Сводная сестра для мажора

4.Глава

Не разлепляя век, пытаюсь нащупать рукой трезвонящий телефон. Несколько раз промахиваюсь рукой мимо тумбочки, свалив с неё несколько книг и чуть не скинув стакан с водой. В итоге мне приходится со стоном открыть глаза и приподняться на локтях в поисках мобильника.

Оглядываю комнату, не понимая, где лежит этот чёртов телефон!

В комнате плотно задёрнуты шторы, я старательно закрыла их вчера, потому что меня раздражает светящая прямо в лицо, как прожектор, полная луна. Сегодня суббота, и мне никуда не надо: ни на учебу, ни куда-либо ещё. Поэтому я хотела просто выспаться! Проваляться в кровати до двенадцати дня. Потом заказать еды и опять упасть в кровать, обложившись доставками, ноутбуком с сериалами и скетчем с маркерами. Идеальный выходной, которому не суждено сбыться, потому что я, кажется, забыла выключить будильник.

Откинув одеяло, ставлю ноги на пол и свешиваю голову вниз.

Под кроватью тоже пусто.

Трель наконец-то прекращается.

И я блаженно откидываюсь назад на подушку, прикрыв глаза.

Всю ночь я рисовала, поэтому даже сейчас в складках одеяла разбросаны смятые листы черновиков. Выходила по большей части ерунда. Поэтому я злилась, портила рисунок и выдирала бумагу из блокнота, комкая её в ладони. Просто вчера было настроение такое поганое после общения с Черновым и его очередным гениальным(читай – нет) планом. Даже думать не хочу о Мише.

Надеюсь, сегодня у него насыщенный планами день, и дома его не будет!

Подскакиваю на кровати, потому что мерзкий телефонный звук опять просачивается в уши.

Вздохнув, распахиваю шторы и принимаюсь искать свой мобильный заново.

У меня уходит на это несколько минут. Телефон, полностью разряженный, я нахожу под второй подушкой в кровати. Он смотрит на меня чёрным пустым экраном, а я непонимающе гляжу на него в ответ.

– Чернов! – шиплю сквозь зубы, отбрасывая бесполезный предмет обратно на одеяло.

Это его мобильник не даёт мне спать, разрываясь от непрекращающегося звона зацикленного будильника… в семь утра субботы!

Не знаю, как там можно спать, чтобы не ощущать его, даже если я слышу через слой бетона! Или пол в этом доме картонный?!

Раздраженно топнув босой ногой и посыпав на голову Мише проклятия облысения, я натягиваю на себя пижамные шорты. Собрав волосы в хвост и зевая, наперевес с тремя кружками, в которых плещется недопитый мной чай, шлепаю вниз на кухню.

Заснуть я больше не засну, но хоть завтрак приготовлю в одиночестве, в лучах скудного почти зимнего светила. В наших краях солнце в ноябре такой же редкий гость, как снег в Африке.

На самом деле я надеюсь, что шум миксера и работа кофемашины сделают пробуждение Чернова таким же приятным, как моё.

Я могла бы ворваться к нему в комнату и засунуть этот самый мобильный ему в… кхм… уж я бы нашла куда ему его засунуть! Но правило номер три или номер пять – что-то с утра я путаюсь в этих правилах – гласит: в комнату другого входить запрещено.

С раздражением засовываю капсулу в кофемашину и, почесывая одну ногу другой, разглядываю наш полупустой холодильник. Яйца или… яйца?

Удивительно, но на кухне трезвонящий телефон я не слышу. В какой-то момент мне кажется, что дома я совершенно одна. А идти и проверять на месте ли кроссовки Миши мне совсем не хочется.

Он вчера вечером куда-то ушёл, и вроде сквозь сон я слышала, как он вернулся, громыхая ключами в прихожей. Но мне могло показаться. Хотя какое мне дело до того, где сейчас Миша? За стенкой или у какой-нибудь инстаграмной девицы? Всё верно. Абсолютно никакого.

Именно поэтому все вчерашние смятые черновики украшает его татуировка.

Разбиваю яйца в миску и, взяв вилку, взбиваю их для пышного омлета. Включаю музыку в телевизоре и, прибавив громкости, начинаю пританцовывать, подвывая знакомым песням.

– Твою мать! Чё за фигня, Белова?

Сердце от неожиданности подпрыгивает к горлу. На секунду я испуганно застываю в дурацкой позе, в которой усиленно крутила попой, и выпрямляюсь, продолжая невозмутимо переворачивать свой омлет лопаткой.

– Семь тридцать утра, Катька! – рычит Чернов, вырубая телевизор и поворачиваясь ко мне как раз в тот момент, когда я смотрю на него через плечо.

Он в одних лишь боксерах, и его подкачанное тело желает мне доброго утра гораздо более дружелюбно, чем его хозяин. Чересчур дружелюбно.

Чувствую, как щеки покрываются красными пятнами смущения.

Чернов кладет руки на пояс, ещё больше привлекая моё внимание к тому, на что смотреть совсем не стоит. По крайней мере, так откровенно пялиться, как я это делаю те несколько секунд, которые пытаюсь заставить свой заторможенный от недосыпа мозг функционировать здраво.

Это же Миша! И меня совсем не волнует, что находится у него в трусах! Вот совсем! Будь там бейсбольная бита или корнишон. Только вот там совсем не корнишон…

Парень издает смешок, и это выводит меня из ступора.

– Правда что ли, Чернов? – выгибаю брови, стараясь не смотреть ниже его лица. – Семь тридцать? Всего-то? А я вот не сплю с шести пятидесяти! Представляешь?

Миша заспанный, с пропечатанной отметиной от подушки на щеке, которая совсем его не портит. У него красивое лицо, модельное такое. Его только и фотографировать, ну или рисовать. Лишь бы рот не открывал. Как откроет, так весь его флёр куда-то испаряется. Лично для меня… Для девчонок из универа не имеет значения, что несёт красивый, но поганый рот Чернова. Они только и мечтают о том, чтобы заткнуть его своим. Я буквально на днях слышала, как несколько третьекурсниц на перемене в туалетной кабинке обсуждали умения Миши, перечисляя его достоинства. Недостатков, по их мнению, у него нет совершенно. Просто они с ним не жили под одной крышей в течение полугода.

Чернов никогда не был паинькой, а как расстался со своей Милой-кобылой, так совсем слетел с катушек. Всё-таки любовь была? Ничто человеческое Чернову не чуждо?

– Твоё удобство меня не волнует, – морщится Миша после моих слов. – Забыла правила? И с кем живешь?

– О, мой господин! Я помню их наизусть. Можешь разбудить меня ночью, и я расскажу весь свод правил, как таблица умножения от зубов будет отскакивать! – Отвернувшись обратно к плите, снимаю с огня сковороду. – Ещё вопросы? Или закончим на этом наш бессмысленный обмен утренними любезностями?

– Как же ты бесишь меня, Белова, – цедит сквозь зубы Чернов, потирая виски. – Особенно по утрам. С какого хрена выперлась из комнаты своей?

– Людям для жизни нужна еда. Завтракать я вышла, Миша. Что тут непонятного? Или у нас есть правило, которое запрещает мне есть еду? Которую, кстати, я и покупаю, и готовлю.

Перекладываю омлет на тарелку и беру кружку, полную ароматного кофе с белой молочной пенкой. Мурлыча себе под нос надоедливую песню, которую уже третью неделю, не переставая, крутят из каждого утюга, ногой отодвигаю стул и, поставив тарелку на стол, вскидываю глаза на Мишу. Который почему-то до сих пор не скрылся в своей спальне. Ловлю его взгляд на своих голых ногах и понимающе улыбаюсь.

– Божественно! Невероятно! Мммм… – Накалываю на вилку омлет и пробую его, закатив глаза.

Скорее всего, Мише придётся заказать себе доставку из ближайшего ресторана, если он планирует позавтракать дома, потому что оба яйца, которые оставались в картонном лотке, сейчас лежат на моей тарелке. А больше в нашем холодильнике ничего нет. Свою ленивую овсянку я доела ещё вчера.

– Сама покупаешь, говоришь? – ехидно ухмыляется Чернов. – На деньги, которые тебе дает твой отец, который получает их от моей матери?

Меня его пикировка совсем не трогает. Поэтому я демонстративно отрезаю ещё один кусок омлета и запихиваю его в рот. С наслаждением жую, прикрыв веки, издавая, неприличные звуки и причмокивания.

Мой отец не альфонс. Тиран, который меня не понимает и никогда не поймет, но не альфонс. Деньги зарабатывать он умеет, вот делится он ими менее охотно… По крайней мере, со мной.

Может быть, всё и началось с того, что он женился на женщине, которая была гораздо обеспеченнее его в материальном плане. Но это было только в начале их отношений. Анна, мать Миши и моя мачеха, дала отцу капитал и толчок в правильном направлении. Он основал свою собственную компанию по аренде автомобилей и давно перестал зависеть от богатой жены. Только, видимо, Чернов никак не забудет этот маленький факт из старта отношений наших родителей.

– Я как-нибудь переживу этот факт. Ты ведь тоже живёшь на мамочкино подаяние? На работу устроиться не планировал, чтобы зарабатывать своё? – спрашиваю, склонив голову набок.

С этого ракурса достояние Чернова кажется мне менее внушительным.

Миша стоит посреди нашей гостиной, широко расставив свои босые, жилистые ноги и уперев руки в бока. Он сверлит меня недобрым, чуть прищуренным взглядом и быстро облизывает свои губы. Мне всё сложнее удержать взгляд на его лице…

Боксеры на нём серые, это так… чтобы мне не одной жить с этой информацией, вам она тоже, скорее всего, необходима.

– Чем я занимаюсь, тебя волновать не должно. Но по секрету расскажу, что я давно не беру у матери ни рубля, – говорит Миша и щёлкает пальцами напротив своих бедер. – Мои глаза здесь, Катенька.

Опять пойманная за разглядыванием его тела, я стыдливо краснею до самых кончиков ушей.

– Ты мог бы прикрыться или одеться, не один всё-таки живёшь, – прошу крайне вежливо, скрывая своё пылающее лицо за кружкой.

– Я у себя дома.

С этим и не поспорить. В моей голове крутится несколько вариантов ответа на эту реплику, но я понимаю, что в нашей словесной перепалке он легко сможет меня заткнуть.

Чернова ничего не трогает. Он весь такой из себя расслабленный, эгоистичный, его совсем не волнует, что его тело может меня смущать. Скорее даже забавляет моя почти детская реакция, которую я пытаюсь скрыть за сарказмом. Поэтому решаю ответить ему тем же.

Языком тела.

Отодвинув стул, поднимаюсь на ноги и, смотря прямо в глаза Мише, подцепляю пальцами резинку своих домашних шорт.

– Что-то мне жарко.

Зрачки Чернова расширяются. Он как голодный волк следит за каждым моим движением. Атмосфера между нами меняется. Нас разделяет несколько метров, но я буквально чувствую, как тело Чернова напрягается. Но он ничего не предпринимает. Молчит. Просто ждёт, что я сделаю дальше.

У меня покалывает кончики пальцев, когда я всё-таки решаюсь совершить задуманное. Медленно стягиваю шорты вниз, оставаясь перед ним в одних трусиках и длинной домашней футболке, в которой обычно сплю ночью. Она скрывает от моего сводного брата самое интересное.

Шорты падают на пол, а я перешагиваю их и, зацепив носком ноги, подкидываю вверх.

Брови Миши пытаются залезть к нему на макушку, а рот слегка приоткрывается. Он наклоняет голову, улучшая себе обзор на мои голые ноги и едва прикрытое футболкой белье.

– А это ещё кто? – вдруг раздается за спиной Чернова возмущённый голос.

Миша не спешит оборачиваться, продолжая пялиться на мои ноги. Зато я с чувством отвращения изучаю стоящую в дверном проёме Мишиной спальни девицу. В его футболке. С алыми, растерзанными поцелуями губами и всклокоченными как после хорошего секса волосами.

– Карина, вернись в спальню, – произносит Миша, растирая ладонями лицо.

Девушка картинно надувает губы, смотря то на меня, то на затылок Чернова. Вдруг я понимаю, что это её чёртов будильник меня разбудил. У Чернова другая модель телефона, стандартные мелодии на звонках у нас разные.

– А ты думала, ты единственная, милая? – делаю печальное лицо и сажусь обратно за стол, подтягивая к себе тарелку с омлетом. – Выход там.

Истеричка Карина начинает вопить так, словно наступила голой пяткой на морского ежа. Сначала её лицо вытягивается от удивления, потом кривится в гримасе гнева и обиды, и из открытого рта вырываются проклятия. В мою сторону, а не в сторону её бойфренда на одну ночь.

Он ей там горы алмазные, что ли, обещал или жениться? С чего такая реакция? Неужели думала задержаться рядом с капитаном нашей футбольной команды чуть дольше, чем остальные? Пока это удалось только Миле… и что он в ней нашёл?

– Доброе утро, млин! – возводит глаза к потолку Миша и, стрельнув в меня прощальным, не обещающим ничего хорошего взглядом, заталкивает свою Карину-картину в спальню, из которой тремя минутами ранее она появилась.

Из комнаты доносится визгливый крик:

– Ты не говорил, что у тебя есть девушка!

– Тебя бы эта информация вчера остановила? – слышу усмешку в голосе Миши и злорадно хихикаю. – Перестала бы тереться об меня и отлипла?

Утро как раз из разряда хреновых переходит в очень даже неплохое.

– Как ты со мной разговариваешь?! – взвивается Карина. – Иди вон с девкой своей так разговаривай!

– Девка тут только одна.

Далее следуют грохот и нецензурная брань Чернова.

О, это уже интересно, лучше любимого сериала. Я надеюсь, она разбила его ноутбук о стену. Перед глазами мелькают картинки, демонстрируя мне фильм собственного сочинения. Там драка и выяснение отношений, а потом неожиданно двое начинают целоваться и сдирать друг с друга одежду. Только вместо Карины в главной роли почему-то я.

Трясу головой, прогоняя видение с цензом восемнадцать плюс.

– Вещи свои собрала и пошла отсюда, – гремит Миша.

От его крика даже у меня немного закладывает в ушах. Каринка начинает плакать, но, судя по звукам, Чернова это совсем не трогает.

Я не принимаю в их разборках никакого участия. Спокойно ем, потом так же спокойной пью кофе и мою посуду, убрав со стола. Протираю столешницу и провожаю взглядом прямую спину девушки, которая ни на минуту не перестаёт покрывать проклятиями голову Чернова и за компанию мою.

– Пока-пока, – взмахивая ладонью, топаю вслед за Кариной.

Не хватало, чтобы она в порыве гнева прихватила или испортила какие-нибудь мои вещи. У меня их и так не очень много.

– Как можно жить с таким козлом? Тебя реально не трогает, что он всю ночь занимался со мной сексом, а ты спала через стенку?

Немного трогает, хотя он и не мой парень и вряд ли когда-то им станет. Продезинфицировать квартиру, видимо, всё-таки придется, и не раз. Но, похоже, я вчера так устала, что совершенно этого не слышала. Или Миша плохо старался, и Карина не надорвала свои голосовые связки так, как её предшественница.

Пожимаю плечами и останавливаюсь в дверном проёме, наблюдая, как Карина запихивает свои длинные худые ноги в высоченные замшевые ботфорты.

Именно в этот момент в кухню-гостиную возвращается взбешённый Чернов. В штанах и широкой футболке, которая ещё недавно была на его девице. Надо же, всё-таки оделся. Шлёпая босыми ногами по полу, останавливается рядом со мной.

Мне инстинктивно хочется отодвинуться от Чернова подальше. Не уверена, что он успел принять душ, после того как всю ночь кувыркался с Кариной. Скрещиваю руки на груди и опираюсь плечом на стену.

Девушка в нашей прихожей начинает нервничать от двойного внимания, а её ноги всё никак не хотят влезать в ботфорты. Она ругается, откидывает с лица волосы и, сверкая глазами, бросает на нас с Черновым гневные взгляды.

– Так спешишь, тебе у нас не понравилось? – улыбаюсь, наблюдая за Кариной.

Вижу я её первый раз. Она точно не из нашего вуза и не из компании Миши, которую мне довелось видеть всего однажды. Какая-то новенькая, залётная. Старше Чернова. Сейчас, при более тщательном рассмотрении, я даже могу сказать, что она красивая. Такая эффектная брюнетка, с упругим телом, запакованным в блестящее короткое платье, и с остатками вечернего боевого раскраса на лице.

– Да пошли вы… извращенцы!

Бросив быстрый взгляд на рядом стоящего Мишу, я отмечаю, что смотрит он на свою спутницу со скучающим равнодушием. Чего он вообще вышел из своей комнаты и припёрся в прихожую?

Стоит молчит. Рядом стоит. Так близко, что я ощущаю жар его тела, а край моих домашних шорт, которые я натянула почти сразу, как Чернов уволок свою Карину-картину в комнату на разборки, касается его спортивных штанов.

– О, ты слышал, дорогой… нас назвали извращенцами, это так… заводит, – начинаю дышать чаще и томно прикусываю губу. – Может, ты никуда не пойдешь, милая? Останешься с нами?

– Ненормальные! – взвизгивает Карина и, схватив своё пальто, нервно дергает ручку входной двери.

– Аривидерчи! – кричу ей вслед, получая в ответ громкий дверной удар по своим барабанным перепонкам.

Мы остаёмся с Черновым в оглушающей тишине его квартиры, на непростительно близком расстоянии друг от друга. Ни он, ни я не двигаемся с места пару секунд, а потом одновременно начинаем смеяться.

Миша кладет руку на стену рядом с моей головой, а второй держится за ребра, не переставая хохотать в голос. Я тоже не могу прекратить смеяться, вспоминая выпученные от ужаса глаза его подружки.

– Не перегнула? – всё, что могу выдавить из себя, стараясь не хрюкать. – Ты видел, как она убегала?

– Белова, ты сумасшедшая, – произносит на выдохе Чернов, опуская вниз подбородок и находя мои глаза своими. – Расскажешь, за что тебя наказал твой папаша? Мне первый раз стало действительно интересно. Ты врезала кому-то битой?

Он немного подаётся вперед, почти касаясь меня своим телом. Разворачиваюсь и прижимаю лопатки к холодной стене, не разрывая зрительного контакта. Чернов так близко, но я совсем не чувствую исходящей от него обыкновенно агрессии. Как, например, было совсем недавно в этой же самой прихожей у этой стены.

– Не битой. Но могу. Обращайся, – пожимаю плечами. – Лучше расскажи… где ты вот таких дамочек находишь?

– Думаешь, я их ищу? – произносит Миша, понижая интонации своего голоса до тех самых частот, при которых волоски на всём теле встают дыбом.

У меня встали.

– Понятия не имею, – говорю честно и быстро облизываю губы.

Они у меня после завтрака немного солёные и со вкусом кофе. Хорошо бы сходить почистить зубы, чем стоять и дышать друг на друга вот так. А расстояние между мной с Черновым становится всё меньше.

– Подумай.

Он гипнотизирует меня взглядом своих голубых глаз и придвигается ещё ближе. Настолько близко, что его бёдра теперь касаются моих.

– Ты что, хочешь проверить на мне свои чары обольщения? – выговариваю слова чётко, но сердце в груди отчего-то ускоряется, отбивая чечетку.

Миша кладёт вторую руку на стену около моих волос и чуть наклоняется, не переставая при этом пытать меня взглядом. Касается пряди волос около виска и тянет на себя, прокручивая её между пальцами.

Во рту вдруг пересыхает. И я понимаю, что мы заигрались. Свернули немного не туда. И то, что происходит сейчас, мне не нравится. Он парень. Взрослый и свободный. Без особых моральных принципов и с плохой репутацией.

Чернов явно запомнил мой фокус с шортами и просто так этого не оставит. Ему плевать на девчонку, которую мы только что выставили за дверь. Он сделал бы это и сам, без моей помощи, но зачем-то решил подыграть.

– Чернов?! Отодвинься, – пытаюсь воззвать к голосу разума.

Своего или его. Не важно кто вспомнит, что у нас женаты родители и целоваться это последнее, что стоит делать со своим соседом по квартире.

– А что, если я не хочу?

Вдруг дверь в нашу квартиру с уже привычным грохотом раскрывается.

Мы с Мишей одновременно поворачиваемся, чтобы увидеть застывшую на пороге Карину. Её лицо искажается в гримасе отвращения, и она поспешно отворачивается, бормоча себе под нос:

– Я оставила в спальне телефон.

– Я принесу, – спокойно произносит Миша, отталкиваясь руками от стены.

Смотрю ему в спину, игнорируя присутствие Карины, и бьюсь затылком о стену. Он только что недвусмысленно поправил штаны в районе своего паха.

Продолжаю стоять на месте, словно меня приколотили к полу гвоздями. Чернов ведь знал, что она вернется. А если не знал, то какого чёрта сейчас было?