Свирепая клятва

ГЛАВА 3

Лео

Проклятые парижские пробки убивают меня. Уже почти час ночи, а район Елисейских полей забит до отказа. Я виню туристов, они все купились на эту чушь про "город любви", особенно ночью.

Единственное, что меня спасает, — это мотоцикл. Как истинный парижанин, я веду как придурок, то и дело вклиниваясь в пробки, чтобы быстрее добраться до места назначения. Когда я, наконец, подъезжаю к квартире Алены, Матис уже ждет меня, сидя на капоте своей машины.

— Ты добрался сюда в рекордные сроки, — сухо комментирует он, взглянув на часы.

— Частный самолет помогает. — Я кладу шлем на заднее сиденье своего мотоцикла и перехожу к делу. — Что ты знаешь?

Матис бросает сигарету и спрыгивает с капота машины. Он не парень из студенческого братства. Вообще-то он бывший полицейский, но для меня важны только его лояльность, умение выполнять приказы и связи. Вот почему Джанни навел его на Алю.

Он беззаботно пожимает плечами в своей беззаботной французской манере.

— В ее квартиру ворвался злоумышленник, который пытался ее похитить… была драка, она его убила, но больше она ничего не говорит. — Он делает паузу, уже прикуривая очередную сигарету.

У меня перехватывает дыхание.

— Похитить!

— Похоже, что так. — Матис снова пожимает плечами, и мне не терпится его придушить. Он слишком расслаблен для этой ситуации. — И еще кое-что. Парень весь в татуировках — русских тюремных татуировках, если уж на то пошло. Телом занимаются люди Джанни, но он пришлет фотографии и все остальное, что найдет.

Господи, мать твою. В 1990-е и 2000-е годы среди членов Братвы были популярны российские тюремные татуировки, которые указывали на количество отсиженных лет, совершенные преступления и ранг в организации.

Значит, это было не случайное проникновение. Она была целью. Моя кровь стынет в жилах.

— Сообщи мне, как только что-то узнаешь, — рявкнул я через плечо.

Возможно, я последний человек, которого Аля хотела бы увидеть снова, но у нее нет выбора. Я могу справиться с ее гневом — я делаю это уже много лет, — но я не позволю ей встретиться с этой угрозой в одиночку. Ад замерзнет первым.

Однажды я спас ей жизнь, хотя это стоило мне всего. И если придется, я сделаю это снова.

Мой стук эхом разносится по коридору, но ответа нет. Я переминаюсь с ноги на ногу, думая о том, как бы не выломать дверь. В этом доме больше никто не живет, я убедился в этом, но, полагаю, это испортит наше воссоединение.

Не то чтобы мы совсем не виделись последние семь лет. Наши семьи тесно связаны, мы выросли вместе. За те годы, что мы живем раздельно, хлопот не избежать. Свадьбы, похороны, любое большое семейное событие. Она обычно избегает меня как чумы, хотя я не могу оторвать от нее глаз.

Я снова стучу, на этот раз сильнее. Наконец, шаги приближаются, и дверь распахивается. Алена стоит, как камень преткновения, и смотрит на меня так, словно я воплощение ее худшего кошмара.

А может, так оно и есть.

Но это не мешает мне погрузиться в ее присутствие. Все, что я слышу, — это гулкий пульс крови в моих ушах. Даже после ночного бутерброда с дерьмом она все еще обладает той же разрушительной красотой, которую я запомнил. Длинные шелковистые черные волосы, еще влажные после душа, высокие скулы, пронзительные голубые глаза и полные чувственные губы, хотя в данный момент эти губы неодобрительно надуты.

Ее взгляд достаточно холоден, чтобы отморозить мне яйца. Если она и удивлена моим появлением, то никак этого не показывает, ясно лишь ее несчастье. Если бы только я мог найти в ней такое же отвращение, какое она находит во мне. Потому что все, что я вижу, — это совершенство.

Она плотно обматывает пушистый халат вокруг своего тела, словно это броня против моего присутствия.

— Что ты здесь делаешь? — Она огрызается, ее слова пропитаны кислотой.

Я одариваю ее улыбкой, которая только усиливает ее хмурый взгляд.

— Ходят слухи, что тебе нужна помощь. — Я не жду приглашения в ее квартиру — я знаю, что его не будет. Я проталкиваюсь мимо нее, и меня окутывает теплый аромат ванили и жасмина. Этот аромат настолько запечатлелся в моей памяти, что у меня болят кости.

— Ты не так понял. Со мной все в порядке. Я сама во всем разобралась, так что можешь идти. — Она держит дверь открытой и указывает в том направлении, куда она хочет, чтобы я пошел.

— Я никуда не уйду, Аля. Нравится тебе это или нет, но я здесь и останусь.

Ее щеки краснеют, в глазах мелькает раздражение, когда она захлопывает за мной дверь с большей силой, чем нужно. Я знаю, что она сильная, но под ее бравадой скрывается потрясение. А кто бы не был потрясен?

— Давай не будем этого делать, ладно? — умоляет она. — Как видишь, я в порядке. Был взлом, но я с ним справилась. Тебе не нужно притворяться, что тебе не все равно…

— Я не притворяюсь, Аля. Кто-то пришел сюда сегодня ночью, чтобы похитить тебя, и я должен знать, почему.

Несмотря на то, что она пытается сделать храброе лицо, я замечаю, как ее плечи обвисают от усталости, и во мне срабатывает защитный инстинкт. Мне хочется подхватить ее на руки и оградить от всего плохого в этом мире. Даже если это невозможно. Даже если я не смогу защитить ее от своей собственной плоти и крови.

Не говоря ни слова, она идет на кухню, берет бутылку красного вина и наполняет до краев бокал с ножкой. Половину содержимого она выпивает за три секунды. Она не предлагает мне выпить или присесть, но, по крайней мере, она не кричит, чтобы я убирался. И все же. Для этого еще достаточно времени.

Я окидываю взглядом квартиру: ни одной книги, ни одной безделушки не на своем месте. Все безупречно. Команда Джанни провела безупречную уборку, но я уверен, что воспоминания о том, что здесь произошло, еще живы.

— Откуда ты знаешь, что произошло? — Она сузила глаза, скрестив руки на груди. — Я не стала привлекать Козловых по одной причине. Я не заинтересована в их помощи, и уж точно не заинтересована в твоей.

Я сокращаю дистанцию, пространство между нами уменьшается, и мы стоим в нескольких сантиметрах друг от друга. Ее глаза встречаются с моими, не мигая. Я внимательно слежу за каждой деталью ее лица, за каждым мелькнувшим на нем выражением — за изящным изгибом бровей, за пышной бахромой ресниц, за серыми бликами, пляшущими в радужной оболочке глаз.

— Слишком поздно, я вовлечен. — Аля должна знать, что я не стану рисковать. Не тогда, когда речь идет о ее безопасности. У нее есть все причины ненавидеть меня, но это не значит, что я собираюсь отступить. — Либо ты расскажешь мне, что здесь произошло сегодня ночью, либо я узнаю об этом от кого-то другого. Но в любом случае я этого так не оставлю.

Она скрещивает руки и хмурится на меня.

— Почему тебя это волнует? Я для тебя никто. Ты уже давно дал мне это понять.

От нотки уязвимости в ее голосе у меня сжался живот. Она не никто для меня, далеко нет, но как я могу сказать ей правду? Вместо этого я предлагаю ей полуправду.

— Твоего брата здесь нет, чтобы разобраться с этим, так что это сделаю я. Мы оба знаем, что Джулиан выпотрошит меня как рыбу, если я не защищу тебя своей жизнью. Независимо от того, нужна тебе моя защита или нет.

— Хорошо, — огрызнулась она, — я бы хотела, чтобы он тебя прикончил. — Я чуть не улыбаюсь при этом. Уверен, она этого хочет.

— Это не игра. — Я поравнялся с ней, раздраженно проведя рукой по волосам. — Мне нужно знать все, что произошло сегодня ночью.

Она опрокидывает в себя остатки вина и садится на один из стульев в столовой. Я сажусь напротив нее.

— Рассказывать особо нечего. Я пришла домой после жаркого свидания, где он трахал меня до потери сознания, и я кончила три раза, а в моей квартире кто-то был. — Она невинно подмигивает мне, но я сохраняю ровное выражение лица. — Он был в лыжной маске. Я не могла разглядеть его лицо. Он хотел, чтобы я пошла с ним куда-то, но я не согласилась. У него был пистолет, а у меня нож. И только один из нас стоит здесь живой, так что… — Она пожимает плечами.

Молодец. Всегда знал, что у нее есть потенциал.

На мой телефон приходит сообщение от Матиса. Открыв сообщение, я обнаруживаю фотографии окровавленного обнаженного тела, на котором изображены звезды, церкви, паутина и игральные карты. Все эти замысловатые узоры имеют символическое значение в российском преступном мире. Я убираю телефон в задний карман. Фотографии не очень красивые, а ей и так сегодня досталось.

— Что сказал этот парень? Что он от тебя хотел?

— Черт, Лео, откуда мне знать, что ему было нужно? Моя убийственная коллекция обуви? Кто знает? А теперь этот разговор окончен. Можешь уходить. Я убила одного человека сегодня ночью, я не против увеличить количество трупов. — Она выдыхает рваный вздох, усталость омрачает ее черты.

На мой телефон приходит еще одно сообщение.

Матис: На нем был инъекционный успокоительный коктейль и ограничители. Все указывает на похищение. Это не случайное нападение.

Мои руки сжимают обеденный стол с такой силой, что я уверен, что он расколется. Аля не живет в нашем мире, она сбежала из него давным-давно и никогда не оглядывалась назад. Я в этом убедился. Так почему же она? Дело в связи Али с нашей семьей, или здесь кроется другая сторона?

— Что случилось? — спрашивает она, голос дрожит. — Почему ты так смотришь на свой телефон?

— Ты здесь не в безопасности. — Я не приукрашиваю правду, ей это не поможет. — Пока мы не узнаем, что происходит, ты не можешь здесь оставаться.

— Забудь об этом. Я не собираюсь ломать свою жизнь. Разве ты не можешь просто поручить мне охрану?

Я качаю головой.

— Этого недостаточно. Ты должна пойти со мной.

— Ни за что на свете я с тобой никуда не пойду. — Она встает со своего места и направляется в спальню, предположительно, чтобы запереться, но я не могу позволить ей этого сделать.

Быстро перемещаясь, я обнимаю ее, не давая ей убежать. Это положение приводит к тому, что ее тело оказывается вровень с моим, и, черт возьми, это ощущение — все. Мягкий изгиб ее задницы прижимается ко мне, и, несмотря на то, что она смотрит на меня через плечо, мне приходится заставлять свой член не напрягаться.

— Лео, — задыхается она, пульс пульсирует на ее нежной шее, — отпусти меня.

— Нет, пока ты не согласишься скрыться.

— Я… — Она зажмуривает глаза, словно набираясь терпения. — Я не могу этого сделать. У меня есть жизнь. У меня есть работа. Я не могу просто уйти от всего этого.

От чего? От трахающихся парней и убогих модных вечеринок?

— Ты можешь и ты уйдешь. — Издав разочарованное рычание, она пытается вырваться из моих объятий, но я только крепче сжимаю ее талию. — За тобой кто-то охотится, и пока мы не узнаем больше, ты не в безопасности. Даже с охраной, потому что если это русские, то охранник их не остановит. Это люди, которые используют любые методы, чтобы добиться своего.

— Я соберу вещи и уеду в Альпы или еще куда-нибудь. Залягу на дно на маленькой вилле. — На этот раз в ее тоне меньше убежденности. — Только не с тобой.

К сожалению, да, со мной.

Она вздрагивает, когда игла прокалывает ее кожу. Она откидывает голову назад, и я вижу, как ее глаза расширяются в тревоге, а затем темнеют со смертельным намерением.

— Ты покойник, Леонид Козлов, — последнее, что она произносит, прежде чем ее веки смыкаются, и она падает без сил в мои объятия.

Я жду, пока мы не наберём крейсерскую высоту, чтобы позвонить Андрею, моему старшему брату и пахану Братвы Козлова. Я никак не могу избежать этого разговора с ним, но я знаю, что будут вопросы. Вопросы, на которые мне будет нелегко ответить.

После первого звонка он берет трубку.

— Ты все еще в Швейцарии, малыш? — Насколько он слышал, я навещал нашего друга-банкира, а не преследовал младшую сестру нашего друга.

Я прочистил горло.

— Нет, с этим покончено. Возникло другое дело, которое мне пришлось решать.

— Да? — Я слышу, как он что-то шепчет, вероятно, своей жене, Джорджии, учитывая позднее время, затем раздается шорох, когда он меняет местоположение. — Что случилось?

Просто так сказать не получится, поэтому я просто выплюнул.

— Сегодня ночью на Алену напали.

— Господи. С ней все в порядке? — В его голосе звучит беспокойство. Алена — одна из нас, она практически член семьи. Как и ее брат Джулиан, она выросла в нашем доме вместе со мной, Андреем и нашим средним братом Даниилом. Ее папа был авторитетом, правой рукой нашего отца — пахана. Андрей заботится о ней как о младшей сестре — если бы только я разделял это семейное чувство.

Я бросаю взгляд на проход напротив меня, где на кушетке спит она. Длинные темные ресницы лежат на бледной коже. Безупречная, как всегда. Сейчас она — образ мира, спящий ангел, но действие наркотиков рано или поздно закончится, и я не сомневаюсь, что адский гнев померкнет по сравнению с бурей, которую она обрушит на меня, когда проснется. Она обещала это перед тем, как потерять сознание.

Накачивать ее наркотиками было не самым лучшим моментом, но это нужно было сделать. Она не собиралась добровольно идти со мной, а прятаться в Альпах не хотелось. Кто бы за ней ни охотился, у него хватит ресурсов, чтобы выследить ее, если она не будет умело прятаться. И эта обязанность теперь лежит на мне.

— Она потрясена, на лбу небольшая рана, но, в общем, ничего страшного.

— Что, черт возьми, произошло?

— Какой-то псих вломился к ней домой и поджидал, когда она вернется. Пытался ее похитить. — Андрей шипит ругательства на другом конце линии. — Она отбилась от него, сумела убить парня, потом вызвала бригаду Джанни, чтобы навести порядок, вот так меня и предупредили обо всем этом дерьмовом шоу.

— Что за пиздец. — В голосе Андрея звучит такая же ярость, как и у меня. Он не любит, когда его застают врасплох, а мы действительно были застигнуты врасплох. — Где она сейчас?

Я размешиваю лед в двух пальцах Macallan и смотрю в окно на мерцающую огнями Францию внизу.

— Она со мной на самолете.

Андрей хмыкает.

— И все это после того, как я настоял на том, чтобы Джулиан взял отпуск и хоть раз в жизни отключил свой гребаный телефон. У него конфуз будет. — Он тяжело выдохнул. — А с Аленой можно поговорить?

— Она спит. — Не ложь. По крайней мере, не совсем.

— Наверное, я скоро ее увижу. Когда вы приземляетесь?

— Скоро. Но мы не собираемся возвращаться в Штаты.

Меня встречает тяжелое молчание.

— Может быть, объяснишь?

— Я забираю ее в автономное место, туда, где ее не найдут. Мне это не нравится, brat. Человек, который пришел за ней, был весь в русских тюремных татуировках. Он вор или, по крайней мере, связан с одним из братств. — Каждый человек в нашей жизни — мишень для наших врагов. Мы постоянно беспокоимся за жену и дочь Андрея, Джорджию и Аню, а также за Бьянку и Роуэн, жен Даниила и Джулиана. У них круглосуточная охрана. Я всегда считал, что Алена, находясь так далеко от нашего мира, является нейтральной стороной. Похоже, я думал неправильно.

Я сделал еще один глоток виски, надеясь заглушить страх, свернувшийся в моем нутре.

— Ты должен вернуться домой, чтобы мы могли разобраться во всем вместе. — Его голос резок, выдавая его раздражение. Но он немного смягчается и добавляет: — Ты же знаешь, что Кира впадет в ярость, если ты не вернешь Алю домой.

Это правда, наша сестра и Алена очень близки, несмотря на то, что Кира выросла не под нашей крышей. Три года назад мы с братьями даже не знали, что у нас есть сестра. У нашей матери был внебрачный ребенок, тайна которого хранилась так тщательно, что отец раскрыл ее только на смертном одре четыре года назад. Через несколько дней после ее рождения отец Киры, безжалостный соперник Братвы, отобрал ее у моей матери и отдал на воспитание за границу. После очень драматичного воссоединения, в результате которого все мы чуть не погибли, Кира стала неотъемлемой частью нашей семьи и нашего братства.

А еще она лучшая подруга Алены.

— Я увезу ее в безопасное место, пока мы не узнаем больше. Дима уже в деле, собирает информацию, — говорю я, обращаясь к своему лучшему хакеру. — Я уважаю тебя как пахана и старшего брата, но рисковать с ней не буду.

По линии связи раздается мрачный смех Андрея.

— Мне трудно поверить, что Аля добровольно пойдет с тобой куда-то.

Презрение Алены ко мне не является секретом в моей семье — ее ледяные взгляды на всех собраниях ясно показывают ее чувства. Большинство считает, что она безответно влюблена в меня, и я предпочел бы, чтобы так оно и оставалось.

— Может, и нет, но это для ее безопасности. И Джулиан бы одобрил. — В основном.

Выдохнув воздух, я откидываюсь на сиденье и смотрю на бессознательную Алю. Она, ничуть не хмурясь, напоминает девушку, в которую я влюбился в подростковом возрасте; девушку, которая часами лежала на диване с книгой или прижималась ко мне на заднем сиденье моего мотоцикла. Девушка, чье лицо приобрело восхитительный розовый оттенок, когда она попросила у меня уроки секса в начале того рокового лета.

В трубке становится тихо, слышно только тихое дыхание Алены.

— Лучше бы ты, блядь, был в этом уверен, — бормочет Андрей. Дальше он не спорит. Он знает, что когда я что-то решаю, то становлюсь кирпичной стеной. Непоколебимый. Даже перед его авторитетом. — Как только мы узнаем, с чем столкнулись, я жду, что ты привезешь ее в Нью-Йорк. Куда ты ее сейчас везешь?

— Скажем так, мы будем в движении.

— Ty sumasshedshiy, — выдохнул Андрей.

Но он ошибается. Я не сумасшедший. Сумасшедший — это тот загул, в который я впал после того, как отвернулся от нее; последующие годы, которые я потратил на то, чтобы вытравить ее из себя; бесцельные поездки на мотоцикле в поисках отпущения грехов, которые я так и не нашел.

Удовлетворенная ухмылка скривила мои губы. На самом деле, это самое здравое чувство, которое я испытывал за последние годы.