Такой знакомый незнакомец

Глава 1

Джон Хейл Хитчкок повесил трубку и выругался. Да, он согласился, но вполне может отказаться. Он давно уже старался держаться подальше от свадеб, особенно от тех, где требовалось его активное участие. Как там это называется? Инстинкт самосохранения?

Ему всегда казалось, что его родители ненавидят друг друга до глубины души, но они умели себя держать и не показывали этого. Мать время от времени пыталась познакомить его с одной из своих коллег, поэтому нет ничего удивительного, что он и мысли не допускал о женитьбе.

Постепенно Джон научился терпимо относиться к таким вещам. Несмотря на опасения родителей, когда он предпочел инженерную профессию юридической, технический колледж Джорджии Йельскому университету, он остался воспитанным человеком. Во всяком случае, хорошие манеры не позволяли ему открыто заявлять о своем непреодолимом отвращении к полосатым брюкам, ирландскому акценту и ограниченному уму — описание, под которое подходили более молодые коллеги его матери, федерального судьи Джанет Хейл Хитчкок, для которых она служила эталоном.

Поняв, что из попытки сватовства ничего не выйдет, она оставила сына в покое, однако его женатые друзья неустанно пытались найти ему пару.

Свое нежелание знакомиться Хитч прикрывал теорией, что только несчастные люди нуждаются в компании. Его метод самообороны был одновременно тактичным и действенным: вежливо улыбайся и спасайся бегством. Проведя годы становления характера под башмаком своих властных родителей в холодной атмосфере дома, он не позволил заманить себя в ловушку брака.

Звонок Мака застал его в минуту слабости. Он только что вернулся с панихиды по старому школьному другу, который в тридцать три года скончался от сердечного приступа. Жизнь — опасная штука. Налив себе стаканчик, Хитч погрузился в философскую ностальгию, и в это время Мак Макколм сообщил о своей предстоящей женитьбе и попросил его быть шафером на свадьбе.

— Нет уж, спасибо, друг мой. Напоминаю, если ты забыл, у меня аллергия на свадебные церемонии.

— Да ладно тебе, Хитч. Ты — мой самый близкий приятель. Мне некого больше просить.

Они проучились вместе четыре года в техническом колледже Джорджии. Хитч смог сделать это благодаря спортивной стипендии: его родители, выпускники Йельского университета, отказались платить за учебу сына, считая его решение глупым. По окончании колледжа Мак и Хитч вместе поступили на военную службу. После этого Мак перепробовал десяток разных занятий, а Хитч поступил в Гарвардский университет, чтобы получить степень магистра экономики управления. Все это время они не теряли контакта, в основном благодаря дружественным усилиям Мака.

— Знаешь, Мак, — проговорил Хитч, — нытье никогда не входило в число твоих самых привлекательных черт.

— Я не ною, дружище, а умоляю.

— А я знаю эту счастливицу?

— Помнишь Стеффи Стивенсон? Она живет по соседству со мной.

Помнил ли Хитч многочисленные вечеринки в их студенческие годы в приветливом, уютном старом доме в маленьком городке штата Северная Каролина? Дом Макколма, бестолковый, шумный, наполненный ароматами вкусной стряпни, отличался от его собственного дома как день от ночи.

Он помнил сестер Стивенсон, живших в соседнем доме, Стефани и… как ее там, Мэри?

Марни? Что-то вроде этого. Была еще и третья сестра, какая-то рыжеволосая девочка…

— Да, я помню Стефф. — Хитч отпил из стаканчика, который позволял себе выпивать раз в день. — Послушай совета, Мак. Откажись от этой затеи, пока еще не поздно. Женщинам нужен брак, мужчинам нет. Не пытайся понять мою логику — ты никогда не был силен в логике, — просто поверь мне на слово. Отвертись.

Но Мак, добрый старина Мак, с огромными ушами, неуклюжий и вечно улыбающийся, уговорил его. Этому парню ничего не стоило бы уговорить даже далматина расстаться со своими пятнами. Нехотя согласившись, Хитч повесил трубку и несколько минут раздумывал над тем, что могло привлечь Мака и Стефф друг к другу.

Вряд ли Стефани Стивенсон, пустенькая манерная девица, словно сошедшая с обложки журнала, с одной извилиной в мозгу, изменилась к лучшему с тех пор, как он видел ее последний раз.

Может, она в конце концов поняла, что Мак при всем его клоунском поведении потрясающий парень? Или все произошло потому, что благодаря упорному труду и счастливому стечению обстоятельств он превратил захудалый лыжный курорт, приобретенный им несколько лет назад, в великолепные лыжные базы, цепь которых протянулась до Западной Виргинии?

Хитч осушил до дна стаканчик, встал и потянулся. Он совершенно выдохся за последние несколько лет, создавая в Ричмонде, штат Виргиния, собственное дело — «Джон Хейл Хитчкок дизайн», небольшую фирму по промышленному дизайну. Он считал, что у нее большое будущее.

Сейчас он мог позволить себе сделать перерыв, а что могло быть лучше, чем провести это время с семьей, которая относилась к нему как к родному сыну? К тому же путь из Ричмонда в Моксвилл пролегал рядом с домом родителей. Надо же ему наконец наладить отношения с ними.

Прошел почти год с тех пор, как он их видел, и последняя встреча была не из приятных.

Может быть, подумал он с горьким удовольствием, чтобы растопить лед, придется прибегнуть к юмору висельника? Как вы думаете, люди, если уже и Мак женился, не постигнет ли та же участь вскоре и его шафера? О да, это вызвало бы их улыбку.

Родители отличались строгостью. Его маленькие пальцы, оставлявшие иногда липкие отпечатки на полированной мебели в их мрачном старом доме, это хорошо знали. Его мать, невысокая женщина с серебристыми волосами, собранными в узел на затылке, одним движением бровей добивалась большего, чем другие люди с помощью заряженного оружия. Его дедушка по отцовской линии был членом Верховного суда.

Большинство его двоюродных братьев и сестер были адвокатами или судьями. Хитчу было на роду написано следовать семейным традициям, но у него было собственное мнение. Он унаследовал общую семейную черту — непомерное упрямство, и хотя не был победителем в споре ни с одним из своих родителей, но научился прикусывать язык и уходить, чтобы свести ущерб к минимуму.

Фактически движущей силой его нынешнего успеха было стремление доказать что-то своим родителям.

Ребячество?

— Вот уж кем я точно не стану, — пробормотала Синди, везя на кухню тележку с горой тончайшей фарфоровой посуды, которую предстояло вымыть, — так это поставщиком провизии и профессиональным организатором свадеб.

Она уже отбила ручку у одной из чашек и потратила уйму драгоценного времени, дозваниваясь в Гринсборо, в Центр фарфора, чтобы выяснить, не смогут ли там подобрать точно такую же чашку. К счастью для нее, они ответили положительно, но, к несчастью, их услуга обойдется ей в кругленькую сумму плюс поездка в Гринсборо за ее собственный счет.

— Синди, ты звонила в цветочный магазин?

— Они приедут завтра, чтобы уточнить все окончательно.

— Синди, мое платье уже вернули из химчистки?

— Доставят в течение часа.

— Синди, господи, я же говорила тебе, что надо проветрить содержимое моих чемоданов! От вещей воняет плесенью!

— Было пасмурно, когда я встала, поэтому решила подождать, пока разгуляется, потом открою чемоданы и перенесу все вещи к себе в комнату. Там всегда сухо и жарко, как в аду, ведь в мансарде нет кондиционера.

До свадьбы оставалось еще уйма времени, но гостевые комнаты уже были забиты родственниками, приехавшими по такому случаю. Здесь же жили две помощницы Стефф, с которыми она училась в колледже. Синди сбилась с ног, проветривая и приводя в порядок комнаты, а также вымыв и вытерев фарфор и хрусталь к свадебному торжеству, Принимать гостей должны были родители Мака, но тетя Си впервые выдавала дочь замуж, и она разошлась вовсю. «Небольшая элегантная домашняя свадьба» превратилась в кошмар, с точки зрения Синди.

Она совершенно выбилась из сил. И это к полудню, а до свадьбы было еще три дня, после чего предстояло все убрать и вычистить. Ну, не считая повседневных обязанностей…

Она, конечно, привыкла к этому, иначе не выдержала бы.

— Недалек тот день… — пробормотала она, заметив краем глаза упаковку от кекса под столом в холле. Наступит день, когда она накопит достаточно денег, уедет отсюда и все происходящее будет ей казаться кошмарным сном. А пока… хорошо, что она толстокожая и сильная, что у нее прочнейший спинной хребет, который позволял выжить, когда приходилось надеяться только на себя.

— Синтия, ты опять переломала мои розы? послышался из гостиной голос Лорны Стивенсон. У нее болела голова, которую она пыталась вылечить смоченной в лавандовой воде салфеткой и стаканом бренди.

— Нет, мэм. Думаю, это Чарли играл в саду в мяч. Вы могли бы сказать его матери.

Будь воля Синди, она срезала бы все цветы в саду и еще попросила бы у соседей, чтобы украсить дом. Тогда драгоценные розы тети Си были бы по достоинству оценены, а не вытоптаны шестилетним озорником, которому неведомо слово нет.

Однако тетя Си предпочитала цветочные композиции местного флориста, а не букеты, составленные Синди из всевозможных цветов, веток жимолости и черной смородины.

Наконец все было готово. Дом сверкал. И тут Синди почувствовала приступ ностальгии. Сводная сестра, с которой она практически выросла, вот-вот выйдет замуж и уедет из дома, и хотя они не очень хорошо ладили, ей будет недоставать Стефф.

Синди вспомнила о подвенечном платье и помчалась к сестре.

— Стефф, насчет твоего платья… — Она, запыхавшись, влетела в большую угловую спальню, которая когда-то была спальней тети Си и дяди Генри. — Тебе не кажется, что его надо украсить чем-то?

— Не смей прикасаться к моему подвенечному платью! Это платье от дизайнера!

Стефф считала его элегантным. Синди находила его скучным.

— Совсем чуть-чуть, — сказала она убежденно. Немного старинных кружев у ворота, у тебя же есть. Можно приколоть белые бархатные розы…

— Нет!

— Они будут бесподобно смотреться на талии, тебе не понадобится держать в руках букет.

Стефф закатила глаза, и Синди вспыхнула.

Разумеется, они обсуждали ее шляпы, но ведь это всего лишь рабочие модели, а настоящие, когда она сможет их делать, будут образцом элегантности и красоты.

— Я хотела предложить… немного оживить его.

Можно считать, что ей повезло, потому что тетя Си крикнула в этот момент:

— Синди-и-и!

— Да, мэм, иду.

Это снова был Чарли. Его не с кем было оставить, и мать привела его с собой. Он едва не сбил Синди с ног, когда с радостными воплями мчался вниз по парадной лестнице. Ей не удалось схватить его за рубашку.

— Отправляйся за ним на улицу и не возвращайся до тех пор, пока он не выдохнется, — потребовала тетя Си. В воспитании детей она придерживалась той заповеди, что их должно быть видно, но не слышно.

Симпатии Синди были на стороне Чарли. Она была ненамного старше, чем Чарли сейчас, когда впервые встретилась со своей чопорной теткой.

При этом она была достаточно большой, чтобы понять, что эта женщина в черном шелковом платье очень строга, но не настолько большой, чтобы суметь приспособиться к этому. Мало что изменилось с тех пор.

Они играли в мяч, пока Чарли не угодил им в кусты роз. Тогда они занялись тем, что стали отгадывать, какого цвета окажется следующая проезжающая мимо машина. Это была спокойная игра. В это время дня движение было не слишком интенсивным.

— Ой, белка! Я ее поймаю, посажу в клетку и заберу домой!

— Чарли, оставь зверька в покое, у него острые зубы, и он может… Чарли!

Машина выскочила из-за угла на такой скорости, что времени на размышления не было. Синди буквально вылетела вперед, схватила непослушного ребенка, и они вместе скатились к изгороди из кустов азалии.

— Идиот! — закричала Синди на водителя роскошной машины, который свернул на обочину и так резко остановил машину, что завизжали тормоза. Не в силах продохнуть, она все еще прикрывала собой Чарли, когда дверца машины распахнулась и появилась длинная нога в брюках цвета хаки.

— Ты меня раздавишь, — проскулил Чарли.

Слава богу, он был цел! Синди поспешно ощупала его руки и ноги, голову и с облегчением вздохнула.

— Стой здесь. Не смей ни на шаг сдвинуться с этого места, — предупредила она. Она сказала это таким тоном, что мальчик проглотил слезы и кивнул.

— Ты напугала белку, и она убежала, — с упреком сказал Чарли. Бледный, едва не плача, он не хотел показывать, насколько был напуган.

— А ты представляешь, что могло случиться с нами? Да и белка могла оказаться бешеной. Если бы она тебя укусила, ты мог бы заболеть.

Синди попыталась подняться на ноги, и у нее перехватило дыхание от боли. Соприкосновение с усыпанным гравием асфальтом и твердой каменной землей оказалось трагическим для тела, несмотря на джинсы. У нес была содрана кожа на коленках и обеих ладонях.

— Глупый мальчишка, разве ты не знаешь, что нельзя выбегать на улицу, не посмотрев по сторонам? — раздался мужской голос. — Стойте… не двигайтесь, возможно, вы получили травмы.

Страх охватил Чарли, и он начал всхлипывать как раз в тот момент, когда Синди открыла было рот, чтобы произнести несколько «теплых» фраз, но, подумав, пожалела детские уши. К счастью, за долгие годы она научилась сдерживать свой пыл.

Этот безрассудный дурак из машины дотронулся до ее бедра.

— Прекратите! Неужели вы не могли придумать ничего умнее, чем гнать во весь опор в населенном пункте? — С горящими глазами она оттолкнула его.

— Стойте спокойно. О господи, у вас окровавлены руки!

Синди вгляделась в свои ноющие ладони, потом возмущенно посмотрела ему в лицо.

— Вы…

О, нет. Господи, только не он!

— Вы правы. Я ехал слишком быстро. Виноват.

— Вы не мне говорите, вы скажите этому бедному ребенку, которого едва не задавили!

— Вы можете согнуть колено?

Она уже пробовала согнуть оба колена. Было чертовски больно, но, по крайней мере, оба сгибались.

— Вы ведь не ударились головой, правда?

У него был голос, который мог бы быть признан опасным для женского здоровья. По крайней мере для ее здоровья. Он действовал ей на нервы, о существовании которых она даже не подозревала. А это говорило о многом, потому что в данный момент ее нервы были заняты тем, что регистрировали острую боль.

Чарли сопел, цеплялся за ее ногу и вытирал нос об ее джинсы. Она посмотрела долгим сердитым взглядом на героя своих бесчисленных грез и высвободила ладони из его рук. И это встреча с кумиром?

Все было совсем не так, как она планировала.

Она хотела надеть желтое платье, сделать красивую прическу, нанести макияж, который скрыл бы ее веснушки. И что же? Она стоит в тоненьких выношенных джинсах, дрожа всеми клеточками тела от боли и негодования.

— О… проклятье! — воскликнула она и, подхватив Чарли на руки, зашагала к дому, оставив Джона Хейла Хитчкока в растерянности.

«Зашагала»! Чарли оказался гораздо тяжелее, чем можно было подумать, а у нее здорово болело бедро. Боже! Впереди столько работы. Как теперь она справится с ней? Зачем она связалась с Чарли?

Хитч пристально смотрел вслед женщине, которую едва не задавил. Эти непокорные рыжие волосы и упрямый подбородок вызвали какие-то смутные воспоминания, но кто она — припомнить не мог, слишком много лет прошло с тех пор, как он последний раз был в Моксвилле. Да, великолепно она его отчитала, и не без основания. Он действительно ехал слишком быстро: на дорожном знаке стояло 35, а он гнал со скоростью не меньше 45.

Остановка у дома родителей не прошла для него даром. Сколько можно терзаться сомнениями и чувствовать себя ребенком, который натворил что-то непоправимое? Сколько можно мучиться от сознания своей ненужности родителям, которые и пяти минут не провели со своим единственным сыном, специально приехавшим к ним? Когда-нибудь он поумнеет и перестанет делать попытки наладить отношения? Разве они не знали номер его телефона? Знали, но не звонили!

Хитч несколько минут посидел в машине, приходя в себя, прежде чем включил двигатель и преодолел оставшиеся несколько ярдов до дома Макколмов. Он должен извиниться перед этой маленькой правозащитницей. Да, она спасла этого малыша, Хитч сбил бы его как пить дать. Чудо, что он не задавил их обоих, ведь его мысли были там, дома, у родителей, где уж тут следить за скоростью!

Он должен убедиться, что она не получила серьезных травм, кажется, девушка прихрамывала, когда исчезла в доме Стивенсонов. Мак, должно быть знает, кто эта рыжая девчонка с горящими синими глазами и острым язычком. Одна из приглашенных на свадьбу? Нянька? Кем бы она ни была, он должен извиниться.

На следующий день Хитч немного успокоился. Он приехал отдыхать, чего не делал уже много лет. Обстановка в доме Макколмов была непринужденной и располагала к отдыху. Хозяева и гости обедали в большой кухне. Все искренне интересовались его бизнесом и выражали пожелания, чтобы он наконец обзавелся семьей. Хитч не обижался на такое пристальное внимание к своей особе — здесь его любили.

Дружеская пытка ослабевала, когда заглядывали друзья или соседи. Они приносили дыню, помидоры, корзинку фиников, и разговор переключался на свадьбу, или лыжный курорт Мака, или на то, где будет жить счастливая пара.

Мак проводил каждую свободную минуту в доме Стивенсонов со своей невестой. Бедный парень совершенно потерял голову. Стефф гораздо реже появлялась у Макколмов. Хитч желал им обоим счастья, но не слишком надеялся на то, что их союз будет долгим и счастливым.

— Кто эта рыженькая девушка, которая живет в соседнем доме? — спросил он Мака после того, как ушел последний из гостей. — Насколько я помню, у Мэри — или Марни? — были темные волосы.

— Ты имеешь в виду Мойру? У нее были темные волосы, но теперь они у нее со светлыми прядями, хотя мне лично она больше нравилась прежней.

— Нет, эта — рыженькая, среднего роста. Синие глаза, слишком большие для ее лица, веснушки, острый подбородок и язык как бритва.

Мак хихикнул.

— Должно быть, это Синди. Она помогает миссис Си готовиться к свадьбе. Кстати, свадьба будет простой, домашней.

Судя по уровню активности в соседнем доме, около которого без конца сновали фургоны, простой, как сказал Мак, эту свадьбу будет трудно назвать.

— Синди? Какая Синди?

— Дэнбери. Лорна Стивенсон носила фамилию Дэнбери до замужества. Синди, по-видимому, двоюродная сестра Стефф и Мойры. Она живет у них с детства.

— Так вот почему ее лицо показалось мне таким знакомым, — задумчиво сказал Хитч. — Но не помню, когда встречался с ней. А сегодня я ее едва не сбил на улице. — Он в двух словах рассказал о случившемся.

— Ты и не мог встречаться с ней, она была слишком маленькой для нашей компании. Кроме того, миссис Стивенсон всегда столько взваливала на нее! И до сих пор продолжает так делать.

Мне нравится Синди, она очень остроумная и смешливая.

Синди! Вряд ли Хитч в то время обратил бы на нее внимание. Интересно, сколько ей лет? Быстро прикинув в уме, он решил, что лет двадцать, может, чуть больше, хотя с первого взгляда он принял ее за ребенка.

Он снова вызывал в памяти ее личико сердечком, бледное, с веснушками, но с лучистыми синими глазами. Нет, она взрослая девушка.

— Понятно… Я должен извиниться перед ней.

Надеюсь, у меня будет возможность поговорить С ней в субботу во время свадьбы.