Тайна радости

3

– Я голоден как крокодил в Африке! Кейси недовольно поморщилась, понимая, что ей придется прерваться.

– Ланч в холодильнике, – сказала она, нажимая мизинцем на рычажок возврата каретки.

– Я съел это шесть часов назад! – возразил Трэвис.

Его грубоватый голос перекрывал стук клавиш. Он схватил ее за "хвост" и притянул ее голову к своему животу. Машинка замолчала.

– Это гром?

– Это мой желудок!

Кейси задумчиво рассматривала узор на потолке.

– Я обещала готовить только обед, разве не так?

– Так, – охотно согласился Трэвис. – Но я голоден как зверь!

– Ты уже говорил об этом. – Она покорно вздохнула и защелкнула футляр портативной электрической машинки.

Кейси потянулась в кресле и посмотрела на него. Трэвис был утомлен возней с двумя набитыми чемоданами и выглядел раздраженным. Его кожа уже успела подрумяниться под палящим мексиканским солнцем. Торчащие завитки темных волос придавали ему забавное выражение, от него исходил приятный острый запах кокосового лосьона. Она почувствовала, что и ее желудок тоже требует чего-нибудь съестного.

Невинными глазами Кейси взглянула на спокойное лицо Трэвиса.

– Как насчет сочного цыпленка, медленно поджаренного на горячих углях и сдобренного аппетитным острым соусом барбекю[6]? Добавим отварных овощей, свежего шпината и посыплем петрушкой.

Трэвис простонал в голодном экстазе:

– Это фантастично!

Она усмехнулась и поднялась из-за стола.

– Электроплита не годится, а газовая в патио. Я достану цыплят. Тебе останется поливать их жиром каждые десять минут и…

– Мне-е-е?! – возмущенно протянул Трэвис.

Кейси указательным пальцем коснулась его подбородка.

– Ты весь день валяешься на солнце, а я занимаюсь умственным трудом. К тому же я таю от жары. Можешь начинать, а я пока приму душ. – Она подтолкнула его к патио.

Трэвис, шагая по настилу из красного дерева, проклинал весь белый свет.

– Ты обещала готовить обеды! – громко ворчал он, с недовольным видом обращаясь к расхаживающей по кухне Кейси. – Я ничего в этом не понимаю, я ненавижу барбекю! Не жалуйся, если цыплята подгорят и будут похожи на сам уголь!

Подбоченившись, Трэвис угрюмо взирал на огромную плиту. Он снял алюминиевую крышку, включил газ и зажег две конфорки.

– Я тоже, между прочим, люблю душ! – прокричал он в открытую кухонную дверь, бросив спичечный коробок на полочку. – И я тоже нуждаюсь в отдыхе! – Трэвис взял длинные деревянные щипцы и шумно щелкнул их стальными концами. – Мы можем сделать сэндвичи! Я не спешу! Я…

Трэвис обернулся и увидел изящные ноги в мятых шортах, белую рубашку, отделанную тесьмой с цветастыми попугаями, и… слезы, струящиеся по лицу Кейси. Он остолбенел. Девушка тяжело сопела, судорожно хватая ртом воздух, заплаканные зеленые глаза покраснели, как у белого пуделя. Трэвис уронил щипцы в барбекю, в горле его встал комок.

– Прости! Я не понял, что ты плачешь. Я решил, что ты меня дразнишь. – Он смущенно и виновато большой рукой обнял ее за шею. – Слушай, я не хотел тебя обидеть… Но мы же утром обо всем договорились.

Кейси быстро заморгала глазами, и новый водопад слез хлынул из ее глаз. Трэвис выглядел таким огорченным и беспомощным, что не стоит дольше его разыгрывать.

– Луковые слезы, – объяснила она, и ее губы растянулись в насмешливой улыбке.

– А ты, оказывается, маленькая подлючка! – Он с силой потряс ее за плечи.

– Осторожнее! Ты же не хочешь испачкать меня в барбекю? – рассмеялась Кейси.

Трэвис задумчиво посмотрел в ее сияющие изумрудные глаза. Кейси испытала странное теплое чувство, когда он нежно прикоснулся к ямочке на ее щеке.

– Где у тебя есть еще такая же прелестная ямочка? – тихо спросил он.

– Такая же прелестная?., я на ней сижу. – Кейси подмигнула ему, затем вдруг смутилась и сунула ему поднос с закусками. – Ты лучше займись обедом.

Она повернулась и важно прошествовала в дом.

Кейси направила колючие иголочки теплой воды на усталые мышцы плеч и спины. Она радостно расслабилась под бодрящим водопадом. Извернувшись и изогнув изящную спину, Кейси задержала взгляд на ямочке, обнаруженной на левой ягодице. В самом деле, это была шутка Матери-природы, посчитавшей ненужным разместить обе ямочки на щеках. Трэвис никогда не увидит вторую…

Трэвис! Кейси напоследок плеснула себе в лицо холодной водой и быстро заморгала. Весь день она не думала о нем. Трэвис Крэйг! Его имя подсознательно звучало в ней, превращаясь в назойливый припев. Она вышла из душа, завернулась в пушистое голубое полотенце и тяжело плюхнулась на край кровати.

Трэвис Крэйг! Еще сегодня утром она упивалась своим одиночеством. Теперь рядом с утра до вечера будет маячить неожиданный компаньон! Вместо отдыха в тихие мечтательные вечера ей, как и в Бостоне, придется играть роль остроумной, очаровательной и гостеприимной хозяйки дома.

Трэвис Крэйг! Его карие глаза каждый вечер будут пялиться на нее через обеденный стол. Он будет купаться в ее заветной бухточке и покрываться бронзовым загаром на сахарных песках полюбившегося ей пляжа.

Трэвис Крэйг! Целыми днями он будет хлопать дверьми, открывать и закрывать шкафы, донимая ее вопросами, где что лежит. Так Кейси никогда не закончит свой роман! Ей придется быть терпеливой и не обижаться на его слова и поступки. Придется быть покладистой и приветливой, следить за собой и выглядеть ухоженной даже к завтраку.

Трэвис Крэйг! Совершенно посторонний человек, разрушивший весь ее отдых! Вечера превратятся, наверное, в полуночные пирушки, которые она всегда терпеть не могла, потому что они вечно были наполнены пустотой, вынужденной болтовней и фальшиво дружелюбным отношением друг к другу.

Сердце в груди Кейси тоскливо заныло. Как она мечтала сбежать от всего этого! Во рту у нее пересохло, а мышцы нервно напряглись. Она машинально царапала ногтями руку, пока кожа не стала красной и припухшей.

– Какого дьявола я сюда приехала! – горько воскликнула Кейси.

Она потерла заболевшие виски, тщетно пытаясь справиться с вихрем обрывочных мыслей, стремительно проносящихся в мозгу. "Чего это ты разгорячилась! Помни, – в молчаливой ярости предостерегала она себя, – ты не какая-нибудь беспомощная, легко уязвимая жертва! К тому же речь не идет о жизни и смерти. Просто два человека живут временно в одном доме вместе, обедают, отдыхают и болтают обо всем, что придет в голову".

Она вздохнула. Вообще-то не все так плохо, если посмотреть со стороны. У этого бедолаги Трэвиса куча проблем. Он безработный и восстанавливается после серьезной болезни. Теплый румянец выступил на ее щеках. О, уж не влюбилась ли она, вот уж была бы великая глупость!

Кейси подняла голову. В зеркале над массивным, с нарядной деревянной резьбой буфетом она увидела свое отражение. Лицо выражало сильное беспокойство: не наделать бы глупостей. Вот так, а ведь целую неделю Кейси старалась научиться любить и доверять своим чувствам, внушала себе, что не стоит их стесняться и надо научиться вести себя раскрепощенно!

Она нерешительно улыбнулась своему зеркальному двойнику. Уверенность и спокойствие медленно возвращались к ней. Кейси прилетела в Мексику, чтобы дописать роман и радоваться самой себе, и если Трэвису не нравится реальная Кейси Рейнольдс, он может просто оставаться в своей комнате! Девушка широко улыбнулась, и ей стало легче – не идеально, но она уже начинает владеть собой. Какое ей до него дело!

Кейси перевела взгляд на открытый стенной шкаф. Она поймала себя на мысли, что ее волновало, был ли Трэвис одним из тех мужчин, которые не выносят женщин в брюках, предпочитая видеть на них юбки и платья. Почему ее опять заботит, что нравится какому-то Трэвису? Кейси носит, что ей заблагорассудится, что ей, наконец, удобно!

Кейси выбрала ажурное нижнее белье, затем сняла с деревянной вешалки хрустящую белую блузку-безрукавку и натянула ее на себя. Аквамариновые, разрисованные листьями кюлоты[7] изящно облегали стройные ноги. Она накинула кожаные хуарачи и уселась в кресле возле туалетного столика, исследуя свой ограниченный набор косметики. Она никогда не злоупотребляла косметикой и не собиралась менять эту привычку ради Трэвиса. Кейси покрыла черной тушью длинные ресницы, положила немного персиковых румян на и так свежие щеки и медным карандашом накрасила полные губы; наконец, коваными серебряными колечками, купленными здесь, в городке, заменила золотые сережки.

Кейси откинулась в кресле и распустила густые каштановые волосы, уложив их каскадом нежных, плавных завитков, защекотавших ей плечи. Она придирчиво взглянула на себя в зеркало: не прекрасна, но очень симпатична. Она чувствовала себя комфортно, естественно и абсолютно непринужденно. Кейси бодро встала и вышла из спальни.

Изумительный тихоокеанский закат окрасил небо в великолепные розовато-лиловые и золотистые тона. Пеликаны лениво возвращались домой, к близлежащим утесам.

В зеленом от цветов патио был накрыт стол. Среди старинной белой фарфоровой посуды и серебряных приборов высилось огромное блюдо с золотистыми цыплятами и свежими овощами, окруженное деревянными тарелками с салатом из помидоров и поджаренными хлебцами. Радужным светом мерцал лимонад в бокалах.

Трэвис стоял у деревянных перил, задумчиво глядя на залив. На нем были узкие белые джинсы и военная трикотажная рубашка, которая придавала ему особую мужественность. Темные завитки его волос были еще мокрыми после душа, пряный аромат лосьона, смешанный с запахом вечернего распускающегося жасмина, витал в воздухе.

Кейси довольно ухмыльнулась. Похоже, что ее страхи насчет Трэвиса Крэйга были неосновательны. Видно, он все-таки попался ей на крючок. "Все прекрасно!" – напевала она.

Трэвис удивленно разглядывал новую Кейси. Девушка вопросительно посмотрела на него, подвинув к себе кресло. Улыбка осветила суровое лицо Трэвиса.

– А я и не думал, что ты можешь быть такой! – он довольно раскачивался на пятках.

Кейси смутилась, но напряжение сразу же забылось, как только она подхватила жирную цыплячью ножку. С подчеркнутой медлительностью она слизала с пальцев острый барбекю.

– Какой? – равнодушно спросила она, увлеченно расправляясь со шпинатом.

– Ты… Ты, оказывается, один из победителей Пульцеровского конкурса журналистов! – выпалил он. Она удивленно подняла бровь. – Я прочитал кое-какие твои статьи в попавшихся мне старых выпусках "Приложения". Они превосходны!

Она встряхнула льняную салфетку и аккуратно постелила ее на колени. Затем подняла дерзкие зеленые глаза и внимательно посмотрела на Трэвиса.

– Я, таким образом, становлюсь популярной соседкой по вилле, не правда ли? Приятно поведать друзьям, что ты оттянулся с такой известной особой? Может быть, оставить тебе автограф… на цыплячьей ножке? – голос ее звучал язвительно и раздраженно. – Хочешь знать, почему я не имела доступа к документам Пентагона и публиковала в "Приложении", а не в "Нью-Йорк таймс" аналитические статьи на военную тему? Почему не я разоблачила Уотергейт, уступив славу журналистам из "Вашингтон пост"? Почему не сидела рядом с представителями ФБР и их видеотерминалами во время Эбскэма? Почему…

Трэвис схватил тонкое запястье Кейси, мгновенно прекратив ее тираду.

– Я ведь не делал критических замечаний. Я тебя, наоборот, похвалил, – мягко напомнил он.

Трэвис посмотрел на ее бесстрастное лицо и вздохнул.

– Но ты делала то, что считала нужным, разве не так?

Кейси кивнула.

– Никто не спрашивает, за что я получила премию; знают только, что не за то, о чем пишут все наши газеты. Люди путали меня с отцом, полагая, что это я – ходячая спортивная энциклопедия. Один человек даже схватил меня за руку – просто чтобы пожать руку, которая приветствовала Бобби Рута. – Кейси ощутила кислый привкус во рту и печально усмехнулась. – А Боб Рут умер до моего появления на свет!

Она погрустнела.

– Ты знаешь, что раньше всего появляется из носа у любого человека?

Трэвис кивнул головой.

– Это, так сказать, остроумная головоломка вроде такой: "Как воздух оказывается там?".

Кейси неожиданно рассмеялась и расслабилась.

– Скажи, тебе нравится прерывать меня своими шуточками?

Трэвис откинулся назад и расхохотался. Его глубокий раскатистый смех отозвался в тихом вечернем воздухе, а затем был унесен теплым бризом.

– Отпусти меня, – заметила Кейси. – А то опрокину на тебя салат.

– Воображаю, что будет, когда ты станешь опытным писакой и тебе придется иметь дело с бесчувственными болванами. – Трэвис принялся накладывать в тарелку еду.

– Я очень настороженно отношусь к вечеринкам, местным сборщикам налогов и товарищеским обедам, больше похожим на музейные чудачества из Рипли, – сказала она. – Эти чепуховые маленькие вечеринки приносят мне кучу неудобств.

Трэвис задумчиво посмотрел на нее.

– Я думал, ты привыкла к ним – после всех этих банкетов, по которым водил тебя отец.

Она взглянула на него исподлобья и опустила глаза.

– Я… меня никогда никуда не приглашали. – Голос ее задрожал.

– Почему? – Гриб упал у Трэвиса с вилки. Он явно искренне сочувствовал ей.

Она откашлялась.

– Ну, смотрелось бы лучше, если бы Камерон Рейнольдс, спортивный комментатор экстра-класса, привел на прием шестифутового сына – какого-нибудь баскетболиста, а не свою шестифутовую неуклюжую дочь.

Кейси вдруг удивилась своему откровенному признанию в сущности незнакомому человеку; но иногда легче поделиться и обсудить личные проблемы с посторонним. Ей стало легче.

– И что же ты сделала, чтобы из увальня превратиться в грацию? – поинтересовался Трэвис, наблюдая, как она вертит в руках вилку с кусочками салата.

Она улыбнулась ему.

– Ничего. Этому меня не учили. А учили быть безупречной и правильной. Кажется, уже в младенчестве я была умной и организованной, полезной и вежливой. Меня учили быть всем для всех. Очень популярна – с одной стороны, и очень одинока – с другой.

– И ты чувствуешь страшную неудовлетворенность.

Она заинтересованно посмотрела на него.

– По твоему голосу можно подумать, что тебе знакомо это чувство.

– Годами ты училась угадывать, что другие ждут от тебя, – продолжал Трэвис. – И стремилась быть такой, какой им хотелось тебя видеть. Постепенно ты начала терять самое себя, но не дождалась ни малейшей отдачи.

– Жалкое положение, – согласилась она, сделав паузу, чтобы глотнуть прохладного лимонада. – Все время приходится жить по установленным правилам, держать себя в рамках, и никакого удовлетворения – неважно, сколько разных премий ты получила. – Кейси встряхнула головой, как бы отмахиваясь от назойливых мыслей, и предложила тост. – Мы живем лишь однажды. Давай же получать от жизни все, что можно от нее получить.

Трэвис рассмеялся, поднял бокал и чокнулся с ней.

– Итак, ты решительно настроена побороть все шаблонные мелочные привычки и начать жизнь сначала!

– Я просто решила бросить бессмысленную жизнь. Хочется жить без лжи и масок. Не знаю, как ты, но я стремлюсь быть самой собой.

– А какой же ты себя видишь? – заинтересованно спросил Трэвис, отставив свою тарелку и посмотрев на покрасневшее нежное лицо Кейси.

– Гм, ты первый человек, который спрашивает меня об этом.

Она вытянулась в кресле и положила длинные ноги на деревянные перила балкона.

– Ну, доктор Фрейд, – весело воскликнула она, – если вы собираетесь играть честно, я составлю вам компанию!

– Почему бы нет? – усмехнулся Трэвис.

Кейси молча смотрела на огненное небо и темные воды залива, сверкающие миллионом бриллиантов, разбросанных лучами заходящего солнца. Когда она заговорила, голос ее звучал приглушенно и спокойно.

– Настоящая Кейси Рейнольдс любит омары и вареные креветки, белое вино и божественные кусочки мороженого, твидовые юбки и шорты, вечерние шелковые платья, сережки в форме колец. Она любит пудриться детской пудрой и красить губы помадой, даже если подметает пол.

Она замолчала и затем рассмеялась. Ее смех напоминал смех счастливого ребенка, впервые в жизни увидевшего бабочку.

– Я люблю читать самые чудовищные таинственные истории в мрачные страшные ночи, когда только одна тусклая лампочка освещает страницы. Люблю этот пляж и могу часами наблюдать за приливом и отливом, за проделками пеликанов. Еще я люблю оранжевый цвет! – Кейси повернулась и сделала грациозный жест рукой в сторону Трэвиса. – Теперь твоя очередь исповедоваться.

В его низком голосе звучало раздумье.

– А я люблю язык в густом томатном соусе и шотландских горцев, пирог с сыром и твидовые рубашки, старые джинсы, теннисные кроссовки и смокинги в стиле короля Эдуарда, карманные часы, которые мне подарил отец, когда я закончил среднюю школу, и мой лосьон после бритья. Обожаю хорошую научную фантастику, морские рассказы и исторические романы. Как и ты, я люблю океан, но не могу есть никого, кто в нем живет. – Трэвис замялся немного, потом ласково взглянул на Кейси. – Мой любимый цвет изумрудно-зеленый – как цвет твоих глаз.

Он не мог оторвать взгляд от женственных изгибов ее тела.

– А что мы не любим? – спросил Трэвис, приглашая ее продолжить своеобразную игру.

Кейси неудачно развернулась в кресле и с глухим стуком свалилась на настил из красного дерева. Она яростно встряхнула головой.

– Я не хочу делать то, что я не люблю! Я злюсь, когда пишу статьи о том, что мне неинтересно, – это делает меня несчастной. Я не хочу в этот вечер… – Она поднялась с пола и, молча расправив складки своих кюлотов, принялась убирать со стола.

Трэвис собрал серебряные приборы и последовал за ней в кухню.

– Ты знаешь, в чем твоя самая большая проблема? – уверенно спросил он.

– В чем? – скучно спросила она, машинально поливая посуду мокрой чисткой и наблюдая, как та становится белоснежной под непрерывной струей горячей воды.

– Ты превращаешься в то, что латиноамериканцы называют "симпатико". То есть выражаешь себя в том, что пишешь, а потом опять возвращаешь все написанное в свою собственную жизнь.

Она на мгновение задумалась о его словах, затем живо повернулась к нему.

– А ведь ты абсолютно прав! Вот потому-то я и оставила "Приложение" и отказалась от репортерской беготни. Я сталкивалась с худшим в людях. Теперь я хочу найти что-то особенное, что есть в каждом, хочу научиться наслаждаться жизнью, видеть и хорошие ее стороны.

Трэвис опустил ножи в раковину.

– Но ты так проклинала добро, которое делаешь людям… Роман, который ты пишешь, кстати, тоже благо, но он может обернуться как успехом, так и неудачей. Что тогда ты намерена делать?

– Я перейду этот мост, если он встанет передо мной. – Кейси беззаботно пожала плечами. – Я всегда смогу устроиться клерком в какое-нибудь агентство, рекламирующее бытовой товар. – Она взяла пластмассовую бутыль с моющим средством и, сжав ее посредине, следила за потоком радужных брызг, стреляющих в воздух. – Если все провалится, я, возможно, пойду в армию. – Кейси рассмеялась ему в лицо. – Дяде Сэму любой пригоден!

– Пожалуйста, будь серьезной! – все, что смог на это ответить Трэвис, для убедительности хлопнув по столу ладонью. – Ты слишком хороший репортер, чтобы бросать свою карьеру! Если тебе нужна более высокая плата – ты ее получишь, как только группа Маршалла купит "Приложение".

– Деньги в данном случае ничего не значат, – раздраженно прервала она его. – Я не выношу трезвонящих телефонов, цейтнотов, канонады миллиона печатающих клавиш и не умею руководить этим делом. Я выиграла этот проклятый Пульцер за раскрытие темы детской проституции. Ребятишки под попечением образцового дедушки, жаждущего денег, превратились в отвратительных сексуальных роботов.

– Да… ты уж оставила его без дохода… – отметил он.

– Я помогала всем, кроме себя. – Кейси закашлялась и повернулась к раковине. Она взяла губку и стала тереть большую вилку для салата. – Ты знаешь, что такое интервью с жертвами изнасилования, злостными наркоманами и малолетними преступниками? Да у меня крыша поехала от услышанного! От всего этого я сама стала злой и жестокой. Мелочи выводили меня из себя. Я грубо обидела машинистку, которая не помогла мне заменить ленту, сломала кнопку на кофемолке и даже швырялась от злости свежими сэндвичами. – Она стала тщательнее мыть вилку. Голос ее звучал печально. – Потом я стала из-за пустяков впадать в истерику. Читая комиксы, я ревела. Уолтер Кронкайт сказал, что если я буду так реветь по любому поводу, то мои слезы смогут оросить Сахару!

Трэвис встал рядом с ней. Кейси вдруг доверчиво прислонилась к нему, чувствуя, что сила, исходящая от этого человека, поддержит ее уже иссякающие силы. Он взял полотенце и медленно вытер ей руки, затем развернул ее к себе лицом и ласково улыбнулся, глядя в ее повлажневшие глаза.

– Иди, на сегодня хватит. Тебе необходим отдых. – Он обнял ее за плечи и, поддерживая, проводил в спальню.

– А как же с посудой?

Трэвис фыркнул.

– Не беспокойся. Я вполне могу с ней справиться. Тебе пора отдаться в объятья Морфея.

– Ты думаешь, что греческий бог сна успокоит мою измученную душу? – ослабевшим голосом спросила она, положив голову ему на плечо.

– Я думаю, для начала неплохо просто поспать! – сказал он бодрым голосом и подтолкнул ее в открытую дверь спальни.

– Спасибо. – Кейси благодарно сжала его руку. – Я по-настоящему рада, что ты оказался здесь.

Трэвис долго смотрел на закрывшуюся за Кейси дверь спальни. Ему пришлось перевидать множество людей в его жизни, и он научился оценивать их с первого взгляда. Трэвиса можно было назвать мастером игры в рейтинг. Он всегда безошибочно называл победителя, поэтому удача сопровождала его везде.

Ему всегда попадались компании, в которых женщины удивляли только необыкновенной внешней привлекательностью. Кейси не была так уж красива, но что-то неуловимое в ней заставляло его дышать чаще, сердце – биться громче. Ее чувственное тело разжигало в нем страсть. Трэвис находил ее фигуру соблазнительной, к тому же в ее присутствии он чувствовал себя свободно, наслаждаясь интересными беседами, в которых Кейси проявляла свои незаурядные знания и остроумие.

Трэвис повернулся на каблуках и направился в кухню, решив серьезно обдумать дальнейшие шаги.

Непрерывный шум нарушал покой Кейси. Она привстала, зажгла ночник и прислушалась. Хлопали дверцы кухонного шкафчика.

Кейси обмоталась золотистой простыней и босиком неслышно вышла из спальни. Через стекло в кухонной двери она наблюдала за Трэвисом, роющимся в шкафу. Его широкая голая спина блестела в свете свечи.

– Что ты ищешь? – поинтересовалась Кейси, включив люстру.

Трэвис виновато обернулся и прищурился от яркого света.

– Извини, я не хотел тебя будить, – смешался он.

Кейси вздохнула и подошла к нему.

– Я вижу старого Монтесуму, который вынашивает свою месть. – Кейси сочувственно похлопала его по голому животу.

– Я так испугался, – нехотя согласился он. – Я и не предполагал, что ты держишь что-нибудь на всякий случай.

– Разумеется! – Кейси улыбнулась и протянула руку за янтарного цвета сосудом, стоящим на полке над кухонной плитой.

Она вытряхнула из него две желтые таблетки и протянула их Трэвису.

– Это доксициклин, гарантия сделать из тебя свеженький огурчик, – пообещала она, наливая в стакан воду.

Глаза Трэвиса неотступно следили за ней. Он ликовал, любуясь ее каштановыми волосами и очертаниями стройной фигуры под розовой ночной рубашкой, доходившей только до колен. Он слегка улыбался, принимая стакан и запивая таблетки, и вздыхал, словно получил от них колоссальное облегчение.

– Завтра утром ты будешь в норме, – уверенно сказала она Трэвису.

– Спасибо. – Он поцеловал кончик ее носа.

Кейси долго смотрела на закрытую дверь его спальни, затем повернулась и через гостиную прошла в свою спальню.

Они без умолку болтали весь вечер, и она обнаружила, что Трэвис Крэйг нравится ей тем больше, чем больше она о нем узнает. Она грустно покачала головой и плотно закрыла дверь.