через лес, густой и темный, а в необычном ярком сиянии луны казавшийся и вовсе мрачным и таинственным. Он нехотя расступался перед путниками, пропуская их вперед. Но у всех в небольшом отряде было стойкое ощущение, словно за ними неотрывно следили, не упуская ни малейшего их движения или слова. Рагнар еще долго оглядывался, стараясь хоть что-то разглядеть в непроходимой чаще, да только лес своих тайн не выдавал.

***

Все договоренности были скреплены подписями и обрядовыми таинствами. Отныне северные куриды являлись частью земель Зангры. Впервые за долгие десятилетия случилось подобное, и Рагнар понимал, какую волну пересудов да обвинений поднимет это объединение. Только отступать он не имел права. Прежде всего потому, что тысячи людей возлагали на него свои надежды и доверяли ему свои жизни. Пожалуй, это было самое ценное – доверие, которое выказывали ему не только свои подданные, но и те, кто долгие годы дорожил своей независимостью.

Отряду предстоял долгий путь домой, но Рагнар не спешил. У него осталось еще одно немаловажное дело в Раиньяге, напоминание о котором весьма увесистым камнем лежало в его кармане. Ивар рассказывал, что много лет Рейнолд искал новые копи сапфиров, но потерпел неудачу в этом. Старые, что некогда приносили скудные доходы, были давно истощены, а замену им так и не нашли. Один из последних камней отец Рагнара преподнес в качестве свадебного дара своей невесте – будущей матери своего единственного наследника. Оттого-то этот эта драгоценность была настолько ценна народу Зангры. И оттого во сто крат ценнее сердцу Рагнара.

Несмотря на адскую усталость в теле, Рагнар с легкостью вбежал по крутым ступеням винтовой лестницы, ведущей к верхним галереям, и внезапно замер, встретившись с робким взглядом своей жены, в котором смешалось удивление и какая-то искренняя радость. И он впервые растерялся от того, что кто-то с такой надеждой ждал его. Возможно он не замечал такого от кого-то прежде, возможно даже не хотел, но сейчас, видя эту радость в глазах дочери своего врага, он не знал, что же ему делать. Несколько мгновений, но этого было достаточно, чтобы смутить обоих.

– Рагнар?! – удивленно раздалось где-то над ними, и Айна резко отшатнулась, прижавшись спиной к стене, хватаясь пальцами за гладкие камни, будто ее поймали за чем-то запретным. Они оба подняли головы и увидели Грегера, спешащего вниз навстречу своему повелителю.

– Простите.

Рагнар едва разобрал тихие слова Айны. Словно испуганная маленькая птичка, она поспешила вниз, прочь от него, потупив свои большие выразительные глаза и пряча от него свои эмоции. Он остался, задумчиво глядя ей вслед, а его самого так и снедало изнутри: отчего же столько ожидания в этом кротком взоре? Чего желала его маленькая жена? Свободы или его самого? Какими иллюзиями тешила она себя?

– Твои появления становятся все более частыми и неожиданными, – заметил Грегер. – Что-нибудь случилось?

– Случилось? – Рагнар обернулся к старому воину. – Ничего не случилось, Грегер, просто отряду нужен был отдых.

Старик усмехнулся в густые усы и бороду, но Рагнар этого не заметил. Да и мог ли заметить, когда все внимание его стало рассеянным, словно он сам себе удивлялся. Юная принцесса убежала вниз, но своим недолгим появлением сумела внести сумятицу в мысли правителя – тут и гадать не нужно было, все прекрасно читалось по глазам обоих.

– Идем, Грегер, у меня есть к тебе несколько вопросов.

Еще раз рассеянно обернувшись вниз, бросив последний взгляд туда, где уже и след странной девчонки Сверра простыл, Рагнар последовал за старым смотрителем Раиньяга. Хотелось бы ему самому понять, какая неведомая сила заставляла его так тушеваться при виде принцессы и отчего так сжимало в груди при виде ее радостного взгляда. Проклятье, наваждение какое-то. Словно не будучи плененным, он попал в ловушку, мастерски расставленную Сверром.

– Давненько я не видел подобных вещиц, – задумчиво протянул Арнкелл, разглядывая переданный ему самоцвет. – Рейнолд в последние годы свои пытался найти в этих краях новые копи, да только земля пуста оказалась. Нет здесь самородков.

– Так откуда же птицы взяли его? – не мог взять в разумение Рагнар. – Не могли они принести камень издалека.

– Быть может, они утащили его у торговцев? Нынче в деревне у большой заставы их много собралось.

– Нет, – возразил Рагнар, – сомневаюсь, чтобы торговцы возили с собой вот так просто такие вещи. Слишком необдуманно и рискованно, когда даже обычные птицы способны без труда выкрасть прямо из-под носа эту драгоценность. Нееет, они нашли его где-то здесь.

– Мы обрыскали здесь каждый клочок, – в глубокой задумчивости произнес Торгел. – Каждый. Каждую пядь этой земли. Ничего здесь нет, Рагнар.

– Не верю. – Молодой правитель категорично покачал головой, не желая мириться со словами старых смотрителей. – Нужно снова искать. Эти копи помогут нам решить много проблем.

– Земля так просто не отдаст слезы Айны, – мрачно изрек Грегер. – Не зря же она схоронила их глубоко в своих недрах, подальше от глаз людских.

– Слезы Айны? – удивленно вскинулся Рагнар.

– Этот камень в народе величают «слезами богини Айны». Даже легенды о нем сложены. Можешь расспросить Сениру – ей известно много древних преданий.

– Легенды, легенды… Хоть бы одна из них дала ответ, за что боги так прогневались на наши земли, за что страдают люди. – Яростная непримиримость сочилась из каждого слова правителя. Он был не согласен с уготованной участью его народу. – Грегер, организуй новые поиски копей. И проследи, чтобы усилили охрану гарнизонов.

– Рагнар, я всего лишь смотритель замка…

– Я знаю. Мой отец доверял вам троим как никому другому и только вам он мог поручить то, что следовало бы держать в строжайшем секрете или под особым присмотром. Любой из вас знает эти земли лучше других, поэтому я обращаюсь к вам: я прошу вас послужить на общее благо во имя нашего народа.

В воцарившемся молчании было отчетливо слышно, как тянет свою заунывную песнь ветер.

– Что скажете, Торгер, Арнкелл? – кивнул в сторону своих соратников старик.

– Скажем, что служба есть служба. И приказы правителя не обсуждаются. – Арнкелл тяжело поднялся. – А теперь пора бы и отдохнуть, Рагнар.

Однако Рагнар знал, что кажущейся покорностью крылась недюжинная вера в его силы. Если бы старики были не согласны с ним, то нашли бы десятки, сотни доводов убедить его в неверности своих предположений, уж ему-то это было прекрасно известно.

Треклятый камень никак не шел из головы, и Рагнар все крутил его в руках, пытаясь разгадать тайну его появления. «Слезы Айны». Какое высокопарное имя ему дали. Ни один другой камень не именовали в честь богов, но именно этот посвятили богине, покинувшей свой народ. И пусть давно уж утеряны для его народа эти сокровища богов, Рагнар верил – всем сердцем верил, – что где-то в этих местах и сокрыты копи самоцветов. Даже разложенные перед ним на столе карты никак не желали открывать заветного места. У него не было времени на поиски, и в этом вопросе ему пришлось полностью положиться на верных соратников его отца, надеясь, что те все же смогут хоть что-то обнаружить. И пусть прежде это сделать не удалось, Рагнар верил, что в этот раз удача будет обязательно на его стороне. Не зря же боги послали ему этот камень.

Однако, оставалось в Раиньяге еще одно обязательство, о котором помнил Рагнар – Айна. В последние дни ему все чаще казалось, что он слишком сурово обошелся с нею, заперев ото всех в отдаленном замке. Ни разу он не слышал от старых смотрителей о роптании или недовольстве, высказанными его женой. Она, напротив, с честью приняла все тяготы и лишения своего вынужденного заточения. Рагнар не мог не заметить, как усилиями двух женщин до неузнаваемости преобразился Раиньяг, по-настоящему став уютным и теплым обиталищем. Он помнил этот замок с детства: отец привозил его сюда маленьким мальчиком, когда угроза для родного дома была слишком сильна, да и впоследствии ему приходилось не раз возвращаться сюда, чтобы надежно спрятать в его стенах какого-то значимого человека. И всегда замок был для всех холодным мрачным местом, словно это не укрытие, а тюрьма. Поразительно, как этой девчонке удавалось привносить с собой свет и тепло везде, где бы она ни появилась. Наверное, было слишком несправедливым спрятать ее здесь. Всякий, кто вынужден влачить подобное существование, должно быть чувствовал себя заживо погребенным, вычеркнутым из жизни и истории. Быть может, в этом и была причина того ее безрассудного поступка на вершине горы – прыжка, едва не оборвавшего тоненькую жизнь пленницы положения?

Лишь в самый последний момент принял он решение.

– Говорят, в деревне у заставы много торговцев собралось. Халмар, останешься здесь сопровождать Айну с ее спутниками. Им стоит развеяться. А заодно проверь заставу.

Халмар покорно склонил голову, однако от Рагнара не укрылось недовольство, которое сверкнуло в очах воина. Его друг всегда рвался в бой одним из первых, не боялся никогда жестоких стачек и уж точно никогда не прятался от битвы, и теперь, когда правитель нарочито оставлял его в тылу сторожить какую-то девчонку, пусть даже она и была его женой, доблестному мужу это явно было не по нраву. Да только ослушаться приказа он также не мог. И пришлось, стиснув зубы, подчиниться.

– Слушаюсь, повелитель.

Окинув последним взглядом серые стены, Рагнар отдал знак собираться в путь. Он пришлет сюда еще воинов для охраны Раиньяга и его обитателей, а пока он доверил это Халмару, зная, что тот не подведет. Отряд покинул стены замка и отправился домой. А на третий день пути их нагнал воин из заставы с вестью о том, что на деревню напали вражеские лазутчики, переодевшиеся в торговцев.