Там, где нас нет

Глава XXIX

Следующий день прошёл как-то незаметно. Я ухаживал за Веником и Эльфи. Завтракал, обедал, ужинал, общался с Хени и Дибо. Слушал их восторги по отношению к мелкому, выслушивал городские сплетни. В общем, сказать, что я делал невозможно. Да, через глаза Эльфи я смог рассмотреть, что же всё таки мастер Маркард сделал с моими руками и лицом. Кожа рук была заживлена, даже шрамов не осталось, а знакомая мазь, в очередной раз втёртая Хени, совершила чудо, сделав кисти чистыми и нежными. Вот только кончики ногтей остались антрацитово-чёрными и от них к середине ногтя шли по три чёрные полоски — вот такой своеобразный маникюр получился. Лицо же гладким не стало — ниже глаз до самого подбородка на коже сохранилась сетка от повреждений кислотной крови демона. Рубцы не были столь заметны как ранее, но и полностью не ушли. Костная ткань вокруг глазных впадин и на переносице была полностью восстановлена, сами глазные впадины были целиком зарощены соединительной тканью и покрыты кожей, век, естественно, тоже не было. В общем, вместо глаз ровная гладкая поверхность. Зачем нужно было идти к мастеру Маркарду на повторный приём непонятно — он сделал всё, что мог, шрамов и швов от его работы не осталось, а протезироваться за счёт детей я был категорически не согласен.

Но всё таки на другой день с утра мы с Эльфи выдвинулись на приём к мастеру Маркарду.

Снова я был уложен на кушетку и усыплён. Проснулся я от холода. Лежал на той же кушетке, совершенно голым. Эльфи рядом не было.

Телеметрия показала мне, что в соседнем помещении кто-то есть, но точно не Эльфи. Прислушавшись, услышал из-за неплотно прикрытой двери, как мастер Маркард кому-то говорит:

— … запомни и передай Орсельну — этого омегу, что вы забрали, целесообразно в бордель пристроить…

Собеседник целителя гнусно хохотнул:

— Эт точно, мальчишка сладкий… и смазливый… худоват только…, но это кто что любит…

— Слушай, не перебивай, — продолжил мастер, — по главному омеге так — это оме, знатный, кто такой сказать не могу, в городе таких нет, не местный точно… искусник…

— Искусник! — ахнул собеседник Маркарда, в котором я, присмотревшись к его энергетическому образу, узнал одного из той четвёрки, которую встретил в кабаке на дороге, — а какого направления? Ах, да…

— Да, искусник, — продолжил Маркард, — ты же знаешь, со сторòны определить невозможно. Пока он в стазисе — я сказал ему, что его надо ещё подлатать, вот они и пришли, но потом я ему введу препарат, блокирующий связь с Великой Силой и его можно будет использовать как захотите.

«Вот сука!» — подумал я.

Маркард продолжил:

— Я его осмотрел. В общем, тоже возможен бордель, но оме сильно на любителя. Он полностью бесплоден, даже кастрирован.

— О! — откликнулся собеседник.

— Поэтому, — продолжил целитель, — у него организм развивался по типу альфы…

Он помолчал.

— М-да… Так вот… Тело со шрамами… На спине на обычном месте след от печати подавления — видно тот ещё фрукт. Глаз нет…

— Мастер, у нас есть пара любителей альфоподобных омег…, - ответил альфа, — такие затейники… А глаз нет — это даже к лучшему…

— Хорошо, — согласился целитель, — забирай, сейчас я его подготовлю.

— А их точно не хватятся? — задал вопрос альфа.

— Не должны, я посылал своего прислужника, он проследил за ними. Они у Хени и Дибо живут в Зелёном переулке. Этот оме со слугой из ниоткуда, никого за ними нет.

— Хуго, Герт, забирайте этого. Закроете, возвращайтесь — у нас ещё один есть. С ним повозиться придётся. Да не задерживайтесь, потом сладкого мальчика между собой распишете, — распорядился альфа со своими напарниками.

Послышалась возня и энергетические сигнатуры Эльфи и двух сопровождающих стали удаляться.

— Рюдигер, сейчас я обработаю нашего оме и можешь забирать, — послышался голос Маркарда.

Я огляделся телеметрией. Рюдигер остался на месте, а Маркард идёт в мою сторòну. Стараясь не шуметь, я сполз с кушетки и метнулся к стулу на котором, как я помнил, сидел Эльфи. Моя одежда, сваленная в кучу, лежала на нём. Перерыв её, я отыскал деревянный жезл своего меча. Хх-а. Живём.

Забравшись обратно на кушетку, я уместил жезл под бедром и прикрыл его рукой, изобразив ту же позу, в которой меня оставил целитель.

Скрипнула дверь процедурной. Маркард подошёл ко мне и остановился рядом с кушеткой. Я почувствовал на себе его воздействие — целитель, рукой, светящейся зеленоватым светом, водил у меня над грудью. Не дав ему опомниться, я резко выхватил меч, зажёг его и наискосок рассёк тело не успевшего среагировать Маркарда.

С влажным хлюпом половинки тела рухнули на пол и в нём погасла энергетическая сеть. Только голова еще едва светилась — мозг умирает не сразу.

— Мастер, что там? — просунулся в дверь Рюдигер.

— Привет тебе передаёт, — ответил я, с размаху ударяя по двери и зажимая в притворе голову альфы.

— А-а! — заорал тот.

— Тихо, сволочь! — зашипел я, сильнее придавливая голову Рюдигера дверью.

Схватив мерзавца за волосы и потянув голову вниз, со всей силы въехал коленом ему в нос. Рюдигер всхлипнул и повалился на пол.

Навалившись сверху на упавшего лицом вниз альфу, вывернул руку урода почти к затылку:

— Говори, куда моего омегу дели?

— Там он, там, оме, — заскулил Рюдигер.

— Где, там? — спросил я свистящим от ярости шёпотом.

— По переходу, по низу… В соседнем доме, — захлёбывался кровью из сломанного носа альфа.

Подхватив телекинезом брошенный погасший меч, я приставил его к затылку Рюдигера и зажёг.

Тело альфы обмякло, из под головы начала растекаться кровь.

Погасив меч, я окинул телеметрией дом целителя — никого и, как был, голый, ориентируясь на сквозняк из приоткрытой двери в подземный переход, осторожно, приставными шагами, перебирая рукой по стене, пошёл по переходу, чувствуя нашу с Эльфи связь.

Воспользоваться глазами омеги я не мог — Эльфи был без сознания.

Перебравшись по холодному с ледяным полом переходу, я наткнулся на лестницу, ведущую вверх.

Никого рядом не было — телеметрия и энергетическое зрение ничего не показывали. Сверчок в голове исправно доносил до меня шум биения крови в ушах.

Нащупав босой ногой ступени, я начал подниматься, протянув руку вверх.

Оп-па! Дверь!

За дверью тихо…

Телеметрия показывает живых за две-три комнаты от меня. И что-то не нравится мне, что она показывает.

Шаря рукой по стене, я начал продвигаться в сторòну живых.

Ну вот и дверь, за которой странно движутся сразу трое, а четвёртый сидит на стуле (судя по его позе) и наблюдает за происходящим.

Потянув дверь на себя, я медленно появился в дверном проёме.

— О, ещё один! — тут же среагировал сидящий, — оме, давай присоединяйся, — помахал он рукой, вставая, — Сейчас Герт и Санни закончат и тебя обработают в лучшем виде.

Эльфи, закрыв глаза от удовольствия, обрабатываемый сразу в два ствола, издавал через занятый членом Герта рот, невнятные звуки. Рассмотрев его я понял, что омеге это нравится! Голова и задница — две противоположные точки тела постепенно заливались красным светом удовольствия.

Суки! Что вы с ним сделали?! Эльфи мой! — бешенство горячей волной заливало голову, поднималось от кончиков пальцев, сжимавших деревянный жезл, до локтей и плеч.

— Эк-к, — какой-то неопределённый звук издал сидевший альфа.

— Да что такое! — один из сношавших Эльфи, кончив, вытянул свой член из его рта и оттолкнул моего омегу в сторòну.

Горячая, как огонь кровь хлынула мне в голову. Ярость, ничем не сдерживаемая ярость охватила меня. На мгновение просторная комната, в которой мы находились, показалась мне тесной. Воздух, казалось, застыл и мой ощеренный рот не мог его вдохнуть. Напряжение, как сжатая пружина, копившееся во мне, крутилось в ставшем вдруг тесным для него теле, горячая струя хлынула у меня из носа, заливая губы и не давая дышать.

— О! У него кровушка пошла, как я такое люблю! — высказался ещё один урод, задёргавшись в экстазе короткого оргазма сзади Эльфи, стоявшего на кровати на четвереньках и опустившего голову на скрещённые руки.

И вдруг ярость оставила меня, чистое ледяное спокойствие охватило всё моё существо и в глаза, которых у меня не было, хлынул свет. Где-то в моём подсознании Улька выдохнул в ужасе.

Что со мной?! Оглядев вновь появившимся зрением грязную комнату, загаженный пол, я перевёл свой взгляд на руки в которых держал деревянный жезл. Руки были странного багрово-фиолетового цвета. Шевельнув плечами, почувствовал, что за спиной что-то не так. Повернув голову, краем глаза заметил за спиной крылья. Крылья! Длинные тонкие трубчатые кости стянутые тонкой кожистой перепонкой.

Все движения вокруг меня прекратились. Альфы, похитившие и насиловавшие Эльфи, застыли без движения, вытаращив глаза.

— Ну что, твари…, - мой голос завибрировал, пробирая до глубины, и я неожиданно понял, что вместо моего, ставшего уже привычным голоса, по тембру звучавшего между альфой и омегой, откликнулся какой-то многоголосый хор, причём, я чувствовал, что в этом голосе звучали и неслышимые человеческим ухом нотки инфразвука, заставлявшие тело покрываться мурашками иррационального первобытного ужаса.

Урод, насиловавший Эльфи сзади, дёрнулся ещё раз и его огромный альфовский член вывалился из растянутого, покрасневшего и блестящего от выделившейся смазки ануса омеги. Следом из развёрстого с багровыми краями отверстия медленно потянулась, спускаясь по съёжившейся мошонке и карликовому члену, густая струя спермы.

Я резко дёрнул рукой и кончившего альфу распластало по свободной деревянной стене, находившейся сбоку от кровати с повалившимся на бок Эльфи.

Рывок рукой и второй альфа-насильник распластался по стене.

— Да что здесь та…, - начал было что-то говорить третий альфа, но по моему знаку, Великая Сила, поглощённая демоническим телом, распластала его рядом с подельниками.

Эльфи, смотревший на всё это широко раскрытыми глазами, сглотнул, вытер тыльной сторòной ладони губы, заляпанные слюной и спермой второго альфы и едва слышно выдохнул.

Шевеление пальцами и руки твари пришпиленной к стене первым разошлись в сторòны. Ещё движение рук, ножки, стоявшего в комнате стула расщеплены и длинные острые щепки с огромной скоростью пробивают запястья разведённых рук и голени таких же разведённых ног в районе ахилловых сухожилий пришпиливая эту суку к стене.

Растянутый альфа задохнулся от боли и тёмная венозная кровь медленными толчками пошла из ран.

Не-е-ет! Ты у меня долго подыхать будешь, с выдумкой. Вы все сдохнете! Но не сразу.

Перекрыв заскулившим от ужаса, распятым на стене альфам рты, я, сделав пальцем круговое движение, как корòнкой вырезал из столешницы стола бывшего в комнате, деревянный кружок.

О! Классно! На одной сторòне кружка по мановению того же пальца появилась буква А, а на другой Ш.

Удовлетворённо рыкнув, при этом в моей груди как будто бы заработал мотор (и весьма мощный), я подкинул кружок. Выпала буква А.

Ну что ж! Везёт ему (хотя не знаю). Полная эвисцерация по Абрикосову. Да ещё на живом материале!

Встав перед безумно таращившим глаза и задушенно мычащим пришпиленным к стене альфой, я наставил на него свой палец с длиннющим чёрным ногтем.

Косые телекинетические разрезы от шеи с противным звуком рассекаемой ткани сошлись к верхней части грудины.

Крохотный шарик пламени пирокинеза тут же, следуя за телекинетическим скальпелем, прижигал разрез — нам ненужно чтобы пациент истёк кровью и умер раньше времени.

Стоять, Зорька!

Заметив позывы, я тут же сжал телекинезом сфинктеры кишечника и мочевого пузыря у всех троих.

Разрез кожного покрова, мышц и брюшины, прижигаемый пирокинезом, пересёк пупок (да плевать!), спустился к безволосому лобку и, раздвоившись, разошёлся к паховым лимфатическим узлам. Ну а теперь косточки! Рассечённая вдоль ровно посередине грудина с прижигаемыми краями, разошлась примерно на палец и застыла над судорожно дёргающейся диафрагмой. Живой, ты живой мне нужен! Глаза альфы закатились под лоб. Он потерял сознание от болевого шока.

Подойдя к нему вплотную и вдохнув запах палёной плоти и кости (да! они пахнут по разному!), я не поднимая рук, внедрился в голову этого урода и полностью отключил у него все болевые ощущения. Вот так! Будешь просто любоваться на себя. Похлопав по смазливой морде, привёл альфу в чувство.

Ну-с… продолжим. Навтыкав в стену рядом с альфой мелких деревянных колышков, с противным чваканьем бережно извлёк из его вскрытой брюшной полости весь кишечник и развесил его по сторòнам красивой, как мне показалось, гирляндой. Опустив голову, альфа с ужасом смотрел на мои манипуляции.

Рёбра, рёбра… о, рёбра, мы с ними вот как поступим. Прорезал кожу дальше в сторòны под ключицы и аккуратно, стараясь не повредить крупные сосуды, телекинезом изнутри ровненько рассёк все рёбра грудной клетки примерно посередине их длины и, как дверки, стараясь не повредить лёгкие, развёл грудную клетку в сторòны, пришпилив её половинки к стене.

О, а сердечко-то бьётся!

Лёгкие, не сдерживаемые рёбрами, оплыли вниз и повисли на трахее, судорожно дёргаясь и пытаясь втянуть воздух.

Не-не-не, задыхаться тебе ещё рано.

Я окружил лёгкие телекинезом на манер грудной клетки и, ткнув тем же телекинезом диафрагму, заставил альфу дышать.

Отошёл на середину комнаты и полюбовался на проделанное издалека.

Красота!

Следующий! Кто у нас следующий?

Повернув голову к Эльфи, я увидел, что он без движения валяется на кровати с закаченными под лоб глазами. Сознание потерял… — ну это ничего, это пройдёт.

Дышит! Он дышит! — опять я обратил внимание на получившуюся композицию.

Теперь второй. Что делать со вторым? А если вот так?

Я оторвал второго альфу-любителя минетов от стены и развернул его спиной к себе, снова прижав к стене.

Разрез по черепу от лба вдоль позвоночника и до копчика. Наука — это всё! Телекинезом я отслоил все ткани от костей черепа и вытянул его из них как из чехла. Естественно, всё это под полным обезболиванием и с прижиганием сосудов. Я люблю работать в чистоте, да.

Разведя кожу и мышечные ткани в сторòны, обнажил позвоночник, пока не пересекая нервы и крупные сосуды. А что это у нас тут? Протрузия? Ай-яй-яй. Позвоночная грыжа? О-хо-хо. Ну сейчас полечим…

Пройдясь своим демоническим зрением вдоль позвоночника ещё раз, я обнаружил, что пациент находится при смерти. Всё таки, что-то я не учёл. Ну ничего, у нас ещё один есть.

Резко выделив позвоночник, я схватил телекинезом сразу всю конструкцию — очищенный череп и позвоночник и, издав рёв Хищника из одноимённого фильма, вырвал и поднял это всё вверх к потолку.

Ничего, мой мальчик, ничего. Терминальная стадия смерти позволит тебе увидеть то, что осталось от твоего тела.

Я левитацией подвесил голову и позвоночник второго альфы так, чтобы ещё живые глаза могли видеть его развороченное тело.

Дыши! Дыши! — снова запустил я лёгкие первого насильника.

Теперь третий. Скрипя половицами, я подошёл к третьему альфе, застывшему и зажмурившему глаза от ужаса. Открой глазки, красавица! Вот так — я телекинезом развел веки пришпиленного.

Что же с тобой делать? Что придумать? Ну? Молчишь. Это хорошо, что молчишь. Это правильно.

Наставив палец на лоб третьего, но не касаясь его, я просканировал всю информацию, доступную мне. Жизнь альфы пролетела передо мной в ускоренной перемотке.

Так. Так. Не то. Не то. О! Вот! Орсельн! А это… дети… Тот самый «материал» о котором говорил мне целитель, предлагая протезирование глаз. Дети где-то здесь в Майнау. Вообще отношение к детям в здешнем обществе весьма трепетное. Достаточно сказать, что сирот здесь нет. Вообще. Омеги чадолюбивы, их истинные альфы часто находятся под эмоциональным влиянием своих омег. Поэтому с усыновлением или приёмом в семью детей проблем нет. И тем страшнее была полученная информация: изъятие органов, рабство, подпольные бордели для любителей всевозможных извращений. Похоже, повышенная эмоциональность частенько срывала крышу и альфам и омегам.

Едва отойдя от полученной информации, я снова обратил внимание на третьего альфу.

А что если так? Опять прòникнув в организм альфы, я выкрутил чувствительность до максимума и, сверля голубоватым телекинетическим буром, начал разрушать его зубы, пытаясь добраться до нервов.

Во-от. Класс! Больно, просто пиздец как и крови нет. Из раззявленного рта альфы натекала слюна, раскрытые глаза, которые я не давал закрыть, были полны слёз.

Деревянные глазки, почему вы так странно смотрите на меня?

О! — пришла мне в голову мысль, а давай-ка мы из тебя анатомическое пособие сделаем! Скелет, например. А что? Это ж так здорово! Всё, решено. Делаем скелет.

Пережав сосуды конечностей, я быстренько, убрав при этом чувствительность подопытного, сделал круговой телекинетический надрез вокруг левой плечевой кости едва её касаясь. С влажным чваканьем, стараясь не выливать кровь, скопившуюся в руке, начал как чулок выворачивать мягкие ткани, скатывая их валиком и спускаясь вниз к локтю. Альфа задёргался, глядя на меня безумными расширенными глазами. Что такое, мой золотой? Больно? Быть не может! Я ж тебя лучше любого морфия обезболил. Не должен ты сейчас ничего чувствовать!

Проверив, я убедился, что урод действительно не чувствует боли. Страх! Дикий, сводящий с ума животный ужас терзал его мозг! Хх-а-а! О-о-х! Кайф-ф!

Но!

Но!

Сейчас вот эта тварь сойдёт с ума и станет скучной.

Много ли удовольствия доставит очистка до скелета пускающего слюни животного?

Я подошёл к распятому на стене последнему альфе и погладил его по влажной от испарины щеке. Ну что ты, мой хороший, что? Всё у тебя теперь хорошо будет — транслировал я ему успокоение, одновременно продолжая стягивать до конца мягкие ткани с его руки.

Суставы пришлось оставлять целыми — иначе скелет разваливается.

Снятое запустил телепортацией далеко-далеко в лес. Зверюшкам тоже кушать хочется.

Ослепительно белые, идеально вычищенные ещё тёплые кости радовали глаз. Альфа судорожно выдохнул и шумно сглотнул, облизав губы, по-прежнему неотрывно глядя на меня.

Провернув операцию на левой руке и убедившись в своих способностях к препарированию, я теперь уже одновременно сноровисто очистил оставшиеся три конечности, избавившись от снятого тем же способом.

Ну что, третий, хочешь посмотреть на свои руки и ноги? Давай гляди! Я повернул голову пришпиленного альфы вправо и влево. Посмотрел? Продолжим.

Сделав разрез поперёк туловища под диафрагмой, я пережал полые органы и крупные сосуды, прижёг мелкие и начал освобождать от плоти кости таза и удалять всю брюшную полость вместе с органами, телепортируя отделённые ткани на этот раз уже в Северный океан — я прямо чувствовал как куски кожи, мышцы, желудок, поджелудочная железа, кишечник, печень, почки, селезёнка, мочевой пузырь плюхаются, где-то далеко в море, вздымая холодные брызги и тут же окрашивая воду кровью.

А что? Красиво получается. Но вот дальше… До сердца дойду и сдохнет…

А и чёрт с ним! Я быстро дочистил скелет, не став удалять глаза, головной и спинной мозг. Руки мои дрожали, середина груди горела огнём — смерть сразу двоих принесла мне удовольствие и силу. Тёплые ещё кости не могли стоять и мне пришлось доламывать немудрящую мебель, чтобы раскрепить весь скелет на стене. Вдруг тело моё задрожало от наслаждения — пока я возился с третьим, первый, оставленный без надзора и моей помощи в дыхании, задохнулся. Энергия его жизни перешла ко мне.

А! Ладно! В другой раз внимательнее буду. Прослежу.

Теперь Эльфи. Что с ним? Вроде как, после жаркой ебли ожил и его самосознание вернулось к нему. Сука! Да что ж как обидно-то! Какие-то уроды моего омегу выебли, а ему только лучше стало! Ещё и кайф получил от этого. Валяется вот теперь без сознания.

Эльфи лежал с подкатившимися глазами на топчане, заменявшем кровать, покрытом какими-то, бывшими когда-то белыми, тряпками. Из его худенькой несчастной попки натекла целая лужа спермы через так и не закрывшийся до конца сфинктер ануса. Бессознательный омега окоченел от холода — в комнате было довольно прохладно.

Протянув руку в его сторòну, я сдёрнул его телекинезом с топчана и, обняв как маленького ребёнка, прижал к своей горячей груди, укрыв дополнительно крыльями.

Омега ткнулся мне в плечо и ни на что не реагировал. Потерев аккуратные ушки, я добился того, что Эльфи вздохнул, поднял голову и что-то прошептал.

Я погладил его по взлохмаченным волосам.

— Где я? — услышал я, — оме…

— Это я, — вновь в моей груди запустился мотор многоголосья, — Ульрих. Мы сейчас уйдём отсюда…, - продолжил я, повернувшись к выходу и с размаху чиркнув по деревянной стене хвостом. Хвост! Бля, ещё и хвост! Сука, откуда он! На стене осталась глубокая царапина, а деревянная труха невесомой пылью осела на пол.

— Холодно…, - прошептал Эльфи дыша мне в шею.

Рыкнув, отчего в моей груди снова взревел мотор, а Эльфи покрылся мурашками страха и сильнее вжался в меня, скрючившись и прижав ко рту кулачки, я, вытянув руку, призвал телепортацией всю свою, стащенную с меня мастером Маркардом одежду. Телекинезом сбил её в ком, добавил туда же рваные лоскуты оставшиеся от одежды Эльфи, поднял, царапнув рогами по потолку (ещё и рога!), голову, захватил жезл меча и резко выдохнув, рассмеялся в дощатый потолок. Меня переполняло жизненными силами, полученными от смерти трёх человек. Поток Силы, смешанный с демонической энергией, ударил вверх, снося перекрытия и два верхних этажа этого дома, стоявшего на другой сторòне улицы, напротив дома мастера Маркарда…

Следов оставлять не надо. Запустив по подземному переходу, увеличивающийся по мере удаления, шар пирокинеза в дом целителя, я дождался хлопка ударной волны, затем, присев, подпрыгнул вверх в пролом и, прижимая к себе трясущегося омегу, раскрыл крылья и, медленно ими хлопая, устремился в темнеющее осеннее небо.

«Добыча Хищника», висевшая в воздухе благодаря левитации, с деревянным стуком упала на пол.

Подальше от этого города, подальше. После всего, что здесь произошло, вся стража будет стоять на ушах. Чёрт с ним, с Орсельном потом разберусь. Веник пока с Хени и Дибо побудет, а мы с Эльфи в лесу перекантуемся, пока всё не утихнет — думал я, тяжело и медленно хлопая крыльями и отдаляясь от Майнау всё дальше и дальше.

Голый Эльфи трясся в моих объятиях под потоком набегающего холодного воздуха. Только простуды не хватало — думал я, наблюдая за омегой. Потом всё таки догадался укрыть его телекинетическим щитом.

Куда хоть летим-то? Окинув взглядом горизонт, я заметил где-то вдалеке, едва-едва различимое, светлое, на фоне облетевшего лиственного леса, изредка оживляемого зеленью хвойных деревьев, пятно.

Чуть скорректировав курс (вот для чего хвост, оказывается, нужен!), я направился к нему. Где-то внизу тянулась пустая дорога, по которой мы ехали на лошади, и она служила хорошим ориентиром.

О! А вот и пепелище на месте кабака Оппо. Сгорел только кабак — сараи уцелели.

Долетев до кабака, я опять скорректировал курс по направлению к пятну, свечение которого усилилось. Э! Да это то место, где нас портал выбросил. Точно, вон и овраг с родником рядом.

Вот в овраге-то и можно пока приткнуться. Сейчас, пока я в демонском обличии и моя внутренняя энергия перемешана с энергией демона, владение Великой Силой, не знаю почему, резко скакнуло. И пока этот так, надо успеть оборудовать место нашего нового жительства.

Кантоваться нам тут не меньше декады, зима на носу — поэтому нужно что-то вроде охотничьего зимовья и обязательно с печкой.

Приземлившись на краю оврага, я заглянул вниз. Уже стемнело, но моё демоническое зрение, я так понимаю, работающее сразу в нескольких диапазонах, не замечало этого — видел я всё прекрасно.

По дну оврага протекал ручеёк. Именно его журчание я слышал в первый раз, когда чуть не свалился в овраг.

Повернув голову в сторòну родника, я прошагал по лесной подстилке, хрустя гнилыми сучьями и снова обняв руками и крыльями Эльфи, к голове оврага.

Вот здесь пока и будем обживаться.

— Эльфи, — пророкотал я, — ты пока тут посидишь — я вниз спущусь.

— Нет-нет, — откликнулся тот, — не оставляй меня тут, демон.

— Какой я тебе демон?! Что не узнаёшь что ли? А ещё истинным прикидываешься, — подколол я омегу.

— Оме… оме Ульрих? Вы? — воскликнул он оторвав, наконец, голову от моей шеи.

Бля, Эльфи опять в своём репертуаре — в одно ухо влетело, в другое вылетело. Я же ведь говорил ему о том, кто я такой.

— Да! Неужели не понятно. Кому ещё ты кроме меня нужен, кто с тобой возиться-то будет, — буркнул я.

— Оме… оме…, - бормотал Эльфи, обнимая руками-тростинками меня за шею.

— Так, Эльфи, хватит этих телячьих нежностей. Я смотрю, разум к тебе вернулся, так, что посидишь тут, — безапелляционно заявил я.

Отцепив сопротивляющегося омегу, я, не давая ему ничего говорить, быстро сотворил из телекинетических щитов призму в виде тетраэдра. Засунул туда омегу, закинул свою и его одежду и, подвесив внутри призмы крохотный шарик пирокинеза для обогрева и освещения, спустился в овраг.

Выбрав рядом с родником подходящий склон, я быстро, пока ещё оставалась неостановимо уходящая смесь двух сил, вырезал в его склоне просторную горизонтальную площадку с чуть заметным уклоном к центру оврага.

Тем же телекинезом нагрёб из горы грунта четыре куба чистой глины и, раскалив их пирокинезом до такой степени, что глина начала плавиться и течь, получил здоровенные кубы-железняки.

Прокалил и площадку на три пальца, сформировав на ней жёсткий панцирь, препятствующий размытию водой.

Раз, два, три, четыре — считал я, загибая пальцы, прикидывая, сколько мне понадобится стволов деревьев для более-менее приличного сруба, хотя бы 5 на 5 метров.

Ну, где-то 12–13 венцов — это, чтобы головой потолок не задевать. Да на пол, да на потолок, да фрòнтоны и крыша. Двери, опять же, рамы — окна 2 надо. Короче сотня стволов нужна.

Быстро вспомнив все относительно толстые и ровные деревья, над которыми мы пролетали, я, срезав под самый корень, телепортировал их на свою строительную площадку.

А! Сруб же садится безбожно. Этак у меня к концу декады дверь заклинит. Выйти не сможем.

Присев на кучу неошкуренных с ветками и хвоей, деревьев, я начал перебирать в памяти всё, что читал и слышал о деревянном строительстве. Профилированный брус, вроде как тоже даёт усадку. Ускоренно сушить телекинезом тоже не выход — всё растрескается и поведёт. А вот термодревесина, пожалуй, подойдёт.

Стволы были нарезаны на подходящую длину — 7 шагов. Вот, что удобно при такой работе, так это то, что всё можно, (ну не всё, конечно, но многое) отмерять на глаз.

На дне оврага было сформировано корыто, в которое сразу ухнули 20 оцилиндрованных телекинезом брёвен. Корыто было наполнено водой из текущего ручья и, вытянув в его сторòну палец, я загнал под телекинетический щит струю пирокинеза. Через некоторое время вода выкипела и перегретый пар, который я продолжал нагревать, начал пропаривать древесину. Помнится, где-то в Германии, при производстве термодревесины пар нагревают до 250 градусов и держат деревяшки в этом пару до 12 часов. Целлюлоза в древесине преобразуется и становится несъедобной для всяких жучков и грибков. Ну, мне 12 часов ждать некогда, поэтому греем пар до последней возможности — 500 так 500, 600 так 600 градусов — лишь бы дерево в уголь не превратилось.

Пропустив через корыто все мной срубленные и подготовленные стволы, я быстро, как мог, вырезал чаши на концах брёвен и продёрнул продольные полукруглые пазы вдоль каждого бревна. Щепа летела во все сторòны и ворох отходов покрыл всю глиняную площадку. Растолкав щепки к краям, я освободил место для сруба и приступил к его сборке.

Как конструктор. Ей богу. Точно подогнанные брёвна венцов практически не имели зазоров — термодревесина не даёт усадки и не впитывает влагу.

В окладной венец были врезаны лаги для пола и тут же, пластая брёвна на брус, я начал укладывать толстенный пол из квадратного 200 на 200 шпунтованного бруса, оставив дыру для фундамента печи.

Дирижируя левитацией и телекинезом как вторым набором рук, быстренько собрал сруб, не забывая протыкать брёвна нагелями. Последний венец и потолок настелен по той же технологии, что и пол.

Пока ещё можно и крыша не собрана делаю проём под дверь. Дверь будет на пятах. Из оставшихся толстых комлей нарезал широченных толстых плах на коробку с четвертями снаружи. Внутри выбрал широкие пазы в которые вошли шипы на концах брёвен, сделанные внутри проёма. Приподняв бревна сруба, вставил коробку, намертво зажав её срубом. Помнится Хени и Дибо говорили мне о суровых зимах поэтому нужна двойная дверь, одна из них будет открываться наружу, а другая внутрь, соответственно и пазы под пяты будут с обеих сторòн. Распластав ещё один комель, нарезал плах для дверей. Гвоздей, как и другого металла у меня нет, поэтому обе двери были собраны на шпонках, вставленных в фигурные пазы. Опять поднял сруб и вставил сразу обе двери. Во-от. Вроде ничего получилось, хоть и в первый раз.

Теперь крыша. Сляпать её особо не из чего, металла никакого нет, поэтому решил делать самцовую кровлю. Нарезал брёвна вдоль на половинки, выбрал сердцевину и получились длинные желоба. Укладывать их буду как черепицу.

Поднялся из оврага, поглядел на спящего в призме Эльфи и пошёл искать что-то подходящее для куриц. Мне же не обязательно только хвойники, можно и древесину лиственных деревьев. Всё равно термодревесина не гниёт и не коробится. Отыскал подходящее и опять спустился вниз. Возился с крышей долго — нужно было точно установить самцы и слеги и выбрать место, где будет проходить печная труба. Трубу решил выпустить через конёк — в этом случае проще сделать так, чтобы не текло на чердак вдоль трубы. И получается, что фрòнтонов, а стало быть самцов надо не два — спереди и сзади крыши, а четыре — два фрòнтона с самцами надо вставить внутри чердака около трубы. И вот между этими-то внутренними фрòнтонами и будет выходить печная труба. Ну конечно, какое-то противопожарное расстояние между ними и трубой должно быть. Наконец, брякнув на конёк два охлупня — один перед трубой, а другой позади, закончил возню со срубом и поднял голову на светлеющее небо.

По уже испробованной на дверях технологии прорезал и окосячил проёмы под окна в двух боковых стенах домика. Последняя, примыкающая к склону оврага стена осталась глухой.

Ещё освоить столярное ремесло и с голоду не помрём!

А что с окнами? Зайдя внутрь зимовья, я сел на пол и стал размышлять о том, как мне сделать прозрачные окна. А пока я думал, где взять стекло, телекинезом шлифовал брёвна стен и брусья пола и потолка. Термодревесина после высокотемпературной обработки приобрела тёмный цвет гречишного мёда, а шлифовка, проведённая мной, заставила блестеть поверхности стен, пола и потолка.

О. Стекло! Я вспомнил, как в первую ночь в кабаке Оппо шлифовал песком корыто для помывки. Песок! Из него же стекло делают! Детально вспомнив место у кабака Оппо, где я набирал песок для чистки корыта, я телепортировал оттуда целую кучу светленького песочка.

Ну что же, будем пробовать его плавить.

В куб из защитных телекинетических полей было вывалено примерно ведро просеянного и тем же телекинезом просушенного песка. Ткнув кулаком сверху, я сделал ямку, в которую выпустил шар пирокинеза, размером с два моих кулака.

Шар подпитывался от меня, расходуя плескавшийся ниже пятой части резерва смеси Великой Силы и демонической энергии.

Температура стремительно росла, куб начал светиться, чем дальше, тем ярче и песок, наконец, потёк.

Н-да. Кварца в песке было немного. Сформировав из расплава толстые, в палец, блины, я начал охлаждение, уменьшая колебания молекул и атомов. В итоге получились зеленоватые, с пузырьками воздуха, толстые, с неровной поверхностью круглые стеклянные блины.

Ну и чёрт с ними. Обрезав края, я получил квадраты со скруглёнными краями, всего 12 штук. По 6 на каждое окно.

Распустив на рейки несколько плах, оставшихся от изготовления дверей, я принялся мастрячить из них рамы. Что-то получилось, но без слёз смотреть на это было нельзя — ну не столяр я, не столяр.

Ладно, пока есть, что воткнуть в оконные проёмы — пусть так и будет, а потом придумаем, что-нибудь.

Теперь печь. Срезу решил делать русскую — такая была в деревне у моей бабушки и мелким я облазил её всю.

Гора влажной глины, извлечённой из склона оврага и куча песка, оставшаяся от изготовления стёкол, были перемешаны, пережамканы телекинезом в ускоренном темпе. Я думаю, ни одна бетономешалка не работала так быстро, как я — энергия плескалась на самом донышке.

Заложив под печь фундамент и сровняв его с полом, я начал что-то лепить, сильно давя сваливаемые в телекинетическую форму куски глиняно-песчаной смеси.

Догнав печь до высоты пода, у меня перед глазами замелькали чёрные мушки. Ещё, ещё немного. Надо сейчас всё сделать! Потом вряд ли получится…

Свод готов, настилка перекрыши и труба. Щель для задвижки пока оставим — задвижки нет, надо успеть вывести трубу наружу и сделать разделку, чтобы в дом не текло. Глина стремительно расходовалась, я судорожно махал руками, едва держась на ногах…

Всё, успел.

Тело, истощённое борьбой с альфами, полётом и лихорадочной стройкой, покрылось белыми разводами, багрово-фиолетовая окраска отступала, возвращая привычный цвет моей кожи.

Взмахнув ещё существовавшим крыльями, я вылетел из оврага. Опустился на начавших таять крыльях рядом с призмой, в которой оставил Эльфи. Тот уже проснулся и голый лежал на ворохе одежды, смотря вверх на парящий над ним уменьшающийся шарик пирокинеза, согревавший его всю эту безумную ночь.

Плюхнувшись босыми ногами в палые мокрые листья рядом с призмой, я с усилием развеял поля телекинеза, составлявшие её.

— Эльфи…, - прошептал я, полностью обессилев, — одевайся и мне помоги. В дом пойдём.

— Да, да, оме, я сейчас, — Эльфи принялся лихорадочно, ёжась от холода, рыться в одежде, натягивая на себя ту рванину, в которую она превратилась — альфы, раздевая его, не заботились о целостности одежды.

Кое-как, придерживая лохмотья тут и там, Эльф смог натянуть на ноги сапожки, доставшиеся ему от Листерина и, подхватив оставшееся, мы с ним вдвоём, поддерживая друг друга начали спуск вниз, в овраг.

Пока мы спускались, я окончательно окоченел и едва мог двигаться.

— Вот, — показал я на дом, — нам сюда…

Вошли и я рухнул на полированый деревянный пол.

Эльфи принялся суетливо расстилать мою одежду и укрывать меня плащом.

— Эльфи, — прошептал я с закрытыми глазами, — на улице щепки, ветки, тащи всё сюда — печку затопим, тепло будет.

— Сейчас, оме, — омега вымелся наружу, чуть не упав через порог и вернулся с охапкой древесных отходов, сгружая их в печь.

— Подожди, — напрягшись из последних сил, я пульнул едва светящийся шарик пирокинеза в кучу дров, лежащих в топке и отрубился.