Святой

Глава 1.

Я открываю дверь, и в тот же миг из моего тела высасывается воздух.

Как бы ни было жарко снаружи, просто поверьте мне, Атланта в июле, сущий ад на земле, внутри илкондоминиума душно. Никакого резкого ветерка, создающего иллюзию воздушного потока. Все неподвижно, затхло и невыносимо, как и большая часть моей жизни. Я должна была бы уже привыкнуть к этому. В конце концов, дом Карли-настоящий дворец по сравнению со всеми жизненными ситуациями, в которые нас поставила мама, когда она еще была моим опекуном.

И все же, дворец это или нет, мы живем в духовке.

— Карли — кричу я, входя внутрь и бросая сумочку на стеклянный столик у входной двери. Я хватаю с края номер ежедневника «США» и обмахиваю им лицо, но это бессмысленно против ада. Швырнув журнал обратно на стол, я имитирую фальшивую, фарфоровую улыбку новенькой девицы на обложке, притворяюсь, что меня тошнит, а затем снова зову Карли.

— Хм? — Она говорит так, словно у нее чем-то набит рот, и мой желудок сжимается от голода.

— Пожалуйста, можем мы просто сказать «к черту» домовладельцу и сами починить кондиционер?

— Нет, потому что он никогда не возместит мне деньги, если я это сделаю.

Фыркая, я тащусь на кухню, где, как я знаю, она будет. И действительно, она прислонилась к стойке рядом с холодильником, ест мороженое «Банни Тракс» прямо из контейнера, одета в фиолетовый спортивный бюстгальтер и обрезанные шорты, ее светлые волосы собраны в свободный пучок. Карли едва ли достаточно взрослая, чтобы сойти за мою маму, как и моя настоящая мама, которая выгнала меня из старшего класса средней школы. В отличие от моей настоящей матери, Карли достаточно ответственный взрослый человек, поэтому мне не нужно беспокоиться о том, что, вернувшись домой, я найду ее в отключке в ванной в середине дня, под кайфом или пьяной. Или и то, и другое.

И обычно с каким-нибудь случайным парнем, вырубившимся прямо рядом с ней с обнаженной прыщавой задницей.

Карли смотрит на меня, когда я вхожу в комнату, ее голубые глаза на секунду вспыхивают от чувства вины, но это проходит так же быстро, как и появилось.

— Как работа?

— Я убирала дерьмо с сиденья унитаза, — ворчу я, затем киваю на мороженое, мое раздражение нарастает.

— Это моё.

— Извини, Мэл, просто так жарко, — отвечает она, смущенно пожимая плечами, ковыряясь ложкой в сливочном раю из карамели, шоколада и арахиса, наблюдая как я подхожу к ней.

— Надеюсь, в следующий раз, когда ты пойдешь в «Walmart», будет так же жарко. Так ты не забудешь его заменить. Я хватаю ложку из ящика с посудой у ее бедра, запрыгиваю на стойку, затем выхватываю контейнер из ее рук.

— Разве твоя мама никогда не говорила тебе, что делиться-значит заботиться?

— Нет, — бормочу я, делая вид, что с удовольствием ем мороженое, причмокивая губами, когда я смотрю в глаза Карли.

— Дженн была слишком занята продажей нашей электронной карты для метадона и ксанакса или попытками найти мне нового папочку в " Летающем Дж.”

Скрестив руки на своей широкой груди, она покачивает головой из стороны в сторону.

— У тебя нет настроения, девочка.

— Тут чертовски жарко. Да, я ни хрена не в настроении.

Ее губы сжимаются в жесткую линию неодобрения.

— Выражения, юная леди.

— Да, да.

Я ем и игнорирую ее взгляды. Знаю, что веду себя как большая стерва, но ничего не могу с собой поделать. Работа сегодня была ужасной. Какой-то мудак действительно блевал с обоих концов в туалете унылой забегаловки, в которую я тащусь каждое утро, просто чтобы смириться с ужасными чаевыми и хреновым боссом, который распускает руки всякий раз, когда думает, что никто не смотрит. Возвращение домой без кондиционера пятый день подряд чертовски испортило мое ужасное настроение.

— Мэллори… — Вздохнув, Карли опускает руки по бокам, и когда я смотрю на нее из-под ресниц, моя грудь сжимается. Она выглядит уставшей. Что конечно, вызывает чувство вины, роящееся во мне, как рассерженные пчелы. Она охотно перевернула всю свою жизнь, чтобы принять дочь-подростка своей лучшей подруги, когда прошлой зимой разразился настоящий ад.

Карли не виновата, что моя работа отстой. Она не виновата, что нет кондиционера. Она несколько раз звонила своему сомнительному домовладельцу, и он до сих пор не ответил.

Так же Карли не виновата, что моя мама-мерзкая сучка, которая разрушила мою жизнь.

Это не совсем так, напоминает мне мой внутренний голос, его тон злобно жесток. Ты разрушила свою собственную жизнь. На самом деле, ты его убила.

Холод, который пробегает у меня по спине, причиняет боль.

— Послушай, Мэл, — продолжает Карли, пощипывая переносицу и зажмурив глаза.

— Я знаю, что эта ситуация не идеальна, но ты должна знать, что я пытаюсь. На самом деле, пытаюсь.

— Я знаю. — Боже, я такая дура. Поставив контейнер с мороженым на стойку, я соскальзываю на пол. Стоя на цыпочках, потому что Карли выше меня, я обнимаю ее и кладу голову ей на плечо, утыкаясь носом в ее рубашку. От нее пахнет смягчителем для тканей с лавандой и мылом "Dove".

— Мне очень жаль, Карли. Я хуже всех. Ты самая лучшая.

Она обнимает меня в ответ, поглаживая пальцами длинную косу, в которую я всегда заплетаю свои темно-каштановые волосы, когда иду на работу.

— Ты просто так говоришь, чтобы я не вышвырнула тебя, — поддразнивает она.

— Подлая женщина, — шепчу я, но на мгновение крепче прижимаю ее к себе. Карли была моим спасителем. Моей защитой.

У каждого человека в жизни бывают поворотные моменты, и после этих моментов ничто уже никогда не будет прежним. У меня есть только один поворотный момент, который следует отметить. Это случилось в декабре прошлого года. Несчастный случай. Была моя жизнь до аварии, а потом моя жизнь после. До этого я жила со своей мамой в Рейфорте, взволнованная тем, что учусь в старшем классе средней школы, и избегала дерьма дома, насколько могла, общаясь со своим лучшим другом Джеймсом и желая, чтобы его брат Дилан заметил меня.

Теперь мама в бегах, все в Рейфорте хотят, чтобы я встала перед автобусом, а я практически прячусь в Атланте с Карли.

Которая не заслуживает ни грамма моего дерьма, потому что я не знаю, как бы я прожила последние семь месяцев без нее.

— Спасибо, Карли. Серьезно, — бормочу я, отстраняясь от нее с едва заметной улыбкой на губах.

Она убирает выбившуюся прядь волос с моего лба, затем обхватывает ладонями мои щеки. Это такой нежный, материнский жест, что у меня болит сердце. Это то, чего мама никогда бы не сделала. Дженн никогда не любила проявлять привязанность, или быть матерью в целом, и я всегда задавалась вопросом, как такой человек, как Карли, подружился с ней.

Думаю, старая поговорка о том, что противоположности притягиваются, чертовски верна.

— Ладно, хватит сладкой чепухи. — Похлопав меня на прощание по щеке, она хватает мороженое со стойки и засовывает его обратно в морозилку, между замороженной пиццей и стопкой пакетов со льдом, которые она использует для своей коробки для завтрака.

— В холодильнике есть салат с курицей, хорошее блюдо от Софи, а не та мерзкая стрепня, которую я пыталась приготовить на прошлой неделе. Я собираюсь вздремнуть перед своей сегодняшней сменой. Ты в порядке?

Я киваю.

— Да. Ты иди спать, а я собираюсь пообедать и, может быть, вздремну сама.

— Звучит неплохо, малышка. Если что-нибудь случится позже, ты мне позвонишь, хорошо?

Мы проходим эту процедуру минимум три раза в неделю, но я принимаю протянутую мне руку, соединяя свой мизинец с ее.

— Клянусь.

Она одаривает меня мягкой улыбкой и долгим взглядом, но я читаю беспокойство в ее глазах так же ясно, как газетный заголовок. Карли от природы беспокойна, и она всегда бросает на меня эти долгие взгляды, как будто боится, что я в любой момент сбегу. Я хочу сказать ей, что ей не следует беспокоиться. Я не убегу. Я стараюсь встречать свои проблемы лицом к лицу, потому что в противном случае у них есть неприятная привычка следовать за мной туда, где я не хочу, чтобы они были.

Отъезд из Рейфорта был заметным исключением, и я бы сказала, что технически я не убегала. Меня вынудили уехать из города. Другого выбора не было.

К тому времени, как я направляюсь в свою спальню, Карли отключилась на диване в гостиной. Она медсестра скорой помощи в Пьемонте, и хотя я знаю, что она любит свою работу, это отнимает у нее много сил.

Добравшись до двери своей спальни, я осторожно открываю ее и проскальзываю в маленькую комнату. Я облегченно вздыхаю, когда закрываю дверь, хотя не похоже, что я нахожусь в неудобной ситуации. Я узнала несколько месяцев назад, что она крепко спит. Торнадо может пронестись по переднему двору, и это не потревожит ее. Что вероятно очень хорошо, потому что, если бы она знала о моих кошмарах, она бы волновалась еще больше.

Скинув свои потертые белые теннисные туфли, я включаю вентилятор и начинаю нырять головой вперед на матрас, но мой лоб морщится, когда я замечаю толстый желтый конверт, лежащий поверх моего черного одеяла. Поднимая конверт, я напрягаюсь всем телом. Я узнаю небрежный почерк на лицевой стороне. Это от Дженн. Она всегда делала букву " М "в моем имени похожей на неровную строчную букву "Н", и она рисует смайлик внутри буквы "О".

Дженн в бегах. Она не должна была связываться со мной. Что, черт возьми, настолько важно, что она отправила мне письмо и рискнула нами обоими и Карли?

Я вскрываю конверт, чтобы найти еще один конверт, хотя этот гораздо красивее первого. Он белый и гладкий, а мое имя и старый адрес в Рейфорте написаны спереди плавными чёрными буквами. Обратный адрес проставлен в верхнем углу с замысловатым гербом рыцаря с крыльями рядом с ним. Это какое-то место под названием Академия Ангелвью

В Калифорнии.

Перевернув конверт, я с изумлением обнаруживаю, что он запечатан восковой печатью. Настоящая печать, с тем же самым крылатым рыцарем, отпечатанным в темно-зеленом воске. Я почти боюсь сломать её, выглядит так круто и дорого, но мое любопытство переполняет меня.

Внутри есть несколько бумаг, и я сначала разворачиваю верхнюю, чтобы найти напечатанное письмо с моим именем вверху. Когда я просматриваю содержание письма, мои глаза расширяются, а сердце бьется все быстрее и быстрее, пока я не клянусь, что оно вот-вот вырвется из моей груди.

Дорогая мисс Эллис,

Для нас величайшее удовольствие направить вам приглашение посетить Академию Ангелвью, начиная с этого осеннего семестра . Изучив ваши стенограммы и достижения в вашей средней школе , в Рейфорте , штат Джорджия , мы считаем , что ваши академические и спортивные достижения соответствуют уровню совершенства , который мы ищем во всех наших учениках . Мы рады предложить вам возможность присоединиться к семье АЭ .

Академия Ангелвью — это элитная подготовительная школа — интернат, находится она в Сент — Терезе, Калифорния , недалеко от Малибу . Школа имеет долгую и гордую историю создания самых элитных и влиятельных политиков , бизнесменов женщин и научных умов , которых когда — либо видела эта страна . Попасть в число впечатляющих выпускников Ангелвью, значит быть уверенным в успехе в своей жизни , покинув наши священные залы .

Однако мы понимаем, что стоимость нашего учреждения может оказаться обременительной для тех , у кого ограниченные ресурсы . Мы не хотим , чтобы бремя расходов удерживало вас от посещения нашего престижного учебного заведения , поэтому в дополнение к вашему согласию мы также рады сообщить вам , что вы прошли квалификацию и были одобрены для получения полной стипендии , включая проживание и питание .

Мы очень надеемся, что вы расцените это приглашение как прекрасную возможность и решите присоединиться к нам в предстоящем осеннем семестре . Мы включили в письмо контактную информацию нашего приемного отделения , а также нашего отдела академических успехов , если у вас возникнут какие — либо вопросы .

Мы с нетерпением ждем вашего ответа и желаем вам всего наилучшего.

Искренне, приемная комиссия Академии Ангелвью .

Я смотрю на письмо, как мне кажется, часами, уверенная, что это эпическая шутка. Я имею в виду, как, черт возьми, это может быть? Еще пять минут назад я даже не слышала об Академии Ангелвью, не говоря уже о том, чтобы подать заявку на участие. Взяв смятый желтый конверт, в котором было приглашение, я изучаю дерьмовый почерк моей мамы, подозрительно прищурив глаза до тонких щелочек.

Это ход Дженн. Какой-то сложный план, который мама придумала в своем одурманенном наркотиками мозгу, чтобы попытаться снова связаться со мной, чтобы потребовать денег или бог знает чего еще?

Но что, если это правда? тихий голос с надеждой звучит у меня в голове. Что, если это мой шанс навсегда оставить все это позади?

Я могла бы навсегда избавиться от несчастного случая и его навязчивых последствий. Я могла бы стряхнуть с себя пятно своих ошибок и начать все заново.

Я всегда хотела поехать в Калифорнию.

Я всегда хотела уехать из Джорджии, и точка.

Что, если это правда ?

Я бросаю конверты и бумаги обратно на одеяло и поворачиваюсь к своему маленькому письменному столу, где стоит мой ноутбук. Схватив почти устаревший старый кирпич, я включаю его и падаю на пол, прижимаясь спиной к кровати. Пряди темных волос развеваются вокруг моего лица благодаря вентилятору, и я вдыхаю легкий ветерок, ожидая, когда мой экран оживет. Это занимает несколько минут, но как только это происходит, я открываю гугл и набираю в строке поиска «Академия Ангелвью.»

Официальный сайт школы — это первое, что появляется. Я нажимаю на ссылку и просматриваю некоторые страницы, охаю и ахаю, потому что место выглядит великолепно. Здания похожи на английские поместья, окруженные пышными зелеными садами и мощеными дорожками из кирпича и булыжника, и есть несколько фотографий студенческих мероприятий на пляже. Вернув свое внимание к текущей задаче, я ищу номера телефонов Приемной комиссии и Управления академических успехов. Оба совпадают с цифрами в письме.

Снова мое сердце бешено колотится, и я делаю несколько глубоких вздохов, чтобы успокоиться.

Этого не может быть на самом деле. Этого просто не может быть. Со мной не случается ничего хорошего.

Не так, как сейчас.

Не на ровном месте.

Совсем нет.

Я хватаю свой телефон и дрожащими пальцами набираю номер приемной комиссии.

На втором звонке женщина с приторным голосом отвечает:

— Академия Ангелвью, Приемная комиссия, кому я могу направить ваш звонок?

— Эм… — Я пытаюсь придумать, что сказать, ошеломленная возможностью того, что этот звонок может означать для меня. — Я… я только что получила письмо, в котором говорится, что меня приняли в вашу школу, но я не подавала заявление, так что я не уверена…

— Позвольте мне перевести вас на представителя приемной комиссии. Одну минуту, пожалуйста.

Линия переключается, и играет классическая музыка со скрипками. Прежде чем я успеваю собраться с мыслями, другой голос говорит мне в ухо, на этот раз мужской, молодой и полный энтузиазма.

— Это Энтони, чем я могу вам помочь?

— Э-э, привет, Энтони, — заикаюсь я.

— Меня зовут Мэллори Эллис. Я только что получила письмо, в котором говорится, что меня приняли в вашу школу, но я не…

— О, мисс Эллис, мы ждали вашего звонка.

Черт возьми.

— В самом деле?

— Конечно! Мы очень, очень рады вашему поступлению в академию и надеялись, что вы согласитесь.

— Но … Я не подавала заявление, — говорю я в третий раз.

— Я даже не знала о существовании Ангелвью до того, как получила ваше письмо.

— В рамках новой инициативы по разнообразию мы начали обращаться к старшим школам по всей стране за рекомендациями студентов, которые, по их мнению, могут оказаться успешными в нашем учебном заведении, — объясняет он.

— Твое имя было одним из первых в нашем списке.

Какого хрена? На самом деле?

— Неужели? — Я пищу, и он тихо хихикает.

— Да, вас мне очень рекомендовали.

Я хочу спросить, кем, но держу рот на замке. Я хорошо учусь и была хорошим спортсменом, плавала и боксировала столько, сколько могла до аварии.

Но все это было по стандартам Райфорта, и единственное, чем Райфорт Хай действительно известен, это его футбольная команда и марширующий оркестр. По сравнению с другими, лучшими школами, наша была, в лучшем случае средняя. Поскольку средняя обычно ни для чего не набирается, и тот факт, что я закончила только вторую половину своего старшего класса, это должно быть серьёзная ошибка.

Но эта ошибка — мой билет.

Мой новый старт, и я буду дурой, если не приму его.

Поэтому, когда жизнерадостный голос Энтони прерывает мои мысли, чтобы спросить, буду ли я присутствовать, я говорю, не задумываясь о том, что могу облажаться.

— Да, — говорю я, слишком взволнованная, чтобы вздрогнуть от отчаяния в моем голосе. Я в отчаянии. И это мой шанс вернуть свою жизнь назад.

— Да, я хотела бы принять ваше приглашение.

Глава 2.

— Ты все еще можешь передумать, ты же знаешь.

Наморщив лоб, я сосредоточиваю свое внимание на Карли. Она стоит в дверях моей спальни, одетая в бледно-розовую униформу, и смотрит, как я заканчиваю упаковывать то немногое, что у меня осталось. Выражение ее лица усталое, большие голубые глаза потускнели от беспокойства. Я ободряюще улыбаюсь ей и качаю головой.

— Мы обсуждали это миллион раз. Я не передумаю. Это шанс, помнишь? Я собираюсь получить потрясающее образование, а когда закончу школу и стану богатой сучкой, я куплю тебе большой дом на берегу залива.

Уголок ее рта приподнимается, но я могу сказать, что она все еще неохотно принимает мое решение.

— Ты только что через многое прошла, Мэл, — говорит она с глубоким вздохом, прежде чем прикусить нижнюю губу.

— Я не хочу, чтобы ты принимала какие-либо опрометчивые решения.

— Это не опрометчивое решение. Пытаюсь я заверить ее в тысячный раз с тех пор, как получила своё приглашение посетить Ангелвью.

— Это новое начало и шанс на будущее, о котором я раньше могла только мечтать.

Прошел месяц с тех пор, как пришло мое письмо о приеме, и по мере того, как лето начало клониться к закату, мое предвкушение начало расти. Когда я впервые рассказала Карли о письме, она естественно, отнеслась к нему скептически и не поверила, что оно настоящее, пока сама не позвонила в приемную комиссию. Энтони заверил ее, что мое зачисление было законным, и моя стипендия была гарантирована. Школа даже оплатила мне перелет в Калифорнию. Повесив трубку, она признала, что все звучит правдиво, но все еще сомневалась, стоит ли мне ехать.

Я работала над тем, чтобы убедить ее, что всё хорошо, но у меня не хватило времени. Мой рейс в Лос-Анджелес вылетает через два часа, и как бы я ни хотела, чтобы Карли была полностью довольна моим выбором, ее броня меня не остановит. Она уже знает об этом, но это не мешает ей пытаться уговорить меня остаться.

— Ты там никого не знаешь, — продолжает она, когда я застегиваю свою черную спортивную сумку и двигаюсь, чтобы взять ноутбук с середины кровати.

— Ты сейчас в деликатном положении, и у тебя все так хорошо получается, ты живешь со мной и ходишь на терапию. Что, если это слишком быстро забудется, и ты потеряешь всю работу, которую ты проделала с прошлого года?

Я вздыхаю, поворачиваясь к ней лицом.

— Карли, я ценю твою заботу, и я люблю тебя, но мне нужно, чтобы ты доверяла мне прямо сейчас, хорошо? Я справлюсь с этим. Пожалуйста, пожалуйста, поверь в это.

Она тяжело дышит и выглядит так, как будто действительно хочет сказать что-то еще. Однако после долгой паузы ее плечи опускаются в знак поражения, и она медленно качает головой.

— Хорошо, хорошо. Я доверяю тебе. Я верю в тебя. Я всегда буду верить в тебя, Мэл, ты же знаешь это.

Я улыбаюсь, когда меня охватывает облегчение. Я действительно хотела, чтобы она была согласна с моим решением. Переступив через свой багаж, я обнимаю ее и крепко целую.

— Спасибо тебе, Карли. Спасибо, спасибо, спасибо.

Она обнимает меня в ответ, и на долю секунды я действительно чувствую укол сомнения. С ней мне так тепло и безопасно. Больше, чем я когда-либо чувствовала с Дженн.

Какая-то часть меня, этот маленький цепляющийся кусочек моего детского «я», не хочет от этого отказываться. Наконец-то он нашёл кого-то, кто любит меня и заботится обо мне, и он хочет остаться с Карли. Карли стабильна. Карли мне знакома. Карли стала моим домом.

Но в глубине души я знаю, что не могу оставаться здесь, даже если я почти в трех часах езды от Рейфорта и катастрофы, которую я оставила позади, она все равно еще слишком близко, и я всегда буду оглядываться через плечо.

Мне нужно двигаться дальше.

Мне нужно начать все сначала.

Мне нужно перестать видеть пламя и кровь в своих кошмарах.

Мне нужно перестать думать, что все хорошее, что приходит в мою жизни будет отнято у меня, потому что я не заслуживаю быть счастливой.

Мне нужна Академия Ангелвью, и в глубине души Карли знает, что она мне тоже нужна.

Мы расстаемся, и мое сердце кричит, желая задержаться в ее объятиях еще немного. Однако мне нужно выйти на улицу к своему такси, иначе я опоздаю на свой рейс. В ее глазах плещутся слезы, когда она улыбается мне.

— Ну, малышка. Я думаю, тебе пора идти.

Я киваю и неохотно отворачиваюсь от нее, чтобы забрать свои сумки. Часть меня ожидала, что во время отъезда мне будет тяжело, но я не думала, что будет так больно расставаться с этой женщиной.

Она идет со мной по тротуару возле кондоминиума и настаивает на том, чтобы подождать такси со мной, отказываясь выпускать меня из поля зрения ни на мгновение.

— Мне жаль, что я не могу сама отвезти тебя в аэропорт. — Я уже потеряла счет тому, сколько раз она извинялась за это.

— У тебя сегодня утром смена. Я слегка пожимаю плечами.

— Все в порядке. Я уже большая девочка. Я справлюсь с аэропортом.

Она качает головой и смеется, но ее глаза все еще мерцают. — Я знаю, что это так, но я все равно хотела бы поехать с тобой.

Я замечаю серебристую Тойоту Приус, поворачивающую за угол вниз по улице, направляясь в нашу сторону, и резко втягиваю воздух.

— Я знаю, что ты хочешь, — быстро говорю ей. — Это не последний раз, когда мы видимся. Я постараюсь приехать домой на Рождество, обещаю.

Приус подъезжает к обочине, и я обнимаю ее так крепко, что у нас обоих перехватывает дыхание.

— Люблю тебя, Карли. — шепчу я ей на ухо.

— Люблю тебя больше всех, малышка. — шепчет она в ответ, отрываясь от меня.

— Позвони мне, когда приедешь в аэропорт, — приказывает она, когда я загружаю свои сумки на заднее сиденье машины.

— И когда ты приземлишься. И когда ты доберешься до школы!

— Хорошо, Карли, Господи!

Я ухмыляюсь, как дурочка, когда открываю дверцу машины. Водитель смотрит на меня так, словно вот-вот накричит на меня, чтобы я либо садилась, либо свалила.

— Обещаю, я позвоню!

Она машет мне рукой.

— Хорошо, хорошо, мне очень жаль! Я просто … Просто буду скучать по тебе!

— Я тоже буду скучать по тебе!

— У меня нет всего дня. — огрызается водитель.

Я машу ей еще раз. Водитель все еще злится и стонет из-за потерянного времени, когда я сажусь на свое место и закрываю дверь, но я едва слышу его, когда он отъезжает от обочины, потому что слишком занята, наблюдая за Карли, пока она не исчезнет из виду.

Я прибываю в Лос-Анджелес с ощущением тошноты, но, тем не менее очень взволнованна. Мой первый опыт в самолете, к счастью, прошел без происшествий, но приземление было тряским, и мой желудок все еще скручивается в неудобный клубок.

Не помогает и то, что я чертовски нервничаю, по поводу того как и когда доберусь до Ангелвью, а Лос-Анджелес кажется больше, чем весь город Рейфорт. Энтони сказал мне, что представители школы будут в аэропорту, чтобы отвезти меня в академию, поэтому по пути в зону выдачи багажа я останавливаюсь в туалете, чтобы проверить свою внешность.

Неудивительно, что я выгляжу плохо. Я никогда не была супермоделью, не поймите меня неправильно, я достаточно хорошенькая, но невысокая и худая, и все еще держу пальцы скрещенными, чтобы в конце концов выбраться из чашки "Б", но сегодня я выгляжу особенно ужасно. Мои темные волосы растрепаны, а лицо бледное, если не считать больших красных пятен на верхней части щек и темных кругов под глазами цвета океана. Обычно мои глаза, моя любимая черта, наряду с полными губами, но радужки, смотрящие на меня в ответ, почти… выцвели. Вероятно, из-за моего недосыпа прошлой ночью.

Всякий раз, закрывая глаза, я вижу Джеймса, его карие глаза обвиняют меня, поэтому я не ложилась спать, расхаживая по своей спальне и в пол уха слушала свой любимый плейлист.

Я приглаживаю волосы, чтобы попытаться укротить худшую из прядей, затем брызгаю холодной водой на лицо. Надеюсь, тот, кто меня забирает, поймет, что я только что летела пятичасовым рейсом.

С унылым вздохом хватаю сумку с ноутбуком, спортивную сумку и протискиваюсь мимо мамы и ее троих детей чтобы выйти из туалета. Спускаясь вниз, к ленте получения багажа, я оглядываюсь в поисках своей машины. Мне не требуется много времени, чтобы мои глаза остановились на великолепной девушке и парне, держащих табличку с моим именем на ней. Они слишком молоды, чтобы работать в школе, так что они, должно быть, студенты, даже если они не одеты в форму.

Девушка высокая и стройная, с сиськами, которые выглядят немного непропорционально с остальным ее телом. Ее волосы коротко подстрижены, платиновый блонд, а макияж сделан профессионально. Если бы она была близкой подругой Кардашьян, я бы не была шокирована. Выражение ее лица — сплошная скука, когда она проводит по чему-то в своем телефоне смехотворно длинными ногтями.

Парень, стоящий рядом с ней, очень хорош собой. Он высокий, и у него такое телосложение, которое кричит "Капитан каждой гребаной спортивной команды", с вырезанными бицепсами, обтягивающими рукавами его серой футболки, и широкими плечами. У него копна густых рыжих волос, уложенных в таком беспорядочном, сексуальном стиле. Одна его рука в кармане черных джинс, которые, должно быть, сшиты на заказ. Ни одна пара с вешалки не обхватила бы его узкие бедра так идеально. В другой его руке табличка. Он оглядывает терминал с легким интересом в своих ярких глазах, нетерпеливо постукивая ногой.

Я осторожно приближаюсь к паре, чувствуя себя еще более неряшливо в своих штанах для йоги и толстовке большого размера с растрепанными волосами и усталым лицом.

— Извините, — нерешительно говорю я. — Я Мэллори Эллис.

Девушка отвлекается от телефона, недоверчиво приподняв идеально выщипанную бровь. Она соответствует цвету ее волос, но, ни у кого нет такого естественного цвета светлых волос. Я быстро задаюсь вопросом в своей голове, сочетается ли ковер со шторами благодаря профессиональным манипуляциям.

Неужели богатые люди занимаются таким дерьмом?

— Ты новенькая? — спрашивает она, переводя взгляд с моей толстовки на белые теннисные туфли, прежде чем ее нос морщится, как будто она чует мусор. — Приемная комиссия действительно снизила стандарты.

Я разеваю рот, пораженная ее нервозностью.

— Не будь сукой, Л, — говорит парень с широкой ухмылкой и бросает на меня свой взгляд. Интерес, который сверкает в их зеленых глубинах, заставляет мои плечи напрячься.

— Дай Мэллори немного времени, прежде чем покажешь ей свою натуру.

— Неважно, — бормочет девушка. Ее глаза снова устремлены на телефон, я длинные ногти в очередной раз стучат по экрану.

— Давай уже просто пойдем. У меня есть дела, которые действительно важнее.

Парень качает головой, его внимание полностью переключается на меня.

— Прости ее, она была воспитана волками. Буквально. Меня зовут Гейб Карлсон, а это-Лорел Виндерпик, президент студенческого совета. Мы здесь, чтобы отвезти тебя в Ангелвью.

Я киваю.

— Я так и подумала.

Лорел поднимает взгляд, ее губы поджаты, как будто она готовится к селфи с сучьим выражением лица.

— Ты слышала, что он сказал?

Я моргаю, глядя на нее. Она что, думает, что я дура или что-то в этом роде?

— Да… Ты здесь, чтобы отвести меня в школу. Спасибо?

Ее рот приоткрывается.

— Разве ты не знаешь, кто я такая? Виндерпик? Как в "Vinderpick Pharmaceuticals".

— А, ладно.

Я изо всех сил стараюсь не закатить глаза при виде того, как она раздражительно поводит плечами, и понимаю, что Гейб был прав, ее вырастили настоящие волки, из тех, что охотятся на бедных и больных людей. Я уже слышала, как Карли упоминала Виндерпик раньше, и она никогда не говорила ничего хорошего.

— Это тот, который был в новостях о повышении цен на инсулин и лекарства от аллергии, верно?

Лорел усмехается и выглядит обиженной, видимо, потому что я не предложила поцеловать ее ноги. Я уже могу сказать, что мы собираемся убить друг друга.

Гейб вмешивается прежде, чем она успевает сказать еще хоть слово. Он указывает на ленту сдачи багажа.

— Тебе нужно забрать свой багаж?

Я стараюсь не показывать своего смущения, опускаю голову к ногам и отвечаю: — Нет. Это всё.

Я поднимаю сумку с ноутбуком, за ней и спортивную. У меня ещё есть рюкзак, но он лежит на дне моей спортивной сумки, потому что мне не нужно было им пользоваться во время перелёта.

Я поднимаю подбородок как раз вовремя, чтобы увидеть, как его красновато-коричневые брови взлетают к его ярким волосам.

— Ну, черт возьми. Это… Черт, это просто угнетает.

Я хочу сказать ему, чтобы он наклонился, так я смогу засунуть серебряную ложку еще глубже ему в задницу, но я придерживаю язык. Нет смысла начинать не с того с этими двумя придурками сразу. Я приклеиваю фальшивую улыбку и делаю свой голос приторно-сладким, когда отвечаю: — Мы можем сейчас отправиться в школу?

Гейб кивает.

— Твоя колесница ждёт.

Он не предлагает помочь мне с моими сумками. Я бы ему и не позволила, но не думаю, что ему даже в голову придет мысль чтобы попытаться помочь мне.

Лорел бросает на меня полный отвращения взгляд, когда эти двое поворачиваются, чтобы увести меня из аэропорта, и, судя по тому, как ее взгляд продолжает метаться из стороны в сторону, у меня есть подозрение, что она не хочет, чтобы ее видели со мной.

Вероятно, ее шокировало бы, если бы она узнала, что это чувство взаимно.

У обочины стоит большой черный внедорожник, из тех, что используются в президентских кортежах. Водитель ждет нас, и когда мы находимся примерно в десяти футах, он открывает заднюю дверь. Лорел и Гейб вваливаются внутрь, не останавливаясь и не обращая внимания на стоящего там человека в форме. Это так естественно для них, но я чувствую себя чертовски неловко. Я бросаю водителю извиняющуюся улыбку.

— Спасибо. — говорю я.

Он кивает и протягивает руку, чтобы забрать у меня сумку.

— Добро пожаловать в Лос-Анджелес, мисс Эллис.

Глубоко вздохнув, я забираюсь в машину и устраиваюсь на сиденье рядом с Гейбом, прижимая к груди сумку с ноутбуком.

Вскоре машина с грохотом оживает, и мы въезжаем в поток машин, идущий с полосы для пикапов аэропорта.

Лорел все еще щелкает по телефону, скрестив длинные загорелые ноги. Ее юбка такая короткая, что я вижу ее кружевные трусики, и я смущенно отвожу взгляд, что привлекает внимание Гейба.

— Итак, Мэл… Подожди, я могу тебя так называть? — спрашивает он, и когда я поднимаю плечо к мочке уха, он кладет руку на спинку моего сиденья и наклоняется ближе ко мне.

— В чем дело? Как ты попала в академию?

Раздражённая, я втягиваю щеки.

— Хорошие оценки, я думаю. Как ты сюда попал? Футбольная команда?

— В Ангелвью нет… — Сделав паузу, он криво усмехается мне.

— Ты умница. Мне это нравится

— Или тебе просто нравится ее задница, — ворчит Лорел.

— Сегодня ты очень смелая, — напоминает он ей, растягивая слова.

— Заткнись, или наша новая одноклассница подумает, что мы засранцы.

— Я не знаю, почему тебя это волнует, раз мы платим за эту красную дорожку. Она тут из-за благотворительности, — усмехается она. — Часть этой дерьмовой инициативы по разнообразию. В школе думают, что если они будут раздавать больше халявы детям из социального обеспечения, люди будут думать, что мы благотворители.

Кожу на моих руках покалывает, я сжимаю руки в кулаки и дышу через нос, чтобы успокоиться. Эта цыпочка мега-мега-сучка из Кинг-Конга, но не стоит того, чтобы из-за нее потерять стипендию.

Главное, не задушить грубую блондинку в шикарной машине .

— А-а-а, стипендиат. — Гейб кивает, как будто это имеет для него какое-то значение.

— Неудивительно, что у тебя только две сумки.

Я делаю ровный вдох.

— Что ж, что бы ни привело меня сюда, я благодарна за предоставленную возможность. Кроме того, сколько мне нужно сумок, если у нас есть униформа?

По словам Энтони, моя будет ждать меня в школе.

— Боже, убей меня, — бормочет Лорел.

— И так, тебе там нравится, Гейб?

Я отчаянно хочу сменить тему, прежде чем она скажет что-то новое, что заставит меня усомниться в моем решении не придушить её.

— Да, в Ангелвью все прекрасно.

Он вздыхает, откидывая голову на подголовник.

— Вероятно, для тебя это будет более впечатляюще. Как отпуск или что-то еще из твоей собственной жизни. Я только что вернулся с Миконоса, так что школа сейчас звучит довольно дерьмово.

Я борюсь с собой, чтобы снова не закатить глаза.

— Да, звучит действительно плохо.

Неожиданно, он начинает рассказывать про весь свой летний отпуск. Он даже заходит так далеко, что рассказывает мне, со сколькими девушками он переспал, и я хочу выскочить из движущегося внедорожника.

Лорел нисколько не помогает делу. Она перестает игнорировать меня ровно настолько, чтобы начать жаловаться на новую жену своего отца.

— Я снова позвоню в компанию ICE и пожалуюсь на эту сучку, и ее задницу депортируют, — ворчит она в какой-то момент, заставляя меня открыть рот от шока. На секунду я уверенна, что она шутит, но затем она бросает на меня мрачный взгляд и говорит сквозь стиснутые зубы:

— Убери это глупое выражение со своего лица, потому что ты просто не встречалась с этой женщиной.

Нет, но я встретила Лорел и не могу не чувствовать себя ужасно из-за ее бедной мачехи.

Наконец мы добираемся до кампуса. Поездка от Лос-Анджелеса до Санта-Терезы была действительно короткой, максимум тридцать минут, но мне казалось, что я провела несколько часов в машине с двумя невыносимыми придурками.

Я практически выпрыгиваю из "кадиллака", когда открывается дверь, стремясь поскорее убраться от них подальше.

— Эй, директор Олдридж хотел, чтобы мы провели для тебя экскурсию… — начинает объяснять Гейб, но я прерываю его, торопливо качая головой.

Нет.

Ни за что.

— Не стоит, — настаиваю я.

— Я действительно устала, и уверена, что у вас обоих есть дела поважнее, чем таскать мою задницу повсюду.

— Ура, она умнее, чем кажется. — бормочет Лорел.

Она пропускает мою насмешку, потому что мгновенно возвращается к тому, чтобы снова залипнуть на экран своего телефона.

— Круто, ну, а это твое общежитие.

Гейб рассеянно указывает на огромное здание из красного кирпича прямо за моей спиной, его мысли явно тянутся к другим вещам, после того как я отказалась от его обязательств передо мной. Он протягивает мне маленький желтый конверт, и я чувствую отпечаток ключа, когда беру его. — А это ваш приветственный пакет и ключ, номер комнаты и все такое.

— Спасибо.

Как только водитель протягивает мне сумку, я поворачиваюсь, не говоря ни слова.

Я делаю всего несколько шагов, прежде чем Лорел окликает меня, ее голос пронизан ликованием и ядом.

— Тиг Холл-самое дерьмовое общежитие в кампусе. Просто чтобы ты знала.

— Ага, спасибо, что предупредила, — говорю я, добавляя себе под нос: — Сучка.

Я не оглядываюсь и направляюсь к зданию так быстро, как только могу, чтобы это не выглядело так, как будто я убегаю. К сожалению, я так спешу, что не обращаю особого внимания на то, что меня ждет впереди. Как только я достигаю передней части здания, огромные двойные двери с грохотом распахиваются, и я врезаюсь головой во что-то высокое, широкое и прочное. Моя сумка выпадает из моей руки, и я испуганно вскрикиваю.

— Извини за это, я… — Но потом я поднимаю глаза, и мир, кажется, заходит в полный тупик.

Я ловлю себя на том, что смотрю в серо-голубые глаза самого потрясающего мальчика, которого я когда-либо видела. Взъерошенные светлые волосы, угловатое лицо с острым носом, бронзовое мускулистое тело, похожее на кирпичную стену, одетого в темные джинсы с низкой посадкой и белую футболку. Его взгляд холоден, но в нем нет ничего личного. Не знаю почему, но у меня такое чувство, что он всегда свирепо смотрит. Он мне ничего не говорит. Не извиняется и не оправдывается. Он просто ухмыляется мне сверху вниз, как будто находит ситуацию слегка забавной, и продолжает идти, его шаги длинные и уверенные.

Я смотрю, как он уходит, и меня охватывает странное чувство разочарования. Это место, должно быть, полно блестящего дерьма.

Нахмурившись, я хватаю свою сумку и продолжаю идти в здание, выталкивая из головы красивого парня с его голубым взглядом. Я поднимаюсь на лифте на третий этаж и иду по коридору к своей комнате. Три большие коробки с тем, что должно быть униформой и книгами, сложены у моей двери, и кто-то повесил над моим глазком табличку с надписью:

"Добро пожаловать в Академию Ангелвью, Мэллори Эллис , Класс 2020 года ".

Нервничая из-за того, что Лорел пообещала, что я войду в грязную дыру, я поворачиваю ключ в замке, открываю дверь и вхожу внутрь.

Мое сердце мгновенно подскакивает к горлу. Для таких людей, как Лорел и Гейб, я уверена, что эта комната с ее простыми серыми стенами и стандартной мебелью, двуспальной кроватью, письменным столом и стулом, комодом и тумбочкой, не так уж и много. Но дело в том, что это не просто комната, а люкс.

Слева от меня находится мини-кухня с небольшим холодильником из нержавеющей стали, микроволновой печью и кофеваркой на одну порцию на гранитной стойке. Когда я смотрю направо, я замечаю вход в свою ванную. Я захожу внутрь и включаю свет, мои губы раскрываются в беззвучном — А-а-а.

Да, она крошечная, но все, что мне нужно, здесь есть: раковина, комод и душевая кабина. Черт возьми, они даже заполнили полки над комодом полотенцами, порошком для стирки и туалетной бумагой.

Встретив в зеркале над раковиной выражение своих выпученных глаз, я качаю головой.

— Сумасшествие, — шепчу я сквозь самую широкую улыбку, которую когда-либо носила.

Я имею в виду, это действительно безумие.

У меня никогда раньше не было собственной ванной комнаты. Пол своей жизни у меня даже не было собственной комнаты, и я был вынуждена спать на диванах или в комнатах со спортивным инвентарем, которые принадлежали тому, с кем в то время трахалась Дженн.

Выйдя из ванной, я возвращаюсь в холл и начинаю перетаскивать коробки внутрь. Я нахожусь на последней коробке, когда что-то скользит по моей ноге. Что-то маленькое и пушистое.

Я вскакиваю на стол и кричу изо всех сил.

Глава 3.

Я все еще кричу, когда моя дверь распахивается и очень высокая, очень красивая девушка со светло-коричневой кожей и длинными вьющимися черными волосами переступает порог.

— Дорито! — кричит она, ныряя под мой стол. Я в шоке смотрю, как она несколько мгновений ерзает на животе. Внезапно она вырывается обратно на открытое пространство, сжимая в руках крошечного полосатого котенка.

— Вот ты где, детка! Я так беспокоилась о тебе.

Котенок мяукает и тычется носом в большой палец девочки.

— Эм… извините меня, — бормочу я, не зная, как мне следует реагировать на вторжение.

Я так долго перевожу взгляд с нее на котенка, что она в конце концов кривит губы и встает.

— У тебя ведь нет аллергии, не так ли? Моя сводная сестра утверждает, что у неё аллергия, но я не верю ни единому слову, которое слетает с её уст.

— Нет. — Протянув руку, я провожу костяшками пальцев за ухом Дорито. Он тихо мурлычет, обнимая меня за руку.

— Я… я просто подумала, что это мышь, — признаюсь я с хриплым смешком.

Хоть я и считаю себя чертовски смелой, я провожу черту между мышами и крысами. Когда-то мы жили в ужасном трейлере с одной спальней напротив кукурузного поля, которое кишело ими. Мама просто отмахнулась от этого, как будто присутствие грызунов было пустяком, но долгое время мне снились кошмары, в которых маленькие грызуны бегали за холодильником и плитой.

Девушка отступает, чтобы дать мне место соскользнуть со стола.

— О Боже, я уже могу представить себе скандал, если бы кто-то увидел мышь. Ангелвью сгорел бы в огне, потому что элита оказалась в таких ужасных условиях.

Подмигнув, она плюхается на край моей кровати и запускает пальцы в свои кудри, которым я уже завидую. Требуется фунт лака для волос, чтобы мои волосы даже подумали о том, чтобы держать локоны.

— Я Алондра Джеймс, — объявляет она.

Джеймс. Это такое распространенное имя, но моя грудь все еще сильно сжимается. На мгновение я не вижу Алондру, потому что все, что я могу представить, — это мой Джеймс. Мальчик, который был моим лучшим другом. Год назад он сидел на краю моей кровати, на самом неудобном матрасе в Рейфорте, в первом настоящем доме, в котором мы с мамой когда-либо жили. Я устраивала ему ад из-за его не расчесанных каштановых волос и вонючих футбольных носков. Он дразнил меня тем, как я смотрела на его старшего брата.

Кажется, это было целую вечность назад. Кажется, это было целую жизнь назад.

— У тебя ведь не припадок, не так ли?

Я вырываюсь из воспоминаний, чтобы обнаружить беспокойное лицо и сжимающее губы Алондры. Опустив голову, я направляюсь к коробкам с униформой, которые оставила в центре комнаты.

— Нет, я в порядке. Меня зовут…

— Мэллори Эллис, — перебивает она, а затем гладит Дорито, когда он теребит одну из ее болтающихся канареечно-желтых сережек. Услышав мой стон, она прищуривает свои темные глаза.

— Что? Я проходила мимо таблички на твоей двери около двадцати раз с тех пор, как приехала сюда в четверг, так что было не трудно понять кто ты.

— Я просто ждала, когда ты напомнишь мне, что я занимаюсь благотворительностью — говорю я, вздрагивая плечами.

Она морщит нос, и я мысленно готовлюсь услышать что-нибудь грубое, но затем она медленно качает головой.

— Зачем мне делать что-то подобное?

Мне кажется, или она даже немного обиделась тем, что я предложила это?

— Я не знаю, просто… — Схватив коробку, я несу ее к своему столу, посылая извиняющуюся улыбку через плечо.

— Извини, если я показалась тебе стервозной, Алондра, просто немного на взводе после того, как эта девушка, которую я встретила, пыталась заставить меня чувствовать себя дерьмово из-за этого

— Просто зови меня Лони и подожди секунду. Это то, что ты называешь стервозностью? Она мрачно усмехается и качает головой, ее волосы подпрыгивают вокруг толстых белых лямок ее сарафана.

— О, мое милое, прекрасное дитя, позже тебя ждет какой-нибудь следующий уровень, по типу ударить-тебя-в-спину-фехтовальной-саблей-и-посмеяться-над-твоим-трупным дерьмом.

— Так плохо?

Она подмигивает.

— Только если ты встанешь у них на пути.

— Хорошо, что я этого не планирую.

Выуживая пилочку для ногтей из сумочки, я начинаю распиливать ленту на коробке.

— И так, если вы не возражаете, я спрошу, кто устроил вам ад по поводу стипендии? Просто чтобы я знала, кого еще следует избегать в этом году.

— Школа прислала двух членов студенческого совета, чтобы забрать меня из аэропорта, и первое, что сделала девушка, это указала, что я занимаюсь благотворительностью. Она была… кем-то, — говорю я.

— Хм. Звучит примерно так. Она рассказала вам о своих родителях и попросила также ваш полный отчет о происхождении? — Она задирает нос в воздух и говорит четким, изысканным голосом:

— Здравствуйте, меня зовут Лилит. Мой отец, Сатана, является генеральным директором "Адских предприятий". Возможно, вы видели его на обложке журнала Forbes в прошлом месяце, где он рассказывал о недавних увольнениях в третьем круге и о том, как он играл в гольф с Дракулой на прошлой неделе. Папа — это вроде как большой человек. А теперь расскажи мне о своей семье, чтобы я могла решить, достойна ли ты этого заведения.

У неё так хорошо получилось. Губы подергиваются, я дергаю за один картонный клапан, открывая коробку.

— Она рассказала мне о своей семье, но я сомневаюсь, что она сильно заботилась о моей. — Что бы я сказала, если бы Лорел спросила? Что я являюсь продуктом долгой линии отцовского отказа, не имею надежных родственников, если не считать Карли, и что моя мать, бывшая наркоманка, ставшая дилером, которую разыскивают в двух штатах. Я думаю, что я могла бы отречься от этого и заявить, что моя мама сомнительная деловая женщина.

Алондра откидывается назад, раздвигает шторы над моей кроватью, чтобы выглянуть во двор.

— Итак, кто это был? Кэррингтон Лайвли? Сэйди Марлоу? Джессика…

— Лорел Вандерпик.

— Ты встречалась с Лорел Вандерпик из дома Вандерпик, первой по имени, бесчувственной, распространительницей сплетен и прочей мерзкой ерунды? Задернув жалюзи, она поворачивается ко мне так быстро, что Дорито пытается спрыгнуть с ее колен, но она прижимает его к груди.

— Лорел, извините за мой основной сучий жаргон, хуже всех.

— Звучит примерно так. За те тридцать минут, которые я была вынуждена провести с ней, она сказала мне, что академия снизила свои стандарты, пожаловалась на уборку, которую она наняла для своего общежития, и поклялась, что компания ICE арестует ее мачеху.

Она несколько раз моргает, затем откидывает голову назад и заливается смехом.

— Боже, я не могу. — Слезы веселья блестят в уголках ее глаз, когда она опускает голову.

— Я думаю, что нам с Дорито нужно съездить в дом Джейкоби, чтобы он мог поваляться на ее кровати.

Я достаю из коробки стопку аккуратно сложенных форменных рубашек с бирками и кладу их в комод.

— Почему? У нее аллергия?

Когда до меня доходит, это поражает меня, мое сердце падает до самых коленных чашечек.

— О нет, пожалуйста, не говори мне, что она твоя…

Она подтверждает это со стоном и драматическим закатыванием глаз.

— Мне повезло, верно? Из всех мерзких подлых девчонок в этой школе я заканчиваю тем, что становлюсь её сводной сестрой.

— Фу, мне так жаль, — бормочу я. — Как твоя мама?

— Хорошо. — Но она делает гримасу.

— Я имею в виду, кроме того, что она замужем за жадным старым ублюдком, который породил Лилит, с ней все в порядке. Мама родилась в Бруклине, к тому же она пуэрториканка, так что компания ICE, по сути, велела Лорел отсосать.

Из моего горла вырывается лающий смех.

— Ни хрена себе? Это удивительно.

— Это было довольно здорово, — кивает Алондра. Затем ее взгляд становится серьезным.

— Слушай, тебе следует избегать Лорел, потому что она отвратительная сучка, но тебе определенно следует избегать всех, кто связан с Горячим Драко.

Мои брови взлетают вверх.

— Подожди, кто? Потому что я почти уверена, что Драко Малфой не выскочит из-за угла и не начнет стрелять в меня непростительными проклятиями.

— Гейб — высокий, светловолосый и злобный друг, — уточняет она.

— Лорел испортит тебе день. Этот мальчик и его друзья разрушат твою жизнь.

— Это звучит… зловеще. — И экстремально. Гейб был саркастичным, мелким ослом, но он не походил на того, кто разрушает жизни. Кто эти люди?

Я открываю рот, чтобы исследовать всю информацию дальше, любопытство сьедает меня, но ее телефон жужжит. Выхватывая его из кармана платья, ее глаза загораются от восторга.

— Извини, Мэллори, это мой папа. Я должна ответить на звонок.

— Нет проблем, — говорю я ей, хотя мне до смерти хочется узнать больше об этих парнях, о которых она меня предупреждала. — Может быть, увидимся позже?

— Определенно, — подтверждает она, вставая с зажатым в одной руке Дорито и телефоном в другой. Она спешит покинуть мою комнату, и я слышу, как она восклицает: —Привет, папа. — Когда она идёт обратно по коридору в свою комнату.

Я вздыхаю. Должно быть, это мило. Потом я вспоминаю, что мне нужно позвонить Карли. Она, наверное, сходит с ума, гадая, не умер ли я по дороге в школу. Я достаю телефон из сумки и сажусь на свою новую кровать, набирая ее номер.

Когда несколько часов спустя я нахожу обеденный зал на другом конце кампуса, я поражена невероятной роскошью огромного пространства. Это похоже на пятизвездочный ресторан, по крайней мере, так, как я думаю, он должен выглядеть, в комплекте с накрытыми скатертями столами и настоящим столовым серебром. Я захожу внутрь, оглядывая комнату в поисках места, немного растерянная относительно того, что именно я должна делать. Мне сесть и сделать заказ? Могу ли я сама выбрать себе еду?

Где, черт возьми, подносы?

Может быть, мне следовало смирить свою гордость и принять предложение Лорел и Гейба о поездке на экскурсию по академии? Тогда бы я не чувствовала себя такой потерянной.

— Мэллори! Эй, сюда!

Я смотрю налево и замечаю Алондру, машущую мне из-за столика у стены. Облегчение охватывает меня, когда я направляюсь к ней. Она одна, но, похоже, так было не всё время. На нескольких других местах вокруг нее стоят грязные тарелки.

— Привет, — говорю я, улыбаясь, когда подхожу к ней.

— Ты заканчиваешь?

Сдув с лица выбившийся локон, она качает головой.

— Нет, я ждала тебя. Я подумала, что в конце концов тебе придется выйти из укрытия.

Я смеюсь, опускаясь на единственное место за столом, где остался чистый стол.

— И так, как это работает? Только не говори мне, что в кафетерии есть официанты.

— Это место чертовски претенциозно, но оно не настолько претенциозно. Вон за той дверью очередь на обслуживание.

Я прослеживаю путь ее указательного пальца и киваю.

— Ты можешь взять тарелку и выбрать то, что хочешь. Однако я предупреждаю тебя, что там есть крабовые ножки и суши-бар.

— Да ладно, черт возьми!

— О, да. Мы подружимся, Мэллори, — смеется она.

Я двигаюсь, чтобы встать, надо взять еду, но останавливаюсь, когда группа парней подходит к столу, их глаза горят от возбуждения, а взгляды прикованы к Алондре.

Она тяжело вздыхает у меня за спиной, и я слышу, как она ворчит что-то подозрительно похожее на:

— Ну вот, опять.

— Привет, малышка Джаггернаут, — говорит один из парней, большой, мускулистый чувак с коротко остриженными черными волосами и с широкой ухмылкой.

— Адская драка была прошлой ночью.

Любопытство хмурит мои брови, и я смотрю на нее, но она, похоже, не смущена комментарием.

— Да, это был хороший бой. — Она коротко кивает, хотя, кажется, не слишком взволнована разговором.

— Он скоро снова сможет побороться за титул, да? — спрашивает другой из парней. Он ниже ростом, блондин с детскими щечками.

Она снова глубоко вздыхает.

— Надеюсь, в следующем месяце.

— Потрясающе, — говорит первый парень, как дикая фанатка.

— Ладно, мальчики, я пытаюсь потусоваться здесь с моим новым другом. — Алондра машет им рукой, прогоняя прочь.

— Уходите.

Группа движется дальше, возбужденно болтая между собой.

Покусывая нижнюю губу, я смотрю на Алондру, молча прося объяснений. Она бросает на меня быстрый взгляд, прежде чем раздраженно выдохнуть. — Так что… мой папа вроде как большой поклонник спортивных фанаток в этой дыре.

— Как так?

Она оглядывается по сторонам, словно боясь произнести это вслух.

— Он довольно популярный боец ММА, поэтому после каждого боя парни обычно..

— Подожди! — Я хлопаю ладонями по столу, прокручивая в голове комментарий более крупного парня.

— Твой отец Титус Джеймс? Джаггернаут?

Ее карие глаза расширяются от явного удивления.

— Э-э-э… Вообще — то, да. Откуда, черт возьми, ты это знаешь?

Потому что я большая поклонница. Один из единственных приличных парней, который когда-либо был у моей мамы, постоянно смотрел ММА с оплатой за просмотр и позволял мне присоединиться к нему. С тех пор я не могу оторваться. Не то чтобы я собиралась рассказывать Алондре что-то из этого. Люди в этой школе могут знать, что я здесь на стипендии, но я ни за что на свете не позволю им узнать обо всем остальном. Моя помешанная на наркотиках, пропавшая без вести мама. Несчастный случай. Джеймс.

Не думай об этом сейчас. Как только воспоминания вырвутся на свободу, ты не сможешь положить их обратно в коробку.

— Один из моих дядей, большой поклонник ММА, — говорю я, склоняясь в сторону достаточной правды, чтобы она не могла сказать, что я плохой человек. Я имею в виду, что так мама всегда называла своих парней, когда они делали нам одолжения, например, покупали мне новую школьную одежду или оплачивали наш счет за свет. Дяди.

Прочистив горло, я пожимаю плечами и добавляю:

— Я смотрела с ним, когда была ребенком, и с тех пор у меня была небольшая навязчивая идея.

Твой папа, мой любимый борец.

— Ну, черт возьми, я этого не ожидала.

Я хочу спросить больше о ее отце, но выражение ее лица внезапно темнеет, и ее глаза останавливаются на чем-то позади меня.

Мои брови сдвигаются вместе.

— Лони? Что случилось?

— Не смотри сейчас, но двое богов прибыли.

— Боги?

— Приспешники горячего Драко. — Раздувая ноздри, она хмурится.

— Они просто вошли в дверь со своей обычной толпой жаждущих поклонников.

Я ничего не могу с собой поделать. Я оборачиваюсь, потому что мне нужно посмотреть, из-за чего весь этот шум. Кто эти боги? Судя по тому, как ведет себя Алондра, они кажутся больше, чем жизнь, но они просто другие ученики, верно? Что может быть такого страшного в паре богатых парней?

Гейб прогуливается по обеденному залу с дерзкой ухмылкой, глядя на весь мир так, словно он хозяин этого места. Мальчик, идущий рядом с ним, выглядит немного менее высокомерным, но гораздо более угрюмым. У него есть та измученная атмосфера рок — звезды, худощавое тело, облаченное в черную рубашку с длинными рукавами и темные поношенные джинсы, губы сжаты в задумчивую линию, развязность в каждом его шаге. Его искусно растрепанные черные волосы и темные глаза только усиливают атмосферу тревоги, которая кажется, исходит от него.

Я поворачиваюсь к Алондре.

— Почему они такие важные?

Помимо очевидного. Они возмутительно горячие, но, с другой стороны, кажется, что почти все в этой школе такие.

Она, кажется, немного удивлена моим вопросом, но быстро пускается в подробные объяснения.

— Для начала, они всего лишь самые эгоистичные, грубые ублюдки, которых ты когда-либо имела неудовольствие встретить.

— О.

Она ждет, пока пара девушек пройдет мимо нашего столика, чтобы продолжить:

— В основном, их семьи приезжают сюда с 1800-х годов, и они никому не позволяют забыть об этом. Их трое, но, как я уже говорила, эти двое, — она слегка кивает в сторону рыжеволосого и темноволосого мальчика.

— Просто приспешники сатаны. Габриэль Карлсон и Уильям Хэллоуэй. Отец Гейба — Бад Карлсон, а семья Лиама владеет "Хэллоуэй Моторс", не говоря уже о том, что семья его мамы похожа на Уолтонов из Южной Африки.

Мой взгляд падает на Гейба, который обнимает беспризорную брюнетку с большой грудью и пухлыми мерцающими губами. Он шепчет ей что-то на ухо, и у нее положительно кружится голова от всего, что он ей говорит.

— Бад Карлсон, телепроповедник? — спрашиваю я, внезапно узнав название из моих ночных экспедиций по серфингу на канале. Лони кивает, и я недоверчиво качаю головой.

— Гейб — сын телепроповедника?

— Ага. Ты бы видела новый "порше", которым Господь благословил Гейба на этот учебный год. У мальчика даже есть свой собственный набор заповедей — он должен трахнуть всех сук, которые находятся в верхних строчках списка.

Я фыркаю и поворачиваюсь к ней.

— И так, где другой парень?

— Кто знает? Возможно, открывает Тайную комнату или где-нибудь ему делает минет Лорел.

— Они вместе?

— Технически нет. Он бросил ее в прошлом году, но она все равно бежит к нему, когда он позовет, как жалкий маленький щенок. Она убеждена, что они созданы друг для друга, и она сберегает свою настоящую девственность для него. — Она шевелит бровями.

— Задница и рот, конечно, не включены.

— Это как-то… грустно. — Я была на ее месте и могу почти посочувствовать Лорел.

Почти.

— Не утруждай себя ни черта не чувствовать к этим двоим, кроме благодарности за то, что его здесь нет. Помнишь, как я сказала, что эти трое парней разрушают жизни? В основном это из-за Сэйнта Анжелла.

Я наклоняю голову, уверенная, что ослышалась.

— Подожди… Эта школа религиозная?

Алондра опускает руку на кулак, кладет на них подбородок и моргает на меня, как будто я сама очаровательность.

— Это его имя. — На лицо, которое я делаю, широкая улыбка искажает ее черты.

— Чертовски дорого, не так ли? Его семья основала это место, а его отец-один из самых богатых говнюков в стране. Он был соучредителем приложения NightOwl.

Вау.

— Раньше у меня там был профиль, — бормочу я, мой желудок сжимается, когда я вспоминаю, как я удалила всю свою информацию с сайта социальных сетей после аварии.

— Послушай моей совет, Мэллори. Держись подальше от Сэйнта. Это его мир. Мы все просто живем в нём.

Глава 4.

К тому времени, как в понедельник утром начнется первый день занятий, я почти забыла предупреждение Алондры. Я не могу думать ни о чем, кроме того, чтобы прийти на занятия вовремя. Я нервничаю, а когда я нервничаю, я склонна все переоценивать. В этом случае я выгладила всю свою униформу до тех пор, пока она практически не встала сама по себе, наметила весь свой маршрут до каждого из моих занятий и набрала для себя расписание с каждого часа, которое я сохранила на своем телефоне. Будет достаточно сложно вписаться в эту школу, но будь я проклята, если кто-нибудь обвинит меня в том, что я бездельничаю в учебе.

Так как я не могу спать, я рано встаю с постели, и как только я принимаю душ и одеваюсь на весь день, каждый дюйм моей внешности проверен дважды, от моих черных носков до накрахмаленной униформы и аккуратной французской косы, лежащей на спине. Я направляюсь в обеденный зал, чтобы позавтракать, как говорится в моем расписание. Мои нервы начинают переходить в возбуждение. Я усердно работала с методистом, чтобы сделать мое расписание занятий идеальным и вписать в него как можно больше продвинутых классов, чтобы я могла начать улучшать свою стенограмму, прежде чем начну подавать документы в колледжи. Моя рабочая нагрузка будет тяжёлой, но, в конечном счете, она того стоит, как только я добьюсь чего-то в своей жизни.

Когда я приближаюсь к столовой, звук сердитых голосов останавливает меня на полпути. Двое других студентов, девушка с вьющимися каштановыми волосами и высокий парень, стоят прямо за дверями в зале и о чем-то спорят. Предполагая, что это всего лишь пара дерущихся, я подхожу ближе так тихо, как только могу. Я не хочу вмешиваться или быть замеченной, но я должна пройти прямо мимо них, чтобы получить еду. Наклонив голову так, что я уставилась на носки своих дешевых черных туфель, я двигаюсь, чтобы проскочить мимо, разглаживая руками свою темно-синюю рубашку и темно-зеленую клетчатую юбку.

— Мы не закончим, пока я не скажу, что закончили.

Но слова парня возвращают мое внимание к ним, а его голос. Низкий и смертоносный. Внезапно он прижимает девушку к стене, и я замираю, в ужасе от того, что он собирается с ней делать.

— Ты все исправишь, или, клянусь Богом, в этом году ты и недели не протянешь, — шипит он. Я стою достаточно близко, чтобы ясно видеть его профиль, когда осмеливаюсь взглянуть на него. Мое сердце бешено колотится в груди, когда приходит осознание.

Это тот горячий блондин, с которым я буквально столкнулся в свой первый день здесь, с холодными глазами. Тогда он казался дерзким, но интригующим. Теперь его мускулистое тело напряжённо, широкие плечи раздраженно подергиваются под дорогой темно-синей тканью его форменного блейзера, и его дымчатые глаза горят яростью, от которой у меня кровь стынет в жилах. Я думаю, что в этот момент он действительно может быть способен на насилие.

Если слезы девушки и являются каким-то признаком, то она тоже так думает.

— Пожалуйста, прости меня! Но… но я могу потерять стипендию! Я должна была рассказать им, что я видела той ночью.

— Ты думаешь, мне не насрать на твою стипендию?

Смех, который срывается с его губ, мрачен. Мрачный, жестокий и насмешливый.

— Ты думаешь, что твоя никчемная задница что-то значит для меня? Кому-нибудь здесь?

Девушка тихо всхлипывает, и у меня поднимается температура тела. Она такая же, как я. Я изучаю ее более внимательно и вижу, что ее униформа чистая, но поношенная, и меня захлестывает волна защищенности вместе с яростью. Неужели этот богатый придурок думает, что может приставать к этой девушке только потому, что она не богата? Потому что ее родители не бизнес-магнаты, международные суперзвезды или члены королевской семьи со старыми деньгами?

Несправедливость ситуации заставляет меня стиснуть зубы, а руки сжаться в кулаки, отчего ладони болят от удара ногтями.

Мой гнев придает мне смелости, и я, не раздумывая, подхожу прямо к этой паре.

— Эй, придурок! Отпусти ее!

Девушка испуганно ахает и смотрит на меня поверх широкого плеча блондина, ее глаза широко раскрыты и встревожены. Я притворяюсь, что сейчас она не выглядит более испуганной, чем радостной моим вторжением. Тишина окутывает нас, пока я жду, что ответит парень. Я вижу, что его плечи напряжены, но он спокоен.

Так тихо. Это напоминает мне затишье перед бурей.

Этот момент неестественной тишины перед тем, как хищник нападет на свою жертву.

Я думаю нет, к черту это, знаю я совершила ошибку.

Медленно он убирает руки с плеч девушки и поворачивается ко мне лицом. Я сглатываю, и небольшая трещина страха пробегает по моей спине от льда скрывающегося за его взглядом. Его глаза завораживают, как дым и голубое пламя, горят жарче обычного огня, и когда он смотрит на меня, я чувствую, как он обжигает мою душу.

Я поднимаю подбородок и расправляю плечи, отказываясь позволить ему увидеть, как я на самом деле напугана. Это только накормило бы его эго, я знаю. Вот на чем процветают такие хулиганы, как он.

Страх и покорность. Я отказываюсь давать это, этому придурку.

— Кем, черт возьми, ты себя возомнила? — наконец спрашивает он, его голос все еще тревожно мягок, его слова режут меня, как кинжалы.

— Это не твое дело.

— Я не могу просто пройти мимо, когда вижу, как какой-то титулованный член пристает к кому-то только потому, что она бедна. — огрызаюсь я в ответ. — Ты отвратителен.

Он наклоняет голову и, честно говоря, выглядит немного сумасшедшим. Немного диковатым. Немного неуравновешенным.

— Ты думаешь, я придираюсь к этой сучке, потому что она бедная? — Он ухмыляется, как будто находит это забавным.

— Мне плевать на нее.

— Тогда почему ты домогаешься до нее? — Я хочу знать.

— Дай угадаю, она задела твое остроумное самолюбие? — Я держу большой и указательный пальцы в дюйме друг от друга и стараюсь перевести взгляд на промежность его черных брюк.

Он подходит ко мне ближе, и я понимаю, что он по крайней мере на фут выше меня. Я хочу отступить, но не делаю этого. Я стою очень тихо, когда он прижимается своим лицом так близко к моему, что наши дыхания соединяются.

— Потому что она гребаная лгунья, а я ненавижу лжецов, — выплевывает он.

Краем глаза я вижу, как девушка убегает, исчезая в обеденном зале, даже не оглянувшись в мою сторону. Блядь. Теперь я застряла, разбираясь с последствиями своего большого рта, наедине с этим психопатом.

— Ну, о чем бы ты ни думал, что она солгала, она не заслуживала твоего дерьма, — парирую я.

Он смотрит на меня так, словно хочет разорвать на части, кусочек за крошечным кусочком, и я решаю, что не дам ему такого шанса. С исчезновением девушки у меня тоже нет причин оставаться и мириться с его ядом. Повернувшись к нему спиной, я направляюсь к дверям столовой.

— Ты так легко не отделаешься, — рычит он на меня.

Я слышу, как он следует за мной, но игнорирую его, хотя чувствую, как его дыхание нагревает мой затылок и шею.

— Тебе нравится совать свой нос в дерьмо, о котором ты ничего не знаешь? — Его голос низкий и насмешливый, когда он преследует меня через двери.

— Хм? Ты любопытная сучка?

Я сглатываю и иду в столовую, как будто не слышала его. Внутри уже полно народу, и когда мы пробираемся сквозь толпу, собравшуюся за завтраком, любопытные взгляды поворачиваются к нам, и я вижу, как люди перешептываются друг с другом с выражением шока и страха.

Кто, черт возьми, этот парень? Почему я должна была открыть свой рот и разозлить его?

Он безжалостен в своем подстрекательстве ко мне, едва оставляя дюйм между нашими телами, когда мы идем.

— Ты такая же, как она, да? — безжалостно спрашивает он.

— Вот почему ты не могла заниматься своими гребаными делами, верно? Все вы, шлюхи из трейлерного парка, держитесь вместе?

Его слова раздражают меня, но они не ранят так жестоко, как, я уверена, он намеревался меня ранить. Я слышала в своей жизни и похуже. Меня называли гораздо грубее, а иногда это делала моя собственная мать. У меня кожа толще, чем у его жертв, к которым он, вероятно, привык, и поэтому я продолжаю идти, как будто ничего не случилось.

— Ты можешь игнорировать меня сколько угодно, — говорит он.

— Но это тебя не спасет. Теперь тебя ничего не спасет, сука.

Когда он называет меня словом на букву "с", мой желудок скручивается и сжимается от ненависти. Я хочу причинить ему боль. Заставь его чувствовать себя так же низко, как он заставил чувствовать себя ту девушку. Как он пытается заставить чувствовать меня.

Таким кускам дерьма, как этот парень, все сходит с рук, и это несправедливо. Он заслуживает наказания. Он заслуживает унижения.

Он заслуживает боли.

— Черт, ты не стоишь моего времени, — огрызается он, прежде чем я успеваю бросить ему оскорбление в ответ, и я чувствую, как он отворачивается от меня. Он сдался. Это значит оставил меня в покое.

Я должна отпустить его.

Я знаю, что должна позволить ему уйти и оставить все это позади.

Но, я не могу. Я просто, блядь, не могу.

На столе рядом со мной лежит яблоко. Я поднимаю его и, не обдумывая своих действий, поворачиваюсь на пятках и запускаю ему в затылок. От удара он делает неуверенный шаг вперед, и яблоко с глухим стуком падает на кафельный пол.

Весь зал погружается в гробовую тишину.

Все взгляды метаются между мной и ним. В этот момент я понимаю, к кому он направлялся, когда показал мне словесный средний палец.

Гейб Карлсон и Уильям Хэллоуэй. Они оба смотрят на меня так, словно тоже хотят напасть, и мое сердце бешено колотится, когда я осознаю реальность своей ситуации. Ужас разворачивается у меня в животе, когда я складываю два и два в голове.

Я только что сильно облажалась и не знаю, смогу ли выбраться из этой пучины дерьма.

Медленно светловолосый парень поворачивается, чтобы посмотреть на меня, гнев и недоверие окрашивают его взгляд. Гейб и Лиам окружают его с флангов, все трое нацелены на меня, как будто готовятся развязать ад. Я знаю, кто этот блондин, и никому не нужно мне говорить.

Третий “бог”, о котором упоминала Алондра.

Сам сатана.

Сэйнт — Блядь — Анжелл.

Глава 5.

Остаток моего дня — это кошмар.

Новости о том, что я сделала с Сэйнтом, распространяются по школе со скоростью лесного пожара, и к четвертому уроку я превратилась из ничтожества во врага общества номер один. Все, с кем я прохожу рядом или общаюсь, либо игнорируют меня, либо смотрят на меня так, словно я совершила какой-то непростительный грех. Я встала не на ту сторону “богов” Ангелвью и мое божественное наказание, это превратится в социального изгоя. Алондра — единственный человек, который не ведет себя так, будто я только что провела утро, пиная щенков во дворе академии.

Она нашла меня после того, как я вышла из столовой. Или, скорее, сбежала из столовой, но так, чтобы не было очевидно, что я убегаю.

— Мэллори! — воскликнула она, поймав меня перед тем, как я вошла в здание на свой первый урок английского.

— Подожди!

Я остановилась, сделав глубокий вдох и повернулась к ней. Она подбежала ко мне, ее хвост развевался за спиной, и озабоченное выражение исказило ее черты. С ней был парень, которого я еще не видела. Он был красив, что не казалось удивительным, так как в этой школе, казалось, было полно моделей Холлистер, со светло-каштановыми волосами и янтарными глазами.

Она быстро представила его как Генри Рейнольдса, одного из своих лучших друзей, прежде чем спросила: — Черт возьми, Мэллори, что ты сделала?

Я не знала, как ответить, поэтому глупо пожала плечами.

— Он вел себя как придурок по отношению к этой девушке, и я…

Она схватила меня за плечи и встряхнула, как тряпичную куклу.

— Что я тебе говорила? Держись подальше от Сэйнт Анжелл! Он красив снаружи, но ядовит внутри. Теперь все будут против тебя, детка.

— Он не может настроить против меня всю школу. — Но как только я это сказала, паника сжалась у меня в груди.

Лони просто прижала кончики пальцев к закрытым глазам.

— О, ты, милое дитя. Он уже сделал это.

Она была права. Так чертовски права. Я вошла в свой первый класс и почувствовала себя так, словно меня расстреляли. Все уставились на меня, и, к своему ужасу, я обнаружила Лиама Хэллоуэя, сидящего в дальнем конце класса, с мрачным и недобрым выражением лица. Я прокралась к свободному месту в заднем ряду, стараясь избегать его убийственного взгляда.

Кто-то кашлянул в руку.

— Сука.

— Гребаный мусор, — выплюнул кто-то еще, даже не пытаясь скрыть этого.

Моя кровь закипела от горячего гнева. Как раз перед тем, как прозвенел звонок, в комнату вошла бледная девушка с вьющимися волосами, которую я спасла от Сэйнта, и я почувствовала, как меня накрыла небольшая волна облегчения. Конечно, она будет дружелюбна со мной?

Мы встретились глазами, и, к моему шоку и отвращению, она задрала нос и отвернулась от меня. Сделав вид, что игнорирует меня, она важно прошествовала в другой конец комнаты.

Кусок скомканной тетрадной бумаги ударил меня по голове сбоку. Я повернулась в сторону Лиама и увидела девушку с рыжими волосами, которая кинула бумажку в меня. Вздохнув, я взяла бумагу и разгладила ее.

Большими жирными буквами в записке было написано:

ХОДЯЧАЯ МЕРТВАЯ СУКА.

Я скомкала записку обратно и отшвырнула.

Остаток моего утра становился только хуже. На втором уроке я испытывала некоторое облегчение, так как ни один из богов не находится со мной в одном классе, но ясно, что все остальные предпочли бы, чтобы я упала замертво прямо здесь и сейчас, чем продолжала заниматься своими делами. Третий урок приносит новую волну горя, когда я спотыкаясь, вхожу в свой класс и обнаруживаю, что Гейб насмехается надо мной, как будто он знал, что я там буду. Как и Лиам, он ничего мне не говорит, но ему и не нужно. Его бешеные фанатки и мальчики достаточно словоохотливы в своих насмешках и оскорблениях.

К четвертому уроку физкультуры я устала и в ярости, и одно саркастическое слово отделяет меня от того, чтобы облить дерьмом кого-нибудь, и мне без разницы кого. Я боюсь этого класса больше, чем других, хотя бы потому, что моя физическая безопасность будет под угрозой. Это отстой, потому что мне обычно нравится физкультура, но мне придется все время быть настороже, иначе я рискну быть забитой любым спортивным снаряжением, которое могут достать мои придурковатые одноклассники.

К счастью, это также мое последнее занятие на сегодня. Моя вторая половина дня будет посвящена факультативным занятиям по самообучению, которые организовал для меня консультант, так что мне не придется иметь дело ни с кем другим до обеда. Я захожу в раздевалку, чтобы переодеться, намереваясь просто выйти и закончить, когда знакомый злобный голос замораживает меня.

— Ну — ну, посмотрите, кто это. Новая прокаженная из Ангелвью..

Опять эта засранка?

Я делаю глубокий вдох, прежде чем повернуться лицом к Лорел. Она стоит в конце ряда зеленых шкафчиков со скрещенными руками и поднятыми бедрами, окруженная группой девушек, которые явно пытаются выглядеть так же, как она. Это такая банальная сцена с подлой девчонкой, что я чуть не смеюсь вслух.

— Чего ты хочешь, Лорел? — раздраженно спрашиваю я, и она изо всех сил изображает Регину Джордж, включая прическу.

— Ну, я бы сказала, что хотела предупредить тебя, чтобы ты прикрывала спину, но я думаю, что для этого уже слишком поздно. У тебя на плоской груди такая большая мишень, что ее, наверное, может увидеть Международная космическая станция.

Она подчеркивает это, широко разводя руки перед собой, заработав смешки от своих пешек.

Я считаю про себя до десяти, чтобы не взорваться. Моей репутации не поможет, если я выбью все дерьмо из этой подражательницы пчелиной матки в первый же день занятий.

— Неужели вам, люди, нечем заняться, кроме как беспокоить меня? Убить нескольких далматинцев? Высасывать жизнь из детей?

Она наклоняет голову так, что тупые кончики ее светлого боба касаются ее обнаженного плеча.

— Мало что еще так весело, как испортить дрянную маленькую суку.

Я бросаю рюкзак на скамейку между шкафчиками и смотрю на нее, стиснув зубы.

— Чего ты хочешь от меня? Хм? Хочешь попробовать надрать мне задницу? Обидеть мои чувства? Прости, что разочаровываю тебя, Лорел, но я всю свою жизнь имела дело с такими мерзкими сучками, как ты. Потребуется гораздо больше, чем какие-то недоделанные оскорбления, чтобы испортить мне настроение, поняла?

К моему раздражению, по ее поджатым губам пробегает смешок.

— О, милая, ты неправильно поняла. Я не та, кто собирается сломать тебя”

Я поднимаю голову.

— Что, черт возьми, это значит?

Она улыбается, и эта улыбка жемчужно-белая и злая.

— Ты увидишь

Не говоря больше ни слова, она и ее отряд выходят из раздевалки, оставляя меня одну и еще более сбитую с толку, чем когда-либо.

Только когда я выхожу из раздевалки, я понимаю, что имела в виду Лорел. Как только я захожу в спортзал, я понимаю, о ком она говорила, когда сказала, что не будет той, кто сломает меня.

Сэйнт Анжелл.

На моем гребаном уроке физкультуры.

— Я наказана, — бормочу я себе под нос, заправляя прядь волос обратно в свою медленно расплетающуюся косу.

— Бог наказывает меня.

Гейб с ним, но в настоящее время меня не так беспокоит мускулистый близнец Арчи Эндрюса. Глаза Сэйнт сразу находят меня, и он смотрит на меня с ледяной холодностью. Я сохраняю нейтральное выражение лица, изо всех сил стараясь скрыть тот факт, что дрожу от страха.

Что, черт возьми, он приготовил для меня?

Лорел и ее друзья собрались рядом с Сэйнтом и Гейбом, хотя мальчики не обращают на них особого внимания. Однако они, похоже, не возражают, когда бросают на меня взгляды садистского восторга и хихикают, прикрываясь руками друг другу. Когда появляется учитель физкультуры и свистит, чтобы мы начали бегать круги, я выдыхаю с облегчением. Они не стали бы пытаться что — то сделать в присутствии взрослого.

Даже они не могли быть такими высокомерными.

Как только мы заканчиваем наши круги, мистер Норрис делит нас на команды и говорит, что сегодня мы играем в баскетбол. Мальчики будут на одной половине корта, девочки на другой половине. Несмотря на мой рост, я фанатка этого вида спорта, поэтому стараюсь немного развлечься, снова и снова повторяя себе, что я в безопасности до звонка. Со мной ничего не может случиться, особенно когда Сэйнт и Гейб надежно укрыты в противоположном конце спортзала.

Я заканчиваю тем, что охраняю одну из подруг Лорел — высокую брюнетку по имени Надя, которая закатала свои спортивные шорты до тех пор, пока ее ягодицы не начали свисать.

Когда начинается игра, она сразу же становится чрезмерно агрессивной, и моя надежда на то, что я выйду из этого класса невредимой, быстро уменьшается. Эта сука жаждет крови, и когда я встаю у нее на пути, чтобы помешать ей загнать мяч в кольцо, она опускает плечо и сбивает меня с ног. Мой локоть ударяется об пол, когда я падаю.

Мистер Норрис дует в свисток и кричит ей, чтобы она успокоилась, а Надя хлопает ресницами и насмешливо извиняется передо мной. Боль разливается по моей руке от локтя, но я прикусываю губу и встаю на ноги. Когда учитель спрашивает, все ли со мной в порядке, я отмахиваюсь от его беспокойства и перестраиваюсь, чтобы снова начать играть.

Я не вижу, как приближается мяч, но полагаю, в этом-то и дело. Он врезается мне в лицо, с болезненным стуком опрокидывая меня на землю.

Я слышу отчетливое хихиканье Лорел, когда звезды врываются в мое поле зрения. Мистер Норрис снова дует в свисток, этот пронзительный звук отдается в моем черепе.

— Эллис, ты в порядке? — он кричит.

— Вероятно, в нее просто вбили немного здравого смысла, мистер Норрис, — отвечает Лорел детским голосом, который при любых других обстоятельствах мог бы показаться странно забавным.

Что-то во мне обрывается. Давление, которое нарастало весь день, становится слишком сильным, и я теряю его. Я вскакиваю на ноги и поворачиваюсь к ней, красные пятна затуманивают мое зрение.

— У тебя какие-то проблемы со мной, Лорел? — кричу я.

— Почему бы тебе не набраться смелости и не сказать мне в лицо все, что ты хочешь сказать, вместо того, чтобы обрушивать на меня своих набитых коллагеном дур?

В спортзале становится тихо, но я чувствую, как вокруг нас нарастает возбужденное напряжение. Глаза Лорел сжимаются в щелочки, и она делает шаг ко мне.

— Знаешь, что я хочу тебе сказать, деревенский кусок дерьма? — шипит она достаточно тихо, чтобы мистер Норрис ее не услышал.

— Возвращайся в тот гребаный городишко, из которого ты приехала. Никто не хочет, чтобы ты была здесь. Тебе здесь не место. Это очевидно, но я не собираюсь быть прогнанной какой-то титулованной принцессой с фальшивыми сиськами и шепелявым голосом. Я говорю ей об этом, и ее глаза расширяются от шока, когда толпа вокруг нас громко выдыхает: — О-о-о

Краем глаза я вижу, что мальчики начали переходить на нашу сторону спортзала, чтобы взглянуть на шоу.

— Дамы, хватит, — кричит мистер Норрис, но его блокируют другие студенты и он не может сразу добраться до нас.

Этого времени достаточно, чтобы Лорел набросилась на меня с диким выражением лица. Я легко уворачиваюсь от нее, и мои руки инстинктивно поднимаются, когда я принимаю боксерскую стойку. Лорел снова пытается напасть на меня, но я ускользаю с ее пути, оставаясь на носках, когда танцую вокруг нее.

— Черт возьми, стой спокойно! — кричит она, ныряя на меня головой вперед. Я позволяю ей поймать меня посередине, но обхватываю руками ее торс и удерживаю в согнутом положении. Она изо всех сил пытается разорвать мою хватку, но я слишком сильна.

Внезапно мистер Норрис прорывается сквозь толпу и хватает меня за руку. Он хватает Лорел за плечо и оттаскивает ее от меня.

— Вандерпик, кабинет директора Олдриджа, немедленно! — приказывает он.

Она бросает на него потрясенный взгляд.

— Н-но, сэр! Мэллори начала это!

— С того места, где я стоял, было видно, что она этого не делала, — огрызается он.

— А теперь иди.

Она бросает на меня сердитый взгляд, и я стараюсь не выглядеть слишком самодовольной, когда она убегает в раздевалку. Однако мистер Норрис еще не совсем закончил, когда поворачивается, чтобы посмотреть на меня сверху вниз.

— Эллис, я даю тебе пропуск, потому что Вандерпик явно спровоцировала тебя, и ты здесь новенькая, но если ты еще раз выкинешь эту чушь в моем классе, в лучшем случае тебя накажут на месяц. Поняла?

Я сглатываю и киваю.

— Поняла. Извините, сэр.

Он отпускает меня и поворачивается к остальным ученикам, рявкая на них, чтобы они возвращались к своим играм. Я улучаю минутку, чтобы отдышаться и успокоить нервы, прежде чем присоединиться к девушкам. Как будто у них есть свой собственный разум, мои глаза блуждают по другой стороне спортзала, и я встречаюсь взглядом с Сэйнтом. Он смотрит на меня, его лицо-непроницаемая маска, хотя его глаза все еще горят голубым огнем.

После спортзала, когда я возвращаюсь в раздевалку, чтобы переодеться, я обнаруживаю, что кто-то отомстил мне да ситуацию с Лорел и уничтожил мою школьную форму. Я смотрю на клочки ткани, разбросанные перед моим шкафчиком в течение нескольких долгих минут, в то время как другие девушки двигаются вокруг меня, как будто ничего не произошло.

Я устала. Я так устала. У меня даже нет сил, чтобы по-настоящему разозлиться из-за этого, хотя замена униформы обойдется дорого. Я никому ничего не говорю, просто беру свой рюкзак и выхожу из комнаты, все еще в спортивной одежде, моя белая футболка с гербом Академии Ангелвью неловко прилипает к груди.

Звонок еще не прозвенел, и в коридорах царит блаженная тишина, когда я выхожу из спортзала. Я не сдаюсь и полна решимости оставаться здесь до тех пор, пока не пройдет эта ненависть, но на данный момент я просто хочу пойти в свою комнату и спрятаться до конца дня. Достаточно скоро все эти люди поймут, что я не стою всех этих усилий, и оставят меня в покое, потому что забудут о том, что произошло сегодня утром.

Они должны это сделать.

Они просто… должны.

Завернув за угол, я резко останавливаюсь, и мое сердце останавливается. Я не ожидала ни с кем столкнуться, когда быстро убегала, но он стоит впереди, прислонившись к стене, как будто ждет меня.

Сэйнт.

Он даже не выглядит так, как будто только что вышел из спортзала, все светлые волосы на месте, а униформа облегает его накаченное тело. Он тоже один. Гейба нигде не видно.

Его взгляд встречается с моим, и он не говорит ни слова, просто смотрит на меня, и я понимаю, что он ждет, что я подойду к нему. Добровольно подойду к нему, как ягненок на пастбище. Я ненадолго подумываю о том, чтобы развернуться и вернуться тем же путем, каким пришла, но моя гордость не позволяет мне сделать этого. Если я убегу от него сейчас, я всегда буду убегать от него. Я укреплю его как своего личного бугая-человека и проведу остаток своего времени в Ангелвью, выглядывая из-за углов, боясь, что он будет там ждать меня.

Нет. Я не позволю ему заставить меня подчиняться.

Подняв подбородок, я подхожу прямо к ублюдку, зная, что рано или поздно эта встреча произошла бы.

Так-что с быстрым успехом можно покончить с этим.

— Извини за яблоко, — огрызаюсь я, когда подхожу к нему, и молча добавляю: — Но ты заслужил этого и даже больше.

Он не выглядит удивленным моей дерзостью. Нет. Сукин сын выглядит радостным, его потрясающие глаза сверкают темным восторгом.

— Я не думаю, что мы официально встречались, — отвечает он. У него глубокий голос. У человека его возраста не должно быть такого голоса. Это заставляет меня думать о беззвездных ночах, когда небо такое черное, что на него душно смотреть.

— Мэллори, не так ли? Я Сэйнт Анжелл.

— Я знаю, кто ты, — шиплю я.

— Очевидно, что я знаю, кто ты. Все знают это и у них явно нет никаких проблем с выполнением твоих приказов.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь. Его ухмылка говорит мне, что он точно все понимает.

— Просто скажи им всем, чтобы они прекратили, хорошо?

Мой голос немного дрожит, и мне обидно, что я не могу остановить проявление слабости перед ним. Я знаю, что он тоже это заметил, потому что его ухмылка становится шире.

— Отзови своих собак и оставь меня в покое, потому что мне очень жаль. Я имею в виду это.

— Нет, и я определенно это имею в виду.

Он произносит эти слова так легко, что это шокирует меня.

Мой гнев вспыхивает, я вырываюсь на свободу, и когда я открываю рот, я не могу остановить слова, которые срываются с моего языка.

— Послушай, я понимаю. Я унизила тебя перед всей школой. Неужели эта извращенная месть действительно то, что тебе нужно, чтобы восстановить свое хрупкое эго?

— Ты действительно думаешь, что это так просто? Что ты можешь попросить прощения, а потом все просто закончится?

Он двигается так быстро, что я не успеваю осознать его намерения, и прежде чем я это осознаю, он оказывается передо мной, его руки лежат на стене по обе стороны от моей головы. Я в ловушке, холодный камень за моей спиной, горячий разъяренный мальчик перед до мной. У меня перехватывает дыхание, оно стремительно покидает легкие, когда я ошеломленно смотрю ему в лицо.

— Это не так, Мэллори.

— Что ты…

— Слушай меня очень внимательно, — рычит он, опуская свое лицо так, чтобы оно было на одном уровне с моим.

— У тебя здесь есть выбор. Облегчи себе задачу и иди домой или останься и страдай. Сейчас для тебя нет ничего промежуточного. Ты потеряла любое право сегодня утром, так что уходи, пока я не испортил весь твой мир.

Мне так хорошо от того, что он так близко ко мне, это ошеломляет. Тепло его большого тела. То, как напрягаются его бицепсы под форменным блейзером, когда он наклоняется ближе. Его запах обволакивает меня, как смирительная рубашка которая сковывает мои движения. От него пахнет дымом и травой, но есть скрытый аромат, теплый, интенсивный и исключительно его. Я не хочу вдыхать его, потому что мне кажется, что я забираю часть его в себя, но у меня нет выбора. Он слишком близко.

— Не вариант, — наконец удается мне ответить, мой голос едва громче шепота.

— Я здесь, чтобы остаться, так что тебе просто нужно с этим смириться.

Он несколько мгновений молча смотрит на меня, пристально изучая, как будто ищет трещины в моей броне. Одна из его рук отрывается от стены, и он внезапно запускает пальцы в волосы у меня на затылке, полностью уничтожая то, что осталось от моей косы. Он притягивает меня ближе, не настолько, чтобы причинить мне боль, но достаточно, чтобы дать мне понять, что я не контролирую эту ситуацию. Его пальцы большие и грубые, и я не могу припомнить, чтобы кто-нибудь когда — либо прикасался ко мне так.

Он прикасается ко мне так, словно я принадлежу ему.

— Ты пожалеешь, что осталась, — шепотом обещает он. — Клянусь Богом, ты это сделаешь.

Прежде чем я успеваю придумать ответ, прежде чем я вообще успеваю подумать, он отходит от меня, убирая пальцы с моих волос. Не говоря ни слова и не оглядываясь, он поворачивается и идет по коридору прочь от меня.

Я смотрю, как он уходит, не в силах сделать ничего другого, кроме как смотреть на его удаляющуюся спину.

Глава 6.

Мои дни превращаются в обычную череду насмешек и оскорблений. Надежда которая у меня была, что все утихнет, тает с течением первой недели, и нет никакого облегчения моим мучениям. Меня дразнят и запугивают каждый день, и хотя Лорел и ее приспешницы, мои главные противники. То совершенно незнакомые люди обзывают меня, когда я иду в класс и возвращаюсь с занятий, насмехаются над моим акцентом и постоянно говорят уезжать домой. Однако все это не заканчивается на простых словесных оскорблениях.

О, нет. Мои одноклассники становятся гораздо более изобретательнее.

В пятницу на первой неделе занятий я возвращаюсь в свое общежитие и обнаруживаю, что на моей двери написано красным фломастером шлюха, а вокруг приклеены открытые презервативы. Видимо к моему счастью, презервативы не использованные.

В понедельник второй недели кто-то ставит мне подножку в столовой, и я падаю на пол. Моя тарелка с ростбифом и картофелем разлетается по всей столовой, это зрелище приносит мне аплодисменты и прозвище “Говяжья каша» от нескольких второкурсников у которых видимо проблемы с фантазией, и которые так-же одержимы Сэйнтом и его командой.

В ту среду меня запихивают в подсобное помещение, и мне приходится ждать, пока не появится уборщик, чтобы выпустить меня.

В субботу я просыпаюсь и обнаруживаю мешки с мусором, сваленные возле моей комнаты в общежитии, с сюрпризом, а точнее большим количеством презервативов и средств женской гигиены.

На этот раз мне не так повезло, все что лежало в мусорном пакете уже было кем-то использовано.

Если бы не Алондра и ее друг Генри, я не думаю, что смогла бы вынести такое насилие. Однако Лони доказывает, что она действительно хороший друг. Она сидит каждый прием пищи со мной и даже начала ходить со мной на некоторые мои занятия. Она как живой щит, добровольно вставшая между мной и дерьмом, летящим в мою сторону.

Генри тоже оказывается довольно приличным парнем.

Он довольно тихий и не слишком много говорит о себе. Достаточно хорош собой, чтобы я подумала, что он должен быть среди популярной группы, а именно группы Сэйнта и тех, кого он считает достойными, но он говорит мне, что ненавидит этих гребаных парней до глубины души. Он не говорит мне, почему, и я не могу вытянуть причину из Алондры. Она на удивление молчалива, когда речь заходит о Генри, что делает ее еще более крутой в моих глазах.

Девушка отчаянно предана своим друзьям.

В конце моей второй недели ада мы втроем сидим во дворе, греясь на позднем летнем солнце, прежде чем наступит осенний холод. Я обнаружила, что в пятницу днем в кампусе тихо. У тонны наших одноклассников поблизости есть пляжные домики, или по крайней мере у их семей. Поэтому все они бегут по выходным на дикие вечеринки, на которые меня, вероятно, никогда не пригласят.

Не то чтобы у меня был какой-то интерес к посещению, потому что кто знает какая новая пытка ждет меня за пределами кампуса. Вместо этого я наслаждаюсь покоем, который нахожу по выходным, когда мои мучители слишком заняты своей сказочной жизнью, чтобы беспокоиться обо мне.

— Ты останешься здесь на эти выходные, Лони? — спрашивает Генри, лежа на спине в траве.

Он наклоняет голову, чтобы посмотреть на нее, но не утруждает себя тем, чтобы задать мне тот же вопрос. Хоть я и не возражаю. Ни для кого не секрет, что мне некуда идти.

Прищурившись, она смотрит на него и качает головой.

— Нет. Я думаю, что останусь здесь и заставлю Мэл учиться со мной.

Она слегка поворачивает голову, бросая на меня умоляющий взгляд.

— Я буду умолять, если придется. Мой отец убьет меня, если я принесу домой что-нибудь меньше, чем оценку «Б»

С трудом сглотнув, я киваю.

Я люблю ее. Я действительно так думаю. Сначала я боялась, что она подвергнет себя риску плохого обращения к ней, общаясь со мной, но, к моему удивлению, ее популярность похоже не пострадала. Люди все еще ищут ее, чтобы рассказать о ее отце, и ее все еще приглашают потусоваться с другими популярными детьми, хотя она никогда не соглашается.

— Да, я вероятно тоже останусь в кампусе, — говорит Генри, кивая. — Не то чтобы в последнее время я получаю мало приглашений на оргии Отряда Придурков, но ехать никуда не хочется.

Хотя я почти уверена, что он шутит, я не могу не выпалить: — Оргии? Правда?

Он качает головой и смеется.

— Нет… Я имею в виду, во всяком случае, ничего такого, что я мог бы подтвердить. Просто ходят слухи.

— Ну, они могут трахать друг друга, мне все равно, — выплевываю я. — До тех пор, пока это будет занимать их время.

Лони и Генри оба смеются, но я совершенно серьезна. Сэйнт, Лиам и Гейб могут все идти на хуй, и мне на самом деле все равно, как они решат заняться сексом или с кем они это сделают.

— Как ты думаешь, кто бы победил? — спрашивает она смеясь.

— Сэйнт конечно, — отвечает он. — Эго этого чувака не потерпело бы, чтобы все было по-другому.

Я улыбаюсь и закрываю глаза, чувствуя легкость и почти удовлетворение.

Почти.

Мне было трудно обрести душевное спокойствие с тех пор, как Сэйнт пригрозил мне в тот первый день. Он преследует мои мысли, как надоедливая песня, которую я просто не могу выбросить из головы. Я повторяю его слова снова и снова, как будто в них есть какой-то скрытый смысл, хотя то, что он сказал, было чертовски понятно.

Ты пожалеешь, что осталась . Клянусь Богом, ты сделаешь это.

Позже я узнала, что в выходные после того, как он дал мне это обещание, он объявил меня “Открытым сезоном” на вечеринке в пляжном домике Лиама. Открытый гребаный сезон, как будто я была животным, как будто любой мог подойти ко мне без последствий, потому что их лорд и хозяин назвал меня так.

Удивительно, но с того первого дня он не сказал мне ни слова. Никто из них этого не сделал. В то время как их друзья и поклонники безостановочно терроризировали меня, ни один из богов Ангелвью не приблизился ко мне. Я не могу понять почему, потому что очевидно, что Сэйнту нравится смотреть, как я страдаю. Я порой ловлю его в коридорах и классах краем глаза, ухмыляясь ему, когда в это время моя самооценка получает удар за ударом. Ему это нравится. Нравится смотреть, как я раскалываюсь. Вероятно, надеется увидеть, как я полностью разобьюсь.

Двое других богов, похоже, не так сильно заинтересованы в моих страданиях. Через несколько дней Гейб, казалось полностью потерял интерес и даже больше не смотрит на меня.

Тем временем я узнала, что сердитый взгляд Лиама — это его постоянное выражение для всех окружающих. Я нахожу в этом странное утешение, зная, что на самом деле я не такая уж и особенная в его глазах.

Но Сэйнт … Сэйнт зациклен на мне, и в конечном счете не имеет значения, обращают на меня внимание двое других или нет. Как сказала мне Лони две недели назад, это его мир, и мы просто живем в нем. Все остальные, похоже, согласны с этим фактом, это отвратительно, то, как другие студенты обращаются с ним и его друзьями. Количество поклонений героям, которое я видела, поражают меня, потому что они не герои, они даже не хорошие люди.

Сэйнт — худший из них всех и почему-то самый обожаемый.

Всё это неправильно, несправедливо, и его глупые ухмылки и бессердечный смех за мой счет только укрепляют мою решимость остаться и выстоять против всех.

Прошло две недели, осталось тридцать восемь.

Выпускной год мог бы официально присоединиться к оргиям Сэйнта.

Глава 7.

Я чувствую запах хлорки задолго до того, как добираюсь до бассейна, он острый и напоминает мне отбеливатель, который Карли использует для чистки своих ванных комнат, но он такой знакомый, успокаивающий и притягивает меня, как мотылька к пламени.

Технически, я не должна быть здесь. Сейчас середина ночи, и здание должно быть закрыто, но Лони сообщила мне, что это правило предназначено только для широкой публики. Наши студенческие удостоверения позволят нам находиться в центре отдыха 24 часа в сутки, и если ты знаешь как взломать замок, попасть в бассейн не составит большого труда.

К счастью, я научилась вскрывать замки, когда мне было десять. Еще один из добропорядочных маминых парней научил меня этому маленькому трюку, прежде чем его посадили за кражу меди.

Я взволнована, мое сердце колотится в предвкушении. В тот момент, когда я узнала, что в этой школе есть бассейн олимпийского размера, я отчаянно захотела снова поплавать. Я была в команде Рейфорта по плаванию до аварии, и пока у меня нет ложной надежды, что я когда-нибудь буду в команде Ангелвью. По крайней мере, сейчас я могу наслаждаться уединением.

Когда я вхожу в похожую на пещеру комнату, в которой находится бассейн, воздух теплый и густой, и мне уже не терпится залезть в воду. Бросив полотенце на ближайшую скамейку, я снимаю свою футболку большого размера, скрывающую мой красный купальник через голову, и скидываю свои тонкие черные шлепанцы. Подойдя к краю бассейна, я завязываю свой длинный хвост дополнительной лентой на запястье и несколько мгновений смотрю вниз, в голубоватую воду, вдыхаю через нос и задерживаю дыхание, прежде чем прыгнуть.

Вода прохладная, и я улыбаюсь, когда моя голова снова появляется на поверхности. Сделав вдох, я подпрыгиваю на месте, заново настраивая свое тело на движения, необходимые для того, чтобы удержаться на плаву.

Как только я чувствую себя свободной, я начинаю плыть к противоположному концу. Достигнув его, я ныряю под воду, поворачиваюсь и отталкиваюсь от стены так сильно, как только могу. Выныривая на поверхность, я дышу, затем повторяю свои движения снова. Я занимаюсь этим некоторое время, пока мои конечности не начинают гореть, для меня это вполне приятные ощущения, поэтому я продолжаю двигаться, превращая весь свой стресс и гнев за последние пару недель в энергию, заставляя себя двигаться все сильнее и сильнее, проплывая один круг за другим, пока мне не приходится заставить себя остановиться.

Прижимаясь к стене бассейна, я пытаюсь отдышаться, уже зная, что почувствую дикую боль в мышцах утром.

— Ты утопишься, если будешь продолжать в том же духе, — раздается хриплый голос над моей головой, напугав меня. Я вскрикиваю и подпрыгиваю, моя рука соскальзывает со стены за которую я держалась и от неожиданности я чуть не ухожу под воду. Когда я снова могу сориентироваться, я поднимаю голову и вижу, что темный взгляд Лиама смотрит на меня сверху вниз.

— Срань господня, — задыхаюсь я, в животе нарастает ужас. — Что ты здесь делаешь?

Я наедине с парнем, который ненавидит меня, в месте, где я не должна быть. Это может оказаться опасным, если я не буду осторожна.

Он усмехается.

— Ты думаешь, что ты единственный человек, который приходит сюда ночью? Я пробираюсь в этот бассейн с первого курса.

— О, — говорю я, как-то неубедительно. Именно в этот момент я понимаю, что Лиам без рубашки. Я никогда не видела его с короткими рукавами, не говоря уже о том, чтобы без рубашки. В школе есть два варианта формы для ребят. Летняя рубашка с короткими рукавами и зимняя рубашка с длинными. Лиам носит только зимнюю рубашку под блейзером. Мало того, он постоянно дергает себя за рукава, как будто боится, что они закатаются на нем, если он не будет бдительным.

Я поймала себя на мысли, нервное ли это подергивание или он что-то скрывает. Синяки? Чешуя?

Теперь я раскрыла его секрет.

Он весь в татуировках. От запястий до плеч, по широкой груди и вниз по точеному животу. Красочные, замысловатые изображения украшают весь его торс. Некоторые из них выглядят грубо, как крест на его верхней части груди. Некоторые из них великолепны, как например арлекин на его левом предплечье или 3D татуировка в виде сердца на его торсе. Я не могу не смотреть с благоговением, мои глаза путешествуют по каждому дизайну и отмечают каждую деталь.

— Прекрати, — рявкает он, переводя мое внимание с его груди обратно на глаза. Они сужены и сердиты, но не злее, чем в любой другой день.

— Прекратить что? — спрашиваю я, искренне смущенная.

— Перестань пялиться. У тебя какие-то гребаные проблемы?

Я качаю головой, немного застигнутая врасплох его обороной.

— Нет, извини, у меня нет проблем. Знаешь, я всегда хотела такую, но боялась иголок. Просто … просто восхищаюсь.

Я чувствую, как мои щеки загораются, и задаюсь вопросом, следует ли мне пояснить, что я восхищаюсь его татуировками, а не его телом. Хотя я бы солгала, если бы не признала, что его тело совершенно достойно того чтобы по нему пускали слюни.

Ты ненавидишь этого парня, помнишь ? Не имеет значения , насколько он горяч. Он дерьмовый человек .

Эта мысль сразу возвращает меня обратно из моей задумчивости.

— Извини, — снова говорю я, начиная спускаться по стене к лестнице. — Я выйду. Бассейн полностью в твоем распоряжении.

Я добираюсь до перекладин и уже собираюсь подняться наверх, когда его голос проносится над водой и останавливает меня.

— Не надо. Бассейн достаточно большой для нас двоих. Ты просто… оставайся на своей стороне, а я останусь на своей.

Я смотрю на него с широко раскрытыми глазами.

— А, хорошо. Я смогу придерживаться одной стороны.

Он одаривает меня хрупкой улыбкой.

— Это не значит, что я не считаю тебя сукой. Так что не думай, что это какая-то оливковая ветвь или ещё какое-нибудь дерьмо.

Мои губы кривятся в раздражении.

— Не волнуйся. И мысли не было о том, что такое произойдет.

Он кивает и отходит от края, чтобы перейти на другую сторону бассейна. Я смотрю как он ныряет, как профессионал, и начинает плавать сам по себе. Туда-сюда. Отдохнув еще несколько минут, я продолжаю свой обход, хотя и в более спокойном темпе, чем раньше. Мы игнорируем друг друга, когда делим бассейн, между нами временное и деликатное перемирие.

После этого я почти каждую ночь прокрадываюсь в бассейн. Как бы я не была благодарна Лони и ее готовности выслушать меня всякий раз, когда мне нужно высказаться о том, как дерьмово обстоят дела в Ангелвью, ничто так не помогает моему стрессу, как плавание.

К моему удивлению, Лиам тоже бывает там почти каждую ночь. Он не разговаривает со мной, я не разговариваю с ним. Мы плаваем на отведенных нам сторонах бассейна, а затем возвращаемся в наши общежития, как ни в чем не бывало.

Он не сказал Сэйнту или Гейбу, что мы плаваем вместе, по крайней мере, насколько я могу судить. Я не сомневаюсь, что Сэйнт каким-то образом попытался бы испортить мои ночные побеги в эту голубую бездну, потому что он никогда не хотел бы, чтобы у меня было что-то, что мне нравится. Он хотел бы испортить всё это. Испортить все так сильно, что я никогда не смогла бы плавать, не думая о нем снова. Я не знаю, почему Лиам не сказал ему, но я благодарна. Тем не менее, я боюсь, что это только вопрос времени, когда Сэйнт узнает, так что я наслаждаюсь своим плаванием, пока могу.

Иногда по ночам я не могу не смотреть на Лиама. Я притворяюсь, что отдыхаю, но втайне наблюдаю за его фигурой, когда он рассекает воду. Он отличный пловец, очень быстрый. Я знаю, что он не входит в школьную команду по плаванию, и начинаю задаваться вопросом почему. Он мог бы стать первым, если бы присоединился. Часть меня хочет задать ему вопрос, но я так и не набралась смелости.

Я боюсь того, что может произойти, если молчаливое соглашение между нами будет нарушено.

Однако я замечаю, что мне становится все более и более любопытно знать о нем побольше. Я хочу знать, почему у него так много татуировок, когда в школе есть строгое правило против них и пирсинга. Интересно, несут ли они за собой особое значение, или все они просто случайны. Я даже хочу узнать, почему он дружит с Сэйнтом, и действительно ли он такой придурок, каким я его поначалу считала.

После двух недель совместного плавания в тишине, мои вопросы к нему сжигают меня изнутри. Я останавливаюсь на середине своей половины бассейна, и смотрю на него, когда он скользит к концу бассейна на своей половине. На краткий миг он достигает стены, где замирает, и я хватаюсь за эту возможность.

— Эй, — прикрикиваю я.

Он полностью останавливается и поворачивается ко мне, глубоко нахмурившись. Это скорее смущает, чем злит меня, хотя я знаю, что бросила его в петлю, нарушив молчание между нами.

— Что? — огрызается он в ответ.

— Где ты сделал все эти татуировки?

Я задаю первый вопрос, который приходит мне в голову, на который, как я думаю, он мог бы ответить.

Он выглядит еще более озадаченным, как будто не понимает языка, на котором я говорю.

— Для чего ты хочешь это знать?

Я на мгновение втягиваю нижнюю губу, прежде чем отпустить ее и пожать плечами. — Любопытно.

— Ну, это не твое гребаное дело.

Я разочарована его ответом, но знаю, что не должна удивляться.

— Отлично. Я просто пыталась быть милой.

Я поворачиваюсь и готовлюсь плавать дальше.

— Никто не просит тебя быть милой, — бормочет он, как будто ничего не может с собой поделать. — Меньше всего я.

Я игнорирую его и бросаюсь вперед, в воду.

Добираюсь до другого конца бассейна, затем переворачиваюсь и плыву обратно. Когда я выныриваю обратно, я издаю писк удивления, когда лицо Лиама оказывается прямо рядом с моим.

— Какого черта, Хэлоуэй? — Выдыхаю я.

Сначала он ничего не говорит, просто изучает меня с пугающей интенсивностью, из-за которой мне хочется отпрянуть от него. Однако я держу себя в руках, зная, что любое проявление слабости будет лишь дополнительным оружием для него и его придурковатых друзей.

— Что у тебя за дело, Эллис? — спросил он жестким, но не жестоким тоном.

— Я не понимаю, что ты имеешь в виду, — бормочу я, как дура.

Он кладет руки на дорожную веревку между нами и наклоняется ближе. Его бицепсы напрягаются, и я не могу не смотреть.

— Почему ты так интересуешься мной?

Я закатываю глаза.

— Я просто спрашивала о твоих татуировках, а не копалась в поисках важной информации.

Он в свою очередь прищуривает свои темные глаза и молчит несколько долгих мгновений, я начинаю думать, что, может быть, мне стоит просто закончить с этим и убраться подальше от его странной задницы.

Как раз в тот момент, когда я собираюсь вылезти из бассейна, он проводит рукой по своим влажным черным волосам и ворчит:

— Я сделал большинство из них сам.

Я замираю, застигнутая врасплох его реальным ответом на мой вопрос. Мои глаза снова скользят по его татуировкам, и я поражаюсь его мастерству.

— Правда? — Я поднимаю глаза, чтобы еще раз встретиться с ним взглядом.

Он кивает.

— Да. Некоторые из ранних попыток не так уж хороши, но я… практиковался.

Я моргаю.

— Черт…. Некоторые из них действительно превосходны.

Это еще мягко сказано, потому что каждая из его татуировок — произведение искусства. Я с трудом сглатываю, прежде чем продолжить.

— Ты действительно талантлив, Лиам.

Он заметно напрягается и смотрит на меня, как на сумасшедшую. Может быть, так оно и есть. Иначе зачем бы мне хвалить одного из моих мучителей?

— Спасибо, — медленно отвечает он.

Я не могу придумать, что еще сказать, поэтому я решаю, что мне лучше уйти. Повернувшись, я направляюсь к лестнице, поднимаюсь и хватаю полотенце, покидая комнату, не оглядываясь, хотя чувствую, как его пристальный взгляд прожигает мне спину.

После той ночи произошел сдвиг в наших взаимоотношениях.

Мы не друзья, ни в коем случае, но и не похоже, что мы больше враги. Я продолжаю возвращаться в бассейн, а он продолжает там находится. Теперь, однако, он действительно разговаривает со мной. Сначала не полные разговоры, а небольшие комментарии и случайные комплименты по поводу моего плавания.

Однако через несколько дней мы начинаем задавать друг другу вопросы. Он спрашивает меня, откуда я родом. Я говорю ему частичную правду: — Джорджия. Я спрашиваю его, почему он решил сделать татуировки сам, почти уверена, что он также говорит мне частичную правду, когда рассказывает, что начал заниматься этим сам, потому что его родители не позволили ему сделать это профессионально, а потом он подсел на искусство. Голос у меня в голове шепчет, что дело не только в том, что его родители просто не разрешают ему, но я не настаиваю.

У меня есть слабое взаимопонимание с Лиамом Хэлоуэем, которое, возможно, может сделать мою жизнь немного менее ужасной. Я боюсь сделать что-то не так, потому что не хочу все это испортить.

После двух недель плавания, общения и постепенного раскрытия друг друга, я чувствую, что могу попросить его о помощи. Я ждала своего часа, надеясь, что смогу понравиться ему, хотя бы немного, чтобы он начал чувствовать себя комфортно со мной, хоть меня и преследуют его придурковатые друзья. Я жду, пока мы не поплаваем около тридцати минут. Мы оба останавливаемся, чтобы передохнуть, встречаемся по середине бассейна, который стал нашей нейтральной зоной. Ничего плохого тут случиться не может.

Мы некоторое время болтаем, перебрасываясь обыденными темами. Только когда он заметно расслабляется, легко разговаривает, я спрашиваю его, на что я надеялась в течение нескольких дней.

— Эй, Лиам, у меня есть небольшая услуга, с которой я хотела бы к тебе обратится, не мог бы ты мне помочь?

Он сразу напрягается, и я подозреваю, что совершаю ошибку.

— В чем дело? — Его тон низкий и подозрительный. В этом есть предупреждение, как будто он знает, что я собираюсь сказать.

Я сглатываю, затем двигаюсь вперед.

— Мы узнали друг друга получше за последние несколько недель, да? Я думаю, что ты уже не ненавидишь меня так сильно, как когда мы впервые встретились.

— Эллис, — Предупреждение становится более очевидным.

— Я не прошу тебя быть моим другом или что-то в этом роде, — я спешу продолжить, прежде чем он сможет остановить меня. — Мне просто интересно, может быть, ты мог бы убедить Сэйнта отступить ситуацию? Пожалуйста? Я извинилась за то, что сделала, но этого недостаточно, и я не знаю, сколько еще я смогу терпеть его дерьмо, не срываясь и не теряя..

— Эллис, позволь мне дать тебе несколько советов, когда дело доходит до Сэйнта, — перебивает он меня, и тень пробегает по его лицу. — Он упрямый ублюдок, который привык получать именно то, что он хочет и когда он этого хочет. Если он хочет, чтобы ты ушла, ты должна просто облегчить себе задачу и уехать домой.

Я смотрю на него, и меня охватывает душераздирающее разочарование. Его слова перекликаются с словами Сэйнта, и я вижу по твердой линии его челюсти, что он не передумает. Он боится его? Или он правда просто такой преданный друг?

Какой бы ни была настоящая причина, он не нарушает правила Сэйнта, что просто возвращает меня к тому, с чего мы начали.

Гнев нагревает мою кровь, и я выдыхаю разочарование.

— Что ж, хотя я ценю твой совет, я скажу тебе то же самое, что сказал Сэйнту: я никуда не уйду!

К моему удивлению, он ухмыляется и качает головой.

— Черт возьми, Сэйнт был прав насчет тебя.

Я хмурю брови, мое сердце бьется в панике.

— Что? Что это значит?

Он просто смеётся, и я хватаюсь за веревку, когда моя паника перерастает в ярость.

— Будь осторожна, Эллис. Ты думаешь, Сэйнт до сих пор был груб? Ты ещё не всё видела.

С этими словами он поворачивается и уплывает от меня к краю бассейна, выбираясь наружу, не давая мне ответов или помощи, в которой я так отчаянно нуждалась.

Я смотрю, как он уходит, и мое сердце опускается на дно бассейна.

Глава 8.

— Почему я снова записалась на биологию? — Лони хнычет, затем ударяется лбом об открытую книгу.