Таблетки для рыжего кота

1

— Ты пришла!

Вот что сказал мне в то утро Тед Токко (ассистент кафедры математики, которого ко мне приставили как к отстающей). Я подошла к нему в парке на Вашингтон-сквер.

Он меня не поцеловал, потому что всякие отношения между нами категорически запрещены. Преподавателям, особенно ассистентам математического факультета, работающим в штате, не разрешается крутить романы со своими студентками.

Даже со студентками вроде меня, которым уже под тридцать, которые работают помощницами директора одного из общежитий Нью-Йорк колледжа и в любом случае получают оценки по двухбалльной системе — сдано/не сдано.

— Конечно, пришла. — Обиделась я, будто в этом нечего было и сомневаться. А ведь только полчаса назад, когда я проснулась, посмотрела на часы и увидела, что большая стрелка стоит на двенадцати, а маленькая — на шести, у меня было одно-единственное желание: накрыться одеялом с головой и поспать в свое удовольствие еще часика два с половиной. Ведь в чем смысл житья в двух кварталах от работы? В том, чтобы спать до последней минуты!

Но я обещала.

И вот теперь рада, что все-таки заставила себя выбраться из-под уютного одеяла. Потому что Тед выглядит просто классно. Утреннее солнце играет в его длинных светлых волосах, забранных в хвост, который едва ли не длиннее моего собственного, ну и, естественно, в золотистых волосках на ногах. А из-за того, что он выходит на пробежку в коротких спортивных шортах, эти золотистые волоски мне видны очень даже хорошо.

Эй, Бог, здравствуй! Ты на месте? Это я, Хизер. Я просто хотела Тебя поблагодарить. Спасибо Тебе за яркое солнце, за прохладный чистый воздух, за милые весенние цветочки, которые как раз расцветают.

Благодарю Тебя и за ассистентов кафедры математики в коротких спортивных шортах. Такое, и правда, стоит того, чтобы вставать на полчаса раньше обычного. Если бы я знала, давно бы вставала в такую рань.

— Я рассудил, что нам не стоит торопиться, — сообщил Тед. Он начал делать растяжку на парковой скамейке. Мышцы у него на бедрах крепкие и без единого грамма жира. Даже в расслабленном состоянии они твердые, как камень. Я это знаю. Хотя наш с ним работодатель, то есть Нью-Йорк-колледж, и запрещает романтические отношения между преподавателями и студентами, мы с Тедом тайком от всех встречаемся.

Потому что если тебе под тридцать или слегка за тридцать, ты, как отстающая, дополнительно занимаешься математикой, чтобы всего лишь сдать экзамен по системе зачет/незачет и быть допущенной на обычные занятия, то кому какая разница?

К тому же я, наверное, целую вечность ни с кем не встречалась. И что прикажете делать? Ждать до мая, до конца занятий, чтобы лечь с Тедом в постель? Ну да, как же, держи карман шире! Тед в очень хорошей форме — отчасти потому, что ведет спортивный образ жизни (бегает, плавает в нашем бассейне, играет в команде по фризби), а отчасти благодаря тому, что правильно питается.

Если, конечно, считать вегетарианство правильным питанием, в чем я лично не совсем уверена.

А мои бедра как губка. Я не бегаю, не плаваю, не играю ни в какой фризби, а еще готова съесть что угодно, если оно полито шоколадным соусом или кетчупом. Даже если это самые обыкновенные пончики с кремом. Тед их тоже ест, потому что пончики жарят в растительном масле, а не в животном. Правда, он всегда съедает одну штучку, и ему хватает, а я потом вынуждена умять целую коробку, потому что не могу успокоиться, пока они не кончатся. Интересно, почему это?

Постойте-ка, с какой стати я думаю о пончиках? Нам же полагается заниматься спортом.

— Хочешь растянуться? — спросил Тед, прижимая свою пятку к ягодице. Я знаю, что ягодицы у Теда такие же крепкие, как бедра. А мои — еще рыхлее, чем бедра. Хотя достаточно большие, поэтому мне довольно легко дотронуться до них пяткой. Но вряд ли это можно назвать растяжкой.

— Конечно, — бодро сказала я.

Выполняя растяжку, я заметила, что все бегуны в парке в шортах, как Тед, только одна я в леггинсах. Вернее, правильно называть их брюками для йоги. Леггинсы я ни за что не надену — давайте уж начистоту: я далеко не фотомодель.

Вот почему я так обрадовалась, когда удалось найти почти расклешенные брюки для йоги. Их-то я и ношу вместо леггинсов или спортивных шорт. Надеюсь, покрой клеш уравновешивает мои пропорции и я не похожа на Колобка.

— Хорошо, — улыбнулся Тед.

Он носит очки в тонкой золотой оправе, которые придают ему совершенно профессорский вид. Мне нравятся его очки, потому что невозможно догадаться, что за их стеклами прячутся самые распрекрасные голубые глаза. Ни за что не догадаешься, пока он не снимет очки. А снимает он их только перед сном.

— Четыре круга составляют милю. Пять километров — это примерно три мили, поэтому я бегаю двенадцать кругов. Осилишь? Это твоя первая пробежка, и мы побежим не спеша, без напряга.

— О, за меня не беспокойся, — сказала я. — Ты беги, как тебе удобно, а я догоню.

Золотистые брови Теда сошлись над переносицей.

— Хизер, ты так уверена в своих силах? Я рассмеялась.

— Конечно, ничего со мной не случится, это же всего лишь утренняя пробежка.

— Хизер, не пытайся делать вид, будто это какой-то пустяк. Я знаю, для тебя это серьезный шаг, и очень горжусь, что ты все-таки пришла. Сказать правду, ты мне не безразлична, и меня беспокоит твое физическое состояние. Бег — дело серьезное, легко можно получить травму.

Ох уж эти мне спортсмены, это что-то! Утренняя пробежка, бег, тренировка… да какая разница? Как ни назови, для меня это все равно смерти подобно.

Стоп, неужели я это подумала? Я не хотела! Нет, правда. Это даже мило — я привожу себя в форму. Потому что, как все время твердит Тед, я не толстая, мне просто нужно немного повысить тонус.

— Ты беги первый, — улыбнулась я, — а я за тобой. Тед пожал плечами, подмигнул — полагаю, он не хуже меня понимает, что мне за ним не угнаться, — и побежал.

Да. Мне за ним в жизни не угнаться. Но ничего, я буду бежать со своей скоростью, так, как могу. Ну вот, видите? Я бегу! Эй, посмотрите на меня, я бегу! Я…

Ладно, хватит. Ф-ф-у! Этак и голова может закружиться от гипервентиляции. Как-никак, это первая пробежка, я не хочу перетренироваться и попасть в больницу.

Вдруг мои женские органы не вынесут такой спортивной нагрузки? Женщинам вообще вредны большие нагрузки.

Вообще-то, в этом нет ничего страшного, потому что я еще не знаю, хочу ли иметь детей. То есть дети — это, наверное, прекрасно, но, если разобраться, какая из меня мать? Если бы не изгой семейства моего бывшего бойфренда, который разрешил мне бесплатно жить в его особняке в обмен на ведение бухгалтерии частного детективного агентства, я бы сейчас, наверное, жила в Лонг-Айленд-сити в квартире на шестерых, едва успевая на работу к полудню. А я живу в двух минутах ходьбы от места работы, правда, еле-еле успеваю туда к девяти.

И как я справлюсь с воспитанием живого человеческого существа, которое во всем зависит от меня?

Да вы взгляните на мою собаку! Сегодня я оставила ее дома вместо того, чтобы взять с собой на утреннюю пробежку, потому что она еще спала и не желала подниматься. Даже когда я пошуршала поводком. Разве хорошая мать так поступит? Разве хорошая мать скажет: «Ладно, не хочешь — как хочешь», когда ее ребенок заявит, что не хочет идти в школу, а хочет остаться дома и спать?

Такую мать можно увидеть в вечернем выпуске новостей — как полиция уводит ее в наручниках, а она повторяет: «Уберите эти чертовы камеры, нечего меня снимать!»

Прямо как я.

Ладно, давайте серьезно. Вот в какую рань я встала. Так рано, что даже собака не захотела со мной прогуляться. И это очень печально.

Особенно если учесть, что скоро ей предстоит серьезное потрясение: с тех пор, как Купер разрешил моему папочке, бывшему заключенному, поселиться в доме, Люси зажила припеваючи — благодаря папиной привычке к гурманским обедам и длительным прогулкам по всему городу, на которые он берет с собой Люси. В обмен на бесплатную комнату и стол Купер поручил папочке следить за будущими и бывшими нескольких его клиентов. И папа решил, что с собакой на поводке он будет смотреться возле отеля «Ритц» менее подозрительно.

Но теперь папа съезжает от нас в жилье рангом повыше, он снова связался со своим давним деловым партнером Ларри, и они вдвоем затеяли сверхсекретный проект, который поможет вернуться им в музыкальный бизнес. Съезжает не в шикарные апартаменты в небоскребе, а во вторую спальню кооперативной квартиры Ларри на углу Парк-авеню и Пятьдесят седьмой.

Уж поверьте, я на это не жалуюсь. Конечно, мне жалко, что папа уезжает, ведь в общем-то приятно возвращаться вечером домой, зная, что с собакой уже погуляли, и тебя ждет готовый ужин. Но скажите, много вы знаете тридцатилетних девушек, которые живут с папами?

В любом случае, если бы Люси знала, что ее сладкая жизнь скоро закончится, она бы не привередничала и пошла со мной на прогулку.

Прошу прошения, на тренировку.

Хотя, возможно, Люси права. Если не считать удовольствия от созерцания симпатичных ассистентов в спортивных шортах, эта пробежка — ерунда.

Пешая ходьба — упражнение куда приятнее. Говорят, если ходить быстрым шагом по полчаса в день, то не поправишься. Сохранить вес — это, конечно, не похудеть. Но все равно лучше, чем ничего.

Да, ходьба — это хорошо. Конечно, весь народ меня обгоняет. Все спортсмены.

— Хизер?

Упс, это Тед.

— Ты в порядке?

Он бежит рядом со мной, можно сказать, бежит на месте, потому что я перемещаюсь очень медленно.

— Со мной все отлично! — кричу я. — Просто я вхожу в ритм, как ты посоветовал.

— А-а. — Вид у Теда озабоченный. — Значит, все в порядке?

— Все отлично! — Надеюсь, Тед не планирует иметь детей. Я имею в виду, со мной. Потому что, кажется, в процессе пробежки вот-вот отвалятся все мои женские органы.

— Гм, — говорит Тед, — ладно, ну…

— Ты беги, — предлагаю я жизнерадостно, потому что изо всех сил стараюсь, чтобы Тед не увидел, какой я бываю по утрам. Он к этому не готов. Пока. — Я в порядке.

— Ладно, — снова говорит Тед. — Тогда до скорого. Он бежит дальше, золотистый и быстрый, как газель, его конский хвостик забавно болтается. Я смотрю, как Тед удаляется, и мне хочется крикнуть худышке, которая проносится мимо меня в крошечных спортивных шортах и многослойном топике: «Это мой бойфренд». (Послушайте, какой смысл носить многослойный топ? Конечно, вы можете возразить, что один из этих топиков — спортивный бюстгальтер, который ей, извините меня, вовсе не нужен, потому что у нее практически нет груди.) «Да, это мой бойфренд. Он классный, правда?»

Ой, смотрите, я сумела пробежать полный круг! Ну да, по большей части я просто шла пешком, но все равно. Осталось всего одиннадцать кругов. Да, мне нетрудно пробежать эти пять миль, просто пара пустяков. Интересно, с чего вообще Теду втемяшилось, чтобы я пробежала с ним эти пять миль? Ведь не потому же, что он заботится обо мне и хочет, чтобы я была здорова? Если так, я могла просто пойти в оздоровительный центр и благополучно заняться там гимнастикой. Мой ИМТ[1] слегка выходит за рамки зоны, соответствующей нормальному весу, но кто сказал, что это точный показатель здоровья?

Правительство США.

Наверное, если двое выходят на пробежку, они держатся вместе…

Нет, не вместе, Тед сейчас примерно в пяти шагах впереди.

Считайте, что в шести.

Как я позволила втянуть меня в это дело? Постойте, я знаю как. Я просто хочу ему понравиться. А поскольку он спортивный и печется о своем здоровье, я хочу, чтобы он думал, что я тоже такая. Удивительно, я морочу ему голову почти три месяца! Мы с ним встречаемся вот уже двенадцать недель, а он все еще думает, что я из тех девушек, которые ради собственного удовольствия пробегают по утрам по пять километров, а не из тех, кто принимает ванну вместо душа, потому лень стоять, пока моешь голову.

Наверняка, это потому, что он всегда снимает очки, прежде чем лечь со мной в постель.

Купер пытался меня предостеречь, конечно, на свой манер, ненавязчиво. Однажды он наткнулся на нас в кафе «Зен Пелейт». Домой я Теда никогда не приводила, потому что… ну, Купер же не приводит домой своих подружек. А в том, что они у него есть, я уверена, поскольку иногда на автоответчике остаются сообщения, которые никак иначе не объяснишь, например, женский голос сексуально мурлычет: «Куп, это Кендра, перезвони». Или что-нибудь в этом роде.

Но я не смогла представить их друг другу в «Зен Пелейт», куда Тед ходит, потому что это вегетарианское заведение, а Купер… по правде говоря, я понятия не имею, почему он в тот день там оказался.

Но позже я все равно не удержалась и спросила, что Купер думает о Теде. Наверное, я еще надеялась, что, когда Купер увидит меня, такую всю из себя счастливую со спортсменом, он пожалеет о своих словах. Он однажды сказал, что мне нужен временный парень, а он сам таким быть не хочет.

Но Купер только спросил, что у меня может быть общего с Тедом, если он вегетарианец.

Вообще-то это даже оскорбительно, потому что, помимо еды, меня на свете много чего интересует.

Ну да, Теда интересуют другие вещи, например, про картезианцев — это не для меня, я больше по части мультиков. Мне нравятся фильмы со взрывами, а Теду — фильмы с субтитрами. И все в таком духе.

Но все равно.

Разве о таком спрашивают? Я имею в виду, кто спрашивает парочку, что между ними общего? Разве это не оскорбление? Мне хотелось спросить Купера, что, по его мнению, общего у меня с НИМ, но потом я вспомнила, что мы с ним не парочка.

Пугает то, что с Купером у меня уйма всего общего. Нам обоим нравится хорошая еда (взять хотя бы хот-доги от Натана, устрицы в половинках раковин, пекинскую утку и т. д.), хорошая музыка (блюз, любой джаз, кроме фьюжн, классика, опера, RnB, любой рок, кроме тяжелого металла, хотя я втайне питаю слабость к «Aerosmith») и хорошее вино (ну, вообще-то, я не очень отличаю хорошее вино от плохого, но знаю, что хорошее не должно походить по вкусу на салатную заправку и от него у меня не должна болеть голова).

Ну и, конечно, плохие телепередачи, по-настоящему плохие. До недавнего времени я даже не знала, что они нравятся Куперу. Но однажды я застала его перед телевизором. Купер поспешно схватился за пульт, пытаясь переключить на Си-эн-эн, но я увидела, что он смотрит.

— Купер, какой позор! — сказала я, хотя в душе просто ликовала. — Ты смотришь «Золотых девочек»?

— Заткнись, — любезно ответил он.

— Да ладно, — сказала я. Кто же не любит «Золотых девочек»? Кроме Теда, конечно, у которого нет телевизора. — И какая тебе нравится?

Куп только посмотрел на меня, как на ненормальную. Но не по той причине, по которой я подумала. А потому что, как выяснилось, он точно знал, о чем я говорю.

— Дороти, естественно.

У меня прямо сердце остановилось.

— Мне тоже, — прошептала я.

И села на диван рядом с ним, чтобы смотреть дальше.

У нас с Купером очень много общего, вплоть до того, что мы оба просто не выносим, когда социальная несправедливость остается безнаказанной (или преступление нераскрытым), даже если для того, чтобы исправить дело, нам приходится рисковать жизнью. Не говоря уже о том, что мы оба эмоционально отдалены от наших семей.

Но это не значит, что я не увлечена Тедом. Увлечена, еще как. Только, может быть, не увлечена бегом.

Вот почему, когда Тед пробежал мимо меня, наверное, в восьмой раз и в восьмой раз замедлил бег, чтобы спросить: «Хизер, ты в порядке?», я вдруг захромала.

— Хм, — сказала я, — кажется, растянула мышцу. Может, закончим на сегодня? Вернемся к тебе и примем душ. А потом я приглашу тебя на завтрак. Сегодня в кафе будут бельгийские вафли.

Оказывается, не стоит недооценивать привлекательность бельгийских вафель.

Хотя, с другой стороны, дело могло быть в душе. Тед считает, что с точки зрения охраны окружающей среды неразумно, чтобы два человека тратили зря воду и принимали душ по отдельности, когда могут принять его вместе.

Раньше я не была большой любительницей душа. Но Теду перед тем, как принимать душ, приходится снимать очки, поэтому мне не надо жаться к стене, чтобы скрыть целлюлит. Ну, это всего лишь дополнительный бонус.

Тед, пока мы намыливали друг другу грудь, не очень уверенно сказал:

— Хизер, я хотел тебя кое о чем спросить.

— Да?

Не очень-то легко говорить спокойно, когда парень намыливает тебе мочалкой интересные места. Даже если из-за сильной близорукости он их совсем не видит.

— У тебя… э-э… есть какие-нибудь планы на лето? Он что, интересуется, не разделю ли я с ним арендную плату за домик на берегу? Вообще-то это неловко, я совсем не пляжная девушка. Потому что пляж — это купальник, а в моем случае купальник означает саронг, что, в свою очередь, означает чувство неловкости, когда все начинают спрашивать: «Ну когда ты снимешь саронг и пойдешь с нами купаться?»

— Я хотел спросить… ты можешь взять несколько недель отпуска?

— Не знаю, — медленно сказала я. Несколько недель на пляже? Несколько недель не снимать саронг под предлогом, что у меня сыпь от жары? — За то время, что я работаю, у меня наберется только с неделю отпуска.

«Интересно, он поверит, если я скажу, что у меня аллергия на песок?»

— На это понадобится больше недели, — шепчет Тед, опуская голову еще ниже. — А как насчет отпуска за свой счет? Как думаешь, сможешь ты его выбить?

— Пожалуй, могу попросить. — Что происходит? Вернее, я знаю, что происходит там, внизу, но что происходит наверху, в голове моего бойфренда? То, что он говорит, все меньше и меньше похоже на предложение провести уик-энд на пляже и все больше и больше похоже на… даже не знаю на что. — О каком сроке идет речь? Что у тебя на уме? Пеший поход? Тед улыбнулся.

— Не совсем. Вообще-то… ладно, забудь. Когда будет подходящий момент, я задам тебе один вопрос. А сейчас момент определенно не… не подходящий.

Если хотите знать мое мнение, момент самый что ни на есть подходящий. Для удовольствий.

О чем таком Тед хочет меня спросить (когда будет подходящий момент), и при чем тут летний отпуск?

Гм… что… Нет…

Нет, точно нет. Нет. Не может быть. Мы встречаемся всего двенадцать недель!

Но, с другой стороны, я же бегала с ним сегодня утром. Если это не признак серьезных отношений, то что?

Но все-таки в жизни главное — всякие мелочи, правда.

Оглядываясь назад, я понимаю: очень забавно (забавно не в том смысле, что смешно, а в том, что странно), что именно в тот момент, когда я об этом подумала, мой новый босс сделал первый глоток утреннего кофе.

И умер.