Питер задумчиво кивнул, зажёг от свечи ещё одну лампу, затем поставил свечу в подсвечник и повернулся к полкам.

— Значит, наша задача довольно проста. Я просмотрю эти бумаги вот здесь. Мег, у тебя глаз намётан на механику. Почему бы тебе не поискать потайные отделения, где Рэтфорд мог что-то припрятать? А ты, Уилл, можешь заняться книжными полками.

Питер и Уилл немедленно приступили к своим задачам, а мне нужно было немного подумать. Насколько я знала Рэтфорда, он был таким мужчиной, который все держал под замком. Да, эта мастерская спрятана, но почти у всех Развлекателей имелись потайные мастерские, которые на самом деле не являлись тайной.

Рэтфорд не был склонен доверять. Будь я на его месте, куда бы я что-то спрятала?

Я изучила перегородку, через которую мы вошли в основное помещение мастерской. Я её даже не заметила, когда впервые побывала в этой комнате. Она создавала иллюзию прочной стены.

Мои уши защипало. Вот оно.

Я просунулась за перегородку и посмотрела на комнату за ней, затем на основную мастерскую. Две комнаты стыковались под нужным острым углом. Мы находились под каретником. Логично ожидать, что комнаты повторяют очертания здания сверху, то есть образуют прямоугольник.

Должна существовать третья потайная комната.

— Ребята, — позвала я, сделав несколько быстрых шагов к стене и прижав к ней голую ладонь. — Посмотрите сюда. Здесь есть ещё одна потайная комната, — стена была покрыта деревянными панелями с узором из квадратиков с изящной резьбой. Я навалилась своим весом на стол, отодвигая его от стены.

Остальные присоединились ко мне и помогли убрать паутину и машинные детали, лежавшие у стены.

— Видишь что-нибудь, что может обозначать замаскированный замок? — спросил Уилл.

Я осмотрела стену, но тут не было ничего круглого. Поверхность почти напоминала плетёную корзину. Та ещё головоломка.

Ответ медленно пришёл ко мне, когда мой взгляд остановился на тонкой отсутствующей полоске на краю панели, в самом низу справа.

— Это головоломка, — я шагнула к маленькому отсутствующему элементу. Это не слишком выделялось, и я бы никогда не заметила небольшую погрешность в узоре. Я провела по этому месту пальцами, изучая прямоугольную панельку. Действуя наобум, я положила пальцы на край панели, которая была точно такой же, как и все остальные, и потянула её к едва заметному просвету.

Она соскользнула и встала на место, открывая новый просвет в панели, где в древесине был выгравирован желобок.

— Смотрите сюда! Это похоже на те русские шкатулки с секретом, — я посмотрела на Питера, который присел рядом со мной и начал ощупывать стену. — Если мы передвинем панели в нужном порядке, то всё откроется.

— Гениально, — Питер сдвинул часть панели из верхнего квадратика в новый просвет.

Вот оно. Что бы ни скрывал Рэтфорд, мы найдём это здесь.

Мы принялись работать сообща, сдвигая каждый возможный квадратик дерева, находя поддающиеся места и пробуя новые комбинации по мере того, как нам открывались всё новые и новые просветы. Уилл трижды спасал нас от опрометчивых поступков, замечая узор желобков и не давая нам слишком далеко сдвинуть элемент или панельку, потому что это помешало бы нам подвинуть следующую часть.

Эта панель состояла из тщательно продуманных ловушек. Наши движения превратились в танец, передвигание панелей по стене, гоняние их туда-сюда, изменение того, что открывалось перед нами, превращение твёрдого в переменчивое. Именно от таких задач мой разум разгорался, увлекался этим вызовом для смекалки. С помощью терпения и наблюдательности мы обошли каждую ловушку, и головоломка раскрылась перед нами.

Милостивый Боже, как же мне нравилось быть Развлекателем.

Наконец, мы сдвинули квадратный элемент панели и открыли потайную задвижку.

Питер отпёр эту задвижку, и вместе мы сдвинули всю стену панелей влево.

Уилл поднял одну лампу и пронёс её в узкий проход.

Я последовала за ним в третью комнату, ожидая увидеть захламлённый кабинет с горами бумаг, но комната оказалась строгой и почти пустой. Одна-единственная машина занимала большую часть центра комнаты. Огромный гранёный кристалл был установлен в обрамлении кристаллов поменьше и шестерёнок. Это напомнило мне центральный элемент злосчастной машины времени Рэтфорда.

У стен не было ничего. Ни книжных шкафов, ни столов с письмами, ни следа корреспонденции, которая указала бы нам нужное направление. Единственным предметом мебели в помещении являлся маленький стол в углу, заставленный десятками хрустальных трубочек.

— Это бесполезно, — пробормотала я, готовая вернуться в основное помещение мастерской. Я там всё переверну, пока не найду искомое. — Идемте. Давайте обыщем другую комнату.

— Ты с ума сошла? Посмотри на эту штуку! — воскликнул Питер, встав перед массивной конструкцией. — Это великолепно. Интересно, что она делает, — он протянул руки, затем наклонился, пристально рассматривая различные линзы устройства.

— Какая разница, что она делает? Это не то, что мы ищем, и наше время ограничено, — я не могла скрыть раздражение, но Питер его полностью проигнорировал. — Уилл? Ты идёшь со мной? — спросила я, но тут же увидела, как он весь выгнулся, чтобы получше взглянуть на внутренности машины.

— Что такое? — сказал он, но даже не потрудился выпрямиться из своего согнутого положения. — Изумительно. В самом сердце этого находится мощная лампа. Интересно, как свет от неё будет проецироваться через линзы.

— Давай зажжём её и узнаем, — объявил Питер, схватив свечу. — В лампе есть масло?

— Вы двое прекратите или нет? — закричала я. — У нас нет времени на этот бред. Нам нужно найти письмо. А завтра можете сколько угодно играться с этим изобретением.

Уилл схватился за рычаг.

— Тут заводной механизм. Замка я не вижу, — он несколько раз нажал на рычаг. Затем Питер потянулся вверх и коснулся пламенем самого сердца машины.

Она начала гудеть и жужжать. Огромная шестерёнка в основании завертелась, и повалил дым, заполнивший комнату сладко пахнущим белым туманом.

— Вы что наделали? — мы так сожжём весь каретник, и сами в нём сгорим.

Пламя в центре машины разгорелось, затем превратилось в яркий белый свет, полыхнувший через различные линзы паутиной ослепительных лучей.

Я в изумлении и ужасе наблюдала, как призрачный силуэт Рэтфорда полностью проступает перед машиной. Он выглядел таким молодым и похожим на призрака, когда повернулся прямиком ко мне и улыбнулся. Он протянул руку. Затем из машины раздался голос, далёкий и металлический, но определённо принадлежащий Рэтфорду и совпадающий с движениями его прозрачных губ.

— Моя дорогая, как же я рад тебя видеть.


Глава 8


Обжигающий свет на мгновение ослепил меня. Я ощущала его жар на лице и инстинктивно пригнулась, повернувшись спиной к машине. Потирая глаза, я проморгалась от вспышек света, мелькавших перед глазами. Когда ко мне вернулось зрение, я едва не завопила от шока и ужаса, увидев, как ко мне идёт очень даже настоящий призрак.

Она в точности походила на портрет, который висел в кабинете Рэтфорда. Прекрасная и изящная, с тёмными глазами и волосами, покойная баронесса плыла сквозь туман. Её прозрачные руки ласкали вздувшийся живот. Должно быть, ей оставалось всего несколько дней до родов.

Я наблюдала за ней, молча и очарованно, пока она продолжала идти ко мне с мягкой и доброжелательной улыбкой, игравшей на её полных губах. Если не считать бесцветность её лица, она выглядела такой настоящей, что я ожидала, что она обойдёт меня как обычный человек. Вместо этого жена Рэтфорда продолжала идти вперёд. Я сделала шаг назад и ахнула, когда женщина, сотворённая лишь из дыма и света, шагнула прямо сквозь меня.

Я согнулась пополам, обхватив себя руками просто для того, чтобы убедиться в собственной реальности. Затем я резко развернулась, не желая пропустить ни единой секунды того, что разворачивалось перед нами.

— Если бы я не спускалась сюда, я бы вообще тебя не видела, — сказала она. Как и у Рэтфорда, её голос звучал далёким, словно она говорила из какой-то стеклянной бутылки. — Ты наконец-то заставил эту штуку работать? — она поцеловала Рэтфорда в щеку. Он встал, обнял её и долгое время просто держал в объятиях.

— Это так странно, — прокомментировал Питер, подходя ближе к паре, пока машина за нами перестроила линзы и издала жужжащий звук. Он помахал рукой перед лицом Рэтфорда. От ветерка дым заклубился, отчего изображение дрогнуло, как отражение на пруду. — Они как будто живые, но в то же время нет.

— Я видел кое-какие старые чертежи для машин, проецирующих движущиеся изображения, но это нечто запредельное, — сказал Уилл. Мои глаза начинали слезиться — то ли от щиплющего дыма, то ли это остаточный эффект яркого света.

Рэтфорд отстранился, всматриваясь в прозрачное лицо своей жены. Завитки дыма заструились от неё, и её тело на мгновение померкло. Освещение мигнуло, но Рэтфорд ничего не заметил.

— Любовь моя, тебе вообще не стоило преодолевать эти ступени. Тебе всё ещё нехорошо? — Рэтфорд благоговейно положил ладонь на живот жены.

— Я в порядке. Что бы ни нашло на меня вчера, это уже прошло. Твоё изобретение функционирует так, как ты надеялся? — она повернулась и посмотрела на машину. — Оно действительно может запечатлеть момент во времени?

— Посмотрим. Я испытываю его прямо сейчас, — Рэтфорд положил ладони на изящные плечи жены и посмотрел на своё творение. Я знала выражение, которое видела в его глазах. Я понимала надежду и чувство наполненности в сердце, которое я столь ясно видела на его лице. Это сила изобретений, опьяняющее очарование созидания. Рэтфорд был гениальным мужчиной, но тёмное искушение этого таланта извратило его.

— Мне не терпится увидеть, что ты сделал, — она повернулась к нему лицом. — Я так тобой горжусь.

Он поцеловал ей руку.

— Иди наверх и выпей чаю. Пообещай мне, что если почувствуешь слабость, то сразу же ляжешь в постель.

— Сразу же в постель, обещаю.

Огни мигнули и погасли, а призраки растворились в завитках дыма. Я ощущала тяжесть в груди. Рэтфорд помешался на моменте смерти его жены. Она упала с лестницы после того, как пролила чай в гостиной. Милостивый Боже, мы только что стали свидетелями их последнего момента вместе.

— Что ж, — перебил Питер чрезмерно бодрым голосом. — Ни капельки не зловеще, да?

Уилл поёжился, а я пыталась сбросить с себя остаточное ощущение ужаса. Именно тогда меня озарило.

— Те хрустальные трубки на столе, должно быть, предназначаются для машины, — Уилл и Питер встретились со мной у стола. Мы осмотрели каждый из огромных мутных кристаллов. Формой они напоминали шестиугольные призмы. Я поднесла один к свету, лившемуся через приоткрытую дверь. В кристалле находились тысячи маленьких изображений, миниатюрные тени, заточенные в стекле.

Я не могла себе представить, как Рэтфорд напечатал их в прозрачных стенках призмы. Когда я вращала кристалл между пальцев, крохотные изображения смещались, как падающие частицы внутри калейдоскопа. Я повернула призму на свету, и кончик моего пальца задел грубую гравировку на ровном боку. Я присмотрелась к нему более пристально. Это оказались инициалы, нацарапанные на поверхности.

Аккуратно положив кристалл на стол, я осмотрела остальные. Питер и Уилл всё ещё дивились тем кристаллам, которые держали в руках, подставляя под свет. Пока они всматривались в свои находки, как гадалки с хрустальными шарами странной формы, я ощупывала концы в поисках инициалов. Наконец, я нашла кристалл с инициалами моего деда.

— Вот этот.

На это потребовалось время, но Питер нашёл небольшой отсек в машине, куда должен помещаться кристалл. Вставить кристалл в различные медные держатели оказалось непросто. Возможно, мы могли открыть какую-то секцию, но не нашли отпирающий механизм. С проворством, которое всегда помогало ему в Академии, Питер убрал кристалл, который показывал Рэтфорда и его жену, и заменил тем, который выбрала я. Уилл надавил на рычаг, чтобы снова завести машину.

Туман повалил из основания механизма. Сначала он клубился по полу, как собирается туман на гибельном болоте. Затем поднялся выше, словно стремился затопить нас.

Вспыхнул свет.

Вновь появился призрак Рэтфорда, на сей раз склонившийся над коллекцией кристаллов за столом. Питер, Уилл и я попятились к стене, чтобы не стоять на пути призрачной проекции. Рэтфорд выглядел намного старше, чем при первом запуске машины, лицо покрылось морщинами тяжёлой печали, которая поселилась в его поникших глазах. Он любовно поглаживал кристалл и ждал, каждые пару секунд поглядывая на раздвижную дверь. Он кого-то ожидал.

Появился второй призрак. Дыхание покинуло меня и отказалось возвращаться. Словно капитан доблестного морского судна, мой дед вошёл в комнату с высоко поднятой головой и суровой аурой повеления. Его точёные черты и гладкая лысая голова создавали образ величественной хищной птицы. Его кустистые брови и острый ум в серебристо-серых глазах лишь дополняли это впечатление. Он носил харизму, как плащ на плечах. Это не был милый и любящий Papa, которого я знала. Это совершенно другой мужчина.

— Ты разве недостаточно натворил? — выплюнул Рэтфорд. Его сгорбленная поза напомнила мне рычащего пса с вздыбленным загривком. — Я найду пластины замка. Ты не можешь разлучить меня с тем, что принадлежит мне.

— Улисс. Всё кончено, — сказал дед. Услышав его звучный голос, я ощутила покалывание в груди. Рэтфорд, должно быть, улучшил качество кристаллов, потому что голоса не звучали такими далёкими. — Мы не враги, — продолжал мой дед. — Мы пытаемся образумить тебя.

— Я могу её вернуть, — Рэтфорд встал, сжимая кристалл в руке. — Я могу дотянуться до неё. Я знаю, что могу. Если бы я только проводил её вверх по лестнице в спальню.

— Она умерла.

— Она никогда не умрёт, пока я жив.

— Я знаю, что ты чувствуешь, — дедушка попытался положить ладонь на плечо Рэтфорда, но тот отстранился от прикосновения.

Рэтфорд презрительно фыркнул.

— Вот как? Скажи мне, как бы ты чувствовал себя, если бы был ответственен за смерть всех, кого ты любишь. Джорджа. Эльзы. А как насчёт твоей драгоценной внучки?

Дедушка схватил призрачного Рэтфорда за горло, и я отскочила назад, врезавшись в стену. Уилл взял меня за руку и сжал её. Это не по-настоящему. Это не происходит в данный момент. Это всё иллюзия. Мне нужно помнить об этом.

Тон моего дедушки сделался ледяным.

— Чарльз сказал мне, что ты пытался подкупить его, чтобы он вернул тебе пластины, украденные нами из твоего замка. Теперь он мёртв. И Эдгар тоже.

Эдгар и Чарльз были Развлекателями, которые помогали моему деду в его начинаниях. Их убийства едва не разорвали Орден на части.

— Я их не убивал. Клянусь, — выдавил Рэтфорд.

Дедушка отпустил его, сильно тряхнув. На мгновение в моём сознании всплыло воспоминание о том, как мужчина в маске схватил капитана «Медузы».

— Если ты ещё раз когда-либо будешь угрожать моей семье, то Чёрная Метка покажется тебе манной небесной, — сказал Papa.

Рэтфорд потёр свою шею.

— Это была не угроза. Ты утверждаешь, что пришёл образумить меня. Считай это моей попыткой просветить тебя. Я уже говорил тебе ранее. Я не знаю, кто убил Чарльза и Эдгара. Насколько я знаю, это вообще мог сделать ты. Ты не можешь отрицать, что в результате их кончины политические настроения в Ордене складываются в твою пользу.

Что бы ни пытался сделать Рэтфорд, это не поколебало стальной сдержанности моего дедушки.

— Убийство ради амбиций — это немыслимо. Это идёт против всего, за что ратует Орден, да и мотивы того, кто от этого выиграет, будут слишком очевидны. Такого мужчину быстро раскроют.

— Неужели? — Рэтфорд склонил голову набок. — Или же ему понадобится удобный козел отпущения?

В этот момент на лице моего деда промелькнул первый проблеск сомнения.

— Знай вот что. Если на мою жизнь будет совершено покушение, я исчезну и сделаю всё, что в моих силах, чтобы остановить это безумие.

— Думаешь, Pensée тебя спрячет?

Papa, казалось, опешил от замечания Рэтфорда. Я отошла от стены. Pensée. Вот та подсказка, которую я искала. Французское слово. Цветок. Анютины глазки.

Мой Papa прочистил горло.

— Пожалуйста, Улисс. Твоя одержимость будет поглощать тебя, пока однажды не лишит жизни.

— Значит, так тому и быть, — заявил Рэтфорд.

Поразительные серебристые глаза Papa прищурились, скользнув взглядом по тени мужчины.

— Я отказываюсь верить, что для тебя уже нет пути назад, — не сказав больше ни слова, Papa вышел обратно через дверь, и призраки померкли.

Я продолжала наблюдать за задымленной комнатой, дожидаясь, когда призраки мужчин вновь появятся и расскажут мне больше. Я втайне надеялась ещё раз увидеть деда, но свет в машине погас, а зубцы и шестерёнки остановились.

— Это определённо драматичнее письма, — сказал Питер, кашлянув и прикрывшись рукой.

— Нет времени болтать, — пожурила я. — Pensée. Ты знаешь, о чём он говорил?

— Не имею ни малейшего понятия, — Питер помахал ладонью перед лицом, затем шире открыл дверь и жестом показал нам выходить. Мы закрыли дверь, чтобы не выпускать остатки дыма, и я осознала, что с новым трагичным пониманием смотрю на колыбель, пристроенную у подлокотника старого кресла Рэтфорда. Мне нужно отпустить это. Я лишь надеялась, что Рэтфорд наконец-то обрёл покой и вернулся к своей потерянной возлюбленной.

— Нам нужно найти первое письмо, которое Рэтфорд оставил для меня, — сказала я. Мне нужно быть уверенной. Прошло много времени с тех пор, как я его прочла.

— Это? — спросил Питер, достав письмо из стопки бумаг, которую он просматривал перед тем, как мы обнаружили потайную комнату.

Я снова и снова прочитывала слова, чтобы убедиться, что ничего не пропустила. Всё было ужасно смутно. Единственная часть, относившаяся к исчезновению моего деда, мало что сообщала. Я прочитала это вслух для остальных.

— Здесь говорится: «Я исчезну по-настоящему. Я полагаю, что статус мертвеца имеет определённые преимущества. Поскольку ты единственный, кто знает, что на самом деле я жив, то если кто-то будет искать меня, я буду знать, что это ты нас предал. Вопрос с предателем будет решён».

— Это даёт нам очень мало информации, — сказал Уилл. — Твой дед не подтвердил, что действительно направляется в это Pensée.

— Да, но pensée — это французское слово, — сказала я. — Если мой дед действительно отправился во Францию, там он мог повстречать старого врага, — когда мужчина в заводной маске поймал меня, в одном человеческом глазу несомненно пылала ненависть. Какую бы обиду он ни затаил против моей семьи, она была глубоко личной.

— Мужчина в заводной маске путешествует то во Францию, то обратно. Это достаточно весомая связь, чтобы изучить этот вариант, — я бросила ещё один взгляд на письмо, словно между аккуратно написанными строчками может проступить нечто невидимое и указать мне правильный путь. — Я могу легко покопаться в исторических записях в своей мастерской и попытаться узнать, что такое Pensée.

Я взглянула на Уилла, и он взял меня за руку.

— Уже почти рассвет. Нам пора уходить, — сказал он.

Я кивнула. В этом месте обитало слишком много призраков.

— И ещё одно, Мег, — добавил Уилл.

— Что такое?

Брови Уилла нахмурились в суровом и серьёзном выражении.

— Если мы найдём твоего деда, напомни мне никогда его не злить.


Глава 9


Нам с Уиллом надо было поторапливаться. Утро опасно приближалось, а миссис Пратт всегда была ранней пташкой. Её пристальное наблюдение было сложно терпеть даже тогда, когда я работала горничной. Теперь я тем более не хотела сталкиваться с её гневом, или хуже того, с её разочарованием в моём нравственном облике. Нам меньше всего нужно, чтобы она выразила какие-то опасения родителям Питера. Тогда Оливеру придётся вступиться, чтобы спасти мою репутацию, но к тому времени она уже не будет подлежать восстановлению.

Питер осмелился выйти на холод прямо в халате.

— Берегите себя, вы оба. Дайте мне знать, что вам удастся найти, — он открыл ворота, через плечо оглядываясь на дом.

— Обязательно сообщим, — пообещала я, когда Уилл проскользнул за железные решётки. Я последовала за ним. Мы хотя бы избавились от тени дома Рэтфорда.

Мы с Уиллом в напряжённом темпе шагали к магазину игрушек. Вопреки всему, что мне хотелось сказать Уиллу о наших находках, я осознала, что едва могу разговаривать просто потому, что не в состоянии и говорить, и дышать. Вместо этого я сосредоточилась на том, чтобы как можно быстрее переставлять ноги.

На пороге Уилл торопливо поцеловал меня в щёку, пообещав вернуться, затем спешно завёл меня в магазин и пошёл дальше в таком же быстром темпе.

Я помедлила минутку, чтобы перевести дыхание, и положила ладонь на свой счётный стол, чтобы дать себе опору. Если я не буду сохранять осторожность, то точно лишусь чувств. Наконец, я отошла от физического перенапряжения, и осталось лишь чувство волнительного трепета от того, что мы проникли в дом Рэтфорда и выбрались оттуда непойманными.

Дневники Саймона Прикета ждали меня в мастерской, и я безо всяких сомнений знала, что они будут содержать в себе ответ, который я ищу. Я потянулась к потайной щеколде на полках.

— О, доброе утро, мисс, — бодрый голос Молли приветствовал меня, когда она вошла через дверь, которая вела в гостиную. — Я вижу, что вы встали рано, и это хорошо, потому что стекольщики сегодня придут с самого утра, чтобы отремонтировать витрину. А потом мы должны открыться, — она одарила меня ослепительной и даже слишком энергичной улыбкой.

Я была так благодарна, что Молли не вышла минутой ранее и не увидела Уилла у двери. Я помедлила.

— Прошу прощения? — я не собиралась открывать магазин, хотя всё наконец-то было приведено в порядок. Витрина по-прежнему оставалась заколоченной. Когда стекольщики её отремонтируют, всё вернётся в норму, но я слишком измотана, чтобы открывать магазин.

— Сегодня канун Рождества, — тон Молли намекал на то, что с моим рассудком не всё в порядке. — Мы не можем разочаровывать детишек.

Я никогда не ощущала такого желания повести себя откровенно богохульно. «Милостивый Боже, почему из всех ночей ты выбрал родиться именно в эту?» В магазине будет самый оживлённый день за весь год, и я не чувствовала себя готовой. У меня в голове вертелось слишком много других вещей.

— Да, разумеется, — мне придётся приложить максимум усилий, только и всего.

День прошёл сплошным размытым и мучительным пятном. Мне хотелось одного — проскользнуть в секретную дверь, спрятанную между полками. Вместо этого мне раз за разом приходилось поправлять предметы на полках, пока встревоженные покупатели перерывали все мои товары, боясь, что не найдут подходящий подарок для своего ребёнка.

Вдобавок ко всему этому ужасу я так устала, что мои руки не переставали дрожать, и я едва не уснула посреди подсчёта покупок одного мужчины. Я не могла сосредоточиться на цифрах. Арифметика, которая всегда давалась мне естественно, теперь превратилась в пытку из-за нехватки сна.

И шум… о, небеса, этот шум.

К тому времени, когда я наконец-то спешно выпроводила последнего покупателя из магазина, в голове у меня звенело, уши горели, а терпение совсем закончилось вместе с остроумием.

Я сказала Молли, что на Рождество она может взять выходной, затем быстро закрыла и заперла массивные двери и установила сигналы тревоги. Я с тоской посмотрела на свою мастерскую, но я уже едва держалась на ногах.

Мне нужно внять потребностям своего тела.

Так что я позволила Pensée подождать до утра.

Когда я упала на кровать, мягкая перина приняла меня, глубоко погружая в тепло и комфорт моей маленькой, но уютной спальни. Я спала как убитая и не просыпалась, пока не услышала звон церковных колоколов.

Я села, затем упала обратно на кровать. Пряди волос разметались по моим щекам и лезли в глаза.

Рождество.

Во мне заворочалось старое желание выскочить из кровати и сбежать вниз по лестнице. Как будто я не могла избежать эфемерного веселья, которое окрашивало моё детство — подарки, еда, песни, которые я играла своими неуклюжими учащимися пальцами вместе с моей матерью. Её пальцы весело плясали по клавишам и умело перекрывали мои полные энтузиазма ошибки.

А запах такого утра! Сочная жареная птица, хлеба, пудинги, рассыпчатое печенье и пряный сидр; временами мне казалось, что я могу целый год протянуть на одном лишь этом запахе.

Мой papa и отец оба идеально одевались для церкви, я спускалась в лучшей одежде с убранными наверх волосами, и они обращались со мной так, будто в комнату вошла юная королева.

Когда я положила голову обратно на подушку, воздух вокруг меня пах холодом, слегка пылью и угасающим дымом, которым по-прежнему отдавали мои волосы. В доме внизу не раздавалось смеха, лишь отдалённый звон колоколов, сзывающий весь Лондон объединиться и петь.

Со вздохом я вновь села и помылась в холодной воде, оставшейся в лохани с прошлой ночи. Это не имело значения. Передо мной стояла одна задача. Я должна найти Pensée.

Моё время на исходе. У меня оставалось всего шесть дней до начала Нового Года, когда мужчина в заводной маске уплывёт за пределы моей досягаемости.

Мои волосы всё ещё были влажными, когда я заканчивала завязывать косу, одновременно спускаясь по лестнице. Очаг будет холодным, а мне нужен мой чай. Мне до сих пор не удалось сбросить с себя сонливость из-за прошлой бессонной ночи.

Входя в гостиную, я держала голову опущенной, чтобы завязать косы узлом и заколоть их на затылке.

— Счастливого Рождества, Мег, — приветствовал меня ясный голос Уилла.

Моё сердце подскочило к горлу, когда я подняла взгляд. В очаге весело горел огонь, а возле нарезанного яблочного пирога и свежих сливок стоял чайник горячего чая похожий на толстую куропатку.

Я вскинула ладонь к груди, потому что мне казалось, что моё сердце или остановится, или вырвется наружу. Не уверена, что из этого вероятнее.

— Пирог я испёк сам, так что он может быть немного суховат, — Уилл посмотрел на меня из-под густых ресниц, комкая фуражку в руках.

— Ох, Уилл, — моё сердце затрепетало. По-настоящему. Я всегда думала, что это лишь красивое выражение. — Это лучший подарок, который я получала, — прошептала я.

Он взял меня за руку, мы сели и насладились чаем с пирогом. Мы шли на ужасный риск. Он слишком вольно посещал магазин, и…

— Как ты сюда попал?

Уиллу хватило приличий выглядеть застенчивым.

— Люсинда беспокоилась, что ты тут одна, так что она послала меня присмотреть за домом. Она одолжила мне ключ.

Я нахмурилась, а он вскинул руки.

— Это была не моя идея. Я следовал приказам.

— Люсинда же понимает, что так нельзя, — сказала я. Оливер подозревал, что Дэвид подумывает скомпрометировать меня. Но его жена в один прекрасный день сама это организует, если я не буду осторожна.

— Люсинда всегда всё делала по-своему, — Уилл шаловливо улыбнулся мне.

— А ещё она склонна действовать по велению сердца, а не рассудка, — моё положение требовало большей умеренности. Уилл ничего не сказал на лёгкий упрёк в адрес моей дражайшей подруги.

— Что ты узнала о Pensée? — спросил он.

— Пока ничего. Мы можем посмотреть в мастерской, — я открыла потайную панель, и мы вошли внутрь. Уилл зажёг лампы, пока я доставала несколько дневников, которые я аккуратно расставила на трёх высоких полках. Дневники, которые я выбрала, были написаны Саймоном Прикетом, пока он обучался работе по поддержанию архивов Развлекателей. Его личные записи часто были более детальными и содержательными, когда дело касалось истории Ордена.

Уилл сел на стул за столом, оставив мне мягкое кресло в углу, возле книжных шкафов. Я могла бегло пролистывать большинство страниц. Летом в те или иные моменты своего обучения я читала их все, и почерк Саймона Прикета был столь же знаком мне, как и мой собственный.

Уилл же листал страницы более медленно, нахмурившись от сосредоточенности. Должно быть, ему непросто было читать убористый и наклонный почерк Саймона, но он старательно продолжал своё занятие.

— Ты многому научился за такой короткий период времени, — прокомментировала я, закрыв дневник, который только что закончила просматривать.

— Всё благодаря тебе. Если бы ты не пришла в каретник, я бы по-прежнему находился там, служа Питеру в качестве конюха и не имея возможности читать всё это, — его взгляд встретился со мной, серьёзный, как рука смерти. — Я никогда не смогу отплатить тебе за это.

— Если бы ты не помог мне в тот день, я бы по-прежнему торчала там в качестве горничной, — ответила я. — Ты сам сыграл большую роль во всём этом, — я не знала, понимал ли Уилл, что он на самом деле сделал для меня. Если я когда-либо была храброй или решительной, то это были лишь мои попытки соответствовать ему.

Уилл покачал головой, перевернув страницу и изучив написанное там.

— Это не так. Ты пришла в тот дом как зачинщица. Вскоре ты бы сама нашла ключ. Ты сама обнаружила письмо Рэтфорда, и ты бы нашла выход, хоть со мной, хоть без меня. Ни одна клетка не в состоянии удержать тебя.

Я почувствовала, как жар прилил к моему лицу, когда его слова проникли в самое сердце.

— И я бы раз пять умерла в попытках, — я встала и поставила дневник на полку, затем присоединилась к Уиллу за столом. Я положила ладонь на его предплечье, привлекая его внимание обратно к себе. — Я по-прежнему обязана тебе жизнью.

Он накрыл мою ладонь своей и сжал.

— Ты ничем мне не обязана. Похоже, у тебя весьма внушительная родословная, — прокомментировал он. Я посмотрела на страницу, которую он изучал. Это был список членов Ордена вместе с персональными метками, которые они использовали в переписке и в качестве штампа на Развлечениях, к созданию которых они приложили руки.

Сейчас я узнавала намного больше имён, чем при первом прочтении, но эти данные всё равно устарели. Когда я стану полноправным членом Ордена, у меня будет своя метка, символ моего собственного авторства. Я не знала, что же для себя выбрать.

Мой взгляд привлекло чернильное пятно внизу списка. Я подозревала, что там таилось имя Ричард Хэддок.

Спиральный мотив, служивший меткой Хэддока, остался рядом с вымаранным именем на странице. Я один раз видела метку Хэддока — на бомбе, которую человек в маске оставил для меня.

Я по-прежнему не знала, до какой степени мой дед был замешан в скандале с Хэддоком, или как к этому может быть причастен мужчина в заводной маске.

Чёрная метка на странице переполнила меня раздражением, и я повернулась обратно к своему креслу в углу.

Уилл продолжал всматриваться в страницу, затем подался вперёд, сосредоточенно нахмурившись.

— А слово pensée что-то значит на французском? — спросил Уилл.

— Это означает «мысль», — машинально ответила я. — Или же оно может обозначать «анютины глазки».

— Анютины глазки — это маленькие цветочки с тёмными масками в центре? — спросил Уилл, поднимая дневник со стола и держа его в руках. Я подошла к нему сбоку.

Там, в середине списка меток имелся отчётливо узнаваемый символ анютиных глазок. Я взяла дневник из рук Уилла и дрожащим пальцем проследила от символа до имени, которое соответствовало метке.

«Морис Дюрант».

— Дюрант. Я не слышала такой фамилии в Ордене, а ты? — я протянула дневник обратно Уиллу. Он покачал головой.

— Нет. Его имя указано задолго до имён твоих обоих дедушек. Должно быть, он принадлежал к более ранним поколениям. Саймон Прикет занимался генеалогией?

— Да, — я повернулась обратно к книжным шкафам и нашла нужные дневники на нижней полке. — Он уделил некоторое время отслеживанию родственных связей и того, как они влияли на структуру политической власти в Ордене. Подозреваю, что отчасти поэтому Стромптон убил его. Думаю, Саймон мог обнаружить, что Стромптон играет в Макбета.

— Какое отношение ко всему этому имеет клан Макбет? — Уилл озадаченно посмотрел на меня.

— Забудь. Это пьеса. Ответ на твой вопрос — да. У Прикета сохранились кое-какие детальные семейные древа… Здесь.

Я вытащила дневники на пол, и Уилл присоединился ко мне. Мы открыли дневники, содержащие в себе множество разветвлённых семейных древ.

— Если Рэтфорд считал, что твой дед обратился к Дюранту, они должны быть как-то связаны. Проверь древо своей семьи, — сказал Уилл.

Я нашла его и через известных мне членов семьи проследила расходящиеся ветви вверх. Мне было печально видеть, что малое количество рождающихся детей оставило меня последней веточкой на умирающем древе. Однако проследив линии, отходившие от моего деда, я нашла имя, которое искала.

— Морис Дюрант был кузеном матери моего деда, — я ощутила прилив надежды.

— Если он ещё не умер, то наверняка уже совсем дряхлый, — сказал Уилл, складывая дневники стопками.

— Во время спора Рэтфорд говорил так, словно имел в виду не человека. Похоже, он подразумевал место, — это по-прежнему не имело смысла.

— Может ли это быть семейное имение? — Уилл провёл пальцем по корешкам других дневников на полке.

— Да, Pensée может быть названием недвижимости. Но как мы найдём один дом, который может находиться где угодно во Франции? — или в Бельгии, если уж на то пошло. Или в каком-то районе Швейцарии. Боже милостивый.

— Если Pensée — это владения Развлекателя из старинной семьи, то высока вероятность, что, как и в случае со многими другими владениями, на его территории имеется какое-то Развлечение. Если мы встретим упоминание Дюранта в историях Саймона Прикета, то может, там найдётся подсказка, где он жил, — Уилл выбрал один из дневников и положил себе на колени. Он открыл его и увидел набросок внутреннего устройства заводного Минотавра, которого мы обнаружили в заброшенном имении Тэвингсхолл.

— Уилл, ты гений, — я вытащила ещё больше дневников в стопку между нами, и мы принялись за работу.

Часы утекали прочь, Уилл принёс ещё чаю, и мы перекусили яблочным пирогом, не отрываясь от своей задачи. Примерно к полудню я нашла то, что мы искали.

— Вот оно! — я подвинулась к Уиллу, чтобы он тоже мог посмотреть. Это единственное упоминание имени Дюранта, которое нам удалось обнаружить. — Он создал в своём доме огромную обсерваторию, — я просмотрела описание линз, пока не нашла одно предложение, которое подтвердило всё.

Я послала краткую благодарственную молитву призраку Саймона Прикета за его неумолимое внимание к деталям. Я показала на нужные слова и подождала, когда Уилл их прочтёт.

«Хотя корабли Литейного завода легко получили доступ в Кале, настоящим испытанием стала доставка линз в Ардр2 и окончательная их установка в Pensée».


Глава 10


— Значит, Кале, — сказал Уилл, собирая дневники и без разбора ставя их на полки. — Мы можем поехать на поезде в Дувр, а там пересечь канал.

Я остановила его, положив ладонь на его предплечье.

— Не всё так просто. Сейчас Рождество. Проход через канал будет безнадёжно забит людьми, которые на Новый год отправились в Париж, да и погода непредсказуема. Мы не можем рисковать и застрять в Дувре на неделю. У нас есть всего шесть дней до тех пор, когда мы должны будем присутствовать на клятве, — такое ощущение, что обстоятельства складывались против меня, а я тщетно боролась с ними, как кораблик с прибоем.

С одной стороны, именно на эту связь я надеялась — улика, которая может привести меня к деду. С другой стороны, прошли годы с тех пор, как мой дед уехал в Кале. Морис Дюрант мог ещё быть жив, но вполне вероятно, что он скончался. Возможно, в Кале мы найдём лишь призраков.

И всё же время было на исходе. Если я не выясню, что скрывает мужчина в заводной маске, до того, как «Медуза» пересечёт Атлантику, последствия будут плачевными.

Но последствия будут в любом случае. Мы ни за что не доберёмся обратно в Лондон вовремя, чтобы принести клятву.

Что значило для меня моё ученичество? Я никогда не ожидала, что меня примут в Академию. Это научило меня таким вещам, которые я никогда бы в себе не узнала — сила, выносливость и храбрость.

Я не хотела отказываться от этого, но закрывая глаза, я могла думать лишь о тех тихих моментах, когда я в детстве клала голову на грудь дедушки и слушала рокотание его голоса, пока он что-то напевал. Это мой дом.

Не стены, не часы или богатство, не парадные удобства среднего класса. Моим домом была моя семья.

Я должна найти своего деда. Если бы это меня похитили и удерживали против моей воли, он бы ни перед чем не остановился, чтобы найти меня. И я сделаю то же самое. Я решила, что сделаю это, и доведу дело до конца. Любые сильные стороны или таланты, которые у меня имелись, в этом пригодятся, но если мне придётся заплатить какую-то цену, она никогда не будет столь высока, чтобы перевесить жизнь моего деда. Он всегда будет для меня дороже.

— Значит, так тому и быть, — сказала я себе, окончательно уверившись в выбранном курсе. — Я его найду, — прошептала я. У меня не было другого выбора.

— Мы сделаем всё, что в наших силах, — Уилл поднял ещё несколько дневников и поставил на полку.

Его слова достигли моего сердца, и мне показалось, что оно рухнуло на пол.

— Уилл, ты не должен ехать со мной.

— Разумеется, я поеду с тобой, — он встал и предложил мне руку. Я приняла его ладонь и позволила ему притянуть меня к себе. — Ты всё ещё беспокоишься по поводу своей репутации?

— Я беспокоюсь из-за своей репутации только потому, что любой скандал послужит поводом исключить меня из Академии. Если мы не добьёмся успеха, то всё это станет незначительным, поскольку мы не сможем принести Клятву. А в остальном я прихожу к выводу, что мне уже безразлично, что люди подумают о моём моральном облике. Они всё равно будут предполагать худшее, — я сделала глубокий вдох. Озвучивание этой мысли вслух даровало некую свободу. — Они не знают меня, и они не знают правду.

— А я знаю, — убеждённо сказал Уилл. — Не порочь себя такими разговорами.

— Ты считаешь, что это меня порочит? — спросила я, ощутив укол в глубине своего сердца.

— Нет, — ответил Уилл. — Не в моих глазах. Но жить с презрением непросто. Поверь мне. Я-то знаю.

Уилл заплатил ужасную цену за то, что в его венах текла цыганская кровь. Теперь, когда он начал новую жизнь, я не хотела лишать его этого.

— Ты должен присутствовать на принесении клятвы. Если я лишусь положения ученицы, то это станет жертвой, которую я принесу ради своего деда. Ты же не связан такой верностью, — я положила другую ладонь на его сердце, оставив между нами небольшое расстояние, но упиваясь единением наших ладоней. — Я не могу допустить, чтобы ты пожертвовал всем, что обрёл.

Уилл поднёс обе мои руки к своему сердцу и прижал тёплые ладони к моим в оберегающем жесте. Я уставилась на наши переплетённые пальцы.

— Нет, я связан верностью, — сказал он. — Я не позволю тебе в одиночку столкнуться с убийцей. Мы начали это вместе, и мы закончим это вместе.

— Я читала твои письма. Я прекрасно вижу твои желания — дом, семья, безопасность. Именно это тебе даёт Литейный завод. Этого ты всегда хотел, — я не могла посмотреть ему в глаза. Я боялась, что это разобьёт мне сердце. Уилл заправил локон моих волос за ухо.

— Я хотел, чтобы у меня была возможность обеспечить нам будущее. Теперь я знаю, что мы способны на это, хоть с Орденом, хоть без него, — кончики его пальцев скользнули по моему уху. — Я уже не мальчик с конюшни, который еле-еле может прочесть вывеску. А ты уже не та девушка без гроша, которая когда-то вошла в ворота Рэтфорда.

— Я по-прежнему без гроша, — возразила я. Мужчина в заводной маске об этом позаботился. Что же касается мнимого состояния Уитлоков, то мне ещё предстояло найти подтверждения тому, реально ли оно.

— Ты отлично управляешь магазином, а из меня выйдет достойный кузнец, — Уилл мягко улыбнулся. — Если будущее будет к нам благосклонно, то сообща мы справимся.

Я помнила, как озвучила ему такой же аргумент на далёком болоте. Тот момент казался таким далёким. Меня пьянили приключения и все те чувства, которые я считала любовью.

Теперь я знала намного больше. Я посмотрела на Уилла, и моё сердце разрывалось, но не из-за моей судьбы, а из-за него.

— Я не могу просить тебя об этом. И не стану, — впервые я знала, что наши чувства друг к другу были не просто эгоистичной и детской влюблённостью. Я не могла разрушать то, что он построил. Он значил для меня всё на свете.

— Это мой выбор, — сказал Уилл. — Я с тобой до конца. Всегда.

— Ох, Уилл, — я прильнула к нему. Он обнял меня, и я растеряла все слова. Мое сердце было потеряно. Его объятия были нежными, в его руках я чувствовала себя защищённой и лелеемой. Он опустил лоб к моему лбу, и мы обнимали друг друга в тихом уединении моей мастерской.

— Значит, два билета до Дувра? — спросил он.

Я покачала головой.

— Если бы только существовал более быстрый способ добраться до Франции. Я бы всё отдала за дирижабль Альбрехта.

— Какая жалость, что ты утопила его в озере, — произнёс Уилл.

— Это не моя вина! — запротестовала я. — И всё же у нас было бы больше шансов добраться до Кале и вернуться к Клятве, если бы у нас имелся свой транспорт для пересечения канала. Мы бы к ночи были уже в Кале.

Уилл нахмурил брови, и его черты обрели задумчивое выражение. Он взглянул на дверь.

— Возможно, есть один способ, но нам нужно отправиться в доки.

— Ты знаешь корабль, который может совершить переход? — моё сердце окрылилось надеждой. Мы сможем отправиться в Pensée и вернуться до Нового года.

— Не корабль, нет, — ответил Уилл. — Но если слухи правдивы, то, возможно, есть кое-что получше.


***


Мы вместе упаковали кое-какие припасы и отправились на другой конец Лондона в доки возле старого монастыря, который служил Развлекателям в качестве центрального места встреч и Академии. Несмотря на холод, Мэйфер бурлил праздничным весельем. Нарядные женщины и мужчины в отороченных мехом плащах и аккуратно вычищенных шляпах прогуливались по улицам, неся подарки, встречая смехом и друзей, и незнакомцев. Они вешали на двери ветки остролиста и венки, приглашая друг друга разделить своё веселье.

Небольшая группа людей распевала рождественские песни перед книжным магазином, маленький мальчик продавал омелу девочкам. В воздухе витали ароматы богатых праздничных обедов, исходившие от каждого очага, пока дым клубился в морозном воздухе.

Я ужасно чувствовала себя из-за того, что мой магазин, который должен быть живым и ярким, сделался таким унылым и безрадостным. Он оставался запертым в эту самую счастливую из всех ночей.

Мы проезжали всё дальше по городу, и тут жители, которые не были такими состоятельными, оставляли своё веселье за узкими дверями и тёмными улицами, если им вообще было чем праздновать.

Крохотная девчушка в лохмотьях продавала спички на углу, кутаясь в поношенную шаль. Я остановила наш экипаж, и хоть кучер посмотрел на меня так, будто я выжила из ума, я отдала девочке свою плотную шаль и остатки яблочного пирога, который завернула и взяла с собой в сумке.

Уилл улыбнулся, но не сказал ни слова. Я вернулась в экипаж и прижалась к нему для тепла.

В доках корабли лениво покачивались на течении реки. Со швартовых тросов свисали сосульки. Я наблюдала, как пара мужчин в плотных пальто ритмично сбивали лёд с носа корабля. Уилл держал голову опущенной и вёл меня за собой. Отчаявшиеся люди с голодными подозрительными взглядами следили за мной из тёмных углов, пока мы шли по пустому доку. Уилл обернулся через плечо, проверяя, не следует ли кто за нами, а затем схватил меня и запихал в пространство возле огромного ящика, завешенного рыболовной сетью.

— Что ты делаешь? — спросила я, невольно нервничая. Когда я была здесь в последний раз, меня едва не поймал мужчина в маске.

— Тише, — прошептал Уилл. Затем он позвонил в колокол, прикреплённый к огромному деревянному столбу.

Я покрепче запахнула пальто на груди, и мы стали ждать. Холодная вонь, пронизывающая воздух, ощущалась так, словно она оседала на моей коже.

— Надеюсь, он здесь, — Уилл выжидающе смотрел на огромный железный кнехт3. Рядом с ним в мотках верёвки спал полосатый рыжий кот. Я невольно задавалась вопросом, не мертво ли бедное животное. Снег оседал на его шерсти и не таял.

К моему удивлению, кот неожиданно поднялся жёстким, почти механическим движением, моргнул чёрными мраморными глазами и мяукнул.

Уилл наклонился к коту и сказал:

— Самое время. Мы тут замерзаем. Впусти уже нас, будь добр.

Кот выгнул шею вверх, и я заметила шестерёнки, вращавшиеся под истёртой шерстью. Одно ухо неестественно дёрнулось. Кот издал очередной вопль, подозрительно напоминавший «Пароль?»

— Озёрный огонь, — машинально ответил Уилл.

Кот устроился в прежнюю позу в завитках верёвки. А передняя часть контейнера приоткрылась. Уилл распахнул её шире и жестом показал мне заходить.

— Быстрее.

Мы юркнули внутрь, и Уилл захлопнул ящик. Он взял меня за руки, и контейнер затрясся. Я вцепилась в пальто Уилла, когда пол ухнул вниз, и мы исчезли в темноте.

Платформа, на которой мы присели, внезапно остановилась, и перед нами открылась дверь в маленькую комнату. На большей части стен находились замысловатые системы управления с огромными рычагами и датчиками. От этого всё помещение напоминало внутренности заводного двигателя. Я увидела в углу одну из шпионских машин Рэтфорда, но стоявший рядом мужчина не был мне знаком.

У него была самая смуглая кожа, какую я только видела в своей жизни, и ослепительная улыбка, обрамлённая двумя огромными бакенбардами. Выцветший вязаный красный колпак под углом накрывал его гладкий высокий лоб.

— Уильям МакДональд, ты принёс мне подарок на Рождество? — поддразнил мужчина, пожимая Уиллу руку. Я не знала, что сказать. Он перевёл свой тёплый взгляд на меня. — Она язык проглотила? Полагаю, она никогда не видела ирландца, — сказал он, затем расхохотался гортанным смехом.

— Мег, позволь представить тебе Джона Франка. Он один из самых доверенных членов Гильдии и отвечает за управление системами замков, которые позволяют пароходам Литейного завода причаливать в Академии.

Я знала нескольких членов Гильдии. Как и Литейщики, они были чрезвычайно важны для функционирования Ордена. Большинство Членов Гильдии были незаменимыми слугами Развлекателей, которые также поклялись хранить тайну Ордена. Мне всегда было любопытно, кто же ответственен за подводное помещение, которое позволяло пароходу с Литейного завода погружаться в Темзу и прятаться в глубине катакомб под Академией.

Джон Франк протянул руку. Кончики пальцев на его перчатках оказались обрезанными.

— Так это скандально известная мисс Уитлок. Приятно с вами познакомиться.

Я приняла его ладонь и пожала её.

— Я скандально известна? Что же я могла сделать, чтобы заслужить такую репутацию?

— Насколько я слышал, милая, сделали вы немало. Вы разрушили замок, сломали несколько винных бочек в погребах, разбили дирижабль…

— Это всё не моя вина!

Он поднял один длинный палец, перебивая меня.

— Вы также спасли Литейный завод и нескольких моих близких друзей, — он вновь улыбнулся. — А теперь, что же привело вас в мою скромную комнату управления?

— Нам нужна твоя помощь, — сказал Уилл. — Некоторое время назад на Литейном заводе до меня дошёл слух о туннеле. Некоторые мужчины до сих пор говорят о сложностях постройки. Насколько я слышал, там как бы туннель шёл под другим туннелем. Я решил, что если кто-то об этом и знает, то это ты.

— Подумываете улизнуть во Францию? — спросил он. — Если хотите тайком пожениться, проще будет поехать на поезде в Ивернесс, хотя признаюсь, Франция кажется более романтичным вариантом.

— Мы ищем моего деда, — сказала я с явным нетерпением. — Есть кое-какая информация об его пребывании в Кале.

— Я хорошо знал Генри. Он всегда с уважением относился к членам Гильдии, словно вовсе не занимал положение выше всех нас. Он знал, что в Ордене вообще ничего не делалось без помощи Гильдии и Литейного завода. Он был хорошим человеком, — в его выражении было нечто искреннее. — Вы считаете, что он по-прежнему жив? — уточнил Джон.

— Да, но у нас мало времени, — я до глубины души надеялась, что он сумеет помочь.

— Идёмте, идёмте. Присаживайтесь. Мы поговорим, — Джон торопливо провёл нас через узкую дверь в маленькую комнату со столом и кроватью, где в маленьком очаге горело весёлое пламя. Он как джентльмен выдвинул передо мной стул. Уилл сел рядом.

— Туннель существует. Он создавался много лет назад, начиная со времён войн с Францией. Развлекатели хотели иметь возможность тайно вывозить людей с континента в Лондон и обратно. Но это было слишком опасно. На ранних стадиях прокладки туннеля случалось много обрушений. Многие хорошие мужчины лишились жизней. Когда Эдгар взялся за проект, туннель наконец-то был закончен, и там даже были проложены пути. Но после убийства Эдгара в те тёмные времена все ушли в укрытие, и о туннеле так и не объявили.

— Но его завершили? — спросила я. — Проход существует?

— О, туннель проложен до самого конца. К сожалению, прошло уже сколько? Лет пять? Никто не знает, в каком состоянии туннель или рельсы. Мне поручили осмотреть их весной, но они наверняка в плачевном состоянии.

— Можем ли мы как-то иначе добраться до Франции? — спросил Уилл.

Джон тяжело вздохнул.

— Нет, если вам нужно попасть туда быстро.

— Чтобы узнать, что случилось с моим дедом, у нас есть время только до Нового года, — мне нужно было найти способ убедить его. — Если мы найдём его, он станет главой Ордена, когда Октавиан сложит полномочия. Если мы его не найдём, то высока вероятность, что его место займёт граф Стромптон.

Всё поведение Джона изменилось.

— Этот щенок ничего не знает. Его высокомерие ничуть не уступает отцовскому. Он не будет заботиться о Гильдии. Он обращается с нами так, будто мы его личные лакеи, — Джон на мгновение посмотрел в огонь. — Если Генри не найдётся, то следующей главой Ордена можете стать вы.

— Я сильно сомневаюсь, что остальные это допустят. Но если такое случится, разве не очаровательно будет, если я окажусь у вас в вечном долгу? — я одарила его своей самой обаятельной улыбкой. — А если мы найдём моего деда, разве не будет ещё очаровательнее, если он задолжает вам услугу?

Джон усмехнулся, затем обратился к Уиллу.

— Будь осторожен с этой мисс. Она опасна, — он встал и вылил чайник воды на огонь. Пламя зашипело, угасая завитками клубящегося дыма. — Что ж, хорошо. Мне нравится с опережением работать над крупными проектами. Мы можем вместе осмотреть пути. Я провожу вас так далеко, как только смогу, но не гарантирую, что мы доберёмся до конца.

Я встала вместе с Уиллом, предвкушение несло меня вперёд. Я почти не услышала, как Джон, зажигая лампу, прошептал:

— Это при условии, что мы вообще выживем.


Глава 11


Мы последовали за Джоном в узкий проход, а затем по длинной винтовой лестнице. Она заканчивалась в огромном погрузочном доке под землёй, в катакомбах.

Я бывала здесь прежде, когда пароход с Литейного завода причаливал, чтобы доставить кое-что из Академии, но я никогда не видела, чтобы док был погружен в такую тьму. Свет от фонаря Джона словно терялся в огромном помещении. Корпус парохода выступал из тьмы как гора над чёрным туманом.

Смутные воспоминания о нападении в этом месте накатили на меня, и я внезапно насторожилась. Я сжала руку в крепкий кулак, чтобы успокоить память о травме, которую я получила при попытке сбежать.

Уилл подвинулся ближе ко мне, но держался на шаг позади, чтобы я могла идти между двумя мужчинами. Это такой небольшой жест, но он означал, что мне не приходилось беспокоиться о нападении сзади.

С одной стороны массивного дока находился канал с гондолой, покачивавшейся на чёрной воде. Мужчина в длинном тёмном плаще сгорбился в дальнем конце узкого судна. Свет покачивающегося фонаря скользнул по его лицу, и я увидела шестерёнки, встроенные в щёку.

Я завопила.

Уилл немедленно вытащил нож и выставил руку передо мной.

— Эй, полегче. В этом нет необходимости, — сказал Джон, запрыгивая в лодку. — Харон4 вам не навредит. Он только выглядит как сама смерть, — Джон протянул руку и постучал по лицу фигуры в плаще. Я услышала отчётливый металлический звук под капюшоном чёрного плаща. Фигура не пошевелилась.

О, слава небесам. Это робот.

Как только паника отступила, я осознала, что механический лодочник опирается на огромное весло. Над головой проход выгибался аркой, но потолок казался таким низким, что я пригнулась, когда приняла руку Джона, и он помог мне забраться в лодку.

— Этот туннель раньше использовался для отвода паводков из дока, — сказал он. — Когда Развлекатели переделали катакомбы, полагаю, они также продлили туннель, чтобы Гильдия могла им пользоваться.

Уилл сел рядом со мной, а Джон выбрался из лодки, отвязал швартовые тросы и затем повернул огромное колесо возле дока. Он с силой надавил на рычаг и только потом запрыгнул обратно в лодку.

Она накренилась, и я схватилась за поручи, чтобы удержать равновесие, когда лодка закачалась в разные стороны, а потом рванулась вперёд. Волна воды, поднятая носом лодки, накатила на каменные доки и расплескалась. Лодочник позади нас молча орудовал длинным веслом, направляя нас по каналу. Я чувствовала нависавшую над моими плечами огромную машину и из-за этого ощущала себя не в своей тарелке.

Я повидала слишком много роботов, и те, что связаны с греческой мифологией, обычно оказывались опасными. Вопреки моим сомнениям, перевозчик мёртвых, похоже, вёл себя хорошо.

Лодка остановилась, добравшись до второго дока. Поездка была недолгой — возможно, за это время мы успели бы пересечь Темзу. Мне не хотелось представлять, что мы пересекли реку Стикс.

Уилл помог мне выбраться из лодки, и мы оказались у огромной двери, покрытой массивными стальными прутьями, шестерёнками и металлическими пластинками. Я украдкой обернулась через плечо, и Харон поднял руку, медленно помахав.

Мне не хотелось задерживаться ни на секунду.

Джон повернул второе колесо в доке и передвинул рычаг, отправляя Харона и лодку обратно туда, откуда мы приплыли.

Джон прижал ладони к определённым квадратным пластинам на двери и стал сдвигать их по поверхности, поворачивая шестерёнки, пока элементы смещались по замысловатой схеме. Он сдвинул каждую пластину к центру и соединил их вместе как кусочки паззла, отчего создалось впечатление, будто вся дверь крутилась и вращалась.

Как только пластины сошлись, огромные прутья убрались от стены, и дверь сама собой распахнулась.

— Сюда, — сказал Джон, поднимая фонарь и покачивая им, пока переступал порог. Проходя за ним, я обернулась и заметила, что сама дверь была толщиной как минимум тридцать сантиметров.

Стоило нам войти внутрь, как дверь захлопнулась, запечатывая нас в длинном туннеле, где нас направлял лишь покачивающийся фонарь Джона. Я слышала крыс, пищащих в темноте, ныряющих в дыры между кирпичами, как только их достигал свет, но тут же возвращавшихся, когда мы проходили мимо.

Сам туннель отчаянно нуждался в ремонте. Тут воняло плесенью, а пол был усеян обломками кирпичей, выпавших из стен или потолка. Наши шаги эхом раздавались в бескрайней тьме.

— Я спросил Октавиана, можно ли нам установить костровые чаши в этом коридоре для освещения, но он сказал, что в этом нет необходимости. Коридором почти никто не пользуется, — произнёс Джон. Его низкий голос наполнил тьму и на мгновение заглушил крыс. Пожалуй, будет лучше, если мы продолжим говорить.

— Куда он ведёт? — спросил Уилл, подняв с пола обломок кирпича и со всей силы забросив его в проход перед нами. Обломок застучал в темноте, распугивая крыс. Уилл сжал мою ладонь, затем снова бросил кусок кирпича. Он знал, что я ненавижу крыс.

— Мы использовали этот туннель, чтобы тайком провести кое-каких членов в Академию во время конфликтов между Англией и их родными землями. До постройки канала нам приходилось подниматься по лестнице, а затем паромом переправлять людей через реку. Это было рискованно. Никто не хотел, чтобы во время войны его застали в обществе иностранца. Обвинение в шпионаже и сговоре с врагом означало дорогу на виселицу. Давайте побыстрее. Впереди ещё долгий путь, — Джон зашагал вперёд, хотя я не имела ни малейшего представления о том, как он мог определить, насколько далеко мы ушли.

Я не желала продолжать разговоры об измене Короне из-за принадлежности к Ордену, так что сменила тему.

— Вы сказали, что знали моего деда.

Джон не отвёл взгляда от неизменной тьмы перед нами, но ответил.

— Довольно хорошо. Он всегда участвовал, когда готовили землю для строительства различных проектов. Отчасти поэтому… — затем он взглянул на меня, и в белках его тёмных глаз сверкнул отсвет фонаря.

— Что? — спросила я.

— Не могу сказать, — он вновь переключил внимание на туннель, словно изначально не говорил ни слова.

— Вы хотели сказать, что отчасти поэтому он работал над машиной, которую построил его наставник, — я не хотела произносить имени Ричарда Хэддока. У него была Чёрная Метка. Нарушать правила Ордена в присутствии уважаемого члена Гильдии не казалось мудрым решением. — Судя по тому, что я читала, наставник моего деда пытался оправдаться, заявив, что машина предназначалась для расчистки земли. Вам ещё что-нибудь об этом известно?

— Мне известно, что мы не должны обсуждать это, даже в туннеле, где нас никто не может подслушать. Вы понимаете? — это было ясное предупреждение, и я ему вняла.

— Был ли ещё кто-то, кого Генри Уитлок считал своим врагом? — спросил Уилл. Его вопрос удивил меня лишь на мгновение. Он, как и я, был решительно настроен докопаться до сути.

— Генри сжёг немало мостов, — Джон вновь покосился на меня, обдумал то, что желал сказать, затем произнёс: — Немало красивых мостов.

Я почувствовала, как к моим щекам приливает жар. Я уже не первый раз слышала о внебрачных связях моего деда во времена его юности. Это неподобающая тема для разговора в присутствии леди.

— Какой-то из этих мостов привёл к дуэли? — спросил Уилл.

— Единственный мужчина, у которого были основания вытащить пистолеты на рассвете, встретил свой конец прежде, чем ему представилась такая возможность, — Джон не выглядел обеспокоенным этим фактом. — Как только ваш дед женился, он вёл себя, как подобает приличному мужу.

— Что ж, невероятно рада это слышать, — промямлила я. — Есть ли какая-то другая причина, по которой кто-то может держать его в плену?

— В плену — нет, — сказал Джон. — Возможно, кое-кто хочет его смерти из-за его положении в Ордене, но нет никакого смысла похищать его и держать живым в плену.

Я почувствовала себя так, будто Джон только что швырнул мне в руки кирпич. Мужчина в заводной маске намекнул, что мой дед до сих пор жив. Он вёл себя так, будто мой дед нужен ему для какой-то задачи. Это была моя единственная надежда.

Цепляясь за эту надежду, я зашагала быстрее. Непросто было поспевать за двумя мужчинами. Их ноги намного длиннее, и они не носили юбки, которые весили чуть ли не двести килограммов. Мы шли ужасно долго. Такое чувство, будто к этому времени мы уже преодолели половину пути до Дувра. Должно быть, мы прошли как минимум пару миль.

— Мог ли кто-то похитить Генри из-за того, что он знал как Развлекатель? Может, чтобы он отпёр что-нибудь? — спросил Уилл.

— Такая вероятность существует, — Джон поднял фонарь и прищурился. — Развлекатели многие вещи держат убранными и спрятанными, даже друг от друга, но у нас нет привычки запирать убранные Развлечения на случай, если кто-то захочет изучить или позаимствовать запчасти.

Тьма перетекла в огромную пещеру, которая поглотила свет фонаря. В густой тени я видела ржавые металлические фигуры. Они тихо ждали в темноте: величественные, ужасающие монстры и звери, молча наблюдающие из тени. Джон приподнял фонарь повыше.

— К примеру, посмотрите на эти.

— Что это за место? — спросила я, шагнув в сторону, к огромной пещере. Джон схватил меня за руку и потянул назад.

— Это слоновье кладбище, — он показал фонарём на новый туннельный проход впереди. — Сюда отправляют «умирать» старые Развлечения. Большинство из тех, что вы видите, были на ярмарочных состязаниях Старого Света.

Тьма вела жестокую игру с моим воображением. Она искушала меня проблесками искусно обработанного металла, кое-где промелькивавшими отполированными глазами. Этого было далеко недостаточно. Изучить машины своими руками было бы куда более познавательно, чем рассматривать их чертежи, и это настоящий сундук сокровищ для вдохновения.

— Где именно мы находимся? — спросила я, надеясь, что мне, возможно, удастся попозже улизнуть сюда с дедушкиным ключом.

— Под Королевской Обсерваторией, — ответил Джон, когда мы вошли в новый туннель.

Ну конечно. В Гринвич-парке был огромный холм. Обсерватория размещалась на его вершине. Там имелся доступ к реке, но всё же место было достаточно удалённым от центра Лондона, чтобы сюда не совались любопытствующие взгляды. Идеальное место, чтобы что-то спрятать.

Мы зашагали по новому туннелю и постепенно свернули направо. Этот туннель оказался намного шире и выше предыдущего. Должно быть, он служил входом в данное помещение и должен быть достаточно просторным, чтобы внести Развлечения на место их упокоения.

— Вот мы и на месте, — объявил Джон. Он поставил фонарь на пол и потёр ладони друг о друга. — Уилл, будь так любезен, рычаг для кремниевого колеса вон там.

Уилл схватил рычаг и надавил на него. Скрежет вращающихся шестерёнок заполнил тишину, пока искры разгоняли настойчивую тьму.

— О боже, — прошептала я, моргая от прилива света. Перед нами находился самый восхитительный локомотив из всех, что я когда-либо видела. Обычный локомотив сам по себе был сложной и элегантной конструкцией, но эта машина выводила мастерство и созидание на новый уровень.

Тёмная медь и яркое золото блестели под тонким слоем пыли и паутины, которая свисала с толстых спиц. Ведущие колеса были выше меня, их диски были больше моей головы. Прямо над колёсами огромные шестерёнки толстыми зубцами сцеплялись с осями и пистонами. Я пригнулась, чтобы посмотреть на нижнюю часть двигателя.

Я встречала взрослые деревья со стволами тоньше этих осей. Каждая деталь, каждая шестерёнка, каждый прут гладко соединялись в столь замысловатую и удивительную головоломку, что я могла бы разглядывать её миллион лет и по-прежнему находить что-то новое.

— Я просто в восторге, — пробормотала я про себя, поднимая голову. Мне не терпелось забраться в локомотив, чтобы посмотреть, как он работает.

Джон и Уилл отошли в дальнюю часть помещения и вместе повернули колесо. Оно соединялось с машиной, которая занимала большую часть задней стены, за исключением туннеля, который вёл в другое затемнённое помещение. Я гадала, что же там находилось — возможно, вращательное устройство для двигателя. Лязг и дребезжащий грохот заполнили комнату, когда я поспешила к ним.

Даже под плотным зимним пальто я видела мощь спины и плеч Уилла, когда он вкладывал всю свою силу во вращение колеса. Это было то ещё зрелище, и я почувствовала, что краснею.

— Мег, как только мы его закрутим, щёлкни переключателем вон там, — сказал Уилл, пыхтя от усердия.

Вскоре колесо постепенно остановилось, и Уилл с Джоном оба морщились и вскрикивали от прилагаемых усилий. Мне понадобилось всем своим весом навалиться на переключатель, но когда он наконец-то встал на место, мужчины отпустили колесо.

Они сделали небольшую паузу, чтобы перевести дыхание. Затем Джон вскарабкался по лестнице слева от локомотива и повернул уже другие шестерёнки. Длинная медная рука передвинулась по воздуху и поправила бойлер. Уилл, не нуждаясь в подсказках, как кот залез на двигатель, перевесился через перила и открыл бойлер вопреки тому факту, что тот наверняка годами не трогали, и он, скорее всего, заржавел. Теперь он так легко управлялся с машинами, словно инстинктивно их понимал.

Я кое-как справилась со своими юбками, чтобы дотянуться до подножки и забраться в кабину. Эти чёртовы штуковины вечно мне мешались. Меньшее, что я могла сделать — это проверить наличие топлива в тендере5. Нам нет необходимости преодолевать большое расстояние. Поскольку поезд будет ехать по туннелю под каналом, мы доберёмся в Кале на заходе солнца. Небольшая горка угля ждала нас в тендере. Он соединялся с топкой, где имелась машина, которая забирала уголь в топку без использования лопат.

Уилл запрыгнул в кабину, за ним последовал Джон, надевший свою вязаную шапочку набекрень.

— Мы готовы? — спросил Джон.

— Лучше держитесь за что-нибудь, — пробормотал Уилл себе под нос.

— Разве нам не надо развести огонь? — спросила я.

— Пока что не надо, — Джон протянул руку вверх и дёрнул за большую красную рукоятку.

Поезд задрожал, и раскатистый стон заполнил помещение, затем раздался визг скрежещущего металла. Я обернулась и увидела, что вся задняя половина помещения рухнула.

Нет, не рухнула… опустилась. Это был огромный противовес, созданный для завода шестерёнок.

Поезд завибрировал под моими ногами, а Уилл тем временем взялся за другой рычаг и изо всех сил потянул.

Двигатель понёс нас вперёд на силе заводных шестерёнок. Массивные колеса вращались под нами, и вспыхнул лобовой фонарь, осветивший длинный туннель впереди.

— Мы идём к тебе, Papa, — сказала я, держась за поручень на двери. Ветер хлестал по мне, пока золочёный механизм набирал темп, устремляясь во тьму.


Глава 12


— Откройте топку. Нам нужно больше воздуха для розжига, — прокричал Джон сквозь оглушительный шум поезда, с рёвом нёсшегося по туннелю. Колёса стучали по рельсам, в кабине выл ветер.

Я повернула ручку топки и отворила тяжёлую дверцу. Если снаружи поезд был прекрасным и позолоченным, то его внутренности напоминали адскую дыру. Металл сильно заржавел. Машина, которая подкидывала уголь в топку, добавляла к куче всё больше и больше топлива. Джон щёлкнул переключателем, и из топки выпорхнуло облачко угольной пыли.

— Следите за первым розжигом. Если эта пыль воспламенится, дело предпримет гадкий поворот, — прокричал Джон.

Уилл тронул меня за руку и заставил отступить, а потом схватился за очередное колесо слева от топки, принявшись вращать его. Топка заполнилась искрами, и в двигателе взревел шар пламени. Я ощутила волну жара, омывшую моё лицо и руки. Если бы я находилась ближе, то могла бы опалить себе волосы. Уилл захлопнул дверцу топки и закрыл защёлку.

— Мег, — проорал Уилл, и весь этот шум заглушал его голос. — Нам нужен наблюдатель. Если на путях что-то окажется, мы можем сойти с рельсов.

— Поняла! — прокричала я как можно громче, затем осмотрела кабину в поисках безопасного места, куда можно было бы примоститься. Уилл в состоянии прекрасно справиться с двигателем. Он привык иметь дело с паровыми двигателями на корабле Литейного завода, а укрощение пламени вообще казалось его талантом с рождения. Сообща Уилл и Джон будут поддерживать ход поезда. А мне нужно быть их глазами.

В передней части кабины находилась стена из железа с блестящими медными трубами. Различные клапаны выходили из труб в верхней части. Между трубами разные рычаги и датчики украшали железо как драгоценные камни; заводные компоненты поезда идеально стыковались позади труб. Заводные детали вращались, вторя скорости и спешке самого поезда. В самом низу находилась топка, которая уже источала жар, пока канал под ящиком в полу подкидывал в неё уголь.

Слева от топки находилось небольшое пространство с узким окном, выходившим вперёд, так что через него я могла видеть пути. Места тут было мало, но я могла смотреть мимо бойлерного двигателя вперёд, в туннель. Я подобрала юбки, насколько это было возможно, и забралась в это пространство. Единственная проблема заключалась в том, что окно находилось на боку кабины. Я прижалась к узкой заклёпанной полосе металла возле открытого окна. Если я не буду осторожна, то могу вывалиться.

Я схватилась за длинную трубу, тянувшуюся через угол кабины, и держалась за неё, пока ветер торопливо трепал мои волосы.

Поезд нёсся на неестественной скорости. Должно быть, это как-то связано с заводным механизмом. Одной рукой держась за медную трубу, а другой убирая волосы с лица, я старательно всматривалась в туннель, освещённый огромным лучом света от лобового фонаря.

Он омывал туннель перед поездом ярким светом, но остальное пространство окутывалось абсолютной темнотой. Впереди ничего не было видно. Само собой, мы не сможем так ехать до самого подземелья Дувра.

Что-то мелькнуло впереди, затем вспыхнуло. Свет, но это не конец туннеля. Свет недостаточно стабильный.

Мы быстро приближались к чему-то, но я не знала, к чему.

Мой живот скрутило узлами, и я крикнула:

— Там что-то впереди. Мигающий свет.

— Это сигнал, — прокричал Джон, схватившись за одну из медных труб. — Лучше держитесь. Может быть непросто.

Я приготовилась. Уилл забрался в заднюю часть и вцепился в поручень. Стены туннеля, сделанные из огромных тёмных кирпичей, изменились, когда мы пронеслись мимо вращающегося зеркала. Кирпичи как будто растворились, сменившись огромными заводными шестерёнками. Шестерёнки вращались всё быстрее и быстрее по мере того, как мы проносились по туннелю. Движение шестерёнок создавало странную визуальную иллюзию. Туннель как будто неестественно смещался и изгибался.

Внезапно перед нами очутился свет. Он зародился как щель в темноте, а затем расширился и пылал так ярко, что мне пришлось сощуриться. Поезд задрожал и словно напрягся на путях, когда Джон дёрнул за рукоятку, и туннель заполнился пронзительным свистом.

Я вскрикнула от боли, когда этот звук ударил по ушам. Я не могла зажать уши и в то же время держаться за трубу. Поезд нёсся вперёд, отчего казалось, что мои внутренности подскочили к горлу. Мы вырвались на свет, оставив туннель позади. Я приоткрыла глаза и увидела перед нами опустевшие поля.

Затем я ахнула от шока и изумления, наблюдая, как части земли расходятся в разные стороны, и под колёсами поезда появляются рельсы.

Я выбралась из своего укромного уголка и, спотыкаясь, прошла в заднюю часть кабины. Размыкавшаяся земля приподнималась на огромных металлических пластинах, приводимых в движение шестерёнками. По мере вращения этих шестерёнок пластины сдвигались и заново создавали иллюзию плотной почвы позади нас. Никто бы и не заподозрил, что там спрятаны рельсы.

— Это невероятно, — прокричала я Уиллу, но мой голос прозвучал странно, потому что в ушах всё ещё звенело после свистка. Я забралась обратно в свой уголок и стала держаться, наблюдая, как пути поднимаются перед нами, появляясь из-под участков тёмной земли, которые открывались под сдвигающимися панелями.

— Смотрите, чтобы не было льда, — заорал Джон. — Если один из фрагментов рельсов не поднимется, то нам придётся очень долго объясняться. Это если мы переживём крушение, само собой.

Я подобралась поближе к окну, где по мне бил ледяной ветер. Жар от бойлера выходил наружу, но мало согревал морозный воздух.

Но мне было всё равно. Это кружило мне голову. Само собой, никто на Земле ещё не путешествовал так быстро. Поезд блестел в лучах света, отражавшихся от заснеженных участков. Садящееся солнце воспламеняло холодный мир, и сам двигатель сливался с золотистым светом.

Пути стремительно оставались позади нас, и уже очень скоро мы пересекали широкие наклонные поля. Такое чувство, будто земля обрывалась резким краем, а облака поднимались прямо из почвы. Это те самые белые утёсы. Мы уже близко.

Когда появились следующие элементы рельсов, показался и шест с вращающимся зеркалом, отражавшим свет.

— Держитесь крепче. Путь вниз длинный, — проорал Джон Франк, когда земля перед нами разомкнулась, поднимаясь, как двери в подземный погреб. Я вцепилась в поручень в углу, а также в одну из труб, которая тянулась вдоль топки. Передняя часть поезда достигла открывшейся дыры, а затем весь механизм накренился в бездну.

Поезд с воем ворвался в туннель, набирая скорость и скользя под уклоном. Джон изо всех сил потянул за рычаг тормоза. Колёса вышибали искры, освещая бока поезда, когда люк за нами закрылся и заслонил свет сзади. Лишь лобовой фонарь освещал дорогу, но моим глазам требовалось время, чтобы адаптироваться. Всё впереди казалось мутно чёрным.

Джон отпустил рычаг тормоза, и мы вновь набрали ход, устремляясь сквозь тьму. Я услышала громкий щелчок, затем хруст и дребезжание. Это прозвучало как выстрел.

— Что это было? — прокричал Уилл.

— Мы наехали на камень, — ответил Джон, повернув клапан выпуска пара. — Давайте будем надеяться, что этим дело и ограничится.

Мои глаза наконец-то привыкли к отсутствию света. Милостивый Боже, у нас большие проблемы.

— Угроза ещё не миновала. Пути усеяны кирпичами, — на стенах туннеля впереди я видела огромные тёмные пятна там, где кирпичи раскрошились и упали на пути. — Цементный раствор рассыпается.

Я в ужасе смотрела, как ещё один кирпич упал на направляющий механизм, торчавший из передней части поезда. Похожий на плуг объект подхватил кирпич и отбросил в сторону. Как только кирпич врезался в стену, раскрошившиеся кусочки отлетели обратно в поезд как шрапнель, выпущенная из пушки.

— Мег, пригнись! — закричал Уилл. Кусок кирпича ударил в край окна возле меня. Я накрыла голову руками и пригнулась, но ощутила уколы от кусочков кирпича, когда те осыпали мою руку и плечо. — Быстрее, за бойлер, — Уилл протянул руку, и я сжала его ладонь. Он утянул меня к топке.

Мы ехали вслепую, но я не рисковала поднимать голову.

Ещё больше кирпичей ударяло по передней части, а затем быстро стучало по остальному поезду. Мы словно ехали под обстрелом. Я старалась держать голову опущенной, но мою руку жгло в тех местах, где по мне ударили кусочки кирпича, а жар от бойлера опалял щёку.

Казалось, мы целую вечность терпели обстрел летающих обломков. Всё это время я готовилась к удару. Это опасно, но поворачивать назад теперь было ещё опаснее. Я молилась, чтобы мы добрались невредимыми.

Наконец, глубоко под Ла-Маншем дорога выровнялась. Джон встал, чтобы скорректировать поступление воздуха в топку, и кусок кирпича угодил ему в лицо. Он отлетел в сторону, упав. Уилл подхватил его и оттащил обратно к тендеру. Когда Джон вновь поднял взгляд, кровь струилась по его лицу из раны под глазом.

Он схватил свою красную шапку и прижал её к лицу. Милостивый Боже, этот мужчина заработает ужасную инфекцию и окажется в деревянном ящике, если не будет сохранять осторожность. Я вытащила носовой платок из карманов, вшитых в мою юбку, и протянула ему.

— Покорнейше благодарю! — он прижал белую ткань к лицу, затем прокричал в темноту: — И это всё, на что ты способен?

Поезд несколько секунд больше не швырял камней. Как крот, выползающий из норы, я выбралась из-за бойлера и осмелилась вновь выглянуть из окна.

— Возможно, всё закончилось, — сказала я, потрогав ранки на руке и вздрогнув. Крови не выступило, слава небесам, но обломки кирпичей оставили сильные синяки.

— Мег, ты ранена? — спросил Уилл, держась за клапаны и шестерёнки и пытаясь добраться до меня.

— Всё нормально. Ничего не сломано. Это Джону нужна помощь, — мы начали ехать под уклоном вверх, и поезд существенно замедлился. Я наконец-то перевела дух. Уилл оставил двигатель и подошёл к Джону. Он пропитал мой платок чем-то из фляжки, затем передал его обратно.

Вновь прижав ткань к лицу, Джон вздрогнул.

— Далеко ещё? — спросила я. Теперь, когда мы поднимались, мы, наверное, находились на полпути к Франции.

Джон посмотрел на маленькие карманные часы, щурясь в тусклом освещении.

— Уже недалеко.

— Слава Господу, — сказала я, глядя на потолок туннеля. Пар и дым от выхлопной трубы клубился вдоль кирпичей. Мне не нравилось представлять океан над нами. И всё же я должна выполнить свою работу. Тёмное пятно в потолке выделялось среди ровной в остальном кладки.

— О нет, — я встала на ноги и забралась в тот промежуток, откуда мне были видны пути. Я всматривалась как можно дальше и молилась, чтобы свет лобового фонаря простирался вдаль.

В потолке образовалась трещина.

Моё сердце подскочило к горлу.

И действительно, кирпичи снова повалились на пути, но я не пригнулась, когда поезд наехал на них. В туннеле что-то было. Нечто массивное и белое.

Белое.

Это мел.

— Тормози! — завизжала я, метнувшись к панели управления и сама вцепившись в тяжёлый рычаг. — Тормози! Туннель обвалился!

Уилл и Джон Франк присоединились ко мне, схватившись на рычаг и навалившись всем весом. Вместе мы стали давить на тормоз. Джон потянул за второй рычаг, и шестерёнки в кабине застонали, переключаясь на вращение в обратную сторону. Поезд завопил, как раненный зверь, пока мы пытались противиться инерции огромного монстра.

Он с грохотом нёсся к горе камней и обломков перед нами.

Мы в неё врежемся. Мои руки тряслись от усилий, весь двигатель дрожал от мощи тормозов. От колёс полетели искры.

Ближе.

Ближе.

Мы не остановимся вовремя.

Поезд вот-вот потерпит крушение.


Глава 13


Двигатель завыл, напрягаясь так, как запаниковавшая лошадь натягивает поводья. Я ощущала натужное жжение в груди и плечах, пока всем своим весом пыталась удержать рычаг тормоза.

Колеса визжали, пока близко расположенные прутья направляющего механизма не врезались в гору обломков.

Сила удара швырнула нас вперёд. Я врезалась в Уилла, который налетел на механизм перед нами. Поезд продолжал ехать, толкая перед собой обломки, пока локомотив, наконец, не остановился со стоном.

И тогда всё замерло неподвижно. Поезд протестующе зашипел, и я подняла голову. Я лежала на Уилле, и вместе мы оказались втиснуты в маленькое пространство возле топки.

— Уилл? — прошептала я. Я ожидала, что его руки стиснут меня в оберегающем объятии. Вместо этого они безжизненно лежали вдоль боков.

— Уилл? — мой голос напоминал визг, когда я оттолкнулась от него и обхватила ладонями его лицо. Его глаза оставались закрытыми.

— Уилл! — я схватила его за лацканы пальто, боясь слишком грубо тряхнуть. Он не мог умереть.

Нет. Нет.

Вода из бойлера бурлила в трубах. Жар топки опалял мою щёку, ухо по ощущениям как будто горело. Пот струился по моей шее, но в то же время мне было холодно, очень холодно.

— Уилл, пожалуйста, — прошептала я; моё горло сжалось и ныло. — Пожалуйста, очнись.

Наклонившись вперёд, я прикоснулась к его лбу. Я словно прожила целую жизнь боли и чувства вины в тот момент, пока молилась, чтобы не потерять его. Только не так — в одно мгновение жив, в следующее уже нет.

— Пожалуйста, — я погладила его по лицу и положила ладонь на его сердце.

Его грудь поднималась под моей рукой. О, слава тебе, Господи. Он жив.

Я почувствовала присутствие Джона за своим плечом.

— Мисс, вы пострадали?

— Уилл не шевелится, — я повернулась к члену Гильдии, отчаянно прося о помощи. Джон протолкнулся рядом со мной и аккуратно ощупал голову Уилла, затем прикоснулся к его шее и плечам. — Насколько всё плохо? — спросила я.

— Он принял на себя знатный удар. К счастью, он не разбил голову, — Джон вытащил фляжку, и на мгновение я подумала, что он заставит Уилла отпить из неё, но вместо этого он поднёс горлышко к носу Уилла.

Глаза Уилла заморгали, но оставались расфокусированными. Он резко втянул носом воздух и попытался сесть.

Джон удержал его одной рукой.

— Полежи. Такой удар по голове и убить способен. Ногами пошевелить можешь?

Ботинки Уилла повернулись в одну сторону, затем в другую. Он кивнул, затем с трудом сглотнул, словно ему было нехорошо.

— Как тебя зовут? — спросил Джон.

Уилл сделал глубокий вдох.

— МакДональд.

— Ты знаешь, какой сегодня день?

— Рождество, — Уилл слабо усмехнулся. — Одно из самых насыщенных событиями в моей жизни.

— Жить будет. Удерживайте его в лежачем положении столько, сколько получится, — объявил Джон, затем вышел из кабины. Внезапно у меня голова закружилась от облегчения.

Уилл попытался посмотреть на меня, но его глаза по-прежнему казались странными. Он протянул руку и прикоснулся к моей щеке. Я взяла его руку и прижалась лицом к его ладони.

— Мег?

— Я не пострадала, — горячая слеза скатилась в его пальцы прежде, чем я успела её сдержать. — Полежи. Скоро всё будет хорошо.

Я стянула с себя пальто. Этого казалось недостаточно, но я свернула его и аккуратно подложила Уиллу под голову. Джон сказал, что он не разбил себе череп, но какая-то часть меня в это не верила.

— Как двигатель? Мы всё ещё можем добраться до Франции? — спросил Уилл, потрогав свой затылок и вздрогнув.

— Чёрт возьми, Уилл! Ты мог умереть, — шок и страх от крушения затопили меня, и мне казалось, что я тону. — Мы разбили поезд. Что уж тут говорить, мы в очень паршивом положении, — наверное, за это нас исключат из Ордена. У нас же не получится скрыть крушение поезда.

— А ну-ка послушай, — сказал Уилл, садясь. Он поморщился, затем тяжело сглотнул и посмотрел на меня ясными глазами. — Паршивое положение ещё ни разу нас не останавливало.

Я слабо улыбнулась ему.

— Вот это моя девочка, — он протянул руку и смахнул выбившуюся прядь волос с моего лица.

Я погладила его по щеке. Все правила и осторожность по поводу моей репутации в данный момент не имели никакого значения. Мне нужно ощутить связь с ним, какими бы ни были последствия.

Уилл с трудом поднялся на ноги. Он на мгновение потерял равновесие и ухватился за рычаг тормоза.

— Где Джон?

— Думаю, он осматривает полученный урон, — я помогла Уиллу спуститься по ступеням.

В туннеле царила полная темнота, и только лобовой фонарь сиял как маяк. Меловая пыль, пар и дым от трубы витали в воздухе, делая луч света едва различимым.

Джон стоял у горы обломков, почёсывая шею сзади.

— Мда, ну и бардак.

— Насколько всё плохо? — спросил Уилл.

— К счастью, двигатель по-прежнему в рабочем состоянии. Бойлер получил кое-какие поверхностные повреждения. Мы сможем выправить их молотком. Но направляющий механизм испорчен. Возможно, мне понадобится одолжение от Литейного завода. Или два, — Джон рассмеялся себе под нос, и я начала беспокоиться о психическом здоровье этого мужчины. — Может, даже три.

— Я замолвлю словечко, — сказал Уилл. — Полагаю, мы можем начинать копать.

Джон покачал головой.

— Нет, мы пойдём на своих двоих. Я заручусь помощью французских членов Гильдии. Мы доставим механизм до другого конца туннеля. Так все мы вовремя вернёмся к клятве.

— Но что вы скажете Лидеру Октавиану? — спросила я. Я чувствовала себя ужасно из-за того, что втянула его в этот бардак.

— Октавиану? — Джон пошёл обратно к кабине. Он забрался внутрь и снова вышел с нашей сумкой, моим пальто и своим сломанным фонарём. Он бросил мне пальто и сумку. Я надела пальто и повесила ремень сумки через плечо. — В Гильдии существует старое правило, мисс Уитлок. Если мы должны хранить секрет, мы его храним. А если Октавиан чего-то не знает, так это только к лучшему, — он сверкнул мне улыбкой и поднял фонарь. У меня сложилось ощущение, что это не первый раз, когда Джон Франк ответственен за масштабную катастрофу.

Я взяла Уилла за руку и помогла ему сохранять равновесие, пока мы перебирались через гору обломков, а затем пустились в своё долгое путешествие на другую сторону.

То, что заняло бы час или два в стремительно несущемся локомотиве, превратилось в долгий тяжёлый путь, на который ушла целая вечность.

Мы спотыкались во тьме, держась поближе к стене. Никто из нас не говорил ни слова. Тишина начала просачиваться в моё сознание. К счастью, крыс здесь не было, но от каждого необъяснимого звука, который эхом прокатывался по туннелю, я ожидала, что потолок обрушится. Если он обрушился один раз, он с лёгкостью может повторить подвиг.

И так мы продолжали, пока грубая кладка не сменилась мозаикой изящных шестерёнок. Я провела руками по местам стыка, чувствуя, как они безупречно складывались в одно полотно.

Мы добрались до помещения, очень похожего на то, в котором мы нашли локомотив. Казалось, что это место некогда было в идеальном состоянии, но с тех пор погрузилось в плачевное забытьё. Всё выглядело так, будто с самого момента сотворения этого места сюда не ступала нога человека. Запустение туннеля и привело к обрушению. Здесь нас могла поджидать какая угодно катастрофа. Джон повёл нас вверх по лестнице, к очередной запертой двери, которая выглядела в точности как предыдущая. По спине побежали мурашки. Если от запустения дверь застряла в запертом положении, то мы поистине окажемся в ловушке.

Когда дверь со скрипом отворилась, мне недолго удалось наслаждаться облегчением. За дверью находилась вертикальная шахта. Я никогда не питала особой любви к лестницам и не сумела подавить дрожь, пробежавшую по телу.

Уилл успокаивающе положил ладонь мне на плечо. Мне нужно выбраться из темноты. Джон дёрнул рычаг, и потолок над нами исчез, сначала опустившись, а потом скользнув под пол того, что находилось над нами. Свежий воздух хлынул внутрь, как очищающая вода, и я сделала глубокий вдох. Пахло ладаном и свечным воском.

Я послала короткую благодарственную молитву за то, что мы выжили. Даже короткая лестница не устрашила меня, пока мы карабкались вверх, к свободе, к Франции и к маленькой загородной часовне, украшенной на Рождество.

Мы украдкой вышли на открытую тропинку среди трав, засохших от зимнего мороза. Над головой светили звёзды, напоминавшие ослепительное одеяло света в глубокой ночи.

Я обхватила себя руками, но не могла защититься от холода. Внезапно тяжёлое пальто Уилла опустилось на мои плечи.

— Уилл, ты ранен, — запротестовала я.

— Холод на пользу моей голове. Оставь его себе хотя бы до тех пор, пока мы не найдём пристанище.

Я закуталась в пальто, позволяя остаткам тепла его тела просочиться в меня. Это такой изумительный подарок в холодную рождественскую ночь.

— Джон, тебе знакомо имение под названием Pensée? — спросил Уилл. — Мы ищем мужчину по имени Морис Дюрант.

Джон опустил взгляд на землю под ногами. Его губы плотно поджались. Затем он покачал головой, но это движение было таким незаметным, что я едва не упустила это.

— В Pensée уже много лет никто не бывал. Дюрант отошёл от дел Ордена и теперь живёт один, если он вообще ещё жив. Его разум помутился, и это такая жалость. Когда до меня в последний раз доходили вести, я слышал, что он уже не в состоянии нормально поддержать разговор. Он теперь только всматривается в звёзды, — Джон посмотрел по сторонам. Оставалось лишь надеяться, что он сумеет сориентироваться.

— Вы можете отвести нас туда? — спросила я.

— Когда я в последний раз был в Pensée, я только-только принёс клятву Ордену. Я забыл, где именно находится это место, — он слегка приободрился, потирая большим пальцем бакенбард, и улыбнулся. — Но кое-кто может сказать вам больше. Нам всё равно нужно нанести ей визит. Идёмте со мной, — он поднял фонарь, который уже мигал от нехватки масла, и мы последовали за ним.

Это был долгий путь по холодной и тихой загородной местности. Несмотря на предвкушение, я не могла отделаться от дурного предчувствия. Не знаю, чем это было вызвано — холодком в воздухе или же заброшенностью примятых ветром полей в такой близости к океану.

Мы преодолели много миль в направлении моря. В итоге мы набрели на небольшой домик на краю огромного поля. След приглашающего дымка завитком повис над каменной трубой. Я услышала хлопанье крыльев и посмотрела вверх, заметив блестящую птицу, пролетевшую по небу. Джон громко постучал в дверь.

Ответа не последовало.

Он снова затарабанил, и я забоялась, что дверные петли не выдержат.

— Должно быть, она в голубятне. Идёмте за мной, — Джон поманил нас жестом, и мы завернули за угол маленького домика к огромной голубятне позади него, которая была размером почти с сам дом. Голубятня была пристроена к боку дома так, что две постройки имели общую стену, но если у дома была наклонная крыша, то жестяная крыша голубятни оставалась абсолютно плоской. В здании не было ни единого окна, только небольшой крытый люк, чтобы птицы влетали и вылетали. К моему удивлению, на крыше примостилось примерно тридцать маленьких серебряных голубков.

Из настоящего серебра.

Металлические птицы мерцали в лунном свете, сидя на небольших колёсиках вместо лапок. Время от времени одна из них хлопала крыльями, словно беспокоясь, и шестерёнки на её груди вращались.

— Габриэлла, — позвал Джон, тарабаня по двери. — Мне надо с тобой поговорить, — прокричал он в лачугу. Меня шокировало то, что он говорил на безупречном французском.

Дверь распахнулась.

Поразительная женщина с кожей на один-два тона светлее кожи Джона и густыми волосами, убранными под платок, вышла на порог. Она посмотрела на члена Гильдии так, как гадюка смотрит на мангуста.

— Скажи мне, почему я не должна захлопнуть эту дверь перед твоим лицом? — спросила она со странным акцентом. Я гадала, не имела ли она карибского происхождения.

Джон опустил голову в вежливом поклоне, но это сделало его похожим на клоуна.

— Потому что ты знаешь, что обожаешь меня, Габриэлла.

Габриэлла нахмурилась как женщина, которая очень долго терпела чушь.

— Обожаю тебя? Да я к хряку питала более нежные чувства, — уголки её полных губ приподнялись в едкой улыбке. — И этот хряк был очень вкусным. Что на сей раз ты безвозвратно разрушил?

Несмотря на резкие слова, она распахнула дверь шире и позволила нам войти. Сотни голубей ждали в маленьких коробочках, каждая из которых была помечена городами и иногда именами людей. Изумительное зрелище. Что-то стукнуло по крыше, и я подпрыгнула, но потом поняла, что с таким звуком приземлилась очередная птица.

Джон снял шапку и даже сумел выглядеть раскаивающимся, когда вошёл и повернулся лицом к Габриэлле.

— Возможно, я вывел локомотив для небольшой поездки и проверки рельсов. Теперь он наполовину забурился в мел под каналом. О, и счастливого тебе Рождества.

Она вскинула руки.

— Я так понимаю, ты хочешь, чтобы я помогла тебе его выкопать? — её кулаки упёрлись в бока. Одна из птичек пронзительно курлыкнула.

— Брось, Габриэлла. Что бы ты сделала, если бы он простаивал на твоей стороне канала? Грешно оставлять его в неисправном состоянии, и ты это знаешь, — Джон наградил её очаровательной улыбкой. — Что толку якшаться с этими изобретателями, если мы не можем позабавиться с их игрушками?

Я начинала понимать, почему Развлечения необходимо запирать. Джон Франк представлял нешуточную угрозу.

Габриэлла закатила глаза.

— То есть, ты его разбил. Ничего нового. Полагаю, ты также хочешь, чтобы я не позволила никаким слухам об игрушке дойти до Лондона.

— Было бы неплохо, — подтвердил Джон.

— Можешь даже забыть, что ты об этом просил. Я не стану терять своё место, чтобы спасти твою шкуру, — Габриэлла вытащила небольшой клочок бумаги, бегло написала на ней записку и аккуратно просмотрела все имена необычных птичек прежде, чем выбрать новую. — Я уже получила паническое сообщение от герцога Чэдвикского, который просил меня присмотреть за его блудной подопечной.

Уилл взглянул на меня, и я внезапно испытала угрызения совести. Я не хотела его волновать. Мне надо было догадаться, что он будет следить.

Габриэлла спрятала записку в карман на животе птицы, затем вышла на улицу. Очутившись в ясном свете луны, Габриэлла резко вскинула руки, и маленькая серебряная птичка взлетела в небо.

— Заходите внутрь, мадемуазель Уитлок, месье МакДональд.

Мы с благодарностью вошли в маленький домик, и я задавалась вопросом, что же содержалось в записке. Хотя огонь в очаге уже угасал, сам дом хорошо сохранял тепло. Я пыталась избавиться от ощущения холода в одежде, оглядывая небольшую, но находящуюся в хорошем состоянии мебель и вещи, занимавшие одну комнату, которая предназначалась для всех дневных дел. Дверь слева, должно быть, вела в спальню.

Габриэлла встала передо мной.

— Итак, расскажите мне, что привело вас во Францию в такой отчаянной манере, что вы воспротивились опекуну и прибегли к помощи этого имбецила? — спросила она с изрядным осуждением в голосе, резко кивнув в сторону Джона Франка.

— Мы ищем моего деда, — сказала я.

— Генри? — она переключилась на английский, хотя произнесла имя моего деда с сильным французским акцентом. — И вы полагаете, что он жив? — она напряжённо смотрела на меня широко раскрытыми тёмными глазами.

— Полагаю, да.

Габриэлла повернулась к огню и снова разворошила угли, пока пламя не пробудилось к жизни, но не сказала больше ни слова.

— Нам нужно навестить Мориса Дюранта. Мой дед, возможно, посещал его прямо перед своим исчезновением, — объяснила я.

— Я не знаю, бывал ли Генри когда-либо в Pensée. Я знаю, что этот дом годами был погружен в тишину, но по-прежнему оставался открытым для посещений. А потом внезапно превратился в крепость. Мудрее всего будет не входить в ворота, — Габриэлла небрежно бросила полено в огонь, и там взметнулась россыпь опасных искр, разлетевшихся по камню в направлении деревянного пола.

— Прошу, у нас мало времени, и это наш единственный шанс спасти его. Вы можете отвести нас в Pensée?

Габриэлла опустила взгляд. Её лоб нахмурился. Затем она обречённо подняла глаза.

— Я не могу. Слишком много писем поступает из-за канала, — сказала она. Я ощутила укол её слов, когда она произнесла это. Затем она встала и посмотрела в окно. — Но мои птицы могут.


Глава 14


Габриэлла встала и подошла к огню. Она несколько раз резко потыкала в угли.

— Этой ночью уже ничего нельзя сделать. Чтобы проследить за птицей, вам нужен свет, а до Pensée путь неблизкий, — она хлопнула в ладоши, затем встала возле меня. — Вы, мужчины, ложитесь спать на пол и будьте благодарны хоть за это. Мег, идём со мной, — она торопливо повела меня к небольшой спальне, затем повернулась обратно к мужчинам. — И Джон, если я проснусь, а мой сыр внезапно пропадёт, я свалю всё на тебя.

— Это была мышь, клянусь, — Джон прижал ладонь к сердцу.

— Мышь, как же, — проворчала Габриэлла, затем захлопнула и заперла дверь в спальню.

Следующим утром мы упаковали провизию и встретились с Габриэллой позади голубятни. В одной руке она держала маленькую серебряную птичку, а в другой — огромный компас. У птички было толстенькое тельце, в груди которого находился замысловатый комплект шестерёнок. Механизм выглядел довольно мило с коротким медным клювиком и тёмными глазами-бусинками, но его длинные серебристые крылья были изящными, и хоть выносливость механической птицы, подобной этой, однажды спасла мне жизнь, это всё равно предмет, который не застрахован от ошибок. Нам предстояла дальняя дорога, и если с птицей что-то случится, мы с Уиллом потеряемся.

— Компас покажет вам расположение птицы. Она приземлится у ворот. Дальше я вам не смогу помочь. Мне нужно связаться с большим количеством людей, если мы хотим восстановить локомотив. Удачи, — она протянула руку и вложила компас в мою ладонь. Он ощущался тяжёлым, и я чувствовала, как он тикает, словно карманные часы. Снаружи он выглядел в точности как морской компас, но стрелка не показывала на север. Она без колебаний указывала на птицу.

Габриэлла завела серебряную птичку, затем подбросила её высоко в воздух. Та захлопала крыльями, с каждым движением издавая пронзительный писк.

Птичка свернула на юг, и мы с Уиллом пустились в погоню. Поначалу мы бежали, стараясь держать крохотную птицу в пределах видимости, пока та летела по ясному зимнему небу. Наше дыхание вырывалось клубами пара вокруг наших лиц.

Уилл остановился передо мной и упёрся ладонями в колени, смеясь и пытаясь перевести дыхание.

— Это всегда будет так?

Тонкий слой льда захрустел под моими ботинками, когда я присоединилась к нему. Изумительно было ощущать головокружение и от физической нагрузки, и от свободы. Вокруг нас не было ничего, кроме пустых пашен и густых скоплений голых деревьев. Никто не осуждал. Никто не высказывал предположений. Вообще никого не было.

— Надеюсь, что да.

Я покрутила компас в руках, ощупывая швы и осматривая шестерёнки под иглой.

— Даже не вздумай разбирать эту штуку, чтобы посмотреть, как она работает, — сказал Уилл.

— Я бы никогда такого не сделала, — запротестовала я.

Уилл улыбнулся мне.

— Ты думала об этом.

Я склонила голову и улыбнулась, затем пошла рядом с ним, когда мы двинулись дальше. Он как всегда был прав. Вот ведь тролль.

День тянулся, а мы разговаривали, шли по замёрзшим полям и брели по опустевшим пригородным тропам. Мы обсуждали всё и в то же время ничего. Такое ощущение, будто мы проговаривали наши письма вслух и позволяли нашим разумам блуждать вместе.

Солнце начало низко опускаться над горизонтом, но мы шли по компасу к птице и Pensée.

Наконец, после целого дня пути я увидела огромный особняк на высоком холме. Маленькие участки леса примостились у подножья холма, но даже самые высокие ветви не дотягивались до дома. Свет садящегося солнца отражался от множества окон. Весь этот дом, начиная от выделяющейся островерхой крыши с рядами фронтонов и заканчивая высокими арочными окнами с балконами, был построен ради неба. Всё в нём стремилось к небесам, и в особенности центральный купол, который возвышался над остальным домом.

— Думаешь, это Pensée? — я поистине остолбенела. — Изумительное имение.

— Прекрасное как могила, — пробормотал Уилл. — Идём. Нам ещё долго идти.

Вскоре мы добрались до высокой и гладкой стены, которая окружала основание холма. Вокруг неё вырос лес, отчего издалека её не было видно. И хоть мы с Уиллом старательно искали, но очевидного пути через неё не обнаружилось.

Ворота были такими же пугающими. Коррозия придала им зловещий зеленоватый цвет. Два массивных дверных молотка в форме волчьих голов смотрели на нас полыми глазами. Серебряная птичка приземлилась на стену и теперь чирикала нам. Я не была уверена, ободрение это или предостережение.

Уилл толкнул ворота.

— Заперто.

Я попытала удачи с дверным молотком, и он с глухим ударом опустился на идеально круглый диск под ним. Я вздрогнула, когда этот звук эхом прокатился по холму.

Ответа не последовало. Дом оставался неподвижным.

— Должен же существовать какой-то путь внутрь, — я провела ладонями по двери. Не было никакого засова, а значит, запирающий механизм находился или с другой стороны, или внутри самих ворот.

— Возможно, мы как-нибудь сумеем перебраться через них, — предложил Уилл, сделав шаг назад и осмотрев стену. Он резко подбежал к стене и, оттолкнувшись ботинком от гладкого камня, подскочил вверх, но толку не было. Он приземлился на ноги, как кот, всегда падающий на лапы. Он повернулся и посмотрел на меня. — Я могу поднять тебя.

— Я никак не смогу спуститься по другой стороне, и мы не знаем, что по ту сторону ворот. Что бы там ни было, мы должны столкнуться с этим вместе, — я сделала глубокий вдох.

— Справедливо, — Уилл снял фуражку, почесал голову, затем надел фуражку обратно. — Дюрант вполне может быть мёртв.

— Какая позитивная мысль, — должен же существовать какой-то способ попасть внутрь. Просто я пока его не видела. Я получше присмотрелась к дверным молоткам, ощупывая края медальона под кольцом, которое свисало из пасти волка. По размеру оно идеально подходило под мой ключ.

Я потыкала в него, подёргала, но ничего не произошло.

— Что ты пытаешься сделать? — спросил Уилл, подойдя ко мне сзади после второй неудачной попытки взобраться по стене.

— Пластина для удара дверным молотком точно повторяет размер и форму моего ключа, но от этого никакого толка. Там ничего нет.

Уилл сделал шаг назад, склонил голову набок и посмотрел на ворота.

— А этот ты осматривала? — он показал на левый дверной молоток.

Я об этом даже не подумала. Обычно левый молоток служил чисто украшением. Многими из них вообще нельзя было постучать. Именно поэтому никто не станет искать там что-то особенное. Гениально.

Я быстро осмотрела дверной молоток, ощупывая каждый его дюйм.

И действительно, под пластиной для удара обнаружилась крошечная защёлка. Я надавила на неё большим пальцем и сдвинула до упора вправо.

Что-то щёлкнуло, и меня затопила надежда. Медальон стопорился от ржавчины, но всё же сдвинулся в сторону, открывая нишу для моего ключа.

Я схватила ключ, болтавшийся на шее, и сняла крышку. Серебристый цветок со слегка треугольными лепестками поднялся из центра часов точно так же, как и в первый раз, когда мы с Уиллом открыли их.

Я ощутила покалывание на шее, пока пристраивала серебристый цветок в замок. Второй дверной молоток сдвинулся в сторону, открывая набор крошечных клавиш миниатюрного пианино. Вот он, замок Papa. Мне лишь нужно, чтобы ключ открыл нужную фразу из песни моего дедушки, и дверь отворилась. Вот только ключ ничего не сыграл.

Мне придётся сыграть всю песню. Papa определённо здесь побывал. Никто не знал всю песню. Он запер эти ворота ото всех, кроме себя самого.

Papa установил этот замок. Мне нужно сыграть всю песню, — сказала я Уиллу, который наблюдал за этим через моё плечо.

— Твой дед был решительно настроен никого не впускать. Нам нужно сохранять осторожность, — Уилл положил руку на моё плечо, пока я играла переменчивую мелодию.

С каждой нотой из огромных ворот доносились щелчки, звуки вращения и другие механические шумы. Уилл следовал за приглушенными эхами звуков вдоль стен. Они не могли порождаться исключительно замком. Они простирались слишком далеко.

— Мег, думаю, мы заводим какой-то механизм, — сказал он.

Когда мы в последний раз прошли через подобные ворота, на другой стороне нас встретил механический Минотавр. Papa был гением, но решительно хотел защитить себя от убийцы. У него не было намерений создавать нечто сдержанное. Я сделала глубокий вдох. Я не хотела иметь дело с гениальностью моего деда, когда он нацелился защитить себя, но нам придётся это сделать.

— Здесь есть что-нибудь, что мы сумеем использовать как оружие?

Уилл потянулся вверх и отломил пару толстых веток с накренившегося и засохшего дерева как раз тогда, когда я закончила песню. Ворота перед нами начали зловеще отворяться.

Я пыталась проглотить свой страх, пока проход между створками расширялся. Я ждала, когда что-то выпрыгнет на меня с другой стороны. Проход всё увеличивался, но открывал нам лишь тропу через лес. Всё остальное было неподвижным, даже птица на воротах.

— Одолжишь мне немного твоего подола? — спросил Уилл, вытаскивая нож из носка и протягивая его мне. Я воспользовалась ножом, чтобы отрезать кружевные оборки с подола нижней юбки. Мне всё равно не хотелось о них споткнуться.

Уилл разрезал полоску оборок пополам и намотал их на концы двух веток, затем достал из пальто фляжку.

— Уилл? — он не был любителем крепких напитков.

— Дункан дал её мне, — мрачно сказал он. — Она по-прежнему полная.

Меньше всего мы нуждались в напоминании о том, как быстро наши приключения могли привести к гибели. Уилл налил жидкость на полоски моих оборок, затем зажёг спичку и подпалил их.

— Будем надеяться, что если нам что-то встретится, то это послужит хорошим отвлечением, — сказал Уилл, протянув мне самодельный факел. Минотавр ориентировался на тепло, чтобы искать нас, но огнём мы сумели его ослепить. Уилл действительно был намного умнее, чем думали многие. — Готова? — спросил он.

Я кивнула и подняла факел. Солнце позади нас садилось волной собственного пламени. Свободной рукой я сжала его ладонь.

— Пошли.

Теперь широко раскрывшиеся ворота выглядели зловеще неподвижными. Мы вошли туда, держась за руки. Глаза волков, выгравированных над дверными молотками, как будто следили за нами.

Как только мы оказались по другую сторону, ворота медленно закрылись. Лязг эхом прокатился по холму, и в тени ворот вечер казался куда более мрачным. Я высоко подняла факел, пока мы шли по тропе через лес. На каждом шагу я ожидала засады. Каждый мускул моей спины и шеи оставался напряжённым, а Уилл крепко держал меня за руку.

Ворота захлопнулись с тяжёлым грохотом. Затем единственным звуком в неподвижной холодной тишине вечера остался хруст сухих листьев и участков льда под нашими ботинками.

Я видела, как дыхание клубится перед моим лицом в подрагивающем свете факела. Волоски на моей шее встали дыбом, когда я услышала, как где-то сломалась веточка.

Я повернулась, ища в тенях следы чего-либо.

— Это был ты? — прошептала я.

— Нет.

Моё сердце ухнуло в пятки. Уилл поднял свой факел, и свет отразился от чего-то в тени деревьев. Две точки света блеснули красным во тьме. Затем ещё две, и ещё две.

О Боже.

Я подняла факел и лихорадочно осмотрелась по сторонам. Десять мерцающих глаз, не отрывавшихся от нас. Они подвинулись ближе, и свет скользнул по металлическим мордам пяти огромных металлических волков.

Один из них поднял вытянутую морду, и его пасть распахнулась, обнажая мерцающие серебристые зубы, казавшиеся острыми как ножи. Металлическая шерсть покрывала его голову и шею; она блестела смертоносными лезвиями и шипами. Толстые линзы были установлены на его левом глазу, и наружная часть этих линз вращалась, искажая красный свет механической радужки, когда волк сосредоточил взгляд на мне. Он зарычал — этот звук составлял комбинацию металлического дребезжания и скрежета шестерёнок.

Двигаясь инстинктивно, я изменила позу, прижавшись спиной к спине Уилла, когда волки окружили нас.

Один за другим волки запрокинули головы и завыли.


Глава 15


Это был сигнал тревоги. Они предупреждали обитателей дома о нашем присутствии. Я задрожала, вцепившись в факел, и его пламя поколебалось. Вой вызвал у меня мурашки, стихая в холодном воздухе. Волки опустили головы, и их взгляды вновь сосредоточились на нас.

Уилл помахал факелом, но волки не проследили за движением его руки. Их глаза не отрывались от нас. Эти звери оказались более замысловатыми, чем Минотавр.

Я сделала медленный шаг в направлении ворот. Волки следили за мной, но не двинулись вперёд и не атаковали.

— Чего они ждут? — прошептала я.

Головы всех волков сдвинулись, чтобы сосредоточиться на мне.

— Думаю, они удерживают нас на месте, пока кто-нибудь не придёт и не отзовёт их, — сказал Уилл. Он наклонился и подобрал камень. — Приготовься.

Он бросил камень поверх плеча одного волка. Тот со стуком запрыгал позади стаи, и их головы повернулись на звук.

— Они следуют за звуком? — прошептала я. Конические изгибы металла, служившие им ушами, повернулись обратно ко мне, и они заняли прежние оборонительные стойки. Они точно следовали за звуком, как минимум частично.

Уилл слегка сгорбился и подобрался, готовясь к нападению. Его тело оставалось неподвижным и напряжённым. Я вся тряслась внутри, а он выглядел непоколебимым, как гранит.

— Если они хоть сколько-нибудь похожи на настоящих волков, то не нападут, пока мы смотрим им в лицо. Но если мы сдвинемся с места, они погонятся за нами. Если они воспринимают звуки, то последуют за нашими шагами. Нам нужен отвлекающий фактор.

Это не настоящие волки. У них нет страха, нет чувства самосохранения. Они могли позволить себе безжалостность, которой не допускало живое существо. Они пугали меня намного сильнее настоящего волка.

Я засунула руку в карман, который вшила в свои юбки. Я теребила плотную ткань. Она должна быть там. Мои онемевшие пальцы закололо, но я продолжала искать. Наконец, моя ладонь сомкнулась на маленькой сфере — одном из моих сигнальных устройств. Именно его Уилл так небрежно бросил мне в магазине. Слава небесам.

— Держи, — прошептала я, передавая Уиллу факел. Один из волков сделал шаг вперёд, и его механическая лапа погрузилась в замёрзшие листья в нескольких метрах от меня. Уилл выставил факел перед металлическим зверем. Одубевшими от мороза пальцами я повернула две половинки сферы.

Она тут же издала пронзительный свист. Все волки вскинули головы и бросились вперёд.

— Сюда! — крикнул Уилл, взяв оба факела в одну руку и протянув мне другую. Я сунула туда сферу, и он немедленно зашвырнул её прочь от нас. Она пролетела дугой по небу, и вой уносился за ней сквозь неподвижный вечерний воздух.

Волки развернулись и побежали через лес, движимые силой шестерёнок и пружинок на спинах.

— Бежим! — прокричал Уилл.

Я подхватила юбки и побежала по тропе, поднимаясь по холму к дому. Сфера не будет выть вечно. Она дала нам фору, но это не продлится долго.

Поддерживая юбки, я бежала как можно быстрее, но не могла работать руками и свободно дышать в корсете. Холм сделался крутым, и на вершине тропа к дому начала петлять. Уилл держался между мной и волками, хотя он-то мог бежать свободно.

Задыхаясь, я услышала, как свист стих. Я обернулась на Уилла позади меня. Мы помедлили буквально на долю секунды.

Возможно, если мы будем действовать достаточно тихо, волки останутся у подножья холма. Нам осталось преодолеть ничтожное расстояние.

Именно тогда я осознала, что мои ноги стоят в заиндевевших листьях, образовывавших слой в несколько сантиметров толщиной. Уилл жестом показал вперёд, и я сделала робкий шаг, как можно аккуратнее опуская носок в листья, но они всё равно захрустели под ботинком. Должно быть, звук был едва уловимым, но в моих ушах он прозвучал как треск сотен ломающихся костей.

Вновь раздался вой.

Они приближались.

Уилл метнулся вперёд, схватив меня за руку и потащив за собой к вершине. Я обернулась через плечо. Серебристые волки неслись вверх по холму прямо к нам. Они не сворачивали и не колебались. Я слышала лязг их суставов, но они каким-то образом умудрялись не отвлекать друг друга, безошибочно следуя за нами.

Загрузка...