Сюрприз для бывшего (нового) босса (СИ)

Глава 15

— Почему Варя не знает, что у нее аллергия на цитрусовые? — Максим смотрит на меня испытывающе. Мы сидим в палате у Вари, которая спит, а из ее крошечной ручки торчит трубка капельницы.

— У нее аллергия не на все цитрусовые, а только на мандарины. И даже не на них конкретно, а на кожуру, — я выжата. По мне словно прошелся состав поезда, и нет сил даже руку поднять. Сижу и смотрю на ребенка, а сама вспоминаю, как только что у меня жизнь пронеслась перед глазами. Если бы можно было сделать так, чтобы вместо дочери на этой больничной койке лежала я, а не она, то я бы это сделала. Я бы сделала все, чтобы мой ребенок был здоров и счастлив.

— Что? Ты хочешь сказать, что у нее аллергия на сок в кожуре? — Максим изменился в лице, и я понимаю, что секрет, который я хранила столько лет, — уже не секрет. Он не дурак и не слепой. Сопоставить возраст ребенка и довольно редкую аллергию, которую она получила по наследству, не составит труда. Да, в конце концов, пока она здесь, ему ничего не стоит попросить сделать тест ДНК, пусть и неофициальный. Для того чтобы пойти в суд и начать судебное разбирательство с установлением отцовства, этого будет достаточно. Я не хочу проходить через все это. Не хочу подвергать свою дочь стрессу. Да и не факт, что дочь ему будет нужна. В свое время я думала, что и я ему небезразлична, но ошиблась.

— Да, ты все правильно понял, — я обреченно вздохнула, приготовившись морально к следующему вопросу.

— Варя — моя дочь? — Белов смотрит на меня так, словно привидение увидел.

— Да, — я киваю и отвечаю на его взгляд.

— Но как? — мужчина возвращается в кресло и прячет лицо в руках, которые упер в колени. — Как такое произошло?

— Тебе объяснить, откуда дети берутся? — я скептически усмехнулась.

— Я не забыл, но я не понимаю, — мужчина злится, а я вспомнила наш первый раз, наши первые поцелуи и объятия и то, как я попрощалась со здравым рассудком. Потому что все, что было потом, — это было чистой воды безумие. Безумие влюбленной дурочки. Иначе это никак не назовешь.

— Что ты не поймешь? — я смотрю в сторону. Я столько лет гнала от себя мысли о нем, а сейчас все всплыло в памяти, словно это было вчера.

— Почему я узнаю о дочери вот так? — и Белов разводит руками, показывая на палату. — Тебе не кажется, что я должен был узнать как-то иначе?

— Я пыталась рассказать про беременность, но ты меня выгнал и наорал, — я грустно усмехнулась, вспомнив ту сцену.

Пять лет назад, последний день стажировки.

Это идеальная возможность поговорить. А я дрожу как последний лист на дереве осенью. Все потому, что я не могу предугадать его реакцию. За время моей стажировки и пока я изображала его девушку, я так и не смогла научиться предугадывать реакцию Максима. Он всегда разный и непредсказуемый.

Сижу ни жива ни мертва в его кабинете и жду, когда он придет. В конверте снимок узи и его описание, потому что по снимку ничего не понятно. Всего лишь какая-то непонятная точка. Зато под снимком есть комментарий врача: «беременность три-четыре недели».

Максим влетает в кабинет, словно вихрь, и замирает на пороге.

— Что ты здесь делаешь? — я слышала, как он только что наорал на Наташу и велел принести кофе. — Не кабинет, а проходной двор! Я думал, у тебя уже закончилась стажировка, — слова мужчины больно задели.

— Пришла повидаться и кое–что показать, — вся моя решимость катится под откос.

— Повидалась? — вопрос резкий, я бы даже сказала, грубый. — Покажешь потом, мне сейчас некогда, — Максим красноречиво показывает мне на дверь. Стою словно мне на голову ведро с ледяной водой вылили.

— Ты меня выгоняешь? — сглатываю ком.

— Катя, послушай, — вижу, что Максим злится и выплескивает все на меня. — Я понимаю, что мы не подписали в итоге тот чертов договор и ты считаешь, что можешь вот так приходить ко мне в кабинет и ждать меня в мое отсутствие. Но это не так. Да, мы встречаемся и ты нравишься моей матери. Но на этом все.

— Объясни, — у меня по спине пробегает холодок от понимания, что сейчас происходит.

— Да что объяснять! — мужчина вспылил. — Ты не могла подождать до вечера? В чем срочность? У меня сейчас встреча, от которой зависит многое, а я, вместо того чтобы к ней готовиться, с тобой разговариваю.

— А если у меня что-то важное? — Максим просто отмахивается от меня, как от назойливой мухи.

— Да что у тебя может быть важного? Пятерку получила? Практику защитила? Поздравляю! Если на этом все, то позволь мне поработать. Увидимся вечером, — Максим даже не смотрит на меня.

— Не увидимся, — я сглатываю подступающие слезы и убираю в сумку конверт, который хотела отдать Белову.

— Ты уезжаешь? — наконец-то мужчина поднял на меня взгляд.

— Я тебя бросаю, — аж у самой мороз по коже побежал от этих слов.

— Что? — вот сейчас-то Максим отложил все свои дела и даже вышел из-за стола. — Ты что делаешь? Ты меня бросаешь? — ох как мои слова задели его за живое. Он аж в лице изменился.

— Это то важное, что я тебе хотела сказать, — на долю секунды у меня на губах появилась злорадная улыбка. — Мы и так затянули с этим. Сам расскажешь своим родителям, что я тебя бросила?

— Расскажу, — Максим смотрит на меня злым, я бы даже сказала, ненавидящим взглядом. Мне кажется, я растоптала его самолюбие, уничтожила. Конечно, какая-то мышь серая решила бросить его, самого Максима Белова.

— Тогда всего хорошего. И не звони мне больше, — разворачиваюсь на каблуках и иду к выходу из кабинета.

— Не переживай, я занесу твой номер в черный список! — раздается мне в спину, и я покидаю кабинет.

Может, я поступила и неправильно, не сказав мужчине, что я от него беременна, но пренебрежение я прощать не буду. А оно будет всегда, потому что он не видит во мне ровню себе. Не стоило нам что-то и начинать. Слишком у нас разный социальный уровень.

— Ты серьезно? — мужчина смотрит на меня недоуменно. — Я на тебя наорал, а ты развернулась и просто ушла?

— Да, — я кивнула.

— Но это же детский сад какой-то! — Максим в шоке от моих слов. Вернее, от того, как необдуманные грубые слова круто изменили его жизнь. Впрочем, и мою тоже. — Надо было еще раз попытаться. Ты же знаешь, я немного неадекватен по утрам, а тогда был самый неудачный день в моей жизни.

— В смысле? — я нахмурилась, не понимая, о чем он говорит.

Пять лет назад, последний день стажировки.

Максим

— Да чтоб тебя! — стою на обочине с чашкой кофе в бумажном стаканчике, а с меня стекает вода. Мимо меня только что проехал лихач и окатил грязной водой из лужи. А все почему? Потому что лопнуло колесо, я въехал в крыло соседней машины. Ладно еще хотя бы удалось договориться с пострадавшим водителем на месте, а то так бы торчал еще на дороге и ждал ГАИ. Мою машину забрал эвакуатор, а я решил купить кофе, пока жду такси. Хотел же, главное, как лучше. Выпить кофейку, чтобы не быть злым и раздражительным на работе с утра. Естественно, мокрым и грязным я не могу поехать в офис. Мне надо переодеться. Поэтому я дождался такси, доехал до дома, привел себя в порядок, после чего снова вызвал такси и попал в самый час пик. То и дело поглядывал на экран телефона, ожидая звонка от партнеров. Но все равно вздрогнул, когда он раздался.

— Доброе утро, — решительно поздоровался один из помощников делового партнера, с которым у меня сегодня была назначена встреча и на которую я нещадно опаздывал. — Мы немного задержимся, — произнес парень, а я облегченно выдохнул, потому что как раз набрал в легкие воздух, чтобы извиниться и сказать, что опаздываю.

— Ничего страшного, все хорошо, — я сделал самый беспечный тон, на который был способен. — Ко скольки вас ждать?

— Думаю, в течение тридцати-сорока минут мы приедем. Но у меня есть небольшая просьба к вам, — мужчина сделал паузу, а я напрягся, предчувствуя неладное.

— Слушаю вас, — если они попросят изменить контракт, то это снова отодвигает дату подписания, а значит, мы можем нарушить даты и по другим договорам. А это попахивает неустойкой.

— На прошлых переговорах вам ассистировала девушка-блондинка, — начал говорить собеседник, а я уже понимаю, к чему он клонит. — Мой босс хотел бы, чтобы она после переговоров сопроводила его в гостиницу. Ну, вы понимаете, — и парень замолчал, дав додумать мне все самому.

— Прошу прощения, но это была практикантка. И она у нас уже не работает, — ответил, а сам молился, чтобы приехать в офис раньше них и успеть спрятать Катю в подсобку.

— Очень жаль, но ничего страшного. Мы будем через полчаса, — мужчина положил трубку.

Я посмотрел на часы и поторопил таксиста, обещая накинуть ему за спешку. Но мне сегодня катастрофически не везло. Когда я влетел, практически вбежал в свой кабинет, увидел Катю. Говорить ей о том, что ее решили получить в качестве презента в честь удачной сделки, я не стал. Не стоит шокировать девушку, но и выпроводить ее не удалось. Вместо этого я на нее накричал, а она меня бросила и ушла. Я думал, пройдет день и она пожалеет и вернется. Но прошел день, второй, третий. И ничего не изменилось. Значит, она меня не любила, а просто банально использовала. Я сдержал слово и внес ее в черный список. Даже по рукам себя бил каждый раз, когда хотел позвонить. Нет, она растоптала мою гордость, и бегать за ней я не буду.

Сейчас

Катя

— А сказать нормально ты не мог? — окончание фразы получилось слишком громким, и Варя заворочалась, а я постаралась успокоиться. Палата ребенка — не лучшее место для выяснения отношений. Однако, видимо, другого у нас не будет.

— Ты вообще-то тоже могла засунуть свою гордость куда подальше, прийти и рассказать про беременность. Это вообще-то веский повод, чтобы увидеться, даже если я тебя так сильно обидел и был тебе неприятен! — Максим чувствовал свою вину и теперь просто банально оборонялся и пытался переложить на меня ответственность за то, что Варя оказалась без отца.

— А я и приходила. Через месяц, — я горько усмехнулась. — Узнала о тебе много нового.

— И что же? — Максим нахмурился и внимательно на меня смотрел, а я окунулась в воспоминания.

Пять лет назад, разговор с Наташей.

Приходить в офис ужасно не хотелось, но не хватало всего одной-единственной подписи в заключении по практике. И идти пришлось. Пока я настраивалась, решила, что это судьбе угодно, чтобы мы поговорили с Максимом еще раз. Тем более мама настаивала. Она советовала все же сказать отцу ребенка, что он скоро станет папой и, возможно, все изменится. Для меня же эта ситуация была просто унизительной до глубины души. Даже при благоприятном исходе нашего разговора я видела свое будущее лишь в серых тонах. Максим будет давать мне денег, как подачки нищенке. А я буду полностью от него зависима. Но в тот момент я все же засунула гордость куда подальше и пошла в офис. Пропустили меня без проблем, и я поднялась к приемной Белова. Но в приемной никого не было. Я замерла, не зная, что делать. Постучала в кабинет, но в ответ тишина. Открывать дверь не решилась, прислушалась. Из кабинета Максима ни звука. Но вот из кухни были слышны всхлипы.

Иду туда и застаю Наташу, всю в слезах, плачущей над какой-то бумажкой, лежащей на столе. Заметив меня, она сперва дернулась и скомкала бумагу, но так и осталась сидеть на своем месте.

— Тебе чего? — вежливостью в ее тоне и не пахло.

— У меня пары подписей в документации по практике не хватает, — я показала дешевую пластиковую папку, что держала в руках.

— Белова нет, — и Наташа снова всхлипнула.

— А когда он будет? — я почему-то огорчилась, что не увижусь с Максимом. Вот только что, буквально полчаса назад, не хотела его видеть, а сейчас расстроилась.

— Не знаю, — девушка сверкнула на меня злым взглядом. — Да пусть он вообще не появляется! Пусть он провалится, чертов зажравшийся мажор!

— За что ты на него так? — слова девушки меня удивили.

— Это все он виноват, он! — и Наташа швырнула скомканный лист бумаги на стол, а сама уронила голову на руки и зарыдала. — Ненавижу его!

Я взяла лист бумаги и разгладила его на столе. Это было медицинское заключение Наташи, в котором говорилось, что ей поставлен диагноз «бесплодие».

— А он-то здесь при чем? — я удивленно посмотрела на секретаря, которая словно на пружине вскочила и начала наступать на меня, потряхивая перед моим лицом скомканным листом, который схватила со стола.

— Да потому что я сделала аборт от него! А теперь у меня никогда не будет детей! — выкрикнула мне в лицо, словно в этом была моя вина.

— Не может быть, — я попятилась к двери, а Наташа наступала на меня.

— Может, дорогая моя, может. Так что, считай, ты еще легко отделалась. Вовремя успела от него свалить, — слова как пощечины. Максим заставил Наташу сделать аборт? Я инстинктивно прижала руку к животу. Я не хотела делать аборт, я хотела и любила этого малыша. Пусть он появился в моей жизни так незапланированно. Надо было бежать отсюда, пока нет Максима, и мне не нужно с ним объясняться. Я сорвалась и убежала, а документы, где была нужна подпись Белова, передала через мамину подругу, которая подписала их и вернула при первой же возможности.

Сейчас

— Я был в командировке тогда, — Максим выслушал мои воспоминания. — А Наташа и в самом деле была беременна от меня, вот только это не я заставил ее сделать аборт, а она явилась ко мне с требованием денег на аборт и отступных, которые я и заплатил.

— Но тогда я не захотела выяснять, кто прав был, а кто виноват, — я верила Максиму.

— Кстати, это Наташа тогда подстроила твою аллергию, — добавил собеседник. — Эта дура похвасталась кому-то из коллег, как можно ловко устранить соперницу. А мне донесли, и я сопоставил факты. Когда я припер ее к стенке, она и не отпиралась. Написала заявление, и я ее больше не видел с тех пор, — Максим смотрел на Варю, и я видела в его взгляде теплоту и нежность. — А как твоя мама отнеслась к твоей беременности? Что сказала?

Пять лет назад, разговор с мамой.

— Мам, нам надо серьезно поговорить, — я набралась храбрости и приготовилась к серьезному разговору, но все равно ладошки потели.

— Что-то случилось? — мама изменилась в лице и даже побледнела. — Тебя отчисляют?

— Нет, к учебе это не имеет никакого отношения, — я села напротив матери на кресло. — Хотя если вдуматься, то, конечно, на учебе это может отразиться.

— Ну, говори же, — мама обеспокоенно вглядывалась в мое лицо. — Ты замуж выходишь?

— Нет, — от предположения мамочки стало как-то горько на душе, но я собрала всю решимость в кулак и наконец-то сказала: — Я беременна.

Наступила тишина. Мама смотрела на меня не моргая, будто пытаясь понять, правду ли она услышала. Комната наполнилась тягучим напряжением, которое можно было резать ножом. Я чувствовала, как сердце колотится в груди, готовое выскочить. Вдруг мама резко поднялась и вышла из комнаты, не сказав ни слова.

Я осталась сидеть в кресле, оглушенная ее реакцией. Куда она ушла? Что сейчас будет? В голове крутились обрывки фраз и страхов. Я боялась её осуждения, боялась разочаровать её. Ведь мама всегда мечтала о моем успешном будущем, о карьере, а не о пеленках и распашонках.

Через несколько минут мама вернулась с чашкой чая в руках. Она протянула её мне, а сама села рядом. В её глазах больше не было испуга, а лишь какая-то глубокая задумчивость.

— Расскажи мне всё, — тихо произнесла она, глядя прямо в мои глаза. И я начала говорить, выливая ей всю правду, все свои страхи и надежды.

Голос дрожал, когда я рассказывала о своих сомнениях, о неуверенности в правильности принятого решения. О том, как сильно боюсь перемен и одновременно мечтаю о маленьком чуде. Я не стала вдаваться в подробности нашей с Максимом ситуации, я не называла имен, лишь в очень обтекаемых фразах объяснила суть ситуации, и все. Мама слушала молча, лишь иногда кивая головой, давая понять, что она рядом и слышит меня.

Когда я закончила, в комнате снова повисла пауза, но на этот раз она не давила, а ощущалась как понимание и поддержка. Мама взяла мою руку в свою, её пальцы были теплыми и успокаивающими.

— Милая моя, — проговорила она, — твоё счастье — это самое главное для меня. Если ты чувствуешь, что это правильный путь для тебя, я буду рядом. Карьера — это важно, но ребенок — это бесценно. Не бойся ничего, я помогу тебе во всем.

Слёзы облегчения покатились по моим щекам. Я крепко обняла маму, чувствуя благодарность и любовь, которые наполняли меня до краёв. Теперь я знала, что не одна, и это придавало сил двигаться дальше.

Сейчас

— Мне надо сказать твоей маме спасибо, что она поддержала тебя и не дала совершить непоправимых глупостей, — я видела, что Максим судорожно сглотнул, и мне показалось, что на его глазах заблестели слезы. Но он быстро встал и отошел к окну.

Варя закряхтела и заворочалась, пытаясь рукой сдернуть капельницу. Я подсела к ней, убирая детские ручки, слегка прижимая их к маленькому тельцу.

Максим подошел к нам и присел передо мной, а потом и вовсе встал на колени.

— Катя, прости меня, — мужчина уронил голову мне на колени. — Прости, что я был таким дураком. Прости, что Варя росла без меня и я не видел ее первой улыбки и первого шага. Прости, что не был с вами все эти годы.

Я молча гладила его по волосам, чувствуя, как мои собственные глаза наполняются слезами. Слова застряли комом в горле, я не могла выдавить из себя ни звука. Все эти годы, вся боль и обида, казалось, испарились, оставив лишь пустоту и странное щемящее чувство облегчения.

Варя тихонько засопела, и я поцеловала ее в макушку. Максим поднял голову, его лицо было красным и опухшим от слез. Он посмотрел на меня с такой мольбой, с такой искренней надеждой, что я не смогла отвести взгляд.

— Я хочу быть с вами, Катя. Я хочу быть отцом Варе. Я знаю, что не заслуживаю прощения. Но я буду стараться каждый день, чтобы доказать вам, что я изменился. Дай мне шанс.

Я протянула руку и коснулась его щеки. — У тебя есть этот шанс, Максим. У нас есть этот шанс.

Мы сидели так, обнявшись, долгое время под тихий шепот Вари во сне. Тишина казалась оглушительной после бури эмоций, бушевавшей во мне. Слова Максима еще звенели в ушах, как эхо далекого грома. Я не знала, что ждет нас впереди, какие испытания уготованы судьбой, но страх уже не парализовал меня.

Я чувствовала твердость в своем решении, силу, которая, казалось, проснулась во мне вместе с прощением. Впереди долгий путь, путь доверия и исцеления. Путь, который мы пройдем вместе, если нам суждено быть семьей.

Поднявшись, он взял Варю за руку, бережно, словно хрупкий цветок. В его глазах плескалась неподдельная нежность, отцовская забота.

— Спасибо, — прошептал он, и я поверила в искренность этих слов.